Текст книги "Поездка за город (СИ)"

Автор книги: Алексей Иванников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Трагична была их окончательная судьба: неоднократно слышали мы от Алика и от других наших общих знакомых истории о печальных концах, разбитых судьбах и уничтоженных надеждах, возносившихся первоначально столь высоко и потом – в один момент – дававших резкий крен с фатальным исходом под занавес. Очень редко кому из них удавалось достичь конечной цели, не спалив крылышек и не поломав лапок – под действием многочисленных суровых факторов и обстоятельств, определявших всю их судьбу от начала до конца. Начало – где-нибудь в отдалённой глуши и копоти маленьких городков или областных центров – выталкивало их на широкий простор, приучая к свободному полёту – вначале всё выше и выше – пока благословенный поток не заносил небесные создания в один из мировых центров, где – обосновавшись и пристроившись – можно было уже полностью распустить крылышки: так и трепетавшие от сознания достигнутого положения и потенциальных возможностей. Однако по ходу времени оказывалось – почти всегда – что возможности так и не становятся реальностью: слишком уж много приходилось отдавать за само право на подобные занятия, остававшегося же явно не хватало на все те желания, которые побудили и заставили вынырнуть из неизвестности. И что же происходило дальше? Дальше начинался путь вниз: крылышки сморщивались, парение уже не было таким лёгким и скользящим, со многими желаниями приходила пора расставаться, да они и сами становились всё более простыми и приземлёнными: как бы просто уцелеть и выбраться из этой мясорубки и не превратиться – при неудачном стечении – в кусок сочного аппетитного фарша на выходе.

Пытавшимся рисковать – чтобы добиться-таки высокой цели – далеко не всегда везло в этой жизни: именно они достаточно часто заполняли разделы криминальной хроники, где описывались страшные подробности об обезображенных трупах, выловленных в пруду, найденных в каких-нибудь руинах или случайно выкопанных отощавшими брошенными собаками: шансов попасть в подобный переплёт у них было намного больше, чем у случайных, ни в чём не замешанных посторонних людей. Лишь единицы выкарабкивались и достигали чего-то, превращаясь со временем во вполне преуспевающих и независимых бизнес-вумен, спрятавших концы и принявших новый облик, при помощи которого теперь уже можно было дразнить окружающих и издеваться над прошлой жизнью: смоловшей и превратившей в труху бесчисленные стаи разноцветных ночных бабочек и мотыльков.

Та красотка с собачкой: очень было даже возможно, что и она тоже – по всей видимости, в прошлой жизни – была причастна к этой индустрии. Алик – торопливо и с придыханием – уже вовсю разливался, отойдя после пережитого волнения: теперь он старался принизить несостоявшееся, вспоминая недостатки уже бывшей подруги и любовницы: по его словам, она была суховата и не так уж много радости на самом деле проявляла в предыдущие визиты Алика в эту тихую спокойную заводь, населившуюся теперь уже не такими мирными обитателями. Я полностью был солидарен с ним: судьба сестры заметно волновала меня, и предстоящее возможное повышение её мужа – до статуса бригадира – могло принести кроме денег ещё и тревогу: связанную с безопасностью и даже жизнью.

Никогда не предполагал я, что дело может зайти так далеко: человек всего лишь со средним специальным образованием не мог бы, конечно, претендовать на самые интеллектуальные виды деятельности – вроде бухгалтера или банковского служащего – но видеть его в таком качестве было слишком обидно. Мне припомнилась статистика: человек, пополнявший стройные ряды, завершал свой земной путь в среднем спустя семь лет, так что положению сестры вряд ли можно было позавидовать: повышение статуса безусловно уменьшало этот срок, подрывая основы спокойствия и уверенности и делая её потенциальной вдовой.

Я поделился с Аликом горькими мыслями: я хотел сочувствия и поддержки, но совсем не в том настроении находился он теперь: высказав вкратце то, что он думает о братве – особенно любящей костюмы от “адидас” – он снова обратился к животрепещущей теме. Интересующие нас создания могли – скорее всего – собираться в районе центральной площади, где – по воспоминаниям Алика – раньше находились две забегаловки. В одно из заведений он даже как-то раз наведывался: решив пропустить пару бокалов то ли перед очередной встречей, то ли сразу после: он не помнил деталей и подробностей, и только благодаря хорошей зрительной памяти надеялся сейчас быстро найти это место. Мы подходили к концу тропы: дома теперь виднелись не только слева, но и прямо по курсу: мы вышли наконец в более заселённые места, где был асфальт и попадались люди, отдыхавшие в тёплый субботний день. Несколько женщин окружали песочницу с возившимися там детьми, навстречу нам попалась влюблённая парочка – сразу свернув куда-то вглубь леса; только подвыпивший мужичок на скамейке нарушал идиллию внятным бормотанием и редкими всплесками активности: в ответ на что женщины боязливо вздрагивали и оглядывались, и одна из них – постарше – что-то говорила успевшему уже нагрузиться соседу по дому или даже родственнику. Мы прошли мимо: ни к чему нам были сейчас неоправданные столкновения или выяснения отношений в достаточно враждебном окружении. Здесь ещё продолжался чисто жилой массив с четырёх– и пятиэтажными хрущёбами, и мы взяли курс наискосок – к главной трассе – которой следовало придерживаться для скорейшего достижения намеченной цели.

До станции железной дороги оставалось не слишком далеко, и мы не стали садиться в автобус, подкативший к оказавшейся на нашем пути остановке: мы ведь не знали маршрута и конечного пункта назначения, и не стоило рисковать напрасно. Вдоль главной трассы было сейчас оживлённее и наряднее: машины всех видов и расцветок так и шуршали во всех направлениях, обдавая нас порывами ветра, ставшего по-летнему тёплым и влажным: дождь так и не собрался с силами, и лёгкая взвесь плавала над землёй и обволакивала всё вокруг тонким туманом, заметным только в глубокой тени.

Здесь снова – как и рядом со станцией – обнаружились следы неутихающей борьбы за руководящее кресло: все дома – идущие вдоль трассы – оказались облепленными фотографиями и лозунгами, в большинстве чёрно-белыми, сменявшимися местами на более дорогую и изощрённую продукцию. Пухлые физиономии – искажённые халтурной работой расклейщиков – странно улыбались или весело подмигивали, а в одном месте – на уровне третьего этажа – голова одного кандидата явно вырастала из тела другого, причём авторы неприличности явно не продумали до конца свою провокацию, потому что изображения создавались в отличающихся форматах. Трёхметровый уродец-гидроцефал стоял в вольной позе с засунутыми в карманы брюк руками, за его спиной теснились мелкие фигурки людей – спресованных наподобие шпрот в открытой консервной банке – и всё это скопление располагалось на фоне современных многоэтажных домов-громадин, уходивших куда-то в облака. Лозунг гласил – “Я пришёл дать вам небо” – не расшифровывая дальнейшего, однако панельные конструкции фона явно намекали на обещание кандидата заняться многоэтажным строительством. Маленькие люди за спиной – то ли соратники по борьбе, то ли страждущие – что совершенно немыслимо было разобрать в данной композиции – явно не были против: не исключалось, что они являлись даже первыми счастливцами, опробовавшими новое современное жильё, и теперь готовы голосовать за отличившегося кандидата: всеми руками и ногами одновременно.

Сложность заключалась только в том, что нигде не было видно фамилии: часть плаката с местом для неё – под ногами претендента – явно была отодрана, так что при желании к телу в чёрном солидном костюме можно было приставить любое вместилище умных и правильных мыслей. Композицию дополняло матерное слово, нарисованное синей краской посередине широкого лба: заставляя задуматься уже о моральных качествах претендента. В целом же результат многократной доработки можно было оценить как боевую ничью, не дававшую преимущества и заставлявшую прикладывать силы по другим направлениям, обещавшим больше выгоды.

Уродец произвёл на нас впечатление, и мы стали присматриваться ко всем композициям, попадавшимся по пути: скалящиеся изображения другого претендента – среднего книжного формата – пугали аборигенов чуть ли не с каждого фонарного столба, красуясь на стенах домов иногда даже целыми блоками и рядами: могучее здоровье – выраженное при посредстве пухлых щёк, полных комплектов зубов, а также уверенного цепкого взгляда – обещало стабильность и крепкий порядок, который уж точно наведёт кандидат в случае избрания. Примерно в таком духе были составлены призывы и обещания, лепившиеся по бокам устойчивого надёжного профиля. Единственным недостатком был цвет: сторонники кандидата рассчитывали, видимо, победить всех количеством афишек, созданных в чёрно-белой цветовой гамме, и изображения выглядели мрачновато и тяжеловесно, вызывая из памяти образ мясника из продовольственного отдела магазина.

Значительно интереснее были листовки уже кандидата от партии: что всячески выделялось и подчёркивалось, побуждая рядовых членов без всяких сомнений сплотиться вокруг и отдавать именно ему свои голоса, склоняя к этому также всех, кого только можно. Красные тона с вкраплениями синего создавали приятное для солидного господина обрамление, а аккуратная стрижка вместе с очками придавали холёному лицу интеллигентность и цивилизованность, и тем самым успокаивая противников партии, могущих по сложившейся привычке заподозрить её в кровожадности. Лицо явно говорило – “ну что вы, это же было давно, и безусловно неправда” – выдвигая новый облик с несколько видоизменённой начинкой: кандидат не обещал всё окружающее отобрать и честно поделить – удовлетворив многочисленные надежды и чаяния – нет, он обещал позаботиться о всеобщем благе и процветании, дав каждому самое необходимое, без чего тот просто не сможет продолжить свой земной путь. Запросы сторонников при этом, разумеется, находились на первом месте, выделяясь красным цветом, что вызывало большие сомнения: а хватит ли на всех имеющихся ресурсов и не придётся ли потом закрывать лавочку и пускать её с молотка за долги: вызванные столь легкомысленным поведением.

Однако вряд ли на самом деле он стал бы заниматься подобной глупостью: повыступав и покривлявшись – что требовали просто законы жанра – даже он вынужден был бы считаться с уже сложившимися реалиями, так что едва ли жители городка сильно выиграли или проиграли бы при любом из возможных исходов. Любой из оставшихся претендентов – а кроме лидирующей троицы мы обнаружили ещё четыре фамилии – также наверняка не внёс бы ничего существенного в имеющийся порядок: молодая женщина – явно торговка – по причине видимого отсутствия интеллекта не смогла бы наломать слишком много дров; военный – в полковничьих погонах – вполне мог оказаться каптенармусом, обеспечивавшим тыловое хозяйство, от чего было рукой подать до столь привлекательной штатской должности. Ещё двое обнаруженных нами соискателей вряд ли имели малейшие шансы: блондинистый инженеришка и господин невнятного возраста, профессии и национальности скорбно взирали с чёрно-белых оттисков, уже заранее соглашаясь на роль фона и антуража.

Мы втянулись в занятный процесс: повсюду были видны следы неутихающей борьбы за столь привилегированное место под солнцем: неприличные надписи так и мелькали вокруг, затрагивая весь спектр смыслов и оттенков, и дополняясь и конкретизируясь графическими изображениями: в одних случаях предпочтение давалось свиному рылу, маленьким копытцам и аккуратному хвостику, изображаемому с круглыми завитками; несколько реже встречались рожки, длинная козлиная борода и отросток, начинавшийся со спины и торчавший куда-то вверх и в сторону. Самому упитанному из кандидатов любители живописи придавали облик медведя: мохнатые уши занимали почти всё пространство в верхней части, дополняясь толстым брюхом и лапами, способными подмять под себя весь этот городок со всеми его домами, организациями и жителями.

Сравнительно мало места занимали здесь совершенно неприличные и скабрезные подробности и дополнения: кое-где – на редких фигурах в полный рост – неумелыми художниками подвешивались-таки целые гроздья и колбаски, символизируя половую принадлежность кандидата, но только в одном месте мы обнаружили явное несоответствие размеров: при наличии такого груза бедняга просто не смог бы устоять на ногах; если причиндалы не отвалились бы от собственной тяжести, облегчив ему всю последующую жизнь.

Даже единственная женщина не избежала здесь пристального внимания: ей придавалась внешность то ли лисички, то ли белки, что выглядело совсем не так обидно. Лишь однажды на неё ополчились по-настоящему: выступающие длинные клыки намекали на вампирское происхождение, удачно дополнявшееся массивными кольцами в носу и ушах, седыми грязными космами под цветастым платком и ступой с помелом: профессиональными принадлежностями настоящей бабы-яги.

Здесь явно не скучали и с интересом проводили время – особенно в вечерние и ночные часы: сторонники разных кандидатов вряд ли рискнули бы заниматься настенной живописью среди белого дня; однако у нас не было выбора: решив также внести скромный вклад в общее дело, мы подождали, пока в пределах видимости не станет безлюдно, после чего приделали одному из претендентов шутовской колпак с бубенчиками и пышные развесистые усы, употребив валявшиеся на асфальте обломки кирпича. Подвернувшиеся инструменты, конечно, не шли в сравнение с цветными мелками и краской – использованными в большинстве случаев до нас – но для поднятия настроения годилось и это: весело заржав, мы двинулись дальше вдоль основной местной магистрали, но – оторвавшись от предыдущего и переведя взгляд на стену следующего жилого дома – мы застыли на месте, сразу же вернувшись мысленно к тому, что было главной целью сегодняшней поездки.

Блестящая юная красавица – метров в пять высотой – возвышалась над всей пошлостью повседневной жизни, уперев руки в бока и игриво отставив ножку в достаточно понятной – особенно Алику – позе, зазывно улыбаясь и притягивая к себе внимательные мужские взгляды. Призыв гласил – “Всего за полцены!” – побуждая всех состоятельных представителей мужского пола срочно бежать за деньгами и становиться в очередь: именно так мы восприняли огромный плакат, отвечавший насущным запросам и желаниям сегодняшнего дня, так что даже удивительно показалось нам: как могло подобное очутиться на стене жилого дома, где обитают в том числе и семейные пары, имеющие детей. Алик прямо на глазах приходил в возбуждение: он уже буквально спрашивал – ну где это, где? – обшаривая всю гигантскую площадь в поисках телефончика или иным образом определённой дислокации. Я присоединился: что-то здесь было всё-таки не так, не могла реклама интимных услуг висеть столь нагло и открыто на виду у всего города, но только дойдя до самого низа – под красивыми ножками в длинных коричневых сапогах – я понял горькое заблуждение и ошибку: старинными вензелями там было выписано название местного супермаркета с подробнейшим указанием адреса и проезда, а также телефонов, по которым можно было дозвониться в случае большой нужды.

Я ткнул пальцем; Алик грубо выругался: сегодняшние неудачи стали надоедать ему, привыкшему преимущественно к победам и достижениям, и ничего не оставалось, как двинуться в определённом уже направлении с горячей невыветрившейся пока надеждой наверстать упущенное.

Поздновато уже было для заведения новых знакомств, и мы делали ставку только на одно; однако первое кафе – оказавшееся на долгом тернистом пути – было закрыто на ремонт. Мы расспросили прохожих: нам объяснили, как пройти ещё к одному – первому и единственному здесь заведению – способному помочь в нашем непростом деле. Путь оказался коротким: следовало пройти ещё один квартал и свернуть направо: уже издали мы увидели скопление автомобилей у невысокого приземистого строения, сразу выдававшего его принадлежность и особый статус среди других домов ближних окрестностей.

Здесь стояла не стандартная бетонная или кирпичная коробка без довесков и украшательств – нет! – обширный пустырь позади главной линии застройки занимало нечто, напоминавшее азиатскую пагоду или иную конструкцию, явно смоделированную по азиатским образцам, уводившим в глубь столетий. Уступчатая крыша невысокими разнокалиберными ступеньками поднималась к вершине, переливаясь узорчатой резьбой ярких цветов и оттенков. Широкое плато наверху – насыщенного синего цвета – контрастировало с названием, составленным из жёлтых контуров достаточно затейливого вида. Буквы ровно горели, освещая и без того залитую солнцем улицу, являясь вторым дневным светилом. Размерами и формой выделялись три буквы “а” – на первой, третьей и пятой позициях – а само слово растянулось на всю длину плато, привлекая подобно солнцу всех, кого только можно.

“Афанасий” – гласило имя, вызывая в памяти поход и долгие странствия, после которых любой путник должен обязательно достичь надёжной гавани и бросить якорь: его уже ждут там и всегда готовы накормить и обогреть, предоставив всё самое ценное. Четырёхколёсные посудины – обступавшие здание со всех сторон света – говорили о процветании дела, чему дополнительно способствовало отсутствие конкурентов в ближайших окрестностях: на некоторое время вперёд. Средства передвижения были собраны со всего мира и очень сильно отличались друг от друга по датам производства: здесь не хватало лишь явного антиквариата, и новейшие модели “бмв” мирно уживались с развалюхами тридцатилетней давности, многократно ремонтированными и покрашенными.

Рослый парень у входных дверей – специалист по единоборствам, а также по выносу тел в случае большой нужды – ощупал нас взглядом, но так ничего и не сказал, пропуская внутрь. Колокольчики у входа легонько звякнули, приветствуя наше появление, и мы получили возможность оглядеться по сторонам в поисках временного пристанища на ближайшую пару часов.

Заведение было переполнено разнообразнейшей публикой, гомонившей и перебивавшей ровным шумом взвизги оркестрика, приладившегося в дальнем от входа конце зала. Натужные пассажи саксофона никак не могли повлиять на общее праздничное состояние людей, пришедших сменить обстановку и оттянуться: долгая неделя, наполненная тяжкими трудами и лишениями, переходила здесь наконец в противоположность, чтобы раствориться и выпасть кисло-горьким осадком на дне кружек и стаканов, которые завтра вечером следовало опять отставить в сторону: до новых выходных. По крайней мере мы не могли себе позволить излишнее увлечение подобным в рабочие дни, когда требовалась максимальная внимательность и собранность, и заметное отклонение могло бы привести к тягчайшим последствиям.

Не знаю, как обстояли дела с этим у завсегдатаев: может, кто-то из них и мог каждый раз наклюкиваться до поросячьего визга, после чего местные работники складировали их в средства наземного транспорта, отправляя по заранее определённым адресам. Однако мы были лишены такой возможности, и совершенно с другой целью оказались мы здесь в тёплый субботний день, который вскоре должен был перейти в вечер.

Высматривая подходящую диспозицию, мы прошлись мысленно по пёстрой ячеистой структуре зала. Столики на четверых занимали большую часть пространства, утыканного расписанными колоннами, так что посетителям и официантам непросто было лавировать среди грузных скоплений, изрыгавших брызги смеха и пива, смешанного с водкой и шампанским. Небольшие куски свободного пространства оставались лишь у входа, длинной стойки с левой стороны и перед оркестриком, пускавшим пузыри уже из последних сил: пятачок безусловно предназначался для танцев, однако в данный момент никого уже не соблазняли тускнеющие звуки, исходившие из дальнего от нас угла. Только там мы обнаружили прорехи во вполне завершённой композиции: я двинулся первым сквозь бурливое шумное лежбище, а Алик пристроился в кильватере, заодно высматривая по сторонам так интересовавшие нас в данный момент объекты.

Единственный столик, подходивший для наших целей, находился почти рядом с оркестром: пожилой бородатый мужчина занимал один из стульев, не претендуя на оставшееся пространство. Он как раз дожёвывал огромный пахучий бутерброд с топорщившимися усиками зелени, помидорами и колбасой посередине, и – судя по количеству скопившейся опустевшей посуды – должен был заканчивать трапезу. Во всяком случае он не стал возражать против нашего соседства: мы с Аликом уселись друг против друга, и в ожидании официанта приступили к осмотру прилегающей местности, а также меню, обнаруженного на заляпанной скатерти среди салфеток и посуды.

Список еды составляли три страницы, покрытых мелкими убористыми крючочками, явно распечатанными на принтере. Я углубился в изучение, предоставив Алику возможность заняться напитками, не слишком налегая на градусы: впору для нас сейчас было бы что-нибудь лёгенькое и целебное, способное взбодрить и поставить на ноги. Размышлял он недолго: бутылка красного вина и две банки пива вполне годились для наших целей, не выходя за рамки разумного и в финансовом отношении: некоторые пункты списка – особенно в верхней части – очевидно были рассчитаны лишь на очень обеспеченную публику, чьи лимузины были припаркованы сейчас снаружи.

Моя же задача выглядела намного сложнее: из сотни с лишним составляющих скомпоновать нечто съедобное и достаточно приятное на вид, запах и вкус, после чего не нужна будет медицинская помощь и поддержка. Сложность усиливалась тем, что далеко не все названия состояли из родных и привычных нам слов, бездумно и по-тупому трансформировавшись из романских и германских языков в кириллицу: моего образования хватало, чтобы понять это, но состав и происхождение блюд почти во всех этих случаях тонули во мраке. В разделе горячих закусок знакомыми пунктами являлись морские деликатесы – креветки, омары и осьминоги – разбавленные чем-то французским и вроде бы даже китайским. Среди холодных закусок был соблюдён паритет: разнообразные салаты заполняли почти целую страницу смесью из всевозможных продуктов, не всегда – на мой взгляд – совместимых друг с другом. В компании горячих блюд мелькнуло лишь несколько иноземных сочетаний, обложенных со всех сторон мясными и рыбными деликатесами. Раздел супов я проигнорировал. Самые куцые списки – гарниров и десертов – оказались самыми приятными: сознание больше не спотыкалось на непонятных комбинациях букв и ингредиентов, и только на финишной прямой слегка запнулось, но с честью выдержало испытание.

Для начала я отметил два салата оливье, потом для себя выбрал заливное: с куда большим почтением я относился к рыбе, чем к мясу. Нечто из кальмаров – на мой взгляд – должно было сочетаться с жареным картофелем, а фрукты могли сыграть и дополнительную роль: в качестве приманки. Из представленного списка Алику понравились лишь оливье и фрукты: только после консультаций и препирательств мы подобрали ему недостающее – бифштекс с рисом и овощным салатом – и стали дожидаться официанта, занимавшегося соседним столиком.

Сотрудник рассчитывался и принимал деньги у компании, оккупировавшей смежную территорию, а наш сосед – по всем признакам – также готовился покинуть заведение: он уже нагрузился как следует, и дальнейшие планы явно связывал с другими местами и дислокациями. Он сделал приглашающий жест официанту: подведение итогов требовало присутствия всех заинтересованных сторон, тем более что стопка грязной посуды выглядела серьёзно и внушительно, вызывая уважение к внутреннему метражу его желудка.

Официант наконец освободился и подошёл: минут пять ушло на составление баланса, причём – как мы смогли разобрать – по поводу одного пункта программы возник вопрос: а заказывал его посетитель или не заказывал? – однако он не стал вдаваться в детали и заплатил столько, сколько стояло в счёте. Нам это не понравилось: значит, здесь могут и нагреть? – однако у нас не было заметного выбора, и другие официанты – занимавшиеся другими столиками – могли оказаться ещё большими ловкачами и жуликами. Мы продиктовали полный список, добавив чуть не забытые хлеб и пару булочек с маком; сотрудник прилежно записал и унёсся: я специально проследил за маршрутом его движения: первоначально хаотичные перемещения довольно быстро привели его куда следовало, и у нас были все шансы достаточно скоро получить обозначенный заказ.

Пока мы занимались предварительной подготовкой, куда-то исчезли музыканты, окончательно выдохшиеся и испускавшие под занавес уже набор бессвязных звуков. Некоторое время стояла тишина: мы уже думали, что они ушли отдыхать, и спустя час или два вернутся – подкрепив ослабевшие силы. Однако мы не предусмотрели всего: незамеченная первоначально дверца в нескольких метрах от площадки широко открылась и выпустила новую смену: двое совсем молодых ребят несли гитары, двое постарше сгибались под тяжестью конструкции, заполненной клавишами и многочисленными тумблерами и переключателями, а замыкала делегацию совсем юная девушка в короткой юбочке и розовом платье, хорошо обозначавшем главные достоинства.

Как раз перед этим мы обменялись горькими предварительными выводами: все замеченные нами молодые красивые девушки были, увы, неодиноки: в одних случаях они безусловно являлись жёнами – что подтверждалось наличием колец на пальцах рук или детьми, обильно получавшими советы и подзатыльники; очень много здесь было явных любовниц, отдыхавших с покровителями и отмечавших свободный выходной день, чтобы потом отправиться дальше, завершив его в приятном уединении. Алик – как более опытный из нас – смог отметить в общем хаосе несколько более перспективных целей: он сразу обратил моё внимание на маленькую шатенку в двух столиках от нас, дымившую как паровоз и раскатисто смеявшуюся над шутками соседей по столу – двух рослых бугаёв с уже знакомыми нам повадками. Она, увы, была явно занята на этот вечер, а также на целую ночь вперёд, и нам пришлось обратиться к другим объектам, не лишённым определённых достоинств.

Опять же Алик распознал в компании, оккупировавшей полностью столик в другом направлении зала – очевидных представительниц нужной профессии: две брюнетки были вызывающе накрашены и одеты, только они уже обеспечили себя работой в виде двух солидных плешивых мужчин в дорогих костюмах, и вряд ли решились бы на смену заказа. Менее очевидными нам показались ещё два случая в пределах видимости: рослая шатенка недалеко от стойки могла просто наклюкаться, вследствие чего она и производила странные движения руками и головой, а ещё одна девица могла оказаться наркоманкой, в поисках дозы способной и согласной на всё, что только предложат. Как сторонники здорового образа жизни мы ни в коем случае не хотели поощрять её: тем более что несколько позже выявилось её соседство с рослыми крепкими ребятами, вряд ли согласящимися одолжить её на вечер.

Больше нам, к сожалению, не удалось отметить ничего заметного и примечательного: наплыв клиентов, похоже, заставил многих уже покинуть заведение, и жалкие резервы вряд ли в состоянии были заполнить получившуюся брешь; во всяком случае никто не спешил к нам с предложениями, что заставило нас уже полностью переключиться на готовящееся представление.

Музыканты уже были на месте: они подключили инструменты и занимались их настройкой и доведением до правильных кондиций. Двое пощипывали гитары, ещё один опробовал клавишные, четвёртый же участник расположился у доставшихся по наследству барабанов, и прилаживал теперь громоздкую конструкцию в наиболее подходящую форму. Только девица лениво посматривала по сторонам, отрешившись от происходящего: она походила на солистку, готовящуюся выплеснуть заряд энергии и смутить общий покой, обусловленный обильной едой и выпивкой под приятную музыку. Здесь готовилось нечто – о чём поспешил объявить высокопоставленный сотрудник заведения: специально ради этого он пронёсся метеором через весь зал и – стоя на возвышении рядом с нами – оповестил всех о радостном событии. Значит, здесь на самом деле пролегает маршрут, по которому движутся все восходящие звёзды, готовясь взойти на самый небосклон? Мы были обрадованы таким известием, и хотя название группы оказалось нам совершенно незнакомо, мы ничего не имели против: поприсутствовать на бесплатном концерте молодых начинающих музыкантов было достаточно интересно.

Конферансье улетел обратно – по основным делам – предоставив всем возможность оценить новичков. Они на самом деле были очень молоды: старшие – клавишник и ударник – вряд ли перевалили за двадцать пять, гитаристы же были ещё на два-три года моложе; что же касается предполагаемой солистки – на которую Алик успел положить глаз – ей было лет восемнадцать, и предварительное впечатление говорило в их пользу: они выглядели довольно живописно, но не вызывающе, и теперь оставалось увидеть их в деле и понять: чего они стоят уже по существу.

Наконец они выстроились: на секунду они все замерли, а потом осторожно и аккуратно вступил клавишник. Подключилась одна гитара, потом вторая, бухнул барабан – проверяя прочность конструкции – и длинное ухабистое вступление начало разматываться перед плотно закусывающей аудиторией, начинавшей уже проявлять некоторый интерес.

С чем-то подобным мы сталкивались и раньше: довольно длинное заунывное начало перешло в основную фазу, причём солистом оказалась не девица, а один из гитаристов. Хрипловатым гнусавым голосом он тянул внятную, вполне различимую мелодию, где-то уже явно встречавшуюся. Набор слов не играл существенной роли: их спокойно могли заменить другие слова с другом смыслом, так что подобная изоморфность вызывала не лучшие чувства: подобие музыки, слов, а также манеры исполнения наводила на крамольную мысль и о подобии самой группы бесчисленным предшественникам и учителям, у каждого из которых было что-то обнаружено и позаимствовано.

Девица тоже не бездельничала: она старательно сопровождала мелодию плавными покачиваниями всего тела, стоя слева от солиста и стягивая на себя дополнительное внимание зала – особенно мужской половины. Это безусловно давало результат: внимательные цепкие взгляды давно уже ощупывали гибкое привлекательное тело и задорное личико, а также копну рыжих волос, мотавшуюся во все стороны и периодически задевавшую микрофон, находившийся перед нею. Значит, он ей ещё понадобится? Догадкой я поделился с Аликом, вовсю теперь поедавшим глазами столь лакомое аппетитное блюдо. Хрустящая корочка явно скрывала нежную ароматную начинку, где среди сладости и амбры должны были попадаться более терпкие составляющие, способные взбодрить и дать новые чувства и ощущения. Вероятно, так же оценивали ситуацию и ещё некоторые из присутствующих, так что у Алика имелась целая куча опасных соперников и конкурентов: но наверняка никому из них не светило и просто не могло повезти в этой обстановке и при этих условиях: безусловно один из участников группы был её близким другом, а все вместе они образовывали защитный барьер, преодолеть который смогли бы только чрезвычайные усилия и обстоятельства.