Текст книги "Навклер Виал 4: Негостеприимные воды"

Автор книги: Алексей Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Хотя это не особенно требовалось.

В порт они не пошли, пока деньги были, не стоило изводиться, таская паллеты с керамикой.

Как бы ни хорохорились они, но нервозность накапливалась.

– Не поискать ли его? – предложила Хенельга к полудню.

Время вроде бы не самое лучшее, однако в полдень на улицах почти никого нет. Кроме нищих, забравшихся в тенек. Среди отребья можно будет найти пьяного, возможно, избитого торговца.

– Стоит, наверное, – не очень уверенно согласился Эгрегий. – Но куда нам идти?

Хенельга припомнила, что навклер собирался идти к храмам. Вот с них и надо начинать.

– Эх, уйдут наши денежки, – покачал головой Эгрегий.

Он не сомневался, что любая информация будет стоить денег. А жить на эти деньги еще несколько дней. Лучше бы их поберечь, вдруг придется оплатить дорогу до Тринакрии.

Отправиться решили вдвоем, их неожиданный спутник вряд ли горел желанием спасать навклера. Пусть уж лучше Мустиф ожидает в комнате, сторожит вещи. Он выглядит слишком «как чужестранец». Эгрегий предлагал Хенельге остаться, но та категорически отказалась. Пусть на нее будут обращать внимание на улицах, но бросать друга она не намерена. К тому же, неизвестно, в какую передрягу угодил Виал. Два бойца лучше, чем один. Местные не ожидают от женщины агрессивности.

Оружие спрятали под новыми плащами. Хенельга замоталась в тряпки так, что видны были только глаза и стопы в сандалиях. Никто не заметит коротких ножей у нее под одеждой.

Взять бы копье, но это оружие так просто не спрячешь.

Как ожидал Эгрегий, на них больше не глазели. Да и некому было, улицы почти пусты. В цивильной одежде чужаки выглядели как местные. От них больше не пахло долгими дорогами, волосы не походили на сальные космы. Борода скрывала бледность Эгрегия, которая заметно снизилась после нескольких месяцев на судне.

Просто мужчина с женой, идущие на рынок. Они слишком бедны, чтобы купить рабов, потому сами занимаются покупками. С таких и взять нечего.

Попрошайки протягивали к ним руки, но без особой надежды спрашивали монетку.

Кроме нищих, двух чужестранцев не замечал никто. Славно, что Виал не смог найти одежду гирцийцев. Он не хотел больше притворяться местным, но других тряпок не продавалось.

Теперь же это помогло спутникам затеряться в толпе.

Добрались до храма, который наверняка посещал Виал. Тут уж скрыть свое происхождение не удалось. Эгрегий некоторое время побродил по двору, решаясь подойти к писарю. Не хотел он выдавать свое происхождение, но тревога за судьбу товарища пересилила.

Отдать пришлось пять монет. Писарь был другой, но он помнил, что письмо торговца из Гирции в Дирахий вчера было составлено. Куда подевался торговец, писарь не знал, и подсказать не мог.

Покинув храм, Эгрегий сказал Хенельге:

– Потратили пять монет, чтобы узнать, чего так знали.

– Подтвердить необходимо было, – ответила она и заерзала под шерстяным плащом, – Как женщины терпят эти тряпки?!

В этом тряпье она ужасно потела, страдая от жары.

Эгрегий приобнял подругу, но та отстранилась. На такой жаре еще и обниматься?! Нет уж, оставьте это до вечерних холодов.

– Потому данаи в полдень не показываются на улице. Куда теперь? На рынок?

Навклер наверняка направится туда, чтобы поглазеть на товары, краем уха прислушиваясь к разговорам, а затем направится в ближайшую таберну. Что-то привлечет его внимание, а что это будет – неизвестно. Эгрегий надеялся, что на рынке уже сам поймет, куда дальше.

Ближайший рынок находился поблизости, но почти все лотки были пусты. Торговать в это время не решались, все равно ничего реализовать не получится. Общественные рабы сметали мусор, стоя на одном месте. На их шеях были закреплены железные кольца с табличками. Что там написано, Эгрегий догадывался: собственность народа Тринакрии. Рабы были варварами, из восточных царств. Явно не пленники, захваченные в набеге, а купленные на рынке. На востоке процветает торговля людьми, Виал как-то объяснял ее принципы.

Эти рабы дешевы, не знают языка данаев, но способны выполнять только не квалифицированную работу. Как раз то, что нужно. И сбежать они не смогут.

Спрашивать у них о судьбе торговца бессмысленно, рабы плохо знали даже данайский, а уж разговаривать со свободными явно боялись. Других людей найти не удалось.

Зато вокруг рыночной площади находилось несколько строений. Часть из них были общественными постройками, вроде трибуналов в Гирции.

В тени портиков собрались нищие, которых оттуда выгоняли чистые граждане. За портиком располагалось строение, в котором проводились судебные процессы. В отличие от Гирции, здесь суд проходил в закрытом режиме. Если это не какие-то особые случаи, затрагивающие интересы всего народа.

Эгрегий направился было туда, но остановился. Приплюснутое здание суда вызывало у него непонятный испуг. Как любой простолюдин, он боялся подобных заведений, связываться с судами считал безрассудным. Виал тоже предупреждал, что соваться в суды не стоит, если у тебя нет влиятельных заступников.

У них не было заступников. Здесь не было.

Нищие не смогли пролить свет на судьбу торговца. Ближайшие таберны были открыты, но внутри посетителей не было. В это время торговали только тем, что осталось с завтрака, да прохладным из погреба вином.

Эгрегий купил выпивки, спросил про товарища.

Вино было сильно разбавленным, лишь легкой кислинкой и ароматом слив напоминало о божественной жидкости. Ни меда, ни специй, но в жару этот легкий напиток намного лучше.

Отпив пару глотков, Эгрегий передал кувшин Хенельге. Та, не заботясь о приличиях, вмиг выпила весь напиток.

– Легче?

– Немного, – пытаясь отдышаться, ответила женщина.

– Разве у вас на родине не так жарко?

– Жарко, но подобного тряпья нет! Это ужасно, это пытка!

– Вы же вроде кожу и шерсть используете. Разве не жарко в них?

Хенельга объяснила, что в жару они как и жители цивилизованных стран не показываются на улице. А если приспичит, то одеваются как можно легче. Надевают туники, принятые у кочевников Вии – длиннополые, широкие, полностью закрывающие тело, защищающие от тепла, но не сковывающие движения.

– Как хитро придумано, – подивился Эгрегий.

– Вот я удивляюсь, раз местные такие спесивые, такие умные, любители мудростей! Почему не придумали удобную одежду?

Эгрегий пожал плечами, ответа у него не было. Эмоции подруги его удивили, не ясно, как реагировать. Ведь любое слово может быть воспринято не так, а ссориться сейчас нельзя.

– Они словно все делают, чтобы мучить других! – кипятилась Хенельга.

К счастью, на улице кроме рабов не было никого. Так что на бранящуюся женщину не обращали внимание. Достойный муж данаев, за которого себя выдает Эгрегий, не стал бы терпеть подобного от своей жены.

– Пойдем-ка в тень, да поразмыслим, – предложил Эгрегий как можно мягче.

В тень пройти Хенельга не отказалась.

Они спрятались от солнца в проулке за таберной. Тут дурно пахло, от испарений кружилась голова и тошнило, но хоть солнце не пекло. Растянутые между верхними этажами веревки были увешаны сохнущим бельем. Оно как раз закрывало от солнца.

– Мы так не нашли Косса, – сказал Эгрегий.

На ум больше ничего не шло. Оставалось только обшаривать весь город, но сколько это займет времени?

– Не нашли, – согласилась Хенельга. – Он предупреждал.

– Хочешь сказать, что нам следует покинуть город?

Хенельга пожала плечами, не могла она такого сказать, но навклер предупредил, что подобное может случиться. Всегда говорил, что надо быть готовым к худшему.

Сейчас казалось самым разумным вернуться в Циралис, попросить помощи у коллегии. С ресурсами организации удастся что-то выяснить. Человек может пропасть бесследно, это не так уж сложно, но у коллегии больше возможностей повлиять на местных.

В крайнем случае, они могут обратиться к магистрам, что присутствует в Тритогении. Виал говорил, что у государственных служащих не принято бросать граждан на произвол.

Все это потребует времени, которого у Виала, быть может, нет.

– Тогда в гостиницу и на судно? – спросил Эгрегий.

В его голосе не было уверенности. Как бы ни обижался он на Виала, но бросать его не хотел.

– Пожалуй так, – вздохнула Хенельга.

В полуденный час появление людей сразу бросается в глаза. И это были неслучайные прохожие, ведь они появились двумя группами, перекрывая выходы из переулка.

Хенельга и Эгрегий огляделись, тут же оценили обстановку. Сообразили они быстро, что происходит и не тратили времени на болтовню. Хенельга сбросила неудобные, пропотевшие тряпки, оставшись в легкой тунике. С пояса она сняла два ножа, собиралась уже броситься в одну или другую сторону, но Эгрегий потянул ее к стене.

Женщина не сразу поняла, что от нее требуется. Эгрегий сложил руки замком, кивком головы указывая на окно второго этажа. Оно было закрыто, но старые ставни легко вышибить.

Сражаться с десятком врагов, подошедших с двух сторон, глупо. Эгрегий решил сбежать. Зато теперь развеялись все сомнения о судьбе Виала.

Хенельга дотянулась до окошка, ударила по ставням, выбивая их, и тут же забралась в комнату. Эгрегий не успел последовать за ней, только крикнул, чтобы она выбиралась из города. Не важно как, лишь бы вырваться.

Противники приближались, они были вооружены дубинками, носили кожаную броню, словно те пираты с корабля. Уж не они ли это? Эгрегий отбросил эту мысль. Он побежал вперед, в ту сторону, где переулок сужался. Там у него был шанс справиться с врагами. Умирать он не собирался, ведь всегда есть возможность выбраться из переделки.

Ему удалось только дорого продать свою жизнь. Эгрегий успел ранить двоих, когда его сбили с ног, оглушив ударом дубинки. Зато он отвлек врагов от подруги. Вторая группа нападавших бросилась к нему, а не стала преследовать сбежавшую женщину.

У нее остался шанс, которым следовало воспользоваться.

Глава 4

Бросать сначала одного, потом другого товарища – для Хенельги это было слишком. Она знала, что необходимо последовать совету друга, но не могла так сделать. Надо было предупредить Мустифа, но о кемилце она не вспомнила в тот момент.

Вломившись в чужой дом, Хенельга побеспокоила женщин, что занимались прядением. Появление незнакомки заставило их закричать, словно сюда вломилась банда грабителей. Хенельга не стала задерживаться, объяснять, что все в порядке. Все равно никто не станет слушать.

Выход был один. Хенельга направилась к нему, вышибла дверь, не задумываясь о том, что может быть на другой стороне. Хлипкая дверь вывалилась в коридор. С одной стороны к нему примыкала узкая лестница, несколько комнат было рядом. По лестнице уже кто-то спешил, привлеченный криками.

С другой стороны тоже была лестница, что вела на третий этаж, а с него можно забраться на крышу. Сверху больше простор для маневра, в отличие от узких улочек внизу.

Приняв решение, Хенельга побежала наверх. Мимо открытых комнат, из которых в коридор выглядывали люди. Никто не пытался задержать бегущую женщину, не замечали ножи в ее руках. Такая пассивность только на руку. Местные плохо соображали и не были готовы к внезапному появлению чужака в доме.

Плоские крыши были покрыты растрескавшейся черепицей. От красных крыш рябило в глазах. Черепицы трещали под ногами, в сандалиях на них едва можно удержаться. Хенельга присела, сбросила сандалии и бросила их в сторону.

Позади из открытого люка доносились голоса. Люди просыпались после отдыха, шумели, выглядывали на улицу. Шум драки привлек их внимание. Горожане высовывались из окон, громко переругивались, но никто не выходил на улицу, чтобы разнять дерущихся.

Хенельга подползла в краю крыши. Заметила, как два десятка бандитов связали оглушенного друга и потащили его из переулка. Их преследовали ругательствами, но никто не вмешался в происходящее. Смельчаков здесь не было.

Черепица легко отдиралась, а с такой высоты она пробьет даже самую твердую голову. Но есть риск задеть Эгрегия, к тому же всех оглушить не получится. Хенельга положила вырванную черепицу и продолжила следить за похитителями.

Она смогла рассмотреть их, но их одежда и снаряжение ни о чем ей не говорили. Кожаные нагрудники, дубинки на поясах, босые грязные ноги. Смуглая кожа, бороды, они не походили на наемников, но и сходство с данаями было отдаленное.

Это могли быть пираты или стражи, наподобие вигилов Гирции.

Не сомневалась Хенельга только в том, что эти же люди схватили Виала. Или попытались, если вдруг навклеру удалось сбежать.

Хенельга перепрыгнула на крышу соседнего дома, благо, что она была в футе. Верхние этажи строений почти смыкались. Она думала проследить за похитителями, но те направились по главной улице, ничуть не стесняясь любопытных взглядов. Шли они в сторону верхнего города, в саму Тритогению.

Лучше бы порт, там проще отбить товарищей.

Вскоре группа скрылась. Из-за стены домов нельзя было угадать, где они шли. Лишь по любопытным крикам, да шуму на улицах можно угадать маршрут. Хенельга постаралась запомнить, куда они направлялись, но не особо рассчитывала на успех.

Легко ошибиться.

Опасность миновала. Казалось, ей удалось вырваться. Но весь Парнест представлял собой ловушку. Придется последовать совету Эгрегия, покинуть город, не дожидаясь, когда у тиринцев закончится их дурацкий праздник.

Но нужно предупредить Мустифа, забрать деньги, оружие.

Последнее даже важнее, о судьбе бывшего раба Хенельга мало заботилась. Удивляло, зачем его спас Виал, только проблему себе выловил из моря.

Хенельга остановилась, до нее вдруг дошло, кто виноват во всем этом. А раз так, то свидеться с Мустифом точно надо.

– Будь проклят этот… этот!

Ругательств на цивилизованном языке она знала мало, в ее обществе мужчины предпочитали не выражаться. Ничего, этот недостаток не помешает потолковать с парнем.

Спуститься на улицы не составило труда, но без подходящей одежды Хенельга чувствовала себя голой. Ножи пришлось разместить на завязках, под туникой. Не очень удобно, если придется драться.

На женщину обращали внимание, но пока никто не пытался схватить и потребовать объяснений. Мужчины данаи отвешивали свои дурацкие комментарии, словно от этих слов женщина должна воспылать к ним невиданной страстью.

Странное у них представление, что все представительницы слабого пола только и мечтают, чтобы унять зуд в одном месте.

Дальше слов дело не доходило. После полудня, проспавшиеся и пожравшие мужи данаи походили больше на ленивых псов, что развалились на траве под тенью дерева. Совсем не похожи на страшных кабанов, с которыми сравнивают себя в сказаниях. Скорее боровы, выращенные ради жира и мяса.

Но лучше боровы, чем те ублюдки, что похитили ее друзей.

Добравшись до гостиницы, Хенельга некоторое время наблюдала за зданием. Беспокойства заметно не было, люди входили и выходили из помещения. После полудня улицы ожили; люди, закончившие работу искали, где развлечься, только в гавани докеры и торговцы продолжали трудиться. Сейчас наступала самая жаркая пора у харчевников.

Гостиницы у гавани не пользовалась популярностью, но многие докеры, свободные от вечерней смены, посещали ее. Никто не проходил мимо, в течение часа люди на улице сменялись, уходили и приходили. Поблизости никто не задерживался. Это немного обнадеживало, но все равно оставался риск, что внутри засада.

Ждать больше Хенельга не могла, направилась к главному входу, прошла через зал, не обращая внимания на окрики хозяина гостиницы. Без мужчины, в таком неподобающем виде она не имела права войти. Как бы не имела, но распускать без надобности руки хозяин тоже не осмелился.

Хенельга послала его в бездну, сказав это на гирцийском. Пусть считает ее варваром. В звании варвара тоже есть свои плюсы.

Наверху никого не оказалось. Люди не желают оставаться в клоповнике весь день; лучше уж побродить по рынку, посидеть в питейной или отправиться в сады. Все помещения были пусты, двери открыты. Хенельга убедилась, что на этаже никого не было, после этого постучала в закрытую дверь.

Мустиф сидел в комнате, кроме него никого не было. Он сразу понял, что произошло непредвиденное, но не ожидал, что Хенельга схватит его и прижмет к стене, сдавив предплечьем кадык. Долго возилась, прежде чем достать нож, но бывший раб все равно не сопротивлялся, не понимая, что происходит.

– Говори! – потребовала женщина. – Или клянусь Мефоном, я перережу твою глотку!

Угроза звучала не так устрашающе, как блестящий нож, ранящий кожу. Мустиф понял, что угрозу приведут в исполнение, но что сказать, не знал.

– Отпусти! – взмолился он, Хенельга не послушалась, только сильнее надавила на кадык. – Я не понимаю, что ты хочешь!

– Все так говорят.

Ей доставляло удовольствие выбивать признание из этого предателя. Отчасти потому, что не удалось успокоить кого-нибудь из тех нападающих, что увели Эгрегия.

– Разве не ты предал нас. Только у тебя был мотив и возможность.

– Кому предал? Я здесь никого не знаю.

– Чушь! Ты решил отомстить за своего хозяина!

Хенельга придушила парня, чтобы тот не мог кричать. Она не хотела, чтобы с первого этажа сюда поднялся хозяин или его раб, желающий разобраться с шумными постояльцами.

– Ты сдал нас, сообщил, куда пойдет навклер, а потом и мы!

– Да кому я это мог сказать?!

Лицо Мустифа побагровело, он задыхался, но не пытался вырваться. Хоть он и мужчина по рождению, но эта женщина намного сильнее.

– Я все узнаю, – Хенельга оскалилась.

Из-под лезвия ножа появилась капелька крови. Кровь предателя потекла вниз, окрасила предплечье женщины. Эта кровь была горячей, но не могла затушить пламя ненависти.

Этого обманщика она собиралась резать по кусочкам, выпытывая правду. Он бы все рассказал, хотя это теперь не требовалось.

Внизу послышался какой-то шум. Хенельга сначала не обратила на него внимания. Драка какая-то. Подобное случается в портовых табернах с завидной регулярностью. Но шум не затихал, это была не стычка каких-то докеров или моряков. Шум нарастал, затягивал весь зал.

Хенельга отвлеклась, прислушивалась. Этим воспользовался Мустиф. Он знал, как надо поступать, если тебя схватили за горло. Для этого много ума не надо, действовал парень инстинктивно, только потом подумал, что у женщины нет яичек. Но все равно, удар между ног, заставил женщину ослабить хватку. Она побледнела, чиркнула ножом по коже, но хоть не рассекла ее глубоко.

Зажав рану на шее, Мустиф оттолкнул от себя фурию и сполз по стене. Он пытался отдышаться, лишь краешком сознания понимая, что надо бы бежать. Перебирал ногами на месте, но никак не мог подняться.

Незапертая дверь распахнулась, в комнату ввалились давнишние бандиты. Они схватили Хенельгу, выбили из ее руки нож и быстро связали. Пусть она женщина, но недооценивать ее не собирались. Словно знали, с кем имеют дело.

Та же участь постигла Мустифа, но с парнем обошлись мягче – стукнули по голове, да связали ему руки за спину.

Обезвредив, их вынесли в коридор, а в комнате осталось двое. Они тут же принялись перетряхивать пожитки чужестранцев.

Оглушенных пленников снесли вниз, где царил форменный бардак. Все столы перевернуты, на полу кровь, выбитые зубы и клочки волос. Трупов не было, просто нападающие раскидали всех, кто не хотел по доброй воле покинуть помещение.

Хозяин таберны лежал на полу со связанными за спиной руками. Он громко ругался, булькая кровью. Выплевывал иногда обломки зубов. Из-за занавеси, что отделяла кухню от общего зала, выглядывали рабы, но они не смели вступиться за хозяина. Хотя того требовал закон.

Хенельга начала приходить в себя. Руки были надежно связаны, но ноги остались свободны. Можно подняться и сбежать. Если бы удалось отвлечь врагов. Женщина озиралась, ища возможность. Мустифа бросили рядом, тот счел за благо не дергаться, хотя кровь текла по его шее.

– Парень ранен, скоро умрет, – сказала Хенельга на языке данаев.

На ее слова не обратили внимание. Толи понимали, что рана ерундовая, толи им все равно. Скорее уж второе, о судьбе раба, даже оказавшего помощь, не беспокоились. Кровь на темной коже отчетливо выделялась, из длинного пореза она вскоре натекла в небольшую лужицу на полу.

Лицо бывшего раба бледнело, но не похоже, что он вскоре потеряет сознание. Тут скорее проблема, что его хорошо ударили по голове.

– Эй! У него кровь! Он умрет!

– Заткнись, шлюха, – ответил один из бандитов и пнул Хенельгу.

Женщина согнулась, задыхаясь. Удар был сильным, на некоторое время она забыла о попытках к бегству. Когда пришла в себя, поняла, что на Мустифа не стоит рассчитывать. Во всех смыслах. Парень закатил глаза и прикинулся потерявшим сознание.

Хенельга видела, что он просто притворяется. Бывший раб из Кемила знал много уловок, чтобы получать как можно меньше побоев. А вот Хенельга не приобрела этих знаний.

Что бы она не пыталась сделать, успеха это не имело. Ноги ей не связали только потому, что ей предстояло идти по улице. Никто ее не собирался нести, как царицу.

Ей накинули петлю на шею, веревкой притянули руки. Так она будет больше думать о том, чтобы не придушить саму себя, чем о бегстве. Мустиф плелся рядом, его быстро привели в чувство, вылив на голову ведро с помоями.

Прохожие глазели на странную процессию, некоторые даже пытались вмешаться – на словах. Бандиты не бросались на прохожих, без особой вежливости огрызались. Говорили они на языке данаев, что очевидно. Хенельга, чье внимание занимала только шея, не слышала ни вопросов, ни ответов. Зато Мустиф прислушивался к разговорам.

Их назвали преступниками, беглыми рабами, что покинули рабский поселок в Липсидрах, что на севере. Про это место Мустиф наслышан. Как и жители Тритогении. Так что судьба беглых рабов ни у кого не вызвала сожаления. Наоборот, вскоре их начали освистывать, закидывать гнилыми овощами.

А бандиты словно специально вели своих пленников по главным улицам.

Весть о том, что ведут беглых рабов, разлетелась по Парнесту. Вскоре поприветствовать пленников сбежался чуть ли не весь свободный люд. Никто не хотел пропустить послеполуденное развлечение.

Так просто пленники лишились не только свободы, но и возможности апеллировать к гражданам города, к толпе. Судьба чужестранцев их бы не особенно волновала, но все же это свободные люди. А беглые рабы – презреннейшие из созданий. Сбежав с рудников, они не просто нарушили закон, но покусились на благосостояние граждан Тритогении. Этого ни один горожанин не потерпит.

Серебро с рудников до сих пор обеспечивает горожан ежегодными подачками. Несколько монет, мешок зерна и амфора масла, а так же монетка для похода в театр – оплачивается трудом бесправных в Липсидрах.

Мустиф подивился, как хитро поступили люди, пленившие их.

У Виала и его спутников были кольца, указывающие на их статус свободных. У Хенельги и Мустифа ничего такого нет. Все-таки навклер был прав, искать справедливости у данаев не стоит. Они не станут слушать рабов, женщин, отпущенников и чужестранцев.

Пленников вели на север, но не в Тритогению. Для таких гостей в порту были прекрасные гостиницы. Расположенные в северной стене казармы стояли заброшенными. Разрушать их не стали, сохранили после войны. На гарнизон для северной стены не хватало денег, да и воевать на собственной территории Тритогения больше не собиралась.

Так что эти казармы теперь использовались как темницы. Туда бросали должников, для которых следующей ступенью станет рабство и путь на международные рынки. Преступников, ожидающих отсечения какой-нибудь конечности или иной казни. Не зря же в Парнесте столько калек. В темницы приглашались рабы перед их отправкой на север в горы, где они будут трудиться на благо всей общины.

Женщинам везло чуть больше, этот товар не тратили попусту. Ведь их всегда можно использовать по прямому, задуманному богами назначению. Впрочем, свои функции они могли исполнять даже лишившись какой-нибудь малозначительной конечности или обретя «украшение» в виде татуировки на лице. Все, лишь бы не сбежали.

Хенельгу и Мустифа разделили. Женщину бросили в одно помещение, а парня отправили в другое. Необычно то, что их держали не в общем загоне, а в отдельном стойле. Подобный комфорт пленникам обычно не положен.

Камеры были небольшими, едва можно развернуться. Зато никого рядом нет, кроме крыс и клопов.

Хенельгу освободили от пут, бросили на земляной пол и закрыли за ней дверь. Женщина долго не могла отдышаться, шея горела от объятий злой веревки, но в уме пульсировала мысль, что надо подняться. Надо искать выход.

Боль все равно останется, а сбежать надо. Прямо сейчас надо!

Хенельга поднялась на четвереньки, быстро ощупала себя. Кроме туники на ней ничего не осталось, ни пояса, ни сандалий, ни – было бы смешно, – ножей. Она даже не заметила, когда с нее сорвали все это.

Небольшая камера, земляной пол, темно. Никаких оконцев для пленников. Судя по запаху, раньше это был склад боеприпасов. Ужасно пахло земляным маслом. Потому помещение небольшое, каменные стены, без деревянных перекрытий; если зелье взорвется, так хоть не пострадают соседние комнаты.

Дверь новая, из непрочных досок. Судя по запаху – маслина. Не удивительно, это самое распространенное дерево в округе. Доски были усилены свинцовыми пластинами, тоже материал, которым богат полуостров.

Из щелей в двери пробивались робкие лучики света. Доносились звуки подземелья: капала вода, кричали люди, слышался смех и звон бронзовых доспехов. Как не похоже на все те звуки, что Хенельга слышала раньше. Особенно она не могла привыкнуть к звону бронзы.