Текст книги "Месть полковника (СИ)"

Автор книги: Алексей Аряев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

«Синяя молния» возвращалась домой. Несмотря на то, что первую помощь мне оказали ещё на борту «Кулака», Изабелла настояла, чтобы я не особенно нагружал себя. Так что я просто стоял свою вахту, после чего уединялся с девушкой в своей каюте – и мы предавались отдыху. Крейсер шёл на Землю в обычном режиме, без ускорений и всего остального. На самом деле, этот рейд окончился очень хорошо – Скайуокер сейчас решал вопросы с передачей «Кулака» Земле. Он мотивировал это тем, что Земля очень сильно помогла Новой Империи – и вполне заслужила этот корабль. Также решался сейчас вопрос о переводе самого Скайуокера на Землю. Проблем с этими делами никто не ожидал – во-первых, все в руководстве Империи знали, что этот Скайуокер – клон того Анакина, который должен был погибнуть на «Звезде Смерти», так что его назначение на Землю было очень удобным с политической точки зрения, а во-вторых – то, что он в компании одного земного капитана добыли данные об агентах Палпатина на территории Империи, было ещё одним шагов в пользу передачи Земле «Императорского Кулака». Так что, в течение недели Скайуокер должен был уладить все формальности – и пригнать на Землю этот линкор. Также, будущий главком СОЗ должен был договориться с экипажем корабля на предмет того, кто хотел бы остаться на корабле на момент перегона – и обучить земную команду, как управляться с этой летающей крепостью.

Так что, «Синяя молния» держала курс на Землю, я, помимо вахт, отдыхал в своей каюте в компании Изабеллы, и всё пока что складывалось на удивление хорошо. Ну, по крайней мере, пока корабль не вышел из гиперпространства на территории Солнечной системы. Как только мы оказались в зоне действия земной системы связи, с нами вышел на связь командир главной базы СОЗ, которая располагалась на территории Кубинки.

‒ Алексей, – сказал он, как только я ответил. – Нам нужно показать Вам наши последние разработки на основе ионного двигателя. И, разумеется, нам хотелось бы узнать Ваше мнение на тему того, что именно у нас получилось.

‒ Ребята, а это ничего, что я только что с задания? Ничего, что я там чуть не погиб?

‒ Алексей, это не займёт много времени. Просто посмотрите, что вышло – и сразу домой. Здесь ведь даже ваш крейсер посадить можно…

‒ Так… Крейсер я здесь сажать не буду. Просто десантируюсь в скафандре – всё равно эту систему опробовать надо – и посмотрю, что Вы тут наделали. А вечером уеду домой на «Суре». Возражений нет?

‒ Ну, хорошо…

Конечно, возражения были у Изабеллы. Девушка уже полностью освоилась со своей «ролью» моего «здравого смысла», и теперь старалась защитить меня от «необдуманных поступков», какими, по её мнению, я часто занимался.

‒ Алёша… Тебе напомнить, в каком состоянии Скайуокер тебя нашёл в реакторном отсеке «Кулака»? Ожоги от воздействия плазмы, воздействие вакуума… Это было всего три дня назад!

‒ Ну, мне провели бакта-терапию, – сказал я. – Ты же знаешь, на что способна бакта!

‒ Знаю, – ответила девушка. – И, как врач, заявляю, что ты слишком слаб, чтобы десантироваться в скафандре, как в этом твоём «Звездном десанте»!

‒ Ну, для начала, он не мой…

‒ Это твоя любимая книга, так что ты меня понял. Не готов ты пока что к таким вещам…

‒ Милая… Если я не спущусь к ним сейчас – они ведь не отстанут… Да и потом – не за свои же деньги к ним ехать… Спецтранспорт для СОЗ пока что не готов – на нашем космодроме даже наш крейсер с трудом помещается… Так что – лучше я всё же десантируюсь к ним в скафандре. Ты сядешь за первого пилота – и выведешь меня так, чтобы я сел прямо на базу. Ты ведь сможешь?

‒ Смогу. Ты сам меня обучал, так что – без проблем.

‒ Вот и хорошо. Я приеду домой завтра утром. Можешь меня встретить даже.

‒ Обязательно, – сказала Изабелла. – И почему тебе так легко удаётся меня умаслить?

‒ Потому, что ты знаешь, что я прав. Просто не хочешь так просто соглашаться, нет?

‒ Наверное, ты прав. Когда десантируешься?

‒ Часа через два крейсер выходит на орбиту Земли – тогда и десантируюсь.

‒ Только, пожалуйста, осторожнее… И это… два часа – ты ведь знаешь, на что их можно потратить?

‒ Два – не знаю, так мне всё же надо будет собраться. А вот полтора, как минимум – знаю, на что, – ответил я, расстёгивая комбинезон Изабеллы.

После того, как с комбинезонами было покончено, девушка буквально набросилась на меня. Мы сначала долго и страстно целовались, потом девушка быстро освободила от одежды меня. От поцелуев мы быстро перешли к ласкам. Каких-либо изысков не хотелось – хотелось просто доставить Изабелле максимум удовольствия за эти полтора часа. Я долго ласкал девушку, прежде, чем войти в неё. И Изабелла была только рада моим действиям. Конечно, получилось у нас всё немного скомкано, но всё же… После того, как мы кончили, оказалось, что до моего десантирования осталось всего полчаса – как раз переодеться и облачиться в скафандр.

Вообще, боевые космические скафандры такого типа, как разрабатывались по моему заказу на Земле, Империей не использовались. Там считалось, что намного быстрее и дешевле сбрасывать десант на шаттлах. Я же, опираясь на опыт работы в моём мире и на книгу «Звёздный десант», которую, я в самом деле, очень сильно любил, предложил внедрить десантирование оттуда. На самом деле, скафандры были изготовлены довольно быстро. Испытать их в бою уже удалось – во время подавления «Правого сектора». Испытать их в космосе тоже уже удалось – во время полётов на Марс и на Корускант. Скафандры работали очень хорошо. Испытать систему десантирования пока что не удалось – времени всё не хватало. И вот теперь, пришло время для испытания.

Я перешёл в десантный отсек и встал на специальную панель. Система подготовки опознала меня – и начала собирать скафандр прямо на мне, как детский конструктор. Разумеется, под скафандром на мне сейчас был форменный лётный комбинезон, в карманы которого я заранее распихал всё, что мне могло понадобиться на пути домой.

Система собрала скафандр за несколько секунд, после чего упаковала меня в десантную капсулу. Теперь мне оставалось только ждать, пока Изабелла выведет корабль на траекторию десантирования – и система произведёт сброс десантной капсулы. Я сидел внутри капсулы, упакованный в скафандр и замотанный специальными ремнями безопасности. Я чувствовал, как девушка выводит корабль на курс сброса. На монитор внутри шлема скафандра выводились данные касаемо курса и скорости. Автоматизированная система сброса начала отсчёт времени перед запуском. И вот, когда отсчёт дошёл до нуля, электромагнитная катапульта «Синей молнии» швырнула мою капсулу к Земле.

Старт был жёстким, с перегрузками. Я не потерял сознание лишь потому, что тренировался «держать перегрузку» ещё при начальном обучении, да ещё Сила помогла. И вот капсула оказалась на орбите Земли. Шла она с приличной скоростью, и вскоре вошла в плотные слои атмосферы. Начала работать внешняя аблационная оболочка капсулы. Под действием высоких температур она начала отваливаться от капсулы неровными кусками, обеспечивая меня тряской и прочими «приятными» эффектами. Куски оболочки должны были полностью сгореть в атмосфере, попутно буквально перегрузив радары возможного противника, который мог бы отслеживать мою высадку. После того, как первая оболочка отошла, скорость несколько снизилась, и в работу вступила вторая оболочка, ещё больше гася скорость – и забивая «снегом» средства наблюдения возможного противника. Собственно, так как я сбрасывался над своей территорией, капсула не несла всех этих средств РЭБ. Оболочки были обычными – и цель у них была самая, что ни на есть мирная – просто погасить мою скорость до той, при которой можно выпускать парашюты и спокойно приземляться.

Итак, после третьей оболочки капсула, наконец-то, выбросила парашют, который замедлил меня до такой скорости, при которой я смог подорвать последнюю оболочку капсулы – и оказаться на воле. Несколько сотен метров я пролетел просто так, прежде чем раскрывать свой парашют. Наконец, высота стала достаточной для его раскрытия – и я сделал это. Мощный рывок, когда парашют раскрылся – и я медленно плыву в воздухе по направлению к базе. Через ещё несколько метров я отстёгиваю парашют, и заканчиваю спуск, пользуясь только двигателями своего скафандра.

Посадка вышла мягкой – сказывался опыт десантирования ещё из прошлой жизни. Я опустился на полосу, на которую когда-то сажал «Буран». С места посадки я сразу отправился в кабинет командира базы. Тот обрадовался моему появлению, что само по себе было странным – для меня. Всё же, когда к тебе в кабинет входит человек в боевом скафандре с габаритами шкафа, это выглядит немного удивительно. Но так как командир этой базы в первую очередь был технарём, одним из тех, кто начинал воплощать мои идеи в металле и пластике, он обрадовался моему появлению.

‒ Ну, и как Вам система десантирования, Алексей? – спросил он меня первым делом, вместо приветствия.

‒ На мой взгляд – очень хорошо вышло, – ответил я. – Всё, вроде работает именно так, как и должно. Конечно, стоило бы проверить эту систему в боевых условиях, но…

‒ Ничего, Алексей. Скоро будут полномасштабные испытания этой системы – и ещё нескольких. Собственно, для этого мы тебя и вызвали. На подходе ещё кое-что новенькое, на основе ионного двигателя.

‒ Я же говорил, что я просто умею всем этим пользоваться. Я ни разу не разработчик всего этого… Ладно, что именно Вы сделали?

‒ Мы установили доработанные ионные двигатели на истребитель Су-27. Машина оснащена двигателями с отклоняемым вектором тяги – и нам было бы интересно посмотреть, сможете ли Вы на нём летать. Всё же пилотов космических истребителей у нас пока что нет.

‒ Хорошо. Где он?

Через полчаса я задавал себе тот же вопрос – что я здесь делаю, сидя в кабине этого истребителя. На самом деле, машину для этого издевательства над ней, взяли одной из последних моделей – с полностью цифровым интерфейсом, за что этим разработчикам – отдельное спасибо от меня. Я настроил изображение на мониторах так, чтобы мне было удобно читать все показания приборов, после чего подал энергию с реактора на двигатели. Сразу же пришлось снижать тягу на минимум – так активно самолёт решил рвануть с места. Экспериментируя с тягой двигателей, я нашёл тот оптимум, на котором смог доехать до взлётной полосы. Это оказались пять процентов от номинальной тяги двигателей. Было, над чем задуматься.

После того, как я выкатился на взлётную полосу, я активировал стояночные тормоза истребителя и стал наращивать тягу. После того, как РУД оказался выдвинут всего на десять процентов от номинала, я отпустил тормоза. Меня швырнуло вперёд, как из катапульты. Истребитель начал набирать скорость. Всего через несколько секунд была набрана скороть отрыва, и после того, как я взял ручку на себя, от бетона оторвалась сначала носовая стойка шасси, а затем уже и весь самолёт.

Я начал набирать высоту. Да, тяга этих двигателей на самом деле была очень высокой – через несколько минут я находился на пятнадцати тысячах. Так как сопротивление воздуха было здесь ниже, чем внизу, я выдвинул РУД почти до предела. Истребитель рванулся вперёд. Скорость нарастала стремительно. Меня перегрузкой конкретно вдавило в ложемент пилота. Комбинезон с защитой от перегрузок работал очень хорошо. Несмотря на то, что тяжесть я ощущал, не было ни черноты, ни красного тумана. После того, как я разогнал истребитель до двух М, я решил дальше не рисковать – всё же конструкции планера не были рассчитаны на такие нагрузки. Я сделал несколько фигур среднего и высшего пилотажа – и нашёл, что самолёт выполняет их легко и просто. Покувыркавшись ещё немного в воздухе, я повёл истребитель на посадку.

После того, как Су-27 замер на полосе, я выбрался из кокпита. Разработчики подошли ко мне.

‒ Ну что? – спросил меня командир базы.

‒ Ребята, задумка очень интересная, – сказал. – Но эти двигатели надо ставить не на этом самолёте. Его планер всё же, не рассчитан под такие нагрузки. Надо или строить совершенно другой самолёт – или использовать более прочную конструкцию.

‒ Вторая модель будет использовать планер от ПАКФА, – сказал Игорь Константинович, главный конструктор.

‒ Знаете, – начал я. – Я, конечно, не спец в разработке истребителей – но всё же, на мой взгляд, лучше всего будет построить совершенно иную машину. Так как она будет аэрокосмическим истребителем, она будет стоять на вооружении СОЗ – и будет намного лучше, если вы, парни, сразу начнёте проектировать именно аэрокосмический истребитель.

‒ Ну, хорошо, – сказал Игорь Константинович. – Мы это учтём.

‒ Вот и хорошо. А теперь, если нет никаких возражений, я всё же хотел бы отправиться домой, в Пензу.

Меня довезли до Москвы, где я, купив билет на «Суру», просидел на вокзале, спокойно читая книгу. Собственно, я даже не читал – а лишь делал вид, что читаю – устал я сегодня так, что просто дальше некуда. Так что, когда поезд прибыл на путь и встал на посадку пассажиров, я одним из первых прошёл в своё купе (я решил не скупиться и взял билет в мягком вагоне, в двухместном купе), расстелил постель и просто отрубился. И спал до самой Пензы, благо «Сура» прибывала в восемь часов утра.

Я вышел с вокзала. Настроение у меня было неплохим, где-то даже приподнятым. Я хорошо выспался, перекусил и успел привести себя в порядок. Я мечтал о том, что сейчас приеду домой, приму душ вместе с Изабеллой, потом… А мало ли, что будет потом. Может, любовью будем весь день заниматься… Или чем-нибудь другим. Уж, скучать точно не будем. Только вот, как это часто бывает, планам сбыться было не суждено.

Прямо на выходе ко мне подошли трое полицейских. В голове быстро пронеслась шутка про то, что один из них умеет читать, второй считать, а третий – дорогу домой. Пронеслась – и улетела, так как их «старшой», с погонами прапорщика, обратился ко мне:

‒ Прапорщик Сидорчук! Разрешите взглянуть на Ваши документы.

Я достал паспорт из кармана комбинезона. Цивильных вещей при десантировании у меня, разумеется, не было, так что, пришлось ехать домой в том, что было под скафандром. В принципе, лётный комбинезон – вещь хорошая и довольно удобная, хоть и выглядит немного необычно. Но теперь я пожалел, что отправил скафандр с машиной, а не отправился сразу в нём. Ну, не нравились мне эти полицейские. Очень сильно не нравились. И мечом особенно не помашешь – не то это оружие, при помощи которого можно защититься от наших доблестных стражей порядка – они просто были не в состоянии признать оружие в световом мече. Не знали они, что это такое. Так что, если бы я начал обороняться от них при помощи своего меча, мне пришлось бы рубить их насмерть. А мне этого ой, как не хотелось…

Пока прапорщик смотрел в мой паспорт, долго глядя то на меня, то на моё фото, сержанты, бывшие при нём, начали постепенно брать меня в полукольцо. Это мне уже совершенно не нравилось, но делать особенно было нечего. Даже трюк с контролем разума я не мог провернуть – на всех троих он бы просто не подействовал.

‒ Сожалею, но мне придётся Вас задержать, – сказал прапорщик.

‒ На основании чего? – спросил я.

‒ На основании того, что выписан ордер на Ваш арест.

‒ Ну… Ладно, – сказал я. – Позвонить Вы мне тоже не дадите?

‒ Сейчас – нет. Только, когда оформим Вас. Так что – сдайте мне Ваш телефон.

‒ Хорошо.

Нет, разумеется, я мог сейчас их всех раскидать – всё же, я Джедай, или где? Мог, но не стал. Всё же, я был хорошим парнем, и, прежде чем начинать крошить всех налево-направо, надо было разобраться, что именно случилось. В конце концов, все эти парни были всего лишь исполнителями – а разбираться надо было с тем, кто их послал.

Так что я пошёл под конвоем полиции. Собственно, шли мы не так уж и долго – только до припаркованного «Хантера». Меня загрузили в кормовой отсек, для перевозки задержанных. По пути я успел увидеть Изабеллу, которая пришла меня встречать. Я успел подмигнуть девушке, прежде чем меня заперли в отсеке. Там было не очень чисто и не особенно хорошо пахло. Собственно, так как я был Джедаем, я мог и дыхание задерживать. Так что я прост набрал воздуха в лёгкие – и вышел на мысленную связь с Изабеллой.

‒ Алёша, что с тобой?

‒ Я не знаю, – ответил я. – Но, кажется, это какая-то нездоровая ерунда. Сама ничего не предпринимай. Сообщи начальству – потом дождись Скайуокера. Так оно вернее всего будет.

‒ Хорошо. Ты как – продержишься?

‒ Думаю, что да.

Везли меня тоже не особенно долго – всего лишь до одного из отделов полиции нашего города. Там меня быстро провели в кабинет, где сидел майор очень сурового вида – и низкого роста. Да и сам кабинет был маленьким и тесным. На самом деле, входя в него, я чуть было не проломил плечом стену. Я не удержался – и потыкал в неё пальцем. Я не ошибся – стена была фанерная.

‒ Эй, ты! – обратился ко мне майор. – Нечего ерундой заниматься. Давай, садись – и отвечай на вопросы.

Я аккуратно сел на стул, искренне надеясь, что он какое-то сможет выдержать мой вес. Стул выдержал. Майор начал спрашивать.

‒ Алексей Аряев?

‒ Да, это я.

‒ Образование?

‒ Высшее.

‒ Что заканчивали?

‒ ВТУЗ… – и так далее и тому подобное. Наконец, дело дошло и до сути…

‒ Что именно Вы сделали с полковником имярек?

‒ Да ничего я ему не делал.

‒ А он написал в своём заявлении, что Вы таранили его машину – и он лишь чудом смог уйти от удара.

‒ Ну, насколько я сам помню это дело, таранил не я его, а он меня, и только моя реакция спасла от удара.

‒ А он говорит…

‒ Говорить он может всё, что угодно. Мог бы он, например, видеозапись представить? Регистраторы сейчас у многих стоят.

‒ А Вы можете предоставить видеозапись?

‒ У меня нет видеорегистратора.

‒ Тогда, раз Вы не можете доказать Ваши слова, придётся Вам посидеть в камере. Я имею право задержать Вас на 48 часов. Так что…

‒ Да пожалуйста…

‒ Вы не понимаете? Вас сейчас отведут в камеру.

‒ И хорошо.

‒ Увести его. В третью камеру.

И меня под конвоем поели в камеры. На самом деле я был спокоен, как утюг. Я был наслышан о том, как здесь любят «выбивать» из людей признания. Знал и про разного рода издевательства над людьми, и про то, что любили кинуть в камеру с разного рода уголовниками «голубого» оттенка. Всё это я знал. И ко всему этому был готов. И знал, что себя я защитить смогу почти от всего.

До камер предварительного заключения мы дошли быстро. Так как отнимать у меня ремень и шнурки никто не пытался – по причине отсутствия у меня вышеозначенных предметов, а обыскать меня никто особо не догадался, я обратился к конвоирующему меня сотруднику:

‒ Прошу прощения, но нельзя ли передать Вам кое-что на сохранение? Эту штуку при обыске не нашли, а я не хотел бы идти туда с… этим.

‒ Что там у Вас?

‒ Вот это, – и я достал из кармана на комбинезоне свой световой меч.

‒ Что это? – спросил полицейский.

‒ Это… Это просто предмет. Не надо ничего с ним делать. Отдадите его мне или тому, кто у Вас его спросит. Но ни в коем случае – не показывайте его здесь никому, и не пытайтесь его включить! – при этом я сделал характерный жест рукой.

‒ Я так и сделаю, – ответил полицейский.

После этого он отпер дверь в камеру и втолкнул меня внутрь. Переступив порог камеры, я осмотрелся. Трое. И не мирные личности, вроде каких-нибудь любителей выпить и подраться на улицах города. Уголовники. И то, как они посмотрели на меня, указывало, что ребята явно хотят со мной пообщаться – и получить массу удовольствия от этого общения. И удовольствие это будет только для них. Долгое время без компании женщин, всё такое. В общем, они предвкушали нечто, приятное только им…

‒ Эй ты, закурить есть? – спросил один из них, детина, «украшенный» пятидневной щетиной и шрамами на морде.

‒ Не курю, – вежливо, тихо и культурно ответил я.

‒ А в ж..у даёшь? – спросил он, вызвав буквально взрыв смеха у остальных.

‒ Нет, – ответил я. – Я не по той части.

‒ А мы по той, – заржал детина. – И ты тоже станешь. Сейчас.

‒ Нет, ребята, – спокойно сказал я. – Не стану.

Да, они меня не знали. А жаль. Ибо, если бы я орал и ругался – это ничего страшного не значило. А вот, когда я говорил тихо и спокойно, это означало, что сейчас будет беда. Но уголовники этого не знали. Они видели перед собой молодого человека совершенно не героической внешности, который казался им запуганным по самое «дальше некуда». Ну что же, надо было развеять их уверенность в том, что всё получится. Поэтому я просто закрыл глаза и слился с Силой.

Первого уголовника – того самого детину – сбило с ног и швырнуло к остальным. Они начали разбираться, кто есть, кто, и кто это устроил. Потом до ребят всё же дошло, что творится что-то не то – и они налетели на меня всем скопом. Точнее, попытались налететь…

Я спокойно стоял посреди камеры. Уголовники летали по всей камере по сложным траекториям, периодически сталкиваясь друг с другом, со стенами и потолком. Сила была могучим союзником. Пусть, я отдал своё меч – чтобы справиться с какими-то уголовниками, он мне был не нужен.

Через какое-то время крики уголовников всё же привлекли внимание охраны. Дверь открылась. Уголовники упали на пол. Я сел прямо на пол – всё же, комбинезон был сделан очень хорошо, предохраняя меня от переохлаждения. К тому же он не пачкался, что было очень здорово – пол был не очень чистым.

Полицейский заглянул в камеру. Его немного удивило увиденное – уголовники, которые должны были сейчас или избивать меня, или пользоваться мной, лежали сейчас вповалку и, кажется, стонали от боли. Я же, закрыв глаза, в позе лотоса сидел прямо на полу камеры и, казалось, медитировал.

‒ Что здесь произошло? – грозно спросил охранник.

‒ Гражданин начальник, уберите его, прошу… – произнёс один из уголовников.

‒ Зачем? И куда я его дену?

‒ Гражданин начальник… С ним страшно находиться вместе. Он что-то сделал – и нас разбросало всех. Уберите его!

‒ Что ты с ними сделал? – это уже ко мне.

‒ Да ничего. Я просто сел, помедитировал. А разве здесь что-то произошло? Ох, ничего себе… А как это вышло?

‒ Это ты мне скажи, как ты это устроил?

‒ Да ничего я не устраивал. Я же говорю, я сидел, медитировал, никого не трогал… Тут Вы вошли, странные вопросы задавать начали. Я ничего не знаю.

‒ Ладно, посидишь здесь до утра – авось поумнеешь!

‒ Да пожалуйста…

И охранник вышел из камеры. Уголовники буквально взвыли, когда он закрывал за собой дверь.

‒ Ну что Вам надо? – спросил он, снова входя в камеру.

‒ Уберите его! Пожалуйста! Или нас – или его! Мы боимся…

‒ Ладно, х.. с вами… Вставай! – мне. – Посидишь ночь в одиночке.

‒ Хорошо.

Одиночка была крошечной. Хотя место, чтобы сидеть и медитировать там было. Именно этим я и занимался, пока охранник не опустил нары, чтобы можно было лечь. Так как совесть моя была чиста, я просто-напросто заснул. День, в конце концов, был напряжённым, так что, почему бы не заснуть?

Спал я совершенно спокойно, даже не думая о том, что во сне меня могут попытаться «убрать». Наверное, могли бы – если бы остался с уголовниками. И наверное, им было бы очень невесело от их попытки – ибо Сила всегда была со мной. А может и получилось бы, я не знаю. Раньше во сне меня убить не пытались. А в этом мире всё было не так. Он выглядел, как какая-то извращённая пародия на мою родину. Вроде бы – та же Земля, такие же люди – но порой здесь творилось такое, что хоть стой, хоть падай. Взять вот те же события, которые мы успешно остановили на территории соседней страны. У нас такого просто не могло произойти – с моментом начала космической эпохи на Земле люди перестали враждовать. То есть, да, время от времени кто-то пытался «мутить воду», но обычно всё затихало само. Или прилетали бравые ребята в чёрной форме Космической полиции и объясняли смутьянам, что так делать нехорошо. Обычно этого хватало. А авторитет начальника был таким, что даже самые отмороженные типы просто не решались с ним спорить.

После того, как я проснулся, я проделал комплекс своих упражнений по совершенствованию владения Силой, и стал ждать, что именно принесёт мне новый день. А принёс он новый сеанс общения с со следователем. Следователь изо всех сил хотел, чтобы я признался в том, что я издевался над полковником, что я таранил его машину и делал ему прочие гадости. Мне же никак не хотелось в этом признаваться потому, что я ничего этого не делал. Следователь пытался меня запугивать, давить на меня и делать прочие нехорошие вещи, но единственный эффект, которого ему удалось добиться – это полное отсутствие всякой реакции с моей стороны. Тогда следователь решил перейти от слов к делу…

‒ Значит так, если ты не признаешься сейчас во всём, что тебе инкриминируют, я найду способ сломать тебя! – сказал он.

‒ Мне не в чем признаваться, – сказал я. – Всё то, о чём Вы говорите – выдумки этого человека, который стал офицером по ошибке.

‒ Вы только что оскорбили выдающегося сотрудника органов внутренних дел, – сказал следователь. Я могу использовать это против Вас!

‒ Я не оскорблял его, а назвал его тем эпитетом, который ему подходит больше всего. И, если учесть, сколько именно раз оскорблял меня он, то я вообще, комплимент ему сделал.

‒ Он не мог никого оскорбить – он один из самых воспитанных людей в полиции Пензы.

‒ Чисто для интереса – мы об одном человеке говорим? Такой, невысокого роста, плотненький такой, седые волосы подстрижены, как-то в стиле «площадки», голубые глаза?

‒ Да, это он.

‒ Так вот, он двух слов без мата связать не может. И тут такая ситуация – врёте или Вы, или я. Я за всю свою жизнь не врал ни разу. Значит, как бы прискорбно это не звучало, но Вы говорите неправду.

‒ Да как ты смеешь издеваться над следствием! Да я тебя сейчас…

‒ И что же Вы мне сделаете?

‒ Охрана! Охрана! В пресс-хату его! Выбить из него признание!

Ну что же… «Пресс-хата». Место, о котором столько всего было написано и показано. Место, которое можно назвать только «камерой пыток». А пытки в этой полиции очень любили. Например, как мне приходилось читать, в одном из городов человеку в задний проход запихали бутылку из-под шампанского. Где-то ещё человеку пихали туда же полицейскую дубинку, известную, как «палка резиновая», или же «демократизатор». Я не ждал, что со мной будут обращаться мягче или культурнее – но, с другой стороны, я не собирался давать им хоть малейший шанс причинить мне хоть какой-то вред.

В камере пыток было готово всё. Батарея, которая буквально полыхала жаром, пара бутылок из-под пива, автомобильный аккумулятор, тазик с водой и разного рода щипцы и прочие инструменты. Да уж, средневековая инквизиция тут просто отдыхает. Ну что же, пора приступать к активной фазе обороны, а то как-то даже неудобно получается. Они тут, всё же готовились – значит, надо этим парням показать, как сильно они ошиблись, думая, что я дам им сделать мне хоть что-то плохое.

На ходу я попросил Силу открыть мои наручники. Только после того, как они с лязгом упали на цементный пол, полицейские перестали думать, с чего бы начать – и посмотрели на меня. Я показал им свои свободные руки.

‒ Ты как это сделал? – в один голос спросили они.

‒ Ловкость рук – и никакого мошенничества, – ответил я спокойным голосом. – А теперь, ребята, я попросил бы вас ответить мне – зачем здесь эти «милые» приспособления? А так как вас тут двое – пусть один показывает на другом…

Дверь камеры была звуконепроницаемой, так что снаружи никто не услышал те дикие вопли, которые звучали в камере, когда полицейские, ещё не поняв до конца, с кем они связались, испытывали друг на друге всё то, что они припасли для меня. Разумеется, я не был садистом – и не заставлял их калечить друг друга – хотя со мной они не стали бы церемониться. Я просто заставил их «прочувствовать и осознать», каково приходится тем, на ком они применяют свои палаческие навыки.

Из камеры меня вывели через два часа. Я вышел сам – полицейские буквально выползли на четвереньках – помимо морального унижения, которому они подверглись, им было больно её и физически. Я же, снова нацепив на себя личину «примерного заключённого» снова оказался в кабинете следователя.

Так как я никак не хотел признаваться в том, чего я не делал, следователь нашёл, как ему показалось, оптимальное решение – меня запихнули в ещё одно изобретение времён испанской Инквизиции, которое потом с удовольствием использовали все, кому нравилось издеваться над людьми – например, в гестапо. Меня посадили в карцер. Представьте себе такое помещение, в котором невозможно ни встать, ни сесть, ни лечь, ни вообще – просто выпрямиться во весь рост ни в какой плоскости. Думали, это меня сломит. Размечтались…

Я методом «научного тыка» нашёл-таки для себя положение, в котором мышцы не так сильно уставали – и просто погрузился в Силу. На этом уровне «бытия» меня мало что могло отвлечь от концентрации – так что я снова вышел на связь с Изабеллой:

‒ Алёша, что с тобой? – спросила девушка. – За что они напали на тебя?

‒ Их натравил на меня тот полкан из Охраны, – ответил я. – Что там с прибытием Скайуокера?

‒ Он прибыл. Сейчас разговаривает с временными командирами СОЗ. Все ищут тебя.

‒ Что? И никто не знает, что меня арестовали?

‒ Нет. Я лично показали на тех, кто задержал тебя – но они упорно говорят, что, да, они тебя видели – но тут же отпустили. А среди задержанных твоей фамилии нет. Ты хоть где именно находишься?

‒ Честно говоря, я не знаю. Я ни разу не был в этом районе города. Походе на какой-то отдел полиции, но я не знаю, где это…

‒ Ясно. Сможешь продержаться ещё несколько дней? Я дождусь Скайуокера – вместе мы быстрее найдём тебя.

‒ Хорошо, – ответил я. – Продержусь.

Ну да, сказать-то оно легко. А вот сделать. Например, меня не кормили – просто не кормили. Хотели сломить моё сопротивление. Да, без еды я могу обходиться достаточно долго – но и организм начинает слабеть. А когда он ослабнет окончательно – я не смогу так легко пользоваться Силой. Всё же, это дело очень хорошо напрягает организм. И я понял, что, надо хотя бы немного изменить мой статус. Хотя бы узнать, где именно я нахожусь – и как отсюда выбраться. Беда в том, что, кажется, полицейские меня начали бояться – они опасались подходить ко мне минимум, чем втроём. Взять под контроль троих было для меня сложно. А если захватить одного или двоих – кто их знает, не начнут ли они стрелять. В неадекватности нашей полиции я уже успел убедиться. И вот ведь что было главной проблемой – я на самом деле не хотел никого убивать. При желании – я мог бы сейчас вернуть себе свой меч и буквально прорубить им себе дорогу на волю. Только вот… не по-джедайски как-то это было. Всё же, я старался бороться за мир. Да, я положил кучу народа – лично, или с помощью пушек и ракет всех тех аппаратов, на которых я летал – но там всё же, шла война, и для того, чтобы заставить людей жить в мире – приходилось что-то делать с теми, кто мира не хотел. Здесь… Здесь ситуация была совершенно другой – я не хотел никого убивать. Эти люди, несмотря ни на что, не заслужили смерти. Они были лишь плодом развития этого мира. Если они выросли на фильмах типа «Бригады», «Бумера» и прочих «Бандитских Петербургов», они просто не могли стать иными. А моей задачей было сделать так, чтобы люди поняли, что есть другой путь – путь к совершенствованию, путь к гуманизму и остальным хорошим вещам. Надо было уничтожать не исполнителей, для которых ещё была надежда – а руководителей, которые жили припеваючи жили в таких условиях, получая от них все блага жизни.