Текст книги "По реке Великой (под созвездием кузькиной матери Леонида Янина) - 1996"

Автор книги: Алексей Дещеревский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Часть 4

Рометелло: Чай пахнет гробовой доской,

Не радует добавка шоколада,

И кашу манную (с изюмом) ем с тоской.

Не надо мне добавки. Нет, не надо.

Джульдемона: Рометелло, что, не нравится мой чай?

Готовила, старалась! Ты прекращай

Наезды эти. Не нравится -так сам себе вари.

И с шоколада – быстро перейдешь на сухари!

Рометелло: В одной палатке спим... А не поцеловались!

Уйду, меня там комары заждались.

О Джульдемона, будь поласковей немножко!

Хор: Любовь – не картошка!!

Любовь – не картошка!

(Из трагедии " Туристская невеста")

Ночи стали холоднее. Утром еще раз сходили на месторождение, набрали два больших котелка, сварили и залили варенье в двухлитровые баллоны. Потом сходили еще раз, доесть чтоб и про запас. Ели-ели, но ничуть не доели. Разочарованные, вернулись в лагерь и стали вспоминать страшилки про Красную Руку, Белый Рояль, Синие пальцы и Черную простыню. Ксюша напряглась и поведала жутковатое детсадовское предание про Розовую Буханку. То ли люди ее ели, то ли она их, не помню. Я вспомнил остросюжетную быль про Темного человека, Зеленую байдарку и Белое весло. Встреча с ним сулила то же, что и встреча с Белым спелеологом или, например, c Черным альпинистом. Но я отвлекся, потом расскажу.

Тем временем под каменьями отмели отважный Миша Иванов поймал голыми руками двух раков, большого и маленького. Самого маленького отпустили, а остального бросили в кипяток. Представляю, что бы он нам сказал, если б умел ругаться... В общем, сварили и кровожадно сожрали, как голодные.

Опасаясь мести родственников рака, собрали палатки и смылись. Прошли порожки, чисто прошли, классически. Сияло солнышко, но не радовало оно первооткрывателей – совсем перестали попадаться приличные места на берегах. Даже причалить нельзя – обрывы, поросшие корнями и крапивой или бурелом. Терпение наше через несколько часов лопнуло и мы отчаялись. И вот у очередного поворота я вскарабкался на берег и полез сквозь чащу искать какое-нибудь ровное местечко для лагеря. Продирался-продирался, оставляя на сучьях клочья бороды и вдруг, о чудо! увидел прекрасное место, чистое, ровное, удобный спуск к воде и старое кострище. И проплыть нам нужно было за поворот 100 метров всего. Когда байдарки проковыляли эти 100 метров, я встречал их на берегу уже как сторожил. Ура, отмучились!

Этот волнующий момент вдохновил Рубенса на создание исторического полотна "Нимфа, указывающая место для лагеря преподобному Леониду" (холст, масло, темпера).

Бухтой Нежданной Удачи назвал я это место. Наверх от лагеря вела тропиночка. Поднявшись на перевал, нашли немного черники, брусничка кое-где, кучи грибов и немецкие пулеметные ячейки по гребню. Наверно, они стерегли брод внизу. За перевалом текла точно такая же река, как Великая, только в обратную сторону. Может, Великая и делает такой крутой поворот впереди, но мы не дошли до него.

На ужин был подан роскошный плов. К плову официант принес спирт, настоянный на чернике. Стол был сервирован со вскусом и чисто спелеологической утонченностью...

Лишь только златокудрый Феб позолотил верхушки деревьев, и свежий ветр от уст Авроры долетел до наших палаток, мы все еще дрыхли без задних ног. Годы берут свое... Утром Леша с Олькой ходили по воде на левый берег. Олька вернулась. Леша – нет. Видать, усомнился. Мы подождали-подождали, подумали и стали есть кашу. Лешина порция осталась. Уже собрались ее по-честному поделить, как он вернулся и сам все съел, чем крепко обидел бригаду. Но мы не злопамятные. Леша принес баллон брусники, мы вспомнили, зачем пришли и полезли на перевал собирать, что вкусно. Пока я ковырялся в окопе, а народ подбирал отдельно стоящие брусничины, Леша ушел куда-то и вернулся с благой вестью. За дурацким полем, густо засеянным березой, лежит второе месторождение черники, еще более мудрое, чем вчера! И – точно. Казалось бы ну не бывает больше и гуще, – ан нет! Присесть негде, всюду ягоды! Обжуешь себе место для задницы, сядешь и ужаснешься: Да я же столько никогда не съем! Да куда ж я все это дену-то?! И великая, всепоглощающая страсть овладела нами. Глотали, не разжевывая, не было времени жевать.

Вот здесь обратите внимание на дар флорентийского живописца "Второе благовещение Алексея". Картина совершила переворот в итальянской живописи, положила начало новому искусству, которое порвало с догмами средневековья и поставило в центр творчества не бизнесмена и не политика, а нормального человека, собирающего чернику. С фиолетовыми губами и грязными руками, улыбаясь друг другу чернозубыми улыбками, мы напоминаем шахтеров-забастовщиков, которые в забое за несколько месяцев голодовки в ожидании зарплаты наловчились питаться углем. Хотя эти образы крепких людей с простонародными грубоватыми чертами лиц не наделены еще той идеальной красотой, которую придаст нам искусство Возрождения, в нас есть героическая сила, восхищающая и пленяющая вас сегодня. Прорвавшейся страстью дышит полотно...

И вот тогда мне в голову пришла гениальная идея колонизации псковских земель хохлами и промышленного освоения чернично-брусничных месторождений. Дальнейшее вы все знаете. Вошедшая в моду черничная жвачка с необычайно устойчивым цветом потеснила и вытеснила на мировом рынке хваленый Dirol и Blend-а-med и принесла России многомиллиардную прибыль... А началось все там, на этой черничной поляне. Этому периоду посвящены две скульптуры Родена "Хохлушки в брусничнике" и "Двуглавый хохол, поедающий чернику". Бронза, конец 20 века....

...Измученные, спустились в лагерь. Оказалось, опять наша палатка дежурная. Миша сварил макароны, а питательный витаминный отвар вылил! На землю! Зато добавил сыра в котелок. Очень вкусно, но еще больше мало. После обеда народ опять ушел на уборку. Росли кучи лисичек у костра, на котором унылый Игорь варил варенье, скорбно наблюдая, как довольные други вываливают очередную порцию поднятой на-гора высоковитаминизированной добычи.

– Да куда ж я все это разливать буду?!!

Бруснику оборвали всю. То eсть они подумали, что всю. Я благоразумно промолчал о том, что за полянкой начинаются новые заросли брусники. А то эта уборочная страда никогда не кончится. Началась "черничная лихорадка". Люди трескали, не жалея живота своего. Работали, как вирусы, пожирающие экран, а лес все не кончался и не кончался, и дети уже начали писать чернилами и черничные щупальца сплетались вокруг обезумевших старателей...

Преодолев дьявольское искушение и затаптывая россыпи ягод, я вернулся в лагерь. Там только один Олег варил что-то на костре в консервной банке.

– Леня! Я пеку пирог! – похвастался он. Я пригляделся. В банке жарился мокрый песок.

– Его надо варить 85 минут,– открывал свои кулинарные секреты Олег, потом добавить волчьих ягод.

– Ну-у... Это, наверно, невкусно будет... Кто ж такой пирог станет есть?

– Ты! – разогнал мои сомнения радостный кондитер. – Модар аркан курбаши чойхона байрам? Аллах акбар мурдоги ту!

На всякий случай я ушел подальше в лес. К ягодам, грибам. Ибо не желудок должен подсказывать человеку выбор, но – сердце.

Вернулись старатели, прикинули: а действительно, куда это все изобилие девать? В канах – ягода, все баллоны залиты вареньем... В чем варить грибы для внутренней переработки? В чем варить ужин? Легли спать, а у всех в глазах одно и то же – черника, черника, черника.

Наступило утро нового дня. Заклеены пробоины и сварены грибы. Потяжелевшие байдарки уверенно, без капли воды в трюмах прошли несколько водопадов, завалов и порогов. Лидировали, конечно, мы. Но на одном повороте пропустили Дещер-курбаши с нукерами вперед. Это была наша роковая ошибка. Роковая.

Расслабившись, я начал сочинять приключенческий роман-быль из жизни пиратов. Вот начало: "...Два пиратских брига, залатав за день полученные в бою пробоины, покинули залив Нежданной Удачи, вышли в открытое море и взяли курс на Бермуды. Впереди шла "Глория", неся в трюмах все золото испанских галеонов, которые выбросило в шторм на камни острова. Сзади, поскрипывая старыми мачтами, шла "Святая задница" с грузом невольников и серебра. Легрен де Люк, молодой, дерзкий и удачливый капитан "Глории", торопливо листал вахтенные журналы с погибших кораблей, пытаясь вычислить точные координаты того форта, где "Кассандру" загружали золотыми слитками. Неожиданно появившиеся рифы заставили его отложить промокший журнал. Легрен дал команду убрать все паруса и корабль замедлил ход.

Барон де Щер, капитан "Святой задницы", обошел бриг, повернул к узкому проходу в рифах и тоже стал убирать паруса. Развернувшись правым бортом, злопамятный флибустьер загородил проход в море и дал команду канонирам открыть орудийные люки и запалить фитили. На залп в упор с "Глории" могла ответить только одна вертлюжная пушка, и Легрен, не поднимая красного вымпела к черному флагу, приказал команде готовиться к аббордажу.

Они сошлись через четыре минуты..."

В действительности все было еще кошмарней. У следующего порога меж двух валунов байдарка Дещера остановилась и стала думать. Как мы ни тормозили, стремительное течение Великой реки почти вплотную сблизило нас и прижало к валуну. Подумав, курбаши в черной штормовке весланул плескателем и угреб. Черный человек, зеленая байдарка и белое весло, вспомнил я, – что-то это напомнило... Но вспомнить не успел.

Потому что "Глория", медленно кренясь под напором течения, стала наползать на покатый бок валуна, фальшборт коснулся стремительного потока и в трюм ринулась вода. За одно страшное мгновение корабль наполнился водой и поток стал медленно переламывать его пополам...

Часть 5

Так плыть или не плыть? Подумать надо. Что благороднее: Кряхтеть под рюкзаком, мечтая о привале, иль важничать на бале? Давиться счастьем в ресторанном зале, крутую скуку разбавляя коньяком... Достойно ли: остановиться на пути, Не надрываться, как рабы И не ломая головы идти туда, где в нескончаемом кошмаре, Быть может, водку пьянствуют жлобы, Играя на расстроенной гитаре? Зачем стремиться к незнакомому костру? Самоуверенны? Робки ли? Ох, это не к добру. Нас никому не жалко. И не страна, а соковыжималка. Изведать в жизни все: болота, кашу с комарами, оверкили, дыру в байдарке, центнер в рюкзаке и бег по граблям налегке... Иль лучше мне остаться дома? И слушать пение магнитофона, и телевизор – лучший друг, назойливее миллиона Комаров и мух. Соседки взгляд кичливый. Свет в чужом окошке и у подъезда – черной кошки пробег неторопливый... Так день за днем по кругу ходит Я счастья жду, а – ничего не происходит, И сердце не болит И вечер дома быстро пролетит... Вот в чем разгадка! Вот какая штука! Уйду из дома, выбрав неожиданный маршрут И буду заново искать приют, А там – посмотрим. Жизнь и смерть, любовь и мука красивая кончина и разлука Найдут они меня? Иль не найдут? Посмотрим. Хуже ждать, зимой и летом, Ведь в ожиданьи, в промедленьи этом Летит, летит к чертям собачьим все то, что называют счастьем.

(Монолог принца Чайника из трагедии "Одинокий рюкзак")

Байда Дещера ушла вперед и нукеры даже не оглянулись. Трусы. Предатели. Убийцы!

...Мы с Игорем вышли из внутренних вод во внешние и попытались сдвинуть байду с валуна. Ни хрена, водоизмещение байды – 0.33 тонны. Она выгнулась, как туго натянутый лук и под напором течения хрустели дюралевые косточки. SOS мы не успели передать, но трусы и предатели сами заметили, что ощущение комфорта и сухости кожи у нас исчезло, вернулись, стали раздеваться и давать советы.

– Из-за вас все! – гневно сказали мы. – Встали тут, понимаешь! Как коровы на пляже!

– Мы не виноваты! – поспешно сказали трусы и предатели. – Не надо было подходить к камням! И не трогайте лодку, а то она переломится!

Конечно, они волновались не за наши жизни, а за судьбу своего варенья. Все вещи наши были под водой. Фотоаппарат я как раз перед этим вынул из гермы, чтоб добить пленку. Не добил, так доконал, это точно. Весь остальной экипаж тоже был без суперпамперсов в эти критические минуты. Только Ксюша была невероятна суха, потому что сидела у матери на коленях. Как священное знамя полка из огня, Ксюшу вынесли с корабля на берег. Совместными усилиями трещавшую по всем швам и ребрам байдарку сняли с валуна и она ушла на дно. Водолазы произвели спасработы и подлодка скрытно, под водой, была подведена к берегу и осторожно дала дифферент на корму. Капитан подводной лодки, Герой Советского Союза Игорь Куколев произвел всплытие и мы начали котелками вычерпывать воду...

Вот скульптурная композиция, посвященная отважным покорителям порогов и нашим героям в частности. Выделяются две основных группы: центральная и заднего плана. Хорошо и выразительно вылеплена фигура впередисмотрящего. Он сидит в недоуменной позе, как бы говоря: Эх, блин, ядреныть! Неужто! Дык?! Героическая мать подняла на руки свое дитя, которое тянет, тянет свои ручонки к отцу-рулевому, прося помощи и как бы укоряя поколение отцов за их жестокие ошибки. Бугрится чугунными мускулами фигура отца, стоящего по пояс в ледяной воде и пытающегося из последних сил удержать на плаву корабль. Убедительность и многоплановость композиции дополняют фигуры друзей. На их лицах удивление, скорбь, легкая грусть и скрытые ухмылки. На заднем плане бог моря Посейдон.

А берег в этом месте, как назло, был крутой, обрыв прямо. Кое-как выгрузили потяжелевшее добро и заползли наверх. Опять мои болотные сапоги, хорошо просушенные и вчера только заштопанные 6-миллметровым репшнуром по самые борта полны водой. Зря клеил. С дыркой удобнее воду сливать. Тулетная бумага промокла и нечего было запихать в сапоги для просушки. Но постепенно костер и солнце сделали свое доброе дело, вещи подсохли. На байдарку, еще неделю назад абсолютно новую, больно было смотреть. У нее был сломан кильсон и сильно погнут штевневый блок. Плыть на ней было нельзя. И тут, когда мы отчаялись, вперед вышел Миша Иванов младший и сказал:

– Не унывайте, друзья! Нет, мы не похороним ее! Мы заклеим ее клеем "Феникс"!

Или это он сказал в каком-то сериале? Или в рекламе?...

Короче, починили мы ее. У нас был, правда, не закрытый, а открытый перелом, поэтому мы спилили сосну, обстругали ее и привязали вдоль днища. Так впервые люди изобрели скрытый таран для сокрушения подводных преград.

– Теперь при переломе байдарки будет слышен характерный хруст, сострил кто-то.

Да, эта байда только с айсбергом не сталкивалась. Все повидала. Но могло быть еще хуже. Мог пойти дождь. Мы могли, например, перевернуться. Но все-таки мы не кильнулись. Только утонули немного. Хорошо хоть, что байдарка была чужая, а не Иренкина. Когда она потом узнала, что байда переломилась, так очень раскаивалась, что доверила мне свою байдарку. Но когда услышала, что я в поход пошел на чужой – то так обрадовалась!

Да, вот полотно работы Сезанна "Раскаяние Ирены". Дар картинной галереи Дрездена. Дерево, темпера. "Радость Ирены" сейчас находится на реставрации.

Подсохли и осторожно поплыли дальше, шарахаясь от любой ряби на воде. Но порог, где мы немного утонули, был последним. Река Великая, грозная и коварная, превратилась в мелкую речушку санаторнокурортного типа. Проявилось мелкое песчаное дно, широкие отмели и стада непуганных дачников по берегам. У деревни Яковлево миновали бетонный мост с дорогой к станции, бестолково предпочли туманную даль и долго выбирали место для стоянки, уходя от дороги все дальше и дальше. А встать было негде. Увидели высоченный, метров 50, песчанный обрыв, на который изредка залетали горные орлы, и задумались. Или плыть к Идрице, которая обмелела, или лезть на этот Казбек. Снизу то он красивый. Сыпучая глина с песком... Ну, выбрали самое крутое и высокое место, помолились и после моления наши байдарки со всем грузом были самым чудесным образом вознесены наверх. Что и подтвердается картиной Боттичелли "Чудесное вознесение байдарок". Подлинник.

Копия хранится в Лувре.

Да... Что-то я совсем заврался...

Ни один комар не сумел залететь на такую высоту. Берег порос сосновым лесом, вид прекраснейший, ночью встала багровая луна, звезды обалденные. Одиноко под такими звездами. Открыл новое созвездие, назвал его созвездием Кузькиной матери, в честь покровительницы всех странствующих и путешествующих в чужой земле. В него входят звезды Северного и Южного полушарий, и его не видно нигде и никогда.

Вот, кстати, картина неизвестного художника конца 20 века: "Преподобный Леонид указывает волхвам звезду на востоке." Холст, масло.

Прочитал у костра народу лекцию (так называемую "Нагорную проповедь") о НЛО, о своих встречах и контактах с Дещером, гуманоидами и представителями других цивилизаций, о своем вкладе в утверждение в других галактиках законов добра и справедливости.

Если спуститься к самой реке и посмотреть вверх, то отчетливо было видно Млечный путь и где-то между Луной и Вегой беспокойно мерцал наш костер...

Эпилог

А завтра мы уезжаем. Поезд в четыре вечера. До поезда идти часа полтора. Решили, значит, что встать надо в 8 утра. А чтобы ничего не забыть – в 6. Забрался в спальник и решил не вставать до 12, отоспаться. И спихнуть с обрыва любого, кто меня разбудит. Будь это хоть прекрасная женщина, хоть православный марсианин даже!

Утром над лагерем стояла летняя благодать. Все приняли участие в купании, снимали стрессы. Я тоже снял стресс и поплавал, как Чапаев. А зря через чистую, непокрытую грязью кожу легче проникают в организм всякие вирусы и микробы.

С короткими перекурами двинулись к станции, пощипывая бруснику. Михалыч после привала сбросил рюкзак и пошел дальше без него, что гораздо удобнее. Но злопамятный народ мстительно напомнил ему о том, что нехорошо сорить в лесу рюкзаками. Михалыч рюкзак забрал и начал отставать и вскоре вообще исчез. Орали, орали – пропал. Как потом оказалось, дошел до развилки и не знал, куда свернуть, а так как он громко рыдал, то наши вопли не слышал. В общем, до Идрицы дошли без потерь. На станции набрал в термос чистой колодезной воды, а когда в поезде дети ее попробовали – чистый апельсиновый сок! Святой истинный крест! Сейчас святой источник охраняется государством.

Ну а потом – торжественная встреча на вокзале в Москве. Вообще-то, было немножко не так, как изображено на этой картине. Кепка у меня была зеленая, и на броневике я не стоял. Оркестра не было вовсе! И – на рабочих старые кепки и пулеметные ленты. Да и поезд старый какой-то... Ельцин с букетом... Но – художник так видит мир. Что тут поделаешь...

Разработка нескольких крупных месторождений черники вывела Россию из глубокого экономического кризиса и за одно лето вернула державе былое могущество. Игорь Куколев из простого помощника президента стал депутатом. Реализовал несколько золотых проектов: черничная жвачка, музей истории турроризма и вареньелитейные заводы. Все мы страшно разбогатели и за заслуги перед русским народом и муки были приобщены к лику святых великомученников. Мною была написана каноническая икона "Кузькина мать", покровительница всех бродяг и путешественников, открыто созвездие Кузькиной матери, переписана более современным и грамотным языком Библия. Было издано несколько монографий, снято много киноверсий нашего путешествия, поставлено около тридцати опер, мьюзиклов и балетов, посвященных истории туризма. (До этого был только "Иван Сусанин" и "Садко". Да и то, пели там не про то, а на гитаре так вообще никто не играл! Ну куда это годится. Да и устарели эти оперы морально).

К празднику 2500-летия байдарочного флота в наш музей валом ломился народ, дары и экспонаты уже не умещаются в запасниках, приходится принимать дары за плату, сейчас берем экспонаты только высокого идейно-художественного уровня. Народ ведь не хочет душу вкладывать, все хотят деньжат по-легкому срубить!

Я иногда провожу лекции в нашем замечательном музее, который злые языки окрестили почему-то музеем подлиз. Иногда наговоришь глупостев, наврешь людям c три короба, аж самому стыдно, и что самое обидное – верят! А с виду вроде интеллигентные, образованные...

За открытие закона подлости и строго научное доказательство инвариантности западлоиды А. Дещеревскому была присуждена Нобелевская премия. Многие поучения его были изданы отдельной книгой, более солидной и известной сейчас, чем "Центурии" Нострадамуса или "Откровения" Иоанна Богослова. Называется она "Приседания". Каждый стих "Приседаний" сопровождается толкованиями, тщательно собираемыми детьми, коллегами и супругой. Очень поучительно для молодежи.

Вот каких высот мы достигли благодаря мудрости, знанию и прилежанию. Проявите и вы упорство и трудолюбие и любой из вас достигнет тех же почестей, если отважится отправиться в плавание. И пусть в безмолвии пути будет время подумать о том, каким должен быть человек, в чем его предназначение и смысл его жизни.

А потом пусть будет немного удачи, когда он пристанет к незнакомому берегу и сойдет на землю, по которой никогда не ступал.