Текст книги "ВОЗВРАЩЕНИЕ"

Автор книги: Алексей Калугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Алексей КАЛУГИН
ВОЗВРАЩЕНИЕ

Дамы и господа! Через пятнадцать минут наш самолет поки нет зону единого информационного пространства, после чего все имеющиеся у вас предметы личного пользования, созданные с помощью универсальных информационных носителей, дематериализуются. Не забывайте об этом, дабы не оказаться в неловком положении… В голосе пилота – едва заметная ирония. Еще бы! Кто не слышал уморительных историй о рассеянных туристах, забывших переодеться в вещи, созданные без использования нанотехнологий, и оставшихся в чем мать родила, как только самолет пересек границу с Россией, на территорию которой, как известно, единое информационное пространство не распространяется. Большинство этих историй всего лишь байки, придуманные самими же туристами, чтобы по возвращении домой повеселить друзей и родственников, не представляющих себе, что такое жизнь без уинов. Уже хотя бы потому, что вас не пустят в самолет, следующий рейсом в Россию, если вы не одеты, как положено. А вот что касается мелочей, которые всегда должны быть под рукой…

– …Ряд предметов первой необходимости, которые вы забыли приобрести до отлета, могут предложить вам наши стюардессы…

Я поднял руку. Миниатюрная блондинка в малиновой униформе, катившая по проходу столик на колесиках, улыбнулась и быстро двинулась в мою сторону.

– Что желаете?

– Авторучку.

Стюардесса нажала кнопку на краю столика, и моему взгляду предстали три десятка самых разных ручек – от пластиковых простушек до похожих на сигары монстров в золоченых корпусах. Я выбрал небольшую, аккуратную, удобно ложащуюся в руку, с серо-стальным узорчатым корпусом. Она не бросалась в глаза, но внимательный наблюдатель мог отметить, что это отнюдь не дешевка.

– Еще что-нибудь? – вежливо осведомилась стюардесса.

– Благодарю, это все, что мне надо.

– У вас нет часов, – улыбнулась девушка.

На руке у меня часов действительно не было. Я достал их из специального маленького кармашка, нашитого поверх внутреннего кармана пиджака. Большие круглые часы с откидывающейся крышечкой, ажурными стрелками и крупными римскими цифрами от единицы до двенадцати. Настоящий антиквариат. На внутренней стороне крышечки можно прочитать полустершуюся гравировку: «Петръ Леонидович Максинъ». Наверное, это имя первого владельца часов. И мое тоже. Но тот, кому часы принадлежали прежде, не имеет ко мне никакого отношения. Часы подарила мне Настя пять лет назад, на мой тридцать пятый день рождения. Настю поразило удивительное совпадение имен, и она решила, что непременно должна подарить мне эти часы. Я как раз впервые собирался в Москву, так что настоящие антикварные часы пришлись очень кстати. А потом они стали для меня не талисманом даже, а амулетом, таинственным оберегом, спасающим от любых напастей. Поэтому я носил их даже в информационном пространстве, где в часах нет никакой надобности – точное время можно узнать, просто подумав об этом. Кто знает, быть может, таинственное совпадение имен бывшего и нынешнего владельцев часов на самом деле наделяло их какими-то чудодейственными свойствами?

– Замечательные часы, – вежливо улыбнулась стюардесса, хотя, конечно же, не смогла оценить их по достоинству. – Триста семьдесят уинов, – деловито добавила она и показала мне стержень уин-дозатора, на узеньком табло которого горело озвученное число.

Я согласно кивнул и положил на подлокотник левую руку. Стюардесса коснулась активным кончиком дозатора углубления на уин-перстне, украшавшем мой безымянный палец, и в моем организме стало ровно на триста семьдесят уинов меньше.

– Благодарю вас, – еще раз дежурно улыбнулась стюардесса. – Желаю приятно провести время. – И покатила дальше по проходу свой столик.

Я положил голову на спинку кресла и прикрыл глаза. Хорошо тому, кто летит в Россию первый раз, для того чтобы охать и ахать, с удивлением глядя на причуды и выверты последней страны, оставшейся в стороне от единого информационного пространства. Он даже не подозревает, с чем ему предстоит там столкнуться. То, о чем с восторгом рассказывают рекламные проспекты туристических фирм, для него пока не более чем экзотика. И хорошо, если в его памяти это путешествие останется всего лишь экзотическим туром. Интересно, многие ли из тех, кто летит сейчас одним со мой рейсом, захотят снова вернуться в Россию? Хотя бы в качестве туристов?

– Уважаемые пассажиры! Самолет заходит на посадку! Пожалуйста, приведите спинки кресел в вертикальное положение и пристегните ремни!

Ну вот и прилетели!

Неприятности у туристов начались уже в зале прибытия. Кто-то вдруг обнаружил пропажу очень нужных вещей. «Видите ли, я постоянно польжуюш коггектогом дикчии, – безбожно шепелявя, жалуется пожилой статный мужчина своему соседу. – Шовегшенно жабыл пго него». Две дамы, минуту назад забежавшие в туалетную комнату, выскакивают оттуда с вытаращенными глазами. «Они до сих пор пользуются унитазами!» – громким шепотом сообщает одна из них своим спутникам. Однако! Нужно было хотя бы памятку для туристов в самолете прочитать.

Встречающий группу представитель туристической фирмы, размахивая рукой, громко объясняет прибывшим план дальнейших действий:

– Кто еще не успел получить свой багаж, подойдите к стойке номер двенадцать.

Багаж – вот еще одно слово, напрочь вышедшее из употребления в зоне единого информационного пространства. О каком багаже может идти речь, если любая необходимая вещь создается на месте в считанные секунды?

Перехватив саквояж левой рукой, я не спеша двинулся к выходу на улицу.

Не успел я подойти к краю тротуара, как рядом затормозила желтая машина такси.

– У вас багаж? – наклонившись к окошку, приветливо улыбнулся шофер.

Я показал саквояж.

Таксист коротко кивнул, щелкнул клавишей на панели управления, и передо мной распахнулась задняя дверца.

– Гостиница «Балчуг», – сказал я, устраиваясь на заднем сиденье. Таксист с интересом посматривал на меня через зеркало заднего

вида. С одной стороны, говорю я на чистом русском, даже без намека на акцент. С другой – какой же русский возвращается из-за кордона без больших чемоданов?

Машина отъехала от тротуара, плавно скатилась по пандусу и выехала на шоссе.

– По делам или в гости?

Тонкий ход! Вопрос можно повернуть как в одну сторону, так и в другую! Мол, были в гостях? Или приехали в гости?

– По делам, – ответил я, глядя в окно.

– Надолго?

Черт, вроде бы ясно дал понять, что не расположен к беседе. Я прямо посмотрел в глаза шофера, отражавшиеся в зеркале.

– А что?

Взгляд водителя метнулся в сторону.

– Да нет… Я просто так спросил.

От нечего делать я принялся считать дома за окном. Не похоже, что шофер работает на Госбезопасность, – слишком уж прямолинейно начал. Хотя, с другой стороны, даже если и работает, мне-то что? Я официальное лицо, представитель Мирового экологического форума, прибыл в Москву для того, чтобы ознакомиться с последними отчетами по экологическому балансу озера Байкал и договориться об установке новых фильтров на Ангарском целлюлозно-бумажном комбинате, сбрасывающем в озеро промышленные отходы. Между прочим, МЭФ готов бесплатно предоставить России фильтры и самостоятельно провести все работы по их установке и наладке. Мне же предстоит уговаривать местное руководство согласиться на эти условия. Улавливаете иронию? Людей нужно уговорить принять дорогой – очень дорогой! – подарок. В новых фильтрах, созданных по не известной им технологии, русские почему-то видят троянского коня. «А что мы будем делать, если через неделю ваши фильтры выйдут из строя?» – спрашивают они. И здесь уже не помогают никакие доводы. Ну какой российский чиновник поверит в то, что некая неправительственная организация из закордонья – есть у них в России такое словечко – просто так, за здорово живешь, подарит ему новенькие промышленные фильтры только потому, что их, иностранцев этих поганых, беспокоит, видишь ли, судьба самого глубокого в мире озера? Чистый бред! С точки зрения российского чиновника, разумеется.

– Приехали, – объявил шофер, затормозив у входа в гостиницу. И, положив локоть на спинку водительского сиденья, повернулся ко мне. – Можете расплатиться уинами.

– У меня есть рубли, – я раскрыл бумажник. – Сколько?

– В уинах дешевле будет, – шофер чуть прищурил левый глаз, словно собирался подмигнуть мне заговорщицки.

– Сколько? – я достал из бумажника деньги.

Шофер недовольно отвернулся и щелкнул пальцем по кнопке. На кассовом табло загорелась сумма к оплате: 320 рублей. Еще десять процентов чаевых. Ладно.

– Прошу вас, – я протянул шоферу ровно 352 рубля.

Таксист забрал деньги, сунул мне в руку чек и, опустив клавишу на панели управления, открыл заднюю дверцу.

– Всего доброго, – сказал я, выбираясь из машины.

Рядом уже суетился чернокожий швейцар в малиновой ливрее с золотыми позументами, так и норовивший вырвать у меня из рук саквояж.

– Благодарю, помощь мне не нужна.

Швейцар недовольно засопел, шевельнул вывернутыми ноздрями и с обиженным видом отошел в сторону. Да, вот чего африканцу не хватало, так это широкой, окладистой бороды, которую можно степенно оглаживать, стоя в сторонке и предаваясь возвышенным думам о судьбах родины.

«Люкс» № 412 был постоянно зарезервирован за Мировым экологическим форумом. Точно так же, как еще семь номеров на разных этажах гостиницы. Портье вокруг меня едва лезгинку не станцевал, стоило мне показать золотую карточку «Службы Путешествий».

Поднявшись в номер, я сунул в руку увязавшемуся за мной коридорному двадцатку и захлопнул дверь у него перед носом. Не хватало только, чтобы он начал демонстрировать мне все достоинства номера, в котором я останавливался уже в пятый… Или в шестой раз?

Я достал из кармашка часы, щелкнул крышкой и посмотрел на циферблат.

Без пяти четыре.

Что ж, очень хорошо. Сегодняшний вечер у меня свободен.

Я подошел к огромному, едва не в полстены бару, открыл холодильную стойку и не спеша изучил ассортимент. Выставка была замечательная. Скользнув взглядом по этикеткам, я остановил выбор на ледяном чае с лимоном.

Подхватив одной рукой бутылку, другой – тяжелый четырехгранный стакан, я ногой подтолкнул кресло к невысокому шестиугольному столику из карельской березы. Устроившись в кресле, я налил себе стакан чаю и, мысленно отсалютовав всем, кто был рад или не рад видеть меня в Москве, сделал два больших глотка. Чай оказался хорош! Прохладный, чуть кисловатый, пузырьки углекислоты приятно щекочут нёбо.

Ах, блаженство!

Приоткрыв один глаз, я посмотрел на телевизор, серой глыбой застывший в углу. Модель с голосовым управлением. Чтобы этот ящик работал как следует, на него нужно орать, потому что простых, тихих слов он не понимает. Или не желает понимать. А может быть, его специально так настроили на заводе?

Россия…

Я допил чай и поставил стакан на столик. И тут оно началось.

Странным было не то, что это вообще происходило – к странностям я был готов, – а то, что всякий раз это начиналось по-разному.

Когда это случилось в первый мой московский приезд, я страшно перепугался. Решил, что спятил. Или, в лучшем случае, переутомился. Принялся таблетки глотать успокаивающие. От транквилизаторов меня вело, как суслика среди зимы. Каким-то чудом я дотянул до конца визита. В самолете меня скрутило так, что думал, точно концы отдам. Перед глазами все плыло, как будто смотришь на мир сквозь гигантские прозрачные шестеренки, крутящиеся, цепляющиеся друг за друга и переливающиеся радужным сиянием. По сравнению с тем, что я лицезрел в гостиничном номере, видение это не наводило смертельного ужаса. Но и ощущение близящегося полного разрыва с действительностью было не из самых приятных. Но как только самолет пересек кордон, отделяющий Россию от единого информационного пространства, морок будто рукой сняло. Я вновь был полон сил, бодр, уверен в себе и в реальности происходящего. Поэтому я не стал обращаться к специалистам, решив, что уины уже вычистили из моего организма всю заразу.

Однако в следующий мой приезд все повторилось в еще более тяжелой форме. Первые два дня я как-то боролся с бредом, а потом просто выпал из реальности. Картина окружающей действительности причудливо дробилась и перемешивалась с кошмарным образами, являвшимися ниоткуда. Вернее, это я не мог понять и объяснить их происхождение.

Позже я определил для себя это состояние словом «накат».

А майор Ворный научил меня бороться с ним другим накатом.

– Ну, накатили! – провозглашал обычно Владимир Леонидович, перед тем как опрокинуть в рот стопку водки.

И снова морок отпустил меня, стоило пересечь границу единого информационного пространства.

Так что ж выходит – это сама Россия на меня так воздействует?

Вернувшись домой, я попытался выяснить, не происходит ли то же самое с другими людьми. Я перерыл горы специальной литературы, побывал на всех доступных медицинских сайтах, переговорил с несколькими знакомыми медиками. И ничего не нашел по интересующему меня вопросу. Абсолютно ничего. Ни намека даже.

Получалось, только я один слетаю с катушек, едва оказавшись вне зоны единого информационного пространства.

И чем же я заслужил такое?

Что самое ужасное, моя работа в Российском секторе Мирового экологического форума была связана с регулярными поездками в Москву, Питер, Новосибирск и другие крупные города единственной страны, упорно не желавшей присоединяться к единому информационному пространству.

Конечно, я мог подать прошение о переводе в другой сектор. И прошение это, скорее всего, было бы удовлетворено. Но ряд причин удерживал меня на месте. Во-первых, работать в Российском секторе МЭФа было престижно и интересно – Россия оставалась самой неблагополучной страной в области экологии и там было где применить наши знания и умения. Во-вторых, мне не могло не льстить то, что я считался одним из лучших специалистов по России. Дело в том, что моя задача заключалась не в мониторинге экологической ситуации и не в разработке новых проектов для ее улучшения. Я должен был уговаривать русских идти с нами на контакт. И надо сказать, у меня это неплохо получалось. В среднем, один из шести предложенных мною проектов русские принимали. В-третьих, работа моя хорошо оплачивалась, что тоже немаловажно. И наконец, самое главное – мне нравилась моя работа.

Поэтому я продолжал работать в Российском секторе МЭФа. И как минимум раз в полгода летал в Россию, старательно скрывая ото всех, что там со мной происходит.

Со временем я не привык к накатам, но почти смирился с ними, как с неизбежной профессиональной вредностью.

Сначала я краем глаза заметил, как по шторам пробежало легкое марево, будто раскаленный воздух над жаровней колыхнулся. Я резко повернулся в сторону окна. Все нормально. Даже сквозняк шторы не колышет. Откуда же это ощущение, будто происходит что-то странное? Тихо звякнули стеклянные висюльки люстры над головой. Я поднял взгляд.

Вокруг люстры кружилось с десяток голубоватых искорок. Когда одна из них догоняла другую, первая отскакивала в сторону, цепляла стеклянную висюльку, и та издавала едва слышный звон.

Я покосился в сторону бара. За стеклянной дверцей стояла спасительная бутылка водки. Но – нет. Накат был пока слишком слабый для того, чтобы использовать радикальные методы. Не накат даже, а так себе, накатишко. Такой можно было перетерпеть, не прибегая к допингу.

Чтобы отвлечься, я взял со стола папку с программой визита.

Сегодня у меня был свободный день. В среду днем – встреча с заместителем секретаря думского комитета по экологии. То, что для начала только заместитель – это нормально. Для России – нормально. Русские любят погонять проект по скользким ступенькам бюрократической лесенки. Для кого-то этот зам мог бы стать непробиваемой стеной. Но у меня есть опыт, как обходить такие препятствия.

Краем глаза я заметил, как по стене пробежала ярко-оранжевая саламандра. Бежит – и пусть себе бежит. Главное, не обращать на нее внимания, сделать вид, будто не заметил. Иначе она остановится и попытается завязать разговор. А то еще и приятелей позовет.

Вечером – неофициальная встреча с представителем общественного движения «Зеленый мир». В приложенной справке говорилось, что это малочисленная организация, не пользующаяся популярностью среди населения и не имеющая своих представителей в Госдуме. Однако лидеры «Зеленого мира» поддерживают идею вступления России в единое информационное пространство. Поэтому мне предлагалось оценить, можно ли рассчитывать на то, что со временем «Зеленый мир» перерастет в политическую партию, лоббирующую интересы единого информационного пространства. Что ж, разберемся.

Я перевернул страничку, чтобы узнать расписание на четверг. И тут накатило по полной программе.

Прямо со страницы на меня прыгнула какая-то зверюга с разинутой пастью. Я едва успел увернуться. Зверюга – помесь крокодила, носорога и бабуина – вцепилась клыками в спинку кресла и принялась отчаянно драть ее. Я с размаху огрел тварь папкой по голове и вывалился из кресла.

Обернулся.

Зверюги нет.

Кресла тоже нет.

А в голове поют хрустальные колокольчики. Ох, не к добру эти колокольчики.

Наученный опытом, я знал, что хуже хрустальных колокольчиков может быть только китайская тростниковая флейта.

И стоило мне о ней подумать, как тут же послышались протяжные, заунывные звуки.

Та-ак…

Медленно отступая в сторону окна, я настороженно поглядывал по сторонам, дабы не упустить момент начала трансформации. И – вот оно!

Сначала на поверхности журнального столика появилось темное пятно. Раскручиваясь по часовой стрелке, оно быстро увеличивалось в размерах, превращаясь в глубокую, бездонную воронку. Первой в воронку улетела папка с расписанием визита. Следом за ней соскользнул стакан с недопитым чаем. Затем – большая стеклянная пепельница.

Схватив за ручку саквояж, который тоже начал опасно крениться в сторону черной воронки, я отпрыгнул назад и упал в кресло.

Выскользнувшие из подлокотников бледно-розовые, похожие на гигантских дождевых червей, шланги зафиксировали мои руки и обернулись вокруг живота. Я едва успел бросить в сторону саквояж – чтобы врагам не достался.

Собрав все силы, я порвал один из шлангов, другой намотал на руку, в третий впился зубами.

Кресло подо мной исчезло, и я плюхнулся на пол.

С потолка посыпалась мелкая снежная крупа. Холодная и противная.

Я высунул язык и поймал одну из крупинок на язык.

– Не ешь меня! – в отчаянном ужасе воскликнула снежная крупинка. – Я тебе пригожусь!

Самое плохое, это когда они начинают говорить. Значит, пора совершить встречный накат.

Я проглотил не желавшую умирать снежную крупинку, встал на четвереньки и посмотрел по сторонам.

Где бар?

Бара не было.

Что за черт!

С сухим хлопком, напоминающим приглушенный выстрел, включился телевизор. Раздвинув руками бегущие по экрану полосы, на меня с укоризной взглянул толстый, с обвисшими щеками диктор.

– И не стыдно тебе?

Только не разговаривать с ними!

Я на четвереньках пополз прочь от телевизора.

– Ку-уда-а-а!

Диктор по пояс вылез из экрана, протянул длинную, как пожарный шланг, ручищу и ухватил меня за щиколотку. Я дернул ногой, но он держал крепко.

Тогда я перевернулся на спину и что было сил заехал ему кулаком по носу.

Бред полнейший! Драться с призраком! Однако сработало.

Диктор выпустил мою ногу и ухватился рукой за разбитый нос.

– Зар-ра-з-з-за-а… – процедил он, зло глядя на меня.

– Сам дурак, – ответил я и, выбросив перед собой руку с пультом, нажал на кнопку выключения.

Телевизор взорвался, будто внутри него сработал фугас. Я упал на пол, руками прикрывая голову.

Мне нужен был бар. Нужен позарез. Накат шел по полной программе, и уже было ясно, что самому мне из-под него не выбраться. Но зеленые лианообразные растения опутали всю комнату, закрыв стены. В какую сторону ползти?

На красном ковре прорисовалась морда тигра. Зверюга сверкнула глазами и хищно разинула пасть с явным намерением откусить мне голову. Я боднул тигра и быстро-быстро пополз на четвереньках куда-нибудь подальше.

Бац!

Я головой ударился об угол журнального столика.

Больно. Но теперь хотя бы понятно: я нахожусь в центре комнаты.

На столике стоял огромный цветочный горшок. Торчавший из него цветок смахивал на невероятно разросшийся куст крапивы со стеблем толщиной в два пальца. Цветок склонился надо мной. Два широких листа с зазубренным краями сложились вместе и, шевелясь и причмокивая, будто губы беззубого рта, потянулись к моему носу.

Ну что за напасть! Этот тоже собрался кусаться.

Я схватил крапивный куст за стебель – руку будто разрядом электрического тока обожгло, – одним рывком выдернул из горшка и как следует встряхнул. На полированную поверхность столика посыпались комья земли.

– Ду-ура-ак! – противно заныл кустик. – Я не крапива, а конопля!

– Будет прикидываться-то, – криво усмехнулся я.

– Ты должен обо мне заботиться!

– С чего бы вдруг?

– Потому что ты в ответе за тех, кого приручил.

– Я тебя первый раз вижу.

– Да-а?… А кто меня в горшок посадил?… Расти, говорил, расти, набирайся дури!…

– Ты меня с кем-то путаешь.

– Ну да, – саркастически усмехнулся кустик. – Тебя, пожалуй, спутаешь!

– Я только сегодня приехал.

– И сразу собрался меня замочить!… Ты киллер?… Скажи, сколько тебе заплатили, я дам вдвое больше!…

– Ты бар здесь поблизости не видел?

– Ты что, дура-а-ак! Я ж не пью!

Все, кранты! С несуществующим крапивным кустом разговариваю!

Что делать-то?

Я затравленно огляделся по сторонам.

– Отпусти меня! – потребовал куст. – А то вернутся мои парни!… Я ткнул растение в горшок.

– И землицы подсыпь!

– Обойдешься!

– Все, мужи-ик, – мстительно зашипел куст. – Считай, ты – труп!…

И в этот момент зазвонил телефон. Вот оно!

Я хорошо помнил, что телефон стоял на полке слева от бара! Точно! Значит, нужно ползти на звук! И я пополз.

Пригнув голову, пролез под журнальным столиком. Отпихнул в сторону совсем некстати подвернувшийся под руку саквояж. Раздвинув зеленую поросль, нащупал рукой стену. Медленно поднялся на ноги.

Телефон звонил совсем рядом.

Я запустил руку меж лиан, щелчком откинул покусившегося на мой палец исполинского богомола и на ощупь нашел телефонную трубку.

– Слушаю…

– Здорово! – бодро рявкнул из трубки знакомый голос.

– Привет, Владимир Леонидович, – с облегчением выдохнул я.

Майор Ворный – это человек. Человек с большой буквы! Тот самый Человек, который не даст мне сгинуть в заполонивших номер сюрреалистических джунглях.

– Как дела, Петр Леонидович? – бодро осведомился Ворный.

– Фигово, – честно признался я.

– Что, здорово накатило? – участливо понизил голос Владимир Леонидович.

– Как никогда.

– Да-а… Что-то быстро на этот раз.

– И не говори.

– Так я зайти-то могу?

– Обязан!

– Понял! Что там у тебя на этот раз?

– Джунгли… Крапивный куст с манией величия… Да, еще телевизор взорвался.

– Ох и ни фига себе! – присвистнул Ворный, вроде как с восхищением даже. – Ладно, я ща буду!

В трубке короткие гудки отбоя.

Все еще сжимая трубку в кулаке, я тяжело опустился на пол. Сразу с трех сторон ко мне потянулись зеленые стебли лиан.

– Не-а, – усмехнувшись, покачал головой я. – Ничего у вас на это раз не получится. Сейчас придет майор Ворный, и всем вам наступит кирдык!… Что, не верите?…

– Давай, Петр Леонидович… Давай… В нос шибанул резкий водочный дух.

Я не глядя протянул руку, схватил стакан и залпом выпил. До дна.

Сколько там было? Граммов сто? Сто пятьдесят?… Рукавом вытер слезы. Зрение прояснилось. Отлично. Что тут у нас?

Прямо передо мной – круглая, румяная, улыбающаяся во все щеки физиономия майора Ворного. Сидит на корточках и пялится на мои страдания.

– С приездом, Петр Леонидович!

Я лишь рукой махнул. Поднялся на ноги, сделал два шага и упал в кресло.

Ворный подхватил с пола пустой стакан, поставил его на журнальный столик рядом с початой бутылкой, сел в другое кресло, с довольным видом сложил руки на животе и на меня уставился.

– Спасибо, Владимир Леонидович…

Я взял открытую бутылку с чаем и стал пить прямо из горлышка.

То ли я еще не до конца отошел от шарахнувшего по голове глюка, то ли гроза приближалась, но мне показалось, что из окна, промеж неплотно задернутых штор, в комнату лезет сероватый сумрак. И это было нехорошо. Очень нехорошо. Потому что сумрак мог в один миг обернуться чем угодно.

– Ну ладно! – майор Ворный решительно взялся за бутылку водки и одним движением свинтил с нее пробку. – Давай-ка и мы тогда накатим!

Владимир Леонидович поровну плеснул в два стакана, себе и мне. Взяв свой стакан, Ворный посмотрел на меня сквозь стекло.

– Рад тебя видеть, Петр Леонидович, – сказал он с таким убийственно серьезным видом, что это могло и за издевку сойти.

Но я знал, вернее, почти не сомневался в том, что Ворный говорит от чистого сердца.

Мы чокнулись и разом опорожнили стаканы.

Кстати, то, что мы с майором Ворным оба Леонидовичи, ровным счетом ничего не значит. Ну, просто так случилось. В жизни и не такие совпадения бывают.

Ворный взял бутылку чая и сделал глоток.

– Ну как? – прищурившись, посмотрел он на меня.

– Нормально, – кивнул я. – Отпускает.

– Ну и славно.

На всякий случай Ворный снова наполнил стаканы. Но пить мы пока не стали.

В голове у меня все еще пели хрустальные колокольцы, однако звон их уходил все дальше и становился все тише. По телу разливалась приятная истома. Но спать не тянуло. Наоборот, хотелось заняться чем-то дельным.

– Ну, что нового в едином информационном пространстве? – так, между прочим поинтересовался Ворный.

– Отдельные умельцы осваивают полет без крыльев, – ответил я.

– Да ну? – искренне удивился Ворный. – Это как же?

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Но как-то выходит.

– Вот-вот, – с укоризной кивнул Ворный. – Сами не ведаете, что творите.

– Снова ты за свое, Владимир Леонидович, – я скривил губы в вымученной усмешке.

– А что, попробуй скажи, что я не прав! – тут же вскинул брови майор. – Вы же понятия не имеете, как работают эти ваши уины!

– Общий принцип известен, – не очень охотно возразил я.

– Общий принцип, – передразнил Ворный. – И что дальше? Я поднял стакан и коснулся им края стакана майора.

– Ты, Владимир Леонидович, тоже не знаешь сути химического процесса расщепления алкоголя. Однако ж это не мешает тебе водочку употреблять.

– Водочка, это совсем другой коленкор, – деловито улыбнулся Ворный.

Майор поднял свой стакан, и мы выпили.

В голове поплыл серебристый, мерцающий туман. Хороший знак – можно расслабиться, нового наката сегодня уже не будет.

– Водочка, – продолжил свою мысль Ворный, – она ведь челове

честву не одну сотню лет верно служит. Все, можно сказать, на опыте поколений проверено. Она, между прочим, и тебе если не жизнь, так разум спасает.

– Если бы Россия присоединилась к единому информационному пространству… – начал было я.

– Если бы Россия присоединилась к вашему долбаному пространству, – перебил меня Ворный, – так не было бы уже России. А может быть, и вообще ничего не было. Стояли бы на голой матушке Земле только башни ваши информационные.

Я откинулся на спинку стула, кулаком подпер щеку и насмешливо посмотрел на майора.

– Ты, Владимир Леонидович, когда последний раз за кордоном был?

– Не так давно! – с вызовом дернул подбородком Ворный. – С полгода назад. И не по служебной необходимости – детей в Дик-кенсленд возил. Старший в прошлом году Диккенса в школе проходил, ну вот я и решил…

Тут надо сказать, что майор Ворный не просто так себе майор, а майор Госбезопасности. И его прямая обязанность – за гостями присматривать. За мной в том числе.

Как получилось, что я со своим соглядатаем за одним столом сижу и водку пьянствую?

Во время второго моего визита в Москву меня скрутило по-настоящему. Не то что в первый раз. Я в это время находился в конференц-зале гостиницы «Депутатская», где проходила презентация нового проекта восстановления плодородных земель Краснодарского края. Почувствовав себя плохо, я еще успел выйти из зала и дойти до туалета. Там-то на меня и накатило. Сначала мне привиделось, что кафельные плитки облетают со стен, кружатся вокруг меня, будто бумажные голубки, и так и норовят клюнуть кто в лоб, кто в глаз. Отмахиваясь от плиток, я отступил к туалетной кабинке. Вынырнувшая из унитаза анаконда обвилась вокруг ног и повалила меня на пол. Я попытался встать, но руки по локоть провалились в странное месиво, напоминающее полузастывший алебастр.

Наверное, я закричал. Потому что маячивший у дверей майор Вор-ный вбежал в туалетную комнату. Увидев, как я корчусь на полу, он подхватил меня под руки, оттащил к умывальникам и усадил на мягкую скамеечку, под зеркала.

– Эк на тебя накатило-то, – с сочувствием покачал головой Владимир Леонидович. – Ну-ка давай еще сверху накатим.

Позже майор Ворный рассказал:

– Ну и дурной же ты был тогда, Петр Леонидович. Так сразу и не поймешь, не то чертей ловишь, не то католиков гоняешь. Ну, я решил, что это у тебя с бодуна отходняк такой тяжелый. У вас-то в за-кордонье сухой закон, поэтому многие как только к нам попадают, сразу квасить давай.

Ну, а решив, что это мне с похмелья так плохо, сердобольный майор Ворный достал из потайного кармашка плоскую фляжку с президентским профилем на блестящем боку, отвернул крышечку и дал мне хлебнуть коньячку из своего энзэ.

Пил я на автомате, не соображая, что делаю. После трех добрых глотков весьма неплохого коньяка мне, как ни странно, полегчало. Но для того, чтобы довести дело до конца, нужно было накатить как следует. И мы вместе с майором Ворным поехали в гостиницу, где я жил.

В тот вечер, открыв для себя целительную силу алкоголя, я основательно опустошил запасы бара в гостиничном номере. Владимир Леонидович от меня тоже не отставал. Впредь мы себе такого уже не позволяли. Но в тот вечер мы сначала перешли на «ты», хотя и продолжали называть друг друга по имени-отчеству, потом поговорили о футболе – Ворный эту игру любил, я же был к ней абсолютно равнодушен, – о женщинах, которых любим, о детях, которые были только у Ворного, о начальниках, которые мешают нам жить – ну, куда ж без них, – об информационных башнях, о странной, на мой взгляд, российской политике неприсоединения к единому информационному пространству… В общем, прошлись по всем приличествующим случаю темам. И под конец как-то очень легко и просто Владимир Леонидович признался, что служит в Госбезопасности, в отделе информационных диверсий, и к тому же вовсе не случайно оказался у дверей туалета.

– Ты не думай, что это я по пьяни разоткровенничался, – повторил он раз семь. – Нас в гэбэ учат пить так, чтобы не пьянеть. Специальная наука есть, грапулогия называется, не слышал? Ну, вот знай теперь… Я ив первый твой приезд за тобой приглядывал… Ага, а что ж ты думал? Но ты же нормальный мужик, наш, русский!… Ну и что, что живешь в этой заднице. Ну, в смысле, за кордоном… Какому коренному буржую водка в себя прийти поможет? А? Скажи мне?… Вот то-то и оно! Ты – наш! Поэтому я и решил: с тобой по-нормальному можно… Ну, в смысле просто поговорить, выпить…