Текст книги "Оружейникъ"

Автор книги: Алексей Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Накал страстей погасил их общий товарищ, предложивший пропустить еще пару капель. Единогласно приняв (причем во всех смыслах) это своевременное предложение, общество расслабилось, и дальнейший разговор протекал в более спокойной и дружественной обстановке.

– Не дурнее, да и не глупее. Вот только… ты же как примешь… – Тут отец семейства щелкнул ногтем по небольшой стопке, отчего она слегка зазвенела, и весело подмигнул присутствующим, – любишь кулаки свои об кого почесать? А там это не пройдет, хозяин насчет этого порядки строгие завел. Будешь упорствовать, так себе же хуже сделаешь. Там такие лбы в охране – не приведи господи, как ветку сухую сломают. При мне одного так попотчевали, дня три отлеживался, до отхожего места по стеночке ползал.

– И за что его так?

– С мастеровым одним повздорил да юшку ему пустил по пьяному делу. А вот тот был тверезый, да из старожилов.

– Ну?!

– Чего «ну»? Я ж те сказал, чем это для него кончилось. Потом еще и штраф навесили, чтобы, значит, лучше запомнилось, и намекнули, что в следующий раз он помятыми ребрами не отделается. Да ерунда, это только первое время было, пока не освоились. Я как туда приехал, так с неделю рот не закрывал – до того все непривычно. К примеру, лавка заводская. Такой выбор, прям глаза разбегаются! А цены-то и не ломят.

– Это какие такие цены?

– Вот! Я тоже поначалу оторопел от такого. Там на книжку, почитай, никто ничего и не пишет, так платют. При старом-то хозяине как оно было? Вот те расчетная книжка, а вон те лавка – бери, что душеньке угодно… из того что есть. И задельное не деньгами давал, а записками своими. Помните, поди, как конец месяца, так получать особо и нечего?

– Ну уж прямо и нечего? Кто не ленился, тот свою денежку завсегда имел. И на веселье время находилось – помните, мужики? Бабы нарядные, мужики все в шелковых косоворотках да сапогах. Эх, золотое времечко…

Помянув очередной стопкой былые дни, мужчины, не сговариваясь, вышли в холодные сени немного освежиться. Обсудив, как все было здорово раньше, при Мальцеве (имелись, конечно, и у того отдельные недостатки, но на фоне нынешнего упадка они уже и не недостатками казались, а так – мелочью незначительной), все опять согласились с тем фактом, что начальство своего нигде не упустит и на рабочем человеке свою копейку обязательно поимеет. Да и самого его тоже… того. И не по разу.

В процессе дебатов Мартына словно невзначай расспрашивали, как добраться до фабрики, попутно разглядывая привет из Сестрорецка – небольшую латунную зажигалку. По очереди обстоятельно прикуривая от нее свои «козьи ножки» с махоркой-самосадом, почти все многозначительно хмыкали и с явной неохотой передавали ее дальше, не забывая захлопнуть крышечку – пускай и другой удовольствие получит. Как следует проветрившись на январском морозе, гости по возвращении за стол с редким единодушием нанесли удар по остаткам немудреного угощения и зеленому змию, окончательно того добив. Проводив почти трезвыми глазами пустую четвертьведерную бутыль, которую хозяйка расторопно убрала со стола, Мартын несколько расстроенно вздохнул (справа и слева послышалось шумное эхо) и продолжил свое повествование:

– А вот питейных заведений в поселке вовсе нету – говорят, что хозяин запретил. Дохтур есть, баня, портомойня – там, кстати, машины такие интересные! Шмотье свое закидываешь, оно само и стирается. И вода горячая постоянно! Для ребятни училище реальное, еще всякое разное, и много, всего сразу и не упомнишь. Дома? Нет, домов отдельных нету, и землю под хозяйство не отводят, уж больно плохая она там, землица-то. Хоромин в четыре этажа понаставили, вот в них мастеровые и квартируют. Тоже не просто с этим: кто в оружейных цехах работает, те вроде как наособицу, семейным жилье получше, а холостые по четверо в комнату селятся… по-разному, в общем. Премий много, да все хитрые.

– Это как?

– Да сам-то я почти и не сподобился, но знающие люди мне говорили: кто хорошо работу делает, для того товары в лавке сильно дешевеют. И за квартиру меньше платит, ссуду может взять, в управе к нему прислушиваются… Я всего пока и не знаю. Наособицу – ежели что полезное для работы придумаешь. Вот тогда может столько обломиться, что ух!

Сидевший сбоку от хозяина Самсон Силыч, уже вполне себе почтенного возраста старикан, не выдержал и легонько треснул ладонью о стол, привлекая к себе внимание:

– Да ладно тебе заливать-то! Лавка хорошая, в управе прислушиваются!.. Вон у Емельяна свояк на Прохоровской мануфактуре. Так там тоже ссуды дают работнему человеку. Только такие проценты сверху ложат, что потом замаешься отдавать, к седой бороде разве что. Или вон у Губонина – отдавать-то легко, да только, почитай, и не дают никому, кроме старообрядцев-беспоповцев преображенского толку.

Все гости дружно закивали, подтверждая сказанное.

– Чего это сразу вру? Да вот те крест! Взять хотя бы меня – я с чего гостинцев прикупил, как ты думаешь? Сделал для себя приспособу одну, чтобы, значится, работу легче и быстрее делать. Мастер увидел, посмотрел да похвалил. А через три дня меня в управу-то и вызвали.

– И че?

– Премия в сто рублев, и господин управляющий руку пожал, во как! Безделицу ту, что я измыслил походя, для всех мастеровых ввели. А мне книжку расчетную выдали да в тот же день на договор перевели – остальные-то пока вроде как на испытании.

– Ого! Сто целковых?!

– Вот те и «ого». Да что я! Слыхал, что мужик один, что из соседнего цеха, придумал, как пластинки тонкие затачивать на станочке, – так ему и вовсе кучу деньжищ отвалили, вроде как многие тышши.

– Одуреть! Слушай, а правду говорят, что там и бабы с девками работают?

– Правду. Да много так!

– Непотребство!

– Ох и сладкое там житье у «ходоков»! Поди, трудятся, сердешные, себя не щадя, прямо днями и ночами.

– Нет, Афоня, точно тебе туда нельзя. Брякнешь чего такого при мастеровых – мигом зубы подровняют. Там ведь половина баб женами им приходится. А на вторую половину охрана засматривается, невест себе выглядывает.

– Да мне и тута неплохо живется. Где родился, там и пригодился, слыхал, поди?

Уже выходя в дверь, его сосед справа приостановился и негромко спросил:

– Ты это… дом свой кому оставляешь? Или на продажу?

– Брат пока поживет, а там видно будет.

Проводив последнего гостя и полюбовавшись на спящую малышню, Мартын принялся не спеша раздеваться, украдкой улыбаясь в усы и посматривая то на женушку, прибирающую последние следы застолья, то на разобранную постель.

– Ты чего это лыбишься, а? Ой! Пусти, дурная голова… детей разбудим…

– Я понимаю ваше удивление, Фридрих.

Перед заключением нового контракта Крупп сам попросил князя обращаться к нему без лишнего официоза. То есть он и раньше на нем не настаивал, а теперь и вовсе забыл про всякие светские условности, обращаясь к своему давнему знакомому просто по имени. Вот так, почти по-дружески, Альфред и попросил князя рассказать, почему рекомендованные им банкиры так быстро согласились предоставить кредит почти незнакомому для них господину. Конечно, его слово немало «весит» в деловом мире Второго рейха, однако даже ему потребовался бы как минимум месяц, чтобы одолжиться на СЕМЬ МИЛЛИОНОВ марок.

– Во-первых, труднее всего кредит получить, когда он нужен срочно. Я под это определение не подхожу ну никак, вы согласны? Во-вторых, я с некоторым удивлением узнал о том, что мое состояние уже оценили, и оно с лихвой перекрывает сумму займа – всегда приятно и полезно узнать, сколько ты «весишь» в глазах финансистов, не правда ли? Н-да. Ну и в-третьих, ваш прямой конкурент, господин Тиссен, счел для себя возможным дать и свою рекомендацию – в мою пользу.

Собеседник Александра удивленно вскинул брови, а потом стал стремительно мрачнеть.

«Что значит достойное воспитание! Ведь явно хочет обложить матюгами, но держится. Вон, даже улыбнуться попытался. Гм, пожалуй, что неудачно».

– Предупреждая ваши вопросы – я помню и соблюдаю все наши соглашения. Наш общий знакомый поможет мне наладить производство ферросплавов и меди. Чтобы развеять любые ваши сомнения и показать, насколько дорога для меня ваша дружба, я прихватил с собой проект договора с Августом Тиссеном.

Редко какой документ Крупп читал с таким вниманием. И чем дальше бежал глазами по тексту, тем больше успокаивался: действительно, князь не солгал. Уже в самом конце он недоуменно моргнул и произнес вслух строчки, вызвавшие его удивление:

– Поставить ряд оборудования и станков третьим лицам, список поставки будет уточнен дополнительно?..

– Химические производства.

– О!

Видно было, что Крупп немного расстроился и совсем чуть-чуть сердится. На себя. Ведь можно же было что-то придумать, как-то все решить – но не упускать и этот кусочек пирога! А теперь его конкурент построит пороховой и… наверняка еще парочку заводов (если не дюжину) в довесок, и упрекнуть князя Агренева не в чем – Крупп сам отказался помочь. Наблюдавший эти душевные терзания Александр тактично кашлянул и поспешил перевести мысли своего собеседника на более приятные темы:

– Фридрих, у меня к вам будет небольшая просьба.

– Разумеется, Александэр?

– Через год или два я планирую поставить еще несколько заводов – не могли бы вы заранее просчитать все необходимые затраты? Конечно, не сейчас, необходимые для этого документы пока не готовы, но вот через месяц-другой они уже будут в наличии.

– О, разумеется!

Такому предложению Крупп пошел, да нет – даже побежал навстречу. Кто же откажется помочь в таком нужном деле потенциальному, вернее, очень даже реальному заказчику? Таким образом, из Берлина князь уезжал в новом, более весомом статусе. Кем он прибыл в него? Простым промышленником и аристократом, одним из многих. А покидал человеком, который должен семь миллионов марок плюс проценты и является желанным гостем сразу у двух королей, «пушечного» и «стального», – а это в глазах окружающих звучало до крайности солидно и было лучше иных рекомендаций.

«Растем, растем над собой…»

Глава 7

Александр шел по знакомым варшавским улочкам к жандармскому управлению, безразлично глядя сквозь спешащих по своим надобностям прохожих. В голове теснились цифры, разного рода планы и идеи, касавшиеся в основном одного-единственного предмета – его будущей сделки по Мальцевскому товариществу. Мало купить такую махину, надо, чтобы приобретение не повисло мертвым грузом на кошельке владельца, вытягивая из первого весь накопленный капитал, а из второго все нервы. Князь же до сих пор окончательно не определился, какие заводы будут модернизироваться, а какие проще «пристрелить» и не забивать себе голову их восстановлением или перепрофилированием. И медлить с решением не стоило хотя бы потому, что инженеры от Круппа через полмесяца собирались на осмотр будущего трудового фронта. А от Тиссена – так уже наверняка были в России и готовили конкретные предложения по освоению денег заказчика (Август никогда не упускал возможности залезть в чужой карман, и на максимальную глубину).

«По новым заводам все понятно, на то они и новые, а вот что делать с остальными? Со стекольными производствами пока неясно, а вот металлургические точно можно закрывать – чем мучиться с привозным углем и среднего качества рудой, проще расширить мой первый металлургический. Все равно с производством рельсов промашка вышла – знать бы заранее, что в этой теме давно и прочно окопалась троица производителей, главный и основной из которых граф Стенбок-Фермор, так и не начинал бы. А еще говорят, что монополию изобрели в Америке! М-да. Винокурни и пивоварни тоже под вопросом – старые, маломощные, впору самогон на радость местным крестьянам гнать… Разве что спирт для медиков? Так это и без меня есть кому. Людиновский и Радицкий паровозостроительные – самые лакомые куски в плане обученного персонала. Вроде Фридрих грозился задешево продать документацию на новейшие типы паровозов и локомобилей? Да и речной транспорт скоро понадобится на Дальнем Востоке… опять же производство всяких там сеялок-веялок на поток поставлено».

Отвлекшись на экипаж, перегородивший ему дорогу, князь перешел на другую сторону улицы и продолжил размышлять.

«Все равно, по всем расчетам как минимум три машиностроительных завода… скорее заводика, остаются не у дел. Велосипеды, что ли, начать клепать? На Григория в Берлине они произвели неизгладимое впечатление, да и на меня, пожалуй, тоже – рама из толстого стального профиля, шины из сплошного каучука, и общий вес как бы не под сотню килограмм. Зато ежели как следует разогнаться, передним колесом можно стены таранить и лошадей давить. Или производство колючей проволоки на радость скотоводам? А может… нет, надо подумать. И не в последнюю очередь над тем, на кого свалить все организационные вопросы, Мальцев такое в одиночку не потянет. Да и помимо этого сколько всего надо делать, причем одновременно! Тянуть транспортную линию к дальневосточному «поместью», начинать проект с перерабатывающими центрами, строить собственную сеть торговых представительств… Где бы еще на все это взять толковых и надежных людей».

– Чем могу помочь ясновельможному пану?

Александр очнулся и с непониманием осмотрелся: оказывается, последние пять минут он размышлял в неподвижности, остановившись прямо перед витриной небольшой ювелирной лавочки и положив руку на витой прут решетки. Видя такое дело, приказчик не выдержал (видно же было, что господин не из бедных, одна трость стоила как его полугодовое жалованье) и вышел наружу – вдруг удастся склонить потенциального покупателя потратить толику денег? Бросив уже осмысленный взгляд на представленный товар, князь отрицательно покачал головой и… опять замер: решетка, защищавшая витринное стекло (точнее, золото за ним), напомнила ему о такой вещи, как рольставни. От них мысль скакнула на жалюзи.

«Странно, что я раньше про них не вспомнил. Интересно, сколько же я блокнотов уже исписал? Думаешь, что все вспомнил, ан нет, что-то да всплывет».

В гнезде царских сатрапов было все так же тихо и почти без изменений – зеленая ковровая дорожка сменилась синей, да количество цветов в горшках немного поубавилось. Пара офицеров, спускавшихся навстречу князю по лестнице, не обратила на него никакого внимания, занятая обсуждением служебных дел, а больше он никого и не увидел – коридоры управления были на диво пустынны.

«Впрочем, как и в прошлый раз».

Дернув на себя дверь в заветный кабинет, Александр понял, что его встреча с подполковником Васильевым откладывается на неопределенный срок. Еле слышно хмыкнув, он огляделся и шагнул к двери напротив – кто-то же должен быть на месте? Вежливо кашлянув (и удивившись про себя, как бесшумно открылась дверь), князь поприветствовал второго знакомого ему жандарма и скромно поинтересовался:

– Не помешаю?

Ротмистр Завозин нехотя оторвался от разложенных документов и сразу же преисполнился радушия – профессиональная память помогла ему моментально опознать незваного гостя как человека, после визита которого у его сослуживца приключился крупный успех в служебных делах.

– Рад, определенно рад увидеть вас вновь! Как я понимаю, вы к Михаилу Владимировичу?

«Как будто у меня половина управления в приятелях числится!»

Дождавшись утвердительного кивка, ротмистр обнадежил князя – подполковника вызвали «на ковер» к начальству с плановым докладом, и он уже вот-вот должен вернуться – редко когда подобные мероприятия длятся больше четверти часа. Так оно и оказалось. Минут через двадцать Васильев зашел в кабинет ротмистра и почти не удивился открывшейся ему картине – князь с комфортом устроился на небольшом диванчике для особо дорогих гостей (для других имелся привинченный к полу стул, повышенной твердости и с обилием острых углов). Вовсю угощаясь крепким чаем с липовым медом, он к тому же непринужденно обсуждал (вернее, внимательно слушал и поддакивал в нужных местах) с хозяином кабинета последние новости из жизни светского общества Варшавы.

– Ого! Я вижу, вы время зря не теряете, Александр Яковлевич.

– Ну наконец-то, Михаил Владимирович! Прогуляемся?

Провожая князя Агренева, ротмистр Завозин не поленился встать, обогнуть стол и проводить Александра до дверей, вовремя протянув руку для ответного рукопожатия (он был более чем доволен близким знакомством с таким перспективным господином, как князь, и рассчитывал со временем подружиться еще больше). Короткая прогулка по улицам Варшавы завершилась в уже знакомом небольшом и уютном кафе – как того и требовала незаметно сложившаяся традиция их нечастых, но неизменно взаимовыгодных встреч. Начав беседу с расспросов о житье-бытье на своей бывшей заставе, постепенно Александр дошел до более важного для себя вопроса.

– Ну вы и задачки задаете, Александр Яковлевич! Опытный, умный, да еще и порядочный человек – это, знаете ли, исключительная редкость в наше беспокойное время. А чем же вам не угодили… пардон, забыл, как вы их поименовали?

– Неважно. Два бывших полицейских в отставке, невысокого ранга, а третий опять же бывший присяжный поверенный. Опыт у них был, но несколько специфический, скажем так – не в том направлении. Да и насчет честности были некоторые сомнения…

– М-да, я вас прекрасно понимаю. К моему глубочайшему сожалению, вот так, навскидку, я не могу никого вам рекомендо… а впрочем!.. Скажите, а опальный чиновник Налогового департамента вам не подойдет?

Когда закончилась вторая чашка кофе, Александр почувствовал слабую тень надежды – в первом приближении человек ему подходил. Аристарх Петрович Горенин служил до недавнего времени в Налоговом департаменте Варшавы, в чине титулярного советника. Несмотря на свою молодость (ну что такое тридцать лет для чиновника), служил на редкость хорошо – его послужной список прямо-таки блистал раскрытыми мошенничествами и разного рода махинациями. Можно даже сказать, что в списке присутствовала вся палитра экономических преступлений, доступных простым и не очень налогоплательщикам Царства Польского. Правда, в чинах господин Горенин рос на удивление медленно – но это исключительно от неумения вовремя промолчать и остановиться, да плохо выходил прогиб перед начальством. И в опалу он попал по той же причине – ковырялся в очередном деле и нечаянно раскопал что-то, напрямую касающееся важных фигур в местном политическом бомонде. Дело, конечно, уморили… хотя и с некоторым трудом, а у чиновника вполне закономерно образовались неприятности: для начала организовали внутреннее расследование на предмет злоупотребления служебным положением, потом еще немного подсуетились и «нашли» человека, у которого титулярный советник вымогал взятку. Словом, ничего нового, старые и испытанные методы.

– И где он сейчас?

– У себя на дому, надо полагать. От службы временно отстранен, в перемещениях ограничен городом – все, как и полагается при расследовании такого рода дел. Точного адреса я не знаю, но если надо?..

– Если вас не затруднит.

– Это не проблема – сейчас закончим с пирожными и дойдем до одного моего знакомого, он нас и проконсультирует.

По дороге до консультанта Александр заметил, как его спутник непроизвольно поморщился. Проследив его взгляд, он увидел, как на противоположной стороне улицы некий человек вежливо улыбнулся жандарму (скорее, презрительно-вежливо), после чего спокойно продолжил свой путь.

– Ваш знакомый?

– Скорее, подопечный. Это Людвик Крживицкий, известный смутьян и пропагандист.

– Да? И чем же он так известен?

– Например, тем, что перевел на польский язык «Капитал» – вы ведь слышали об этом труде господина Маркса? Конечно, он старался не один, там и другие отметились… Вы меня не слушаете?

Александр действительно отвернулся от подполковника и старательно запоминал такую выдающуюся личность – вдруг повезет еще когда-нибудь свидеться? Желательно поскорее – как-то совершенно неожиданно князю захотелось выразить свое восхищение таким лингвистическим подвигом. Да и Григорию тоже будет интересно…

– Нет-нет, что вы! Самым внимательнейшим образом.

– Находится под негласным надзором полиции и все равно умудряется проворачивать свои делишки. Слава богу, что в Варшаве он бывает достаточно редко, в основном по заграницам обретается – но уж как приедет! Чуть где всплывет запрещенная литература, так можно не сомневаться – без Крживицкого не обошлось. А вот этот магазинчик букинистический видите? Три раза обыск делали и ничего не нашли. А ведь точно знаем, что должно быть!

В общем, так получилось, что прогулка вышла до крайности занимательной – жандарм оказался неплохим гидом. Хотя достопримечательности он показывал несколько своеобразные: особняк, где не так давно прикрыли нелегальную типографию, дом, в одной из квартир которого любят собираться на дружеские вечеринки польские вольнодумцы, несколько человек, которым давненько уже пора на каторгу, да вот все что-то мешает. Конечно, Михаил Владимирович не упускал из виду и исторический момент, красочно (но без особых подробностей) описав, что творилось на варшавских улицах в самом начале восстания 1863 года, когда поляки, верные присяге, резались с поляками, возжелавшими свободы…

– Подполковник, вы так обстоятельно все рассказываете, будто бы и сами были участником тех событий…

– Да нет, что вы, Александр Яковлевич. У нас в управлении служит один весьма достойный офицер, шляхтич из рода Радковичей. Так вот он и поучаствовал, самым краешком. На правильной стороне конечно же.

– Разумеется.

«Справочную» жандармского подполковника Александр так и не увидел – Васильев извинился и намекнул, что такие свидания процесс насквозь интимный, да и агент у него существо нежное и весьма пугливое. Князь понял все правильно, но и мерзнуть на улице ему тоже как-то не улыбалось.

– Пожалуй, будет лучше, если я подожду вас вон в той ресторации. Кстати, вы ведь тоже не успели отобедать? Прекрасно, мы сделаем это вместе, ежели вы, конечно, не против…

Спокойно посидеть за столиком на сей раз не удалось: после встречи с агентом у подполковника, похоже, образовались какие-то срочные дела, и весь обед уложился в полчаса – и то Михаил Владимирович раза три щелкал крышкой своих часов и озабоченно хмурился. Расстались они на крыльце ресторана – жандармский подполковник отправился и дальше охранять государственные устои, а Александр справился у извозчика, где находится нужный ему дом, и решил, что еще одна небольшая прогулка ему не повредит.

Визит к господину Горенину начался с того, что он по ошибке заглянул к его соседям – номеров квартир на массивных дверях с выпуклыми филенками не было, а у дворника князь уточнить не догадался. Извинившись за приключившееся недоразумение, Александр развернулся, сделал три шага и предусмотрительно стряхнул с ботинок остатки снега – путем легкого постукивания ими об искомую дверь (по своим размерам напоминавшую скорее маленькие двустворчатые ворота). Тихие шаги, глухой лязг задвижки или полноценного засова, и из открывшегося проема на него молча и с едва заметной опаской уставилась пожилая женщина в одежде гувернантки.

– Дома ли Аристарх Петрович?

Спокойно-уверенный тон с нотками дружелюбия сделал свое дело – женщина непроизвольно кивнула, несмело улыбнулась и отошла в сторону, пропуская хозяйского гостя.

– Как прикажете доложить?..

– Князь Агренев, Александр Яковлевич.

У чиновника, сидевшего с важным видом за большим, массивным столом, важности заметно поубавилось, а взамен отчетливо проявился настороженный интерес. Коротко указав на одинокий стул для посетителей, глава Налогового департамента деловито-сухо осведомился, что за дело привело к нему князя.

– О, сущая мелочь. Один из чиновников вашего департамента решил завершить свою блестящую карьеру и перейти на службу к частному капиталу. Моему, как вы понимаете. Чиновник этот – не кто иной, как титулярный советник Горенин, и я был бы очень признателен вам, ежели бы вы благожелательно отнеслись к его прошению о скорейшей отставке.

– Гм. Ну начнем с того, что никакого прошения мне не поступало. Далее, позволю себе заметить, что названный вами господин не так давно уличен в некоторых неблаговидных делах и является весьма сомнительным приобретением. Если не сказать больше, да-с.

– Благодарю за предупреждение, но я все же рискну. Возвращаясь к прошению – оно будет у вас на столе сразу после окончания служебного расследования, которое, я твердо в этом уверен, подтвердит высокие моральные и деловые качества Аристарха Петровича. Ведь подтвердит?

– Я бы не стал на это наде…

Оборвав начальника Налогового департамента одним взглядом, Александр продолжил говорить:

– А если не подтвердит… Да нет, я думаю, что такого недоразумения все же не случится. Зачем вам вся эта газетная шумиха, громкий процесс и повышенное внимание со стороны Третьего отделения? Или у вас все же другое мнение на этот счет?

Судя по неприязненному взгляду и слегка покрасневшему личику чиновника, свое мнение у него было. Но выразить его он все же стеснялся, памятуя о судьбе своего коллеги из Таможенного департамента, господина Вятова. Который, между прочим, внимания жандармов так и не избежал и в данный момент как раз начал искупать свои грехи перед обществом в отдаленном уезде одной из многочисленных губерний Российской империи. Очень отдаленном, но все же не на Сахалине, как того многие ожидали.

– Так мы поняли друг друга?

– Вполне.

Процедив сквозь зубы ответ и при этом достаточно успешно скрывая охватившие его чувства, собеседник князя сделал последнюю попытку отстоять свою независимость. Напомнив Александру про другие прегрешения титулярного советника, а именно – факт мздоимства, подтвержденный независимым свидетелем. Можно даже сказать – пострадавшим, морально и финансово, но нашедшим в себе силы искать справедливости. Господин коллежский советник с плохо скрываемым торжеством закончил обличать порок в отдельно взятом департаменте (своем, между прочим) и довольно поглядел на посетителя, высматривая признаки смятения или хотя бы легкой неуверенности.

– Насчет того, что он пострадал, – тут спорить не буду, это очень даже возможно.

«Надо бы Гришу расспросить, как именно он разговаривал с этим господинчиком».

– Но это не помешало господину Комарницкому снять все свои обвинения с Аристарха Петровича и принести искреннейшие извинения. В письменном виде. Вообще, этот страдалец много чего понаписал, в том числе и про тех господ, которые подрядили его лжесвидетельствовать. Имена, фамилии, прочие обстоятельства его… грехопадения. Он даже был настолько любезен, что не поленился заверить свои письмена у нотариуса. Это на тот случай, ежели он не сможет повторить все это лично – ну, к примеру, в суде. Если к этим бумажкам добавить другие, авторства господина Горенина, касающиеся некоторых любопытных фактов – а он их, несомненно, опишет, если я его об этом попрошу, – то у этого стола и кабинета как минимум появится новый хозяин. – Поглядев на чиновника и убедившись, что тот проникся сказанным в достаточной степени (аж бакенбарды обвисли от описанных Александром перспектив), князь подвел итог: – Конечно же решать окончательно вам, и я ни в коей мере не хочу на вас давить. Но если через три дня титулярный советник не выйдет в отставку со всеми полагающимися в таком случае почестями и пенсионом, выбора у вас уже не останется. Засим позвольте откланяться…

Возвращаясь после трудов праведных в отель, князь размышлял – может, и в самом деле побаловать Васильева «свежатинкой»? Такая интересная информация, да о таких господах! Конечно, в подробности он не вдавался, но и так было понятно – махинации с казенными суммами, как и наглое присвоение оных, могли позволить себе далеко не рядовые верноподданные российской короны. Настолько не рядовые, что за их благополучие хлопотал сам начальник Налогового департамента.

Когда Александр уже почти добрался до своего номера, ему навстречу попался взмыленный коридорный, на ходу вытиравший испарину с лица огромным ситцевым платком. Увидев постояльца, скромный винтик туристического бизнеса непроизвольно поклонился и поспешил испариться, пробормотав что-то вроде: «Вот же храппоидолы!»

Все выяснилось, когда путешественник попал внутрь своего временного жилища – Григорий, радостно сопя, открыл ему дверь и тут же вернулся к распаковыванию первого из трех вместительных (и наверняка тяжеленных) чемоданов.

– Пришла, значит, посылочка от Валентина Ивановича?

– Ага. Там еще пакет на столе, бумаги какие-то… От ведь, прямо как клеем намазали! Кто ж так затягивает! О?!! Так это ж твоя старая бронька, командир?

– Я ее корнету Дымкову подарю, на добрую и долгую память. Главное, чтобы на долгую.

Разочарованно поглядев на остальные чемоданы, Гриша осведомился:

– Так, значит, и другие тоже можно не вскрывать? Что, Валентин Ваныч ничего нового не прислал?

– Пока не знаю, но так, навскидку – не должен был.

Зашелестев плотной оберточной бумагой, Александр вскрыл со второй попытки пакет и погрузился в чтение.

«Так. То, что на фабрике все хорошо, – это просто отлично, можно даже сказать, что откровенно радует… а все-таки проблемы есть, но они уже решаются. Хм, ожидается прибытие делегации из солнечной Аргентины? Созрели, значит. Мальцев ждет не дождется, Лунев готовится встречать брата… Как я посмотрю, жизнь у них прямо-таки кипит. А еще говорят, что февраль короткий месяц, – чувствую, для меня он куда как длинным окажется. Опа!»

– Апреля месяца двадцать третьего числа состоится предварительное заседание Комиссии по выработке малокалиберного ружья. Присутствие конкурсантов строго обязательно.

Эту новость Григорий пропустил мимо ушей, а вот следующая его заинтересовала – Греве расстарался для любимого начальства и изваял-таки нормальное оружие для скрытого ношения. Правда, всего в двух экземплярах, зато высочайшего качества исполнения, так сказать, – натуральной ручной работы. Базой послужил «орел-компакт», после «напиллинга» мастера ставший заметно более плоским и без выступающих деталей. Правда, за повышенную незаметность пришлось заплатить. В основном удобством пользования и уменьшением числа патронов в магазине – их там было не шестнадцать, а всего восемь. Зато с такой штучкой можно было спокойно гулять где угодно, не боясь вопросов на тему: «Чего это у вас костюм так странно топорщится?» Услышав такое, Гриша немедленно возобновил потрошение оставшейся тары. Увидев в следующем чемодане офицерскую форму, он ностальгически кашлянул и почтительно-бережно положил ее обратно, переключившись на последний невскрытый баул. Без интереса повертев в руках лакированные шкатулки с пистолетами в сувенирном исполнении, он отодвинул в сторону упакованный в промасленную ткань «кнут» и наконец-то добрался до вожделенной новинки. Первым же делом уронив себе на ногу второй экземпляр слегка мутировавшего «орла» и рассыпав вдогон пару дюжин патронов.