Текст книги "Гиблый Выходной"

Автор книги: Алексей Июнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Опять, Кость? – не выдержала Альбер. – Ты говорил о песнях.

– О песнях? – Соломонов, казалось не мог сообразить, что он мог говорить о песнях и почему вообще именно о песнях, а не об иудаизме. – Какого хрена я говорил о песнях? А! Вспомнил! Ну да! Так вот, я слышу эти старые как говно мамонта песни и ни разу не слышал, о том, кто их исполняет! На радиостанциях по какой-то причине не говорят о том, кто исполняет песню, кто ее автор и композитор. Не говорят, как она называется, словно это военно-стратегическая тайна. Почему? Я хочу спросить – почему? И я спрашиваю – почему? Песни повторяют постоянно, из месяца в месяц, из года в год, но ни разу не скажут кто поет!

– Подразумевается, что песни настолько популярны, что не имеет смысла представлять артиста.

– Да неужели? А как я пойму, что за артист, если его НИ РАЗУ не представили. А если и представили, то это было черт знает как давно, или когда в это время я радио не слушал. Или вообще был маленьким! Или просто забыл! И вот теперь я тридцать лет слушаю одну и ту же песню и ни хрена не знаю имя исполнителя. Меня тошнит от одних и тех же мелодий, а я в упор не знаю, как они называются, и кто их поет! Особенно иностранные!

– У радиоведущего на мониторе есть и имя, и название композиции…

– Но у меня-то нет! У меня нет на моем гребанном радио этого монитора! – Соломонов принялся колотить по радиоприемнику широкой ладонью. – Я хочу знать кого я слушаю! Хотя бы раз объявите имя артиста, пусть этой, мать его, композиции сорок пять лет! Пусть ей хоть сто сорок пять лет!

Соломонов начинал терять контроль над собой, если его сейчас же не заткнуть, он в порыве гнева может целенаправленно направить «Мазду» на фонарный столб. Альбер пристегнулась и на всякий случай уперлась ногами в пол.

– Кость, следи за дорогой…

– Твою мать, твою мать!!! – кипятился Соломонов, брызгая слюной на лобовое стекло. – Знаешь, что я тебе скажу, Оксан? Знаешь, что я тебе сейчас скажу, вот именно сейчас? Не потом, не когда-нибудь, а вот сейчас? На первое февраля, я в очередной раз услышал вот по этому сраному приемнику какую-то допотопную как иудаизм песню на английском языке. А я не знаю английского! Не знаю, мать его! В школе мне преподавали немецкий! Немецкий! И вот я взял вот в эту самую руку мой айфон, мать его, включил голосовой поиск и говорю: «Бла-блаубла-глуб-друмбер»…

– Что это значит?

– Откуда я, мать его, знаю, что это значит? – взревел Соломонов и отчаянно посигналил кому-то клаксоном. – Я не знаю английского! Я что услышал, то и повторил в свой айфон. А айфон мне отвечает: «Неверный ввод», я повторяю, но уже по-другому: «Бла-блум-блем-блулала». А он мне: «Неверный ввод». Я всю дорогу повторял то, что слышал из песни, а он мне, сука, мать его: «Неверный ввод»! Как я тогда могу найти в интернете автора песни? Как? Что я слышу, то и повторяю! А я хочу знать! Я хочу знать, кого я слушаю!!!

– Кость, остынь. Сейчас это не важно.

– Важно!!! Важно! Я не какая-нибудь свинья! Я хочу знать, чем меня кормят!!!

– Скачай приложение! Просто скачай специальное приложение и включай его во время музыки. Оно определяет исполнителя. Все просто.

– Я так не хочу! Я не хочу так, мать твою! Для этого надо выполнять какието лишние действия!

– Нам надо сосредоточится на деле и не отвлекаться по пустякам. Я нервничаю, а ты орешь как ненормальный. – Альбер достала из сумочки пачку сигарет и нервно закурила. Только сейчас, поднося пляшущий огонек зажигалки, она заметила тремор в ладонях. Проклятье! Этого еще не хватало. Они с Соломоновым едут на очень серьезное дело. Сейчас они едут на такое дело, от результата которого решаться их судьбы, а этот сумасбродный Костя не может даже минуту посидеть молча. Неужели он не понимает всей ответсвенности предстоящей операции. Лично она понимает. Для нее яснее ясного, что в случае успешного результата, она покинет страну и попробует взять французское гражданство, чтобы больше никогда не ступать на территорию ненавидимой ею России. Она возьмет свою дочь, улетит из этой дыры, носящей название «РФ» и обустроится в пригороде Лиона, где живут дальние родственники ее отца. Если же их с Соломоновым постигнет неудача, то ей проще будет вскрыть вены, чем отправляться на нары в российскую тюрьму. Вот какое серьезное дело им предстоит, а Соломонов ведет автомобиль словно на рыбалку. А ведь они оба готовились к этому дню больше полугода.

07:28 – 07:41

На практически пустой парковке ОАО «Двери Люксэлит» стоял занесенная снегом старый и, откровенно говоря, очень неисправный «ИЖ Комби» оранжевого цвета. Машина стояла одиноко и выглядела до того жалко, что проходящие мимо бросали на нее лишь мимолетный взгляд и тут же отворачивались как от замерзшего трупика воробья. Автомобиль стоял на открытом ветру уже почти целый час и за это время из него никто не выходил, при том что в салоне в тесноте сидели трое взрослых половозрелых мужчины. Сидели в тишине. Мужчины мерзли, из многочисленных щелей в автомобильном кузове задувал внешний ветер, оседающий местами в виде снежного налета. Стекла заиндевели, сидящие внутри то и дело нежно выдыхали на них теплый воздух и терли пальцами маленькие иллюминаторы.

– У меня ноги замерзли, – пробурчал тот что сидел за рулем, но ответом ему было молчание. – Вы что, не слышите? Я говорю – у меня лапы уже окоченели!

Не дождавшись никакого ответа, бугай за рулем выматерился сквозь зубы и сунул в рот очередную сигарету. Чиркнул зажилакой и раздраженно выпустил на лобовое стекло струю плотного дыма.

– Проклятье, ты не мог бы не курить! – озлобленно высказал ему один из сидевших позади. – Тут дышать уже нечем!

– А ты открой окно. Хе-хе.

– Прояви хоть каплю понимания! Разве ты не знаешь, что кроме тебя больше никто не курит!

Курящий сделал особо глубокую затяжку и с наслаждением выпустил облачко дыма. На этом спор прекратился.

Мужчины сидели с хмурой сосредоточенностью. Видимость из заледененых окон была безобразной, хуже не куда, смотр во внешнюю среду производился преимущественно из протертых пальцами иллюминаторов. За этот неполный час мужики то молча сидели, погруженные каждый в свои мысли, то вдруг начинали ожесточенно спорить, то пялились в иллюминаторы, то опять замыкались на себе лишь для того, чтобы в какой-то момент выплеснуть наружу накапливаемое моральное давление. У них был разработанный план, обдуманный, утвержденный и до этого утра не подвергающегося сомнению, но по мере приближения к восьми часам утра, у каждого из них то и дело сдавали нервы. Сидящий за рулем громила с лицом отъявленного бандита был многим недоволен, курил и постоянно вносил в план изменения, который сидящий за его спиной красавчик с сутенерскими усиками всякий раз терпеливо отторгал. Усатенького звали Женей Брюквиным, его стриженный «под ноль» товарищ-курильщик носил прозвище Точило, а сидящий на заднем сидении по правую руку от Брюквина худой невзрачный и туберкулезно бледный тип откликался только на звукосочетание «Максимилиан Громовержец». Он сидел молча и плотно сжав тонкие губы, но в глазах его вспыхивал такой огонек, что оба мужчины боязливо отводили взгляды.

Одним словом – в салоне собрались трое человек, при других обстоятельствах вряд ли бы собравшихся воедино.

Молчание раздражало всех троих.

– Приехали, – безэммоцианальным голосом провозглясил Максимилиан Громовержец.

– Где? – завращал головой Точило. – Где?

– Вон, – указал сидящий сзади худосочный тип на паркующуюся машину марки «Киа» модели «Спектра».

– Это не они, – резюмировал Женя Брюквин.

– А кто? – спросил Точило.

– Откуда мне знать? Выйди и спроси – вы кто?

– На фабрике сегодня выходной. Кто это может быть?

– Кем бы они ни были, – сказал Брюквин, – но это точно не они! У тех «Мазда».

– Точно «Мазда»?

– Точно. Но уж во всяком случае не «Спектра».

– Так почему приехала «Спектра», а не «Мазда»? – не угоманивался Точило.

Тем временем дверца «Спектры» раскрылась и на ветер вышел коренастый мужчина. Накинув на голову капюшон и прикрываясь воротником куртки, мужчина запер дверцу и пошел в противоположной от фабричной проходной сторону. Этим был положен логический конец спору Брюквина и Точилы и недовольный бугай закурил очередную сигарету.

– Нам надо успокоиться, – произнес Брюквин. – Вы замечаете, что мы все немного раздражены? Так не годиться. Сделаем дыхательную гимнастику.

– Да пошел ты со своей дыхательной гимнастикой! – огрызнулся Точило.

– Верное решение! – отозвался с заднего сидения Максимилиан Громовержец. – Все делаем гимнастику. Дышим. Дышим.

Брюквин мысленно улыбнулся. На несколько минут в салоне будет молчание. Он прикрыл глаза.

В двенадцатилетнем возрасте Жене Брюквину попалась на глаза страничка из какого-то женского журнала, где рассказывалось о таком человеческом увлечении как выращивание деревьев бонсай. Жене понравились фотографии с миниатюрными деревцами, которые, если верить тексту, выращивались по многу лет и даже передавались из поколения в поколение. Его охватило непреодолимое желание тоже вырастить хотя бы одно такое деревце, уж больно ему захотелось поставить его на холодильник или прямо на свой стол, за которым он учил школьные уроки. Однако в журнале было недостаточно информации о выращивании бонсай, а интернета в деревушке, где в то время жил Женя Брюквин, отродясь не было. В местной библиотеке, куда пошел мальчик, о таком чуде как «бонсай» и не слышали, а вместо подходящей литературы на эту тему старая жирная женщина предложила Женьке стопку разгаданных сканвордов.

На несколько дней Женя Брюквин упал духом и перестал делать уроки, старался думать о чем-то другом, но карликовые деревья крепко засели в его голове и, не выдержав такого душевного давления, он решил попробовать вырастить миниатюрное деревце самостоятельно, опираясь только на скудные сведения из журнала. Журнал утверждал, что деревца можно вырастить из любого ростка или семечки, нужно лишь правильно обрезать и росток и веточки. Женя приступил к делу, взяв за первооснову семя сосновой шишки. Посадил в горшок, поливал всю зиму и еще март, но у него ни черта не получилось. В цветочном горшке сосновая семечка обрела свою могилку. Другой бы мальчик плюнул бы на эту затею и включил бы компьютер или приставку, но стремление вырастить бонсай стала для Жени Брюквина идеей фикс. Он пытался вырастить деревце из других семян и из ростков, перепробовал многие цветочные горшки, менял удобрения и поливал землю всем, что, по подростковому мнению, содержало соли и минералы. Кое-какие ростки прижились и даже дали корешки. Дождавшись, когда ростки покажут свои кое-какие листики, Женя принимался беспощадно экспериментировать с веточками – резать их, привязывать друг к другу, вывертывать. В итоге почти все ростки погибли в муках, а те, что остались пытались сопротивляться подростковому влиянию и расти так, как задумано природой. В конце второго лета между природой и Женей Брюквиным началось активное противоборство. Мальчик не мог смотреть на правильно развивающиеся древесные саженцы, он нервничал и плохо спал, грезя в постели о том, как можно еще зафиксировать веточки и как лучше обрезать листики. Тогда-то родители впервые назвали своего сына чокнутым и занимающимся «чепухой». У Жени был переходный возраст и ему было проще разругаться с родителями, чем оставить свое ни к чему не приводящее хобби.

Следующей зимой все женины ростки просто-напросто сбросили листья и не реагировали ни на полив, ни на искусственное освещение, которым Женя мучил саженцы даже ночью. Эксперименту пришел конец, когда Женя это осознал, он ушел из дома и встречал Новый Год на улице районного центра, в то время как его родители бегали по деревне и высвечивали фонариками все сугробы и лесопосадки. А к весне у Брюквина уже было готово множество новых горшочков, ожидающих посадки в них новых саженцев.

Женя Брюквин пытался вырастить хоть один бонсай на протяжении шести лет. Шесть лет одно и то же. И в итоге у него росло пара изувеченных еле-еле живых деревца, походящих не на культурный бонсай, а на зараженные радиацией мутанты, едва держащиеся между жизнью и смертью.

Когда Женя Брюквин встретил свое совершеннолетие в его деревушке появился интернет. Родители немедленно приобрели ноутбук и тогда-то восемнадцатилетний Женя впервые в жизни ввел в поисковике слово «бонсай». Сначала он прочитал сайт в котором подробно говорилось о том, как выращивать бонсай ПРАВИЛЬНО и сколько трудов это занимает. Тогда-то Женю Брюквина охватило ледяное отчаяние, он понял, что шесть долгих лет занимался совершеннейшей бессмыслицей, душевным онанизмом. Потом он включил фотографии миниатюрных деревцов и через мгновение увидел несколько сотен ПРАВИЛЬНЫХ бонсай.

Женя Брюквин захотел застрелиться из отцовского ружья, но не нашел патроны. После обращения к неврологу и нескольких месяцев душевного терзания, Женя Брюквин поддался на родительские уговоры и переключил свой лишенный цели сублимативный потенциал на что-то иное, а именно – на творчество, а если еще конкретнее – на рисование. Жени внушили (и он в это поверил), что, несмотря на то, что он никогда не обучался живописи, у него все же имеется какой-никакой талант. Женя стал рисовать акварелью. Родители хвалили его, говорили, что их сын пишет картины лучше всех в их деревне. Уже подросший Женя немного сомневался в этом, но старательно проводил за бумагой и акварелью долгие часы, пока, наконец и сам не уверовался в своем таланте.

Все испортил интернет. Перед выпускным днем в школе Женя посмотрел на ПРАВИЛЬНЫЕ акварельные картины и полез в кладовку за ружейными патронами. Опять не нашел и опять был прием у невролога.

Потом была попытка резьбы по дереву. Но на этот раз Женя не долго испытывал себя на прочность, после первой же поделки, которую он вырезал около недели, он включил уже знакомый интернет и сравнил свое изделие с ПРАВИЛЬНЫМИ. Схема повторилась: интернет – незаряженное ружье – невролог. После попытки писать стихи, схема продвинулась на один пункт: интернет – ружье – невролог – психотерапевт. А после – самостоятельное стеклодувное производство, на которое отец потратил почти полмиллиона рублей (установка одной печи чего стоила! Но Женя так просил! Так хотел заняться выдуванием из стекла красивых вазочек и эксклюзивных елочных игрушек, что отец поддался на его уговоры и вместо автомобился одарил единственного сына объектом его мечтаний). Брюквину действительно очень нравились изделия из стекла, но, только учить его было не кому. Оказалось, что ни в его деревне, ни во всем районе никто не владел стеклодувным мастерством. В итоге, безуспешно поиздевавшись над расплавленным стеклом, Женя Брюквин открыл интернет и загрузил ПРАВИЛЬНЫЕ стеклянные изделия.

На этот раз уже налаженная схема: «интернет – ружье – невролог», дала сбой и превратилась в схему: «интернет – взрыв стеклодувной мастерской – психотерапевт – психиатр – рецидив – психиатр – трехмесячное лечение в психоневрологическом отделении областной больницы». Один лечащий врач рекомендовал Брюквину заняться спортом и даже сам договорился со знакомым владельцем спортзала о получении абонемента, по которому Женя посещал спортзал четыре раза в неделю (после выхода из больницы, он не вернулся в деревню, а снял комнату в районном центре). До того холодный к любому виду спорта, Женя увлекся тренажерным залом. Изматывающие занятия и принимаемые стероиды отвлекали Брюквина от воспоминаний о прошлом, он привел себя в приличную физическую форму и благодаря этому даже женился. Но, как всегда, все испортил интернет. Уже опасаясь за дальнейшие события, Женя сравнил свои накачанные за год мускулы с фотографиями ПРАВИЛЬНЫХ тритепсов накачанных двадцатиоднолетних парней. На этот раз Женя сдержался и, никому ничего не сказав, бросил тренажерный зал и вернулся в деревню, утянув туда и свою молодую супругу.

С тех пор бедолажка Женя Брюквин боялся начинать хоть какое-нибудь дело. По натуре творческая личность, он страдал от поиска себя в этом мире. Считая, что человек делает что-то ради конечного результата, а не ради процесса, Женя не понимал, как можно не стремиться к идеалу. Если он что-то начал, он должен достигнуть в этом деле высшего порядка, пика, каких-то недосягаемых высот, сделать это лучше всех, иначе для чего тогда вообще что-то делать. А так как интернет показывал Брюквину, что все высоты уже давным-давно преодолены другими и переплюнуть достижения в той или иной области все равно не получиться, то Женя всегда ходил как в воду опущенный и сравнивал свои маленькие достижения с другими. Когда он собирал урожай картофеля, то сравнивал клубни с фотографиями из интернета, вводя в поисковике: «Картофель». Если его жена вязала ему шарф, он и его сравнивал с шарфами из интернета. Дошло до того, что он сравнил собственную жену с фотографиями других жен, а потом и родившегося младенца с фотографиями других младенцев.

Надо ли говорить, что Женя Брюквин остался крайне недоволен сравнением.

Увы, младенца спасти не удалось, а молодую супругу вовремя откачали.

В психиатрической лечебнице, где Женя Брюквин провел почти четыре года, он познакомился с одним неприметным с виду пареньком, требовавшим, чтобы его называли не иначе как Максимилиан Громовержец. Не Максим, не Макс, и уж тем более не Максимка, а только Максимилиан Громовержец. Он не скрывал того, что попадает в стены этого чудесного заведения с периодичной регулярностью и что причиной его заточения является не столько отождествление себя с древнеримским легионером, но прежде всего то, что любимым его занятием на досуге являлось вот что: он подкрадывался к стае голубей, выбирал взглядом одну птицу и подпрыгивал на месте. Голуби взмывали вверг, а Максимилиан Громовержец рассекал выбранную птичку прямо на лету коротким мечом собственного производства. Причем он не просто разрезал несчастную птичку, он сносил ей головку, чем показывал свое владение холодным оружием. Уж больно ему нравилось это хобби. А окружающим, отчего-то – не нравилось. Окружающие почему-то жалели глупых птичек и нарекали Максимилиана Громовержца психом. Женя и Максимилиан Громовержец сдружились, Брюквину чем-то импонировало мировоззрение Максимилиана Громовержца, а тот, выслушивая женины причитания по поводу того, что жизнь в принципе не имеет смысла, если невозможно достигнуть совершенства, согласно кивал и подсовывал Брюквину брошюрку с философией Фридриха Ницше.

Максимилиана Громовержца освободили из лечебницы на месяц раньше Брюквина. А Женя, после выписки, не вернулся в свою родную деревню, а вновь обосновался в районном центре, пытаясь заработать на кусок хлеба, но без энтузиазма, справедливо считая, что нечего пытаться рвать задницу, зарабатывая бабло, если у других это получается не в пример лучше. В районном центре Брюквин сдружился с одним бандитом по прозвищу Точило. А когда им случайно подвернулось одно дельце, Брюквин и Точило созвонились с Максимилианом Громовержцем.

И уж теперь-то Женя, кажется, нашел ту сферу, в которой он станет лучшим. Ну во всяком случае встанет в один ряд с лучшими.

С лучшими грабителями.

– Проклятье! – выкрикнул Точило. – Может они уже внутри, а мы тут торчим как три дурака?

– Они должны приехать на «Мазде»! – терпеливо объяснял Брюквин. – Еще есть время. Подождем.

– Я уже задубел ждать! Как хоть они выглядат, может мы их просмотрели?

– Я же говорио – не знаю, – признался Женя. – Знаю, что двое на «Мазде».

07:37 – 07:44

Как правило в цехе было открыто двое ворот – главные и вторые. Первые для привоза в цех заготовок, вторые для вывоза готовой продукции. Но из-за того, что сегодняшний день был объявлен выходным, обои ворота были заперты на замки. Ключей было три комплекта: у заведующего производством Константина Соломонова, у охранников и один – в офисе. Охранник может открыть цех только по требованию начальства или мастера, поэтому пришедший к цеху Степан Коломенский был вынужден сидеть на улице в курилке и ждать генерального – Даниила Данииловича Шепетельникова, который должен приехать к восьми утра. Но вместо генерального он дождался мастера заготовительного участка – Любу Кротову, маленькую женщину с девчачьей фигурой. Взяв ключи на проходной у Пети Эорнидяна и расписавшись за них как положено по инструкции, она спешила в обогреваемый цех, зябко ежась на холодном ветру. Помимо ручной маленькой женской сумочки на плече у нее висела тяжелая сумка-рюкзак, повернутая на спину. Вид у Любы был подавленный. Высокие каблуки ее зимних сапог чуть-чуть приподнимали ее кверху, но все-равно она вынуждена была разговаривать с высоким Коломенским, задрав подбородок. Поздоровавшись с главным инженером, она спросила зачем он пришел, ведь сегодня выходной. Держа сигарету так, чтобы ветер ее не затушил, Коломенский сказал, что его вызвал генеральный.

– Зачем? – спросила Кротова.

– Что-то с вытяжкой, – ответил Степан Михайлович выходя из курилки. – Надо что-то поменять, но Данила Данилыч, кажысь, сам не понял, что. Сейчас будем с ним разбираться.

– Ну да, – согласилась Кротова, поправляя тяжелый рюкзак на спине. – Он об этом и говорил. Говорил, что вытяжка не в порядке, а без нее работать невозможно. И неизвестно как долго продлиться ремонт. Поэтому рабочим дали выходной. Так?

– Так, – Коломенскому не нравилось врать. Но он врал.

– И ты что, будешь один ковыряться? Есть же бригада специалистов по вентиляции, они всегда приезжают. – Мастрица сунула ключ в замок и начала проворачивать. Замок замерз и не поддавался.

– Я не в курсе, Люб, – признался Коломенский. – Может будет бригада, может не будет. В любом случае я должен буду отключить электроснабжение всего цеха. Ты же знаешь Шепетельникова, он никогда ничего толком не объяснит. Приходи, говорит, надо заняться вытяжкой.

– Странно, Степа… – замок щелкнул и Люба вынула ключ, – По-моему, с вытяжкой порядок…

– А ты зачем пришла? – главный инженер сделал затяжку и воровато оглянулся на будку охранника, надеясь, что Эорнидян не видит, что он курит не в курилке. Он стоял так, что вьюга дула ему прямо в лицо, курить было неудобно. – Он и тебя вызвал?

– Нет. Мне нужно поработать с кое-какими бумажками. – Кротовой не нравилось врать. Не нравилось, но приходилось.

Они отворили цеховую дверь и вместе вошли внутрь. Степан Михайлович, выплюнув окурок направился в раздевалку на второй этаж, а Кротова в кабинет мастеров, расположенную в противоположной стороне огромного цеха. В цеху было сумрачно, но Кротова не включала свет. В этом не было необходимости. Работать сегодня не будут. Она шла мимо станков своего участка, смотря на их темные немного загадочные очертания. Широкий раскроечный станок. Форматный станок с циркулярной пилой, на котором привезенные заготовки режутся на куски необходимой длинны. Участок сборки, где женщины-рабочие из деталей собирают каркасы дверей и пневмопистолетами скрепляют их скобами. Четырехсторонний фрезеровочный станок, через который пропускают заготовки для придачи им готового вида. Горячий пресс, где на каркасы накладываются листы МДФ и приклеиваются под высоким давлением и высокой температурой. Еще один пресс – малый. Шлифовальный станок для шлифовки до шершавого состояния полуготовые дверные полотна. Еще один шлифовальный станок для обдирки бракованных дверных полотен. Линия каширования, где шершавые дверные полотна обклеиваются с обоих сторон пленкой с имитацией дерева. Если приклеилось плохо – возврат на второй шлифовальный станок и снятие пленки. Станок ЧПУ, где специальными сверлами прорезаются отверстия в дверных полотнах для стеклянных или филенчатых вставок. Еще один ЧПУ для вырезания выемок. Длинный кромкооблицовочный станок для выравнивания и оклеивания кромки. Кромкооблицовочный станок поменьше. Вакуумный пресс для оклеивания небольших филенчатых вставок. Форматно-раскроечный станок для выравнивания дверных полотен и заготовок. Участок ремонта, где женщины затирают царапины и мелкие дефекты, придавая почти готовым дверям правильный вид. И это только один участок – заготовительный. Тут она мастерица. Но в том же цеху есть еще три участка – лакокрасочный (изолированный отдельным помещением), сборка-упаковка и участок погонажных изделий. Соответственно на каждом участке свой мастер. Есть еще склад, но он живет по своим законам и фактически к производству не относится, там нет ни мастера ни рабочих, только кладовщики и погрузчики. Помимо самих станков в цехе было десятки и десятки европоддонов с дверными деталями и дверями на разных стадиях изготовления.

Минуя свой участок, Люба Кротова повернула на другой, где стояли другие станки. Тяжелый сумка-рюкзак тянул ее спину вниз, вызывая воспоминания о мешке с картошкой. Люба поправила его поудобней, и не забывая и об маленькой женской сумочке зашагала дальше по цеху. Она вышла на участок сборки-упаковки. Две линии окутывания, где детали оклеиваются пленкой для их последующего сбора в сборную дверь. Два станка-рапида, где циркулярные пилы отпиливают края деталей. Еще один кромкооблицовочный станок для других деталей. Большой станок для врезки отверстий для замков и петель. Сборочные столы, где рабочие вручную собирают из деталей, стеклянных вставок и филенок готовые сборные двери. Потом двери проходят еще один участок ремонта и идут в лакокрасочный участок, откуда потом на упаковку и на склад.

Основной цех производства имел Т-образную форму, оба луча которой дополнительно изгибаясь через ворота переходили в отдельный изолированный лакокрасочный участок и склад. К тому же из разных мест цеха выходили отдельные помещения – слесарки, компрессорные, подсобки, туалеты, токарные, помещения для гильотинирования экошпона, отдельный стекольный участок для резки стеклянных и зеркальных вставок, котельная, раздевалки, сушильная комната для испарения лишней влажности деревянных заготовок, помещение для хранения инструментов и расходных материалов, помещение для производства рамок из штапика и прочие. Кроме этого на верхней планке своеобразной буквы «Т», находился антресольный этаж, то-есть дополнительный внутренний цеховой этаж вдоль стены на котором располагались должностные кабинеты (но не офисных служащих, чьи кабинеты располагались вообще в другом здании), на этот этаж шла перегибающаяся пополам стальная лестница. Но и сама буква «Т», обросшая со всех сторон дополнительными помещениями как морской камень обрастает устрицами, содержал в себе хаотично разбросанные в произвольных местах станки, поддоны, стеллажи и оборудование. Цех неоднократно менялся, что-то перестаивалось, что-то привносилось и убиралось, станки много раз передвигались, где-то ставились перегородки от пыли, а где-то надстраивались конкретные кирпичные стены и натягивались старые рекламные биллборды, превратив в итоге и без того неприспособленный для производства цех (когда-то он строился под большой гараж для большегрузных автомобилей) в некий стальной муравейник с неясной и запутанной логистикой. Станки соседствовали между собой без соблюдения стадии производства, так что рабочим приходилось перевозить детали и дверные полотна от станка к станку через весь цех, преодолевая заторы и нагромождения. Кто-то наиболее начитанный из офиса, заглядывая в производственный цех сравнивал его с древним Вавилоном. Рабочие у многих своих станков не видят, что происходит на другом конце цеха, пока не подойдут самолично.

Люба Кротова работала мастером заготовительного участка почти десять лет.

07:39 – 08:00

По мерзлой грязи и снегу топали три пары ног. Одна пара – зимние кроссовки, купленные у китайцев в торговом центре, вторая – зимние кроссовки, купленные у китайцев в палатке на рынке, третья пара – зимние кроссовки, купленные у русских в магазине, произведенных в России, фирма-производитель зарегистрирована в России на гражданина России, но по фамилии Чон. Первая и третья пара кроссовок шла впереди, вторая – на несколько шагов позади.

– Эй, мужики, здорово! – первая, третья и вторая пара кроссовок остановилась. Мужики поздоровались и втроем миновали проходную, где каждый из них прикоснулся своим магнитным ключом к электронному турникету и оказался на территории дверной фабрики. Охранник Эорнидян лишь со скучающим видом на секунду оторвался от созерцания собственных мыслей, фантом которых, по-видимому, проецировался на внутренней стороне сетчаток его дремотных глаз.

Трое мужчин, ежась на снежном ветру, трусцой миновали расстояние от проходной до цеха, на бегу взглянули налево – столовая сегодня закрыта, и вбежали в цеховую дверь, повернули направо, вошли в коридорчик и потопали по лестнице, жалуясь то на неприятную снежную вьюгу, то на то, что им давно не выплачивают зарплату и не на что купить элементарного кофе. Действительно, на фабрике по производству межкомнатных дверей, где мужчины числились работниками, ровно два месяца не выплачивалось ни копейки, при том, что раньше заработную плату выдавали более-менее стабильно. Но вдруг, сразу после новогодних праздников на стене цеха, там, где обычно вешались объявления различного содержания и где они, потеряв актуальность, висели месяцами никому не интересные и ненужные, появилось свеженький листочек формата А4. Содержание листочно было следующим: «В связи с производственной необходимостью заработанная плата за январь будет выплачиваться не в полном объеме. Невыплаченная часть заработанной платы будет начислена за февраль». И в нижнем правом уголке – мелкая закорючка генерального директора Даниила Данииловича Шепетельникова. Однако, время показало, что зарплата за январь вообще не выплачивалась, а вместо нее рабочие удовлетворились другой бумажкой: «В связи с временными финансовыми затруднениями заказчиков, заработная плата сотрудников ОАО «Двери Люксэлит» за январь переноситься на день аванса за февраль». И опять подпись Шепетельникова. Рабочие вознегодовали, но обещания проглотили и стали ждать день аванса. Аванса не было. Просто не было и все. Рабочие стучались в кабинет заведующего производством Соломонова, но тот только разводил руками и не мог разъяснить ничего. Деньгами он не заведовал и сам сидел без жалования, о чем откровенно и признавался. Через несколько дней вместо пропавшего Шепетельникова, который, похоже, просто боялся появляться перед пролетариатом, на стенде с бумажками появилась очередная писулька, заверенная, впрочем, не самим Шепетельниковым, а главным бухгалтером – Оксаной Альбер: «Зарплата за январь и февраль в полном объеме будет выплачиваться…» И стояла конкретная дата – сегодняшний день. Рабочие побузили-побузили, но вернулись к станкам и с нетерпением стали ждать долгожданного дня. Какой-то шутник прилепил самодельное объявление: «В СВЯЗИ С ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ НЕОБХОДИМОСТЬЮ ЗАРПЛАТА НА ОАО «ДВЕРИ ЛЮКСЭЛИТ» БУДЕТ ВЫПЛАЧИВАТЬСЯ В КРИПТОВАЛЮТЕ БИТКОИНАХ. ОБЩЕЕ КОЛИЧЕСТВО ЗАРАБОТАННЫХ БИТКОИНОВ ЗА ДВА МЕСЯЦА – 8 (ВОСЕМЬ) ЕДИНИЦ. ТОРЖЕСТВЕННАЯ ЦЕРЕМОНИЯ МЕЖМОЛЕКУЛЯРНОГО НАНОРАСПИЛА ВОСЬМИ МОНЕТ МЕЖДУ ВСЕМИ РАБОЧИМИ СОСТОИТСЯ В КАБИНЕТЕ ГЛАВНОГО БУХГАЛТЕРА. НАНОРАСПИЛ МОНЕТ ПРОИЗОДИТСЯ ИЗ РАСЧЕТА 0,01073 ГРАММА НА 1000 РУБЛЕЙ. ПРОВЕРИТЬ ТОЧНОСТЬ ПОЛУЧАТЕЛЬ МОЖЕТ В ТРУДОВОЙ ИНСПЕКЦИИ ПО АДРЕСУ… ТЕЛ…» Шутка, впрочем, не удалась. Оказалось, что ни один человек в цеху не понимал, что такое биткоины.