Текст книги "Якудза из другого мира. Том IV (СИ)"

Автор книги: Алексей Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– В то время, как обычный юрэй будет появляться лишь до тех пор, пока не будет изгнан или успокоен, ужасное проклятие злобы онрё будет довлеть над местом еще долгие годы после того, как призрак отправиться в иной мир. Иногда проклятие онрё рождается не из ненависти и желания отомстить, а из страстной любви, которая извращается в неистовую ревность.

– Ну, в моём случае вряд ли этот призрак страстно любил меня.

– Знаешь, разгневанный онрё будет преследовать своего бывшего возлюбленного, обрушивая гнев на его новую любовь, следующий брак и детей. В конечном итоге, человек которого так любил дух при жизни, будет лишен всего, и ему останется лишь умереть. Но каково бы ни было происхождение онрё – неистовая ненависть или столь же неистовая любовь, – неразборчивый гнев делает его самым опасным из всех сверхъестественных существ Японии.‌‌‌‌ ‌‌‌‌‌ ‌‌ ‌‌‌ ‌‌‌ ‌‌ ‌‌ ‌‌ ‌‌‌ ‌‌ ‌‌‌ ‌‌ ‌‌‌ ‌‌ ‌‌‌ ‌‌‌‌ ‌‌‌ ‌‌‌ ‌‌‌ ‌‌‌‌ ‌‌‌‌‌ ‌‌‌‌

– Вот ни хрена не привлекательная перспектива. Я как-то видел фильмец, где девчонку утопили в колодце, а она потом распространила видеокассету и кошмарила всех зрителей подряд, вылезая из экрана через семь дней. Ну да, люди смотрят фильм, а через семь дней она за ними приходит. Похоже, что это из той же оперы… И кто этот призрак, который захватил тело Исаи?

Сэнсэй даже поперхнулся. Он уставился на меня, словно ища в уголках глаз насмешку. Насмешки не было, я действительно не понимал. Возможно, что дело было в том, что я немало людей отправил на тот свет. А возможно, причина была в недавно упомянутых ударах по голове.

Норобу перевернулся на живот и показал на одну из бумажных лент. Она первая скомкалась, когда влетел Киоси.

– Что ты видишь, Тень?

– Могучий сикигами вызывается вплоть до смерти сына старшего комиссара Мацуда, – сказал я по памяти, пожав плечами.

– Нет, ты прочитай так, как возникло переплетение, – покачал головой сэнсэй.

Я пробежал глазами скомканную полосу и почувствовал, как на затылке зашевелились волосы.

Киоси так удачно наступил на бумагу, что в итоге появилась надпись:

«Вызывается могучий сикигами старшего комиссара Мацуда!»

– Вот, а твой одноклассник ещё и кровью подкрепил вызов. Так что теперь в теле Исаи находится твой заклятый враг… Хотя, если хочешь, то можешь отправиться в путешествие. Мир большой, документы тебе справим новые. Потерпеть-то нужно будет всего месяц, а потом вернешься и будет всё по-старому…

– Подожди, то есть как по-старому? А Исаи? Он же что… Он умрет?

– Всё равно он рано или поздно умрет. Не сейчас, так через семьдесят лет. Какая разница для бесконечной вселенной мгновение жизни какого-то мальчишки?

Я помотал головой.

– Нет, сэнсэй. Нужно найти выход для Исаи. Нужно спасти его в конце концов!

– Да с какого перепуга-то?

– Ну, хотя бы с такого, что он мой друг. А мы друзей в беде не бросаем! Вон он как на крик Киоси выскочил. Если бы тут нас убивали, то сразу бы вступил в бой.

Сэнсэй поджал губы, тяжело вздохнул и, неожиданно, улыбнулся:

– Тень, я от тебя другого и не ожидал. За друга всегда надо впрягаться. Ладно, мне ещё нужно порыться в записях. Я никогда не изгонял онрё, нужно основательно подготовиться.

Он вытащил из воротника иглу с каплей крови Исаи. Внимательно всмотрелся в неё, как будто она могла рассказать о секретах уничтожения выпущенного онрё.

– А я как могу помочь? – кашлянул я, когда пауза затянулась.

– А ты… – сэнсэй обвел взглядом разгромленную комнату. – А ты можешь здесь убраться. Вот не люблю я беспорядок… Всё-таки твой друг приходил, так что сам знаешь – за друга всегда надо впрягаться.

Глава 3

До вечера мы с сэнсэем успели не только вылечить друг друга, но ещё и убраться. Хотя тут надо бы уточнить, что лечились мы вместе, а убирался только я один. Сэнсэй сказал, что у него много дел и вообще – не дело оммёдзи по дому с веником бегать. Его ждали высшие сферы и низшие демоны.

Да-да, не вру, вот прямо так и сказал. Ещё и бородкой потряс для убедительности. Умеет всё-таки сэнсэй так трясти бородкой, что сразу понимаешь – придется всё делать самому. Нет, я не ворчу, я всего лишь констатирую факт и поднимаю тучу пыли, убирая осколки. Циновки с пола я уже вытащил наружу и как следует встряхнул, чтобы избавиться от застрявших мелких заноз.

Я давно уже предлагал сэнсэю закупиться небьющейся посудой. А что? Вон моим соседям из другого мира этот совет очень сильно помог. Андрей и Маринка любили друг друга страстно, по-испански. Сцены ревности у них были тоже такими, что под окнами собирались бабки «на послушать». Старушки тащились от этих сцен больше, чем от бразильско-турецких сериалов. Они выходили с семечками, орешками и бутылками воды.

Как всегда жалобно звякали тарелки, в стены ударяли чашки и стаканы, а большие салатницы совершали короткий перелет, чтобы потом коротким вскриком пожаловаться на жизненную несправедливость. После такого бурного выяснения отношений всегда следовало примирение с ритмическим стуком спинки кровати о стенку. А через час-два выходил Андрюха, виновато оглядывался по сторонам, также виновато улыбался и вываливал в мусорный контейнер белые осколки. А на следующий день затаскивал в дом новые тарелки, чашки, стаканы…

После пятого скандала я не удержался и дал совет о небьющейся посуде Андрею. Тот немного подумал и согласился. И знаете что? После нового скандала тот не вышел на улицу с мусорным пакетом. А потом скандалы начали стихать. Вот, не поверите, но они становились всё тише и тише. В основном была ругань, но не было привычного звона.

А потом и вовсе стихли. Андрюха как-то мне признался, что сейчас в семье более-менее воцарился мир. Вроде как орать-то, если не получается шарахнуть тарелкой так, чтобы осколки брызгами разлетелись в разные стороны. Приходится брызгать потом при «примирении», так что в доме появилось спокойствие. Конечно, бабки у подъезда были недовольны такой заменой, но кто же слушает пенсионеров?

Вот таким макаром небьющаяся посуда принесла мир и покой в наш дом. Успокоила страстную ревность Андрея и Маринки. Почему бы и сэнсэю не закупиться такой же посудой? Заодно и перестал бы тратиться на покупку новой, когда дом посещал проказник Киоси…

Увы, на все мои предложения сэнсэй отвечал, что его дед ел из керамической посуды, его отец ел из керамических мисок и он сам будет есть только из керамики. А если мне не нравится, то я могу есть и вовсе из пластиковых контейнеров. Или с земли на улице, чтобы не пачкать посуду.

В общем, сэнсэй постоянно отказывался, а это значило, что я, как достопамятный Андрюха потащусь завтра на рынок за новыми мисками. Пока же я мёл, убирал, пылесосил, как Золушка, честное слово.

Да мне вообще должны были молоко за вредность давать! Где тут профсоюз для учеников мудрых оммёдзи?

– По приютам я с детства скитался-а-а, – затянул я негромко жалостливую песню из «Республики ШКИД». – Не имея родного угла-а-а. Ах зачем я на свет появился-а-а? Ах зачем меня мать родила-а-а?

– Без души поешь, ученик! – окрикнул сэнсэй. – Подпусти надрыва в голос и слезу не забудь. Если дальше так будешь продолжать, то можешь сесть возле какой-нибудь дешевой дрочильни в квартале Кабуки-тё и зазывать клиентов. От них отбоя не будет!

Вот же засранец, умеет иногда подковырнуть так, что голову сломаешь прежде, чем найдешь достойный ответ. В Японии квартал Кабуки-тё является отдушиной для сексуально озабоченных ребят. Правда, закон запрещает проституцию, но запрещает с необычной трактовкой – нельзя брать деньги за вагинальное проникновение с последующей оплатой. А так… отсосочные, дрочильни и прочие анально-оральные категории платного секса доступны для охочих до этого дела.

– Похоже, что ты знаешь толк в зазываниях Кабуки-тё. Не удивлюсь, если сам там в бурную молодость подрабатывал…

– Тень, я никогда не продавал свою честь! – послышалось с кухни. – Это недостойно мужчины.

– А её и не обязательно продавать, её же можно сдавать в аренду!

– Ходишь по острию меча. Не боишься поскользнуться и отрезать себе самое дорогое?

– Так ты первый начал!

– Мне можно, я старше и умнее!

Вот и что на это скажешь?

Я не нашелся что ответить, поэтому продолжил подметать пол. Совок прилежно забирал мусор, чтобы потом добавить его к общей куче.

– Тень, неужели твой язык выплюнул все колючки, и ты не знаешь, что ответить мудрому сэнсэю? – послышался ехидный голос Норобу спустя две минуты.

– Знаю, но мудрый сэнсэй пусть лучше занимается своими делами в хорошем расположении духа, чем он будет творить добро в плохом.

– Ммм… Неужели в голове моего ученика наконец-то начали появляться умные мысли?

– Они всегда там были, – огрызнулся я в ответ. – Только ты почему-то их всегда игнорируешь.

– Да как их не игнорировать-то? Я же тебе дал прямую наводку на то, где искать Исаи, а ты пытаешься меня оскорбить, – хмыкнул Норобу.

– Дал наводку? Да на что… Сэнсэй, неужели ты думаешь, что…

– Конечно! Куда ещё пойдет освободившийся дух, который долго был без секса? – в комнату вошел сэнсэй.

– Думаешь, пошел трахаться?

– Не сомневаюсь. Он же хочет пуститься в отрыв, так что…

– И ты не хочешь поймать его?

– А что мы сейчас можем сделать? Обезвредить его? Это можно было сделать здесь, где онрё Мацуды ещё держалось за выход из дзигоку, а там… Там он будет гораздо сильнее. Даже наша скорость нас не спасет.

В руках Норобу держал старинный пергамент. Он сдул пыль со стола и разложил раритет на поверхности. Я взглянул на пожелтевшую поверхность, но ни слова не разобрал. Вроде бы частично знакомые иероглифы, но смысла в них не было. Они походили на загорающих черных тараканов, которые вольготно раскинулись на морском побережье.

– Что это? Рецепт куриной лапши? Почему иероглифы странно расположены?

– Нет, Тень, это даже не рецепт приготовления мозгов для одной пустой головы. Это манъёгана, неофициальный язык японской аристократии. Сейчас этот язык уже подзабыт, и только истовые хранители традиций могут изъясняться на нём. Но вот оммёдзи должен знать его. На нем написаны многие труды из старины глубокой… Как раз на нём и должна храниться запись о том, как победить онрё.

– Да? И совершенно случайно этот свиток оказался у тебя?

– Дурак ты, что ли? – насупился сэнсэй. – Кто же такую редкость будет хранить у себя? Этот свиток хранится в библиотеке главного оммёдзи. Дзун Танагачи. Старый идиот, который верит в чистоту помыслов и колдовское братство.

– А ты уже не веришь?

– Потому и дожил до таких преклонных лет, общаясь с якудзой. Это Дзуну Танагачи легко – он закрылся в своей башне и общается только с приглашенными людьми. Меня он ни разу не пригласил… Да я бы и не пошел. Не о чем мне разговаривать с выжившим из ума стариком.

Я только покачал головой. Это сколько же должно быть лет оммёдзи Танагачи, если сэнсэй называет его стариком?

– Ладно, свиток с рецептом победы над онрё у Дзуна Танагачи. Исаи шляется по Кабуки-тё, а это что за свиток у тебя? Что это за хрень?

– Старинный рецепт. Я думал, что вспомню его свойства, если приготовлю, но пока что не получается вспомнить…

– И поэтому принес сюда? От пыли свиток не испортится?

– На кухне запах стоит после зелья, вот я и вышел, чтобы не вдыхать его сверх меры. Я же пока не вспомнил, что это за зелье такое получилось.

Из кухни и вправду потянуло странным запахом. Он чем-то напоминал булочки с корицей и изюмом. Приятный такой запах. Завлекающий. Я невольно сглотнул слюну.

– А ты точно не ужин делал? Прям жрать захотелось…

– Точно. Вот что это за рецепт? Вот никак не могу вспомнить… – почесал голову сэнсэй.

Я подмел пол целиком. Теперь следовало вымыть пол, чтобы не осталось даже мельчайших осколков и можно будет принести циновки с улицы. Всё это время сэнсэй сидел, сжав голову руками. Так старательно сжимал, что были видны побелевшие костяшки пальцев.

– Нет, всё равно не могу вспомнить. Похоже, что старость подкралась настолько незаметно, что я даже не успел приготовить ей чай для гостей… А ведь я должен был сохранить остатки чести, чтобы суметь принять её достойно…

– Да причем тут честь и память? Сэнсэй, просто признайся, что тебе слишком часто били по голове.

– Эх, я бы ударил тебе по голове, но не думаю, что это принесет какую-либо пользу. Даже сотрясения мозга не случится, ведь трястись там нечему…

Я же только вздохнул и пошел за ведром воды и тряпкой. После помывки пол блестел, как у котика яйца. Можно было застилать циновками. На улице солнце уже почти полностью скрылось за крышами домов. Ещё немного и ночная жизнь придет на улицы Токио. Выползут те, кто днем отсыпается. Или же те, кто настолько заработался, что ему срочно нужна пьянка для снятия стресса.

Сэнсэй всё также сидел за столиком. Он водил пальцем по иероглифам и шевелил губами. Похоже, что память о рецепте так к нему и не вернулась. Я неторопливо расстелил циновки. На двух из них остались следы от упавших свечей. Похоже, что их придется заменить.

– Стесняюсь спросить, не пришла ли умная мысль в убеленную сединами голову?

– Отстань, Тень, я в печали.

– Понятно. Так что мы будем делать с Исаи? Может, у меня получится подпоить его и привести обратно? А что? В этом квартале и не такое случается.

– В этом квартале ничего не случается. Он находится под защитой клана Татсунокучи, а этот клан никогда не позволит чему-либо случиться в месте, где деньги текут рекой. Наш клан в дружеских отношениях с ними, поэтому не стоит ссориться с…

– А я и не собираюсь ссориться. Я только хочу найти Исаи, дать ему по башке и привезти сюда. Вполне невинное желание.

– И этим действием ты можешь доставить клану большие проблемы. Ты не просто дашь по башке однокласснику – ты лишишь заработка другой клан якудзы. А что это, если не прямое оскорбление? Нет надо действовать хитрее и осмотрительнее. Нам нужен план, как поймать того, кто гораздо сильнее нас.

– А если вызвать нового сикигами? Если заставим его вселиться в меня и тогда я накостыляю Исаи, а заодно покалечу Сэтору?

Сэнсэй только горько вздохнул. Он открыл свою «погремушку», из которой сыпались на огонь волшебные крошки, и показал, что она почти пуста. Жалкая щепотка сиротливо пересыпалась на дне артефакта.

– Увы, порошка для вызова почти не осталось. Чтобы его создать нужно не меньше недели. А это тоже время. Неизвестно, что выкинет твой друг за этот период.

– А что он может выкинуть?

Ответом мне был телефонный звонок. Я тут же подскочил к лежавшему мобильнику и присвистнул – на экране высветилась довольная рожа Исаи.

– Алло?

– Хуем по лбу не дало? – послышалось довольное хихиканье одноклассника. – Классная шутка, слямзил её у русских…

– Похоже, что тебя обидели – всех выебли, а Исаи не увидели. Мы долго так можем перекидываться шутейками. Ты лучше вернись обратно. Вернись, а? Я всё прощу…

– Дурак ты, хинин! Я не вернусь! Зато я узнал, что Сэтору не в курсе, кто убил его отца. Ха-ха, как интересненько! Интересненько же, скажи!

– Ничего интересного, сплошной голяк. Исаи, ты сейчас в каком месте?

– Ну, тут мыльно, влажно, тепло… В общем, тут классно. Но не в этом суть. Скажи, хинин, как тебе лучше будет умереть? В яме со скорпионами или на деревообрабатывающем станке, когда с тебя будут снимать стружку за стружкой?

Я заметил, что сэнсэй прислушивается к нашему разговору. На заднем фоне действительно были слышны звуки капающей воды.

На горячих источниках? В сэнто? Где он мог быть?

– Я вообще не собираюсь умирать. А вот тебя я по любому грохну!

– Конечно же грохнешь. Обязательно грохнешь… Но… Слушай, хинин, а мы с тобой так и не договорились по поводу «Черного кумитэ»! Помнишь, я сказал, что ты будешь выступать до тех пор, пока не сдохнешь? Так вот, пора бы вернуть тебя в настоящий мир боевых искусств. Я думаю, что на следующей неделе ты выйдешь на арену.

– Никуда я не пойду, – буркнул я в ответ.

– Пойдешь как миленький! Или я передам Сэтору последнюю просьбу его отца. Ну же, хинин, не будь таким букой. Дай мне позабавиться напоследок – покажи хороший бой. Если покажешь, то я… Я обещаю не трогать сэнсэя. По крайней мере, не убью его первым.

Я поднял глаза на Норобу. Тот мрачно смотрел в ответ.

– Ты же всё равно собираешься всех убить.

– И что? Я не убью его первым – это уже плюс. Хинин, решайся! Или я расскажу всё Сэтору и мы с ним вместе распнем твоего учителя, как христианского бога, или же ты выступишь и потешишь мою душу. Не ссы, хинин! Или всё-таки решишь струсить?

– Я не трус. И тебе ли этого не знать!

– Я знаю это. И поэтому спрашиваю – ты согласен?

Сэнсэй молчал. Он предоставил право выбора мне.

– Слышь, утырок, я выступлю на «Черном кумитэ», но ты должен пообещать мне не трогать никого из моих близких!

– Согласен! Но я первой трону не твоего близкого человека, а ту сучку, которая вытащила пули из моего пистолета. Помнишь, как ты меня убил? Она думала, что всё закончено, но… Я нашел её. Помнишь ту сисястую шатеночку? Конечно же она меня не узнала… Так вот, сейчас она меня обслужит, а потом… Хочешь домашнее видео? Могу скинуть!

– Сука! Не трожь девку! Она…

– Она продала своего господина! Я мог дать ей многое, а она продалась за грязные деньги грязного хинина. И я сейчас покажу ей, как это плохо – предавать старшего комиссара Мацуду…

После этого телефон отключился.

Я перевел взгляд на сэнсэя. Тот кашлянул и показал мне на мобильник:

– Ты можешь и дальше сидеть столбом. Но можешь позвонить Мизуки и попросить пробить то место, откуда звонил этот ублюдок.

Звон от удара ладонью по лбу можно было услышать за три квартала. И чего я сразу об этом не подумал?

Звонок Мизуки занял времени меньше минуты. Ещё через пять минут она перезвонила и сказала, что вызов был произведен из «влажных спален» Кабуки-тё. Сэнсэй после этого с усмешкой взглянул на меня. Вроде как он был прав.

– Собираемся и едем! – сказал я.

– Да-да, конеч…

Со стороны послышался звук падения тела, а после звон разбитой посуды.

Опять осколки убирать!

Мы с сэнсэем за доли секунды оказались возле двери на кухню. Там, на полу, лежал бездыханный Киоси. На его губах пузырилась пена, а возле носа был виден оранжевый ободок. Разбитая чашка с тем же оранжевым напитком лежала рядом.

Вот ещё чего не хватало для полного счастья. Похоже, что непоседливый тануки пробрался на кухню, чтобы потихоньку стырить кое-что из продуктов и отсидеться в безопасном месте. Пробрался и не смог удержаться от того, чтобы не хлебнуть так вкусно пахнущей жидкости.

Каков стервец? Побоялся, что его тоже привлекут к уборке и выждал момент, когда мы будем в комнате и будем заняты. Ох и хитрюга. Только его хитрость на этот раз не удалась – похоже, что он отхлебнул не из той чашки.

Сэнсэй всплеснул руками:

– Я вспомнил, что это за рецепт!

Я же подскочил к Киоси, нажал на сонную артерию.

Она не пульсировала!

Я тут же перевернул маленького тануки на спину, начал делать искусственное дыхание через платок и непрямой массаж сердца. Увы, все мои усилия пропали даром. Тануки не подавал признаков жизни. Он лежал на полу, в окружении осколков и выглядел таким умиротворенным, как будто только что наелся от души горячей кукурузы.

Лечение из ладоней не помогало – я не знал, где болит у маленького тануки. Синеватый дым растекался по телу лежащего Киоси и спадал на пол. Сэнсэй же стоял в дверях и покачивался с пятки на носок. Похоже, что произошедшее с Киоси его нимало не интересовало.

– Сэнсэй! Что за рецепт? Что с Киоси? Сердце не бьется!

– Он сдох, – спокойно пожал плечами сэнсэй.

Глава 4

Вот как вот можно быть таким спокойным? Это же не какая-то дворняжка с улицы отмучалась – это друг и соратник. Это даже ученик, пусть и по кличке «Убыток». Я не верил своим глазам – да не может сэнсэй быть настолько жестоким.

Ну да, натворил Киоси дел, но ведь это всё решаемо… наверно. А так… Стоять, прислонясь к косяку и смотреть на лежащего малыша-тануки… Который ещё и умер из-за того, что кто-то не закрыл чашку с позабытым зельем.

Пусть Киоси и взял её без спроса, но ведь его потом можно наказать за это? Можно в угол поставить, на колени, на горох. Но не лишать же просто так жизни, а потом любоваться делом рук своих?

Нет, я вообще не могу такого понять! Не могу понять и принять!

Я быстро перевернул Киоси на живот, перекинул его через колено и попытался вызвать рвотные массы. Да куда там… Легче было бревну блевануть, чем холодеющему Киоси.

Провел рукой по мальчишеской голове, взъерошил жесткие волосы. И что? Это всё? И мальчишка вот так вот просто умрет на полу старого колдуна из-за дурацкой ошибки?

– Неужели нельзя ничего сделать?

– Можно. Выволоки его на улицу, чтобы не вонял. Оно… знаешь ли… когда человек умирает, то и обосраться может. Вот поэтому иногда хочется повеситься с тоски, а как представишь, что зайдет та же Мизуки, а я вишу с высунутым языком, да ещё и обосранный… Нет, лучше пока небо покопчу.

– Ты, коптитель! – не выдержал я. – У тебя ученик умер, а ты только о себе думаешь! Нельзя же быть таким…

– Каким? – с легкой ухмылкой спросил сэнсэй.

– Таким распиздяем! – сорвалось с моих губ. – Он же уходит от нас! Он умирает! А ты стоишь и языком мелешь! Давай, сделай что-ни… Ой-ё…

Сэнсэй сделал «что-нибудь». Он подхватил моё оставленное ведро с грязной водой и окатил меня с ног до головы. Волна хлестнула в лицо, заставив меня проглотить остальные колючки под языком.

– Охладись чуток, Тень, а то ты слишком раздухарился. Ладно, пошутил я над тобой и будет. Ничего с твоим подручным не случится. Он выпил зелье, которое погружает в летаргический сон. Неужели ты думаешь, что я буду хранить свитки без особой отметки? Чего ты киваешь, стервец? Слишком уж ты плохо обо мне думаешь. Через три дня очнется и будет бегать как ни в чем не бывало. Но вот по поводу оттащить я не шутил. За это время он обделаться может по уши. Вытащи его в палатку. Пусть там полежит, всё не так вонять будет.

– Вот же ты…

– Распиздяй? Я запомню это название, дорогой ученик, – хмыкнул сэнсэй. – При случае напомню.

– Но я же не знал!

– А тут и знать нечего. Ты должен безоговорочно доверять старшему брату. Якудза только на этом и держится. На доверии, служении оябуну и незыблемости традиций. Ты можешь прочитать кодекс правил, который висит на самом видном месте генерального офиса. Один из пунктов гласит: якудза не должен себя вести непристойно и отступать от принципа уважения старшего младшим. Сейчас ты нарушил этот пункт. И как же ты себя будешь вести дальше?

Я угрюмо взглянул на сэнсэя. Шутит или нет? Вроде бы не похоже – лицо серьезное, сморщенное.

Блин, там девчонку хотят замочить, а он тут решил меня вежливости поучить? И ведь не скажешь ничего в ответ – любое слово может повернуться против тебя.

– Молчишь? А ведь ты должен хотя бы покаяться и извиниться передо мной. Как сказал один из оябунов якудза: «Когда якудза грабит людей, связывается с наркотиками, нападает на жителей, членов их семей и детей – это больше не якудза, это просто мафия». К таким бы я отнес и тех, кто оскорбляет своих учителей. Неужели ты стал мафией, Тень?

– Прости, сэнсэй, – сказал я. – Я был неправ. Я не должен был выпускать эмоции на волю. Я лишь…

– Да понимаю я, – махнул рукой Норобу. – Ты всего лишь увидел мертвого друга и подумал, что можешь его оживить. Знаешь, я бы на твоём месте обложил сэнсэя покрепче…

Вот теперь на лице Норобу показалась улыбка.

– Что-о-о?

– А то – между собой мы можем сраться сколько угодно, но на людях тебе необходимо выказывать мне почет и уважение.

Я сидел в луже воды, с мертвым Киоси на руках, облитый, оплеванный и должен был уважать сэнсэя? Похоже, что вся гамма эмоций отразилась на моём лице, так как Норобу поднял руки и произнес:

– Всё, хватит рассиживаться. Пошли ловить твоего Исаи. Отнеси Киоси, переоденься и выдвигаемся…

– Но как мы будем его ловить? Он же быстр, как понос.

– Я возьму с собой наручники из магического металла. По крайней мере, он не сможет воспользоваться оммёдо, а это уже половина победы.

Мне оставалось только вздохнуть на это. Но спорить дальше было чревато. Та рыженькая девчонка могла в любой миг оказаться лицом к лицу с возродившимся маньяком, поэтому следовало торопиться.

Киоси я спрятал в его уличной палатке. Накрыл покрывалом, подложил руку под щеку. В общем, сделал вид, что он спит. Если никто не будет его окликать, то может и прокатить. После этого быстренько умылся, переоделся и вышел к сэнсэю. Тот уже был нарядно одет. Серое кимоно с вышитыми золотой нитью тиграми облегало сухонькую фигуру старика. Жидкие пряди волос и бородка тщательно расчесаны и топорщились веселенькими завитушками.

– Сэнсэй, ты как на свадьбу собрался, – не удержался я от подковырки.

– А что? В моём возрасте секс как первая брачная ночь у молодых – неуверенность, желание и преждевременное семяизвержение, – хмыкнул Норобу. – Поэтому буду брать опытом и видом…

– То есть ты тоже…

– Неужели ты думаешь, что если этот засранец не появится в Кабуки-тё, то я упущу шанс наведать старых подруг? Эх, знал бы ты, сколько веселых ночей я украшал криками страсти…

– Не знаю и знать не хочу, – буркнул я в ответ.

– Ну и дурак, – улыбнулся старик. – А между тем, хозяйки лав-отелей ещё помнят меня. И знаешь что… Одна из них, госпожа Хадзуки, даже помогла с розыском той рыжевласки…

– Неужели той самой? – недоверчиво покосился я на старика. – А если это другая?

– Нет. Это Миюки, – уверенно сказал Норобу. – Сейчас она взяла другое имя, но разве от якудзы можно что-то утаить? Её скрыли от возможного преследования Хино-хеби-кай. Но после того, как она рассказала всё о неизвестном мужчине, который прокрался в спальню старшего комиссара, ей разрешили остаться в Токио. Сэтору Мацуда махнул на неё рукой, ведь она побывала под воздействием порошка правды. Единственно, что Сэтору не знает пока об антидоте, который помогает врать… Но я иногда узнаю, как у девчонки дела – вдруг кто из Хино-хеби захочет с ней поближе познакомиться?

– И пока никто не знакомится?

– Хино-хеби сейчас не до этого. Сам знаешь, что между ними и Тораноаши развязалась война. Вернее, ты её развязал.

– Было дело… А каков план?

– План прост – ты посидишь с девчонкой во «влажных спальнях», а я побуду рядом. Как только Исаи придет, мы его атакуем, нацепим наручники и притащим обратно. На этот раз постарайся всё-таки войти в режим ускорения. Я знаю – ты можешь. Видел, как управлялся с тем обдолбышем в зверином обличии.

– Я тогда за тебя испугался. Ладно, план – говно, но лучше нет. Выдвигаемся. Веди меня, мой престарелый…

– Распиздяй, – закончил за меня сэнсэй.

– Эх, чувствую, что ты мне долго будешь это вспоминать, – покачал я головой.

– А ты как думал? Оскорбление старшего брата вообще-то карается отрубанием мизинца. Но ты тогда не сможешь правильно делать мудры, а это чревато для нас обоих. Поэтому пока поставим галочку и поедем. Госпожа Хадзуки пообещала придержать девочку для тебя. Она думает, что ты будешь её ублажать, так что возьми побольше денег.

– Возьму столько, чтобы всем хватило, – с улыбкой ответил я.

– Эх, опять ненужные траты, бесполезные хлопоты… Убил бы Мацуда девчонку – глядишь и подобрел бы…

– Сэнсэй, я вызвал такси, – сказал я, сделав вид, что не слышу бормотание.

Таксист привез нас в Кабуки-тё. Сэнсэй Норобу выскользнул в тот момент, когда машина только-только остановилась. Я посмотрел ему вслед и вздохнул – понятно, платить опять придется мне.

– Если хотите, то я могу за небольшую плату провести вас туда, где невообразимо чувственные девушки сделают вам… – начал было негромко таксист, когда я протянул ему деньги.

– Ещё одно слово и невообразимо чувственные мужчины накостыляют тебе по шее! Ишь ты, небольшую плату он захотел! – раздался голос сэнсэя с улицы. – А ну езжай отсюда, пока шины в целости. Ух, до чего же народ оборзел – отбивают хлеб у кликуш.

Такси стартовало с места, не дожидаясь новых гневных тирад сэнсэя. И это правильно – обвинения пожилого человека в квартале удовольствий вряд ли пройдут мимо тех ушей, кому они адресованы. А тут уже таксисту не поздоровится – он и в самом деле своими словами создавал конкуренцию зазывалам. Мало кому нравится такая нездоровая конкуренция… Скорее всего могут запомнить номера машины, а наутро обрадовать владельца прорезанными шинами. И это только на первый раз.

Если вы вдруг посчитаете сэнсэя стукачом, то можете попытаться представить, как бы вы почувствовали себя, если бы ваша премия ушла другому человеку, который добыл её не вполне законным путём.

Мы же тем временем зашли в один из лав-отелей, где номера снимаются на час-два или чуть больше. Возле входа нас приветствовали выкрашенные в золотой цвет слоны, вставшие на задние ноги и выпрямившие хоботы вверх. На вершине каждого хобота красовался полураскрытый цветок лотоса, сделанные так искусно, что… В общем, под ночным освещением казалось, что слоны вытягивали вовсе не хоботы, а огромные фаллосы.

– Прекрасные статуи. Сразу же намекают, что внутри ждет только покой и уединение, – покачал головой Норобу.

– Да уж, с такими хоботами разве что орехи колоть. Ну что, веди же меня в сад разврата, дорогой сэнсэй.

– Идем, – кивнул Норобу и толкнул массивные коричневые двери с золочеными ручками.

За дверями нас встретили большие китайские фонарики, стеклянные бусы, картины на стенах и невысокая старушка в кимоно, которая была так густо накрашена, что походила на засохшую малярную кисть. Если где и есть конкурсы на белые старческие лица с намалеванными глазами, мелкими губками и бровями враскось, то эта взяла бы главный приз.

– Доброй ночи, госпожа Хадзуки, – вежливо поклонился сэнсэй. – Ваша красота как всегда настолько ослепительна, что ваш дом сияет сильнее тысячи солнц.

– Доброй ночи, господин Норобу. Вы как всегда обходительны и учтивы, – также поклонилась женщина. – Знали бы вы, как часто я вспоминала вас и ваши приключения в нашем квартале. Если бы вы ещё и заходили почаще, чтобы мы могли вместе предаться воспоминаниям…

– Они всегда ласкают мою память лепестками сакуры. Оборачиваясь на свою прошедшую жизнь, могу сказать, что в ней было мало светлых моментов. А большинство из них связано с вашим именем, – ещё глубже поклонился сэнсэй.

Я кланялся вместе с ним. Проклятый японский этикет. Если эти два престарелых любовничка продолжат дальше соревноваться в искусстве лести, то напрочь забудут, зачем мы здесь. Так и будут беспрестанно кланяться и говорить друг другу любезные скабрезности.

Но мы-то тут за другим!

Я вежливо напомнил о себе покашливанием. Сэнсэй даже не обратил на меня внимание. Тогда я поклонился изо всех сил так, что коснулся носом выпрямленных коленей. После этого встал и сказал удивленно глядящим на меня старикам: