Текст книги "Русская и советская кавалерия. Русско-японская, Первая Мировая, Гражданская"

Автор книги: Алексей Олейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

После первых же залпов японцы открыли беспорядочный огонь по занятому казаками гребню снизу, а затем скрылись в темноте, оставив до десятка трупов.

Внизу стрельба также прекратилась. Через некоторое время был подан сигнал «отступление».

Пленный японский драгун.

Последняя прикрывающая сотня (2-я нерчинская) перевалила через хребет около 3 часов.

Во время прохода отряда через перевал на вершине последнего трубачами Нерчинского полка был исполнен Народный гимн, после чего громовое «ура» сотен грозно раскатилось в ночной тишине по окрестностям Шаого.

В этом деле выбыли из строя ранеными 3 нижних чина.

14 мая отряд стоял квартиробиваком у д. Айянямынь. Около 9 часов было выслано по полусотни от каждой сотни – на фуражировку.

Лишь только фуражиры выехали из Айянямыня, как началась стрельба в сторожевом охранении, и почти одновременно было получено донесение о наступлении японцев. Фуражиры возвращены, и решено принять бой. Перестрелка в охранении усиливалась.

Выйдя из Айянямыня, отряд занял позицию; сторожевое же охранение, блестяще выполнившее свое назначение – задержать противника и дать время развернуться отряду, – постепенно отходило под напором японцев. Лихой командир сторожевой сотни подъесаул Шундеев (Аргунского полка), будучи ранен в ногу, не оставил своего поста до окончания боя.

На позиции были спешены две сотни аргунцев и 4-я сотня нерчинцев. К этим сотням присоединилась и отошедшая сотня сторожевого охранения. Три сотни (2-я и 5-я нерчинские и одна аргунская) составили резерв.

Во время сильной перестрелки было замечено намерение японцев обойти правый фланг, для предупреждения чего была выделена на правый фланг 2-я сотня нерчинцев.

Для выполнения задачи командир сотни принимает решение: с полусотней в конном строю он становится укрыто за правым флангом, чтобы, согласно приказу генерала Ренненкампфа, принять обходящего по долине противника в шашки; полусотню же спешивает и посылает занять гребень горы вне фланга и несколько сзади. Японцы были встречены огнем с дальней дистанции, отошли и укрылись за выступ, не открывая огня. За свою поспешность в открытии огня князь Меликов сделал командиру стреляющей полусотни Н. Анисимову замечание, говоря, что нужно было выждать – подпустить обходящие части на верный выстрел, расстроить их неожиданным огнем и создать условия для эффективной конной атаки.

На фронте японцы повели атаку на спешенные сотни, но дружным огнем были остановлены и вынуждены уйти назад за гребень, откуда продолжали усиленно обстреливать русские позиции.

Японцы убедились, что огнем сбить сотни им не удастся; не удалась также попытка атаковать – ив первый раз казаки отряда получают крещение артиллерийским огнем: 4 японских орудия начинают обстреливать позиции спешенных сотен.

Под прикрытием стрелков нерчинцы и аргунцы отошли.

В этом деле русские потеряли ранеными двух офицеров: подъесаула Шундеева, раненного в ногу, и конноартиллериста, находившегося при штабе генерала, поручика Толузакова, тяжело раненного в пах. Нижних чинов ранено 8 человек.

16 мая, вследствие наступления японцев, отряд без боя оставил Саймацзы и 17-го числа прибыл в Цзян-чань.

17-го Ренненкампф с одной сотней отправился из Цзян-чаня в Сяо-сыр, где в это время стояли батальон пехоты и 1-й Аргунский полк.

18 мая генерал прислал приказ отряду – выступить на Саймацзы. Цель – выбить японцев, которые, по донесениям разъездов, занимали Саймацзы значительными силами. Бой у Саймацзы предполагалось дать 19 мая около часу дня.

В бою, шедшем с переменным успехом, отличилась 1-я сотня нерчинцев, находившаяся в авангарде на переднем склоне перевала, предводимая своим храбрым командиром есаулом Энгельгардтом. Она мужественно бросилась к гребню и открыла по занятой японцами сопке фланговый огонь с довольно близкого расстояния.

Преследование.

Японцы были прогнаны.

Потери: ранены 2 офицера и 1 врач; нижних чинов убито 6, ранено 17.

24 мая около 7 часов отряд в составе 9 сотен (5 нерченских и 4 аргунских) двинулся из Саймацзы к Цзян-чаню.

Ренненкампфом были получены сведения, что сотня 2-го Читинского полка под напором японцев оставила Цзян-чань. Но 25-го утром в Цзян-чане вместо японцев нашли читинскую сотню, вернувшуюся обратно.

Утром 30 мая отряд двинулся к Сипингаю. Одна рота японской пехоты и около эскадрона кавалерии, узнав от китайцев о движении к Сипингаю русских, ушли вниз по р. Айхэ. Отряд двинулся обратно к Цзян-чаню. Как ни казалась на первый взгляд бесцельной эта рекогносцировка целым отрядом, она выяснила, что в данном районе серьезных сил, могущих угрожать Цзян-чаню, нет.

Из Цзян-чаня были посланы 2 сотни (1-я и 2-я нерчинские) в Сяосыр – для усиления отряда полковника Трухина. 4 июня генерал предпринял движение на Саймацзы – с целью усиленной разведки.

Разведка малыми силами давала мало сведений, несмотря на самоотверженную деятельность большинства высылаемых разъездов.

За эти дни в разведке на Саймацзы и Айянямынь был убит аргунец хорунжий Козлов и серьезно ранен лихой разведчик нерчинец подъесаул Аничков.

5 июня отряд Ренненкампфа вошел в Саймацзы. Жители сообщили, что японцы находились в Саймацзы в довольно значительных силах (отряд из 3 родов оружия), но не рискнули принять бой и ушли за Синкайлинский перевал.

К первым числам июня было установлено, что армия Куроки на Восточном фронте расположилась на оборонительной позиции двумя группами: одна (главные силы) занимала позиции у Фынхуанчена, а другая занимала Куаньдяньсянь. Обе группы были связаны между собой и действовали по единой схеме.

Можно было судить, что они готовятся к наступлению, пополняя армию солдатами, продовольственными и боевыми припасами.

К этому времени не был выяснен только один очень важный вопрос – какими силами располагала Куаньдяньсянская группа противника. И следовательно, насколько серьезен мог быть удар с этой стороны – в случае наступления японцев на Ляоян.

Ренненкампф и предпринял 9 июня усиленную рекогносцировку в направлении на Айянямынь, собрав для этого дела все имевшиеся в его распоряжении силы, а также стянув части из-за Фэншулинского перевала.

Как отмечает очевидец, целесообразность ее кое-кем ставилась под сомнение: «Что же касается вообще разговоров о трате людей на войне, то на это нужно сказать, что мы и кампанию проиграли, пожалуй, потому, что чересчур много заботились о сохранении людей, частей, армии. Принцип гражданского долга был сильно развит, и главным образом на верхах. Вот поэтому-то людям истинно военным, каковым бесспорно является генерал Ренненкампф, и смотрящим на военное дело с точки зрения только военного долга, часто его подчиненными – почитателями «гражданского долга» – и ставилось в упрек его будто бы безразличное отношение к жизни других. Нужно ли говорить, что почитателям «гражданского долга» не должно быть места в рядах славной Русской армии. Ведь «гражданское мужество» на войне заставляет сдавать крепости, броненосцы ради спасения жизни сотням людей, тогда как «военное мужество» – военный долг – повелевает умирать, защищаясь, умирать только ради чести оружия…»¹⁶.

В состав рекогносцирующего отряда вошли: 2,5 батальона 23-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, 4-я Забайкальская казачья батарея (6 орудий), 4-я конно-горная батарея пограничной стражи (4 орудия), 4 сотни 1-го Аргунского, 3 сотни 2-го Аргунского и 2 сотни 2-го Нерчинского казачьих полков и 2 конно-охотничьи команды (23-го полка и 1-го Сибирского Стретенскогого пехотного полка).

Отряд выступил из Саймацзы в 6 часов 9 июня двумя колоннами. Около 12 часов, перевалив Синкайлин, колонны соединились, причем 1-й Аргунский полк составлял авангард.

Не доходя 5–6 км до Айянямыня, авангард завязал перестрелку с японцами, заняв спешенными сотнями крутой утес с правой стороны дороги. Японцы находились в окопах. Через некоторое время к утесу, занятому 1-м Аргунским полком, подошли сотни главных сил и прискакал генерал Ренненкампф.

С места (из-за утеса) были выдвинуты на левый фланг охотничья команда Стретенского полка и 3-я сотня нерчинцев. Стретенская команда должна была атаковать с фронта, а нерчинцы, содействуя стретенцам в атаке, должны были загибать фланг и стараться взять японский окоп под фланговый огонь.

Действием спешенных сотен 1-го Аргунского полка, стретенских охотников и 3-й нерчинской сотни, стрелявшей во фланг, японцы были выбиты из окопов, поспешно отошли, прикрываясь складками местности и почти сплошным кустарником, и заняли следующий гребень, также укрепленный стрелковыми окопами. Русские наступали – ведя фронтальный и фланговый огонь. Огонь был действенным, у японцев появились раненые – и противник поспешно оставил окопы и, унося раненых, отошел к следующему гребню. На третьей позиции цепь японцев оказалась значительно сильнее, и хотя этот гребень не был усилен окопами, он представлял из себя прекрасную естественную позицию.

Сил, чтобы выбить японцев (сотня и охотничья команда), оказалось недостаточно, и перестрелка затянулась. Охотники начали нести потери и остановились; казаки стали загибать фланг, боясь зарваться. Приходилось прятаться за гребень и стрелять редко – вылазками одиночных людей. Тогда на помощь пришла конно-горная пограничная батарея, открывшая огонь сзади – через головы стретенских охотников по гребню, занятому японцами. Японцы быстро отошли. Затем огонь батареи был перенесен на части японцев, отходившие по долине – у подошвы правого горного массива. Но и эта цель укрылась, и батарея прекратила стрельбу.

Наступила полная тишина. Японцев не видно, и казалось, что бой прекратился. Прошло около получаса. Но вот главные силы отряда движутся по дороге на Айянямынь в колонне – впереди генерал с конвоем, за ним 4-я Забайкальская батарея, сотня казаков, а также части пехоты. Когда голова колонны подходила к низенькому выступу гребня, со стороны японцев раздался оглушительный залп из орудий, а затем страшный треск и свист разорвавшихся шрапнелей. Раздалась команда «батарея на позицию», а затем к гребню проскочили конвой и сотня. Появились раненые.

Японцы залпами двух батарей смели русскую батарею, не успевшую сделать и десятка выстрелов. Батарея потеряла почти весь строевой состав, а «орудия на позиции производили своим видом жалкое впечатление: одно орудие смотрело вперед, другое было подбито и смотрело в сторону, третье склонилось набок и т. п. В довершение этой картины, около орудий лежало до 10 трупов убитых и раненых. Убирать их было нельзя, так как и по одиночному человеку, подбегавшему к орудиям, японцы давали залп. Уцелевшая прислуга отошла от орудий и укрывалась гребнем, изредка выбегая к орудиям, чтобы произвести одиночный выстрел. В большинстве случаев эти смельчаки так около орудий и оставались»¹⁷.

Японцы стали отходить, и казаки двинулись за отходящими частями. Когда сотни вышли из-за гребня на дорогу, по ним был открыт артиллерийский огонь. Снаряды перелетали через головы. Казаки рассыпались в лаву. Несколько очередей японской шрапнели вреда сотням не причинили.

Батальон пехоты и пограничная батарея в бою участия не приняли. Почему остался в самый горячий момент боя не введен в дело такой сильный резерв (когда участь Забайкальской батареи висела на волоске) – осталось загадкой.

Японцы с наступлением темноты несколько раз пытались атаковать русские прикрытия, но были отбрасываемы огнем.

Когда бой затих, около 23 часов начали собирать убитых и раненых, а также вывезли орудия забайкальской батареи с зарядными ящиками.

В Саймацзы вернулись около 6 часов 10 июня.

Отряд потерял: офицерских чинов – ранеными 7; нижних чинов – убитыми около 15 и ранеными около 70, причем на долю 4-й Забакальской казачьей батареи приходится убитых 9 и раненых 22. Большой процент потерь понесла и рота 23-го полка, находившаяся в прикрытии.

Причем если все убитые и раненые Забайкальской батареи были вынесены и доставлены в Саймацзы, то почти все убитые и часть раненых 23-го полка были оставлены на позиции.

Бой выяснил, что у Айянямыня находится 3 полка пехоты при 18 орудиях и 2–3 эскадрона кавалерии противника.

4-я Забайкальская казачья батарея была отправлена в Ляоян, а потом в Харбин для ремонта и пополнения, а 23-й полк двинут за Северный Фэныпуйлин.

12 июня около 15 часов отряд выступил по Сяосырской дороге. 13 июня утром японцы повели наступление и оттеснили сторожевое охранение. Сильный напор пришлось сдерживать огнем пограничной батареи. Не принимая боя, отряд отошел по Сяосырской дороге.

14 июня, для производства усиленной рекогносцировки вниз по долине р. Цаохэ, генерал Ренненкампф выдвинул конную колонну генерала Любавина. Колонну Любавина составили 4 сотни Нерчинского полка, 3 сотни 2-го Аргунского и 2 сотни 1-го Аргунского полков и пограничная батарея (4 орудия). Авангард колонны (1-я сотня нерчинцев) был встречен огнем японцев. Завязалась перестрелка. В боевую линию постепенно было выдвинуто около семи спешенных сотен, силами которых сбить противника не удалось.

Рекогносцировочный бой продолжался около 4 часов.

Потери: ранено офицерских чинов – 1 (есаул Энгельгардт – командир 1-й нерчинской сотни), нижних чинов – 9.

Таким образом было выяснено, что и по долине р. Цаохэ японцы наступают значительными силами.

3 июля к Сяосыру прибыл генерал Любавин с Аргунским полком и остановился в Сандянзане, выдвинув Нерчинский полк в составе 4 сотен по Сыгоулинскому ущелью к д. Чучаю.

Утром 5 июля японцы сильно потеснили охранение, и русские начали отходить, так как, во-первых, вблизи не было удобной позиции, а во-вторых, сзади имелись два узких прохода, отходить по которым с коноводами, в случае значительного превосходства противника в силах, было бы крайне затруднительно.

Вечером остановились в 3 км южнее Сяосыра. Было получено приказание задержать японцев и не пустить к Сяосыру.

В 4 часа 6 июля в сторожевой сотне началась стрельба: командир подразделения сообщал о начавшемся наступлении японцев. Сотни заняли позиции. Командиру сторожевой сотни было приказано отойти и занять позицию на выступе напротив дороги (6-я сотня).

Около 5 часов колонна японцев силой около двух рот, без особых мер осторожности, показалась в долине. 6-я сотня открыла по ней огонь залпами; то же сделала со своей позиции и 1-я сотня. Японцы врассыпную бросились за утесы, оставив в долине на камнях несколько трупов.

После этого японцы поднялись на боковые гребни утесов и открыли огонь по русским позициям. Сотни дружно отвечали. Стрельба продолжалась около получаса, когда было обнаружено, что 20–30 японцев хотели обогнуть правый фланг. Огнем правофлангового взвода они были прогнаны.

С позиции 1-й сотни было замечено, что к японцам подошли подкрепления (около двух рот), которые и укрылись в левом кряже. И командир левофланговой сотни получил приказ усилить бдительность на фланге и своевременно предупредить опасность.

Бой продолжался, причем наиболее сильный огонь пришелся по позиции, занятой 6-й и 5-й сотнями.

Около 8.30, совершенно неожиданно, был открыт частый огонь по коноводам. Японцы целой ротой обошли левый фланг. Командир фланговой сотни не был бдителен и не принял нужных мер к парированию удара.

Цепи снялись с позиции, переменили фронт и начали отходить по правому горному кряжу.

Что же делал в это время генерал Любавин с Аргунским полком в 4 км от места боя? Оказывается – ничего. Решение поддержать пришло, когда увидели в беспорядке скачущих коноводов.

Некоторые командиры сотен рвались в бой, но им не разрешили.

В результате задача задержать противника оказалась не выполнена, и стоило это – 1 нижнего чина убитым и 15 ранеными, а лошадей убито и серьезно ранено около 50.

50 лошадей на 4 жиденьких сотни! «Не жаль было бы этих потерь только в лихой кавалерийской схватке!»¹⁸.

7 июля отряд отошел к Гаолинцзы, где и расположился на ночлег. В Сандянзане было оставлено для наблюдения за занявшими Сяосыр японцами несколько сотен Аргунского полка. Около 16 часов было получено донесение, что оставленные у Сандянзаня сотни оттеснены противником.

Генерал Любавин, не желая быть отрезанным от армии и оттесненным к Далинскому перевалу, предпринял ночной марш к Беньсиху.

Движение было организовано с чрезвычайными мерами осторожности и было очень утомительно. Около 3–4 часов, сделав ночной переход около 35–40 км, отряд, утомленный этим тяжелым переходом, пришел в д. Уйнюнинь.

9 июля передвинулись в Беньсиху, где стоял полк пехоты с батареей. Вскоре сюда же прибыл 2-й Дагестанский конный полк, только что прибывший из России.

Деятельность отряда к первым числам августа выражалась в высылке отдельных разъездов на левый берег в разных направлениях и в поддержании связи с отрядом у Беньсиху, с одной стороны, и с отрядом полковника Мадритова – с другой.

Такое растянутое положение исключало возможность более-менее упорной обороны какого-либо пункта, что и сказалось в период наступления японцев к Ляояну.

В таком положении казаки могли своевременно обнаружить переправу японцев через Тайцзыхэ на участке Беньсиху – Сяосыр, но установить, что переправилась целая дивизия или только батальон, не имели возможности: «На верхах чересчур увлекались растянутыми линиями, что хотели все «объять – необъятное»…»¹⁹.

Итак, основные действия отряда прошли в разведках и рекогносцировках. Генерал Гамильтон в «Записной книжке штабного офицера», восхваляя деятельность разведывательных частей японцев, в то же время обвиняет русских в нерешительных действиях и в склонности к преувеличениям сил противника.

Но реальность такова, что «нерешительными» русскими конными разведчиками всегда обшаривался даже глубокий тыл японцев, что подтверждается большим количеством забираемых ими в своем тылу в плен ранеными или дошедшими вследствие голода и лишений до голодного тифа разведчиков.

И напротив, «решительную» японскую кавалерию русские не только в тылу у себя, но и на фронте почти не встречали.

Если японцы и бывали осведомлены лучше о русских войсках, чем русские о японских войсках, то это надо отнести не к чести их войсковой разведки, а исключительно – лучшей организации шпионажа.

Интересно, что даже при такой «отличной» (по Гамильтону) разведке японцев и их отличной организации шпионажа генерал в своих записках, основываясь на японских сведениях, пишет, например, такие небылицы, что будто бы генерал Ренненкампф в боях у м. Беньсиху (Шахэйские бои) играл роль кавалерийского начальника, имея сосредоточенной у Беньсиху казачью дивизию в 1500 коней. На самом деле в это время Ренненкампф был начальником восточного отряда, подчиненного командиру 3-го корпуса, а все тревоги и опасения в штабе Куроки за участь своего тыла причинила конная колонна генерала Любавина (левая колонна отряда Ренненкампфа при атаке Беньсиху) из двух сотен Нерчинского и трех сотен Аргунского полков – всего около 400 коней. Так, значит, грешили преувеличениями и японцы?!

Тот же, например, Гамильтон подсчитывал русские корпуса и японские дивизии, совершенно не касаясь их численного состава. А ведь русские батальоны вплоть до стоянки на Сипингайских позициях не только не имели в своих рядах полного боевого состава, но часто можно было встретить батальоны, имевшие только треть боевого состава.

Да, русская конница в годы Русско-японской войны сделала не все, на что она была способна. Но в этом вина не только собственно конницы – а прежде всего общевойскового командования, в чьих руках она оказалась.

Но полученный боевой опыт не прошел даром – в преддверии следующей грозной войны.

Глава 2
Конница в первой мировой войне

§ 1. Организация и структура

Конница русской армии к началу Первой мировой войны была сведена в дивизии по 4 полка 6-эскадронного состава (1 полк казачий); 2 полка составляли бригаду. В состав дивизии также входили: конно-артиллерийский дивизион из 2 (как правило) конных батарей, конно-пулеметная команда (по штату – 8 пулеметов во вьюках) и конно-саперная команда. Кроме того, имелось несколько отдельных кавалерийских бригад в составе двух полков и одной конной батареи. Казачьи дивизии имели организацию, аналогичную регулярной коннице.

Летом 1914 г., перед началом Первой мировой войны, конница русской армии состояла из 123 кавалерийских, казачьих и конноинородческих полков и 3 дивизионов. Эти полки и один дивизион были объединены в 24 дивизии (1-я и 2-я гвардейские кавалерийские, 1—15-я и Кавказская кавалерийские, 1-я Донская, 2-я Сводная, 1—3-я Кавказские и 1-я Туркестанская казачьи) и восемь отдельных бригад (Гвардейская кавалерийская, 1—3-я кавалерийские, Уссурийская конная, Закаспийская, Сибирская и Забайкальская казачьи). В эти дивизии и бригады вошли 116 полков (13 гвардейских, 19 драгунских, 17 уланских, 18 гусарских, 48 казачьих, один конно-инородческий) и один конно-инородческий дивизион. 7 полков (драгунский, 2 конно-инородческих и 4 казачьих) и 2 казачьих дивизиона в дивизии и бригады не входили.

В 24 дивизиях и 8 отдельных бригадах конницы насчитывалось 674 эскадрона и сотен. Большинство кавалерийских и казачьих дивизий состояло из 24 эскадронов и сотен (то есть, как отмечено выше, 4 полка по 6 эскадронов или сотен). Исключение составляли четыре дивизии. 1-я гвардейская кавалерийская – 28 эскадронов и сотен (7 полков по 4 эскадрона или сотни). В военное время все полки, за исключением лейб-гвардии Сводно-Казачьего, предполагалось довести до 6 эскадронов или сотен. 12-я кавалерийская дивизия имела 22 эскадрона и сотни (3-й Уфимско-Самарский полк Оренбургского казачьего войска состоял из 4 сотен, в военное время предполагалось довести до 6 сотен). 3-я Кавказская казачья дивизия включала 18 сотен (Дагестанский конный полк – 4 сотни, Осетинский конный дивизион – 2 сотни), а 1-я Туркестанская казачья дивизия – 20 сотен (5 полков по 4 сотни).

Русские кавалеристы и казаки на страницах «Нивы», «Великой войны в образах и картинах», «Нового Времени» и др. изданий 1914–1917 гг.

Огневое обеспечение дивизий осуществлял артдивизион (две конных или казачьих батареи по шесть скорострельных трехдюймовых пушек образца 1900 г.). В кавалерийских дивизиях (как правило) это были конно-артиллерийские, а в казачьих дивизиях – казачьи артиллерийские дивизионы. Так, в 10-й и 12-й кавалерийских дивизиях это были казачьи артиллерийские дивизионы, в 8-й кавалерийской дивизии – дивизион смешанного состава (одна батарея конная, вторая батарея казачья), 13-я кавалерийская дивизия своей артиллерии не имела (в случае войны 12-й конно-артиллерийский дивизион, входивший в 14-ю кавалерийскую дивизию, делился между этими двумя дивизиями), 1-я Туркестанская казачья дивизия имела только одну казачью батарею, а Кавказская кавалерийская дивизия – Кавказский конно-горный артиллерийский дивизион. В гвардейской кавалерии огневая поддержка была возложена на лейб-гвардии Конную артиллерию – двухдивизионную бригаду. Трехбатарейные дивизионы лейб-гвардии Конной артиллерии были приданы гвардейским кавалерийским дивизиям, при этом одна из батарей 2-го дивизиона была прикомандирована к Отдельной гвардейской кавалерийской бригаде. Таким образом, как и в армейской (казачьей) коннице, одна гвардейская артиллерийская батарея приходилась на бригаду гвардейской кавалерии.