Текст книги "Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая"

Автор книги: Алексей Бокщанин

Соавторы: Олег Непомнин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Сын Неба в плену у ойратов

В 1449 году, спустя восемьдесят лет после изгнания из Китая монгольских ханов, китайская армия потерпела сокрушительное поражение от монгольских войск, и страна на какой-то момент вновь оказалась перед угрозой иноземного завоевания. Чтобы понять, как это могло случиться, нужно вернуться к истории китайско-монгольских отношений.

В январе 1368 года Чжу Юаньчжан, возглавивший борьбу с монгольскими завоевателями, провозгласил в стране власть новой, чисто китайской династии Мин. Своей столицей он сделал город Нанкин. Посланные им войска под командованием полководца Сюй Да 4 октября взяли Пекин – столицу империи Юань. Монгольский хан Тогон Тэмур бежал в город Инчан (около 400 километров к северу от Пекина). Однако он не отказался от попыток восстановить монгольское владычество в Китае. Под контролем монгольских властей и верных им китайских приверженцев оставались провинции Юньнань и Ляодун, а также значительная часть территории Сычуани, Шэньси, Ганьсу. Не отказался Тогон Тэмур и от названия своего государства, по-прежнему считая себя китайским императором. Правда, в отличие от прежнего оно именовалось Северная Юань. Изгнанный император даже начал строить столицу этого государства – город Барс-хото.

В 1370 году Тогон Тэмур скоропостижно умер. Власть перешла к его сыну Аюширидаре (правил под титулом Билигту-хан). Воспользовавшись перестановкой сил в правящей монгольской верхушке, китайские войска нанесли удар по ставке ханов и овладели Инчаном. Аюширидара с двором и домочадцами отошел на северо-запад, в древнюю монгольскую столицу город Хархорин (Каракорум). Окрыленные успехом, китайцы стали собирать силы для похода на монгольскую столицу. В 1372 году 150-тысячная армия под командованием Сюй Да и племянника императора Ли Вэньчжуна углубилась в монгольские степи. Но здесь она была разбита монгольской конницей под начальством полководца Кокэ Тэмура. После этого противостояние сторон хотя и сохранялось, но столкновения происходили лишь в виде мелких стычек. К этому времени империя Мин восстановила контроль над большинством районов в Шэньси, Ганьсу и Сычуани.

В 1378 году умер Аюширидара. В начавшейся борьбе за ханский престол китайский двор поддерживал его сына, который одно время находился в китайском плену и пользовался расположением и милостями двора. Однако победил другой претендент – Тогус Тэмур, младший брат умершего хана. Отношения сторон снова резко обострились. Монгольские войска вновь овладели Инчаном. Китайская же армия во главе с воспитанником императора My Ином, воспользовавшись концентрацией сил противника под Инчаном, в 1380 году нанесла удар по Каракоруму. Монгольская столица была взята и сожжена. Было перебито много мирных жителей, захвачена большая добыча. Несмотря на все усилия Тогус Тэмура, военная удача перешла на китайскую сторону. В 1381 году войска империи Мин под начальством Сюй Да и Фу Юдэ отвоевали Ордос – северную часть провинции Шэньси, заселенную тогда преимущественно монголами. В 1382 году My Ин сломил сопротивление монгольских отрядов, стоявших на южных рубежах страны – в провинции Юньнань. В 1387 году китайские войска отвоевали последний оплот монголов в Китае – Ляодун и вынудили обитавших здесь монголов-урянхайцев подчиниться минскому двору. Их глава Нагачу перешел на китайскую службу со своей 20-тысячной армией. Наконец, в 1388 году у местечка Бойрнора в районе Инчана китайская армия под командованием полководца Лань Юя полностью разгромила основные силы Тогус Тэмура. Сам хан, бежавший после поражения, был убит одним из своих приближенных. В плен попало около 2900 монгольских сановников, включая родичей ханского дома, а также 77 тысяч солдат и простых монголов-кочевников. Было захвачено также 150 тысяч голов скота.

Вслед за Тогус Тэмуром государством Северная Юань правили друг за другом двое его сыновей и внук, но военные неудачи 80-х годов XTV века определили его дальнейшую судьбу. Раздираемое внутренними распрями, оно уже не могло всерьез претендовать на возвращение китайского престола. Где-то после 1402 года (точная дата не известна) временно захвативший власть нойон (монгольский титул знатности) Гуйличи, не принадлежавший, как прежние ханы, к потомкам Чингисхана, отказался от названия Северная Юань, назвав свое государство Дадань.

Внутренние распри среди монгольских правящих верхов имели очень важные последствия для будущей судьбы Монголии. В 1399 году произошел раскол дотоле политически объединенных монгольских племен на западные и восточные. Их политическая история в дальнейшем потекла по различному руслу и сопровождалась взаимным противоборством. Китайские историки сообщают, что еще во время крушения династии Юань в Китае (точная дата не указана) монгольский военачальник Мункэ Тэмур объявил себя правителем западных монголов – ойратов, обитавших на территории Джунгарии (в провинции Синьцзян в современном Китае) и западных районов современной Монголии. После его смерти ойратские владения распались на три части. Окончательный же распад связывается с гибелью монгольского хана Эльбека – младшего сына Тогус Тэмура в 1399 году. Легенда утверждает, что здесь не обошлось без роковой женщины. Некий Хутхай, служивший при дворе, обратил внимание хана на красоту невестки – жены одного из сыновей Эльбека. Хан поддался искушению: убил сына, а его жену взял себе в гарем. Та решила отомстить Хутхаю и ложно обвинила его в попытке изнасилования. Хан повелел казнить «насильника». Но вскоре женщина созналась, что казненный не виноват. Тогда Эльбек-хан, чтобы загладить свою вину, приблизил к себе двоих сыновей Хутхая и передал им в управление четыре тумена (административно-военная единица, выставлявшая 10 тысяч ратников). Вскоре эти ойратские властители, очевидно мстя за отца, убили Эльбек-хана. Уведя свои тумены из ставки на запад, они полностью вышли из-под власти восточномонгольских ханов.

Китайские хроники сообщают, что еще до 1399 года ойраты стремились установить мирные отношения с Китаем в противовес ханской ставке. После же отделения ойратские послы стали часто появляться при китайском дворе, где встречали благосклонный прием. Раскол среди монголов был выгоден империи Мин, которая хотела видеть в ойратах своего союзника в борьбе с восточномонгольскими ханами. Поэтому неудивительно, что в 1409 году, когда вновь вспыхнули военные действия на монгольско-китайских рубежах, императорский двор пожаловал почетные титулы троим тогдашним ойратским правителям. Ойратам же, в свою очередь, добрые отношения с Китаем давали возможность восстановить и поддерживать жизненно важные для скотоводов-кочевников торговые связи с великим земледельческим соседом.

Конфликт же между Китаем и восточными монголами имел свое продолжение. Империя Мин, воспользовавшись расколом в монгольском стане, направила в 1408 году послов к хану с повелением признать вассалитет по отношению к императору. Монголы убили этих послов. Тогда в Монголию вступила 100-тысячная китайская армия. Но противник успел хорошо подготовиться к встрече, и в 1409 году на реке Тола китайские войска были наголову разгромлены. Потери монголов тоже были немалые. К тому же в монгольской правящей верхушке снова начались распри. Поэтому в следующем году, когда новая китайская армия во главе с самим императором Чжу Ди (1402–1424) вошла в Монголию, войска хана Бунияшири потерпели поражение на реке Онон. Хан бежал к ойратам, где вскоре умер, а возможно, и был убит.

В 1414 году армия Чжу Ди снова совершила поход в Монголию и нанесла поражение монгольской коннице под командованием одного из претендентов на ханский трон. Такие же походы предпринимал император в 1422,1423 и 1424 годах. Во время последнего Чжу Ди скончался в воинском стане в монгольских степях.

В 1423 году в летописях отмечено и столкновение китайских войск с ойратами, совершившими первый набег на китайские владения в Центральной Азии. Правда, ойраты прислали в Пекин, ставший с 1420 года китайской столицей, послов с извинениями. Есть основания полагать, что во искупление их вины китайский двор потребовал от ойратов помощи в борьбе с восточными монголами. В этот период обострилось военное противостояние между обеими ветвями монголов. В течение более двух десятилетий между ними то вспыхивали, то затихали столкновения, сопровождавшиеся многочисленными интригами, которые порой выливались в кровавую резню среди представителей правящей верхушки. К середине 30-х годов XV века фактическая власть в Монголии оказалась в руках ойратского властителя Тогона, официально занимавшего пост первого советника (тайши) при восточномонгольском Дайсун-хане. Эта власть значительно усилилась при сыне Тогона – Эсэне, в 1439 году унаследовавшем должность и положение отца. Он планомерно шел к объединению монголов, не останавливаясь перед истреблением противившейся этому знати и непокорных племен.

Поначалу Эсэн сохранял мирные дипломатические и торговые отношения с Китаем, который поддерживал ойратов в их противостоянии с восточными монголами. Но к концу 40-х годов XV века отношения обострились не столько из-за политических, сколько из-за торгово-экономических противоречий. Торговля с Китаем – обмен лошадей, скота и производимых кочевым хозяйством товаров на китайское зерно, шелк, чай и самые разнообразные предметы ремесленной промышленности – всегда была очень важна для монголов. Китайский двор тоже был заинтересован в этой торговле, но, исходя из своих потребностей, стремился удерживать ее в определенных рамках, ограничивая число прибывавших посольских миссий и доставляемого ими товара. Монголы же систематически нарушали эти ограничения. Порой монголы пригоняли в Китай старых и больных лошадей, а китайцы расплачивались некачественным шелком. Атмосфера накалилась, когда в 1448 году Эсэн направил в Китай посольство в составе 2 тысяч человек, которые потребовали положенного вознаграждения как для трех тысяч. Китайцы отказались вести с ними торговлю. Тогда Эсэн пошел походом на Китай.

В 1449 году, несмотря на протесты Дайсун-хана, объединенные ойратские и восточномонгольские войска под командованием Эсэна вступили в северо-западные пределы империи Мин, атаковав город Датун (на севере провинции Шаньси). Командир местного китайского гарнизона У Хао принял бой, но потерпел поражение и погиб. Навстречу монголам был послан 40-тысячный кавалерийский отряд под начальством Цзин Юаня, родственника императора по женской линии. Но и он был наголову разбит. Как сообщают летописи, ни один из его всадников не вернулся с поля сражения. Было решено бросить против противника все силы империи, поставив во главе армии самого императора.

В то время в Китае правил правнук победителя монголов Чжу Ди – Чжу Цичжэнь (храмовое имя Ин-цзун). Он вступил на престол в 1435 году восьмилетним ребенком. Пока он взрослел, власть в стране прибрал к рукам евнух Ван Чжэнь. Китайская историографическая традиция приписывает ему множество пороков – самоуправство, жестокость, лихоимство и др. Именно Ван Чжэнь, вопреки мнению некоторых военачальников, настаивал на том, чтобы поход возглавил сам император. Это придало бы кампании большее значение. Фактическое же руководство войсками Ван Чжэнь оставил за собой.

К Пекину подтягивали войска, чтобы в кратчайший срок сформировать огромную армию. Из казны выделяли средства на вооружение, одежду, продовольствие и награды для солдат и офицеров. Жители северных районов страны были обложены дополнительными налогами на военные нужды. 4 августа 1449 года ведомая императором и Ван Чжэнем армия выступила из Пекина на северо-запад и 18 августа подошла к стенам Датуна. Эсэн заблаговременно отвел свои войска к границе. Тем временем в императорскую ставку начали поступать сообщения о военных неудачах на других участках границы с монголами. В Ляодуне перешли в наступление урянхайцы и чжурчжэни. Под Янхэ (примерно в 60 километрах к северо-западу от Датуна) разрозненные колонны китайских войск из-за несогласованности действий военачальников потерпели полное поражение. Двое из них – Сун Ин и Чжу Мянь – пали на поле сражения, третий – Го Цзин – бежал, едва спасшись от плена. В лагере главных сил под Датуном дела также обстояли неважно: налетел циклон, многие солдаты простудились и болели. Горы трупов, оставшихся со времен захвата города монголами, угнетающе действовали на них. Планы противника были не ясны. Пассивное ожидание становилось угрожающим, и Ван Чжэнь принял решение отводить армию на северо-восток от Датуна. Но тут его осенила идея – пусть императорский поезд проследует через его родные места, где он сможет принять императора в собственных владениях и тем еще больше укрепить собственный авторитет. Он дал приказ войскам вернуться с дороги, по которой они прошли уже около 25 километров, и отходить другим путем. Некоторые полководцы стали возражать, уговаривая императора не позволять этого. Возникла неразбериха. Тем временем Эсэн, узнав об отходе противника, быстро перешел в наступление. Посланный им передовой отряд Байян Тэмура настиг отходящие китайские войска. Но его натиск был отбит.

Когда же неожиданно подошли основные силы Эсэна, император, выставив заслон из своей дворцовой гвардии, поспешил уйти от преследования. Гвардейцы отважно сражались, но силы были не равны. Монголы заняли окрестные высоты и осыпали их стрелами и камнями. Ряды гвардейцев дрогнули. Напрасно командир У Кэчжун пытался повести их вперед. Он был окружен и погиб. Получив известие о поражении, император послал 30-тысячный отряд, чтобы остановить преследователей. Но он попал в устроенную монголами засаду и был разгромлен. Оба командира отряда – Чжу Юн и Се Шоу – пали в бою.

30 августа китайские войска встали лагерем у крепостцы Туму-бао (буквально: «Укрепление из земли и дерева») в 12 километрах к северо-западу от города Хуайлай. На следующий день сюда подошла армия Эсэна и отрезала дорогу на Пекин, взяв китайский лагерь в кольцо. Император и хан вступили в переговоры о мирном решении конфликта. Воспользовавшись этой паузой, Ван Чжэнь 2 сентября отдал приказ передвинуть китайский лагерь ближе к протекавшей невдалеке реке – не хватало воды, и лошади китайской кавалерии томились от жажды. Во время передвижения воинские ряды смешались, началась неразбериха. Монголы, улучив момент, атаковали китайскую армию с четырех сторон, призывая противника бросать доспехи и оружие, чтобы сохранить жизнь. В результате минские войска обратились в беспорядочное бегство. Монгольские конники преследовали и добивали их.

Император был окружен в своей ставке. Он вскочил на лошадь и попытался вырваться из окружения, но не сумел. Тогда он слез с коня и сел на землю, скрестив ноги. В такой позе его и застали подоспевшие монгольские воины. Не зная, кто перед ними, они содрали с него доспехи и доставили в ставку Эсэна. Только там выяснилось, кого они захватили в плен.

Ван Чжэнь был обвинен в случившемся и зарублен одним из китайских военачальников. В битве погибли около 50 вельмож, сановников и полководцев, более половины китайской армии. В руки Эсэна попало 200 тысяч лошадей и мулов, большое количество оружия и снаряжения. Это была поистине катастрофа, подобной которой Китай не знал уже давно.

Отправляясь в поход, Ин-цзун оставил управление государственными делами не своему малолетнему наследнику, а брату – Чжу Циюю. Получив известие о пленении императора, он принял управление страной, а 22 сентября 1449 года объявил о своем восшествии на трон, сохранив за незадачливым братом титул «великого предыдущего императора». В первые дни после разгрома в Пекине долго думали, переносить столицу страны на юг или нет. Против этого категорически выступал полководец Юй Цянь, который замещал погибшего в походе начальника Военного ведомства. Было решено оборонять столицу, что и поручили Юй Цяню. Он действовал быстро и энергично: подтягивал войска, собирал ополчение, запасал оружие и продовольствие на случай осады. Помогла и передышка, которую Эсэн предоставил китайцам после своей оглушительной победы. Хан не пошел к Пекину, а отвел свои войска ближе к монгольским рубежам. Очевидно, он рассчитывал добиться своих целей, используя плененного императора. Однако после интронизации нового китайского государя эти расчеты не оправдались.

Так или иначе, но войска Эсэна появились под стенами Пекина лишь 27 октября 1449 года, когда Юй Цянь уже сумел подготовить город к осаде и подтянуть сюда 220 тысяч солдат. Монголы привезли с собой плененного Ин-цзуна и начали переговоры о его передаче, выдвинув ряд условий. Но новый двор не пошел на это. 29 октября был предпринят первый штурм. Монголы атаковали ворота Дэшэнмэнь и Сичжимэнь (в западной части северной и северной части западной стен города). Китайская кавалерия вышла из ворот Дэшэнмэнь, смяла авангард противника и быстро отошла обратно. Приблизившиеся же к городским стенам монголы были встречены пушечной пальбой. Одновременно в их тыл зашел другой китайский отряд. В результате противник отступил. Упорный бой с переменным успехом шел у ворот Сичжимэнь. Но и здесь осаждавшим пришлось отойти.

Назавтра штурмующие нанесли удар по воротам Чжаньимэнь. После упорного боя им удалось ворваться в город. Но тут они были встречены подоспевшими резервами, а также градом черепицы и кирпичей с крыш домов и были выбиты за стены. 31 октября Эсэн предпринял ночной штурм. Однако интенсивный пушечный огонь и удар китайских войск с тыла вынудили монголов отступить, неся большие потери. Между тем в тылу Эсэна развертывалось нечто вроде партизанской войны. В этих условиях хан предпочел снять осаду и 2 ноября увел войска на северо-запад. Захватывая, что попадалось, и сжигая города и селения, они отошли на монгольскую территорию. Судьба страны и династии Мин была спасена.

Что же можно сказать в заключение? В 1450 году Эсэн вступил в переговоры с Китаем. Обе стороны, обменявшись взаимными упреками, восстановили обычные торговые и дипломатические отношения. Эсэн в 1452 году убил Дайсун-хана и на некоторое время стал всемонгольским правителем. Но внутренние распри в монгольских правящих верхах продолжались. В 1453 году Эсэн потерпел поражение в междоусобной борьбе, потерял свою армию, имущество и семью. Скрываясь, он попросил убежища в одной из юрт своего бывшего соратника, которого он в свое время казнил. Жена казненного опознала его, и ее сын убил Эсэна, мстя за отца. (Пиратские властители после Эсэна уже не играли значительной роли в политической истории монголов.

Что же касается плененного Ин-цзуна, то в неволе ему дали в жены монголку из простолюдинок. Убедившись, что никаких выгод его содержание в плену не принесет, Эсэн в 1450 году отпустил его домой. Здесь его стали именовать «великий предыдущий император» и поселили под охраной в Южном дворце в столице. В начале 1457 года император Дай-цзун (Чжу Циюй) заболел и слег. Группировка придворной знати воспользовалась этим и произвела переворот, возведя на трон опального Ин-цзуна. Дай-цзун умер (возможно, что в этом ему помогли), и само упоминание о его правлении было вычеркнуто из официальной истории. Восстановили его много позже. Ин-цзун царствовал еще семь лет под девизом «Небесная благосклонность» и умер своей смертью. Его прах покоится среди могильно-храмовых комплексов императоров из династии Мин недалеко от Пекина.

Подвиги героев знаменитого романа «Речные заводи»

 
Кто за правду стоял,
Кто богатств не копил,
Те, кто местью пылал,
К водной шири спешил,
В Ляншаньбо путь держал.
 

«Шуйху чжуань»

В придорожном кабачке бражничал удалец У Сун. Влив в себя восемнадцать чашек крепчайшего вина под выразительным названием «Валит с ног за порогом», он двинулся к горному перевалу. Хозяин кабачка пытался было остановить его: «Здесь недавно появился огромный тигр. Нападает на путников, идущих через перевал ночью, и пожирает их. Так погибло уже человек тридцать! Вам лучше провести ночь у меня!» Крепко подвыпивший У Сун только рассмеялся: «Никакой тигр мне не страшен!» Солнце уже село за гору, когда удалец вышел на перевал. Под сильным воздействием выпитого У Сун решил вздремнуть. Едва он прилег, как на него набросился огромный тигр. От испуга У Сун покрылся холодным потом и мгновенно протрезвел. Обеими ручищами он схватил зверя за загривок и, прижав его голову к земле, стал колотить ногами по морде. Тигр громко рычал и с такой силой скреб лапами землю, что вырыл яму. У Сун, высвободив правую руку, начал бить его кулачищем по голове. После семидесятого удара из глаз, ноздрей и ушей полосатого хлынула кровь. Тигр обмяк и повалился, испустив последний вздох.

Это отрывок из средневекового романа Ши Найаня «Речные заводи» («Шуйху чжуань»), входящего в сокровищницу китайской литературы. Его знает в Китае каждый, даже школьник. Имя Ши Найаня окружено любовью и почетом. А между тем сам он остался почти «человеком-невидимкой». Сведения о нем крайне скудны и большей частью легендарны. Более того, долгое время его роман-эпопею приписывали другому автору. Родился Ши Найань в 1296 году в большом торговом и ремесленном городе Янчжоу на берегу Великого канала. Его второе имя Цзыань. Народная молва приписывает ему участие в восстании Чжан Шичэна (1321–1367), который сначала боролся против монгольской династии Юань, затем в союзе с ней – против основателя Минской династии Чжу Юаньчжана, но потерпел поражение. Умер Ши Найань в 1370 году в Синьхуа (округ Янчжоу).

Роман «Речные заводи» родился как результат литературно-художественной обработки устных народных сказаний о повстанческой борьбе в период Сун (960–1279). В 1120 году на территории пяти провинций (Хэнань, Шаньдун, Чжили, Цзянсу и Аньхой) началось восстание, которое возглавил мелкий служащий уездной управы Сун Цзян. Поднялись крестьяне – владельцы земли и арендаторы. К ним примкнули мелкие служащие, монахи, торговцы, выходцы из младшего офицерства, разорившиеся помещики. Среди повстанцев было много бродяг, рыбаков и речных матросов. Движение против притеснителей народа приняло широкие масштабы, охватило более 80 уездов. На борьбу с повстанцами были брошены целые армии, и осенью 1122 года восстание было потоплено в крови. Однако борьба продолжалась. Тайными убежищами для повстанцев стали «речные заводи» – островки, скрытые среди озер и болот. Паролем служили слова «Все люди братья!».

Восстание Сун Цзяна стало темой многочисленных народных сказов, стихов, песен и пьес, создававшихся на протяжении XII–XIV столетий. Реальные события породили народные легенды. Те, в свою очередь, превратились в профессиональные сказы. На их основе создавались народные книги с иллюстрациями. Построенные по принципу летописи, где повествование состоит из эпизодов, они предназначались для простого читателя. За народными книгами последовали драмы. Это были полуисторические пьесы об отважных повстанцах из лагеря Ляншаньбо. Воспевая дух вольницы, удаль героев и справедливость Сун Цзяна, они побуждали храбрецов в разных концах Китая браться за оружие, чтобы противостоять чужеземной династии Юань (1271–1368). И наконец, за пьесами последовала эпопея Ши Найаня «Речные заводи», явившаяся переходной формой между фольк-лорно-эпическим повествованием и романом.

Рассказы об отдельных героях, по разным причинам оказавшихся в повстанческом лагере Ляншаньбо, об их бесстрашии и удали составили своего рода цикл отдельных эпических биографий, которые Ши Найань свел в единое письменное произведение. Тем не менее «Речные заводи» остались суммой историй, происшедших с разными героями. Таковы, например, истории их прихода в повстанческий лагерь Ляншаньбо. Каждый герой передает эстафету действия другому, подготавливая его появление. В итоге «Речные заводи» представляют собой цепь, состоящую из отдельных звеньев. Тем самым композиция, художественная манера и основные приемы автора тесно связаны с устным народным сказом. Именно к нему восходит своеобразное деление на главы, глава здесь – однодневная «порция» (буквально: «раз») многодневного выступления сказителя. Отсюда и обязательный обрыв главы на каком-либо напряженном месте. И непременная завершающая фраза типа: «Но о том, что стало с жизнью такого-то, вы узнаете в следующей главе». Это свидетельствует о механическом использовании сказового трафарета. А глагол «послушайте» заменяется на «прочитайте». От устного сказа идет и своеобразное внутреннее деление главы на два эпизода. Держа слушателей в напряжении, сказитель был вынужден посередине повествования делать паузу. Служила она для сбора денег со слушателей и для краткой передышки.

«Речные заводи» – едва ли не первое письменное произведение о народном восстании. Разбойная вольница в романе представлена главным образом героями, несправедливо пострадавшими или избавившими общество от злодея. Поэтому они и вынуждены скрываться в озерных плавнях от преследования властей. Ши Найань подчеркивает благородство разбойников, отнимающих богатства у жадных чиновников. Они сродни «благородным разбойникам» других стран – английскому Робину Гуду, словацкому Яношику, азербайджанскому Кёр-оглы. Идея братства, пренебрежение богатством и защита простого люда объединяют героев вокруг Сун Цзя-на. Вместе с тем удальцы «Речных заводей» борются против злых и продажных сановников, окружающих императора. По конфуцианским представлениям устранение таких высокопоставленных негодяев – долг всех честных подданных по отношению к своему государю. Рисуя картину лихоимства и беззакония, царящих в чиновном мире, Ши Найань подчеркивает, что «чиновники вынуждают народ бунтовать». Однако бунт в «Речных заводях» направлен не против государя и является делом справедливым. Тем более что конфуцианство оправдывает восстание против недостойных правителей и их недостойных слуг.

В романе показано, как небольшой повстанческий отряд Сун Цзяна, пользуясь народной поддержкой, одерживает одну победу за другой. Его горный лагерь Ляншаньбо постепенно превращается в грозную неприступную силу. Ряды повстанцев растут, крепнет авторитет их вождя – мудрого и справедливого Сун Цзяна. Слава об отважных повстанцах распространяется далеко за пределы провинции Шаньдун, привлекая к восстанию все новые и новые силы. Власти не в состоянии остановить этот могучий поток.

Ши Найань не скрывает своих симпатий, описывая жизнь повстанческого горного лагеря, подвиги разбойной вольницы, мужественных и благородных соратников Сун Цзяна, сражения повстанцев с правительственными войсками, поединки народных героев с предводителями вражеских отрядов и военные состязания. Автор вводит в свою героическую эпопею и «прозу жизни», народный быт. Его персонажи много пьют, едят, ссорятся, иногда прелюбодействуют. В эпопее нашла свое отражение жизнь помещичьих усадеб, сел и деревень, а также богатых торгово-ремесленных городов.

С большим художественным мастерством нарисован портрет самого Сун Цзяна. Его имя является одним из наиболее популярных и почитаемых в китайском народе. О героических подвигах Сун Цзяна существовало немало преданий. На протяжении двух столетий они передавались из уст в уста. Но только под кистью Ши Найаня этот народный герой обрел столь яркий художественный облик. Его Сун Цзян спокоен и рассудителен, мудр и справедлив, дальновиден, внимателен к соратникам, заботлив по отношению к простому люду. Не менее выразительны образы других героев лагеря Ляншаньбо, таких, как Лу Да – человек богатырской силы, ловкий и отчаянный, воплощение бесстрашия и мужества, как У Сун, имя которого стало в Китае символом мужества и непобедимости. Эпизод, рассказывающий о поединке безоружного У Суна с огромным тигром-людоедом на горном перевале, входит в учебники и хрестоматии, широко используется народными сказителями, включен в репертуар мастеров художественного чтения и самодеятельных театров, передается по радио. Столь же решительно богатырь У Сун расправляется с угнетателями народа. «Я всегда борюсь с людьми безнравственными, – говорит он. – Если встречаю на пути несправедливость, тут же выхватываю меч, чтобы оказать помощь. Я не боюсь даже смерти».

Самый неистовый из героев романа Ли Куй, наделенный всеми чертами эпического богатыря, не боится обличить императора, слушающего своих корыстолюбивых сановников, разорвать в клочки императорский приказ, избить посланцев монарха. В поздних изданиях «Речных заводей» редакторы сняли бунтарскую сцену, где император видит во сне, как Ли Куй с двумя боевыми топорами в руках бросается на него, чтобы отомстить за гибель своего старшего названого брата Сун Цзяна, отравленного по монаршей воле.

Ши Найань явно любуется удальцами из Ляншаньбо, их волей к жизни, мужеством и настойчивостью в достижении цели, смелостью перед лицом опасности, бескорыстием и преданностью в дружбе. Это был своего рода вызов со стороны Ши Найаня, ведь власти отрицали наличие у «разбойников» столь высоких человеческих качеств. Автора восхищает в героях Ляншаньбо все, даже их клички – Нефритовый единорог, Барсоголовый, Золотое копье, Черный вихрь, Живой владыка ада, Парчовый барс, Владыка демонов, Восьмирукий Будда, Вышедший Из Пещеры Дракон, Железные руки. Прославляя героев прошлого, Ши Найань стремится пробудить в читателях патриотические чувства, что было особенно злободневно во время свержения монгольского ига и династии Юань.

Власти не могли смириться со свободолюбивой бунтарской направленностью романа. При династии Мин (1368–1644) эпопея Ши Найаня считалась одиозной, герои Ляншаньбо объявлялись «бандитами», а их лидер Сун Цзян – «главарем смутьянов». Сами же «Речные заводи» провозглашались «разбойничьей книгой». Всех, кто выступал против господства евнухов и реакционеров, приравнивали к Сун Цзяну и его сподвижникам. Этого было достаточно для объявления человека «преступником» и «крамольником». Эпопею Ши Найаня неоднократно запрещали, а автора предавали анафеме. В XVII веке литератор Цзинь Шэнтань подверг обработке эту уже ставшую знаменитой героическую эпопею, стараясь сгладить многие ее вольнолюбивые мотивы и усилить конфуцианские идеи. Этот вариант стал почти каноническим. Тем не менее враждебное отношение властей к этой «бандитской» книге сохранилось и в XVIII–XIX столетиях. Дело в том, что тайное антиправительственное антиманьчжурское общество «Триада» взяло за образец Великое братство «Речных заводей». Членов тайных обществ привлекало отсутствие в лагере Ляншаньбо каких-либо социальных разграничений. Он объединял выходцев из всех слоев и сословий, из бедных и состоятельных, образуя братство равных. Атмосфера равенства и единства всемерно насаждалась в «Триаде», возрождая пароль повстанцев эпохи Сун: «Все люди братья!» Здесь все считались «нареченными братьями». За этот дух мятежной вольницы и боевого братства власти называли «Речные заводи» «разбойничьим» сочинением. Однако любовь народа к нему и его небывалый массовый успех не позволяли искоренить эту «крамолу».