Текст книги "Констебль с третьего участка (СИ)"
Автор книги: Алексей Герасимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
На сей раз юноша не спал, и открыл нам практически моментально, хотя "Откройте, полиция!" я и не произносил. Инструкции запрещают требовать открывать именем закона в тех случаях, когда никакого повода для визита полиции нет.
– Констебль Вильк?!! – лицо его вытянулось от изумления и обиды, едва он увидел меня. – Но я же накрывал картину при Вас! Вы что же, не верите мне на слово, и явились проверить? Так извольте, вот, я прямо сейчас над ней работаю, и спиной закрываю полотно от окна!
Он широко распахнул дверь, демонстрируя мольберт и ту специальную дощечку, где художники смешивают краски – к сожалению я не знаю, как она правильно называется. В левой руке О`Хара была зажата кисть, и именно ею он указывал на полотно.
– Мистер Доналл О`Хара? Я инспектор полиции, Брендан О`Ларри. – оттеснил меня детектив. – И мы здесь по совсем иному делу – полиции требуется Ваша помощь. Вы позволите мне войти?
– Д-да, заходите господа. – растерялся художник. – Чем могу вам помочь?
– Мы, должен сказать, находимся в крайне затруднительном состоянии… Вы позволите полюбопытствовать? – инспектор кивнул в сторону мольберта.
– Ради Бога, а что произошло?
– Понимаете ли, какое деликатное дело, мистер О`Хара… Батюшки святы, да это же вылитый констебль Вильк, ну как живой! – изумленно воскликнул О`Ларри. – Не даром он Вас рекомендовал!
Я украдкой покосился на картину. Само тело греческого бога из военного ведомства, натурщиком для которого уговорил меня побыть художник, было едва обозначено, однако голова, лицо, были полностью готовы и, несомненно, изображали меня. Вот только шлем был какой-то, как у кирасира: золотисто-бронзовый и с плюмажем.
– Прекрасно, просто прелесть! – продолжал восторгаться О`Ларри изображением. – Как назовете полотно?
– "Афина и Арес у Яблока Раздора". Вы мне безбожно льстите, инспектор. – юноша потупился и аж зарделся от комплиментов. Видно было, что слушать такое ему приятно – а кому неприятно, когда его хвалят? – Я, право, еще только учусь рисованию.
– Должен со всей ответственностью заявить, что хорошо учитесь. И многое уже даже умеете. – серьезно заверил его О`Ларри. – И это возвращает нас к цели моего визита. Дело в том, что мы, Третий Полицейский Участок Дубровлина находимся в крайне затруднительной ситуации. Наш штатный художник вышел в отставку и, как назло, тут же приключилось преступление. А у нас, представьте только себе, некому зарисовать улики и фрагменты места происшествия. Общий план дагерротипическим аппаратом сейчас делают, но вот частности, детали, зафиксировать невозможно. Как же прикажете преступление без этого раскрывать? Мы, полиция Дубровлина, просим Вас оказать содействие следствию и выполнить все потребные зарисовки.
– Но инспектор! – воскликнул О`Хара. – Это никак невозможно! Я и так запаздываю с исполнением курсового проекта, вот той самой картины, которую пишу сейчас!
– Погодите, сэр, я что-то не понял. – с нажимом произнес О`Ларри. – Вы что же, не патриот? Вы не хотите послужить делу правосудия, осуществляемого от имени и по поручению Его Величества, короля Зеленого, Туманного и Льдистого Эрина, эрла Хайленда, протектора колоний Винланда и Лемурии, императора Ниппона, Кеннела Второго Уи Нейла? Быть может Вы вовсе враг короны? Картину-то пишете с политическим душком: Арес ведь символизирует Североамериканские Штаты, а Афина Южноамериканскую Конфедерацию, верно? И то, что империя Эрин поддерживает конфедератов Вам известно, не можете Вы этого не знать. А что же Вы? Имперского полисмена, констебля, который, кстати, мог бы и не быть так с Вам мягок из-за правонарушения, на роль северян? Делаете полисмена символом врага? Тут уже политика проглядывает, сэр. Уж не всю ли нашу государственную систему вы поносить в своей картине собрались?
Честно говоря, я из этого спича мало что понял. Как я могу символизировать Федерацию Британских Колоний в Америке, коли сам там никогда не был, и не собираюсь? И какое отношение это имеет к устроенной ими войне с отвалившейся от них недавно Конфедерацией Британских Колоний в Америке? Ясно одно – художник мне подложил большого порося.
– Нет, сэр, быть этого не может! – продолжал меж тем О`Ларри. – Я верю, что вы настоящий ирландец и не опуститесь до такого! Так помогите же нам, слугам нашего Императора и Короля! Это займет всего несколько часов, после чего Вы сможете вернуться к написанию "Афины и Ареса у Яблока Раздора". Кроме того, это оплачиваемая работа, мистер О`Хара. Опять же, благодарственное письмо от полиции в вашу Художественную Академию никак не может скверно сказаться на обучении, а вот положительно – очень даже может. Ну же, мистер О`Хара, решайтесь!
– Ох, ну хорошо. – оглушенный напором инспектора парень затряс головой. – Там, я так понимаю, графика? Или что-то надо будет и в цвете?
Во двор обители Святой Урсулы мы возвратились еще до того, как мистер О`Кучкинс закончил дагерротипию. Молодой О`Хара, как выяснилось, интересовался и этим методом получать изображения, вступив в малопонятный мне разговор с О`Кучкинсом. Что-то вроде:
– А отчего не использовать калотипический или амбротипический аппараты?
– Потому, сэр, что металлическая пластина, хотя и дороже, но она и прочнее. А бумажные калотипы и стеклянные амбротипы слишком подвержены случайной порче, что для полиции неприемлемо. Хотя, признаю, последние фиксируют картинку много, много быстрее.
Наконец мистер Бредли закрыл объектив крышкой, и начал разбирать аппарат. Меня старший инспектор оставил при себе, на случай если придется, как он выразился, "что-то ломать или отдирать", остальных же констеблей, закончивших прочесывать двор, отправил обратно на участки.
– Итак, – произнес мистер Ланиган, когда мы все четверо оказались внутри домика, – что же мы имеем? Пять леди, членов опекунского совета Института Благородных Девиц собрались у его директрисы попить чаю.
– С пирожными. – О`Ларри взял одно из них с подноса. – Хм, словно и не простояли столько времени на открытом воздухе, какие нежные. А запах… Хм-м-м, какой интересный запах…
Инспектор принюхался, нахмурил брови, и решительно отделив верхний бисквит от нижнего, принялся внимательно изучать крем. Мистер Ланиган тоже взял пирожное и последовал его примеру.
– Черт возьми!!! – ошарашенно произнес он.
– Да, сэр. – кивнул О`Ларри. – Так и есть. Опий-сырец.
Глава III
В которой констебль Вильк все еще исполняет свои служебные обязанности, приносит вести, проливает свет на происхождение ниппонского кинжала (но благодарности за это не получает), а суперинтендант Канингхем заполучает на свой участок нового сотрудника, который немедленно просит его об одолжении.
– Опий? Я так и думал. – сказал доктор Уоткинс, снял с переносицы пенсне в золоченой оправе, и начал протирать его стекла носовым платком. – Все симптомы указывали на отравление именно опиатами, хотя уверенности быть, разумеется, не могло. Премного Вам благодарен, констебль, за доставленные известия.
– Это мой долг, сэр. – ответил я.
Разумеется, долг. И, разумеется, мой. Не побежит же к доктору инспектор, о том, чем именно леди отравили сообщать. Ему место преступления надо осматривать, проводить допросы, а на то, чтобы известить мистера Уоткинса, при нем констебль находится, когда посыльных мальчишек из сыновей полисменов нет.
– Теперь главное не давать им теплого питья ближайшие несколько дней. И, само собой, алкоголь. – задумчиво произнес доктор, ни к кому, собственно не обращаясь. – Слыхивал я про то, что некоторые любители этого зелья потребляют его с горячим чаем, как халву, но сталкиваться не приходилось, да… Скажите, констебль, а имена пострадавших уже известны? Мне надобно уведомить их родных о состоянии леди и месте их нахождения.
– Да, сэр, известны, их опознала сестра Евграфия. – ответил я, извлекая из нагрудного кармана свой блокнот. – С вашего позволения, инспектор О`Ларри поручил сообщить о судьбе несчастных их родне именно мне.
– Буду весьма вам благодарен, мистер Вильк. – кивнул доктор, продолжая тереть стекла платком. – А вы не сообщите их имена и для меня?
– Это не положено… – я даже и не знал, можно ли доктору в таком отказать. В конце-концов, именно он оказывает помощь, вероятно, будет производить какие-то записи и отчеты, каковые, вполне возможно, затем будут затребованы в материалы дела. – Думаю, не произойдет ничего страшного, если я скажу вам их имена, сэр.
Я открыл блокнот.
– Первая. Мисс Элизабет Суонн, дочь губернатора Тринидада, выпускница Института Благородных Девиц позапрошлого года и член его попечительского совета, проживает на Розмари-роуд, в доме девять. Вам записать?..
– Я запомню. – мистер Уоткинс убрал платок в левый карман пиджака, пенсне же положил во внутренний. – У меня хорошая память. Будьте добры, продолжайте, констебль.
– Как Вам будет угодно, сэр. Вторая, миссис Мэрион Конолли, леди Борзохолл, супруга эрла Борзохолла, секретарь попечительского совета и статс-дама Ее Величества Королевы Матери. Третья – миссис Кэтрин Куртц, баронесса Халадан, член попечительского совета, вдова, проживает на Набережной Лип, дом пять. Четвертая, мисс Ивни Африк, виконтесса Мойлург, казначей попечительского совета, фрейлина Ее Величества. Пятая, миссис Кила Стюарт, вдова эрла Колмайна, мать и опекун юного эрла Оссиана Колмайна. Председатель опекунского совета института, сэр, проживает в своем загородном имении Колмайнхолл.
– Бог мой, констебль, вы еще и в поместье отправитесь? – изумился доктор Уоткинс.
– Нет, сэр, я извещу лишь родню мисс Суонн и миссис Куртц. В Колмайнхолл отправят посыльного на локомобиле, а ко Двору, вероятно, вести доставит комиссар Дубровлина – инспектор Ланиган уже послал ему рапорт с констеблем Стойкаслом.
– В ближайшее время стоит ожидать нашествия придворных чинов. – иронично усмехнулся доктор. Кажется, это не казалось ему сколь-либо важным. – Скажите, констебль, а что, поиски отравителя ничего так и не дали?
– Увы, сэр. Судя по всему негодяй покинул место преступления через калитку. Вместе с ним пропала и привратница, сестра Епифания.
– Хм, пропала? Не убита, не отравлена опием, а похищена или бежала?
– Похитить её было бы довольно трудно, сэр. – ответил я. – Сестра, дама весьма габаритная, если вы понимаете о чем я. Дебелая. Не уверен, что похитить ее без долгого сражения удалось бы даже мне, а я был чемпионом района по боксу, не сочтите за похвальбу.
– Ну, ей ведь могли подложить в еду все того же опия, констебль. – покровительственно улыбнулся мне мистер Уоткинс. – А затем незаметно загрузить в кэб, и увезти.
– Сильно в этом сомневаюсь, сэр. – я решительно отмел предположение доктора. – Сестра Епифания не любительница сладкого.
– Вы ее знаете? – доктор приподнял бровь.
– Немного. – кивнул я. – Меня часто ставят на дневные дежурства в районе обители Святой Урсулы. Сестра же Епифания нередко ходит ходит на рынок, по поручению матери-настоятельницы, одна… Ходила, по ее поручению, прошу извинить. Она в обители чем-то вроде интенданта. Иногда я помогал ей донести корзины с продовольствием – хотя она и сильная женщина, но все же женщина. Вот и сегодня, например, помог ей донести из порта какие-то книги и предметы в опечатанном мешке – передали с попутным кораблем из Ниппона.
– Даже так? А что именно передали, вы не знаете?
– Увы, нет, мешок, как я говорил, был опечатан. Сестра говорила о каких-то трактатах – кажется богословском, о любви к ближнему, садоводческом, про пупсики…
– Возможно, про персики, констебль? – поправил меня доктор.
– Вполне может быть и так, мистер Уоткинс. Не знаю, что это – никогда их не пробовал.
– Нечто вроде желтой сливы, но гораздо крупнее и слаще. – просветил меня тот. – А что еще прислали в обитель? Канонисса не поделилась с Вами?
– Еще что-то про минералы. Нефертит, или как-то так, сэр.
– Нефрит. – на губах доктора появилась ироническая улыбка. – И персики. "Персиковая ветвь", я верно полагаю?
– Истинно так, сэр. – подтвердил я. – Еще, держу пари, кроме книг в мешке были и какие-то коробочки. К сожалению, не могу сказать с чем, сэр.
– А печати на мешке вы не разглядели?
– Увы, нет.
– Что же, констебль, я вам весьма признателен за рассказ. – произнес доктор, и, вынув из кармана гроут, вручил его мне. – Это было весьма интересно и познавательно.
– Благодарю, сэр. – ответил я, убирая монетку. – Что мне сообщить родственникам мисс Суонн и миссис Куртц о их состоянии?
– Скажите, небольшое и неопасное отравление. – серьезно ответил доктор Уоткинс. – Ничего страшного, но рекомендован покой – пусть отправляют экипажи с рессорами помягче и не лихачат на обратной дороге. Пожалуй, этого довольно.
– Тогда, сэр, не смею более отнимать Вашего времени. – я кивнул доктору на прощанье, и уже сделал к выходу первый шаг, когда пирожки миссис Хобонен вновь напомнили о себе. – А, кстати, мистер Уоткинс, что вы обычно рекомендуете своим пациентам от изжоги, если это не секрет?
– Чайную ложку столовой соды и стакан теплой воды, констебль. – ответил тот, уже будучи погружен в какие-то свои размышления.
Я вновь кивнул доктору, приложив на этот раз два пальца к краю своего шлема, и поспешил покинуть кабинет, покуда тот не вспомнил, что одно обращение к доктору стоит никак не менее пяти шиллингов, и не потребовал оплаты за рецепт.
Его экономка, миссис Кристи, ранее сопроводившая меня от двери к доктору, препроводила меня и обратно. Может быть боялась, что я стяну что-то? Обидно, но могу понять престарелую леди: живет мистер Уоткинс отнюдь не бедно, а даже полицейский констебль – лишь человек, и может поддаться искушению.
От дома доктора я поспешил на Розмари-роуд, к особняку мистера Суонн, где нынче проживала лишь его дочь. На стук в дверь почти минуту никто не отзывался, но наконец обе ее створки отворились, и передо мной появился их дворецкий – мужчина в летах, с бакенбардами, и таким выражением превосходства на холеном лице, что, прости меня Святая Бригита, немедля захотелось двинуть ему по физиономии.
– Добрый день, констебль. – произнес он тоном, который явно подразумевал слова "какого черта вам тут понадобилось, милейший?" – Чем могу быть Вам полезен?
– Полиция Дубровлина, констебль Айвен Вильк, Третий участок. – со всей возможной официальностью в голосе ответил я. Какого дьявола? Я тут представляю Корону, а он лишь слуга ее представителя, значит ниже меня! – С кем я могу поговорить из хозяев?
– Боюсь, что ни с кем. – спеси в голосе этого мерзавца не поубавилось. – Губернатор Суонн на Тринидаде, мисс Суонн отсутствует. Домоуправлением занимаюсь я.
– В таком случае могу рекомендовать вам немедленно заложить экипаж с мягкими рессорами и посадить на ее козлы самого аккуратного из кучеров. – с затаенным злорадством ответил я. – У мисс Суонн легкое отравление, она сейчас находится на улице Архитектора Бейкера, дом двести двадцать один Би, у доктора Уоткинса.
– Бог мой, что случилось?!! – было приятно наблюдать, как маска надменности на лице этого хлыща сменяется выражением искреннего ужаса (за свое положение, я полагаю). – Она?..
– Вне опасности, насколько я понял. Как я уже сказал, небольшое отравление, и ее жизни, по словам доктора, ничего не грозит. – да, такие утешения встревожат его лишь сильнее, я уверен. – Ей оказана помощь, полиция ведет расследование. Большего сказать не имею права, прошу извинить.
Я приложил два пальца к шлему, салютуя, развернулся, и ушел, внутренне, хотя это и недостойно доброго католика, радуясь переживаниям этого спесивого наглеца. Пусть поволнуется за свой доход, ему это на пользу пойдет.
В доме миссис Куртц, скромном, но буквально утопающем в кустах шиповника (бутоны лишь набухли, чуть раскрылись, но это уже производило неизгладимое впечатление – какая же будет красота, когда они наконец зацветут в полную силу), меня напротив, встретили со всей приязнью. Молодой, моих лет, джентльмен, представившийся как личный секретарь баронессы, Коннор Маклеод, вначале пригласил меня в холл, предложил виски (я отказался), с искренним беспокойством выслушал новости, и как же душевно он проявил свое облегчение, когда понял, что его патронессе ничего не грозит…
Ну что же, леди она довольно молодая, много если за тридцать, так что может и не только по долгу службы, но и из искренней любви к ней приязнь ночами проявляет. А может статься, даже, и без того обходится. Знавал я подобные случаи.
Взять вот хоть приятеля моего из Британии. Хозяин наш, когда я молотобойцем работал, аж всю смену на свой новый тамошний завод отправил раз, показать, значит, как это – работать по ирландски. Ну и научить этому заодно.
Так сдружился я тогда в Лондоне с одним французом, Паспарту. Добрый малый, и подраться не дурак. Только нам уезжать, а он заявляется в цех да сияет весь. Увольняюсь, мол, меня аж за 15 фунтов в год один джентльмен нанял, некий сэр Филеас. Да, тот самый рекордсмен, про него в прошлом году во всех газетах писали, как он в срок 80 дней весь земной шар обогнул.
Так прислал мне после той поездки Паспарту письмо. Хвастался, конечно, и путешествием, но в первую очередь тем, что поколотил аж целого британского сыщика, который его хозяину решил вредить. Фикс, кажется, тот прозывался.
Вот что ему, французу, казалось бы, зачем на блюстителя порядка буром попер? Ан нет! Порядочность и чувство долга. Хороший и добрый хозяин оказался этот мистер Фогг, Паспарту его как уж превозносит… Писал, неймется ему только все. Списывается постоянно с североамериканцами, хочет полет на Луну из пушки устроить, да еще и с каким-то профессором Челенджером в Африку планирует ехать, непонятно каких дивных завров искать. А уж что такое эта его, сэра Филеаса, за задумка с локомобилем времени – это и сам Паспарту не уразумел. Хоть и нахваливал.
Маклеода я как мог успокоил, даже сказал, чем отравлена была его баронесса, хоть и не положено, да и пенни, что он мне совал, не стал брать. Совестно. Знаю я их секретарские жалования – хорошо, если вшестеро против моего получает, а одеваться надо соответственно статусу, да за свой счет, мне же форма от казны положена. Попросил только разрешения вечером зайти, да несколько веток шиповника, что распустился уже, сорвать – мне для моей Мэри надо. Мы вечерком с ней на прогулку собрались.
Он тут же садовника вызвал да строго тому наказал букет по всем правилам для меня к вечеру составить. Добрый малый, что еще сказать?
А с Набережной Лип я уж обратно, в Святую Урсулу поспешил. Доложиться старшему инспектору, да и вообще, проверить порядок и спокойствие. Такая наша, констеблей, служба – если требуется, и монахинь будем утешать. Лишь бы не голосили на весь город.
К моему возвращению с осмотром и допросами инспекторы уже почти полностью управились, собираясь вскорости отбыть. Проследовав в кабинет покойной матери-настоятельницы, где они расположились, я коротко доложился об исполнении их поручения.
– Прекрасно, констебль, просто прекрасно. – пробормотал старший инспектор в ответ, рассматривая зарисовки с места событий.
Листов с ними набралась немалая стопка, и теперь он разглядывал одну бумагу за другой. Мистер О`Хара нетерпеливо топтался рядом.
– А вот это вот очень, просто исключительно похоже вышло. – сказал Ланиган, поднося, для сравнения, к листу бумаги длинный, в половину локтя, изогнутый нож с овальным "блинчиком" на месте перекрестья, и с чрезмерно вытянутой, для ножа, рукоятью. Лезвие его хранило следы запекшейся, скверно оттертой крови. – Каждая каверна металла на орудии убийства вырисована, можем, хе-хе, даже потерять, и ничего страшного. Что скажете, Брендан?
– Ниппонский кинжал "вакидзяся", по тамошней классификации, так даже и меч. – инспектор О`Ларри оторвался от какого-то, похожего на гроссбух, фолианта, который до этого без видимого интереса пролистывал. – Аристократическое оружие, сэр, что-то вроде европейской рыцарской мизерикордии. Ножны, что мы нашли, и рукоять довольно богатые и, очевидно, изготовлены недавно, а вот сам клинок, хм… Судя по качеству металла, железо тогда, при его изготовлении, в стране Ямато только научились выплавлять, дрянь оно, прямо скажем, железо-то, никак не оружейное. Потому я склонен сделать вывод, что вещь это весьма и весьма древняя, почтенного так сказать, возраста. Вероятно, реликвия какого-то из ниппонских дворянских родов.
– Ну что же, инспектор, блестяще. – кивнул мистер Ланиган. – Я, строго говоря, пришел к тем же выводам, и даже несколько развил их. На Острове не так уж много ниппонских аристократов, особенно из их старинных родов, у кого могла бы быть подобная вещица, не находите?
– Совершенно согласен с Вами, сэр. – ответил инспектор.
– И что же из этого следует, дорогой Брендан? – вопросил Ланиган, и сам же на свой вопрос ответил: – А следует из этого то, что достаточно показать паре-трем господам-ниппонцам из света наше орудие убийства, и мы точно выясним, чья это вещь. Ну а там можно уже и брать под арест владельца, мотив и подробности убийства уточнять. А? Каково? Похоже, что за пару дней раскроем это таинственное дело! Констебль, а что вы так внимательно смотрите на эту вакидзясю, а? Никогда не видали таких ножей?
– Нет, сэр, в смысле – видал и не раз, сэр. – очень не хотелось говорить старшему инспектору правду, но, судя по всему, придется это сделать.
– Вот как? – развеселился мистер Ланиган. – Вы что же это, ниппонец и самурай?
– Нет, сэр, не ниппонец, сэр, и не самурай, сэр. Но видывать приходилось несколько раз.
– Знакомство с художниками и монахинями, теперь еще и с коллекционным оружием… Да Вы полны сюрпризов, мистер Вильк. – хохотнул старший инспектор. – Быть может и конкретно с этим предметом Вам приходилось сталкиваться?
– Вполне допускаю такую возможность, сэр. – я кивнул. – Если позволите взглянуть, сэр?..
– А извольте! – мистер Ланиган протянул кинжал рукоятью вперед, с интересом глядя на меня. – Было бы очень удачно, если бы Вы его опознали. Это сэкономило бы нам кучу времени.
– При всем моем уважении, сэр, это сильно навряд ли. – я принял вакидзасю и пригляделся к лезвию. – Даже, сэр, скажу Вам, с точностью до наоборот, сэр.
– Что Вы имеете в виду, констебль? – нахмурился старший инспектор, чье хорошее настроение от моих слов стало стремительно улетучиваться.
– О, ничего такого, сэр, прошу меня извинить. Этот кинжал, он, видите ли, сэр, как совершенно верно заметили Вы с мистером О`Ларри, сделан не из оружейной стали, сэр. Он, строго говоря, если и бывал в Ниппоне, то только в качестве обшивки. Это корабельное железо, сэр, которое идет на защиту днища и корпуса. Не на броненосцы, а на купцы, я имею в виду, сэр. Мне приходилось с таким сталкиваться, когда я работал на фабрике мистера Стойка молотобойцем.
– Это что же, мистер Стойк, получается, делает поддельные ниппонские кинжалы? – изумился инспектор О`Ларри. – Но, черт побери, зачем?
– О нет, сэр! Сам мистер Стойк не в курсе подобного! – воскликнул я. – Но, иногда, от производства остаются небольшие куски металла, которые негде применить. На фабриках, как правило, их разрешают забрать любому мастеровому, кому надобно, на мелкие хозяйственные нужды. Нож себе там кухонный выточить, или что-то подобное, сэр.
– И Вы считаете, что некто изготовил из такого вот огрызка вакидзасю? – мрачно поинтересовался мистер Ланиган. – И к чему рабочему ниппонский нож?
– Рабочему, так совершенно он не нужен ни за чем, сэр. – ответил я. – Но есть такое у некоторых мещан. Дешевые подделки под заморские вещицы собирают, а затем приятелям да соседям пыль в глаза пускают, вот де, я-то да побогаче иных прочих стану, у меня и трактаты тибетские есть, и статуэтки чайнские, и оружие ниппонское да индусское водится. Все одно же они, прошу меня извинить, ни бельмеса в подлинниках не смыслят, а показать, что и им увлечения высших кругов не чужды, хочется. Вот и закупают такие вот, сэр, эрзацы. И не по бедности зачастую, – могли бы и подлинники себе позволять, – но из прижимистости и экономии. Вот тут вот, к слову, рукоять из рога королевского оленя, недешевая штучка, а лезвие дрянь.
– Да-да, мне приходилось о подобном слыхать. – подтвердил мои слова мистер О`Хара.
– Прелестно, господа. – старший инспектор уже напоминал своим видом грозовую тучу. – Констебль Вильк только что развалил самую правдоподобную версию из всех возможных. Что же, быть может теперь он соизволит нам и мастера, этот кинжал изготовившего, назвать?
– Пожалуй, что назову, мистер Ланиган, сэр. – вздохнул я. Эх, ну почему меня дедушка приучил таким правдолюбцем быть, почто за каждую лжу порол? – Этот кинжал изготовил, с вашего позволения, я. Года два тому уже как.
В кабинете матери-настоятельницы на несколько долгих секунд повисла мертвая тишина.
– И, Вы, быть может, помните, кто у вас его приобрел? – наконец спросил меня мистер О`Ларри.
– Боюсь, что нет, сэр. Такие поделки я всегда продавал через скобяную лавку мистера Пукса. Он держит дело на рынке, что на Хитроу-плёс.
– Так-так. – старший инспектор в раздражении побарабанил пальцами по столешнице, поднялся из кресла, ранее принадлежавшего матери Лукреции, и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. – И как Вы считаете, констебль, есть шанс, что этот Пукс теперь, два года спустя, вспомнит о том, кому он продал Вашу вакидзясю?
– Маловероятно, сэр. Он и сейчас их, порой, сбывает, а тогда на ниппонское оружие целая мода была.
– Да-да, была, помню… – пробормотал он. – Что же, мистер О`Ларри, этого Пукса мы и завтра допросить можем. Сейчас, давайте, посетим доктора Уоткинса – как ни печально это признавать, дело и впрямь запутанное, и его мнение будет не лишним, – а мистера Вилька попросим сопроводить мистера О`Хара в участок, дабы с ним рассчитались за проделанную, блестяще причем, замечу, работу. Я напишу записку нашему суперинтенданту.
Художник вновь зарделся от похвалы.
По дороге мы с ним разговорились – все не давали мне покоя слова инспектора О`Ларри о том, что я английские колонии символизирую. Мистер О`Хара вкратце рассказал мне о том, из-за чего воюют протектораты нашего немирного соседа: оказалось, что северяне хотят освободить рабов из африканцев, что за века навезли в Америку британские и испанские купчики, а южане уперлись, и давать волю им ни в какую не желают, через что меж ними нынче смертоубийство идет. Сказывал, что вся прогрессивная общественность за свободу для бедняг-негров, которые целыми днями трудятся на плантациях (ха, это он у нас, в ирландских фабричных цехах зимой не был!), но что дело тут политическое, и уж коли метрополия встала на сторону северян, то недругам Великобритании сам Бог велел поддержать их врагов, какими бы они мерзкими ни были. Заодно про древнюю ту войну, по которой он картину рисует, рассказал, и весьма интересно – стихами даже, порой, да странными такими, гекзаметр называются.
Презанятная там вышла история, доложу вам, столько лет воевали, и все из-за одной единственной женщины. Непременно перескажу своей красавице Мери, ей интересно послушать будет про древнегреческих Ши, коих они, греки, в безбожном язычестве прозябая, за небожителей почитали. Ну и про то, как ту многолетнюю осаду закончить удалось тоже: это же как у нас, в полиции, почти выходит, когда злачное какое местечко надо накрыть. Сначала внедряют внутрь банды своего человека, а он в нужное время в притон дверцу и откроет. Так и у греков, с их деревянным конем, вышло, почитай. В общем, послушал я, да и не в претензиях на художника остался. Мало ли что там О`Ларри привиделось на той картинке? А греческий бог из военного ведомства, это, как по мне, так никак не ниже майора.
Потом мистер О`Хара мне еще про бегство троянцев в Италию начал рассказывать, да закончить не успел – прибыли мы на место. Входим в участок, а там на месте дежурного констебля сержант Сёкли, и лицо у него ой недоброе.
– Вильк, – шипит, – быстро к суперинтенданту, доложишься о происшествии. У него там комиссар Чертилл, оба новостей ждут.
– Мне, шкипер, – отвечаю я без волнения, – аккурат к мистеру Канингхему и надобно. Инспектор Ланиган вот записку ему передать приказал, чтобы мистеру О`Хара за его художества заплатили.
– Сам-то он где?
– К доктору Уоткинсу, вместе с инспектором О`Ларри, отправился. – я пожал плечами.
– К Уоткинсу, говоришь? – сержант нахмурился еще сильнее. – Знаю я такого. Какой он доктор, это бог весть, меня не пользовал, а вот сыщик он получше всех наших инспекторов вместе взятых. И, скажу я тебе, Айвен, если он этим дельцем заинтересовался, то раскроет непременно. Только нам, констеблям, беготни от этого ой и прибавится же…
– Как так, сержант? – удивился мистер О`Хара. – Доктор, и сыщик?
– Хобби, сэр. – пожал плечами Сёкли. – Или призвание, быть может. Констебль Вильк, Вас долго целый герцог будет дожидаться? Идите уже.
Это он про нашего комиссара Чертилла. Не могут же столичную полицию незнамо кому доверить, верно? Вот и поставили отставного военного моряка во главу, члена Палаты эрлов, герцога Данхилла. У этого, прямо скажешь, не забалуешь, но и за своих он стоит крепко. Враз газетенки и крикунов, что поносными словами полицию поливали почем зря, прижал, да долги по довольствию погасил моментально.
– Простите, сарж, уже бегу. – козырнул ему я. – Идемте, мистер О`Хара, Вас комиссару с суперинтендантом тоже будет послушать интересно. Вы же на месте преступления подольше моего были. Покуда я по городу-то бегал…
– Это точно. – кивнул сержант Сёкли.
В кабинете нашего суперинтенданта, "Старика", как мы его за глаза называем, было жутко накурено. Сам-то мистер Канингхем табаком не злоупотребляет, так, пару-тройку трубок за день разве что набьет, а вот сэр Винстон, тот с сигарой и не расстается почти – его на карикатурах даже в виде нее изображают.
– Констебль Вильк по Вашему приказу явился! – доложился я, после того, как на мой стук последовало разрешение входить.
Перед тем как стучать я, разумеется, одернул форму и поправил шлем.
– А, Айвен, входите мой мальчик. – обратился ко мне стоящий у окна суперинтендант, человек пожилой и долговязый, и обернулся к пухлому коротышке в кресле. – Вот, сэр Винстон, именно этот-то богатырь и обнаружил первым место происшествия. Э, констебль, а кто это с Вами?
– Осмелюсь доложить, это мистер Доналл О`Хара, художник. Старший инспектор Ланиган просил сопроводить его к Вам, сэр, и передать записку. Вот. – я протянул сложенный вдвое листок.
– Давайте уж мне. Не возражаете, сэр Эндрю? Прелестно. – пробасил мистер Чертилл. – А вы, юноша, входите, не стесняйтесь.
Герцог развернул послание (суперинтендант подошел к нему и прочитал письмо, заглядывая сэру Винстону через плечо) и быстро пробежал его глазами.