Текст книги "Хранитель мира"

Автор книги: Алексей Глушановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Алексей Глушановский
ХРАНИТЕЛЬ МИРА

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Вересковый мед, мост тролля и странные новости

Жили-были два человека. Один – добрый, другой – злой. Добрый человек убил злого человека и сам стал злым. Количество добрых людей на планете уменьшилось на единицу, а количество злых – не изменилось.

Так выпьем же за то, чтобы не убивать злых людей, а иметь терпение и методично доводить их до самоубийства!

Первый тост очень доброго демона

– Угощайся. – Вошедший в номер обшарпанной сельской гостиницы худой и жилистый брюнет лет двадцати пяти на вид, с костистым и некрасивым лицом, одетый в походный, изрядно замызганный камуфляж и с гитарой за спиной, устало опустил на побитый жизнью и временем гостиничный стол небольшой бочонок, издававший приятный и какой-то завораживающий аромат.

– А где же «Привет, Сергей, как я рад тебя видеть» и все такое прочее, что обычно говорят друг другу при встрече вежливые люди? – немного брюзгливо отозвался, не поднимаясь с кровати, находившийся в номере немолодой мужчина лет тридцати пяти – сорока, в дорогом, но сейчас сильно помятом деловом костюме, с ранней сединой на висках и болезненно красноватым лицом.

– Устал, – коротко ответил вошедший, бережно снимая гитару и опускаясь в продавленное кресло. – Поход был тяжелым. К тому же ты здесь где-то видишь вежливых людей? – Он скептически осмотрел комнату, затем перевел взгляд на стоящие на столе пару граненых стаканов и, ловким движением откупорив принесенный с собой бочонок, принялся разливать напиток. Комнату заполнило нежное благоухание.

– Ну, допустим, одного вежливого человека я вижу довольно-таки регулярно, каждый раз, когда смотрюсь в зеркало, – отозвался его собеседник, наконец-то вставая с продавленной кровати. – Однако ты прав… – Не окончив свою фразу, он осторожно принюхался к разлившемуся по комнатушке благоуханию и буквально подскочил к столу. – Это… Артур, это то, что я думаю, так? – с ужасом и восхищением вглядываясь в золотистый напиток в протянутом ему стакане, спросил он.

– Ну… Откуда же мне знать, что ты думаешь? Я пока мыслей читать не научился, да и учиться не намерен, – лениво протянул Артур, закатывая рукава камуфляжа и делая осторожный глоток из своего стакана. – Оно мне надо, знать, что и кто думает? Мысли-то, они бывают разные… Однако если ты сейчас думаешь о том, что это самый настоящий вересковый мед, изготовленный лучшими умельцами Туата де Данаан, то ты прав. Пей давай. Подарками фейри пренебрегать не стоит, – дружелюбно посоветовал он нерешительно смотрящему на напиток другу.

– Артур, ты знаешь, сколько он стоит? – Сергей все так же несмело поглядывал то на бочонок, то на стакан в своей руке. – Тут ведь литров пять будет, никак не меньше, – с одного взгляда оценил он объем принесенной емкости. – Я, конечно, понимаю, что вы, барды,все не от мира сего и цену деньгам представляете себе весьма плохо, но все же… Если продать этот бочонок…

– Мы не будем его продавать! – недовольным тоном отозвался парень, сердито поглядывая на своего друга и агента, не решающегося выпить зажатый в руке стакан. – Какая разница, сколько он стоит? Я же говорю, что это подарок!

– Да, но, может… – Судя по интонациям, звучащим в голосе Сергея, и взгляду, которым он уставился на небольшой бочонок, жаба, которая его сейчас душила, достигла просто невероятных размеров.

«Хороший он парень и за меня всей душой болеет, но вот правил не чует… – мелькнула в голове у Артура раздраженная мысль. – В Феерии шансов у него бы не было. Жалко. Неплохой же человек. Вот только жадноват… Нельзя ему туда. Никак нельзя. Впрочем, это он понимает и сам и только завистливо смотрит мне вслед, когда я ухожу в сторону сида, никогда не пытаясь навязаться в спутники. За что и ценю».

– Нет. – Артур вздохнул и отхлебнул горьковатый напиток. Волна бодрости прошла по телу, смывая усталость и раздражение. Вересковый мед. Дар Туата де Данаан, полученный во время последнего похода в Феерию. Учитывая цену этого эликсира, пить жидкое золото было бы намного дешевле. – Это подарок. – Он вновь налил себе благословенной жидкости. – Именно подарок. Не плата. А подарки не передаривают и не продают. Ими разве что можно поделиться с хорошим другом. Что, собственно, я и делаю. Так что пей, не стесняйся.

Печально вздохнув, Сергей решительно поднял свой стакан и сделал большой глоток. Глаза его зажмурились, и по лицу разлилось выражение невероятного блаженства.

– Ну как? – Артур улыбнулся, приблизительно представляя, что чувствует сейчас, его друг. Вересковый мед – непростой напиток, недаром его цена столь высока. Вот только людям, даже самым богатым, попробовать его доводится нечасто. Очень нечасто…

– Мм… Божественно! – выдохнул тот, подставляя опустевший стакан за новой порцией. Редкие морщины разглаживались прямо на глазах, ранняя седина на висках исчезла…

Слегка прищурившись, Артур взглянул на него особымвзглядом. Да… Пожалуй, еще один-два стакана, и от начинающегося скоротечного рака легких, о котором Серж пока даже и не подозревает, но который к концу года мог бы свести его в могилу, не останется и следа. Так что… Вздохнув, бард налил ему очередную порцию напитка, не обделив и себя, и довольно откинулся в кресле.

– М-да… – Мягко покачиваясь на своей табуретке, Сергей разглядывал стакан на просвет.

– Ну что еще? – Заметив его нерешительность, Артур счел нужным немного поторопить друга. А то он так весь вечер стакан в руках крутить будет, а медом не любоваться, его пить надо! И побыстрее, чтоб не выдохся.

– Да так… Ничего. – Сергей сделал небольшой глоток. – Просто немного непривычно вот так, в задрипанной, провонявшей клопами гостинице, в какой-то разнесчастной Шале, которая и не поймешь, то ли город, а то ли разъевшаяся деревня, словно какой-то паленый самогон хлебать напиток ценой по сорок тысяч баксов за десять грамм. А мы – стаканами… Ты уверен, что его нельзя продать?

Артур печально вздохнул. Иногда эта людская манера все и вся мерить на деньги ужасно его раздражала. Но это нормально… Это естественно. Недаром же любого из бардов среди людей всегда сопровождает агент. Ради возможности бывать в Феерии они слишком далеко отошли от своих сородичей – настолько далеко, что для нормального взаимодействия уже требовался посредник.

Еще раз вздохнув, Арт перевел взгляд на сидящего перед ним мужчину. «Ну что за идиот, – недовольно подумал парень, слегка касаясь стоящей рядом с его креслом гитары. – Точнее, даже не идиот. Любому глупцу было бы понятно, что мед следует пить, а не тратить свое и мое время, рассуждая на тему его гипотетической стоимости. Но все же… Это, пожалуй, единственный человек, которого я пусть с некоторой натяжкой, но могу назвать своим другом, а потому…»

– Уверен. Пей давай. И не вздумай пытаться «немножко сохранить на будущее», как ты это любишь, – предупредил он. Вообще-то этого не требовалось. Некоторые элементарные правила обращения с фейри и изготовленными ими предметами посредник знал, не мог не знать – должность у него такая, – но на всякий случай стоило подстраховаться.

– Эх… – Серж отчаянно махнул рукой и сделал небольшой глоток. – Спорткар последней модели, – прокомментировал он. Глоток побольше. – Квартира в центре Москвы. – Решительно допив остаток, он отчаянно выдохнул: – Особняк на Канарах! – и подставил стакан под новую порцию. – Слушай, вот как ты так? – Как всегда, подвыпившего Сержа потянуло на разговоры «за жизнь».

Впрочем, Артур был не против. Поход, из которого он только что вернулся, потребовал от него предельного напряжения, и сейчас он был рад возможности расслабиться за легкой болтовней.

– Вот ты… я ладно, у меня-то никакого дара нет… Но ты? Ходишь в каких-то отрепьях – когда ты свой камуфляж последний раз менял, а? Года два ему уже или три? Даешь концерты по малейшей просьбе, за копейки или вовсе бесплатно, как в той больнице…

– Стоп! – прервал его собеседник. – Можешь не продолжать. Смысла все равно нет. Я эти твои излияния и так знаю. Ответ все тот же.

– Почему?!! – в неподдельном отчаянии взвыл Сергей. – Я еще как-то могу понять эти твои бардовские заморочки насчет песен для бедных и тому подобной ерунды… Но что тебе мешает просто согласиться на предложение какой-нибудь из фирм звукозаписи о выпуске твоих альбомов? От этого ведь никто не пострадает! Только добро, как ты и требуешь. Тебе и мне – гонорар, фирме – заработки, твоим поклонникам – возможность слушать тебя в нормальной записи, а не пиратское аудио, втихаря записанное на концерте… Сплошные плюсы!

– Серж… – тихо прервал его излияния Артур, прикрыв глаза и мысленно приказывая себе успокоиться. На всякий случай он даже осторожно отвел левую руку, касавшуюся прислоненной к креслу потрепанной гитары, чтобы возникшие в его голове звуки «Черного марша» не вырвались в реальный мир.

Усталость и раздражение непонятливостью своего лучшего, да что там лучшего – единственного друга играли с ним дурную шутку. Легкой беседы не получалось, а потому ее следовало прервать, прежде чем гуляющая в нем злость и усталость могли бы вырваться наружу.

– Не надо. Пожалуйста, не надо, особенно сейчас. И прими добрый совет: никогда… никогда!!! кто бы и как бы тебя ни звал, какие бы гарантии безопасности тебе ни предлагали, не суйся в Феерию. Ты слишком лакомая добыча для любого фейри… Даже мне, хоть у меня и человеческое происхождение и душа имеется, что бы там ни говорили по этому поводу церковники, все равно иногда бывает трудно удержаться. И давай сменим тему. Пожалуйста. – Он устало зевнул и откинулся на спинку кресла.

– Может, тебе стоит поспать? – осторожно поинтересовался Сергей, глядя на усталое лицо Артура. – Что-то ты нынче чересчур нервный. Что там было-то?

– Всего лишь открывшийся сид. Причем на территорию Благого Двора. Можно сказать, повезло, – усмехнулся Артур. – Но выложиться и впрямь пришлось не по-детски. В основном пока добирался до замка. Сам знаешь, новооткрывшиеся территории – довольно неприятное место для людей. А я, к сожалению, слишком во многом еще остаюсь человеком. – Он невесело улыбнулся, залпом допивая оставшийся в стакане напиток. – Кстати, насчет поспать… Пожалуй, ты прав. Хорошая идея. – Встав с кресла, Артур направился в душевую.

Вскоре он уже тихо спал на своей постели, до подбородка натянув тонкое шерстяное одеяло.

Глядя на задремавшего друга, Сергей Семенович Пилипенко, свободный агент с неограниченными правами, как официально именовалась его должность, налил себе еще один стакан меда, закурил сигарету и, присев в освободившееся кресло, стал вспоминать давно минувшее.

Барды. Он помнил еще те благословенные времена, когда это короткое и простое слово означало всего лишь любителей, более или менее хорошо исполнявших под гитару песни собственного сочинения. Сейчас это слово означало надежду. Надежду тихо умирающего человечества – не на возрождение своих позиций «царя природы», нет, но надежду на выживание в безумно изменившемся мире.

Когда открылся первый сид, никому точно не известно. Явление это было замечено лишь тогда, когда оно приняло массовый характер. По словам нескольких заинтересовавшихся данным вопросом бардов, началось все, скорее всего, в день зимнего солнцестояния две тысячи двенадцатого года. Но точно выяснить было невозможно. Начало заката человеческой эпохи не сопровождалось фейерверками, войнами, восстаниями мертвецов или иными грозными или хотя бы хорошо заметными явлениями, а потому и осталось не зафиксированным никем из представителей человеческого рода. Спрашивать же об этом фейри было бессмысленно. Бессмертные просто не понимали значения времени, не знали, что это такое, и все вопросы, начинавшиеся со слова «когда», оставались для них недоступными. Так или иначе, но к лету две тысячи тринадцатого года масштаб проблем, возникших перед человечеством в связи с постепенным проникновением Феерии в жизнь Земли, стал настолько велик, что власти уже попросту не могли закрывать на него глаза.

Многочисленные исчезновения людей, как детей, так и взрослых, вал необъяснимых смертей, пропажи и затопления судов, призраки в старых домах, чудовища, появляющиеся с закатом солнца… Все это стало слишком частым явлением, не позволяющим далее игнорировать происходящее. Власти решили вмешаться. Вмешаться единственным привычным, доступным и наиболее удобным способом – военной силой.

И вот здесь человечество ожидал самый страшный удар, вызвавший шок, от которого оно не оправилось до сих пор. Лучшие силы, наиболее умелые и талантливые бойцы, снабженные самым современным оружием, атаковали четыре известных к тому времени открывшихся сида. Атаковали – и исчезли где-то в безумных просторах Феерии, странного, непонятного пространства, населенного столь же странными и непонятными обитателями.

Войны не получилось. Фейри просто не заметили атаки людей. Попытки «войны на своей территории» также оказались безрезультатны. Какой смысл стрелять в высшего вампира, если пули (свинцовые, бронебойно-зажигательные, фосфорные, серебряные, освященные в церкви, и даже осиновые) проходят сквозь него, не причиняя никакого вреда? Какой смысл ловить гнома, если он легко уходит от любого преследования, ныряя в землю? Что может противопоставить капитан самого современного, великолепно вооруженного авианосца паре развеселившихся русалок, если в их присутствии не горит порох, бензин и любые другие жидкости немедленно превращаются в чистейшую воду, а взрывчатка оборачивается морским песком?

Нет, кое-каких успехов добиться все же удавалось. Низшие вампиры, в отличие от своих высших собратьев, были вполне уязвимы к серебру, да и у других порождений Феерии иногда, чаще всего чисто случайно, удавалось обнаружить уязвимые места. Но это было каплей в море и никоим образом не снимало нависшую над человечеством проблему.

В отчаянии, не зная, что противопоставить многочисленным и далеко не дружелюбным пришельцам, люди обратились к старинным мифам, преданиям, легендам и суевериям. Церковь возродила инквизицию. Но ни то ни другое не дало практически никакого толку.

Подавляющему большинству разумных фейри было безразлично и хладное железо, и связки чеснока над дверями. Они равно смеялись над пытающимися изгнать их словом Божьим священниками, над многочисленными вооруженными посеребренными мечами и наборами боевых наркотиков «ведьмаками» и над гвардейским спецназом. Они просто были.

То тут, то там во всем мире открывались все новые и новые сиды – так по аналогии со старинными легендами начали называть проходы в Феерию, обычно располагавшиеся на небольших возвышенностях. И через них, через эти проходы, в мир людей неудержимым потоком вливались странные, большей частью похожие на порождение больной фантазии неизлечимого психопата создания.

Некоторые из них были неизъяснимо красивы – как те же Тилвит Тег или Туата де Данаан, напоминавшие прекрасных эльфов из сказок. Некоторые были невероятно уродливы, как, например, слуа, походившие на банальных полусгнивших зомби из какого-нибудь низкобюджетного фильма ужасов. Большинство же этих созданий были просто иными, непонятными, непривычными, и внешность их не поддавалась какой-либо классификации, а часто и вовсе была чем-то настолько непостоянным, что даже и смотреть на них решались лишь очень и очень немногие люди.

Человечество замерло в растерянности и ужасе. Сергей хорошо помнил эти дни – дни отчаяния и хаоса, ожидания всеобщей гибели, когда казалось, что вот-вот настанет конец всему и вся, что безжалостные и неуязвимые завоеватели хлынут потоком, уничтожая людей или в лучшем случае обрекая их на бесконечное рабство, незавидную роль домашних зверушек.

Но этого не случилось. Как выяснилось, люди сильно переоценивали свою собственную важность и значимость своего мира в масштабе Вселенной. Вместо того чтобы быть завоеванным, человечество просто оказалось… ненужным. Фейри проходили через Землю по своим непостижимым делам, разрушая и уничтожая всех и все, что стояло у них на пути, беря себе то, что привлекало их внимание, и уходили дальше, совершенно не заботясь о той разрухе и хаосе, что оставляли после себя. И осознание этого факта было облегчением. Лучше уж быть незаметным, неважным и неинтересным – чем мертвым. Так рассудили многие, успокаиваясь по поводу своего будущего.

Главным правилом жизни в непоправимо изменившейся реальности стало – не стоять на пути у фейри, что бы они ни делали и чем бы ни занимались. Не соваться в Феерию, каким бы завлекательным и драгоценным ни было то, что оттуда можно вынести.

Но даже этого, как оказалось, было недостаточно. Эти законы, оплаченные кровью многих и многих, не могли спасти замершее на краю пропасти человечество, но лишь ненадолго отсрочить неизбежную агонию. Слишком много безжалостных и могущественных пришельцев проходило через человеческие города и поселки, слишком легко и невозбранно рушили они то, что создавалось годами и требовало гигантских усилий для своего восстановления. Скорость, с которой разрушалась инфраструктура человечества, сложная и тонкая вязь коммуникаций, соединяющих отдельных людей в цельное общество, превышала все имеющиеся возможности восстановления.

Распад и, как следствие, медленная и мучительная гибель, откат к феодализму, первобытно-общинному обществу и далее к полной анархии, с утратой всех научных и социальных достижений, казался неизбежным.

Тогда-то и появились барды. Точнее, не появились – большинство людей, которых впоследствии стали так называть, были рождены задолго до самых первых контактов с Феерией. В этот момент они всего лишь были обнаружены. Вначале они были вычислены службой безопасности.

Какой-то неизвестный гений аналитики в недрах спецслужб обратил внимание на то, что поведение фейри в некоторых городах и районах существенно отличается от их обычных действий. Обычно проносящиеся по городам и поселкам людей подобно обезумевшему носорогу, снося и уничтожая все на своем пути, в этих местах колдовские создания вели себя… деликатно.Насколько это, конечно, было возможно для фейри. Надолго задерживаясь, они словно всеми силами старались обуздать свою тягу к уничтожению, одновременно проявляя те качества, которые людьми могли бы быть сочтены положительными.

Вместо охоты на молоденьких девушек и парней – вампиры выпивали исключительно преступников, грабителей и маньяков, иногда даже спасая попавших в неприятности обычных людей. Дети, которых похищали Тилвит Тег, не пропадали бесследно, как это было в других местах, а вскоре, довольные и здоровые, возвращались к своим родителям, нередко принося с собой драгоценные подарки. Злые шутки пикси, в других местах почти всегда заканчивающиеся смертью того, кого эти мелкие человекообразные фейри выбирали своей жертвой, в «благополучных» районах приобретали характер невинных розыгрышей.

Разумеется, как только данные закономерности были обнаружены, как только было определено, что они не случайны, все силы спецслужб были сосредоточены на поиске источников подобного благотворного влияния. И они были обнаружены.

Барды. Люди разного возраста (самому старшему из обнаруженных бардов было около восьмидесяти лет, самому младшему – четыре с половиной года). Разных профессий. Разного пола. (Правда, количество бардов-мужчин непонятно почему почти в три раза превышало количество бардов-женщин.) Общим у них было только одно. Увлечение каким-либо творчеством.

Кто-то из бардов любил рисовать. Кто-то занимался художественной вышивкой. Довольно много было кузнецов, особенно специализирующихся на изготовлении предметов художественной ковки и создании реплик старинного холодного оружия и доспехов. Несколько девушек-танцовщиц. Имелись писатели, пара скульпторов, один мультипликатор-любитель и даже нелегальный оружейник, в глубокой тайне в качестве хобби рисовавший чертежи и создававший прототипы легкого стрелкового оружия, кстати, немало заинтересовавшие специалистов из обнаруживших его спецслужб.

Но наибольшее количество бардов было среди занимавшихся музыкой. Причем бардов как в новом, так и в старом значении этого слова. Люди, пишущие песни и самостоятельно исполняющие их под гитару или иные музыкальные инструменты, составляли львиную долю среди всех обнаруженных бардов мира.

Впрочем, творческие наклонности обнаруженных людей были отнюдь не главной причиной проявленного к ним внимания. Так… скорее – одно из побочных следствий, тем более что никто из них каких-либо успехов на почве своих увлечений так и не добился. Главным было другое.

Фейри. Обычно не замечавшие смертных, относившиеся к людским мечтам, надеждам и желаниям, да, собственно, к самим человеческим жизням с полным безразличием, эти создания резко менялись, стоило где-нибудь поблизости объявиться барду.

Нет, барды не могли приказывать бессмертным. Но… они были единственными, с кем те общались на равных, проявляя заметное уважение, кому не отказывали в беседах, а зачастую и в помощи.

Это дало надежду. Человечество не могло сопротивляться, не могло угрожать или торговаться. Оно могло только просить… Но просьбы, высказанные устами бардов, редко встречали отказ.

Собственно, причины такого к ним отношения так и оставались непонятными. Ну право, не считать же достойной платой за покой и безопасность городов и областей пару безголосых песен, исполненных под нестройный перебор гитарных струн (далеко не все барды обладали хорошим голосом или хотя бы более-менее отточенной техникой игры), или корявую картинку, тут же намалеванную бесталанным художником, или даже быстро вылепленную из глины кривобокую статуэтку…

Любой ценитель, любой искусствовед или критик без всяких сомнений отправил бы подобные «творения» в мусорную корзину. Меломан зажал бы себе уши, чтобы не слушать плохо рифмованные и частенько фальшивящие, откровенно любительские песни и не сбивать себе слух. Но… Для фейри – великолепных, прекрасных, могущественных фейри, чьи песни могли зачаровывать, порождая безумие или счастье, исцелять и убивать, картины которых казались более живыми, чем позировавшие им натурщики, чьи танцы завораживали, а скульптуры, созданные их руками, могли оживать, – этого, как ни странно, было достаточно.

Они слушали песни, внимательно рассматривали картины, оглаживали неловкие, плохо вылепленные статуэтки – и отходили. Сдвигались. Освобождали место, позволяя людям хоть как-то существовать, выживать, сохранять свою культуру. И благословлять бардов, благодаря которым они получили такую возможность.

Разумеется, подобное полезное свойство не могло пройти мимо взглядов и цепких рук людей, находящихся на вершине властной или денежной пирамид. Бардов начали старательно прибирать к рукам. И немедленно по этим самым рукам получили, весьма и весьма болезненным образом.

Барды были готовы помочь и защитить от произвола фейри, спасти, излечить, избавить от разгулявшейся нечисти. В этих вопросах они не отказывали почти никогда. Но просьбы, выходящие за пределы довольно четко очерченного круга гуманитарных, общечеловеческих проблем, связанных с взаимодействием с фейри, понимание у них встречали редко. Очень редко. Попытки же тем или иным образом надавить на бардов наталкивались на чрезвычайно жесткое противодействие со стороны тех самых постоянно окружающих их фейри, мигом забывавших о всех договорах, деликатности и человеколюбии.

Самые изящные операции, самые тонкие интриги, направленные на мягкое внушение кому-либо из общающихся с нечистью нужных идей и мыслей, не говоря уже о каком-либо более прямом воздействии, неизменно заканчивались жуткой смертью всех принимавших участие в этой затее, начиная от предложившего идею и заканчивая последним исполнителем. Фейри не пытались как-либо воздействовать на свободу воли своих «игрушек», как иногда еще именовали бардов, но также и не позволяли на них влиять людям.

Еще одной проблемой было количество самих бардов. Их было мало. Очень мало. Им физически не хватало времени, чтобы успеть всюду, где открывались новые сиды, чтобы «успокоить» разгулявшихся фейри. Не говоря уж о том, чтобы на постоянной основе прикрывать какие-либо места и города, кроме самых крупных, от периодически «шалящих» бессмертных. Сложилось хрупкое равновесие. Люди могли жить своей жизнью, не очень отвлекаясь на проделки фейри, а фейри в свою очередь не сильно буянили, периодически «успокаиваемые» метающимися по всему земному шару немногочисленными бардами. Вот только что дать бардам взамен, что им надо и чем их можно в случае нужды прижать или купить – человечество так и не знало. И это тревожило. Очень тревожило, ведь психика бардов, и так не отличающаяся особой стабильностью, в результате их непрестанного контакта с бессмертными менялась. Сильно менялась.

Фактически более-менее опытный бард в обязательном порядке был ненормальным. В смысле – не совсем, конечно, сумасшедший, но близко. По крайней мере, именно в таком ключе их действия и заявления воспринимались окружающими. Обычные человеческие слабости и интересы были безразличны этим странным людям. Власть и деньги не интересовали их абсолютно. Слава нервировала и раздражала. Угрозы – просто игнорировались, причем похоже, что одной из причин этого было почти полное отсутствие инстинкта самосохранения. Красивейшие женщины, каких только ни пытались подложить под них различные спецслужбы и частные лица, вызывали в лучшем случае слабый интерес.

Впрочем, последнее в некоторой степени можно было понять. Сергею пару раз доводилось наблюдать возвращение своего подопечного из очередного сида под руку с ослепительными красавицами нечеловеческого рода, так что его низкий интерес к «сладким ловушкам» был вполне объясним.

Но все остальное? Причины, по которым барды столь упорно отказывались от денег, власти, славы и даже простого комфорта в угоду каким-то странным, никогда полностью ими не озвучивавшимся и, похоже, невероятно противоречивым правилам, были совершенно непонятны. Например, их категоричнейший отказ от официального сотрудничества со спецслужбами в обеспечении безопасности людей.

К чему он? Ведь барды так и так по доброй воле защищали своих соплеменников и при этом отнюдь не отказывались от помощи спецслужб. Информация, обеспечение доставки барда в нужное место, забота о его безопасности – все это принималось без возражений. Но любые предложения о зачислении их в какую бы то ни было структуру, хоть государственную, хоть частную, хоть существующую, хоть созданную специально под них, неизменно натыкались на категоричный отказ.

Да и коммуникативные навыки этих людей после первого их контакта с бессмертными по каким-то неизвестным причинам начинали быстро ухудшаться. Барды искренне не любили и не умели общаться с людьми, и это их нежелание было настолько сильным, что в конце концов к ним были приставлены официально нигде не числящиеся, вычеркнутые из всех документов, а неофициально – тесно и плотно сотрудничающие с государственными структурами люди. Такие, как он, бывший «капитан ГИБДД», а сейчас – свободный агент с неограниченными правами по защите лица особо ценного для государственной безопасности. Причин, по которым из более чем двух тысяч кандидатов его подзащитный, один из наиболее активных бардов России Артур Станиславович Королев – двадцати двух лет, образование незаконченное высшее, сирота, не женат – выбрал именно его в качестве своего агента и защитника среди людей, Сергей не знал. Но старался как следует исполнять свой долг и обязанности, не забывая, впрочем, и о собственных нуждах. В конце концов, в отличие от барда, у него они имелись!

Сергей вновь налил себе драгоценного напитка и, смакуя каждую каплю, перевел взгляд на безмятежно дрыхнущего на смятой кровати Артура. Странный человек. Странный мир. Странное время.

«Хорошее соответствие, – подумал он. – Может, именно поэтому этот парень и стал тем, кто он есть? Но все же… был бы он хоть чуточку поадекватней! Эх, сколько заработать можно было бы!» – Он принюхался к плещущейся в его стакане золотой жидкости и, отгоняя возникшее искушение, решительно сделал глоток. Он ведь и так отнюдь не бедствует, а лишнее – от лукавого!

Сергей еще раз взглянул на друга и подопечного и, встав с кресла, направился к свободной кровати. В конце концов, еще не так уж и поздно. Ночь только вступала в свои права, и можно было рассчитывать на минимум четыре, а то и целых шесть часов крепкого и здорового сна, в котором он, надо признаться, очень нуждался. Нервы…

Иногда Сергей с насмешкой говорил сам себе, что становится похож на какую-нибудь клушу, однако факт оставался фактом – каждый раз, когда его подзащитный находился в Феерии, уснуть бывшему «мастеру полосатой палочки», как Пилипенко порой в шутку называл себя, удавалось редко.

Сон пришел быстро. Спокойный и здоровый, лишь изредка прерываемый легким всхрапыванием, и никто из двух крепко спящих усталых мужчин не обратил внимания на тихий шорох, раздавшийся от входной двери гостиничного номера.

Артур проснулся поздним утром. Точнее, данное время суток поздним утром считал только он, отчаянная «сова» и любитель поспать подольше. Обычные же люди по какой-то не совсем понятной ему причине считали двенадцать часов дня полднем. Впрочем, эти человеческие заморочки с некоторого времени барда особенно не волновали. Сказал «утро» – значит, утро. А то, что по этому поводу считают все остальные, его не касается.

Собственно, и проснулся-то он не самостоятельно, а разбуженный громкой руганью. Сергей, его агент, уже собранный и одетый как на парад, складывал рюкзак барда, яростно переругиваясь с кем-то по спутниковому телефону, с активным использованием армейско-матерного лексикона.

– Серж! – Бард недовольно поморщился. Одним из существенных недостатков своего нового статуса и положения Артур, ранее и сам отнюдь не брезговавший неформальной лексикой, считал изменившуюся чувствительность. В Феерии слова обладали слишком большим могуществом, и потому теперь, даже когда он находился на Земле, многие и многие словоформы, в данный момент активно употреблявшиеся его другом, были ему крайне неприятны, вызывая почти физически болезненные ощущения.

Виновато покосившись на разбуженного им подопечного, Пилипенко на полуслове оборвал многоэтажную матерную тираду, скорчил недовольное лицо и беззвучно пожевал губами, словно проглатывая непроизнесенные эпитеты. Наконец он резко выдохнул, будто переключаясь, и продолжил разговор с использованием уже более цензурных выражений.

– Надеюсь, вам все понятно? Меня не е… – Резко осекшись, он бросил виноватый взгляд на Артура и быстро поправился: – Не волнует ваша ситуация с горючим, поломка техники и запой пилотов, но если в течение ближайших пары часов в нашем распоряжении не окажется техники, способной с надлежащей скоростью доставить барда в Екатеринбург, добираться туда мы будем самостоятельно. И соответственно все возможные последствия его опоздания станут уже вашими проблемами! Так что рекомендую в этом случае заранее запастись зеленкой… Как зачем зеленка? Лоб намазать, чтоб пуля инфекцию не занесла! Вы понимаете, что ваша медлительность полностью подпадает под статью «Препятствование барду в чрезвычайной ситуации» и что из этого вытекает?.. Что значит только Ан-2? Откуда у вас вообще этот антиквариат завалялся? Со времен «холодной войны» как памятник стоит? Он у вас хоть в воздухе не рассыплется? Ладно, черт с вами, давайте эту вашу рухлядь… – Серж обернулся к прислушивающемуся к разговору Артуру и весело поинтересовался: – Ты как, не против на «аннушке» прокатиться?