Текст книги "В начале пути (СИ)"

Автор книги: Алексей Глушановский

Соавторы: Станислав Лабунский,Павел Торубаров,Никита Мищенко,Владимир Задорожный,Яна Саушина,Владислав Малышев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3

Стрелок

Мы к самому посту уже подошли, когда сержант задергался.

– Пан майор, посмотрите на них сами! – засомневался.

Майор на нас мельком глянул, улыбнулся ехидно.

– Эй, сталкер, какой формы требование заполняется в секретную библиотеку Генштаба? – спрашивает.

– Двадцать четыре – У – бис. Подписывается секретным отделом части, – отвечаю.

– Правильно. Проходи, не задерживайся. И кончайте строевым шагом ходить. Один из трех на сталкера похож, тоже мне – разведчики.

Наш абориген щекой недовольно дернул, но промолчал – ума хватило. Вот и здесь деньги не пригодились. Так прошли.

– Стемнеет скоро, ночью по Зоне лучше не ходить, – сказал сталкер, когда блокпост за спиной остался. – Сейчас домик будет хитрый. В развалинах место для костра есть, а рядом – на чердаке место для ночевки. Выброс там не пересидишь, но в обычное время место хорошее. Из мутантов только кровосос умеет по лесенкам приставным лазать, ну и бандитов опасаться стоит. Их всегда стеречься надо. Лезут на деньги шальные, как мухи на мед. Хуже чем на золотых приисках. Пока с Колымы золото вывезешь – месяц жизни потеряешь, а тут перешел периметр, и уже в Европе. Удобно, ничего не скажешь.

За разговором быстро дошли. В уголке уцелевших стен старое костище чернело, бочка как всегда стояла – мода здесь такая.

– Здесь и заночуем, никакие наемники нас здесь не найдут. Завтра до Свалки дойдем, а там и до Агропрома рукой подать. А там возьмем куш знатный и разбогатеем!

Заржали мы с Витей одновременно.

– Ну-ка, расскажи нам, что ты будешь с деньгами делать? – спрашиваю его.

– Дом куплю на море! – говорит.

– Большой? – уточняю.

– Да! – радуется.

– Ну и будешь все время уборку в нем делать, за свои деньги приобретешь средний геморрой, – пожалел я простака. – А потом налоги придут на недвижимость, все накопления лет за пять исчезнут на платежи и ремонт, а когда продавать начнешь, выручишь обратно одну треть.

– Это почему? – удивляется.

– Ты там всем чужой на побережье теплом. Клиент сладкий, – уже я усмехаюсь.

Я таких историй много знаю. Уезжал народ к морям, привозили обратно в «цинках». Плавали, знаем. Можно, конечно, девочку окрутить, в семью войти, только слегка противно. Помню генерала Чурбанова, который женитьбой на царской дочке карьеру сделал. Нет, извините – не хочу.

– Жить надо тихо, скромно. Есть сладко, спать мягко…

– Желательно не одному! – уточнил радостно Самоделкин.

– И не с одной! – поддержал я.

– Тьфу, на вас, точно про военных говорят: как кирпич увидят – сразу о девках думают.

Мы эту шутку тоже знали. Не спросили: «Почему?». Военные всегда о девках думают – это неписанный закон.

– Раз тебе наши шутки не интересны, давай сам рассказывай, – Самоделкин предлагает.

– Тоже мне, рассказчика нашли. Вам надо с Колей Бардом встретиться. Его даже наемники не трогают. Тогда и послушаете истории про Зону. Если доживете, – отговорился наш спутник.

– Неужели совсем ничего не знаешь? – поддел его Витя.

– Нам достался самый глупый абориген, – поддержал я, – умные все за периметр ушли.

– Ладно. Расскажу я вам о Духе Зоны – Черном Сталкере. Слушайте. Жил да был в Зоне сталкер, роста среднего и фарта умеренного человек. Ходил он с простым автоматом российским и одет был всегда в черный плащ. Но если кто-то попадал в беду, всегда тот сталкер спешил на помощь. Однажды, в самом центре Зоны, в Мертвом городе, напали на ученых наемники…

Их было шестьсот тысяч. Здесь, рядом, в Киеве и его укрепленных районах. Танки Гудериана резко повернули на юг и стальной лавиной прошли по тылам фронта. Горели склады, наматывали на гусеницы госпиталя и прачечные, давили грузовики на дорогах. И закричали в панике крысы тыловые, и кинулись бежать. А фронт остался без топлива и боеприпасов. И попал в плен весь. И великий вождь сказал историческую фразу: «У Красной Армии нет пленных. Это предатели». И отказался платить деньги на их содержание в плену. К весне в живых осталось тысяч тридцать. Зима была лютая. Почему я никогда не слышал о Черном Солдате? С ушками на морозе прихваченными, на ощупь ломкими, на цвет черными и черепом обтянутым блеклой кожей? Никто не забыт, ничто не забыто. А потом был Харьков.

Что там у нас происходит?

… – И тогда наемники закричали ему: «Сдавайся!». Они уже знали, что у него патроны кончились. Зашли в подвал смело, ничего не боясь, а сталкер в это время две бочки с бензином рядом поставил. Стоит, ждет гостей. Залетели они всей толпой и замерли. А он им и говорит: «Всегда знал, что курить вредно, вот – бросаю!». И кинул горящую сигарету прямо в бочку с горючкой. Ученые увидели, как огненный столб из подвала вскинулся до самых туч, и кинулись бежать к своему лагерю, пока новая команда наемников за ними не погналась. Так погиб тот сталкер, но если где-то хороший человек попадает в беду, к нему может прийти на помощь одиночка в черном плаще с простым автоматом…

Значит, для нас с Самоделкиным этот парень бесполезен. Мы с ним дезертиры и беглые носители государственных секретов. Вряд ли кто-то нас зачислит в «хорошие люди». Витя со сталкером на вечные темы перешли: кто и что в жизни пил; дождик по крыше стучит, четвертый реактор вдали громыхает – энергия на волю рвется, замечательно все. Не думал я, что тут у соседей все так запущено. Правда и у нас на Урале есть комбинат «Маяк» и мертвая зона в десять раз больше этой. Только там никого не выселяли. Лет за десять все деревеньки вымерли потихоньку, жителей похоронили, дома снесли, и все. А миллионы кубометров радиоактивной жижи ждут своего часа в отстойниках. Речка Теча, не слышал? Какие твои годы, услышишь… Глаза сами закрылись, и проснулся я в полной темноте от звука шагов. Кто-то шел по нашей крыше.

Витин храп за дождем был совершенно не слышен. Я пистолет с предохранителя уже привычно снял, с бока на спину перевернулся. Браво, парень, ты становишься волком! За стеной доски стукнули глухо, а через полминуты гость ночной свечку зажег.

Нашел я щель и начал за ним подглядывать. Плащ свой мокрый он, конечно, снял, но на этом сеанс стриптиза закончился. Это меня не расстроило, мы, офицеры-ракетчики, – натуралы. Положил он его на ящик, автомат сверху пристроил и стал быстро собираться.

За стеной еще целая комнатка была, да попасть в нее можно было только с крыши. Вон в тот пролом он спрыгнул, понятно.

Набил он цилиндрическими контейнерами, спрятанными в разных углах, рюкзак, натянул на себя сухой дождевик, в карман пистолет сунул, «Вальтер», кажется, сказал фразу непонятную, и вниз спрыгнул. Как под дождь шагнул, еще фразу сказал, до боли родную и привычную, и исчез во мраке. Я на правый бок привычно лег, и сразу уснул.

Утром первый Самоделкин глаза продрал, и грациозно, как слон в посудной лавке, стал вниз по приставной лесенке спускаться. Не упал, но разбудил всех.

– Эй, родной, – говорю, – мы уже давно вместе, может, назовешься?

– Выдра меня зовут, – наш сталкер нам доверие оказал, представился.

– Что означают слова: «Фиолетова потьмуха для вылета?», – спрашиваю.

– Хороша ночь для побега, – перевел мне речь ночного гостя Выдра и сам начал спускаться.

Ну и ладно, а я через окошко чердачное на крышу полезу. В веточках перекрученных туман клочьями висит. Солнышко лучиками через тучки пробивается. Лепота. Вот эти доски внизу ночью брякнули. На руках упор сделал и тихо опустился.

Вот и мое наследство от ушедшего бродяги. Удачи тебе, мой неведомый брат. Мне она тоже пригодится. Счастья нам всем. Кроме автомата и плаща, здесь еще небольшой продовольственный склад оказался. Сухари и консервы. Выгреб все, чтоб больше не лазать по древнему шиферу, и вниз спрыгнул. Плащ надел, пусть на мне сохнет, автомат на плечо, и сразу себя увереннее почувствовал.

– Ну, – говорю, – кому здесь помощь нужна? Я уже здесь.

Выдра из-за угла выглянул и рот раскрыл. Самоделкина мне провести не удалось.

– Хороший плащик, реглан офицерский старой советской формы. Сносу век не будет. Где взял? – спрашивает.

– Люди хорошие подарили, – отвечаю. – Сами обратно на большую землю пошли, а лишнее там имущество оставили. Вашу долю продуктами выдали.

Выложил на наш ящик обеденный добычу.

– Перекусим, и в путь.

– Когда Зона показывает тебе зубы, главное не перепутать улыбку с оскалом, – сказал, вздохнув, Выдра. – А с Бардом тебе надо непременно повидаться.

– По обстоятельствам – говорю, – как карта ляжет. Прятаться не буду.

И приступили мы к завтраку.

Бродяга

Ничего хорошего в этом разбитом вертолете не было. Железо все тепло из тела вытягивало, несмотря на доски и матрац ватный. Не буду здесь больше ночевать. Вылез к костру, кружку с чаем у Паганеля взял, вокруг оглянулся.

– Двоих ты наглухо положил, – приступил он к отчету. – Итого за ночь пятеро «двухсотых». Трое подранков, один твой, а все остальные здесь сидят. Голодные. Вчера все припасы сожрали, а торговец с продуктами только пятнадцатого прилетит. У них два раза в месяц транспорт приходит. Первого и пятнадцатого, соответственно.

Огляделся я внимательно. Единого братства бывших рабов Йоги не наблюдалось.

Отдельной кучкой сидели счастливые и ловкие обладатели оружия. Девять человек – четыре автомата, два обреза, три пистолета. Вторая группа – испытанные бойцы и их старые знакомые.

Серый и Проводник, Паганель и Бомжик и те двое, которые вместе с нами в переплет попали.

– Их уже зовут как-то? – Паганеля спрашиваю.

– Доходяга и Кенгуру, – отвечает.

Заулыбался я.

– Доходяга – понятно, сам его тащил, а Кенгуру почему? – интересно мне стало.

– Сейчас поймешь. Эй, Кенгуру, принеси досок для костра!

– Ага, прямо метнулся прыжками! – возмутился зверь заморский.

У нашего костра все развеселились. А остальные нет. У бронетранспортера раненые расположились: один на земле лежал, двое рядом сидели. Рука перевязана – вчера я ее прокусил; и у последнего нога под бинтом. Остальные еще на три группы разбились, по интересам. Меньше всех – человек шесть, у шлагбаума стояли.

– Опытные поисковики. Давно бы сбежали, да здесь без ствола, даже самого завалящего, на свободе делать нечего, – пояснил ситуацию Проводник. – Раньше им Йога охрану давал и пайку двойную, а что им сегодня делать – непонятно.

– Серый, без тебя нам не выкрутиться, – говорю. – Поможешь? За морской пехотой не пропадет, рассчитаемся.

Тот головой кивнул, согласен.

– Все сюда! – кричу.

Подтянулись. Я из кармана пистолет достаю, обрез снимаю с патронташем. Проводник и Сема тоже по пистолету пожертвовали на общее дело, на шестерых уже четыре ствола есть.

– До ангара дойдете, там перевооружитесь. Берите обрезы, к ним патронов много, вещь практичная и безотказная, – советую. – Кто хочет за периметр выйти, становись направо! – командую.

Все на месте остались.

– Чего мы там за забором не видели? Стеклоочистителя, что ли? Тут хоть водка не паленая, – голоса из толпы раздались. – Что с пайкой решать будем?

– Будем пояса потуже затягивать, двое суток можно и на пустой баланде с чаем продержаться! – беру народ на голос.

Серый меня сзади толкнул, я шаг в сторону сделал.

– У Йоги, понятно, еще склад есть, только мы его искать не будем. Их там трое засело, и терять им нечего. А вот лагерь обыскать хорошенько – дело другое. Все найденное – в общий котел. Сейчас все оружие соберем, изношенное и без патронов, и на Кордоне у Сидоровича на еду поменяем. Выкрутимся!

Толково, подумал я. Хороших людей всегда больше, чем дряни. Просто дрянь заметить легче. Закипела жизнь на кладбище техники. Нашлось и оружие и продуктов немного. Мой короткоствольный автомат тоже нашли. Совсем из головы вон. Через час из ангара металлолом оружейный притащили и упаковали к переноске.

Решили идти впятером. Проводник, я, два опытных сборщика и один здоровяк из блатных.

– Пока вы до торговца дойдете, там продадите-купите, обратно вернетесь, я тут с голода умру, – объяснил он свое рвение. – А уж одну дорогу туда я натощак переживу. Зато на Кордоне сразу наемся.

– А зовут тебя как? – спросил Проводник.

– Только кто засмеется – сразу получит в морду, – предупредил блатной. – Гаргантюа. Сразу говорю – слово заграничное, незнакомое. Перевода никто не знает. Сколько я из-за него страданий вынес – никто не представит. Весь второй курс мореходки дрался, пока не посадили. И менять я его не намерен.

Упрямых ребят вообще уважают, а когда человек бьется за свое законное право – вдвойне. Знакома мне была эта парочка из французской классики – Гаргантюа и Пантагрюэль. Два весельчака, обжоры и пропойцы. Не стал нашему спутнику этого говорить – нас уже дорога звала. Собачки по кустам завывали.

– Может, пристрелить удастся? – поинтересовался я у Проводника.

– Слепышей и снорков есть нельзя – насквозь мясо радиоактивное. На Кордоне попробуем кабана завалить. Лучше молоденькую свинку добыть, не тяжелее центнера. У нее мясо нежнее, – посоветовал старожил Зоны.

Представил я себе кабана матерого, в два раза тяжелее «свинки нежной», и чем-то мне эта картина не понравилась. Сразу захотелось ДШК в руки вместо автомата. Зато первый раз за четыре года я был трезв и перед глазами не расплывалось черное пятно на асфальте. Прошлое понемногу отпускало меня.

В лагере за руководителя Паганель остался с Бомжиком, Доходягой и Кенгуру в качестве группы поддержки. Промысловики сразу в ангаре у Серого решили остаться. Парни с оружием тоже на вольные хлеба двинули – развалины в чистом поле решили занять. За оградой осталось десятка два бывших рабов и подранки. А кроме продуктов у нас еще и медикаментов не было: две аптечки и пяток бинтов на всех.

– Раньше сядешь – раньше выйдешь! – жизнерадостно выкрикнул Гаргантюа.

Этим мне блатные нравятся: не положено им унывать. Могут даже с пером в боку напоследок пошутить.

– В колонну по одному, становись! Проводник, определяй дистанцию!

– Интервал – пять метров. Пошли, – команда тихо прозвучала. – И орать кончайте. Она лишнего шума не любит.

Нет, в этом мире все потихоньку с ума сходят. «Она». Нет, не так. «ОНА!» Ладно, сейчас глянем на свинок нежных и собачек-мутантов. Пусть и они с Ней на морскую пехоту посмотрят. В нас не бушлаты главное, а характер бойцовский. И он всегда с нами. Его не пропьешь. И шагнул я за шлагбаум, как с катера в ледяную воду спрыгнул – сразу по грудь.

Метров через двести первый раз мутанты из кустов показались.

– Не стрелять! – Проводник распорядился. – Подпускаем ближе и бьем в упор.

Сразу мандраж стих, да и собаки слепые утихли.

– Они настроение чуют. Если ты их не боишься, в себе уверен, то они еще подумают: нападать или нет. Те еще твари, – сталкер пояснил.

А вскоре мы и до КПП добрались.

Аспирант

Я до торговца так и не добрался – наемники недалеко ушли. Уселись в кустах и стали добычу поджидать. Можно было попробовать их перерезать, но мы, историки, – народ тихий и незлобивый. Если бы те монахи из монастыря Черного Будды за нами не погнались, могли бы еще долго жить. Да и все остальные тоже.

Вернулся я в поселок, а там уже и нет никого. Все ушли или попрятались. Присмотрел уютный подвальчик и забился туда на ночлег. Лежу, дремлю вполглаза, думу думаю. У людей все всегда нормально: если поймают девочку – то принцессу, как положено, а у меня – какая-то герцогиня. А неприятностей, наверное, будет, как от дочки профессора. Это моя постоянная трагедия. У каждого научного руководителя всегда была дочка. Карма такая, значит. Тут я, наконец, уснул.

Утром глаза сами открылись. Прислушался внимательно. В комнату поднялся, огляделся по сторонам: тихо кругом. Можно и деловые визиты наносить. Пойду к торговцу, как его, Сидоровичу… Так, в этих кустиках вчера парни в камуфляже сидели. Вот и баночка из-под напитка вместо пепельницы. Оба лежали, курили по очереди. В рюкзаке у меня две коробки с «ежами». Четыре стальных лезвия в разные стороны растопырились – как ни бросай, одно всегда будет вверх торчать. Цвет – «мокрый асфальт», для дорог они предназначены и шин автомобильных, но и здесь, за отсутствием мин и гранат, пригодятся.

Высыпал десяточек на каждую лежку – держите, ребятки, гостинчики от поклонников. Не жалко. На вторую засаду не стал железо тратить. Вероятность того, что они одновременно станут позиции занимать, стремится к нолю. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, как говорят лирики. Не факт, что они вообще сегодня придут, но подстраховаться надо. Сейчас можно и в гости пожаловать.

Я о Сидоровиче ничего не знаю. Семья их здесь живет от начала времен, пережили все три раздела Польши, все власти: и панскую, и советскую, и немецкую. Сейчас, чтоб под родимым украинским гнетом не изнывать, бизнес в Зону перенесли. Эти куркули никому за всю свою жизнь ни копейки налогов не заплатили. Так и живут, олигархи.

Тоже, кстати, загадка Зоны. Есть у человека денег уже на всю оставшуюся жизнь, а он дело свое рискованное не бросает. Почему? Дай ответ? «А мне это в кайф» – сказал мой собственный внутренний голос. Улыбнулся я и на бетонные ступеньки встал ногой дерзкой.

Строили тут на века. Глядя на стены, понимал я, что толщина здесь метровая. Линия Маннергейма и Сталина в одном подвале. Тут и поверишь, что один из Сидоровичей большим начальником был на стройке, а потом и на самой станции. Только как он взрыв-то допустил? Если правда, что о нем говорят, то должен был раньше спохватиться, пресечь.

– Дядька мой в те дни, как раз перед майскими праздниками, в больничку с язвой слег, на операцию. А больше директора никто остановить не смог, уж очень ему звездочку «Героя Труда» на грудь хотелось, – сказал сидевший за стойкой пан в жилетке меховой, и зубами в ножку куриную впился.

Я дар речи потерял. Не часто со мной это происходит. Посмотрел он на меня и улыбнулся:

– Не люблю я вареники. К мясу приучен с детства, – говорит.

А у меня как раз в голове мысль бьется, как у кузнеца Вакулы с молотом: не надо тому черта искать, у кого он за плечами!

– А что ты там в кустах делал? – спрашивает, на экран глядя.

Понятно, тут все в камерах и датчиках слежения. А из коридора одним нажатием кнопки можно непреодолимую ловушку сделать. А запасной выход здесь точно не один.

– И даже не два, – веселится торговец. – Первый подвал здесь сто лет назад выкопали, когда фронт австрийский стал приближаться. Так целый век и рыли. Успокойся, мысли я у тебя не читаю. Просто они у тебя на лбу проявляются.

Рука сама к голове дернулась. Вместе дружно засмеялись. За спиной дверь бронированная лязгнула.

– Так спокойнее будет, – уже серьезно Сидорович сказал. – Молодые вы, самыми умными людьми себя считаете. А сами насквозь прозрачные и наивные. Ты хоть бойцом себя не мнишь – уже хорошо. Догадался спрятаться от наемников. Растяжку им поставил?

– Вчера с самолета – на него оружие не пронесешь; уже в Киеве вооружался, ничего серьезного не предлагали, да я и не просил особенно, – говорю.

Достал из рюкзака «ежика», показал торговцу.

– Какой только гадости люди не придумают, лишь бы ближнему своему…

– Помочь удалиться! – за него закончил.

– … напакостить. Проводник еще не пришел. Общий канал опять барахлит: со Свалкой и Агропромом совсем связи нет, – продолжил Сидорович. – Посиди пока в поселке или у меня в подвале. Неудачный сезон: одни бандиты в Зону лезут, сталкеров нет, хабара тоже. Если на артефакт заказ возьмешь, патроны и медикаменты авансом дам.

Не хотелось мне себя обязательствами связывать, но и в поселок уходить из этого уютного и надежного бункера не хотелось.

– Давай так, – выдвигаю встречное предложение, – ты мне говоришь, что надо принести, а я по мере возможностей пытаюсь заявку выполнить. А с тебя лекция по технике безопасности в Зоне. Повышай мои шансы на возвращение.

Догрыз Сидорович куриную ногу и начал свою речь. В карте я быстро разобрался – дело привычное. А вот такой концентрации банд и вооруженных группировок мне с Белиза не попадалось. Там тоже в каждой деревеньке своя плантация наркотиков, завод по переработке листьев коки в порошок счастья и родная банда, она же отряд самообороны. Легко, значит, не будет.

Западные болота, где сидело какое-то «Небо», светлое или высокое – мне без разницы, мы сразу из сферы интересов исключили. Там нормальному человеку делать нечего. Пусть по кочкам ученые с лягушками прыгают. А дорогу на север мы внимательно проработали. Больше всего меня «Монолит» беспокоил. Самая крупная и богатая группировка, а информации по ней, тем более достоверной, не было.

Под разговор наш мне был вручен ПДА. С ним я тоже быстро разобрался – не сложнее «навигатора». Только особо одаренные ребята с насквозь проспиртованными мозгами могут о нем долго думать. Есть приборчик, и ладно.

– Наемники могут в любом месте появиться, – сказал мне торговец. – Но не это делает их организацию сильной. Их ударная сила – замаскированные под обычных людей убийцы. Ты можешь человека полгода знать, и не догадываться о его двойном дне.

Да, от выстрела в спину в упор защиты нет. Только полное одиночество. Никого рядом. За упругими стенами холод, ужас и мрак, а где-то тепло. Но это не то, прости меня, брат, если я виноват, что тебе нелегко. Мне уже до звезды – кто здесь есть кто, кто здесь есть… Кем я проклят и кем вознесен: я проклят святошами, я обречен. Я обречен на жизнь. Тянул руки вверх, услышал «держись», вцепился зубами в трухлявый карниз. Я поверил ему, даже падая вниз. А где-то тепло. Значит, к танку пойду один.

– Значит, наводил обо мне справки, – вздохнул Сидорович. – Ну, я о тебе тоже народ поспрашивал. Бедуин думает, что ты на французов решил поработать, на военную разведку, на Второе бюро. Только он ошибается. Не приказ тебя сюда привел. Полжизни в этом подвале сижу, кого только не видел, особенно за последние четыре года, после Катастрофы. Жуткое было время: первые два дня вообще думал, что один на Земле в живых остался. Потом магнитная буря после выброса улеглась, связь появилась. Не поверишь, какая-то тварь сиськи подтянула, так об этом больше говорили, чем о нас. «Незначительная техногенная катастрофа в Чернобыльской зоне отчуждения». Тут мертвые толпами встали, первые зомби пошли, в простые аномалии, которые сейчас новички легко обходят, люди группами влетали. Эх, все у нас незначительное: и жизнь, и смерть. А я все живу здесь, в родовом подземелье Сидоровичей. У меня одна из каморок советскими деньгами до потолка набита. На растопку иногда возьмешь пачку-другую. Это блоки бетонные и трубы стальные, движки и траки гусеничные, проводка медная и кровь человеческая старых времен. Сижу и смотрю: что новые дни с собой принесут? Значит, тебя люди Призраком кличут? Есть у нас уже в Зоне один – будут вас путать. Ну, и ладно, какое-никакое, а веселье. Смотри, это контейнер для артефактов. А это перчатки. Сверху кожа, внутри сетка посеребренная, к телу шелковая подкладка. Никак не могу понять, ты-то сюда зачем явился? Молодой, богатый, знаменитый, картины в Италии нашел, тут о тебе такое написано, – постучал торговец по компьютеру, – впору памятник на родине героя ставить, а, Лёнечка?

Быстро он меня нашел. У него зацепка была – наша шумная поездка по Африке. Ну и пусть, мне своих дел стесняться нечего. Сэр Френсис Дрейк и Генри Морган и не такое себе позволяли, а адмирал Нельсон под Трафальгаром вообще на приказ короля наплевал. Улыбнулся я мило и бутылку водки на прилавок поставил.

– Найдется в хозяйстве пара не очень грязных стаканов? – говорю.

Сидорович усмехнулся, в сейфе пошарил и вытащил на свет божий два бокала цветного венецианского стекла, века так пятнадцатого, ценой каждый в сто пятьдесят тысяч европейских денег. Это я как специалист заявляю. Их во всем мире не больше тысячи, а парных и того меньше.

– Выпьем за твою удачу, она тебе понадобится, – разлил по бокалам старинным виски из того же сейфа.

Двадцать четыре года выдержки, коллекционный самогон. Тоже не из дешевых. Я бы, честно говоря, коньяк предпочел, по примеру лорда Черчилля, герцога Мальборо, но за его отсутствием можно и виски выпить. Чокнулись, замахнули. По жилам горячая волна пробежала. Не зря из Вены уехал – где там найдешь Сидоровича?

– Ты на британцев работаешь, – сказал торговец.

У меня только брови вверх взметнулись.

– Не гримасничай, вот она – статистика. После всех твоих экспедиций в регионах усиливалось влияние англичан.

– Только это секрет, – говорю.

– Уже нет, – отвечает. – Вот официальный сайт назначений и награждений. Леонид Константинов утвержден Ее Величеством в титуле барона Глостер, по представлению герцога Йоркского. Еще вчера, кстати. А ты тут сидишь, врешь через слово, – вздохнул мой собеседник.

– От невесты прячусь, – раскололся я. – Рано мне семью заводить – не все сокровища мира нашел и не все раритеты собрал. Хочу Зону насквозь пройти, через Белоруссию в Прибалтику уйду.

Ошарашил Сидоровича. У него даже челюсть отвисла.

– В Зону пришел, чтоб след замести! – и много чего добавил про меня, девок и мозга человеческого.

Махнули по второму бокалу. Совсем хорошо стало. Распахнул торговец дверь решетчатую из прута стального.

– Заходи, барон, обмоем титул. Ну, чтоб не последний!

Не замедлили. Полдень, джентльмены пьют и закусывают.

– Всякие люди ко мне заходили, и зайдет еще немало, но ты, похоже, в толпе не затеряешься, Лёня, – захмелел слегка Сидорович.

Разлил остатки и вторую бутылку достал.

– Знаю и Дракона, и с Черным Сталкером приятельствовал, а настоящий британский барон у меня первый раз в гостях. Спросить чего хочешь? Спрашивай, смогу – отвечу.

– Расскажи о Черном Сталкере, – говорю.

Чего бы и не послушать поучительную историю под виски выдержанный? Под него во все легче верится. В хорошей империи нет новостей. Дайте северным варварам водки в постель, и никто в целом мире не будет желать перемен.

– Ну, слушай. Пришли в Зону два приятеля. У младшего имя было – Иван, поэтому старшего прозвали Серым Волком. Знаешь, как в сказке старой.

– Иван-царевич и Серый Волк, – вспомнил я детство.

– Точно. И занесла их судьба нелегкая в Мертвый город, в Припять. И зажали их на открытом месте слепые псы. А Серый Волк зажат в кольце собак, и рвется, оставляя клочья шкуры на снегу, кричит: «Держись, Царевич, им меня не взять, держись, Иван, я отобьюсь и прибегу, нас будет ждать „Рогар“ на рейде и янтарный пирс Валгаллы, светел и непобедим, но только через танец на снегу, багровый вальс „Гемоглобин“». Только понял сталкер – не выкрутиться ему. И когда ему ноги прокусили, успел он шашку термитную достать. Ничего там кроме пепла не осталось. А Царевич за периметр поначалу ушел. Но, только возвращаясь раз домой, засунувши в компостер разовый билет, он оглянулся, и увидел – серый волк несется за троллейбусом, а значит, он в строю, его ведет кровавый вальс веселою тропой, как прежде, след в след. И вернулся. И когда хороший человек в беду попадает, иногда ему на помощь приходит сталкер в черном кожаном плаще с простым автоматом.

«Мне этот парень не пригодится» – подумал я. Никогда не стану наобум куда-то лезть. У меня впереди долгая и счастливая жизнь. Сейчас золотой нагрудный знак добуду, от титула откажусь вежливо, и буду самым довольным собой и миром человеком на Земле.

А тут наемники наконец явились.

– Так, подключаем дополнительную камеру, – щелкнул Сидорович клавишей.

На экране появились две фигуры, крадущиеся в засаду. Один решил осмотреться и на колено опустился. Второй устал сильно за переход тяжелый и сразу плашмя лег. Это он погорячился, право. Забился в корчах, как рыба на песке, и еще пару ежей собрал. Напарник его сплоховал. К раненному товарищу кинулся. А экипирован был неважно. На ногах черт знает что, а надо армейские ботинки обувать. С титановой пластинкой в подошве. Сразу колючку стальную в ступню себе засадил. Вой, мат, соседняя двойка круговую оборону занимает, врага ищет.

– Что у вас там? – кричат.

«Два дегенерата, считающие себя бойцами» – ответил я им про себя.

Наемник резким движением «ежика» из ноги выдрал. Зря он так поступил. На каждом шипе насечки сделаны. Когда его обратно выдергиваешь, он дырку раза в два увеличивает. А крови течет раз в пять больше. Сразу раненный сложился. Зато затих. Один за двоих разоряется, кроет их по матушке богородице, зачавшей непорочно.

– Вы, – кричит, – твари поганые! Выберусь, не жить вам! Лично глаза чайной ложкой буду выковыривать!

Переглянулись бойцы между собой и стали к неудачникам кругами приближаться. Тут бабка-гадалка не нужна. Кончать они их будут – некогда им с ранеными возиться, да и не к чему. Я, тоже не торопясь, с места встаю.

– Они не услышат, если мы дверь откроем? – спрашиваю.

– Нет. Но если ты будешь стрелять, надо за порог выйти. У меня нейтральная территория. Традиция такая, – пояснил Сидорович.

И под столом рукой шевельнул. Дверь тихо в сторону скользнула. И я по ступеням вверх метнулся, три пролета и два поворота надо успеть проскочить, пока не началось.

Наемники не стали зря патроны жечь. Поставили «Калашниковы» на одиночную стрельбу, и в упор подранков добили. А тут и я у них за спинами нарисовался. Слов тратить не стал, вначале было слово, потом меч, теперь – пуля. Или заряд картечи, как в моем случае. На курок нажимаю – «Винчестер» из рук рвется, затвор лязгает, гильзы вправо летят. Шесть раз выстрелил – учили меня знающие люди обойму до конца не жечь, резерв оставлять. Два выстрела в запасе. Автомат с земли подбираю, магазин отстегиваю, из ствола патрон затвором выщелкнул. Перезарядил ствол трофейный, ставлю стрельбу очередями. Вот сейчас можно и ружье за спину убрать. Приступаем к сбору трофеев. Что мне тут сегодня перепало?

Не стал долго возиться, достал нож и все лямки с ремнями вульгарно перерезал. Подкладку и внутренние карманы прощупал, два паспорта и одни водительские права достал. Рюкзаки и разгрузки в руки сгреб, автоматы за спину забросил, и обратно в подвал метнулся.

– Неплохо для новичка, – ухмыльнулся Сидорович. – Вот так и понимаешь, какие приоритеты в жизни настоящие, а какие нет.

И налил мне бокал на треть. Хлопнул я его залпом и вывалил все добро на прилавок. Стали мы в добыче разбираться. Первым делом я все оружие разрядил: и автоматы, и пистолеты. Выбрал себе самый ухоженный ствол, на нем и оптика стояла. Всего лишь двукратный прицел, но на безрыбье и колбаса – мясо. Сгреб все патроны и магазины – это мне. Две гранаты тоже пригодятся, остальное добро мне ни к чему. Придвинул к торговцу. Тот сидит довольный, контейнеры потрошит, артефакты рассматривает. Десятка полтора их на поясах и в рюкзаках оказалось.

– Тебе вот эти три стоит оставить, – рекомендует. – Это «бенгальский огонь», видишь, как сверкает. На треть выносливость организма увеличивает. Но уменьшает сопротивление к электрическим разрядам. Наткнешься на простой оголенный провод, тут и наступит конец летальный. Поэтому, в пару к нему надо на поясе закрепить «батарейку». Она от электричества – лучшая защита. И лечебный артефакт – «ломоть мяса» – всегда пригодится. Только его надо использовать в тихом, спокойном месте, а перед выходом на улицу с пояса снимать и убирать в рюкзак. Очень много у него неприятных побочных свойств. Зато с ним аптечек можно в два раза меньше с собой носить. А в походе и иголка тяжела. Вот так.