Текст книги "Русская и советская кавалерия. Русско-японская, Первая Мировая, Гражданская"

Автор книги: Алексей Олейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Принятое начальником отряда решение – прикрываясь авангардным полком спереди, пробиваться на юг – было верным, так как на востоке японская позиция по хребту была очень сильна и давала противнику возможность держаться до подхода подкреплений по Шифусы-Факумыньской дороге; в южном же направлении основания предполагать серьезные японские силы отсутствовали.

Таким образом, отсутствие правильной разведки заставляло принять бой, чтобы выйти из мешка, в который попала дивизия.

Бой у д. Цинсяйпао оказался удачен: две роты, выбитые из окопов артиллерийским огнем с фронта и фланговым огнем спешенных сотен, бросили пулеметы и бежали. Во время бегства в гору по открытому скату остатки этих рот были атакованы в конном строю сотнями уральцев и верхнеудинцев и, кроме 60 человек, взятых в плен, оказались изрублены. К концу боя подошла, наконец, Кавказская дивизия, и отряду был дан часовой отдых.

Этим временем можно было воспользоваться для разведки к югу, то есть в том направлении, куда предполагалось дальнейшее движение отряда. Между тем только уже при движении отряда боковая застава левой колонны, часть охраняющая, а не разведывательная, обнаружила присутствие японцев в д. Дон-Сяза и в окопе впереди нее.

Опять неожиданный и бесцельный бой (ведь совершенно нецелесообразно для конного корпуса, назначенного для действий на сообщениях противника, терять дорогое время в единоборстве с отдельными японскими заставами, занимавшими окопы и деревни, приведенные в оборонительное состояние; кроме отвлечения от цели операции, понапрасну расходовались боеприпасы, а войска обременялись ранеными, затруднявшими движение).

Южнее д. Дон-Сяза в д. Тасинтунь тоже оказались японцы, и это было обнаружено не разъездами, а (совершенно неожиданно) авангардными сотнями 1-го Читинского казачьего полка – ив результате новый, также совершенно бесцельный бой у д. Тасинтунь.

Высланная хотя бы с привала после боя у д. Цинсяйпао разведка обнаружила бы японские заставы у Дон-Сязы и Тасинтунь, и начальник отряда мог бы исправить свою ошибку и обойти противника движением к юго-востоку на Шифусы, где и выйти на этапную линию японцев; часть отряда (до бригады) можно было выдвинуть на эту линию мимо Цинсяйпао (по пути, по которому выдвинулся, по собственной инициативе, 1-й Читинский казачий полк).

В бою у д. Дон-Сяза Кавказская дивизия получила приказ атаковать японцев с севера, а Урало-Забайкальская с запада. Связи в виде донесений о ходе событий в течение всего дня между Кавказской дивизией и штабом отряда, находившимся при Урало-Забайкальской дивизии, почти не было. Два раза, впрочем, приезжал к начальнику конного отряда сам командующий дивизией генерал Карцов – «для испрашивашя указаний». Отсутствие связи штаба отряда с Кавказской дивизией привело к тому, что начальник отряда из командира корпуса превратился в руководителя действиями одной Урало-Забайкальской дивизии.

В Кавказской дивизии, кроме отсутствия связи со штабом отряда, не было и надлежащего руководства боем.

Не дожидаясь окончания боя у д. Дон-Сяза, при полной неосведомленности о событиях на крайнем левом фланге, начальник отряда двинулся далее к югу; при остановке движения огнем японцев из д. Тасинтунь авангардные сотни читинцев спешились, рассыпали цепь, и начальник отряда стал лично руководить цепью. Отсутствие общего руководства боем вызвало разрозненность действий и позволило японцам упорно держаться. А начальник отряда, опасаясь больших потерь, решил отказаться от продолжения боя и двинуться к юго-западу.

Д. Тасинтунь была взята, причем захвачена целая рота 49-го резервного полка с 4 офицерами – благодаря проявлению иницативы двух сотенных командиров: 5-го Уральского полка подъесаула Зеленцова и 1-го Сунженско-Владикавказского полка подъесаула Филиппова.

Результаты бесцельных боев 7 мая сказались в больших потерях, обременивших отряд ранеными, в большом расходе боеприпасов и в приостановке движения отряда к этапной линиии армии Ноги. Нечего было и думать о повторении на следуюпцй день движения на восток и действиях в тылу противника, ибо благодаря выигрышу целого дня японцы могли занять свою этапную линию сильными частями с артиллерией (выдвинутыми из Факумыня и Мукдена). Пришлось отказаться и от движения на Синминтин – для уничтожения там складов японской промежуточной базы (отряд был связан обозом китайских арб с ранеными, и количество оставшихся артиллерийских боеприпасов было недостаточно для ведения упорного артиллерийского боя).

Бои 7 мая служат прекрасной иллюстращей того, что насколько целесообразный бой может дать положительные результаты, настолько и нецелесообразный, даже при успехе, дает результаты только отрицательные.

Попутные бои у Камхе и Уцзятуй в Инкоуском набеге и у Чаубаопы 4 мая завязывались совершенно случайно – из-за отсутствия надлежащей разведки и даже службы дозоров. Они продолжались и становились упорными благодаря стремлению просто «подраться», а затем желанию вынести из огня всех раненых. Они были не только бесцельны, но и вредны дли общей идеи операции, так как, с одной стороны, обнаруживали движение отряда (то есть противоречили условию скрытности), а с другой – приводили к непроизводительной потере времени и обременению отряда ранеными (что снижало скорость движения).

Небольшими пехотными заставами противника, занимавшими отдельные строения и деревни, приведенные в оборонительное состояние, следовало пренебречь, так как для кавалерийского отряда, не имеющего тыла и могущего возвращаться по другому пути, подобные заставы не представляли никакой опасности.

Бой против пехоты велся главным образом в пешем строю. Но имевшие место быть конные атаки к месту были достаточно эффективны. Так, в вышеупомянутом бою 7 мая японская пехота, бежавшая по открытому скату, оказалась атакована уральцами и верхнеудинцами и, за исключением 60 человек, уничтожена. Казаки понесли мизерные потери. За весь бой у д. Цинсяйпао было убито 4 казака и ранено 14 казаков, убито и ранено 14 лошадей. В то же время безрассудные лобовые атаки в конном строю на глиняную стенку и завод у д. Уцзятуй 28 декабря и на окопы у д. Дон-Сяза 7 мая успеха не имели и принесли лишь напрасные жертвы. Эти конные атаки были произведены и без дозоров.

Лобовые атаки 28 декабря вызвали приказ Мищенко: «Всячески избегать лобовых атак, особенно в конном строю противника, засевшего за валами или деревнями: держась вне прицельнаго выстрела, окружать деревню лавою, угрожать пути отсупления неприятеля; при упорстве его обстрелять деревню одним-двумя взводами артиллерии, снаряды беречь».

Характерно спешивание «летучего» отряда полковника Гилленшмидта при возвращении от Хайчена для отпора наседавшим массам японцев и хунхузов – чтобы задержать противника и позволить отойти конным носилкам с ранеными.

Что же в итоге?

Результат набега 70 сотен с 22 орудиями на Инкоу заключался в рассеивании нескольких шаек хунхузов, разгроме нескольких японских пехотных застав, в нескольких отбитых транспортах, повреждении телеграфной и телефонной линий около Ньючжуана. Железная дорога была повреждена крайне незначительно – около Хайчена в ночь на 29 декабря (повреждены были собственно два паровоза – зарядом, положенным на путь) и у Дашичао. Более значительные повреждения были произведены 30 декабря на Инкоу-Дашичаоской ветке, где разъезду Кавказской бригады удалось взорвать железнодорожное полотно на довольно большом протяжении (в 5 местах) и этим организовать крушение паровоза, шедшего со скоростью около 100 км в час; крушение усилило повреждение пути.

За все время набега в отряде погибло 7 офицеров и 73 нижних чина, было ранено 32 офицера и Т17 нижних чинов, без вести пропал 21 нижний чин; лошадей было убито 69 и ранено 75.

В майском набеге конный отряд в 45 сотен и 6 конных орудий уничтожил 2 японские роты, взял в плен 234 человека, захватил 2 пулемета, разрушил телеграфную и телефонную линии в нескольких местах: южнее Кайпина (екатеринодарцы), на линии Синминтин – Шафусы (уральцы) и в 4 местах на линии Шафусы – Факумынь (читинцы), захватил до 200 лошадей и мулов, захватил и уничтожил несколько транспортов. Потери отряда: 3 офицера убитыми и 11 ранеными, 35 казаков убитыми и 138 ранеными (всего 187 человек) при полном расстройстве конского состава (особенно в Кавказской дивизии, лошади которой не могли поправиться до конца кампании; хоть по возвращении из набега дивизия несла службу главным образом на передовых постах, уже 3 августа командующий дивизией сообщал начальнику конного отряда, что конский состав дивизии пришел в упадок и что он считает его неспособным к несению сколько-нибудь серьезной походной или боевой службы). Тут, правда, стоит отметить, что дивизия еше до начала рейда при движении из Гунчжулина в Ляо-янвопу совершила два изнурительных перехода по 60 км.

Результатом Хайченского набега был взрыв железнодорожного моста, у которого оказались перебиты пояса обеих ферм; середина моста несколько перекосилась, повернувшись вокруг продольной оси. Судя по частной японской телеграмме, помещенной в газетах, железнодорожное сообщение было быстро восстановлено. Таким образом, сами японцы признают, что в течение некоторого времени движение было прервано – по главной коммуникационной линии японских армий. Потери отряда заключались в двух офицерах ранеными (один вскоре умер), тогда как нижних чинов убито 13, без вести пропало 2, ранено 19 (при этом почти все потери были вызваны не боем за взятие моста, а при возвращении, когда отряд, будучи окружен, пробивался с боем).

Сравнивая рассмотренные три набега, нельзя не обратить внимание на довольно характерное различие между двумя набегами конных масс генерала Мищенко и набегом 4 сотен полковника Гилленшмидта – как относительно постановки самой идеи операции, так и по подготовке к ее исполненению.

В первом набеге свободная воля начальника конного отряда в стремлении к поставленной цели – уничтожению обозов и запасов японцев – была стеснена главнокомандующим, который «рекомендовал особенному вниманию склад у ст. Инкоу».

В майском набеге на конный отряд с 6 конными орудиями возлагалась невыполнимая задача – истребляя склады и запасы японцев, задержать наступление их армий в течение 3-недельного периода.

Полковнику Гилленшмидту задача взорвать железнодорожный мост на участке Ляоян – Дашичао давала полную возможность проявить самую широкую личную инициативу.

Движения на Инкоу и за Факумынь не удовлетворяли двум главным условиям успешности набегов – скрытности и быстроты; набег на Хайчен был совершен при полном соблюдении и скрытности (единственное нарекание – относительно движения 8 февраля при возвращении) и быстроты.

В набегах конных корпусов присутствовал лишь один целесообразный бой – под Инкоу, а остальные нецелесообразные и притом случайные бои представляли картину полного отсутствия планосообразности (в особенности характерен в этом отношении опять же бой под Инкоу).

Исполнение набега к Хайченскому мосту, бой за взятие моста и взрыв последнего вполне соответствовали поставленной цели и были проведены вполне планосообразно.

Оба набега конных отрядов Мищенко характеризуются неудачей в достижении поставленой цели; в Хайченском набеге задача, возложенная на отряд – взрыв одного из мостов на железной дороге, – была выполнена блестяще.

Таким образом, набеги на Инкоу и за Факумынь являются, к сожалению, примерами того, как не надо организовывать набеги (рейды), а Хайченский набег служит положительным образцом, который смело можно поставить в один ряд со знаменитыми рейдами североамериканской конницы, а по абсолютной скорости одного перехода с боем и взрывом железнодорожного моста полковник Гилленшмидт превзошел все, что до него присутствовало на страницах военной истории.

Помимо трех рассмотренных набегов (рейдов) русской конницы в Русско-японскую войну имели место отдельные поиски небольшими партиями в тылу японских армий – для разрушения железнодорожной инфраструктуры. Следует обратить внимание на действия разъездов поручика Левшановского, хорунжего Груничева и корнета Мааса, которые вечером 19 декабря вывели из строя железнодорожное полотно и подорвали телеграфные столбы в 10 км севернее Хайчена. На этом участке потерпел крушение паровоз, шедший из Ляояна. Действия этих разъездов вызвали у японцев тревогу, сопровождающуюся орудийной стрельбой. Разъезд корнета Мааса по окончании операции направился на Ньючжуан, в окрестностях которого вывел из строя японский полевой телеграф.

В январе 1905 г. во время боев у Сандепу, когда отряд генерала Мищенко был у Лайдунгоу всего в 12 км от железной дороги, были высланы разъезды – по взводу 15-рядного состава из охотников. Цель – разрушение железной дороги. Разъезд сотника Миронова повредил полотно в 12 км южнее Ляояна, разъезд сотника 1-го Читинского полка Сарычева вышел под утро к железной дороге в 8 км южнее Ляояна, где вследствие наступления дня был обнаружен, успев взорвать лишь рельсы.

На левом фланге русских армий обращает на себя внимание поиск сотника Эксе в конце января – начале февраля 1905 г. из отряда генерала Ренненкампфа – к среднему течению р. Ялу. Во время поиска сотник Эксе у сел. Личагоу, лежащаго примерно в 10 км севернее правого берега р. Ялу и в 120 км от Ыйчжоу, сжег большой японский склад продовольственных припасов, затем захватил шедший к противнику транспорт с продовольствием, но отвести последний далеко не удалось – разъезд был окружен с трех сторон японцами, что заставило сотника сжечь транспорт и по горным тропам вести разъезд на соединение с отрядом.

В апреле – мае 1904 г. из Мукдена в Корею был отправлен для действий на сообщениях армии Куроки небольшой отряд из 2 сотен и 2 конно-охотничьих команд подполковника Мадритова. Отряд в середине апреля дошел до среднего течения р. Ялу и разрушил в Пектоне японский склад фуража, атаковал этап в Аньчжю, но был отбит и должен был отступить. Отряд прошел около 1200 км, уничтожил несколько японских складов, но большого переполоха в японском тылу не произвел.

Во время стоянки Конного корпуса Мищенко выступом впереди правого фланга 2-й армии (в Ляоянвопе) было получено донесение от китайских шпионов, что японцы собрали значительную кавалерию на своем левом фланге – у границы Монголии. Якобы эта кавалерия расположена в окрестностях Хасинтуня в полной беспечности – пустив своих лошадей табунами на пастбище.

Для проверки этих сведений и, в случае их подтверждения, для нападения на эти табуны был сформирован летучий отряд полковника Баратова.

В отряд было назначено 4 сотни – по полусотне от каждого из 8 полков корпуса (то есть опять был сформирован сборный отряд, но зато составленный из лучших людей-охотников на лучших лошадях).

Отряд с вечера 11 июня собрался на передовых постах уд. Тайпин-гай и в 2 часа ночи двинулся в путь.

Пройдя около 35 км, притом исключительно шагом, отряд вышел не в тыл японцам к д. Хасинтунь, а к Силунчжуану, который считался крайним левым флангом японских позиций.

Не доходя до Кайпино-Силунчжуанских возвышенностей, на которых были расположены японские укрепления, отряд был остановлен. Вперед было выслано 3 взвода (екатеринодарский, верхнеудинский и уральский), которые, рассыпавшись лавой, вошли в песчаные барханы и, пройдя около 3 км, были встречены огнем передовых частей японцев, которые отошли, когда казаки спешились и открыли огонь.

Непроверенное донесение об обнаруженном обходе со стороны противника вызвало совершенно непонятное отступление всего отряда без всяких потерь, причем не было произведено даже попытки проникнуть в тыл противника – дальним обходом его левого фланга.

Отряд отступил настолько поспешно, что не дождался возвращения высланных вперед взводов, которые нагнали его только тогда, когда, пройдя около 10 км, он расположился на отдых.

Таким образом, этот набег, от которого так много ждали и который имел все данные вылиться в лихое, чисто кавалерийское дело, закончился ничем. Начальник отряда проявил полное отсутствие решимости и распорядительности и не только не выполнил своей задачи, но и не пытался сдедать это. Причина неудачных действий отряда, все чины которого рвались вперед, всецело лежит на ответственности начальника отряда.

Эта попытка осуществить рейд лишь подтвердила предвзятое предположение, что Силунчжуан – крайний левый фланг японских линий (хотя было много слухов о появлении японцев в Монголии, и достоверность этих сведений не была проверена; когда же в конце августа, после заключения перемирия, была получена карта демаркационных линий, то оказалось, что японские позиции продвигались примерно на 30 км в глубь Монголии, то есть протягивались далее русских).

Основные выводы мы уже сделали выше, теперь приведем мнение участника рейдов генерала Мищенко. Как отмечал В. Чеславский (в рассматриваемый период – сотник 1-го Верхнеудинского полка Забайкальского казачьего войска), «даже если бы наша конница, прорвавшаяся в тыл неприятелю, была бы уничтожена противником, то ею можно пожертвовать, ввиду той громадной и неоценимой пользы, которую она может принести нашей армии рейдом, а может быть, даже привести неприятельский фронт к полной катастрофе и заставить противника заключить мир…В Русско-японскую войну я был участником двух набегов нашей конницы, один на город Инкоу зимой 1904 года, а другой в мае 1905 года в тыл армии генерала Ноги. И при полном неумелом и бездарном ведении этих набегов генералом Мищенко все же мы много принесли неприятности японскому командованию и даже привели с собой несколько сот пленных японцев, что в японскую войну не удавалось брать так легко пленных, как в эту войну.

И я из опыта видел, чем глубже конница заходит в тыл неприятеля, тем легче ей действовать. И если бы вместо Мищенко рейдом руководил такой знаток кавалерийскаго дела, решительный, толковый и храбрый генерал В. Гурко, то результат был бы другой»¹³.

2.2. Отряд генерала Ренненкампфа и специфика его действий

Заслуживают упоминания и действия отряда генерал-майора (с 30 июня 1904 г. – генерал-лейтенанта) П. Г.-К. Ренненкампфа, ядром которого являлась руководимая им Забайкальская казачья дивизия.

Это позволит нам увидеть и основные формы применения конницы в ходе Русско-японской войны.

Так, 26 апреля подразделениями отряда была предпринята усиленная рекогносцировка в направлении на м. Куаньденьсянь, занятого, по донесению высланных ранее разъездов, отрядом японцев из всех трех родов оружия.

Генерал-лейтенант П. Г.-К. Ренненкампф.

Состав рекогносцирующего отряда, выступившего из Саймацзы в 8 часов: 3 сотни 2-го Нерчинского полка, 3 сотни 2-го Аргунского и 4 сотни 1-го Аргунского полков, а также 4-я Забайкальская казачья батарея.

Около 21 часа отряд достиг Шаогоулинского перевала. Артиллерия на этом громадном и труднопроходимом перевале окончательно застряла, и 3 сотням Нерчинского полка, шедшим сзади батареи, пришлось на руках втаскивать орудия на перевал.

Последнее орудие было поднято около 7 часов утра.

Очевидец писал в дневнике: «…Единственное благоприятное явление в этом движении и остановке на ночь на перевале для перетаскивания орудий – это хорошая погода»¹⁴.

Окончательно перевалили к Шаого около 11 часов 27-го, где и остановились на отдых.

Генерал Ренненкампф, не дожидаясь батареи и занятых ею сотен, около 8 часов отправился с тремя сотнями к Куаньденьсяню. Произведя рекогносцировку, он обнаружил в Куаньденьсяне значительные силы противника и распорядился убрать за перевал артиллерию (под прикрытием 3 сотен 2-го Нерчинского полка).

Около 23 часов отряд остановился на ночлег у р. Айхэ, в то время как начальник отряда оставался с арьергардными сотнями у Шаого.

Вечером 28 апреля возвратились в Саймацзы.

Следующим заметным событием была разведка по долине р. Бадао-хэ. 2 мая отряд в составе 10 сотен (2 сотни 2-го Нерчинского, 5 сотен 2-го Аргунского и 3 сотни 1-го Аргунского полков) при двух орудиях 4-й Забайкальской батареи в 7 часов выступил из Саймацзы к Фынхуанчену по долине р. Бадаохэ – с целью усиленной рекогносцировки.

Дорога была труднопроходима, так как почти на каждом километре приходилось проходить вброд р. Бадаохэ, дно которой было покрыто крупным камнем.

Отрядом было пройдено за этот день около 40 км, причем присутствия японцев обнаружено не было. Для ночлега отряд продвинулся на 5–6 км обратно и расположился биваком в небольшой рощице на берегу р. Бадаохэ. Охранение – на все четыре стороны.

3 мая отряд выступил с места ночлега около 7 часов – и двинулся в дальнейшее наступление.

Через некоторое время впереди послышались выстрелы. Авангардная сотня (2-го Нерчинского полка), а также сотня сторожевого охранения (2-го Аргунского полка) были рассыпаны в лаву по долине. Прикрываясь лавой двух сотен, отряд продолжал наступление. 2-я сотня нерчинцев в это время двигалась в колонне за левым флангом лавы, прикрываясь складками местности.

Когда огонь противника начал причинять сотням лавы вред и определилась занятая японцами позиция (высота, преграждающая долину), 2-я нерчинская сотня была спешена, заняла позицию и открыла огонь. Вслед за этим на ту же позицию была спешена собравшаяся к левому флангу лава 2-й сотни 2-го Аргунского полка. 4-я нерчинская сотня, собравшаяся к правому флангу, направлена на правый горный массив – на случай предупреждения обхода правого фланга по горам.

Кроме того, для обстрела ближайшего левого фланга противника была спешена еще полусотня 2-го Аргунского полка, которая в редкой колонне по одному (цепочкой) перешла вброд реку (по пояс) и поднялась на гребень.

Перестрелка на этой позиции продолжалась не более 30 минут, после чего противник отступил. Отряд повел дальнейшее наступление, выбивая японцев последовательно еще с двух позиций.

С наступлением темноты отряд прекратил преследование и, продвинувшись обратно до д. Санцзяцзы, остановился на ночлег.

Артиллерия и большая часть сотен участия в деле не принимали.

Рекогносцировкой было выяснено, что на этой дороге вплоть почти до Фынхуанчена серьезных сил противника нет, долина же была занята только двумя ротами пехоты и одним эскадроном кавалерии.

По пути преследования был найден наскоро преданный земле труп убитого японца и несколько брошенных ранцев, очевидно, с раненых. Казакам рекогносцировка стоила ранеными 8 человек и 5–6 лошадей.

4 мая около 17 часов, под страшным ливнем отряд вернулся в Сай-мацзы.

В период 4–8 мая, кроме разведок ближними разъездами и отдельными сотнями, была выслана, по предложению командующего армией, серия разъездов из охотников – в тыл противника в направлении на Фынхуанчен и Куаньденьсянь. Действия этих разъездов, за малым исключением, были достойны похвалы – но сведения были запоздалыми и поэтому обесценивались. Половина разъездов не вернулась.

Блестящая разведка подъесаула Казачихина (2-го Аргунского полка), который, пробравшись к самому Фынхуанчену, добыл полные и подробные сведения о силах японцев и снял кроки фынхуанченских укрепленных позиций, использована не была.

Дельная и самоотверженная разведка разъезда подъесаула Миллера (2-го Нерчинского полка) дала сведения крайне запоздалые.

Оба разъезда были рассеяны, и часть их, оставшаяся в живых, больными от голодного тифа и ранеными попала в плен.

Много поработало и большинство других разъездов.

9 мая сосредоточенный в д. Айянямынь отряд из 9 сотен (2,5 2-го Нерчинского, 4,5 2-го Аргунского и 2 1-го Аргунского полков) двинулся из Айянямыня в долину р. Айхэ – через перевал Дапинцин.

10 мая отряд повел наступлене на д. Шитоучен, занятую, по сведениям лазутчиков и донесениям разъездов, отрядом противника силой около батальона пехоты, 2 эскадронов при 2 орудиях.

Для наступления отряд был разделен на две колонны: 5 сотен (4,5 сотни 2-го Аргунского и полусотня 2-го Нерчинского полков) под начальством генерала Ренненкампфа двинулись по долине р. Айхэ, а 4 сотни (поровну 2-го Нерчинского и 1-го Аргунского полков) под командой полковника Карцева – по тропам правого горного массива (с тем чтобы, выждав завязку боя Ренненкампфом, ударить в левый фланг противника).

Труд движения по горным тропам был напрасный, ибо японцев там не оказалось. Находившийся в Шитоучене эскадрон, узнав о движении колонны, ушел, будучи замечен только головными дозорами.

После соединения колонн отряд остановился на ночлег биваком на берегу р. Айхэ.

11 мая около 7 часов отряд повел дальнейшее наступление по дороге на д. Дапу, которая, по имевшимся сведениям, была занята японцами.

Дапу прошли спокойно. Но как только авангардная сотня (1-го Аргунского полка) выехала из деревни, по ней был открыт огонь с очень близкого расстояния. Сотня рассыпалась в лаву и продолжала наступать. В этот момент генерал Ренненкампф приказал 2-й и полусотне 5-й сотен Нерчинского полка, шедшим в голове колонны, разомкнутыми рядами наметом выскочить из деревни к правому горному массиву, спешиться, занять на гребне позицию и выбить японцев огнем. На этом же гребне заняла позиции и спешившаяся авангардная сотня.

Спешенные нерчинские сотни быстро взобрались на гребень и открыли действенный огонь – и японская цепь отхлынула за гребень, и огонь ее значительно ослабел.

Весь отряд собрался в выемку правого горного массива – как единственному месту, укрытому от выстрелов.

Приблизительно через полчаса горячей перестрелки было замечено, что японцы, скрываясь за противоположным гребнем, покрытым густым кустарником, обходят правый фланг.

Видя огромную опасность, которая угрожала отряду в случае занятия командующего гребня японцами (с которого совершенно безнаказанно можно было расстрелять коноводов и резерв отряда), полусотня нерчинцев поднялась и заняла командующей гребень. Казаки увидали, что на полуподъеме к этому гребню по мелкому кустарнику с лихорадочной поспешностью поднимается цепь японцев силой от полуроты до роты. Несколько залпов 40 винтовок, а затем пачечный огонь заставили японцев отхлынуть и залечь в кустах. Японцы, видимо, понимали чрезвычайную важность гребня и, несмотря на огонь, повели медленное наступление, поддерживаемое частым огнем. Появились раненые. К счастью, на учащенную стрельбу вовремя обратили внимание, и тридцати с небольшим нерчинцам не пришлось дожидаться, когда придется встретить штыки японской пехоты с прикладом казачьей винтовки. К ним на выручку поднялась полусотня 5-й нерчинской сотни, а затем спешенная сотня 1-го Аргунского полка. Таким образом, гребень был занят прочно – и сосредоточенным огнем японцы были сметены.

Под общим руководством подполковника 1-го Аргунского полка Яковлева было предпринято наступление с целью захвата оставленных на склоне в кустах раненых японцев – но казаки были остановлены сильным огнем с противоположного гребня.

Ввиду того что обходящие части японцев показались и в правой долине и оттуда же появилась кавалерия, было приказано отходить. Во время отхода для прикрытия флангового движения была рассыпана цепь стрелков – по берегу реки. Для поддержки этой цепи были каждую минуту готовы ринуться в конном строю отходящие фланговьм маршем сотни.

Дух казаков, как отмечает очевидец, «был отличный в истинном значении этого слова. Мы верили в себя…»¹⁵.

Рекогносцировка выяснила, что на пути Шитоучен – Дапу – Фынхуанчен противник имеет сильный заслон: около 2 батальонов пехоты и 3 эскадрона кавалерии.

Стоила рекогносцировка 13 раненых: один офицер (сотник 1-го Аргунского полка Улагай) и 12 нижних чинов.

А затем отряд ждала разведка к Куаньдяньсяню и ночное дело у д. Шаого. 12 мая в составе 7 сотен (3 сотни Нерчинского и 4 сотни 2-го Аргунского полков) он двинулся вверх по р. Айхэ. Две же сотни 1-го Аргунского полка были из Лаобянгоу отправлены в Саймацзы – с транспортом раненых.

Дорога от Лаобянгоу до Эрдаохэцзы на протяжении около 30 км шла по долине р. Айхэ, причем на всем протяжении была покрыта крупным булыжным камнем. На каждых двух км – переходы вброд с одного берега реки на другой. Около 19 часов, перейдя Шаогоулинский перевал, отряд остановился на ночлег в небольшой рощице у ханшинного завода – близ Шаого. К стороне Куаньдяньсяня было выставлено сторожевое охранение (сотня аргунцев). Как во время движения к Шаого, так и во время расстановки охранения японцев вблизи обнаружено не было.

Приблизительно около 22.30, когда на биваке были разведены костры и варилась пища, лошади были расседланы и часть людей уже спала, был услышан выстрел, на который не обратили особого внимания: все были голодны и утомлены, а в ханшинном заводе были найдены продовольственные припасы, и казаки, сидя вокруг костра, жарили на палках куски мяса.

Через некоторое время раздался второй выстрел, третий, а затем на некоторое время – полная тишина… Казаки острили. Говорили, что часовые сторожевой сотни упражняются в стрельбе по китайцам с целью достать мяса на ужин. Острить пришлось недолго: по биваку был открыт сильный пачечный огонь. Седловка и сбор по тревоге производились под жутким свистом пуль, которые, к счастью, хоть и направлялись по кострам, были малодейственны, так как в основном летели сверху, ударяясь о деревья рощи и высокие стены и крышу ханшинного завода.

Ужасный свист пуль, почти абсолютная темнота (особенно после света костров) породили в некоторых сотнях беспорядок.

Генерал Ренненкампф стал примером храбрости и проявил исключительное самообладание, распорядительность и находчивость.

Впечатление от неожиданного ночного нападения было настолько сильно, что все растерялись, стали без надобности кидаться в разные стороны и не догадались, что первым делом надо было тушить костры.

Только голос начальника отряда, спокойно и хладнокровно отдававшего распоряжения, привел казаков в чувство. Затем генерал стал по очереди здороваться с собравшимися сотнями. Видя перед собой такого начальника, казаки постепенно успокоились, и большинство сотен быстро собрались – в полном порядке.

Две сотни аргунцев были с места рассыпаны в цепь, выдвинулись по направлении выстрелов и открыли огонь вверх по гребню.

2-й нерчинской сотне доблестного нижегородца есаула князя Н. Л. Меликова было приказано сесть на коней и широким наметом, не жалея лошадей, подняться на правый гребень, висевший над дорогой, по которой следовало отходить. Подъем на гребень был чрезвычайно крутой – лошади могли преодолеть только ²/₃ высоты. Оставив коноводов на крутом скате, нерчинцы быстро достигли гребня. Противоположный скат был чист.

Внизу у аргунских сотен шла сильная стрельба. Было видно, что японцы густой цепью поднимаются на занятый гребень. Меликов приказал пока не открывать огня, соблюдая строжайшую тишину. Вот уже слышен шорох и отрывистые, вполголоса, команды японцев. Казаки приготовились, направив дула винтовок на черную, движущуюся на них массу.