Текст книги "Его «величество» ГРАБЁЖ"

Автор книги: Алексей Камнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Разруха в доме – развал в отношениях

Бушующее море много сору выбрасывает на берег. Оказавшись государем, Гл. Похмельщик заявил: «Берите суверенитета сколько проглотите». А сам приступил с американским департаментом по иностранным делам к согласованию списков своего правительства. Нужны чиновники, способные поддержать чилийский (Пиночетовский) вариант удержания власти.

«Русскому народу требуется время от времени делать кровопускание, тогда он будет послушным», – советовали они.

Возглавивший Чечню амбициозный генерал заблажил о самостоятельности вместе с татарами и башкирами. Этих кое-как уговорили остаться в России, предоставив большие привилегии по сравнению с другими регионами. А генерал, с его солдафонством, оказался непреклонным, захотел быть самостоятельным эмиром, как осколки Советского Союза и все тут.

Его настойчивость подействовала и правитель махнул рукой – это край моих владений, пусть делают что хотят, а имеющиеся там войска приказал вывести.

И бывшая советская могучая армия бежала, как из окружения, побросав на две дивизии оружия и вооружений.

Долго на плечах, лошадях и автомашинах растаскивали и развозили этот смертоносный груз по всей Чечне. Генерал создал собственную армию по советскому образцу.

Когда Правитель испепелил орган, наделивший его неограниченными полномочиями и окончательно определился противонародный режим, генерал, хранивший партийный билет коммуниста и портрет И.В. Сталина, порвал с ним, вышел из состава его владений, а свою страну назвал Ичкерия.

– Как так! – протрезвев, завопил Гл. Похмельщик. – Я не разрешал ему быть самостоятельным!

Послал свою полураздетую, полувооруженную, полуобученную армию во главе с Главным генералом с птичьей фамилией.

– Я, – говорит он, – двумя батальонами десантников задавлю их.

И ко дню своего рождения решил сделать себе подарок.

Кто не выпивал в свой день именин лишней рюмки, тот не родился в этот день. Употребив ее, он почувствовал в себе военный талант генералиссимуса. Ударив ремнем оземь, в расстегнутой, распущенной гимнастерке упал на диван, поджав босые ноги, поднял перст и приказал собутыльникам:

– Карту города Грозного мне! – и указал направление главного удара.

Затрубили трубы и только что принявшие присягу юнцы с криком ура! куда-то побежали, как на учениях. Кто забежал за угол соседнего дома и присел отдохнуть, кто-то решил досмотреть сон, прерванный поцелуй с любимой, а кто-то прочитать письмо от мамы.

Но все это оказалось последним, их превратили в горы изуродованных трупов, да еще назвали солдатами-колонизаторами каких-то федеральных войск. Потому раненых в плен не брали, а случайно уцелевшие в госпиталях расспрашивали «Кто такие федералы?».

Ни триумфа, ни победы – один позор, но зато началась необъявленная, жесточайшая в своей кошмарной бесчеловечности война – без правил и поражений.

Подвалы многих чеченских домов превратились в жилье для пленных рабов или в гестаповские застенки.

Совершенствуются издевательства над своими соотечественниками и пытки, а их изощренность зависит от фантазии хозяина подвала или так называемого полевого командира.

Советский народ построил крепкий мост среди ландшафта в горном беспорядке Кавказа, соединившим с молодым нагромождением Алтая. Они нам – дары природы почти непрекращающегося лета, мы им – технические достижения. И этот мост – романтичное и притягательное место, символ добрососедских отношений двух братских народов сожгли, превратив эти отношения в варварские.

А отдалившаяся от своего народа финансовая элита, назвавшая себя господами, прибрав к рукам эту войну, использует в своих частнособственнических интересах, продляя ее до бесконечности.

Желание влиться в орбиту мировых финансовых королей эта бойня – мелкая стычка. Невидимая война между глобальными финансовыми системами в тысячу раз масштабнее этой и потому для них неважно кто против кого воюет, лишь бы никто никого не победил. А политики ее используют как плацдарм в борьбе против советской ментальности на территории бывшего Союза.

Потери в этой междуусобной войне неисчислимы, а данные их не будут известны при этой власти.

Лейтенант Владимир Хижняков в последнюю ночь перед отъездом к месту службы радостный, как будто снял осколок с лунной тропы, пришел домой под утро. Мать зашевелилась, встала, ему секунды хватило, как он уснул. Любили девчонки этого статного крепкого парня, и может поэтому у него в каждый приезд – новая невеста, не было постоянной, не влюбился еще.

И вот мать с отцом читают письмо: как его приняли хорошо в части, какие солдаты в его взводе и что их батальон готовят к отправке в Чечню, всем поименно приветы и все. Полгода полного молчания. Начался длительный, мучительный процесс поисков родителями и ожидания ответов из различных инстанций.

Тысячекилометровый фронт, миллионные массы воюющих, постоянное перемещение в Великой Отечественной, но солдатские треугольники находили своих адресатов, похоронки, как бы их не боялись, но они являлись последней весточкой.

– Почему сейчас никто ничего не знает, никому ничего не надо, как будто командир взвода вместе с батальоном в темноте заблудились, а военное командование ищет их с завязанными глазами, – возмущался в военкомате Геннадий Владимирович.

– Я радовался, что мой сын выбрал одну из благородных профессий – защищать Родину, да видать не та Родина стала, чтобы за нее лить кровь! Я завидую тем родителям, – почти на слезах продолжал он, – чьи оболтусы целыми днями у подъездов играют в домино, карты, сосут пиво и требуют с родителей деньги. Но плачу вместе с теми родителями, у которых дети вписались в рыночно-грабительскую экономику и так же гибнут в криминальных разборках за чьи-то счета за границей и миллионные виллы, недолюбив, не поцеловав в попку свое дитя!

Чем мог успокоить справедливо возмущенного отца полковник?

– Конечно, советское общество не было стопроцентным, – успокаивающим голосом начал военком, – но оно имело высокую нравственную чистоту, было сдержанно и блестело, как золото самой высокой пробы с небольшой примесью. Сейчас же общество скатилось к самой низшей, идет быстрая ее деградация и скоро золото станет примесью в этой моральной клоаке.

Геннадий Владимирович поднял глаза на собеседника и увидел не погоны со звездами, а страдающего и бессильного человека.

А он продолжал в том же тоне:

– Наших детей лишили информационно-энергетической поддержки старшего поколения, разорвали исторические связи, как порубили корни, поэтому они обречены на дальнейшее не развитие, а это погибель, оставшиеся же станут тиранами. В армию по социалистическим меркам призывать скоро будет некого. Лишенные мышц, как глисты, измученные злоупотреблениями и различными болезнями, ленивые и безразличные, вот кого мы сейчас ставим на воинский учет. Как могут быть здоровыми дети, если по потреблению молока и молочных продуктов Россия стала занимать 40-е место, а СССР был на первом в мире.

– Господи, каким же я всю жизнь был балбесом! – взмолился Геннадий Владимирович, – никогда не лез в политику, считал, что мне нужно дело делать и как можно лучше.

А военком продолжил цифры:

– К приходу этой власти шел прирост нашего населения: один человек на тысячу жителей. Через пятилетку их властвования избыточная смертность (вымирание) составила уже более пяти человек на тысячу.

Геннадий Владимирович отвлекся от своих мыслей и заинтересованно слушал.

– Наступающую юность лишают счастья, у них отбирают созидательную творческую деятельность, приносящую радость и удовольствие, целеустремленность и чистоту в отношениях, а заменяют на ремесла. Торговля оружием, людьми, наркотиками, алкоголем, своим телом – и особо квалифицированные ремесла: крупное воровство, мошенничество и охранная деятельность.

Сейчас юноша ищет не работу в радость, а деньги в сладость, и потому у нас развиваются не средства производства, а средства калечения, убийства, лечения и развлечения. И никто не спрашивает народ, а навязывают и все. В тоталитарном же государстве, как теперь нас старательно называют, даже милицейскую дубинку внедряли, спрашивая народ и по решению трудовых коллективов. А потом опять за ненадобностью отменили.

Полковник снабдил его документами, личными письмами к сослуживцам и Геннадий Владимирович Хижняков, взяв отпуск, все свои накопления, едет в эту самую Ичкерию разыскивать сына.

И начались круги ада, бесчеловечности и беспредела. Геннадий Владимирович истерзал свою душу упреками: «Зачем же он отправил его в военное училище, лучше бы закончил какой-то институт, да и жил как-нибудь.

Отчужденность, бездушие встретил он у командования к многочисленным матерям и отцам, разыскивающих своих чад, не ведавших в предсмертный миг, за что умирают. Бездеятельность и безразличие в розыске своих погибших, пропавших без вести или сбежавших коллег. Но самое убийственное – за любое маломальское сведение – плати по определенной таксе.

– От армии, где царит взяточничество, – возмущался один из родителей, – где о солдате не знают – герой он или предатель – ждать нечего!

– Если у лейтенанта были какие-то особые приметы, то можешь поискать в вагоне-рефрижераторе среди неопознанных трупов, – подсказал майор, зам. командира по тылу.

Три дня переворачивал и перекладывал уже много раз перетасканные изуродованные тела. – За какие грехи их родителей этим юным ребятам так долго не дают покоя, – захлебываясь слезами, задыхаясь трупным запахом, возмущались отцы.

Из окна солдатской казармы наблюдал в бессонницу Геннадий Владимирович: чистое небо, мирно падающую звезду, темные тени гор и издалека тихий шепот протекающей речушки.

Ворохнулось в памяти детство. Послевоенные годы одинаково тяжелы для дедов и внуков, отцы-то или погибли, или мучаются от ран.

Изорвался шнур, которым заводят трактор, а взять негде. Дед снял с привязанной свиньи веревку, бабушке приказал караулить, чтоб в чужой огород не залезла, а ему, второклашке, буркнул: «На первый урок не пойдешь – принесешь, наприколишь порося, учиталке скажешь – с дедом трактор заводил».

И никаких возражений у учительницы, это было всем так понятно.

Боль ужесточает страдания безысходностью и ненужностью гибели их детей за чужую нефтяную трубу, за чей-то кошелек.

Наслушался и навидался всякой всячины – сердце рвется на части. Если бы он владел искусством слова, то его повествование могло бы стать шедевром вровень с лермонтовским «Кавказским пленником». Но ему не до слов, с той же настойчивостью и упорством, с какой делал все, он продолжал поиск.

Единственным утешением стало – душевное участие в их горе солдат и младших офицеров – бескорыстно, готовые на риск, помогали как могли. Они еще сохранили советский менталитет, сберегли в себе честь, достоинство, веру и память русского человека.

Кажется, родители всех уголков огромной России собрались на этом пятачке отверженной, проклятой ее части, чтобы вынести невыносимое, а затем эти страдания поведать своим родным, голосом, источающим боль.

Но и очаг родных наполняется гулом рушащихся от взрывов подъездов, падающих от износа самолетов, лязгом сминающих в лепешку вагонов, на разобранных рельсах, умирающих от болезней в холоде, размороженных батарей и снятых электропроводов.

Тот же возмущенный порядками в армии отец продолжал грубоватым голосом на перекуре у рефрижератора:

– Открой любую страницу красочно оформленных журналов, и орущие заголовки зажиревших сволочей: примадонна ищет мальчиков для услаждения плоти своему Филиппку, сибирская певица сожительствует с тремя Тарзанами, и их рейтинг растет. Фюрер политической партии целым железнодорожным составом разъезжает по стране, разбрасывает деньги, раздает водку ящиками и думские кресла ему обеспечены. Знаменитый маэстро набирает юношей только через постель, а малоизвестная актриса создает гарем лесбиянок и их залы полны.

В разговор вступил всегда молчавший молодой мужчина:

– Они хорошо усвоили специфику психологического момента в жестоких и прагматичных подходах, выраженную в болезненной зависимости от денег.

– Плюнуть хочется в эту грязь, – разгорячено перебил первый, – да плевок не долетит, высохнет от накала страстей на дискотеках с запахом алкоголя, табачища и дурмана наркоты. Танцующие лезут в трусы на кругу, совокупляются во всех углах, а назавтра еле соображают где, что и с кем.

Что-то хотел вставить второй мужчина, но первый закончил свою мысль:

– Водят мамы несовершеннолетних дочек по венерическим больницам да акушеркам со слезами и руганью. Бегают юноши, сдают анализы на ВИЧ, и с побледневшим лицом и потухшими глазами узнают приговор.

Наступила тишина.

Тогда молодой сказал:

– Морально трудно принять даже награду из рук этой власти за ее халатное, наплевательское, бросовое отношение ко всему, что не касается их кошелька. Потому и хочется написать плакат через всю страну:

«Современное брать в руки не рекомендуется».

А Чечня живет сама по себе. Воровство людей, особенно военнослужащих, становится прибыльной работой, стало целой индустрией для создания капитала и породило много новых профессий. Одни выслеживают, другие воруют, третьи торгуют… Наиболее значимой и денежной из них является менеджер по обмену. По-нашему – посредник: как заказных похищений, так и розыск похищенных. Под видом благородной помощи эти циничные пособники бандитов как таксисты собираются на площади, попивают пиво, покуривают травку, обмениваются информацией, намечают планы и открыто предлагают свои услуги с конкретными условиями.

Через этих бездельников Геннадий Владимирович узнал, что раненный Володя попал в плен к полевому командиру Хохайроеву, который вскоре был убит. Наверное умер от ран и Володя. Поиски зашли в тупик, кончались деньги, поднялась температура. С каждым днем наступала слабость. Армия, которая не заботится о воинах, обречена, она не может победить.

«Как бы самому здесь не остаться, – подумал Геннадий. – Поеду домой, продам лодочную, подлечусь и по проторенным тропам продолжу поиск».

Но где взять деньги на выкуп?

Поехал в Чечню крепкий мужик, а вернулся из Ичкерии слабый, измученный, сломленный человек. Но и дома его ждал новый удар.

Бийск расстраивался домами из кирпича и крупных панелей с подвальной разводкой отопления горячего и холодного водоснабжения. А пустующие площади подвалов инициативные квартиросъемщики облагораживали добротными стайками и хранили там соленья, варенья, чтобы зимой не ходить в гараж. Некоторые оборудовали так красиво, что мог скрыться от надоевшего жужжания жены и заняться любимым делом, а в зимнее время устраивали мальчишники.

Чем сильней укреплялась власть «демократов», тем заметнее наступал беспредел. И неохраняемые и незакрываемые подвалы стали первой жертвой безнаказанного разгула освободившихся от разума недорослей. Их разгром был обучением в начальных классах бандитизма. А подвалы и подъезды превратили в отхожие места для прохожих, потому что общественные туалеты стали загажены и заброшены, специально, чтобы ловкачи превратили их в платные.

Этот первый шаг «свободы» породил халявщиков, рэкетиров, бандитские бригады, понятия о криминальных крышах и непроизводительную индустрию – изготовление металлических дверей на подвальные помещения и подъезды. Раздробив рабочие коллективы, власть приступила к отделению людей по месту жительства, забронировав не только подъезды, но и души.

Перед отъездом в Чечню у Геннадия были унесены все зимние запасы, даже картошку прихватили, а неунесенные банки побили, смешав соленые огурцы с грибами, варенье с капустой. Но больше всего жалко новый двигатель на лодку, который купил к новому навигационному сезону.

На заявлении в милицию знакомый следователь показал набитую папку, куда с трудом подшил и его бумажку.

– Это только ломают пальцы, скоро будут дробить ноги, уже начали грабить гаражи, – буркнул он.

И человек, отдавший всю трудовую жизнь главной цели – уничтожать преступность, ликвидировать горе, страдания и слезы, с грустью поведал:

– Запретили комсомол, а с ним все лучшее, что было в молодежном движении, осмеяли народные дружины, а они выполняли много функций, которые сейчас никто не делает. Благодаря им вор сидел в тюрьме, а работяга веселился. Сейчас наоборот, и руки опускаются, а преступники наглеют, как клопы в голод – тучами плодятся. Бандиту за убийство с насилованием дают 12 лет, а он быстренько выкупается или под каким-то предлогом выпускается и снова уходит в банду.

Откинув папку с заявлениями, возмущенно продолжил:

– Кто мог предположить, что наступит время всеобщего воровства, а социалистическое понятие о замках и запорах окажется не способным защитить от варварского капиталистического желания пожить на халяву.

Первым делом по приезде домой больной Геннадий пошел проверить лодочную станцию. Ночной разгул в его детище лишил чувств. Грабители прошли шесть помещений, проломив слабенькие внутренние стены. Взяли все, даже постельные принадлежности. Видать недалеко стояла грузовая автомашина. Соседи по несчастью отвезли в больницу, а очнулся он в реанимации.

Но на этом мучения не кончились. Его родное предприятие не перечисляет денег в социальный фонд, потому у него нет страхового полиса.

Переведенному из реанимационной палаты Геннадию Владимировичу предъявляют счет на оплату лечения, сиделку, постель… цифру с многими нулями. И только нержавеющая дружба выручила. Виталий со Славкой оплатили, купили предписываемые лекарства, добились материальной помощи. Приступил к ремонту на лодочной – родной цех.

Выписавшегося из больницы Геннадия Владимировича ждали новые испытания.

Комбинат прекратил выплату зарплаты наличными деньгами, а руководство перевело всех работников на карточную систему, как когда-то в войну. Получи шампунь, краску или электрические гирлянды вместо зарплаты и дуй на базар, продавай. А там уж позволь себе лечиться, покупай детям книжки или еду. Не продал – ходи с разинутым ботинком, дети пусть сидят дома и как желторотые птенцы встречают с базара вопросом – продали?

Так рвачи, объявившие себя демократами, поставили всю страну в торговый ряд и назвали это «рыночной экономикой».

А эта экономика, раздробив промышленность, разгромив подвалы и лодочные станции, приступила к частным гаражам и квартирам.

Кооперативная деятельность Вячеслава Анатольевича Новикова дала ему значительную прибыль, и он построил новый гараж на месте бывшего глиняного карьера. Этот гаражный кооператив не ограничивал размеры и он отбухал его в три яруса. Бетонированный погреб с ответвлениями разного назначения, рем. мастерская, наверху спальня с кухней. Но вот беда, опять замки и запоры по социалистической психологии – от чужака, а их, чужаков, почему-то стало очень много и становилось все больше и больше. Они срезали шарниры ворот и по отработанной технологии пробили стены в разные стороны, загрузили под завязку его «Жигули» последней модели и все ценное увезли. Менее ценное тащили соседи и прохожие: кто что мог. Так оказались в развалинах тысячи тысяч гаражей.

И переполнялись базары, частные магазины товарами и деталями, ранее считавшимися дефицитом. А машины с перебитыми номерами угонялись подальше и продавались. Появилась новая профессия с различными специальностями: одни воруют, другие перебивают номера, третьи продают, четвертые оформляют документы, в том числе менеджер по обмену ворованных товаров, продаже и розыску автомашин. Чеченский опыт стал квалифицированно распространяться на все пространство бывшего Советского Союза.

Славка, как раньше, обратился в милицию, но это оказалось хождением по мукам. И он робко предложил взятку. Молодой опер, нахально улыбнувшись, открытым текстом ответил: «За тот мизер, что ты можешь дать, надо перелопатить пол Бийска. Я расследую кражу на межрайбазе на сумму, за которую мне обещают пол-лимона».

Вячеслав Анатольевич с его огромной любовью к демократам обращается за помощью к… кому вы думаете? К бывшему вору с несколькими ходками на зону, теперь директор частного сыскного предприятия под крылом какого-то милицейского начальника.

В назначенный день он ответил: «Ваша машина вышла из поля моих возможностей».

После длительного лечения Геннадий Владимирович вышел на работу. «Как резко изменился дух производственных отношений, – отметил он про себя. – Не созидательная струнка в мозгах и душе рабочих и мастеров, а воровская».

Придя на работу, каждый сначала ищет, что украсть: не наше все это, а их, захватчиков. Потом, немножко поработав на «прихватизаторов», мышкуют как вынести, вывезти. Приходится воровать на себя и того парня – шофера, охранника. Разумеется, возможности и масштабы воровства разные. Один с подельниками беспрепятственно увозит готовую продукцию вагонами, другой со своими сырье – машинами, следующий оборудование – тракторами, а кто-то и отвертке рад. Раньше было четкое разделение труда, теперь четкое разделение масштабов воровства и утвердившаяся психология экономической стратегии – не своруешь, не проживешь.

У Геннадия Владимировича, видя все это, увеличилось сердцебиение. Ему бы в санатории полечиться, а он по субботам и воскресеньям на базаре торгует краской, удочками, детскими лыжами и собирается ехать в Чечню.

В одно из таких воскресений к нему подходят два парня и с искусственной улыбкой один говорит:

– Мужик, ты давненько на нашей территории торгуешь и не платишь. Теперь каждый день будешь отдавать такую-то сумму вот ему, – и показал на своего спутника.

Ах Геннадий, Геннадий Владимирович! Со своей порядочностью и неприспособленностью к этому жестокому миру зря ты вступил в перепалку с бандитами, контролирующими этот участок базара! Зачем ты их начал воспитывать? Заработай, мол! С такой мордой просить не стыдно ли? И много другой правды ты им высказал, но она для них – потеха, а тебе во вред.

Слетела улыбка, нахальная морда старшего подскочила к удочкам и руками, которые и научились только выбивать кровные у слабых, через колено поломал их. Второй, поставив к ограде, ногами сломал несколько лыж, а подбежавший третий проткнул банки с краской и она, как кровь, потекла на землицу.

Ошеломленный произволом на глазах у людей, молча отвернувшихся, у Геннадия Владимировича отнялся язык, в следующую минуту потерял сознание и, не приходя в себя, скончался в реанимации.

Организацию похорон взял на себя Меркулов В.В. После разгона парткома он работал зам. директора по быту.

Виталий, редко бывая на погосте, посетил могилку Сережиной мамы. Пробираясь сквозь заросли, подумал: «В море зеленого благоухания пребывают души усопших». Подходя, увидел поваленную сторону оградки и вывороченный нержавеющий столик. «Зря Сережка заменил деревянный», – произнес вслух. Кинул взор на фотографию и застыл: срублена латунная плита с фамилией и датами, с угловых труб исчезли красиво выточенные алюминиевые стрелы.

Осмотрелся вокруг и в досягаемости взгляда увидел, как криминальные заготовители цветного металла свободно и безнаказанно нарушают вечный сон предков или преждевременно ушедших.

Ведь и их родители, радовавшиеся появлению на свет мужчины, возможно здесь лежат, а души их под звезды васильковые угрюмо созерцают.

– Погиб добросовестный труженик, верный семьянин, замечательный отец, честный коммунист, – в сплошной тишине звучал приглушенный голос.

– А простодушный народ угодил в коварно расставленные силки, – скажет на поминальном обеде Виталий.

Аппетиты грабителей росли, а наказание сводилось к нулю. И началась война между батальонами, полками и дивизиями бандитских группировок, мафиозных структур и этнических прослоек за сферы влияния. Кто посильней – не желал терпеть на половине рынка района или завода конкурентов, а кто еще сильней желал владеть всем рынком, заводом, регионом. И пошла ползучая криминальная война, а в каждой стычке местного значения или в крупном межрегиональном сражении побежденным был всегда простой люд.

На коллективное заявление тарного цеха о наказании за смерть Г.В.Хижнякова рэкетиров, милиция официально ответила: «Усилиями оперативно-розыскных работ найден труп главаря, который убит в результате передела сфер влияния, над остальными ведется следствие».

Кажется, справедливость восторжествовала, но коллектив цеха заволновался: так могут каждого без суда и следствия.

Чернота отношений сгущалась, пока сынок или дочка не стукнут дверью, сон не брал родителей. В семьях начала нагнетаться атмосфера страха, недовольства младших старшими и наоборот. Постепенно разгоралась всероссийская бытовая война, а ненависть внедрялась в отношения, чаще и чаще переходящие в жестокость, всюду засквозило несчастье.

Скандалят супруги, внуки убивают дедов, дети бьют родителей, сестра на брата, малолетки бегут из дома и как одинокие волки в холодном лесу рыщут пропитания, детские учреждения ликвидируются. Стыдливость – жить за счет родителей исчезла, внедряется нахальный иждивенческий подход к существованию.

Пропасть, лишившая молодежь информационно-энергетической поддержки старших, разделила поколения. Бытовая война раздробила ячейку общества – семью – на враждующие атомы. Понятия – уважай старшего, люби младшего – перешли только на денежные отношения, а равенством стало их количество. Сила диктатуры зла стала править в семье. Количество разводов стало превышать количество браков. Модным стало простое сожительство только для удовлетворения физических потребностей. Слово «Любовь» заменено натуральной оплатой. Резко сократилась рождаемость, семь из десяти новорожденных подвержены различным недугам. Нация стремительно начала вымирать.

Эти убогие новорусские нарождения криминализированной порослью разделили народ на избранных и отверженных. В год каждый шестой человек, включая новорожденных, подвергается преступным посягательствам различного рода. Многие в органы защиты не обращаются, считая бесполезным. Некоторые ищут преступников через преступников за большие деньги. Многие молча терпят, страдая. Граждане запуганы и затерроризированы так, что каждый восьмой не желает помогать органам правосудия. Создается социальная основа безнаказанному разгулу преступности. Для этого и разрушалась надежная советская система жизнеобеспечения, позволявшая в добре и радости продолжать род людской.

А брошенный лозунг «Рынок расставит все!» прикрывает, чтобы расширить воровской капитал, глубже внедрить коррупцию – рай взяточничества, все прелести капитализма.

Чтобы маме, обиженной сыном, добиться справедливости с ее пенсией – не реально. Только на взятки россияне расходуют ровно половину гос. бюджета, а платят все в различной форме, кто хоть как-то соприкоснулся с государственными органами власти. Россия в рейтинге наиболее коррумпированных стран мира занимает ведущее место. Замечательное, что создал Советский Союз, это советское право, защищающее человека труда независимо от национальности, было повержено в грязь.

Поделив по горизонтали заводы, леса и рыбные угодья; по вертикали – подвалы, гаражи, квартиры и всю власть, «рыночники» приступили к легализации награбленного. Отняли, теперь – узаконить.

Создаются общества с ограниченной и безграничной ответственностью разового и длительного пользования, банки, различные фонды с экзотическими названиями, пропадающие вместе со своими хозяевами. Но иллюзия изобилия при этом остается. Магазины на каждом шагу с одними и теми же товарами, пивнушки и автозаправки через шаг, покупают меньше и меньше, потребление мяса и молочных продуктов сократилось в три раза, цены растут и растут, а владельцы, захватившие владения, процветают и процветают.

Неуправляемая самостоятельность, ответственность самих перед собой за последствия действий, какими бы бессодержательными они не были, привело к деградации чувства гражданственности, утраты меры и порождению фюреров с собственными головорезами.

Приведя в порядок «свои» капиталы, они совместно придумали и в совершенстве овладели целой системой нового грабежа – отрешение государства от экономики путем увода от уплаты налогов.

Так начала щепа отделяться от ствола и пахнущих песенных ветвей. А это привело к хроническому отсутствию средств и повсеместному систематическому неисполнению своих прямых государственных обязанностей.

Срам власти и ее правящей партии, называвшими себя господами, в том, что у них нет никакой программы действий, не сформулированы даже основные задачи. Их решение в такой многопрофильной и многонациональной стране: дым, как в курной избе.