Текст книги "Так говорил Петрович (СИ)"

Автор книги: Алексей Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

       Алексей Черных

ТАК  ГОВОРИЛ  ПЕТРОВИЧ...

Ницше. Это был большой поэт. Однако ему весьма не повезло с поклонниками.

А.Н. и Б.Н. Стругацкие «Отягощенные злом, или сорок лет спустя»

1

Когда Петровичу исполнилось за тридцать,

Но не дошло до сорока немного,

Ушёл из дома он и стал бродить страною,

Что до окраин самых от Москвы.

Петрович наслаждался сладким духом,

Витавшим над бурлящею отчизной:

"Даёшь в три года!" – и давал Петрович,

"Все на защиту!" – он и защищал.

Как в мелком захолустье проститутка

Познала всех мужчин своей округи,

Познали сапоги его пылищу

Великих строек всех наперечёт.

Петрович там работал, словно трактор,

С такою неестественной отдачей,

Что в ужас приходили бригадиры

И дохли со смеху все тамошние псы.

Петрович не от мира был рождённый,

На это довод был и очень сильный:

Он всей официальной пропаганде

Беспрекословно верил от души.

Понятно даже бабушке Евдотье,

По-прежнему считавшей Землю плоской,

Что был Петрович конченным болваном,

И видно было то за километр.

Но вдруг однажды словно осенило

Петровича полишинельной мыслью:

Не всё в стране у нас благополучно,

И нужно что-то срочно предпринять.

Петрович тут же, как и был в спецовке

И в сапогах, не чищенных с рожденья,

Направился в Москву, чтоб там к ответу

Правителей зарвавшихся воззвать.

И он воззвал. Его арестовали,

А позже в дом весёлый поместили,

Чтоб меж уколами подумал на досуге

Он о глубоком смысле бытия.

Спустя какое-то несчитанное время

Петрович был отпущен на свободу

С диагнозом таким, что дерьмовозом

Его б не стали на работу брать.

Запил Петрович горькую со скуки

Или с тоски, что в общем-то не важно,

А важно то, что странные виденья

Являться стали в пьяный мозг его.

Почувствовал себя он то ль мессией,

То ль кем ещё из оному подобных,

Хотя Петрович с детства был безбожник

И бога непреклонно отвергал.

Петрович вышел на свое подворье,

Взглянул на небо и воскликнул солнцу,

Поскольку неожиданно потребность

Общения возникла у него:

"Великое светило! Разве б было

Ты счастливо, когда б ни отыскалось

Ни одного наземного объекта,

Кому ты светишь с неба день от дня?

И люди, и животные, и птицы -

Мы все тебе внимаем ежедневно,

Ждем ежеутренне тебя, благословляем

Тобою нам даримое тепло.

Взгляни! Я, как пчела, что сладким мёдом

Бывает переполнена до края,

Перенасыщен мудростью глубокой.

И не смогу спокойно жить, пока

Кому-нибудь не передам крупицы

Явившихся во мне глубоких знаний.

Имея их, вовек не буду счастлив,

Коль не смогу их людям подарить.

Благослови ж мое стремленье, Солнце,

Петь мир людей". Так говорил Петрович.

2

Поскольку он других аудиторий

Пока не знал, решил Петрович, нужно

Начать с пивных, шашлычных, ну и прочих

Ему известных выпивошных мест.

Петрович говорил: "Ведь как ласкает

Красивой песней соловей сердца нам!

Но – чувствую! – он смог бы спеть поглубже,

Когда бы душу пивом усладил.

Прекрасным свойством пиво обладает:

Даёт настрой особый философский,

Ум направляет к осмысленью разных

Суперглобальных и простых проблем.

Не зря Германия в свой час явила миру

Классическую радость философий -

Философы там пиво обожали,

Как и свою науку, мать наук".

И вот в одной пивной от пары кружек

Дойдя до философского настроя,

Он оглядел по столику соседа

И осторожно бросил пробный шар:

"Когда гляжу я, – начал так Петрович,

Кивнув на доходного забулдыгу,

Который допивал чужое пиво,

Поскольку на своё не заимел. -

Когда гляжу я на таких субъектов,

То не могу себе того представить,

Что человек – есть мост меж обезьяной

И суперчеловеком, что грядёт".

Сосед по столику взглянул на забулдыгу,

Кивнул Петровичу и на него уставил

Припухшие глаза интеллигента,

Пропившего последние очки.

Хотя соседский взгляд был замутнённый,

В глазах, налитых кровью, всё ж читались

Остатки там когда-то бывших мыслей,

Не вымытых от вечного питья.

Петрович, ободряемый киваньем,

Стал мысль свою разжёвывать яснее,

Что человек, мол, не венец природы,

Но эволюции срединное звено.

"Какой сверхчеловек? – сосед очнулся. -

Не тот, что будет жить при коммунизме?" -

Соседу словно с легким опозданьем

Слова чужие добирались в мозг.

Петровича последние рулады,

Произнесённые сейчас с мятежной страстью,

Достигнут непременно пониманья

Соседского, но пять минут спустя.

"При коммунизме будут жить сверхлюди, -

Сей мудрый муж продолжил изреченье. -

Искусством будут заниматься всяким,

Науками и прочей ерундой.

Но только мне пока ещё не ясно:

Кто же из этих суперчеловеков

Дерьмо скрести и мыть посуду будет...

И подмывать всех этих суперОв?"

"При чем здесь коммунизм?! – в ответ Петрович

Воскликнул энергично. – Я имею

В виду, конечно же, не суперменов,

А кое-что получше, посильней.

Я говорю, что человек есть нечто,

Что нужно непременно превзойти нам.

И спрашиваю вас: что каждый сделал,

Чтоб превзойти обрюзгшего себя?"

Петрович «вас» воскликнул с полным правом,

Поскольку от его ретивых криков

Вокруг их столика успело подсобраться

Приличное количество людей.

"Я говорю: все существа на свете

До сей поры в итоге создавали

Такое что-нибудь, что становилось

Хоть в чём-то выше этих же существ.

И я надеюсь, вы не захотите

Отливом быть волны великой этой

И возвратиться к состоянью зверя,

Себя не превзойдя на зло судьбе.

Вы совершили путь безмерно долгий

И сложный – от червя до человека,

Но многое по-прежнему осталось

В вас от червя", – Петрович говорил.

3

Однажды на предвыборном собранье,

Где кандидаты в что-то нагло врали,

Решил Петрович выступить с докладом

На тему "Вред холодных государств".

Но почему холодных? "Потому что, -

Как нам туманно объяснил Петрович, -

Все государства холодней холодных

Из всех чудовищ, живших на земле.

Холодными устами говорит нам

Оно холодным голосом утробным:

"Я, государство, есмь народ!" Представьте

Вы больше гадкую и выспреннюю ложь.

Когда сочувствует волк съеденному зайцу,

Когда козёл жалеет о капусте,

Когда попы нам обещают вечность,

То все они гораздо меньше лгут,

Чем государство то, что есть последним

Дерьмом, отходами цивилизаций -

От первых прародителей шумеров

И до последних наших – с СНГ.

Я называю ныне государством

Всё то, где разом мы вкушаем яды,

Хорошие, дурные люди – вместе,

Хотя никто ни в чём не виноват;

Здесь жизнью величаем мы все то, что

Самоубийством стоит называть нам,

Считаем прессою – ошибочно! – то место,

Куда всё общество выблёвывает желчь.

Переродив себя, мы переступим

Чрез государства жуткое явленье,

Пройдём по радужным мостам к сверхчеловеку -

Моей мечте", – Петрович говорил.

4

4

Однажды в кабаке каком-то шумном

Петровича позвали на пирушку

По поводу печати новой книжки,

Что модненький поэтишка сверстал.

Петрович относился философски

К тому, что примет он рюмаху водки

Из рук нечистых иль из рук кого-то,

Кого учитель наш не уважал.

Присел спокойно, выпил сколько нужно,

Поел он с неизменным аппетитом,

Послушал с интересом дифирамбы,

Что для поэта наплели льстецы.

Когда же, наконец, ему сказали:

"Произнеси, Петрович, речь во славу", -

Он встал и с жёстким заявил укором,

Что всем поэтам – просто грош цена.

Заверещал народ: "Из уваженья

К тому, кто нас сегодня угощает,

И ты бы мог, Петрович, разродиться

Не значащею парой сладких фраз".

"Да мог, конечно, – отвечал Петрович, -

Тем более что все поэты мира,

За жизнь свою родившие хоть строчку,

Бросаются словами только так.

Поэты вызывающе бесстыдно

Эксплуатируют терзания и чувства,

Они себя считают высшей кастой,

Хотя нет повода такими их считать:

Поэты не выращивают хлеба,

Не добывают уголь или руды,

Не ловят рыбу, молока не доят,

Поэты даже улиц не метут.

Хотя средь них бывают единицы -

Один на тысячу, быть может, или меньше,

Кого назвать могли бы мы поэтом

На самом деле, но таких – чуть-чуть.

Вот эти единицы-то и движут

Нас человеков к суперчеловеку,

Но даже эти гении от Музы

Бесстыдно лгут!" – Петрович говорил.

5

Петрович падок был перед народом

Устраивать чреду пресс-конференций,

Он мог ответить на мильон вопросов,

Простых и сложных, лишь бы отвечать.

К примеру, как-то раз вертлявый умник

Сказал ему, что, мол, сверхчеловека

Нельзя создать, не распилив при этом

Сегодняшнего человека в пыль.

Петрович отвечал: "Всё это было.

Чтоб новый мир теперешний построить,

Разрушили всё старое в надежде

Из мусора конфеточку слепить.

Конечно, для того чтоб возродиться,

Сгорала птица Феникс в мелкий пепел,

Но – человек! – он должен, не сгорая,

Стать к суперчеловечеству мостом".

В другой раз у Петровича спросили

Его, Петровича же, мнение о браке.

На что учитель отвечал сурово

По отношению ко всем женатым нам:

"Ах, эта бедность душ вдвоём и эта

Сплошная грязь души вдвоём, довольство

Собой вдвоём, – и люди наши это

Зовут свершающимся чудом в небесах?"

Признаюсь, сам женат вторым я браком,

Но остается развести руками,

Без комментариев оставив эти злые,

Обидные Петровича слова.

Спросил однажды бомж один с сомненьем:

"Скажи, Петрович, в книгах философских

Почто запутанно, заумно говорится

О смысле жизни, цели бытия?"

"Когда б об этом, – отвечал Петрович, -

Могли бы Аристотель, или Ницше,

Иль Томас Мор с Эразмом Роттердамским,

Иль Соловьев и Гегель рассказать

Как можно проще, то мозги бы ваши

Подобны стали куче из навоза,

Внутри сопревшей, сверху идеальной,

Ну как цитатник Мао в постный день.

Тогда бы вам не нужно было думать,

И вы бы руководствовались мыслью,

Преподнесённой миру человеком,

Почившим много лет тому назад;

Тогда б процесс всеобщего развитья

Увяз бы, словно трактор на болоте;

Тогда бы никогда сверхчеловеку

На смену человеку не прийти".

Ещё его же как-то вопрошали

Об Иисуса чудном воскрешенье,

На что Петрович отвечал с усмешкой:

"Глупее вера только в коммунизм.

Христос, поверьте, умер слишком рано,

Но если б он сумел прожить подольше,

То обязательно б отрёкся от ученья,

Пришедшего не с миром, но с мечом.

За землю – небо, жизнь – в обмен на вечность, -

Вот чем всегда поповская когорта

Влекла ту одурманенную массу,

Толпа которой имя. Вас всегда

Непреходящих символов завесой

Пьянят, как гадким теплым самогоном;

Все церкви на земле и все идеи

О надземных надеждах говорят.

Умрут когда-то в этом мире боги,

Дав почву сочную для суперчеловека.

Я ж послан в мир, чтоб показать презренье

Ко всем богам..." – Петрович говорил.

6

Любил Петрович песни, но, конечно,

Он никогда не принимал попсовых

И всяких там скребущих душу песен

Про яблоки и груши на снегу.

Петрович уважал Гребенщикова,

"Алису", "ДДТ", "Пикник" и Цоя,

А также "Наутилус" и "Агату",

И плюс еще каких-то групп с пяток.

Философа – а ведь Петрович был им -

Не радуют ни ум его, ни сердце

Добрынины, Малинины и прочье

Безвкусное кабацкое вытьё.

В своих на эту тему размышленьях

Петрович отмечал, что ум, не сердце

Важней всего при восприятье песни,

Картины, фильма, прозы и стихов.

Петрович говорил: "Сверхчеловеку

Нужней всего сверхум, а не сверхчувства.

И это будет главное отличье

Сверхчеловека от простых людей.

Мне возразят, что человек не может

Быть человеком, не сгорая в чувствах,

Которые его являют сущность,

Определяют действия его.

Всё так и есть, о горе-чувстволюбцы,

Но вы забыли: у сверхчеловека

Совсем не тот отсчёт ориентиров

И ценностей, который есть сейчас.

А в том отсчёте победят не чувства,

И это, верьте мне, не так уж плохо,

Не значит это, что исчезнет жалость

И милосердие, любовь и доброта.

Но милосердие без мысли обернётся,

К примеру, не строительством детдома,

А возведением многоэтажной дачи

Чиновнику, несущему надзор.

Ах, господи! Взгляните-ка на руки

Попа, взимающего деньги за крещенье,

Они как оголтелые трясутся

От жадности и пьянства в равный час.

И это у того, кто отвечает

За доброту, любовь и милосердье,

Того, кто проповедует всё это,

Закатывая пьяные глаза.

Поверьте: романтичность, живописность,

Восторженность стихами, восхищенье

Руладами мелодий – всё прекрасно,

Но лишь тогда, когда над этим ум.

И этот ум – та точка Архимеда,

С которой мы сумеем сдвинуть Землю,

Отсчёт, с которого мы сможем по-иному

Мир оценить". – Петрович говорил.

7

Петровича частенько посещали

Довольно странные по смыслу сновиденья,

В которых он беседовал то с Ницше,

То с Кантом или с Лениным самим.

Великие во сне с ним говорили,

Ругали, возносили черезмерно;

Петрович же не растекался маслом,

Всё принимал как должное себе.

Ильич ему твердил о том, что правду

Свою доказывать противнику не нужно,

А нужно просто силой оппонентов

Заставить эту правду принимать.

Воспитывать людей так с детства надо,

Чтоб эта правда наша прорастала

У них привычкой, навыком, инстинктом,

И чтоб сомнений с детства – никаких.

Петрович с Ильичом о том не спорил,

Хотя он думал не по-ильичевски,

Он просто не хотел терзать больного,

Страдавшего маразмом старика.

Лев Николаич дружеским советом

С Петровичем во сне другом делился:

"Петрович, отвлекись от эгоизма,

Коль скоро разум у тебя не спит.

Ведь эгоизм законен в той лишь мере,

В какой он нужен нам для поддержанья

Себя в той всем необходимой форме,

Чтоб людям своим разумом служить.

Когда живёшь в иллюзии, рождённой

Своим закоренелым эгоизмом,

То жизнь твоя наполнится страданьем,

Живи для всех – и станет легче жить.

Любовь людей – вот лучшая награда".

Петрович отвечал, что он не спорит

С тем тезисом о мере эгоизма,

Львом Николаичем поведанным ему,

Но только с чем Петрович не согласен,

Так это с тем, что люди благодарны

И на добро добром ему ответят.

Такого не бывало никогда.

Петрович говорил: "Я не желаю,

Чтобы меня, как девушку, любили,

Ибо любовь народная топтаньем

Закончится по мне мильоном ног.

Топтаньем не от зла, а от желанья

Автограф взять иль просто чмокнуть в щёчку.

На это дам такое заключенье:

Избавь нас, боже, от любви людей".

Томмазо Кампанелла как-то ночью

Петровичу втолковывал про город,

Где правят властью мудрости, где люди,

Как у Христа за пазухой живут.

И мудрость эта не от книжных знаний,

От пониманья сути каждой вещи,

Не в математике, не в физике – в глубокой

И тонкой философии вещей.

«Оно, конечно...» – отвечал Петрович

Поклоннику туманных рассуждений,

Не спорил он, хотя согласен не был:

Зачем же человека обижать?

Ну, заблуждался тот, что можно просто

Решать госуправления проблемы,

Едино только разбираясь в сути

Каких-то там предметов и вещей.

Беседовал Петрович с Диогеном

И про себя отметил, что приятно

Ему общаться с этим человеком,

Который ценность переоценил.

И вместе с ним зажёг фонарь Петрович

Да и пошёл искать сверхчеловеков,

Хотя и Диоген и наш учитель

Прекрасно знали – им их не найти.

Шагал Петрович вместе с Заратустрой

По водной глади рек, как по асфальту,

И слушал переливы мудрой речи,

И с робостью пророчествам внимал.

Он с тем не мог, конечно, согласиться

Из сказанного мудрым Заратустрой,

Что путь к добру и свету пролегает

Чрез веру к богу. Это он отверг.

Петровичу любое поклоненье

Казалось приниженьем человека,

Того, кто должен суперчеловеком

Не завтра, ну так послезавтра стать.

"Нас бог создал по своему подобью,

А мы, его подобье, – мразь и нечисть.

Так чем же бог величественней грязи,

Которая мы есть?" – Петрович говорил.

8

Однажды вдруг учитель без причины

В дорогу неожиданно собрался

И на вопрос "Куда же ты, Петрович?"

Ответил, дескать в вечность ухожу.

"Не уходи, – его мы попросили. -

Иначе нас опять тоска окрутит.

Ты угостил нас славною идеей,

Которой мы желали бы служить.

Мы, как гурманы, развратили вкус свой

Приятной, мягкой, нежной, сочной пищей,

И нас теперь и силой не заставишь

Есть перепревшее вонючее дерьмо".

"Тогда, действительно, мне нужно удалиться,

Коль вы мой труд возводите в идею.

Служение идее обернется

Когда-нибудь сраженьем за неё.

Когда за что-то закипит сраженье,

То будут обязательно и жертвы.

И жертвы не случайные – во благо

Прекрасных, ослепительных идей.

С чудесною идеей коммунизма

Мильоны уничтожены народа

И уничтожены, конечно же, во благо

Самих же, уничтоженных же, лиц.

О господи! Хоть нет тебя на свете,

Но я прошу: уразуми безумных,

Мечтающих сражаться за идею,

Угомони любителей идей.

И если вы мечты о сверхвеликих

Потомках наших мыслите идеей,

То грош цена и мне, и вам, и людям,

Которые за вами вслед пойдут.

Уже однажды кое-кто с успехом

Сумел использовать мысль о сверхчеловеке

Как лозунг для коричневых безумий,

Как превосходство нации над всем.

Я не творец идей, я лишь мыслитель,

Затронувший немного пласт познанья.

И мне хотелось, чтобы вы врубились

Ещё сильнее в этот твёрдый пласт.

Но если вы не уяснили это,

То я уйду, оставив память вашу

Затронутой запутанным сюжетом,

Сплетённым из лозы туманных слов.

Забудьте обо мне, ведь я, возможно,

Вас обманул безумными словами...

Коль вы себя считаете умнее

Всех среднестатистических особ,

Стыдитесь же меня и ненавидьте.

Любить своих врагов гораздо проще,

Сложней гораздо ненавидеть друга.

И не считайте глупой эту мысль.

Ниспровергайте истины, старайтесь

Вы отстраниться от людских канонов,

Почаще спорьте, может, только этим

Вы сможете болото разбудить.

Я не учитель вам, и наставленья

Мои не стоит видеть в абсолюте.

От ученичества сумейте отстраниться

И от меня", – Петрович говорил.

9

И он ушёл. Мы маялись в сомненьях,

Кто он такой? Мудрец иль сумасшедший?

И где его, а где чужие мысли?

Где суть всего, а где безмозглый бред?

Один из нас махнул на это дело

И предложил: "А не испить ли пива?"

Мы согласились, что ниспроверженье

Всех истин лучше с пива начинать.

...Хоть кол теши на голове народа,

Но всё ж его заставить очень трудно

Задуматься над чем-нибудь, что выше

Его малоизвилистых мозгов.

Где-то 1992-1995 гг.