Текст книги "Дар"

Автор книги: Алексей Фурман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

А потом в их дом пришла беда. Беда, которая перевернула жизнь Ильнара. Беда, после которой он уже не смог стать прежним. В душе будущего воеводы навсегда поселился страх. Страх, с которым Ильнар ничего не мог поделать, кроме как стараться не выдавать его окружающим. Воевода ненавидел этот страх и ненавидел себя за неспособность его одолеть. И хуже всего было то, что Ильнар постоянно ощущал спиной насмешливо жалостливые взгляды окружающих, и ему все время казалось, что, не смотря на все его старания, каждая собака чует этот его страх…

А ведь жили где-то ведуны, которые никого и ничего не боялись! И Ильнар, едва достигнув отроческого возраста, сбежал из родной деревни и подался в Синегорье. Мальчишка решил во что бы то ни стало стать ведуном. Но его мечте не суждено было сбыться. Его не взяли. Вышедший из ворот в скальной стене ведун просто посмотрел ему в глаза и покачал головой. И, ни о чем не спросив, не объяснив причин отказа, вообще не сказав ни единого слова, ушел обратно. И ворота закрылись за ним, отрезая Ильнара от последней надежды.

Но он не сдался. Рядом со страхом в его душе поселилась упрямая злость на равнодушных, высокмерных ведунов. Ильнар решил сам для себя, что все равно станет великим воином, таким, который шутя заткнет за пояс любого ведуна! Только вот как это сделать? Этого Ильнар не знал. Возвращаться в родную деревню не было никакого смысла, да и гордость не позволяла после первой же неудачи бежать назад, как побитая собака, и Ильнар решил идти на юг. Туда, где пограничные с Уздольем заставы все еще жили в состоянии войны, регулярно отражая набеги непокорившихся царю хазров. Ведь где еще учиться воинскому искусству, как не там, где идет война?

И упрямый мальчишка двинулся на юг. Идти пришлось долго: по прикидкам Ильнара – больше месяца. Продвигался он медленно, поскольку точной дороги не знал, а лишь старался по мере сил придерживаться выбранного направления. На юг вело множество дорог, и большинство из них приводили совсем не в Уздолье, но язык, как известно, доведет куда угодно, и Ильнар понемногу приближался к своей цели. Припасы, захваченные им из дома, закончились еще по дороге в Синегорье, и теперь Ильнару приходилось перебиваться случайными приработками, а где и воровством.

Каким-то недобрым чудом он проскочил мимо царских кордонов и сам того не заметил, как оказался на землях хазров. Попади он к ним в руки, мальчишку наверняка ждала бы верная и мучительная смерть, но Ильнару повезло. Первым его нашел не отряд воинов, а одинокий древний старик. Неизвестно, чем ему приглянулся голодный оборванец, но старик привел Ильнара в свою юрту и предложил ему кров и пищу за помощь в работе по хозяйству. Когда Ильнар узнал, где оказался, он не на шутку струхнул и решил при первой же возможности без оглядки бежать обратно к своим, но…

Вышло так, что он прожил со стариком почти три года и не ушел бы от него и дальше, если бы даже тот вздумал гнать его палкой. Лишь много позже Ильнар сумел по достоинству оценить, какой подарок преподнесла ему судьба.

Старик со странным именем Хиен оказался мастером хентая, древнего воинского искусства, которое в своем первозданном виде давно уже забылось во всех людских землях. Он потомок тех, кто когда-то обучал искусству боя гвардейцев Всеслава Объединителя. Нынешние хазры считали тех мастеров предателями и переносили это отношение на всех уцелевших до сих пор знатоков хентая и на само это искусство, оскверненное, как они считали, «бледнозадыми червями» (то есть славичами, соплеменниками Ильнара). Старый Хиен был последним в роду изгоев, не пожелавших забыть искусство предков. В нынешние неспокойные времена его не трогали лишь потому, что считали сумасшедшим и, честно говоря, немного побаивались – ведь когда-то хентай считался сродни колдовству, и до сих пор многие верили, что владеющий поганым искусством способен отомстить обидчику и после своей смерти.

Хиен не хотел, чтобы его знание умерло вместе с ним. При этом он не мог рассчитывать на то, что найдет ученика среди своих. Поэтому, когда Духи Степи послали ему мальчишку бледнозадых, он принял их дар без колебаний.

Ильнар всего этого, разумеется, не знал, но когда старик предложил научить его драться, согласился без колебаний. Особенно после того, как Хиен заверил его в том, что ни один хазр в здравом уме не подойдет к его юрте ближе чем на десять полетов стрелы. Ильнар не очень-то верил в то, что немощный кочевник, который с трудом, неимоверно коверкая слова, говорил на нормальном, человеческом языке, может научить его чему-то стоящему. Но ведь надо же было с чего-то начинать! Вот так обычный паренек из северной деревни и стал Ильнаром. Мальчишка не знал, что означает это слово (а на старо-уздольском, которого и хазры-то нынешние, не говоря уж об остальных, почти не помнили, это означало «сосунок»), но Хиен упрямо обращался к нему именно так. И мальчишка сначала привык, а потом, после смерти учителя, и сам стал называться новообретенным величальным именем.

Совсем немного времени понадобилось Ильнару, чтобы понять, что он ошибался насчет старика. Того, что в свои немалые годы выделывал этот степной дед, Ильнар не мог себе представить даже в самых смелых своих фантазиях. А уж о том, чтобы самому такому научиться – это вообще было сказочной мечтой.

Немощный с виду и далеко уже немолодой Хиен легко без разбега перескакивал через спину взрослого жеребца, раскалывал голой ладонью камни, не глядя сбивал стрелой летящую саранчу, мог сутками обходиться без пищи, воды и сна и выделывал еще много чего такого, чему Ильнар даже и название не всегда мог подобрать.

Молодой славич стал учеником степняка. Самым преданным и самоотверженным учеником, какого только можно было сыскать на свете. Ильнар ловил каждое слово учителя, старался в точности исполнить любую его волю, не обращая внимания на синяки, ссадины и ушибы (которых по первому времени было ох как немало!). У нового ученика от усталости частенько дрожали руки и ноги, постоянно хотелось есть, но Ильнар, несмотря ни на что, был счастлив, как никогда в жизни – детская мечта понемногу становилась явью. А все остальное было не так уж и важно! Ильнар понемногу привык к запаху прогорклого жира и научился есть жареную саранчу, от которой его поначалу с души воротило, приноровился сам доить кобылиц из небольшого табуна Хиена. Выучился скакать верхом и пить знаменитый араз-хыз – дурманящий отвар из степных трав и корешков – как самый заправский степняк.

Хиен умер через три года после того, как Ильнар поселился в его юрте. Умер тихо, незаметно, во сне. Ильнар оплакивал его смерть, как не оплакивал родного отца. Хиен успел научить его многому. Многому, но – как был уверен Ильнар – далеко не всему, что знал сам. Того, что узнал от старого мастера Ильнар, хватило бы на десяток отменных бойцов, но теперь Ильнару было этого мало. Однако поделать ничего он не мог, и ему оставалось лишь гадать о том, каких высот мастерства он мог бы достичь, проживи его учитель хоть на пару лет дольше. Жаль, что Судьбе неизвестно слово «если»…

Сделав над собой усилие, Ильнар схоронил учителя так, как это было принято в степи: зарыл его тело в землю. Это, конечно, было неправильно – то, что после смерти человек оставался гнить в земле, но… Хиен поклонялся иным Богам, а жрецы всегда говорили, что у Богов много имен, и потому следует уважать чужую веру, какой бы странной и нелепой она ни казалась на первый взгляд.

Схоронив учителя, Ильнар отправился обратно на север. На этот раз дойти до царских земель без приключений ему не удалось. Однако первая же стычка с разъездом хазров наглядно показала, что молодой славич не зря потерял три года в обучении у старого Хиена. Расправиться с тремя матерыми степняками оказалось для совсем еще зеленого юнца немногим труднее, чем утопить выводок слепых котят. Ощущение новообретенной силы наполнило его душу восторгом и… вновь обострившимся сожалением о том, без всякого сомнения великом, знании, которое было навсегда утеряно со смертью учителя.

Вернувшись в царские земли, Ильнар, недолго думая, нанялся охранником в торговый караван. Ему хотелось повидать белый свет, посмотреть на людей, помериться силой с другими бойцами.

И дни пошли за днями, складываясь в недели, месяцы и годы… Ильнар немало побродил по Тридолью, совершенствуя, как наказывал учитель, свое воинское мастерство беспрестанными упражнениями и шлифуя его в бесконечных схватках – на жизнь где-нибудь в лесной глуши или на спор с такими же бродячими наемниками. Ильнар повидал немало сильных бойцов, но ни разу не встретил такого, который мог бы сравняться с Хиеном. Судьба не спешила посылать будущему воеводе нового учителя…

Впрочем, со временем, благодаря собственному терпению и усердию, Ильнар и без учителя стал бойцом, каких встретишь нечасто. Не раз ему предлагали службу в княжеских дружинах, а однажды звали и в царское войско. Ильнар отказывался. Что-то говорило ему, что рано еще переходить к оседлой жизни, рано бросать поиски. Только вот поиски чего? На это вопрос Ильнар и сам себе не мог толком ответить. Что он искал? Силу? Смертоносное уменье воина? Душевный покой?

Пожалуй, Ильнара толкали вперед два стремления: встретиться однажды с ведунами, чтобы доказать им на деле, как они ошиблись, не приняв его в свое братство, и… Столкнуться однажды носом к носу с одной из тех тварей, что наводили ужас на все Тридолье, чтобы, расправившись с ней, избыть наконец тот зябкий детский страх, что до сих пор гнездился в душе грозного бойца.

Ильнар хотел этого, но где-то в глубине души не был пока уверен, что к этому готов.

Годы сменялись годами, и однажды судьба занесла заматеревшего Ильнара в родную деревню. Тут он узнал, что его старшие братья отошли в Вышний Мир (один утонул, другого загрыз волколак), и старуха-мать при живом сыне доживает свой век на милости у чужих людей. Ильнар без колебаний – но не без уговоров и ругани – взял расчет у купца, которого в ту пору охранял и, проводив караван, остался в родной деревне. Поначалу он хотел лишь помочь матери и не планировал оседать в деревне навсегда, но когда убедившийся в его воинском мастерстве Рольф предложил ему службу – да не рядовым ратником, а сразу воеводой! – Ильнар неожиданно для самого себя взял да и согласился!

Характер у нового хозяина был не из простых, да и сам Ильнар был не подарок, однако со временем они с Рольфом кое-как притерлись друг другу. Тем более, что щедрость князя была выше всяких похвал, и при всей своей вспыльчивости и горячности, он был отходчив и справедлив, так что назвать его самодуром вряд ли у кого-то повернулся бы язык.

Мать умерла через шесть лет, и Ильнар, который так и не обзавелся собственной семьей, подумал было снова пуститься в странствия. Но вдруг почувствовал, что уже привык к оседлой жизни с ее определенностью и относительным покоем. Однако же мечты, которые когда-то гнали его в бесконечную дорогу, хоть и потускнели, но совсем не испарились. В глубине души Ильнар по-прежнему желал встречи с ведунами и их извечными противниками. Чтобы доказать. Может быть, в первую очередь самому себе…

И вот сегодня Ильнар с удивлением и неудовольствием убедился, что, по крайней мере, одной его мечте пока (пока?) не суждено сбыться: померившись силами с ведуном, он был вынужден признать, что вряд ли сможет тому что-то доказать. А тут еще скрипучий голосок сомнения начал нашептывать из глубины души, что раз уж он, Ильнар, не совладал с ведуном, то с тем, другим, ему и подавно нечего тягаться – как пить дать, сложит он головушку ни за что, ни про что. Воевода усилием воли глушил этот противный голосок, но он прорезывался вновь и вновь, все больше вгоняя воеводу в мрачно-раздражительное состояние духа.

Покосившись на чужака, Ильнар тряхнул головой: что ж, пусть будет так, как есть! Все равно ведь ничего не изменишь… Пока. А дальше – жизнь рассудит.

До прихода жреца гостю предложили обождать в трапезной дружины. Чужак скромно присел на скамью у стены. Воевода занял место у стола напротив, ратники разбрелись по трапезной, не спуская глаз с гостя и не убирая рук с рукоятей мечей. Их вера в то, что вместе они сила, хоть и была поколеблена виденным у ворот, но еще не рассеялась безвозвратно.

– А скажи, мил человек, – по-хозяйски подбоченившись, начал воевода. – Как это жрец тебя вызвал? Ведь не посылали ж никого в город!

– Не знаю, воевода, – глядя в сторону, равнодушно ответил гость. – И, если честно, то и знать не хочу. У меня и без жрецов забот хватает. Мне сказали – я пошел.

– Не знал, что жрецы могут приказывать ведунам, – усмехнулся Ильнар. – Я думал, ваша братия давно уже сама по себе.

– Не жрецы, Хранители, – поправил ведун. – Наши Хранители. И не приказывали. Сказали.

– Хранители, говоришь? – воевода склонил голову набок и прищурился. – А чего ж они хранят, эти ваши хранители?

– Знание, – коротко бросил ведун.

– А-а-а… – воевода решил сделать вид, что понял ответ гостя.

Жрец прибыл на удивление быстро. Стражники, которых за ним посылали, говорили потом, что весь путь до замка он проделал чуть ли не бегом. Знать, дело и правда было неотложным. Жрец молча прошел через трапезную и остановился перед чужаком. Тот медленно поднялся со скамьи и встал лицом к лицу со жрецом, глядя тому прямо в глаза. Ратники замерли, напряженно сжав оружие в ожидании приговора жреца.

Минуту они молча стояли друг напротив друга. Седой старик-жрец и непонятного возраста чужак, выдававший себя за ведуна. Жрец спросил что-то на незнакомом языке. Ведун ответил.

– Медальон? – спросил жрец уже на понятном всем языке. Гость молча покачал головой.

– Ищущий… – пробормотал жрец с оттенком разочарования в голосе. Потом пристально вгляделся в чужака и вдруг поднял перед собой руку с разведенными пальцами. Ведун незамедлительно сделал то же самое. Кончики их пальцев соприкоснулись, и воздух в комнате дрогнул, загудев, будто туго натянутая гусельная струна…

Ратники напряженно замерли, воевода подался вперед, но все уже закончилось. Жрец опустил руку и раздраженно поморщился, глянув на рукоять меча, торчащую из-за плеча чужака, потом обернулся к Ильнару и кивнул:

– Это он.

Ратники облегченно перевели дух. Все-таки ведун – это еще не самое худшее, что могло случиться. Этот, по крайней мере, на их стороне.

– Князь примет тебя завтра, а пока отдохни с дороги, – жрец посмотрел на воеводу. – Ильнар, будь добр, покажи гостю его комнату.

По лицу воеводы прошла тень недовольства, но он быстро совладал с собой и даже изобразил радушную улыбку.

– Ну, раз так, добро пожаловать, господин ведун!

Глава 4

Поутру в дверь отведенной ведуну комнаты осторожно постучали. Это был мальчишка из тех, что крутились в замке, помогая иногда слугам, а в остальное время исподтишка наблюдая за воинскими упражнениями ратников. Их особо не приветствовали в замке, но и со двора не гнали, поскольку по прошествии немногих лет именно из таких мальцов и получались лучшие бойцы княжеской дружины.

Не успел мальчишка опустить руку, а дверь уже отворилась. Ведун стоял на пороге с таким видом, будто всю ночь просидел под дверью, ожидая, когда же, наконец, за ним придут.

Мальчишка испуганно отшатнулся, но быстро совладал с собой и почти без запинки произнес:

– Там это… Князь тебя, значит, требует. То есть просит, – мальчишка смутился под пристальным взглядом ведуна. – В общем, велено привести тебя в трапезную.

– Ну, раз велено, веди, – кивнул ведун.

Мальчишка облегченно перевел дух и, неловко вытянув руку в приглашающем жесте, первым пошел по коридору, показывая дорогу. Закрыв комнату, ведун незаметно зажал между дверью и косяком сухую былинку заслон-травы. Защита, конечно, немудреная, но простой человек, не знающий заветного слова, в комнату теперь не попадет. И то ладно…

Княжеская трапезная располагалась на втором этаже башни. У дверей ведуна встретили два дюжих ратника и совсем еще молодой парень с бляхой десятника на груди.

– Вот, привел… – пробормотал, опуская глаза, провожатый ведуна.

Десятник шагнул вперед и с достоинством поклонился, исподтишка окинув ведуна оценивающим взглядом.

– Князь ждет тебя, – десятник сделал знак ратникам, и те посторонились, освобождая ведуну проход в трапезную. Гость, не говоря ни слова, толкнул дверь и вошел.

Просторная комната была ярко освещена солнечным светом, льющимся через два выходящих на юго-восток окна. Обстановка в княжеской трапезной была небогатая. Во всяком случае, ведун не заметил и тени той роскоши, которую – если верить слухам о его несметном богатстве – вполне мог себе позволить хозяин замка. Простые, без всякого узора, занавеси на окнах, пол устлан плетеными циновками, на обшитых дубовыми панелями стенах – пара щитов с гербами, да лосиные рога над дверью в дальней от ведуна стене. Ни огромного камина, ни драгоценной люстры, ни развешенных по стенам гобеленов с портретами хозяев, как это было принято в столице, – ничего этого не было. Очевидно, будучи весьма небедным человеком, Рольф тем не менее предпочитал жить по старинке и не гнался за столичной модой.

Посредине стоял длинный стол, за которым вполне могли бы без особого стеснения разместиться десятка три гостей. Сейчас за столом сидели четверо.

Во главе стола расположился сам хозяин замка, князь Рольф. Мужчина в годах, он все еще сохранял недюжинную стать, правда, богатырской ширины плечи были уж скорее опущены, чем свободно развернуты, а взгляд скрытых под кустистыми бровями черных глаз хоть и сохранял еще властность и силу, но стал каким-то неустойчивым и… мутным. И ведуну показалось, что виной тому были не только прожитые года. Густую, едва тронутую сединой шевелюру князя охватывал тонкий витой серебряный обруч – символ дарованной ему королем власти над людьми и землями. Князь был гладко выбрит на столичный манер, его тонкие губы кривились в улыбке, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать гостеприимной.

По правую руку от князя расположился уже знакомый ведуну жрец – тощий седой старик с длинной белой бородой и в белом же полотняном плаще с вышитым на плече знаком жреческой касты: семиконечной звездой с неравными лучами.

Напротив жреца сидел юноша лет двадцати. Коротко остриженная редкая еще бородка обрамляла волевое лицо с четко очерченными, может, даже чуть резковатыми чертами. Юноша был настолько похож на князя, что с одного взгляда становилось ясно: сын.

Рядом с княжичем сидела молоденькая девушка в простеньком – на первый взгляд – темно-бирюзовом платье без всяких украшений. На самом деле платье это было сшито из краснодольского шелка и стоило баснословных денег. Такое платье не стыдно было бы надеть и царской дочери. Когда ведун вошел в трапезную, девушка бросила на него быстрый любопытный взгляд, и тут же отвела глаза. Ведун успел заметить, как при взгляде на его лицо у девицы расширились зрачки и отхлынула кровь от щек.

Черты лица девушки были тоньше и мягче, чем у сидевшего рядом парня, и все же определенное сходство между ними просматривалось. Девушка не была писаной красавицей – ладная фигурка, большие глаза, но в целом ничего особенного, – однако лицо ее было из тех, на которые, глянув раз, почему-то непременно хочется взглянуть еще раз. Глаза у нее были почти того же цвета, что и платье. Для северных славичей такой цвет глаз был редкостью. Длинные темно-русые волосы девушки были заплетены в толстую косу. В маленьких ушках не было даже простеньких сережек, бледная кожа чуть тронута легким золотистым загаром. Тонкие пальцы девушки нервно сжимали ножку стоявшего перед ней на столе высокого бокала.

– Н-да… – пристально глядя на гостя, тоном судьи, начинающего оглашать смертный приговор, проговорил князь. – Ну, здравствуй, гость дорогой. Проходи, присаживайся.

Ведун учтиво поклонился и, придвинув свободный стул, сел за ближний к двери конец стола лицом к Рольфу.

– Спасибо, не заставил себя долго ждать, – чуть более дружелюбно, но все еще с изрядной долей желчи в голосе произнес князь. – Угощайся, чем богаты. Уж не побрезгуй!

Ведун окинул равнодушным взглядом накрытый для раннего завтрака стол: горка вареных раков на серебряном подносе, объемистая плошка с рубленой зеленью в сметанной заправке, нарезанный тонкими ломтями копченый олений окорок, тушки жареных перепелов на позолоченном блюде, сыр, свежий хлеб, жбан с квасом да пара объемистых стеклянных кувшинов (судя по запаху – с вином) – вот и все. Не сказать, чтобы царское угощение, но ведь и от столичного привоза, щедрого на приморские фрукты, морские дары да диковинную дичь, замок Рольфа стоял, мягко говоря, далековато.

Собравшиеся в трапезной начали завтрак, не дожидаясь ведуна. Не сказать, чтобы трапеза их была веселой. С аппетитом – судя по горке рачьих панцирей и птичьих костей – ел один только сын хозяина замка. Тарелку его соседки украшал лишь искрошенный ломтик сыра. На тарелке жреца ведун увидел несколько зеленых листиков в размазанной сметане, прибор хозяина замка был девственно чист.

– В чем дело? – хмуро поинтересовался Рольф, заметив, что гость не спешит приступать к еде. – Угощенье не по нраву?

– Спасибо, князь, – ведун вежливо поклонился. – Я не голоден.

– Да? Ну, тогда, может, вина выпьешь?

Ведун молча покачал головой. В глазах Рольфа на мгновенье вспыхнули недобрые огоньки.

– Нет? – князь нахмурился. – Что так? А, впрочем, как знаешь. Тебе ведь, поди, запрещается пить вино.

Ведун смолчал.

– Ну раз так, давай знакомиться. Как тебя зовут, не спрашиваю. Кто я такой, наверное, уже догадался?

Ведун коротко кивнул.

– Это Инциус, – князь указал на старика в жреческом плаще. – А это мои сын и дочь. Отмир и Илана.

Жрец едва заметно склонил голову. Княжеские дети по очереди кивнули. Илана – не поднимая глаз, Отмир – спокойно встретившись взглядом с ведуном.

– Знаешь, зачем зван? – спросил князь, осушив свой кубок и вновь наполнив его из стоявшего рядом кувшина. Ведун внимательно вгляделся в лицо князя. То, с какой легкостью тот как бы между делом, без здравиц и тостов, одним махом опрокинул весьма внушительный кубок, наводило на определенные мысли. Либо вино у князя было не слишком крепким, либо…

– Ну? – Рольф нетерпеливо воззрился на гостя. Взгляд ведуна мгновенно расплылся, потеряв остроту.

– В общих чертах, – глядя куда-то сквозь князя, пожал плечами ведун. Рольф с неодобрением покосился на жреца.

– У нас здесь объявился оборотень, – вступив в разговор, жрец соизволил наконец взглянуть на гостя.

Рольф бросил цепкий взгляд на своих детей. В выражении лица Отмира не случилось никаких перемен. Илана слегка побледнела.

– Уверен, что именно оборотень? – спокойно, по-деловому уточнил ведун.

– Уверен, – кивнул жрец.

– Давно объявился? – без особого интереса в голосе поинтересовался ведун.

– В позапрошлое полнолуние он убил первый раз.

– Кого?

– Это имеет какое-то значение? – раздраженно спросил Рольф. Ведун окинул князя пустым, ничего не выражающим взглядом.

– Как знать…

– Одного из подручников князя, – ответил ведуну жрец. – Деревенского кузнеца.

– Как он его убил? – продолжал допытываться ведун.

– Загрыз! – хватив кулаком по столу, зло рявкнул князь. Ведун спокойно кивнул. Илана вздрогнула и сжалась. Отмир дотронулся до ее плеча и, нахмурившись, глянул на отца.

– Растерзал он его! – продолжал яриться князь, прожигая ведуна гневным взглядом. – Размотал кишки на три сажени вокруг, а потом обглодал до косточки! Доволен?!

Илана побледнела и прижала ладонь к губам. Ведун внимательно посмотрел на жреца.

– Обглодал? Это точно?

– Да, обглодал! – подал голос Отмир, с сочувствием глянув на сестру. – И прошу тебя, ведун, давай кончим этот разговор.

– Ты сам это видел? – ведун перевел взгляд на молодого князя.

– Да, – Отмир нехотя кивнул. – Мы с сестрой случайно оказались поблизости, когда… когда его нашли.

Илана, совладав с накатившей дурнотой, убрала руку от лица и, благодарно кивнув брату, слабо улыбнулась. Ведун заметил, что Рольф не спускает с детей внимательного взгляда. И еще ему показалось, что реакция княжны на рассказ о зверствах оборотня произвела на князя благоприятное впечатление.

– Кто еще это видел?

– Еще? – Отмир удивленно пожал плечами. – Да много кто видел! Деревенские, ратники…

Ведун перевел взгляд на жреца.

– Ты сказал, это случилось в позапрошлое полнолуние, и это был первый случай. Кто еще?

– Дом на краю деревни, – покосившись на Илану, негромко ответил жрец. – Старик со старухой и внучка их. Пса дворового… напополам разорвал. Внутри дома все в щепочки разнес, а соседи за забором уверяют, что ночью ни единого лишнего шороха не слыхали.

– Полагаю, нет смысла спрашивать, что говорят по этому поводу Боги? – помолчав, осведомился ведун. Жрец мрачно нахмурился и наставительно изрек:

– Боги посылают нам вести, когда считают это нужным. Они помогают тем, кто чтит Их волю, но полагается при этом больше на собственные силы.

– Понятно, – кивнул ведун. – Вы хотите, чтобы я убил этого оборотня?

Инциус поджал губы и помрачнел еще больше. Рольф окинул ведуна тяжелым взглядом.

– Ты можешь избавить нас от него иным способом?

– Нет.

– Тогда к чему спрашивать? – раздраженно буркнул Рольф. И снова залпом осушил свой кубок.

– Хорошо, – ведун повернул голову и посмотрел в окно. – Я сделаю это.

Лицо Иланы просветлело. Жрец, стиснув челюсти, поиграл желваками.

– Что касается оплаты… – начал Рольф.

– Мне сказали, что вопрос с оплатой решен, – перебил его ведун.

– Да? – на этот раз бесцеремонность ведуна не разгневала князя. – Значит, ты возьмешь золотом?

– Если таков был уговор.

– Именно таков и был, – кивнул слегка повеселевший князь, переглянувшись со жрецом. Глаза князя заблестели нетрезвым блеском, его лицо обмякло и разгладилось, утратив угрюмую резкость черт. Ведун заметил, что Отмир время от времени бросает на отца неодобрительные взгляды. Ему было понятно недовольство княжича: негоже было владетельному князю начинать день со столь обильных возлияний. Тем более в такие времена, когда подручники особенно нуждались в его защите и наставлении. Ведун заметил также, что сам Отмир – равно как и все остальные сидевшие за столом, за исключением хозяина замка – ни разу даже не пригубили из своих бокалов.

– С чего думаешь начать? – поинтересовался князь, с прищуром воззрившись на ведуна. Тот безразлично пожал плечами.

– Похожу пока вокруг, посмотрю.

– До полнолуния осталось всего ничего, – напомнил князь. – Времени хватит?

– Хватит для чего? – вопросом на вопрос ответил ведун. Рольф нахмурился.

– Я слышал… – князь покосился на Инциуса. – Слышал, что ведун может учуять оборотня и в человеческом облике. Это правда?

Инциус демонстративно отвернулся в сторону. Отмир бросил на ведуна заинтересованный взгляд.

– Иногда такое случается, – не стал отпираться ведун. – Но не всегда. А уж узнать в человеке оборотня наверняка – такое и подавно случается очень и очень редко. Всегда надежнее дождаться превращения.

– Но ты мог бы сказать Инциусу… – осторожно начал князь. – Даже если будешь не совсем уверен…

– Э, нет, князь! – усмехнулся ведун. – Не мне мешаться в дела Богов! Если уж они решили, что жрецу не надо знать оборотня, значит, так тому и быть.

– Не ерничай, ведун! – одернул его жрец. – Оставь Богов в покое. Если уж тебе так нравиться убивать, поищи этому другое оправдание.

– Убивать? – ведун задумчиво вздохнул. – Я видел людей, на которых указали Боги. Людей, над которыми жрецы провели обряд очищения. Они, конечно, не умерли. И стали неопасны для окружающих… Но, положа руку на сердце, пожелал бы ты, Инциус, такого «очищения» кому-нибудь из тех, кто тебе по-настоящему дорог?

Жрец молча сжал в кулаки лежавшие на столе руки.

– Так не лучше ли сразу умереть, чем так жить? Я уж не говорю о том, что многие из этих несчастных, как потом выяснялось, вообще не были оборотнями! То ли ваши Боги указывали не на того, то ли сами жрецы неверно понимали их указку, а только…

– Ведун! – одновременно воскликнули князь и жрец.

– Остановись, – зловеще тихим голосом посоветовал Инциус. – Пока не договорился до беды. Наша вера терпима, но у всякого терпения бывает предел!

Встретившись взглядом с ведуном, жрец незаметно для остальных показал ему глазами на княжеских детей. Ведун с пониманием склонил голову.

– Прости, жрец. У меня не было намерения оскорбить твою веру.

Жрец мрачно кивнул.

– Ну вот и поговорили, – не спуская с ведуна тяжелого взгляда, сурово подытожил князь. – Впрочем, ничего другого я и не ожидал. Но, раз уж без тебя никак…

Рольф угрюмо глянул на Инциуса, тяжко вздохнул и вдруг рявкнул так, что княжна вздрогнула от неожиданности:

– Влад!

Илана нервно шевельнула рукой. Ведун бросил на нее быстрый взгляд, и от его внимания не укрылось, как дрогнули ресницы девушки, и слегка порозовели ее щеки. Ведун, блюдя приличия, уставился рассеянным взглядом на спинку стула, на котором сидела княжна. В зал быстро вошел давешний десятник.

– Я здесь, князь!

Ноздри княжны едва заметно расширились, вдох получился чуть более глубоким, чем обычно. Со стороны, если не следить нарочно, никто ничего бы и не заметил. Ведун перевел рассеянный взгляд со спинки стула княжны на лицо вошедшего десятника.

Высок, широк в плечах, красив лицом. И молод. Пожалуй, даже слишком молод для того, чтобы вести в бой опытных, видевших кровь бойцов. И все-таки уже десятник. Конечно, здесь, в глуши, жизнь меряют другими мерками, но все равно, без причины воевода не поставил бы этого юнца командовать десятком. Очевидно, не по годам силен, смел, сообразителен или и то, и другое, и третье сразу…

Десятник по-дружески переглянулся с молодым княжичем и замер, устремив внимательный взгляд на князя.

– Ты у нас, Влад, вроде как второй человек в дружине после воеводы, – одобрительно проговорил князь. Молодой ратник расправил плечи, гордо сверкнул глазами. – Вот тебе и поручаю помогать во всем нашему гостю! – по лицу княжны скользнула неуловимая тень недовольства.

– Все о чем попросит, исполни, как должно. Людей ему дай посообразительнее да попроворнее, чтобы показали, что тут у нас, да как. Ну и сам…

– Прости, что вмешиваюсь, князь, – снова не к месту встрял ведун. – Но провожатые мне не нужны. В лесу я и так не заблужусь, а в замке найду, у кого спросить дорогу. Спасибо, что помочь хочешь, да только помощь мне пока не требуется.

Влад смерил гостя ледяным взглядом. Княжич нахмурился, Илана бросила на ведуна удивленный взгляд. Рольф, которого бесцеремонно оборвали чуть не на полуслове, стиснув челюсти, поиграл желваками, но и на этот раз сдержался.