Текст книги "Месть полковника (СИ)"

Автор книги: Алексей Аряев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Я провёл в медитации несколько суток. Разумеется, Сила помогала мне контролировать окружающее пространство. Никто не подходил к карцеру, в котором меня содержали четыре дня. Да, Сила помогла мне замедли процессы организма до такой степени, что мне не нужно было заниматься отправлением естественных надобностей организма, но всё же… Звери, вы кого здесь держите? А если бы я был обычным человеком?

На пятый день меня всё же решили выпустить из карцера. Разумеется, традиционно, о еде или посещении санитарно-гигиенических удобств речи не было. Меня снова повели на допрос. Да уж, что-то здесь точно неладно. Такое стойкое ощущение складывается, что все эти допросы – это просто фарс. Они просто хотят меня сломать – или уничтожить, если сломать вдруг не удастся. Надо уже что-то со всем этим делать. Например, хоть как-то изменить своё положение здесь…

Следователь, как обычно долбил своё: «Зачем Вы вредили и грубили полковнику имярек?». Я же в это время изо всех сил думал, как мне отсюда выбраться, желательно без лишнего насилия. Блин, я ведь даже при побеге с Корусканта, когда там правил Палпатин, никого не убил! Здесь хотелось того же. Ладно, для начала имеет смысл узнать, хотя бы, где я нахожусь.

‒ Сейчас Вы мне скажете, где я нахожусь, – сказал я, делая жест рукой.

‒ Что? – спросил следователь. – Ну, хотя, можно и сказать… Всё равно, тебе конец… Мы находимся там, откуда нет выхода для таких, как ты!

Так… Сила на него не подействовала. Ну, что же, Сила не панацея – она и должна действовать только на людей со слабым умом. Только вот, как быть дальше?

От раздумий меня спас следователь – он достал из ящика стола электрошокер – и просто ударил им меня в грудь. Комбинезон мой был расстёгнут на груди – и удар жалом пришёлся в грудь, прикрытую лишь тонкой футболкой. Шокер выдал в меня свои паспортные 120 000 вольт. Ох, как же это было больно! Нет, наверное, простому смертному было бы гораздо больнее, но и мне было не очень-то приятно. Хорошо, что Сила помогла мне. Благодаря ей я буквально «впитал» в себя заряд шокера. Да, это было сложно – и не каждый Джедай так мог. Я сам довольно долго тренировался, узнав, что этот навык может спасти, когда тебя поражают энергетическим оружием. Например, пробивают насквозь световым мечом. Или стреляют в тебя из бластера. Шанс на спасение этот навык давал. Но, как же это было больно!

‒ А хорошо пошло! – сказал я, глядя на следователя.

Мужик отшатнулся, глядя на меня. В общем-то, я мог его понять, наверное, мои волосы встали дыбом и дымились. Глаза горели недобрым огнём. Даже изо рта у меня выходил дым. Есть, от чего испугаться…

‒ Мужик, а ещё есть? – прорычал я (как же мне было больно говорить!). – А то мне мало!

Следователь выскочил из кабинета, забыв открыть дверь. Я осмотрелся. Кабинет был крошечным. Зато там было небольшое окно, закрытое занавеской. Я сорвал её, рассчитывая посмотреть, что там. Да… Вот чем это не было – так это окном. Просто – бутафория. Типа, пейзажик какой-то… Где же я нахожусь? Я слышал о таких уловках – в боевых бункерах времён Холодной Войны. Чтобы операторы не особенно страдали от того, что они находятся на большой глубине – там делались такие вот бутафорские «окна», с картинками за стеклом. Это что же – я под землёй? Но с какой радости? И где я вообще? Судя по тем камерам, в которых я был – они явно, построены не вчера, и сделаны, именно, как камеры. Но про подземные тюрьмы на территории Пензы я не слышал. Собственно, я вообще про подземные тюрьмы на Земле не слышал. Что же за фигня здесь творится, интересно? И самое главное – когда я успел попасть под землю? Я же помню, что сразу меня провели в кабинет на первом этаже. И потом я по лестницам особо не ходил. Странно это всё.

Я услышал какую-то возню за стенами кабинета. Немного напрягся, сканируя. Ого! Да там целый взвод полиции – и все с «ксюхами»… Вот никак я не мог понять смысл данного изделия – его же никак нельзя было применять для тех целей, для которых оно применялось чаще всего. Мощный «калашниковский» патрон – и короткий ствол, склонный к перегреву. В результате, при стрельбе в ограниченном пространстве можно было одними рикошетами перебить всех товарищей и коллег. Точность же была при этом такой, что при стрельбе очередями (а по-другому, зачастую, эти парни стрелять просто не умели) можно было с двадцати метров (они как раз остановились в отдалении) попасть куда угодно –только не в цель.

Выходить я не стал – что-то не хотелось лезть под пули, даже учитывая сверхнизкую точность огня полицейских. Я потянулся Силой к их автоматам, нащупал защёлку магазинов, после чего осмотрелся в кабинете. Так был прекрасный деревянный стул. То, что надо. Я размахнулся – и швырнул стул буквально через дверь. Он пробыл её остатки и вылетел прямо под стволы полицейских. Те рефлекторно нажали на спуск. Грянул нестройный залп из тридцати стволов – и тишина. После этого я бомбой вылетел из кабинета.

Полицейские лихорадочно передёргивали затворы автоматов, не понимая, что магазинов у них просто нет. Сейчас им было бы быстрее или достать пистолеты – или просто новые магазины – но такое решение не пришло в голову никому. Никто не смог помешать мне Силой вырвать автомат у одного из них. После того, как магазин сам поднялся с пола и прилетел мне в руку, наступила гробовая тишина. Единственным звуком было то, как щёлкнула защёлка магазина, вставая на место.

‒ Кто ты? – спросил меня один из полицейских.

‒ Я – Джедай, – ответил я. – Моя очередь. Что это за место и как я сюда попал?

‒ Это тайная подземная тюрьма, которая сейчас принадлежит олигархам России.

‒ Японский городовой! Зачем? То есть, кажется, понятно, зачем… Но ведь её же не вчера построили, так?

‒ Изначально – это был подземный завод на случай атомной войны. Разместили под исправительной колонией, чтобы, в случае чего, здесь работали зеки. А потом, когда Холодная Война кончилась, завод стал частной тюрьмой. Для того, чтобы можно было упрятать кого-нибудь неугодного олигархам – и забыть про него.

‒ Но как я попал вниз? Я же помню, что меня после того, как вывели из той камеры, перевели в простую одиночку – и всё. Я не ни по каким лестницам не спускался, и в лифте не ездил…

‒ Сама камера была кабиной лифтом. Когда ты уснул – она сама опустилась на этот минус четырнадцатый этаж. После этого лифт был заблокирован. Тут на самом деле очень хитрая система лифтовых каналов…

‒ То есть, выбраться этим же путём я не смогу?

‒ Нет. Он перекрыт. Сразу же после спуска этой камеры, сверху был залит слой бетона. Эта тюрьма так и заполнялась – снизу-вверх, уровень за уровнем. Всё равно никого не планировали отсюда выпускать.

‒ Ясно. И из камер, как я понял, никого особо не планировали выпускать. Исключение было сделано только для меня, да?

‒ Как догадался?

‒ Ну, что-то мне подсказывает, что того, кто меня сюда упёк, интересовали некоторые мои возможности. И моё оружие. Вы ведь слышали про СОЗ?

‒ Ну, краем уха, – сказал сержант, с которым я разговаривал.

‒ Я создал СОЗ. Я – первый Джедай Земли. И заточили меня сюда незаконно. Виноват в этом один полкан, которому я здесь перешёл дорогу. Отсюда вообще выход какой-нибудь есть?

‒ Дай подумать… Через лифт центрального ствола тебя точно не пропустят. Даже несмотря на твои фокусы – только без обид. А так – надо смотреть схемы – они здесь ещё со времён завода должны были сохраниться.

‒ Ну, хорошо, давайте смотреть. Заодно… Эй ты, прости, имени не знаю, будь добр, верни мне мою вещь, которую я дал тебе на сохранение.

Полицейский медленно подошёл ко мне, запустил руку во внутренний карман своего кителя – и достал оттуда мой световой меч. Я повесил оружие на пояс.

‒ Вот, так-то оно намного лучше. Ну, пошли, будем думать, как отсюда выбраться…

‒ Но отсюда нет иного выхода – только через центральный ствол – или через каналы тех камер, что пока свободны.

‒ Ясно. Значит, надо посмотреть на эти ваши планы…

А пока полицейские думали над моими словами, я вышел на связь с Изабеллой.

‒ Итак, дорогая, я нахожусь где-то в Терновке, под какой-то колонией. Здесь самый настоящий подземный комплекс, который стал мега-тюрьмой. Я смог выбраться из камеры – теперь думаю, как покинуть стены этого заведения.

‒ Поняла, милый. Скайуокер уже в Пензе – мы поднимаем крейсер.

‒ Тогда возьми на борт десантников из роты охраны космодрома – думаю, они пригодятся. К тому же, если мне память не изменяет – там как раз должно дежурить то подразделение, где наши и американцы, которые полосу препятствий разгромили.

‒ Поняла. С ними ещё лучше будет, они же помнят, кто помог им сплотиться.

Я посмотрел на своих попутчиков. Их было тридцать человек. Я был один – и мне удалось заставить их не стрелять в меня. Кажется, это был определённый прогресс.

‒ Так, бойцы… Где находятся эти планы по эвакуации из этого вертепа?

‒ Здесь недалеко есть небольшая диспетчерская. В ней можно посмотреть планы всех здешних ходов и переходов, а, если повезёт – то и попытаться вызвать лифт наверх. Вы же сможете захватить его при помощи Вашего оружия? – спросил меня сержант.

‒ Захватить при помощи моего оружия… – повторил я. – Так-то да, смогу. Только хотелось бы выбраться отсюда, не убив никого. Значит, надо будет постараться, чтобы до этого дело не дошло. Ладно, веди, Сусанин, герой…

‒ А как Вы узнали мою фамилию? – потрясённо спросил парень.

‒ Ну, я ведь Джедай, – стараясь, чтобы удивление не попало в мой голос, ответил я.

Бегом мы бросились к диспетчерской. Было совершенно определённо, что следователь уже успел уйти с этажа – или на лифте, или каким-то только ему ведомым способом, но нам нельзя было терять ни капли времени – неизвестно, что тут у них за сюрпризы имеются, чтобы не дать никому сбежать отсюда. Фраза про залитие канала шахты лифта бетоном очень сильно меня беспокоила. Если они могли такое – то где гарантия, что они не могли залить весь уровень?

В диспетчерскую мы прибежали спустя несколько минут. Большая часть полицейских буквально повалилась на пол, чтобы восстановить дыхание. Я и сержант Сусанин оказались в норме. Дверь, хоть и запертая, без особых проблем поддалась моему мечу, и мы ввалились внутрь. Ну, здесь были компьютеры – и немало. Конечно, жаль, что с нами не было Уилфреда – он бы взломал здесь всё за несколько секунд, но, так как его здесь не было, приходилось всё делать самому. Я приготовился к тому, что компьютеры будут защищены и запаролены по самое «дальше некуда», но оказался приятно удивлён, когда Сусанин включил компьютеры. Никаких паролей не было. От слова «совсем».

‒ Это как? – спросил я.

‒ Это вот так, – ответил он. – От кого здесь паролиться-то? Да и пароли забывают постоянно.

‒ Ничего себе, – удивился я. – Ладно, сейчас будем разбираться, что да как.

На самом деле, в компьютерах было много всего. Планы тюрьмы я нашёл, после чего залип над изучением найденного. Так, разумеется, основным ходом наверх был центральный ствол. Он был достаточного объёма, чтобы по нему могли ходить очень большие кабины грузового лифта. Кабины эти были такого размера, что тот приснопамятный «Хаммер», купленный когда-то в Детройте (ох, как же давно это было!) мог в эту кабину въехать без особых проблем. И немалый вес этого вездехода кабина выдерживала. В конце концов, сюда именно на лифте спускали станки и прочее оборудование. Когда я узнал об источнике энергии для этой тюрьмы, мне чуть не поплохело – там, внизу, на самом последнем уровне, был установлен ядерный реактор одного из самых первых типов. Для его перезарядки топливом использовалась какая-то очень хитрая система. Я так и не понял, как она работает – были очень хитрые обозначения, типа «БР-1». Я посмотрел на Сусанина и попросил его разъяснить, что это может значить.

‒ «БР-1» – это сокращение от «биоробот первой модели», – сказал сержант.

‒ Не знал, что здесь техника до такого дошла…

‒ А она и не доходила. Это так заключённых стали называть. Какой-то шутник про Чернобыль так сказал – и понеслось.

‒ Ситхов корень… Ладно, значит, через центральный ствол идти бесполезно, как я понял. Здесь автоматические турели, кстати, что за великий гуманист додумался сюда ставить ДШК?

‒ Не знаю, – сказал Сусанин. – Видимо, решили, чтобы с гарантией бить.

‒ Да уж… Так вот, помимо турелей также за безопасность центрального ствола отвечают ещё несколько взводов автоматчиков – это как раз не проблема, а вот эти штуки мне заранее не нравятся…

‒ Какие?

‒ Вот эти, – я показал на экране. – Похожи на бетономещалки. Что-то подсказывает мне, что те, кто контролирует здесь всё, в состоянии просто залить бетоном весь центральный ствол. И тут уже моих навыков может просто не хватить.

‒ А как тогда выходить будем?

‒ А вот смотрите – здесь есть несколько так называемых вентколодцев. Да, лезть по скобам сорок метров – удовольствие ещё то, но…

‒ Я понял, – сказал Сусанин. – Придётся лезть.

Собственно, пока мы разговаривали, раздался грохот. Весь комплекс содрогнулся, как от мощного взрыва. Затем поднялась стрельба, а из радиостанции, установленной в диспетчерской, донеслось:

‒ Всем, кто меня слышит! Это капитан второго ранга Изабелла Круа! Приказываю всем бросить оружие и срочно прекратить сопротивление! Под моим командованием рота десанта, и мы просто сметём всех вас!

Я схватил микрофон и, нажав кнопку, ответил:

‒ Говорит капитан первого ранга Алексей Аряев! Я тебя слышу! Ты далеко?

‒ Мы расковыряли центральный ствол. Сейчас спускаемся к тебе на тросах. Скоро будем. К стволу пока не выдвигайся, тут постреливают.

‒ Принято. Ты в скафандре?

‒ Разумеется. Эти штуки пулю держат без проблем. Хорошо сработали «оружейники»!

‒ Ну так…

Десантники добрались до нас буквально через несколько минут. Сначала они очень нехорошо посмотрели на полицейских – я буквально видел через затонированные щитки шлемов, как их взгляды метали молнии, но, после того, как я объяснил, что эти конкретные полицейские ничего плохого не сделали, бойцы опустили оружие. На этот раз интернациональная десантура вооружена была довольно разнообразно – наши пошли в бой с АК-12, американцы – с XM8. Собственно, это не имело значения – как только охрана видела, как по центральному стволу на тросах спускаются какие-то ребята, забронированные по самое «дальше некуда», сопротивление как-то само по себе угасало. Поспособствовало этому и то, что перед началом спуска Изабелла, не мудрствуя лукаво, просто ударила по главному входу в центральный ствол из орудий «Синей молнии». Всех, кто там был, просто разнесло на молекулы. А тем, кто оказался защищён от первого удара, хватило и того, как здорово тряхнуло эту подземную тюрьму.

Нас вытащили на поверхность. Крейсер «висел» точно над ямой, выжженной его орудиями. Я догадывался, кто мог удерживать многотонную махину точно над одной точкой. И это было хорошо, что этот человек предпочёл остаться за пультом крейсера. Я не думаю, что характер этого Скайуокера сильно отличался от характера моего прежнего начальника. А тот вполне мог ради своих подчинённых снести мечом пару голов. Так что – счастье местной охраны, что Скайуокер не пошёл меня выручать.

Спустя две минуты, я сидел в кают-компании, крохотными глотками пил из чашки куриный бульон и просто наслаждался тишиной. Правда, недолго…

‒ Алексей, тут к тебе полицай какой-то, – сказал старшина Смирнов, из группы Выборнова.

‒ Пропусти, – ответил я, отвлекаясь от своего занятия.

‒ Прошу прощения, – в кают-компании появился Сусанин. – Но, кажется, у нас проблемы…

‒ Что случилось?

‒ Администрация тюрьмы решила произвести подрыв реактора. Они перекрыли воду из системы охлаждения. А никакой АЗ там нет и быть не может.

‒ Машу вать, – выругался я. – Ну, что за люди. Хорошо, сейчас будем думать, как это решить. Через сколько минут всё это может накрыться медным тазом? И чем это вообще грозит?

‒ Грозит это тем, что всё, в радиусе трёх километров – глубина всё же большая, умрёт. Плюс отравление грунтовых вод и все побочные радости. А через сколько минут… Я не знаю.

‒ Блин… Если за всем этим стоит кто-то из городских «шишек», я его лично изничтожу, – сказал я. – Ну, раз так… Пошли что ли.

‒ Ты куда? – встала у меня на пути Изабелла.

‒ Такие дела… Местные решили реактор пустить вразнос. Кроме нас, сама понимаешь, никто ничего сделать не сможет. Ты же не хочешь устроить здесь второй Чернобыль?

‒ Нет, не хочу. Но и тебя пускать не хочу.

‒ Ну, тут ничего не поделаешь, – сказал я. – Не беспокойся, радость моя. Я же буду в скафандре. А от радиации он защищает. Так что всё сделаем очень хорошо.

Через несколько минут мы с Изабеллой и группа десанта уже спускались вниз, а аварийному реактору. Было решено протянуть временные шланги для питания системы охлаждения – после чего заглушить реактор – и эвакуировать его силами «Синей молнии». К сожалению, пока что специализированных кораблей для таких работ у нас не было – так что – по старинке, подцепить всё, что можно достать из реакторной, без вреда для окружающей среды лебёдками крейсера, аккуратно это всё вытянуть на поверхность и очень-очень осторожно вывезти за пределы орбиты Земли. Ну, а там уже имелись кое-какие варианты. Например, после того, как это дело окажется очень далеко от Земли, можно было попрактиковаться в стрельбе по реактору – так, чтобы он уже никому не смог причинить никакого вреда.

Итак, мы спускались вниз, к реактору. Страшно мне не было. Если реактор рванёт – испугаться я всё равно не успею, несмотря на скафандр, а если мы успеем его охладить и заглушить – бояться, тем более, нечего. Так что мы просто спускались. Как устроен реактор такого типа, я знал довольно неплохо – ещё по прошлой жизни. Так что, я был совершенно спокоен. За спиной, в держателе для автомата, находились шланги, подключенные напрямую к городскому водопроводу. Надо было лишь подключить их к системе охлаждения реактора – и открыть краны. А потом думать, как остановить всю систему. Я не знал, что могли убрать из конструкции реактора, чтобы удешевить его стоимость, но, если уж убрали всю автоматику – считая и систему АЗ – дело было нехорошо, и ожидать можно было всего, что угодно.

Вскоре спуск был завершён. Мы стояли на реакторном уровне. Мы с Изабеллой, ознакомившись с планами этажа ещё до спуска, отправились сразу в реакторный отсек. Несмотря на то, что, по идее, здесь уже никого не должно было находиться, некоторые бойцы, из тех, что сопровождали нас, были вооружены. Мало ли, кто мог здесь остаться, ведь люди, абсолютно преданные разного рода начальникам, были всегда.

И началась работа. Пока несколько бойцов прикрывали нас с Изабеллой, мы подключали шланги к системе охлаждения реактора, подавали воду для охлаждения и делали ещё кучу вещей. Но это были так, семечки. Самым интересный было заглушить реактор. Система глушения там была. Только она была заблокирована. Такое ощущение, что намеренно. То есть, стержни-замедлители, которые, будучи полностью введены в активную зону реактора, глушат реакцию, там, конечно же, были. А вот механизма, который их опускал, там не было. Более того, при нештатной ситуации, стержни установлены так, что могут упасть в активную зону и под собственным весом – так вот, здесь они были заблокированы, чтобы этого не могло произойти. Зачем, интересно?

Ну, ладно. Хорошо, что у нас с Изабеллой были мечи. Ими можно перерубить практически всё, что угодно. Сталь, во всяком случае, они режут на «ура». После этого стержни точно должны были упасть в реактор – а вот нифига! Что-то не давало им туда провалиться. Такое ощущение, что что-то, что было внутри активной зоны.

‒ Алексей, – официально обратилась ко мне Изабелла. – Ты, я так понимаю, собрался туда? Сколько держит этот скафандр?

‒ Я не знаю, – честно сказал я. – Когда их разрабатывали, я лишь сказал, что они должны что-то держать, на тот случай, если придётся работать после применения ОМП, но вот так, лезть в реактор – я не думаю, что они задержат всё. Конечно, в космосе-то всегда радиация есть, и скафандр от неё точно защищает…

‒ Хорошо, я скажу по-другому. Ты обещаешь мне, что ты вернёшься?

‒ Да, любимая. Это я тебе обещаю.

Я подошёл к дверце, которая вела в активную зону. Конечно, чтобы протиснуться через неё в скафандре, надо было ухитриться, но иных вариантов не было. Я хоть и Джедай, но лезть в реактор с, простите, голой задницей, как-то не хотел. Так что, я ужался, как только смог и пробрался в крохотный шлюз. Изабелла заперла его за мной, после чего распахнулся внешний люк. Сразу же бешено взвыл счётчик Гейгера, а компьютер скафандра услужливо сообщил, что время пребывания в активной зоне без вреда для здоровья ограничено тремя минутами. Мысленно я выругался. Ладно, три, так три. К тому же, оно для человека рассчитано. Так что – повоюем. Я видел, что стержни-замедлители выдвинуты из реактора практически полностью. И задвинуты быть уже не могут – сюда запускали людей. Разумеется, из числа заключённых. И после работ эти люди тут так и оставались. Точнее то, что от них оставалось после долгого пребывания здесь, в активной зоне. Хотя они почти разложились, то, что от них осталось, заблокировало стержни после их подъёма. И теперь опустить их было нельзя. Если не убрать останки, конечно.

И я принялся за работу. В ход шло всё, меч, манипуляторы скафандра, Сила… Но я смог всё это убрать. Разумеется, я просто сбросил всё это на пол, чтобы освободить ход стержней. И только после того, как всё было сделано, я посмотрел на запущенный секундомер. Десять минут. Естественно, дозу, которую я получил, счётчик Гейгера показывать не хотел. Я запустил процесс опускания стержней прямо отсюда (просто перерубив опору, которую можно было убрать и снаружи) и выбрался в шлюз.

Хорошо, что скафандры были оборудованы системой быстрой дезактивации – пока я проходил через шлюз, специальные патрубки на броне скафандра выпустили специальную пену, которая собрала всё, что попало на скафандр, после чего меня окатило душем из той воды, что подключили мы с Изабеллой. Когда я вылез наружу, скафандр был чист. А индикаторы активности на контрольной панели реактора показывали, что реакция затухает.

После того, как она затухла окончательно, мы с Изабеллой стали думать, как эвакуировать его отсюда. На самом деле, это помещение, в котором, находился реактор, было довольно большим. Это было натуральное капитальное строение, которое не было предназначено для того, чтобы его вытаскивали из этого места. Но и оставлять здесь его не имело никакого смысла. Даже, если залить здесь всё бетоном, рано или поздно кто-нибудь попытается сюда пролезть. Или для того, чтобы достать урановые ТВЭЛы, которым заряжен реактор, или с какой-нибудь другой целью. Оставлять его здесь было нельзя. Так что, у нас с Изабеллой созрел план.

‒ Алёша, совершенно определённо, что просто так мы его не достанем, – сказала девушка. – Он намертво закреплён на этой плите. Плиту, тем не менее, вытащить было бы возможно, не будь в ней несколько тысяч тонн.

‒ Ты хочешь сказать, что нам нужны антигравы? А они есть только на складе в Кубинке.

‒ Значит, надо лететь в Кубинку, – сказала девушка.

‒ Ну, это не проблема. У нас тут целых три пилота, которые являются лучшими во всей Солнечной – ты, я и Скайуокер… Кого пошлём?

‒ Так… Что-то мне шутки твои не нравятся. Активируй-ка свой медикомп.

‒ Да запросто.

‒ Ну нифига же себе! Ты в курсе, что ты почти что смертельную дозу получил?

‒ Догадывался, – мрачно сказал я. – То есть, я не лечу, да?

‒ Да. И, как только мы здесь закончим – тебе придётся ложиться на лечение. Бакта-камера, к счастью, на борту «Синей молнии» есть, и бакта тоже имеется в наличии. Так что ты не умрёшь.

‒ Ну, это радует, – ответил я. – А летит пусть Скайуокер. Пусть берёт с запасом. И заодно пусть плазменный резак прихватит – они как раз над ним работали.

‒ Хорошо. И нечего тебе пока что здесь находиться. Пошли-как наверх. Отдохнёшь, все дела. Скайуокеру не три минуты лететь.

‒ Хорошо, – дал я себя увести.

Мы поднялись наверх, и я объяснил Скайуокеру, куда надо лететь и что надо взять. Командир отправился в ангар крейсера и вскоре вывел оттуда свой «ДИ-Опережающий». И только после того, как он поднялся в воздух, я сказал Изабелле:

‒ А нафига мы его в Кубинку-то послали? Вот уверен я, что на борту «Кулака» есть всё необходимое. А он – вон он висит, его видно даже.

Действительно, тушу линкора с Земли было видно невооружённым взглядом. Изабелла вышла на связь со Скайуокером.

‒ Анакин, прошу прощения, кажется, мы совершенно зря отправили Вас в Кубинку, – сказала девушка.

‒ Я уже понял, леди, – раздался в наушниках его мощный голос. – Всё, что нужно – есть на «Кулаке». Я заодно пришлю сюда команду инженеров, которые помогут Вам. Алексей ведь сильную дозу радиации схватил?

‒ Да, так вышло… – ответил я.

‒ Ничего страшного. Это не смертельно, – успокоил меня будущий (или уже настоящий) шеф. – день в бакта-камере – и всё будет отлично.

‒ Благодарю Вас, – ответил я. – Дожить бы до бакта-камеры ещё. Нам ведь реактор ещё доставать…

‒ Так. Алексей – твои услуги больше не понадобятся. Инженеры с «Кулака» всё сделают сами. Иди, ложись в камеру – и лечись уже давай. Изабелла, проследите за этим!

‒ Так точно, командир!

Так я и пролежал в бакта-камере всё время, пока Анакин летал на «Кулак», вёз помощь в город, а инженеры с линкора, прибыв на инженерном боте, вытаскивали реактор из-под земли. Я не видел, как «Синяя молния», подхватив капсулу, в которую упаковали фонящее чудовище, вышла сначала на орбиту Земли, потом, разогнавшись, ушла ещё дальше, и, наконец, отправила реактор куда-то в Дальний Космос. И я точно не видел, как Изабелла разнесла этот реактор на атомы из орудий главного калибра крейсера…

Я проснулся на своей кровати в каюте «Синей молнии». Я лежал под лёгким одеялом, но и оно было скорее данью приличиям – я был совершенно гол, а бельё лежало на тумбочке. Изабелла сидела за компьютером, спиной ко мне.

‒ Проснулся? – спросила девушка.

‒ Да, – ответил я. – Что у меня плохого?

‒ Всё хорошо, – ответила она. – Жить будешь. Только в реакторы больше лазить не надо. Бакта, конечно, вещь хорошая, но, если бы ты получил более высокую дозу – она могла бы и не помочь. Ты мог стать импотентом – навсегда.

‒ Ну… Неприятно, согласен.

‒ Неприятно?! И это всё, что ты можешь сказать? А про меня ты подумал? Я-то как?

‒ Ну, я придумал бы что-нибудь…

‒ Нет уж, не надо ничего придумывать. Лучше просто оставайся собой. Здоровым собой. Во всех смыслах здоровым!

‒ Хорошо, милая, – ответил я. – Всё будет хорошо… Ладно, я так понимаю, что мы сейчас не на Земле?

‒ Да, крейсер находится на геостационарной орбите над Пензой. Мы с шефом посовещались – и решили пока что пересидеть здесь. Там, внизу, такой переполох начался после того, как мы вытащили тебя из той тюрьмы.

‒ Понимаю, – ответил я. – Тогда, в самом деле, немного подождём. А вообще-то, не очень хорошо это всё – офицера СОЗ среди белого дня буквально похищают по приказу какого-то типа, который, что называется, «не пришей ни к чему рукав», и – тишина. Никто ничего не знает, никому ничего не надо. Я предлагаю операцию.

‒ Какую?

‒ Сбросить десант на дом этого нехорошего дяди – притащить его куда-нибудь, где будут работать честные люди – и заставить рассказать, как было дело на самом деле.

‒ Алёша… Ты уверен, что сможешь сам вести группу? Я не только, как врач, но и как твоя девушка спрашиваю.

‒ Да. Смогу. Просто, если этого не сделать – он и дальше будет нам гадить. И поливать нас всяческими помоями – просто по той причине, что мы не сможем ему ответить. И группу должен вести я. Просто, что я за командир, который отсиживается за спинами десантников?

‒ Хорошо. Я даю тебе разрешение на сброс.

И через полчаса Изабелла положила крейсер в пикирование, чтобы произвести сброс десанта. Я снова находился в десантной капсуле – и она должна была отстрелиться первой. Крейсер вышел на курс атаки – и девушка начала сброс капсул. Я уже отстреливался неделей ранее, и тело очень хорошо помнило все неприятные особенности такого десантирования. А тут – повтор. Нет, на самом деле, когда за штурвалом девушка – ты сам прощаешь ей все синяки и ушибы при десантировании – так как хороший пилот всегда сбрасывает тебя так, что всегда оказываешься в нужном месте без особых проблем. А Изабелла, хоть это и был её первый настоящий сброс – пилотом была очень хорошим, и сбросы на тренажёре у неё выходили очень хорошо.

Я раскрылся на высоте около двухсот метров над целью – домом «полкана». На сотне я отстрелил парашют и стал заходить на цель. Целью я для себя выбрал машину полковника – внушительных размеров тёмно-серый «Toyota Land Cruiser». Да, дядя очень любил большие машины, хотя сам был маленького роста. Мне когда-то рассказывали о таких вещах. «Комплекс Наполеона» это называлось, или как-то так. Нет, Наполеона Бонапарта я уважал, хоть он и был врагом России в своё время. Просто помимо этого он был сам по себе грамотный человек, который весьма разбирался в том, что делал. А вот этот конкретный противник – ничего не знал, ничего не умел. Зато умел очень громко орать матом на всех. И ещё делать разного рода гадости. И разного рода незаконными делами деньги умел зарабатывать. А так как он перешёл дорогу СОЗ в моём лице – он должен был понести наказание.

Реактивный двигатель моего скафандра снизил мою скорость до «нуля», только вот высота была несколько больше нуля. Я раздался скрежет сминаемого весом скафандра металла и истошный вой сигнализации. Я сделал шаг вперёд и аккуратно спрыгнул с искореженного моим приземлением капота машины полковника. Мои товарищи из десанта аккуратно приземлялись рядом.

На шум выскочил хозяин машины. Ну, я не знаю, может, мы выглядели не очень страшно, может он не успел этого осознать – но первыми словами полковника (он был одет в какой-то спортивный костюм, уместный в «лихие девяностые») стало:

‒ А ну, быстро свалили от моей машины, на…!

Разумеется, подчиняться я даже и не подумал. Напротив, я картинно достал из захвата модифицированный для работы в скафандре «АК-12» и, прицелившись в своего недруга, сказал:

‒ Дядя, ты это… орать-то прекрати. Чай не в лесу находишься. Да и там орать особо не следует. Особенно, такими словами! Тем более, что придётся тебе, дядя, проследовать с нами в суд.

‒ Да в … видел я ваш суд!

‒ Нет, дядя… Не видел ты его. Зато теперь ты расскажешь всё о своих грязных делах, о своих финансах – и обо всём остальном. И получишь срок. И всем будет очень хорошо от этого. Ну, кроме тебя, конечно.