Текст книги "Домик в деревне"

Автор книги: Алексей Доронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Домик в деревне

   Я давно порывался сжечь эту макулатуру. Растопить от нее печку. Но книг в шкафу еще много, а мебели на дрова еще больше. Да и уголь должны скоро привезти на санях. Так что пусть еще полежит.

   Оставлю внукам. Пусть почитают, когда мы уже покинем этот мир. Может, кого-то из них развлекут эти строки. Может, наша личная драма покажется им смешной на фоне того, что случилось потом. Их право.

   Итак, как говорил поэт: "профессор, снимите очки-велосипед. Я вам расскажу о времени и о себе".

   *****

   Все, что начинается хорошо, кончается плохо. Но если все плохо с самого начала, дальше будет полный звездец.

   Я понял это не раньше всех, но одним из первых. Возможно, в первой тысяче из 140-миллионного населения страны – еще в те времена, когда о грядущих катаклизмах заикались только параноики. Да и тех поднимали на смех как городских сумасшедших.

   Кругом царила тишь да гладь, а я уже знал, что мифический зверь Жаренный Петух на подлете, и ничто не остановит его неумолимого приближения. Это знание я не мог разделить ни с кем из близких. Они бы мне не поверили.

   Я ошибался только по поводу причины Кризиса. Я верил в байки алармистов и готовился к исчерпанию энергоресурсов. Думал, что без нефти остановятся электростанции, встанут автомобили, разрушится единая система международной торговли, а затем придут голод и мор.

   Нефть не кончилась. Не успела. Но в остальном я оказался прав.

   Мой мир рухнул не в тот день, когда посреди декабрьских морозов отключили свет и тепло. Много раньше. Еще в середине солнечного июля. Когда я как обычно вернулся вечером с работы и по ее глазам понял, что она все знает.

   Просто она имела дурную привычку читать чужие письма, а я забывал удалять свои.

   Ах, если б можно было повернуть время вспять... – этот вечный вопль трусов и эгоистов.

   "Если б можно было, я был бы умнее, – подумал я тогда. – И не дал бы ей узнать о своем проступке. Сохранил бы это в себе. Для ее же блага. Разве что на исповеди сказал бы: "Грешен, отче", не вдаваясь в подробности".

   Почему-то я не удивился. Не раз представлял себе этот момент, прокручивал ситуацию перед глазами. С битьем посуды, своим расцарапанным лицом, ее истерикой, валерьянкой и корвалолом.

   Но не в одном из моих видений она не отреагировала так. Зная ее характер, ожидал увидеть бурю и разгром в квартире, но увидел только ее глаза, наполненные болью. И это было много хуже крика. Лучше бы она смотрела на меня взглядом чистой ненависти. Лучше б сказала "Чтоб ты сдох, ублюдок". Не было бы так жутко и мерзко на душе.

   – Да не переживай, – вроде бы спокойно сказала моя любимая, беря меня за руку. – Жить мы с тобой будем. Я не уйду, так что расслабься. Тебе же только это нужно. А любовь... нет никакой любви, ты сам знаешь.

   К этому нельзя подготовиться. Земля начала уходить из-под ног. Я попытался обнять ее (Настю, а не землю), но она отстранилась. Наверно, я мазохист, но в минуты гнева она всегда казалась мне самой привлекательной. В этом коротком халате особенно. Да, такой я бесстыдный.

   Мы ссорились и раньше. Почти каждый день. Она отнюдь не паинька. Но обычно после таких вспышек гнева наступало примирение, и мы были счастливы.

   Вот и теперь я хотел, чтоб она закричала. Или кинула в меня вазу со шкафа. Я бы увернулся, или поймал. Да даже если бы получил по своей глупой башке... все лучше.

   Но она просто смотрела на меня. Вот уж точно, иногда молчание подобно крику.

   Хотелось упасть перед ней на колени и прижаться к ее ногам. Может, я так и сделал бы, если бы не подумал, как выгляжу со стороны. И вдруг устыдился своей слабости.

   "Да что я, эмо, что ли? Тоже мне, мужик. Слабак. Все так живут... Все так делают. И ничего, не каются всю жизнь".

   Много позже мне будет стыдно за этот стыд. Она не все, и я это знал. Может, те, кто встречались мне до этого... Может, им мимолетное предательство не нанесло бы раны... потому что они сами могли проделать это не один раз. А она была другой. И обидеть такую все равно что изжарить на гарнир к картошке птичку колибри. Как бы она не притворялась иногда тигрицей, я-то хорошо знал, как она ранима.

   – Я знаю, ты хороший, – заговорила вдруг Настя. – Все оступаются. Это я виновата. Думала, что ты, – она нервно хохотнула – не поверишь, не такой как все. Что ты единственный в целом свете, кто меня понимает. Тот, кого я искала все эти годы. А ты... ты чужой. И все это время, что ты был со мной, ты жил двойной жизнью. Знаешь, тот принц с зелеными глазами, которого я увидела и не могла забыть, для меня умер. А с тобой я останусь только ради ребенка.

   Как же она любила мелодрамы, черт возьми. "Люк, я твой отец!"

   Я молчал, переваривая услышанное. Видели бы вы мое лицо.

   Почему она мне ничего не сказала, хотя знала уже два месяца? Выбирала время. Хотела сделать мне сюрприз, а вышло так, что это я его сделал.

   Моральный урод...

   Она хотела, чтоб тот день запомнился навсегда. Так и вышло.

   То были ее последние слова, как близкого человека. После этого мы разговаривали только на бытовые темы, словно два соседа по коммуналке.

   *****

   Она не представляла, насколько была права. Я действительно жил двойной жизнью. Но она не догадывалась, что моя вторая жизнь не имела ничего общего с глупой интрижкой, сломавшей судьбу нам обоим.

   Я ждал и готовился. Я был членом тайного братства параноиков.

   Оптимисты еще верили правительству и президенту ("Все хорошо, прекрасная маркиза..."), а умные люди уже понимали, что пациент скорее мертв, чем жив.

   И пока другие брали в кредит плазменные телевизоры и радовались жизни, эти под шумок приобретали оружие, запасали тушенку, делали нычки вдоль будущих маршрутов эвакуации из городов-миллионников, устраивали заимки в глухой тайге со складами всего необходимого для автономной жизни. Самые упертые даже рыли подземные убежища.

   Самым разумным и спокойным пик кризиса виделся как скачкообразный рост цен, безработицы и гиперинфляция. К этому готовились. Другие готовились к мировому конфликту, оккупации и гражданской войне. Самые запущенные случаи носились с идеей полной автономности от гибнущей цивилизации. Готовились переселиться на землю, добровольно отказаться от благ цивилизации и устроить себе натуральное хозяйство по типу доиндустриального. Анастасийцы, последователи Мегрэ (не комиссара), двинутые экологи и конспирологи всех стран и народов. Читая их откровения, я понимал, что у меня все еще не зашло так далеко.

   Я никогда не чувствовал призвания к земледелию. А ко всей этой параноидальной публике относился как к нудистам. То есть к людям, которые все время нудят, потому что у них слишком много свободного времени. Я думал, что не для того выгрыз зубами красный диплом, чтоб ковыряться в навозе.

   Я не пошевелился, даже когда была оглашена федеральная, а затем и областная программа "Село-2011" (проект сначала назывался "Сельхоз-эвакуация" – но название умные чиновники поменяли, потому что от слова "эвакуация" веяло холодной жутью).

   Не потрудился даже разузнать детали. А зря. Они меня бы заинтересовали.

   Долгосрочные кредиты на обзаведение хозяйством. Стройматериалы почти бесплатно. До гектара земли на 50 лет в аренду за полкопейки. Даже по десять кролов и три десятка кур на каждого. Все при условии, что вы будете жить в деревне не менее 5 лет.

   Остряки в Интернете над этим смеялись. А губернатор, видать, был не так прост. Жаль, что я понял это слишком поздно, когда поезд уже ушел.

   Нам и здесь было хорошо. Я хотел жить в городе с тремя большими торговыми центрами, в доме с отоплением, горячей водой и лифтом, в пяти минутах ходьбы от супермаркета, рядом с детским садом и школой, куда, как я был, уверен, будут ходить наши дети.

   Увы, никто меня не стал спрашивать.

   *****

   Тем вечером я вышел за хлебом. Это была официальная версия. Конечно, не только за этим. Мне надо было подышать «свежим» воздухом улицы и привести свои мысли в порядок. Мне это иногда нужно, а теперь в особенности.

   Светящаяся зеленая точка в темнеющем (но не темном!) небе, горящая даже ярче луны привлекла мое внимание.

   "В небе комета – близких несчастий верный знак", вспомнил я. И, придя домой, узнал из Интернета, что в небе северного полушария действительно появилась комета "Сунь-мэй" (по имени какого-то китайского народного демона). Астрономы заметили ее еще месяц назад. Но, естественно, опасности столкновения не было.

   Проклятая комета сияла как изумруд в сто карат.

   Я так задумался, что забыл о том, зачем пошел и вернулся домой с пустыми руками. Там ждала жена, носившая моего ребенка. И ненавидевшая меня, хоть и скрывавшая это под маской презрительного равнодушия.

   Естественно, я узнал о себе много нового. Вяло отбрехиваясь, я думал о том, что чудеса должны случаться. Я молил бога, чтоб курс этого болида пересекся с орбитой Земли в нужном месте, и местом падения стала бы Западная Сибирь. Пусть все закончится быстро. Пусть тут будет лавовое море. Сгореть в эпицентре взрыва в 100 гигатонн, наверно, не больно. Лишь бы не видеть ее глаз.

   *****

   Август выдался сухим и жарким. Комета разминулась с Землей, и конец света был отложен еще на 12 лет, до прилета астероида Икар.

   Я сидел перед телевизором, даже не заметив, как вошла она. Как всегда великолепная, грациозная как лань. Я узнал зеленое платье, в котором она была в наш первый вечер. От нее пахло духами, запах которых я тоже не мог не узнать. Куда-то уходит? Кого-то нашла себе? Или просто хочет меня помучить?

   Что ж, ей это удалось.

   – Чем ты занимаешься, золотце? – яда в ее голосе с каждым днем становилось все больше.

   – А? – я оторвался от экрана, на котором наш плешивый карлик рассказывал, как поднимается наша экономика от нанотехнологий, и с каким блеском мы проведем Олимпиаду.

   Вы будете смеяться, но умный человек даже из зомбоящика может извлечь полезную информацию. По недомолвкам, по оговоркам этих "говорящих голов" и толстопузых бюрокрысов можно было кое-что понять. Но основную информацию я черпал не из ТВ и не из газет, а, конечно, из сети. Там было настоящее раздолье. Масса фактов и еще больше мнений. Много умных людей, но еще больше субъектов с Фимозом Головного Мозга в терминальной стадии. Трудно было отфильтровывать зерна от плевел.

   Я предпочитал точные данные. Следил за динамикой тысячи показателей. От стоимости основных валют и барреля нефти до динамики импорта продуктов питания и урожаями зерновых в Канаде и сахарного тростника в Бразилии.

   – Я повторяю вопрос. Чем ты занимаешься, любимый? – градус сарказма в ее тоне стал еще выше.

   – Фигней, – вздохнул я. – Ну, что еще я должен? Вынести мусор? Вряд ли ты зовешь меня, чтоб я побыл с тобой.

   Я почти угадал. Надо было съездить в супермаркет за покупками. А зачем уходила она – или, наоборот, оставалась дома, отсылая меня – я так и не узнал.

   *****

   Перед супермаркетом было вавилонское столпотворение. Такого я еще не видел. Люди скапливались у стеклянных раздвижных дверей и затекали внутрь сплошным потоком.

   Что за ажиотаж?

   Ах, да. Вчера на шахтах объединения "ДДС" зарплату выдали.

   Все-таки человек стадная скотина. Многие полки уже зияли пустотой, и я решил не отставать.

   "Макароны "ракушки" из мягких сортов пшеницы. Алтай. 5 кг." Не более 4 шт. в одни руки" – висело на видном месте у кассы объявление.

   Вот те раз... Никогда такого не видел. С каких это пор магазины заинтересованы в том, что ограничивать покупателей? Странно... И кому нужна эта дрянь, которая разваривается и склеивается как клейстер?

   Вопреки ожиданиям, народ разбирал ее на "ура". Как раз по четыре упаковки. А не которое, у которых было плохо с грамотностью, тащили на кассу и по восемь-десять, но там их ждало разочарование.

   Люди нагружали полные тележки. И не фруктами и шампанским к Дню города. Окорочками, тушенкой, рыбными консервами, сгущенкой и макаронами.

   Передо мной везли десятки килограмм груза не только старушки, помнившие пустые полки времен позднего СССР и взбесившиеся цены гайдаровской "шоковой терапии". Вполне нормальные люди моих лет словно с цепи сорвались.

   Домой я вернулся на час позже. Чтоб не засорять память ее исходящими желчью СМСками, превентивно отключил телефон. Я старательно делал вид, что мне не больно, нося такую же маску пофигиста. На самом деле каждое ее дышащее ненавистью слово сильно убавляло у меня желание проснуться утром. Если бы не моя цель, я давно бы уже сломался. Но я понимал: кто если не я?

   Она встретила меня в дверях, чего не делала давно.

   – Где тебя носило? С ума сошел?

   Эх, она видела бы она мои покупки.

   Я никогда не говорил ей про свой "стабфонд", куда я уже год стабильно откладывал 20% доходов от фрилансерства. Теперь я спустил его за один день. Зато в нашей стайке во дворе лежало нескоропорта на целый год. Пока полежит, а там видно будет.

   Весь вечер из головы у меня не шел один маленький факт. Еще в торговом центре, идя к выходу, я мимоходом взглянул на несколько отделов одежды.

   "Скидки 50%!!" – ударила мне в глаза надпись.

   И народ, в основном женщины, бодро разбирал на моих глазах тряпки, в которых даже мой взгляд узнавал "новинки" десятилетней давности.

   Когда я случайно заглянул туда через пару дней, там сиротливо висело едва ли треть ассортимента – платья, сарафаны, и какие-то костюмы пижамного типа.

   Когда я прошел мимо через неделю, целенаправленно, чтоб проверить мою теорию – отдел уже закрылся, остались только голые стены.

   На следующей же неделе я решил подсуетиться о получении лицензии, пока государство не спохватилось, что армия вооруженных даже гладкоствольным оружием гражданских может строго спросить с него за все. Пока же получить ее было – раз плюнуть.

   – И зачем учителю ружье? – спросил меня психиатр, прежде чем поставить свою подпись.

   – Иногда слов недостаточно. Шутка, – я улыбнулся, – Белочек пострелять. Нервы успокаивает.

   – Страшный вы человек, – усмехнулся он, но справку выдал.

   Вот и все освидетельствование.

   А вот если бы я рассказал ему правду – про конец света, разруху и горы трупов – не видать бы мне ее как своих ушей.

   *****

   Сентябрь принес холодные дожди и нехорошие слухи. О том, что скоро половина шахтеров города будет безработными. Ну что ж, они обещают это уже третий год.

   Она стояла и смотрела на разбивающиеся об стекло капли. Я хорошо знал это ее настроение. Не тоска, не обида, а страх. И я тут был не при чем.

   – Не бойся ничего, – попытался сыграть я в психолога, – Все будет хорошо.

   – Да иди ты, – она отстранилась. – От тебя мне защиты подавно не надо.

   Она врала, я понял. Она переживала. Пусть не за себя, а за того маленького человечка, которого носила под сердцем.

   В такие моменты так хотелось прижать ее к себе. Не как больного котенка, которого надо кормить из пипетки. И даже не как мать моего ребенка. Как любимую и желанную. Я никогда не искал женщину-дочку, хоть она и была моложе меня на три года.

   Как она была прекрасна на фоне окна, темного неба, слабо рдеющего через пелену облаков заката. Да, я романтик, а вы не знали?

   Хотелось броситься к ней и все забыть. Но нет. Ни за что. Надо уважать себя... Да и бесполезно.

   – Ты куда? – равнодушно спросила она, видя, как я одеваюсь.

   – Хочу избавиться от хлама.

   – Давно пора. Проваливай. Хоть отдохну от тебя часок.

   Надо было сделать сейчас, через пару месяцев эту будет действительно хлам. Я бы продал и компьютер, если б он не приносил мне бОльшую часть денег да почти всю информацию.

   – Не бойся ты. Меня не уволят, – сказал я ей, уже стоя в дверях. – Я сам уйду.

   Огромная сумка, лямка которой терла мне плечо, была наполнена дисками. Совсем недавно я стабильно покупал по два в месяц. Но время игр закончилось. Теперь мне не понадобится ни 3 Гб оперативки, ни мощная видеокарта, ни еще кое-что из нутра моего компа. Все это можно сбыть, пока оно еще кому-то нужно. Такой вот "downgrade".

   В первом же магазине я оставил почти треть своей коллекции и весь "hard". Но на моем пути было еще четыре. Часа, конечно, не хватило. Вечер я закончил без "железа" и почти без дисков – осталось только старье – но с восемью тысячами в кармане. Конечно, не ахти, но копейка рубль бережет.

   ******

   – Здравствуйте! – барышня менеджер-по-кредитам улыбнулась мне улыбкой белой акулы.

   Через минуту мои данные уже пробивали по базе, в которой хранились сведения о каждом моем чихе.

   Хоть получал я немного, но у меня была незапятнанная кредитная история и вид человека, которому можно доверять. Особенно, когда я надевал очки. И банк, похоже, решил рискнуть, хотя на моих глазах троим желающим попасть в "анальное рабство" (есть такое интернет-выражение) было отказано. Проценты были бандитскими.

   Я еще мог повернуть назад. И, ничего не говоря ей, погасить долг за минимальные три месяца. Мог найти этим деньгам другое применение и даже попытаться что-то заработать.

   Но после моего следующего шага обратной дороги не будет. Тогда, если Тайный Синедрион, Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия, и все эти сволочи там наверху сумеют разрулить ситуацию, мне придется плохо. Если я ошибусь, лучше удавиться сразу, она хоть получит пособие по потере кормильца.

   Переборов свои сомнения, я взял газету бесплатных объявлений и открыл ее на странице с разделом "недвижимость".

   *****

   В ту ночь я ворочался и долго не мог заснуть. Фонарь с улицы слепил мне глаза. И это несмотря на то, что я устал как сволочь. Наконец, фонарь погас. Но дело было не в том, что кто-то внял моим мольбам.

   Просто выключили электричество. Я понял это, когда взглянул на мобильник, чтоб узнать время.

   3:00.

   С вечера я поставил его на подзарядку. А теперь он перестал заряжаться. Отключился и холодильник.

   Я тихо встал и подошел к окну. Город был погружен во мрак. Фонари вдоль проспекта, насколько хватало глаз, не горели. Темны были и дома через дорогу. Насколько я помнил, они были подключены от другой линии, и когда у нас электричество пропадало, их это не затрагивало. И vice versa. Теперь же, казалось, весь район погрузился во тьму.

   Странные дела.

   Уже утром из новостей я узнал о веерных отключениях, которые начали практиковать в нашем регионе. Причины звучали смешно. Кто-то кому-то не заплатил в цепочке между производителем и конечным потребителем. А мы-то причем? Я засекал, света не было минимум три часа.

   Когда глаза привыкли к мраку, я посмотрел на нее. Во сне, спокойная и безмятежная, она казалась моей, такой же любящей, как раньше. Если бы не знать, что, стоит ей проснуться, как любимые черты исказит гримаса отвращения.

   Да, я все еще тут. Еще не сдох и не убежал.

   Так что пусть лучше спит. Моя спящая красавица.

   Иногда, когда она разворачивалась во сне, я смотрел на ее животик, который был едва заметен, и думал о том, как хорошо, что она не разделяет мой бред.

   Для чего рожать детей, если уверен на 99.99 процентов, что в ближайшие 20 лет мир, каким мы его знали, исчезнет навсегда? Если ты УВЕРЕН, что песенка цивилизации спета, а последние ноты будут пронзительными, как вопль бэньши? Криком боли и ужаса, воплем агонии, с последним воздухом, выходящим из умирающих легких.

   Те, кто сегодня похихикивают, будут орать как резанные. Хотя почему "как?" – если в темном подъезде им воткнут заточку в печень за сетку с картошкой.

   Наша вечеринка, наш пир перед чумой закончился. Я не был уверен только в одном: Быстро все случится или медленно? Бойня нас ждет или хоспис? Пожар или медленное гниение?

   Весь прошлый год, с тех пор как я заразился вирусом паранойи, я хотел одного – заработать денег, чтобы купить нам место в шлюпке. Может, мы сможем продержаться еще немного среди холодных волн.

   Олигархи, министры и прочее ворье вкупе с их холуями, может, и переждут беду в автономных бункерах и укрепленных коттеджных поселках. Но нас туда не пустят.

   Остается надеяться только на себя. И молиться, молиться, чтоб я ошибся.

   Я нежно поцеловал ее в лоб и опять укрыл одеялом. Только после этого я смог заснуть, думая о нашем ребенке. В каком мире он будет жить?

   Мир еще жил только по инерции, когда я понял, что пора бороться зубами. Пора забыть про галантность и про то, что ты унылый интеллигент в очках. Настало время расталкивать всех локтями. Богатые спасутся. Им достанутся места в шлюпках. На Западе и так в последние годы культивируется так называемая «lifeboat ethic»: пусть погибнут все остальные, мы им все равно не сможем помочь. Сволочи.

   Сильные спасутся. Успеют добежать до аварийного выхода, если надо – по трупам. Народы из кают 3-го класса запрут на нижней палубе, как в известном кино. Здесь будет настоящий ад. И даже если ты ловок как герой ди Каприо, тебе придется туго.

   "Титаник". Ей так нравился этот фильм.

   Может, нас, везучих пассажиров, прибьет к острову, и мы проведем остаток своих дней, вспоминая и рассказывая своим детям о былом величии своего корабля.

   *****

   Я сказал ей, что у меня много дел на работе. Теперь она относилась к этому спокойно, хотя раньше расстраивалась из-за каждого лишнего часа, когда мы были не вместе.

   Как и я... До сих пор.

   Сначала я три часа ехал на электричке, потом еще час пилил пешкодрапом по грязной грунтовой дороге, где, похоже, мог проехать только гусеничный трактор.

   Найти хороший дом тут было бы трудновато – половина из них в этой дышащей на ладан дыре была заброшена и находилась в таком состоянии, что там не стал бы жить даже бомж. Был такой в эпоху Хрущева термин: "неперспективная деревня". Так вот, это о таких. Почти все, кто мог и хотел работать, давно уехали, а оставшиеся вели растительный образ жизни.

   Наконец, я нашел нужный адрес. Неплохой крепкий домишко, хоть и старый, но срубленный на совесть. Рядом баня, дровяной сарай и хлев. Ручей, из которого можно будет брать воду, если что-нибудь случится с колодцем.

   Правда все носило на себе следы запустения, судя по всему, начавшегося после катаклизмов 90-х: забор покосился, земля от небрежения заросла пыреем да осотом, и рубероид на крыше начал гнить (надо бы перекрыть шифером, сразу подумал я).

   Дом – третий по счету, которой я осматривал – мне приглянулся. Вместе с участком он обошелся всего в 800 у.е. Ненамного меньше пришлось заплатить в агентстве по недвижимости, чтобы вчерашний выпускник юрфака прошел за меня все инстанции, которые наше государство придумало для облегчения жизни граждан: БТИ, налоговую, юстицию и еще штук пять. Зато мне осталось только поставить подпись в договоре купли-продажи.

   Хозяйка, рябая бабища с испитым лицом была счастлива, что заезжий "лох" сразу выложил деньги. Она тут же побежала за бутылкой, отметить удачную сделку. Из ее разговора с соседкой я уловил, что жить она будет у дочки в городе. Там хоть и барак, мол, но сортир будет теплый. Ну-ну.

   Похоже, она не могла поверить своему счастью – из этой полумертвой деревни вдали от трасс и железной дороги народ бежал, просто оставляя дома на поживу охотникам за цветным металлом и бомжам.

   Жить здесь было нельзя. Но выживать – самое то.

   *****

   Весь сентябрь я продолжал следить за новостями – в сети и по «тель-авизору». В каждой статье и репортаже я видел срытие знаки беды, подвижки в земной коре, которые скоро приведут к чудовищному землетрясению. "Не успеть, не успеть – звенела колокольчиком мысль в голове. И заставляла спешить, отказываться от второстепенного в пользу главного.

   Работу я еще выполнял нормально, но подработки смело посылал к черту, если они мешали готовиться к главному.

   Когда торжественно объявили о том, что Россия вступает в ВТО, я порадовался за них.

   Когда президент озвучил план совместных учений Россия-НАТО в Подмосковье, я понял, что надо торопиться.

   Когда мудрый белорусский Батька посоветовал своим согражданам создать запас продуктов на три года, я сделал так же.

   А когда наш президент подписал пресловутый закон о создании частных армий, я понял, что счет пошел на месяцы.

   Когда банки почти перестали выдавать кредиты даже под 80% годовых, и в два раза упали цены на жилье, я был в основном уже готов.

   Оставались мелочи. Главное, успеть до холодов...

   В конце месяца я купил в магазине спецодежды теплую куртку и штаны из камуфляжной ткани, похожие вместе на форму охранника, рабочие ботинки; уродскую, но теплую ушанку и две пары валенок.

   Собрал два тревожных рюкзака – для нее и для меня.

   Лекарства у нас всегда были раскиданы как попало. Я знал, что складывать их в аптечку бесполезно – скоро опять разбегутся по всей квартире. Но может статься, что все случится так внезапно, что мы не успеем даже ее достать. Я засунул их в тумбочку.

   Глупо. Особенно если она найдет.

   Когда я смотрел на нее, мне тяжело было свыкнуться с мыслью, что будущее будет таким. Но другого не будет.

   И это только начало. Дальше – больше. Новое средневековье. А то и каменный век, причем без шанса когда-либо вернуться к сияющим вершинам.

   Ну и пусть.

   В один из дней по дороге на работу я увидел у здания Администрации странную штуку. Вроде БТР, но какой-то недоделанный и с решетками на окнах. Из новостей я узнал, что это водометный броневик «Лавина». Типа учения у ОМОНа.

   Дураки. Идиоты. Они там вообще историю не учили? Русские не хохлы и не грузины. Они не выходят на митинги покричать. Они терпят долго, а потом выходят грабить, резать и вешать.

   И вместо этой штуки тут должен быть настоящий БТР, небрежно наставивший на площадь ствол КПВТ.

   Или это для зимы? Зимой тоже водой будете обливать протестующих? Гуманно, черт возьми. Уж лучше тогда пулями.

   *****

   В нашем городе оружейного магазина нет. Пришлось ехать в соседний Новокузнецк.

   – Куда ты, скотина? – равнодушно спросила она.

   – К любовнице поехал. – в тон ей ответил я. – Я тебя тоже люблю, родная.

   После недолгих колебаний я приобрел за 13 тысяч магазинную Сайгу-12К с пистолетной рукояткой. Я прекрасно понимал, что вояка из меня не ахти, но лучше это, чем ничего. Для охоты она вряд ли подойдет, а вот для стрельбы в упор не целясь от пуза по человеческим мишеням – вполне. Морально я был к этому готов.

   Я купил бы больше патронов, но зарплату за прошлый месяц выдали только на 30%.

   Начиная с октября я проводил выходные в новом домике, а по будним дням как обычно работал в городе. Я даже поменял компьютер на дешевенький ноутбук, хотя уставал там так сильно, что редко доставал его.

   Настя легко проглотила объяснение, что я нашел новую работу по выходным. Иногда я даже привозил ей деньги с этой "работы" – естественно, взятые из оставшейся суммы кредита. Хотя остались сущие крохи.

   Чтобы привести дом в жилое состояние, понадобилось вложить много труда – поменять крышу, вставить деревянные стеклопакеты вместо ветхих старых окон, не меньше работы потребовали хозяйственные постройки. Я с ужасом думал про посевную. Нет, все-таки городской человек – это, как правило, ленивый паразит, сколько бы он не жаловался на стрессы и загруженность.

   Обшивать пластиком или новомодными сэндвич-панелями я не рискнул бы, даже если б хватило денег – такой дом "игрушечка" в такой жопе, как эта, будет смотреться как приманка. Еще до Событий могут селяне красного петуха пустить из зависти.

   Постепенно, чтоб не привлекать внимание большими сумками, перевез сюда свой НЗ из стайки и упрятал его в специально вырытый тайник в огороде (на случай, если в домик наведаются воры). Закупил семена, удобрения и машину угля.

   Времени хронически не хватало – и вскоре я понял, что жить двумя жизнями становится невозможно. Пришлось выбирать, и я свой выбор сделал.

   Я знал, что не только коллеги, но и супруга меня не поймут, если я подам заявление об уходе. Но совмещать жизнь крестьянина и офисного пролетария будет трудно. Следующей весной я хотел рассчитаться и поставить ее перед фактом нашего переезда. По диплому я учитель, поэтому не сомневался, что найду работу и в такой дыре. Зато можно будет посвятить себя огороду и заняться налаживанием хозяйства. Я планировал купить не только кур и кроликов, но и коз. Да и охранять урожай от "добровольных помощников" надо было бы постоянно.

   Увы, события опередили меня.

   На личном фронте этот месяц был беден событиями. Мы все так же жили как два чужих человека. Ледяная стена между нами казалась несокрушимой. Со стороны это наверно смотрелось забавным. Мы оба старательно делали вид, что не замечаем друг друга.

   Вначале я хотел подрабатывать дистанционно, или найти работу в городе с гибким графиком, но вскоре решил плюнуть и это – у нормального крестьянина в период сева и не может быть свободного времени.

   Я познакомился в сети с пятью-шестью людьми, разделявшими мои взгляды на перспективы человечества. Четверо из них созрели настолько, что были готовы к "эвакуации". Двое жили в нашем регионе, и даже присмотрели два дома по соседству, хоть и не были еще готовы к переезду с семьей, как и я.

   Начали вырисовываться черты будущей коммуны. Панировали даже купить вскладчину либо мотоблок, либо лошадей (по поводу этого момента шел интенсивный спор) – две сельские лошади с телегой обошлись бы в штуку баксов – и многое другое. Начиная со следующей осени наше жизнеобеспечение могло бы стать полностью автономным.

   Но подстелить соломки не удалось.

   Теперь, став сельским тружеником, я верил анастасийцам. Лучший способ принять новое средневековье – спуститься туда самому, не дожидаясь, пока тебя спустят туда насильно.

   Да, товарищи мои, постиндустриальное общество наступало. Но оказалось оно не совсем таким, как его представляли теоретики конца 20 в. вроде Фукуямы. Точнее, совсем не таким.

   В Стокгольме Нобелевские лауреаты еще вещали почтенной публике о том, что, мол, в связи с наступлением информационной эпохи промышленность и сельское хозяйство больше роли не имеют и значенья не играют. А питаться люди будут "программными продуктами". А машины будут ездить на "инновационных технологиях" и "инвестициях", ага. Типа того. Кретины, не правда ли?

   А о том, что без продукции промышленности даже самый интеллектуальный представитель информационного общества почувствует себя неуютно. А без продукции сельского хозяйства, без 2000 килокалорий в день – и вовсе СДОХНЕТ, сколько бы денег у него не было, как царь Крез над своим златом.

   Ведь деньги и информация – это даже не станок, на котором можно точить и детали для самолета, и ножи да грабли. Информацией сыт не будешь, как и долларами, будь они хоть бумажными, хоть электронными. Первыми еще хоть печку можно растопить. А ценность знаний в компьютерной верстке, веб-дизайне и программировании вместе с гибелью информационного общества сразу превратится в ноль.