Текст книги "Солнце мертвых"

Автор книги: Алексей Атеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Да, мамочка, а хочешь, каждую ночь являться буду?

Петухова застонала.

– Ну ладно. – К старику опять вернулся прежний облик. – Ты, ласточка, не обижайся, так для дела надо: помучить тебя малость. Что мне понравилось, что ты с ученым этим познакомилась. Вошла к нему в доверие. Вот это полезно.

Петухова похолодела.

– Этот профессор Струмс нам мешает. Человек он непростой, тоже, можно сказать, из наших. Кое-что умеет, тут спору нет. Убрать его не уберешь – не та фигура, да и себе дороже будет, однако отвадить от наших мест надобно. Надеюсь, ты нам в этом подмогнешь.

Но главное не в этой мошкаре, а в тебе самой. Пора вернуться к нам. Научим кое-чему, не пожалеешь. Все иметь будешь. А главное – власть. Что тебе люди! Букашки да таракашки… А мы… Вон Глафира хоть и дура, а кой-чего может, не только козой оборачиваться.

В этот момент в комнате появились два новых человека: довольно старая, безобразно толстая женщина и очень красивая молодица с румяным лицом, льняными волосами и голубыми глазами, будто сошедшая с лубочной картинки. Они с интересом посмотрели на Петухову.

– Вот она, голубушка наша, – старик кивнул на Петухову. Женщины молча поклонились. – Сегодня будем ее посвящать. Натопите баньку, приготовьте все, что нужно. А ты, ласточка, передохни покудова.

– Так в кого же вы меня посвящать будете? – Петухова непонимающе воззрилась на Асмодея.

– Аль ты еще не поняла? Ведьмой, милая, мы тебя сделаем.

– Какая из нее ведьма, – засомневалась Глафира. – Она только мухоморы собирать умеет.

– Мухоморы тоже пригодятся, – наставительно изрек старик. – А выпей-ка пока вот этого, – он протянул Петуховой глиняную кружечку с каким-то напитком, – и иди отдыхай.

Валентина Сергеевна молча взяла кружку и отпила глоток. Это был настой каких-то трав, горький на вкус, но тем не менее приятный. Она почувствовала, как по телу разливается горячая волна, голова слегка закружилась, но стало легко и весело.

– Отведи ее, Верка, – сказал старик.

Молодица молча взяла Валентину Сергеевну за руку и куда-то повела. Дальнейшее Петухова помнила плохо. Она оказалась на какой-то мягкой кушетке и блаженно заснула. Сколько она проспала, сказать трудно. В комнате было темно и душновато. Неожиданно кто-то вошел. Это была все та же молодая женщина.

– Пойдем, – сказала она тихо.

– Куда? – испуганно спросила Петухова.

– Не бойся. – Она снова взяла ее за руку и повела по каким-то коридорам. Они вышли на улицу и направились к низенькому сараю.

Баня, поняла Петухова.

Из трубы курился легкий дымок, пахло прелыми березовыми вениками, словом, баня как баня.

Петухова была безучастно равнодушна. То ли разум, пресыщенный чудесами, отказывался их больше воспринимать, то ли это было действие давешнего напитка. Они вошли в просторный предбанник. Там было пусто.

– Раздевайся, – сказала Верка, – заходи в баню и жди.

Сама она вышла.

Петухова нехотя разделась.

Баня оказалась сильно натопленной. Воздух был сухой и раскаленный, и она тут же почувствовала, как капли пота заструились по лицу и телу. Было почти темно, только в уголке теплился крохотный огарочек. В нерешительности она присела на скамью и стала ждать.

Послышались чьи-то шаги, приглушенные голоса. Вошли трое. Валентина Сергеевна определила это по свечам, горевшим в руках вошедших. Стало светлее. Все трое были ей знакомы: Глафира, толстая старуха и Верка. Свечи были толстые, из зеленого воска, наподобие тех, которые были у Струмса.

– В пионеры будем принимать! – хохотнула Глафира.

– Цыц! – зашипела толстуха. – Шуточки все шутишь.

– А что, нельзя?

Та ничего не ответила, подошла к Петуховой и неожиданно ласково попросила:

– Ложись, милая. Она указала на широкую скамью, стоявшую посреди бани.

Валентина Сергеевна беспрекословно подчинилась, легла, чувствуя спиной дерево, и подумала, что еще преподнесет ей судьба и любовь к приключениям.

Между тем зажгли какие-то травы. Баня наполнилась странными запахами. Петуховой почудился аромат полыни, корицы, сюда же примешивался слабый, но тошнотворный запах паленой кости или шерсти. Пахло еще чем-то незнакомым, но приятным. Валентине Сергеевне показалось, что воздух внутри бани принял молочный цвет и вроде бы слегка засветился. Женщины молча сновали вокруг, что-то готовили. Она ждала, закрыв глаза.

К ней прикоснулись осторожные руки, она открыла глаза и различила молодую Верку. Та стала натирать ее тело какой-то мазью. Делала она это ловко и очень осторожно.

Внезапно Валентина Сергеевна почувствовала необыкновенную легкость. Тело стало невесомым, казалось, она сейчас оторвется от скользкой лавки и поднимется в воздух. Голова наполнилась легким нежным звоном. Она попыталась приподняться.

– Лежи, лежи, – услышала повелительный голос.

Все три женщины стояли рядом с ней. Их потные тела поблескивали в свете свечей, распущенные волосы струились по плечам, лица казались черными масками.

Внезапно они тихо запели. Песня показалась Петуховой знакомой. Нечто подобное она слышала на кладбище. Слова были непонятные, вернее, выскакивало то одно, то другое знакомое слово, но связать их в единый текст она не могла. Песня была протяжная, но не жалобная, а скорее дикая. Напоминала она не то завывание волков в лесу, не то плач по покойнику.

В эту минуту в баню вошел старик. Он был одет во что-то черное и длинное, встал по другую сторону скамьи.

Пение усилилось. Женщины упали на колени и начали исступленно раскачиваться, голоса их стали совсем дикими.

Старик что-то крикнул. Песня оборвалась. Стояла тишина. Только где-то в банной духоте скрипел сверчок. Почему-то от его мелодичного скрипа на душе Петуховой стало полегче. Наконец старик заговорил. Ей стало ясно, что он произносит какое-то заклинание. Древние полупонятные слова, как гвозди, впивались в сознание. Загустевший воздух кружил голову, перед глазами плясали какие-то огненные точки.

В руках у старика что-то трепыхалось. Раздался неприятный скрежещущий звук, и на Валентину Сергеевну хлынула струя горячей жидкости. Она попыталась вскочить, но женщины крепко прижали ее к скамье. Старик бросил ей на грудь что-то мягкое и теплое. Как поняла Валентина Сергеевна, это была только что зарезанная курица, ее тушка продолжала биться, и Валентина Сергеевна испытала невыразимое отвращение. Теплая струя, хлынувшая на нее, была, конечно, куриной кровью. Женщины стали размазывать ее по телу, мазать себе лица и руки. Петухова вскочила со скамьи. С ней произошло странное превращение. Она почувствовала себя совершенно другой. Тело переполняла жизнь, как будто ей снова было восемнадцать лет.

Ей сунули в руки ковш. Она отхлебнула, почувствовала знакомый вкус и сделала еще большой глоток. Что-то случилось со зрением. Она прекрасно все видела, как будто на дворе была не ночь, а день. Перед ней кружились нагие тела, и она сама кружилась вместе с ними. Все выскочили на улицу.

Огромная желтая луна висела прямо над ними. Петухова подпрыгнула от восторга и почувствовала, как повисла в воздухе. Она восприняла это как должное.

– А что, девки, не слетать ли нам на кладбище? – предложил старик. С визгом и хохотом взмыли они в воздух и понеслись над темным лесом. Впрочем, для Петуховой лес не был темным, она видела каждую травинку, каждый гриб, более того, она видела и что находится под землей. Вон крот мирно спит в своей норе, а вон под вывороченным пнем свернулась гадюка. В одном месте ей почудилось красное свечение, приглядевшись, она увидела какой-то котел.

– Что это? – спросила она у летевшего рядом старика и указала на непонятное.

– Клад, наверное, – равнодушно ответил он. – Тут по лесам их много закопано. Леса эти старинные, разбойничьи.

Подлетели к старому кладбищу, медленно опустились на землю. Над их головами закружилась стайка разноцветных огоньков. Как бабочки, перепархивали они с места на место. Спутники ее уверенно шли между надгробий. Валентина Сергеевна едва успевала за ними. Все ей было интересно. Теперь она могла видеть не только памятники, но и тех, кто лежал под ними. К ее удивлению, это были не кости. Она различала черты лиц, одежду. Правда, все они казались зыбкими и расплывчатыми, но это были реальные люди. От некоторых шло слабое свечение, и она подумала, что, видимо, это те самые биороботы, о которых ей рассказывал профессор.

Наконец ее спутники остановились у какой-то могилы.

Валентина Сергеевна хорошо различила черты лица немолодого человека, в старинной военной форме лежавшего в гробу.

И тут повторилась церемония, свидетелем которой она оказалась в свое первое посещение кладбища.

Женщины встали в ряд и затянули какую-то унылую мелодию. Неожиданно для себя Петухова тоже присоединилась к ним и стала неуверенно подпевать. Старик между тем зажег костер и бросил туда горсть какого-то порошка. Зеленый столб света взметнулся над кладбищем.

Валентина Сергеевна увидела, что мертвый в гробу зашевелился. Руки его потянулись вверх, он сделал усилие, потом еще одно и стал выбираться из гроба. Ей было не только не жутко, а, напротив, очень интересно.

Наконец зашевелилась земля, и над могильным холмиком показалась сначала одна рука, а за ней другая. Появилась голова. И скоро человек уже стоял у собственного памятника.

– Здорово, майор! – грубовато приветствовал его старик.

Тот попытался встать по стойке «смирно», но у него ничего не получилось. Движения его напоминали движения марионетки, которую дергают за ниточки.

– Ты мне нужен, – продолжал старик. – Ступай в деревню, чтобы до рассвета был у меня.

Труп покорно заковылял, не разбирая дороги, натыкаясь на ограды и памятники.

– Координация движений нарушена, – задумчиво сказал старик, – давно не вставал. Но все равно, к утру доковыляет.

Выражение «координация движений нарушена» потрясло Петухову больше всего виденного. На этом экскурсия была закончена. Нечистая сила, свистя и гикая, полетела обратно.

Сознание нашей героини как бы раздвоилось. С одной стороны, все происходящее она воспринимала как должное. Превращения казались естественными и привычными. Но другая часть сознания отказывалась верить в эти чудеса. Должно быть, поэтому голова у нее страшно болела. Ее спутникам подобное состояние, видимо, было хорошо знакомо. Когда они вернулись во двор и зашли в ту же баню, ей молча сунули в руки ковш с давешним напитком.

Ковш пошел по кругу, и скоро все повеселели.

– Теперь и помыться не мешает, – весело сказал старик. – Поддай-ка пару, Глафира.

И снова наступило утро. Проснулась Петухова все на той же кушеточке, куда положила ее заботливая молодица. Проснулась и сразу вспомнила свои ночные приключения. Да было ли это? Она потянулась, оглянулась. Сквозь окно, закрытое ставнями, пробивались лучи света. В полумраке различила, что рядом, на каком-то диванчике, аккуратно сложена ее одежда. Вскочила, стала торопливо одеваться. Когда надевала юбку, нащупала в поясе что-то твердое.

«Крестик!» – вспомнила она. Он был спрятан в потайном карманчике. Осторожно вытянула цепочку, взяла крестик в руки и вдруг вскрикнула от боли. Крестик обжег руку, будто был раскаленный. Она засунула его снова в карманчик и вышла из комнаты.

Это был странный дом. Снаружи совсем небольшой, внутри он был полон каких-то закоулков, коридоров, комнатушек. Создавалось впечатление, что он на самом деле значительно больше, чем кажется.

Валентина Сергеевна некоторое время плутала по этому лабиринту, наконец вышла в знакомую комнату. Старик Асмодей был здесь один. Он играл сам с собой в шахматы. Увидев Петухову, он радостно заулыбался.

– Ну как спала? После этих кувырканий, надо думать, сладко. И то хорошо. Ну как тебе ведьмой? Есть в этом нечто, щекочущее воображение. Не правда ли? Тем более в наше сверхрациональное время.

Валентина Сергеевна в какой уж раз обратила внимание на речь старика: то он выражался по-простонародному, то говорил нарочито книжным языком. Нет, непрост был старичок, непрост!

– Да, – продолжал Асмодей, – как говорили древние: «О времена, о нравы». Никакого нынче почтения к нашему древнему племени. Вроде и нет нас. Газеты почитаешь: сплошной материализм. Покоряют природу, не ждут от нас милости, заметь. На земле тесно стало, спутник запускают… Но мы-то есть! В былые времена тоже, конечно, не больно нас жаловали. Не любили, чего уж скрывать. И топили, и жгли… Но боялись! Да и считались с нами. Вон царь-батюшка Александр II. На что уж просвещенный государь был. А перед освобождением крестьян самолично собрал нас у себя в Петербурге. Со всей России собрал! Все тринадцать перед его очи явились… Совет спрашивал. Дали мы ему совет. Вот как было! Уважал.

«Сколько же ему лет?» – с любопытством подумала Петухова.

– Последний-то царь – тот вообще под нашу дудку плясал. Гришку-конокрада кто к нему приставил?

– Это Распутина, что ли?

– Его, его. Хотя, по совести, толку было немного. Так, шум один. А новая власть про нас забыла, да, наверное, это и к лучшему. Кончилось, думаешь, наше время? – Старик пытливо посмотрел на Петухову.

Та неопределенно мотнула головой.

– Ой, касаточка моя, а что это у тебя юбка дымится?

Валентина Сергеевна схватилась за потайной карман.

– Что это там у тебя? Ну-ка дай посмотреть. – Он вскочил, одной рукой, как клещами, больно сжал плечо Петуховой, другой ловко залез в потайной карманчик и вынул оттуда крестик.

– Батюшки! – воскликнул он. – Знак божий… и где, в моем доме? Откуда он у тебя?

– Бабушкин, – чуть слышно отозвалась Петухова.

– Это Аглаи Дормидонтовны, что ли?

Петухова молча кивнула головой.

– Кто же тебя надоумил взять его с собой? Отвечай!

Петухова молчала.

– Понимаю, – задумчиво сказал старик. – На всякий случай, мало ли что. Уберечься хотела. Но теперь он тебе ни к чему. Ведьме крест – хуже соли. – Он зажал крест между пальцами и дунул на него. На стол упала одна капля, затем другая, через минуту крест превратился в лужицу металла, поблескивающую на столе. По форме она напоминала звезду.

– Так-то лучше будет, – сказал старик, – я на тебя не сержусь, понимаю, по глупости это, по недомыслию. А может, профессор тебя научил? Кстати, где он?

– Не знаю…

– Не знаешь? Да нет, знаешь, конечно. Где-то рядом он тут, чую его. Ведь это он тебя сюда прислал, не так ли? Пообщаться со мной хочет. Что ж, это можно. Пойди погуляй, поищи его. Встретишь – скажи, что Асмодей Чернопятов готов его выслушать.

Валентина Сергеевна покорно поднялась.

– И помни, ласточка, теперь ты наша. – Старик засмеялся. – Возьми корзину, грибов насобирай – очень люблю грибочки жареные.

Она бродила по лесу, равнодушно поглядывая на россыпи грибов, и напряженно думала. Кто же она: ведьма, агент Струмса, выполняющий какое-то загадочное, неведомое ей самой задание, или просто глупая, обманутая баба? «Скорей всего третье», – решила она. Петухова начинала понимать, что ее используют противоборствующие силы.

«Да и кто такой этот Струмс? Документов не показал, работник какого-то загадочного института… А может быть, он один из них? Асмодей Чернопятов – тот хоть понятен… Понятен ли? – вдруг усомнилась она. – Тоже старичок еще тот. Ну а я сама? Все эти ночные чудеса…» Сейчас она не чувствовала в себе никаких сверхъестественных сил. Было ли все это или просто ее чем-то опоили, довели до галлюцинаций? Она вышла на поляну и тут увидела впереди две фигуры.

Присмотревшись, она узнала Струмса и его ассистента.

«Легки на помине», – тоскливо подумала она.

– А вот и наша героиня! – весело закричал профессор, протягивая ей руку. – Здравствуйте, уважаемая ведьма. Неплохо у вас получается. Видели, видели ваши похождения на кладбище. И компания приятная.

«Значит, это был не сон», – подумала Петухова.

– А вы все время были рядом? – осторожно спросила она.

– Не то что рядом, а скажем так, поблизости. Рассказывайте.

Он внимательно слушал Петухову, иногда кивал головой.

– Значит, встретиться со мной хочет этот Асмодей? Что ж, встретиться можно. А, Коля?

Коля молча кивнул.

– Скажите честно, Викентий Аркадьевич, какова моя роль? Вроде подсадной утки?

– Ну вы скажете! Ведь вы – главное действующее лицо. Из-за вас этот сыр-бор и разгорелся.

Петухова с сомнением посмотрела в лицо профессора. Трудно было определить: шутит он или говорит серьезно.

– Пребывание в качестве ведьмы пошло вам на пользу, – продолжал Струмс. – Вы заметно помолодели. Совсем другая женщина. Есть в вас какая-то чертовщинка, что ли. Так как же мне встретиться с вашим предводителем? С этим Асмодеем? Куда идти? К нему домой?

– Далеко ходить не надо, – раздался сзади знакомый голос.

Валентина Сергеевна стремительно обернулась и увидела старика. Видимо, он появился за их спинами только что. Даже невозмутимое лицо Струмса выглядело растерянным.

Они молча разглядывали друг друга. Первым нарушил молчание Асмодей.

– Помню вас, – начал он довольно дружелюбно, – возле этих костров с бутылью бегали, суетились очень. Не к лицу ученому человеку так суетиться.

– Да уж, – в тон ему поддакнул Струмс, – напугали вы нас тогда. Пугать вы неплохо умеете. Особенно тех, кто послабее. – Он кивнул на Валентину Сергеевну. – Но мне кажется, дальше внушений детских страхов вы не идете.

– Ой ли! – воскликнул колдун.

– Я только говорю то, что видел. С нами в прошлый раз справиться вы не сумели.

Старик усмехнулся.

– Что ж, ваша правда. Ну а теперь зачем вы пришли?

– За тем же, что и в первый раз.

– А именно?

– Нам нужен один из ваших живых мертвецов.

– Для науки, конечно, ничего не жалко, однако что же я получу взамен?

– Взамен, мон шер, вы получите отпущение грехов.

– Приятно встретить в нашей глуши столь образованного человека, – весело промолвил старик. – Изволите объясняться по-французски?!

И он перешел на французский язык. Профессор ответил. Разговор оживился, но был совершенно непонятен Валентине Сергеевне.

«За дуру держат», – подумала она и отошла в сторону.

– Простите, – подскочил к ней Струмс, – это, конечно, бестактно, но давно не упражнялся в галльском наречии. Уважаемый мэтр Асмодей, мы невольно обидели даму.

– Ничего, переживет, – довольно грубо откликнулся старик.

– Итак, – сказал профессор по-русски, – вы мне уступаете одного из ваших биороботов, а также демонстрируете великое воскрешение, а взамен я оставляю вас в покое. Иначе мы разворошим все ваше осиное гнездо, а кладбище это перекопаем и зальем бетоном.

– Бетона-то у вас хватит, – насмешливо сказал старик, – не вы первые, не вы последние.

– Слыхали мы эти разговоры. – Тон Струмса стал угрожающим. – И жгли вас, и топили… да ничего, мол, сделать не смогли… Они не смогли, а мы сможем!

– Хорошо, – кротко сказал старик, – я согласен на ваши требования. Сегодня же устроим великое воскрешение, а завтра получите кадавра, или, как вы выражаетесь, биоробота. Против власти не попрешь… – грустно добавил он.

– Плюс к этому вы снимаете заклятье с Валентины Сергеевны, – добавил Струмс.

– С ласточки нашей? Тебе что, ведьмой быть надоело? – обратился старик к Петуховой. – Али не понравилось? Зря, любая городская мадамка позавидует. Или среди пыльных книжек сидеть лучше? Ну, как знаешь… Коли начальники указывают… – издевательски произнес он, глядя на Струмса. – Не пожалеть бы тебе, ласточка.

– Не угрожайте, мэтр! – Струмс взял Валентину Сергеевну за руку. – А вы ничего не бойтесь.

– Итак, в полночь на кладбище! – воскликнул старик и внезапно исчез.

– Ну вот, мы обо всем договорились, – удовлетворенно сказал Струмс.

– Думаете, вам удалось его запугать? – осторожно спросил Коля.

– Вряд ли. Запугать его в принципе невозможно, но он очень осторожен. К тому же власть уважает.

– А я ему не верю. – Коля досадливо сморщился. – Обязательно какую-нибудь пакость выкинет. А вы, Валентина Сергеевна?

Но в голове у нашей библиотекарши был полный сумбур. Она что-то буркнула в ответ.

– Конечно, Коля, не исключено, что ты прав. Ну что ж, будем наготове.

Безучастно шла за своими спутниками Валентина Сергеевна. Лагерь их был тут же неподалеку. Что-то не давало ей успокоиться. Угнетенное состояние преследовало ее до самого вечера. И только с приближением ночи почувствовала она внезапный прилив сил. Как будто туман, наползший с болот, придал бодрости. Скоро стало совсем темно. От нетерпения Валентина Сергеевна не находила себе места. Струмс, с удивлением посмотрев на нее, поинтересовался, чего это она так волнуется. Наконец стрелки часов подошли к одиннадцати. Стали собираться. Скоро вышли, светя себе фонариками под ноги.

Изредка звезда прочерчивала небосвод. Было тепло и тихо. Под ногами шуршала трава, пахло сеном, болотом, грибами. Раза два в лесу кричал филин. Ночь окружала их, казалась зримой, живой. Показалось кладбище. У старой часовни стояла группа темных фигур. Было их десять-двенадцать.

Струмс со спутниками подошел поближе. Одна из фигур выступила вперед. Петухова узнала в ней старика Асмодея. Он молча глядел на вновь прибывших, потом повернулся к своим.

– Итак, они пришли, – громко произнес колдун, – и требуют, чтобы мы показали им великое воскрешение.

– Кто они такие, чтобы требовать? – спросил глухой голос из гущи стоящих.

– У них есть право, – сказал колдун.

– Ни один из непосвященных не присутствовал на великом воскрешении.

– Это правда, – подтвердил Асмодей.

– Так почему же эти…

– Я повторяю, у них есть право.

Голос умолк.

– Итак, братья и сестры, приступим.

Ответом ему было молчание.

Внезапно вдалеке заухал филин. Казалось, тьма сгустилась до предела. Петухова перестала различать даже своих спутников. Небо, еще несколько минут назад бывшее чистым, наглухо затянуло тучами. И хотя было полнолуние, ни один лучик лунного света не проникал на землю. Все молчали, тишина стояла полная.

И тут над головами появился синий огонек, за ним другой, третий… Разноцветные огоньки заметались над кладбищенскими руинами. Потом на земле загорелся костер, несколько других костров вспыхнули поодаль.

Валентина Сергеевна принялась считать их, но сбилась. Костры как-то очень быстро прогорели, и на их месте остались только малиновые угли. Они ярко тлели в ночи, словно чьи-то нечеловеческие глаза, и вдруг превратились в зеленые столбы света.

Вперед вышел Асмодей.

– Нужна жертва! – громко произнес он.

– Жертву! Жертву! – завизжали, захохотали, заскрежетали кругом.

Красивая нагая женщина, в которой Петухова узнала Верку, вывела за руку ребенка. Голова его была покрыта черным платком так, что лица не было видно.

Валентина Сергеевна рванулась было к ребенку, но Струмс крепко держал ее за руку.

– Тише, тише, – зашипел он.

– Но ведь они хотят его убить.

– Это всего лишь призрак, – зашипел Струмс, – успокойтесь.

– Нужен палач! – прокричал Асмодей.

– Я! Я! – завизжали голоса.

Колдун медленно обходил присутствующих, вглядываясь в каждого. Света на кладбище теперь было достаточно, и Петухова хорошо видела хари этой странной компании.

Среди них она узнала Глафиру и старуху.

Старик между тем приближался к ней. Она похолодела.

– Ты! – ткнул в нее пальцем, в другой руке у него была обнаженная сабля. Он протянул ее Петуховой.

Та невольно отпрянула.

– Я же сказал, ты!

– Нет! Нет! – Валентина Сергеевна дрожала, как осиновый лист.

– Позвольте это сделать мне, – выступил вперед Струмс, и Валентина Сергеевна впервые почувствовала к этому человеку неприязнь.

– Тебе нельзя! Ты не наш. Значит, не хочешь! – Старик насмешливо взглянул на Петухову. – Ну тогда это сделаю я. – Он подскочил к одиноко стоявшему ребенку и одним махом отсек ему голову. Раздался взрыв дикого визга. Нечисть приветствовала своего повелителя.

Валентине Сергеевне сделалось дурно, и она зашаталась. Однако Струмс и Коля с обеих сторон поддержали ее.

Асмодей высоко поднял отрубленную голову. Лицо жертвы было искажено, кровь стекала из перерубленного горла, но Валентина Сергеевна узнала это лицо. Оно не раз за последние дни являлось к ней. Дико вскрикнув, она рванулась вперед. В эту минуту раздался нечеловеческий хохот, и Петухова увидела, что вместо головы ребенка Асмодей держит в руках козлиную голову. Она перевела взгляд на обезглавленный труп, но вместо него она увидела разрубленную тушу животного.

– Жертва принесена! – завопила нечисть.

В эту минуту в разных частях кладбища началось движение. Слышен был шорох осыпающейся земли, потрескивало гнилое дерево гробов. Из могил вставали мертвецы. Как огромные черные куклы, нелепо ковыляли они среди надгробий. Лохмотья свисали с полуразложившихся тел, душный запах тления наполнил все кругом. Мертвецы приближались все ближе и ближе. Вынести этого Петухова не смогла, силы оставили ее, все поплыло перед глазами, и она потеряла сознание.

Медленно, очень медленно возвращалась она к реальности, да и что же было настоящей реальностью? Все, что пришлось испытать ей за последние дни, – не сон ли это?

Очнулась она в незнакомой комнате. Было тихо, светло, у оконного стекла жужжала муха. Где она?

Осмотревшись, Валентина Сергеевна поняла, что она в доме у колдуна. И обстановка была смутно знакома. На этой кушетке она уже ночевала один раз.

Откуда-то слышались приглушенные голоса. Она осторожно пошла на них.

В знакомой горнице за столом сидели Струмс и Асмодей. Они о чем-то беседовали.

Увидев Петухову, Струмс приветливо улыбнулся, а Асмодей радостно воскликнул:

– А, голубка наша пожаловала! Ну, как спалось? Не выдержала вчерашнего-то. Бывает… Правильно говорила Глафира – ну какая из тебя ведьма? Поэтому снимаю с тебя заклятие, да, собственно, ты сама его с себя сняла. Не стала рубить младенца…

При упоминании о вчерашнем Петухова вздрогнула.

– Теперь можешь отправляться домой, – продолжал колдун, – никто тебя больше не потревожит.

Петухова взглянула на профессора – тот утвердительно кивнул головой.

– Ну что ж, – сказал Струмс, – первую часть нашего условия вы выполнили. А что касается второй…

– Вам нужен кадавр. – Асмодей усмехнулся. – Ну что ж, он тут, недалеко. Если хотите, можете посмотреть. Это лучшее, что у меня есть. Не какой-нибудь завалящий… Сам майор Кокуев собственной персоной. Личность небезызвестная, сочинитель, поэт, да мало ли кто еще. Пойдемте.

Струмс встал.

– А ты не желаешь полюбопытствовать? – обратился Асмодей к Петуховой. Та отрицательно покачала головой – хватит с нее этих ужасов. – Ну как знаешь.

«Неужели все кончилось? – с тревогой думала она. – Но старик ведь сказал, что все. А может быть, он соврал? Какое сегодня число? – Она принялась считать. Выходило, что последний день срока, отпущенного ей. – Неужели ничего не произойдет? Надо спросить у Асмодея».

Она долго сидела в одиночестве и размышляла. Наконец послышались голоса. В комнату вошли Струмс и колдун. Судя по всему, профессор был очень доволен.

– Так вы мне майора отдаете? – переспросил он.

– Да забирайте хоть сейчас.

– Ну что ж, так, наверное, и сделаем.

– С мертвецом в одной машине я не поеду, – твердо заявила Петухова. – Лучше я пойду пешком.

Профессор замялся:

– Действительно… Валентина Сергеевна и так перенесла достаточно. Может быть, мы сначала отвезем ее, а затем вернемся за вашим Кокуевым?

– Ну, это как хотите, дело хозяйское…

– А скажите, – обратилась Петухова к старику, – мне было отпущено тринадцать дней, сегодня последний. Что же, завтра мне умирать?

– Ну что ты, ласточка. – Асмодей усмехнулся. – Я же сказал, заклятие снято. Живи себе на здоровье. В гости заезжай, за грибами. Ты ведь грибы любишь собирать. А кушать?

Петухова пропустила мимо ушей ехидные слова старика. Ей хотелось только одного – поскорее уехать домой.

– Ничего подобного мне видеть не приходилось, – лицо Струмса сияло от удовольствия. – Ваш майор – уникальный экземпляр.

– Да уж, – в тон ему поддакнул Асмодей. – Лучшее отдаю, от себя отрываю. Не то что эта рухлядь, которую вы видели ночью. А позвольте узнать, что вы с ним будете делать? Потрошить или еще чего?

– Нет. – Струмс, казалось, думал о чем-то другом. – Потрошить не будем, хотя посмотрим.

– Надеюсь, он попадет в хорошие руки. – Асмодей просительно смотрел на профессора. – Берегите его.

– Ладно, голубчик, постараемся. Так мы завтра за ним приедем.

– Ну конечно, – подтвердил Асмодей. – И наш уговор, – он вопросительно посмотрел на профессора, – тревожить нас больше не будете? Дадите спокойно дожить свой век?

– Мы же договорились, – Струмс недовольно глянул на старика, – или вы мне не верите?

– Верю, батюшка, верю, – залебезил Асмодей. На улице послышалось гудение машины.

– Это за нами, – сказал Струмс, – ну что же, до завтра.

– До встречи, – ответил колдун. – А ты, ласточка, чего не прощаешься?

Петухова молча направилась к двери.

– Ай-ай, невежлива ты что-то стала. Зря старика обижаешь. – Он хихикнул.

Через минуту машина неслась по пыльному проселку.

– Постойте, – попросила Петухова, – заедем к бабке Агриппине. Там же мои вещи остались.

Машина остановилась возле дома старухи. Та, казалось, ждала их.

– А, Валечка! – обрадованно закричала она, едва увидев Петухову. – Ты все торопишься. Опять, значит, уезжаешь? Ну что ж, скатертью дорожка. Приезжай еще за грибами. Да, кстати. Я тут корзиночку сегодня утром собрала. Отборные, белые… Возьми, дома пожаришь.

Петухова стала было отказываться.

– Бери-бери! – Она почти насильно затолкала корзину ей в руки. Машина снова тронулась. Коля сидел за рулем. Струмс рядом с ним, на переднем сиденье.

– Ну что же, – сказал он, обернувшись к Петуховой. – Все хорошо, что хорошо кончается. А вчера на кладбище я было думал, что нас эти упыри растерзают. Но, видно, слово Асмодея для них – закон. После того как вы в обморок упали, он остановил своих мертвецов. Словом, все кончилось вполне пристойно, без эксцессов. Да и сегодня колдун вел себя смирно. Показал нам этого красавца-майора. Экземпляр, что и говорить, отличный. Завтра, Коля, ты его увидишь. Ну а вы, Валентина Сергеевна, я надеюсь, в порядке?

Петухова молча кивнула.

– Думаю, он сдержит свое слово, – продолжал Струмс. – Вас он больше не тронет.

– Не верю я этому колдуну, – вступил в разговор Коля.

– Да и я, признаться, не верю. – Струмс задумчиво посмотрел на водителя. – Но пока все идет неплохо. Конечно, от них можно ждать любой пакости. Но ведь это не в их интересах. Не лучше ли вести себя лояльно – это было бы логично?

– Беда в том, – заметил Коля, – что законы логики им неведомы. Согласно логике, их вообще не должно существовать.

Валентина Сергеевна в разговор не вступала и всю дорогу молчала. У нее никак не выходило из головы, что срок, отмеренный ей на старом кладбище, еще не вышел, что сегодня последний из тринадцати проклятых дней.

«Приеду домой, – думала она, – первым делом разобью чертово зеркало, а осколки тут же выброшу!» Машина мчалась вперед, а Петухова размышляла, как провести остаток опасного срока.