Текст книги "Сломанный мир (СИ)"
Автор книги: Алексей Федотов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Алексей Александрович Федотов
СЛОМАННЫЙ МИР
повесть
СОН РАЗУМА
Мэр Мухославска
В торговом центре было людно, хотя, если рассуждать так логично, как любил это делать учитель математики местной школы Сергей Ильич Зотов, который гордился тем, что у него имя и отчество такие же, как у губернатора, то получалось, что неоткуда было взяться здесь покупателям. «Сами посудите, – охотно начинал растолковывать седовласый шестидесятилетний учитель всякому, кому еще не надоело его слушать, – ну, откуда у нас в Мухославске с населением четыре тысячи человек взяться покупателям для торгового центра в четыре этажа высотой? Ведь фабрика, вокруг которой наш город образовался, давно закрылась, и из ее разоренных корпусов и сделали этот памятник дикого капитализма. Работу в городе найти почти невозможно, все, кто подельнее ездят работать, кто в областной центр, а кто и в Москву. Те, кто не смог уехать живут в среднем на пять тысяч рублей в месяц. А здесь – пушной салон, ювелирный салон… Я тридцать лет учу детей логике, но в чем здесь логика – понять не могу!»
Но, вопреки умозаключениям Сергея Ильича центр не пустовал – бывали в нем и приезжавшие с заработков и члены их семей, да и благосостояние тех, кто жил в городке было далеко не однородным. В этот воскресный день несколько сотен горожан пришли сюда – кто за покупками, а кто и пообщаться: после того, как мэрия продала городской дворец культуры под казино (по поводу которого Сергей Ильич также недоумевал, кто же может в него ходить), торговый центр стал своего рода и местом встреч для многих горожан.
– Эльза Марковна, – прорвался вдруг сквозь общий гул пронзительный надтреснутый противный голос, напоминавший одновременно верещание попавшей в крысоловку крысы и вой сирены, – ну‑ка быстро иди сюда!
Голос заставил вздрогнуть многих, но, в первую очередь ту, к которой был обращен. Эльза Марковна, директор местной школы, важная дама лет пятидесяти с крашеными в голубой цвет волосами, в дорогой шубе, количеством украшений, напоминающая нэпманшу, даже подпрыгнула на месте, а потом тут же бросилась к тому, кто ее позвал:
– Орест Анемподистович, какая радостная неожиданность! Никак не думала вас здесь встретить!
– А чей‑то мне здесь не бывать? – подозрительно сощурил глаза ее собеседник, тщедушный мужичонка лет тридцати с неправильной лысиной, одутловатым лицом, какими‑то патологически тонкими напоминающими плети ручками и ножками. Но тут же переключился на то, ради чего и позвал директора школы: – Ну, как сидит шуба на будущем секретаре политсовета регионального отделения «Единой России»?
Шуба сидела на этом несуразном теле так ужасно, что даже Эльза Марковна, эклектика нарядов которой служила неисчерпаемым предметом для пересудов всех учительниц и родительниц школьников, чуть не поперхнулась. Но тут же взяла себя в руки:
– Изумительно сидит, Орест Анемодистович. Сразу видно большого человека.
– То‑то и оно, – самодовольно усмехнулся мужичонка.
– А вы серьезно насчет партийного поста? – задала директор школы вопрос, который ее всерьез заинтересовал.
– Плох тот генерал, который не мечтает стать маршалом! – назидательно поднял вверх палец Орест Анемподистович. Причем, из‑за выработанной годами привычки, вместо указательного, он почти всегда поднимал средний…
– Ну уж, секретарь регионального отделения политической партии это никак не маршал, – не выдержала Эльза Марковна, которая всю жизнь преподавала историю и обществознание.
– Верно, это еще выше, – кивнул Орест Анемподистович. – Вы читали книгу Феликса Чуева «140 бесед с Молотовым»? (это была одна из пяти книг, которые сам он прочитал за всю жизнь).
– Читала, – кивнула посрамленная историчка, которая с удивлением поняла, что ее собеседник, во–первых, умеет читать, во–вторых, читает воспоминания политических деятелей, а, в–третьих, сама эту книгу не только не читала, но и первый раз в жизни о ней услышала.
– Так вот, – довольный произведенным эффектом, кивнул мужичонка, – Вячеслав Михайлович Молотов в этой книге на вопрос, почему Сталину присвоили звание генералиссимуса, ответил, что это еще и принижает Иосифа Виссарионовича, являющегося партийным и государственным деятелем такого ранга, что он выше любых званий. Заметьте: Сталин был всего лишь коммунистом. А что такое КПРФ? И что такое «Единая Россия»? Вот! То‑то и оно! – и торжествующий Орест Анемподистович опять назидательно поднял вверх палец, развеселив наблюдавших за ними подростков, которые наслаждались таким публичным унижением нелюбимой ими директрисы.
– Конечно… С какой стороны посмотреть… – замялась Эльза Марковна.
– А с какой посмотреть? С какой ни смотри – я прав, потому что не ошибаюсь. Или я, мэр Мухославска, по–твоему хуже какого‑нибудь генерала?
– Ну что вы, Орест Анемподистович, конечно, лучше, – со всей возможной для нее льстивостью пролепетала директор школы.
– То‑то и оно! – самодовольно кивнул Орест Анемподистович Мухин и насвистывая «Мурку» оставил вконец обескураженную Эльзу Марковну и крикнув продавцу: «Скажи хозяину, что я за шубу потом заплачу», не снимая этого мехового изделия, несмотря на то, что на улице был еще сентябрь, продолжил свое шествие по торговому центру в поисках очередной жертвы.
Фата Моргана
Эмма Эдуардовна, работавшая в должности заместителя главы администрации муниципального городского округа Мухославск была худенькой женщиной лет сорока с безумными глазами и иссиня–черными волосами (как говорили ее недоброжелатели – крашеными). У нее был сын пяти лет, про которого она таинственно говорила по секрету, что это сын Бориса Николаевича Ельцина. Когда ее уличили в том, что это невозможно, она заявила, что Борис Николаевич приходил к ней в астральном теле, они любили друг друга, а потом появился Андрей Борисович (своего сына она называла исключительно по имени–отчеству, подчеркивая, чей он сын).
Местный священник, что‑то слышавший про суккубов и инкубов, узнав об этих слухах очень напрягался. Тем более что Эмма Эдуардовна называла себя волшебницей и доброй феей, и даже ездила на телеканал ТНТ, чтобы участвовать в битве экстрасенсов. Впрочем, там ее отсеяли на отборочной стадии.
– Да полно вам, батюшка, – со смехом рассеял опасения священника начальник местной милиции подполковник Петров, с которым они были дружны. – Да вы посмотрите повнимательнее на ребенка – это же вылитый Орест Анемподистович, такой же страшный. И не поймешь поначалу – человек или гоблин…
Судя по тому, как Орест Анемподистович носился с Эммой, можно было сделать вывод, что подозрения подполковника не беспочвенны. «Добрая фея» в администрации Мухославска курировала вопросы образования, здравоохранения, культуры и многие другие, обычно объединяемые емким названием «социальная сфера». Доброй Эмма Эдуардовна была только в своем собственном представлении. Она обладала удивительным талантом портить отношения с каждым, с кем общалась больше десяти минут. Особенно не любил ее главный врач мухосланской больницы Иван Ильич, который звал ее не иначе, как «Фата Моргана».
– Почему Фата Моргана? – спросила его как‑то интеллектуалка Эльза Марковна, которая никак не могла понять, как легенда о фее, живущей на дне морском и обманывающей путешественников призрачными видениями, или сложное оптическое явление могут быть связаны с их начальницей.
– Потому что видимость одна, а сущность другая, – сплюнув, ответил доктор.
– И что же лучше – видимость или сущность? – поддразнивала его директор школы.
– Видимость еще можно вытерпеть. Но то, что внутри – это просто запредельный ужас. Она называет себя доброй феей, но это та еще ведьма.
– И что вы такое знаете, что не знаем мы?
– Ничего большего. Просто я более трезво смотрю на вещи. Да сами вы все знаете, – нетерпеливо сказал Иван Ильич, давая понять, что разговор закончен.
Главный начальник над наукой и образованием
Орест Анемподистович приехал в региональное правительство, где у него была назначена встреча с одним очень загадочным человеком. Борух Никанорович Свинчутка, как говорили, за свою жизнь успел побывать и депутатом высших органов представительной власти, и министром, и преподавал в Америке, где якобы, даже был принят за мертвого и похоронен, а потом обнаружили пустой гроб… Даже в областном центре российской глубинки он ухитрялся занимать такую должность, которой не существовало больше ни в одном региональном правительстве России – начальник Главного Отдела по Вопросам Науки и Образования. Аббревиатура из этих заглавных букв вкупе со словом «начальник» украшавшая золотую табличку на двери кабинета Свинчутки шокировала всех, кроме него самого.
– Борух Никанорович, но ведь над вами смеются! – попробовал однажды воззвать к его разуму губернатор, странным образом зависимый от старого чиновника, и никогда не смеющий ему перечить.
– Оно‑таки хорошо! – довольно ответил Свинчутка. – Во–первых, внимание людей от того, что я делаю, отвлекается на название, а это уже хорошее прикрытие. Во–вторых, пусть они попробуют сказать, что название подразделения, которое я возглавляю не соответствует осуществляемой им деятельности!
Борух Никанорович контролировал областное министерство образования и взаимодействие правительства области с советом ректоров. Странным образом он был накоротке с очень многими людьми в администрации Президента России, федеральном Министерстве образования, как старший товарищ общался с министром, который реализовывал многие из его советов.
– Таки он послушался меня, что нужно начинать переход на преподавание в высшей школе на английском, пока на уровне деклараций, – довольно потирая руки, рассказывал старик губернатору, с которым вечерами частенько ужинал. Продуктовый набор – всегда один и тот же – водка, сало и маца – вызывал у главы региона чувство легкого отвращения, но он пересиливал себя и ел, а Свинчутка, видя, как неприятно его сотрапезнику, заметно веселел и ел с удвоенным аппетитом.
– Борух Никанорович, а что это нам даст?
– Многое, Сергей Ильич, очень многое. Во–первых, образование на чужом языке автоматически воспитывает мироощущение жителя колонии, и отношение к нации, носительнице английского языка, как к метрополии. Во–вторых, скольким талантливым людям, не имеющим способности к изучению иностранных языков, мы закроем дорогу к высшему образованию. В–третьих, мы создадим русский аналог бейсика, еще более примитивный, чем в ЮАР, и приучим тех, кто будет считаться местной элитой, думать на нем, а, соответственно, это будет очень скудное и примитивное мышление. С учетом того, что мы внушим элите, что нельзя терпеть никого, кто окажется умнее их, все талантливые люди в этой стране будут гонимы…
– Но хорошо ли это? – осторожно сказал губернатор.
– Не знаю, – просто ответил Свинчутка. – Я не мыслю категориями – хорошо и плохо. Кстати, вы вызвали ко мне того человека, о котором мы говорили?
– Мэра Мухославска?
– Да, сколько раз говорить, у нас в регионе Министерство готовит объединение вузов в федеральный университет и мне нужен достойный кандидат на пост ректора.
– Но, он ведь даже не кандидат наук…
– Глупости какие, – раздраженно махнул рукой Свинчутка, открыл портфель и показал губернатору несколько десятков незаполненных диковинных дипломов с подписями и печатями. – Вписываю его имя, затем в течение трех дней Министерство образования готовит приказ о нострификации, и вот он уже доктор наук. Делаю также с другим – вот он и профессор.
– А что это за бумажки? – поинтересовался Петр Сергеевич.
– Дипломы одного из дружественных нам государств, которые пропали в ходе боевых действий, – спокойно ответил Борух Никанорович. – А электронные базы данных уничтожил Вилки Ликс, представляете, какой ужас!
– Представляю, – тихо сказал губернатор, который все больше боялся этого старика.
А тот все чувствовал:
– Да вы не бойтесь, я не мистер Линс…
– Кто это? – суеверно вздрогнул Сергей Ильич.
– О, это был мой американский друг, которого погубила одна очень симпатичная молодая леди, кстати, она сейчас единственная доктор права в Америке, которая не знает, что написано в Конституции США! – и Свинчутка беззвучно рассмеялся. – Кстати, в отношении английского: вы ведь так напряглись, потому что сами его не знаете?
– Ну, я…
– Я и сам его не знаю, у меня голова не помойка. Я был единственным профессором в американском университете, который преподавал с переводчиком. Так вот: нас не интересует, если кто‑то будет глупее установленной нами планки. Таких людей даже можно поощрить… Хотите стать почетным доктором какого‑нибудь из англоязычных вузов? – и старик опять засмеялся. – Но об этом мы поговорим потом. Завтра утром я жду у себя мэра Мухославска, не забудьте!
И уже в восемь утра Орест Анемподистович, которому в три часа ночи позвонил губернатор, стоял у двери, к которой была прикреплена красивая табличка со странной надписью, не зная, что ожидать от человека, у которого обязанности секретаря выполняет руководитель региона.
В учительской
В учительской мухославской средней школы было многолюдно. Отмечали день рождения учителя труда Петра Семеновича. Сергей Ильич Зотов, учитель математики, выпив четвертую рюмку вновь вернулся к своей излюбленной теме: бедственному положению города:
– А все почему? Потому что ничтожество нами правит!
– Тише, – шикнула на него Нина, молодая учительница русского языка и литературы. – Сейчас Эльза зайдет и будешь потом на улице права человека отстаивать, уволенный по статье за пьянку в учебном заведении и служебное несоответствие…
– Да не боюсь я ее, Ниночка! – махнул рукой Зотов, залпом проглотил пятую рюмку и продолжил: – Нет, ну вы скажите сами, откуда этот Мухин у нас взялся?
– А правда говорят, что он в лихие девяностые рэкетир был? – испуганно спросила молоденькая биологичка Люся.
– Рэкетиром! – презрительно сморщился Сергей Ильич. – Это сейчас он стал рэкетиром, а в лихие девяностые ему десяти лет не было! Какой рэкетир в десять лет?
– Ну, почему, – вмешался Петр Семенович, – я так слышал, что это с детства его страсть – отбирать чужое. Говорят, что уже в девять лет он начал у первоклассников мелочь отбирать, с этого и «поднялся»…
– Вот гнида! – полувосхищенно прошептала Люся, воображение которой поразил мальчик, который «поднялся» до мэра, начав отбирать у маленьких деньги, которые родители дали им на завтраки.
– Так как же он сюда попал? – заинтересовалась и Нина.
– Знал кому поклониться, кому лизнуть, – выпив седьмую уже рюмку, бормотал Зотов, – никого не любил, никого не жалел, делал все, что скажут. Я думаю – это у него только первая ступенька…
– Что это у вас тут такое? – раздался строгий голос директора.
– Да вот, Эльза Марковна, у меня день рождения, – испуганно начал оправдываться Петр Семенович.
– Ну, хорошо, Петя, у тебя день рождения, но это не повод устраивать из школы притон! Люся. Нина, вы молодые девушки, постыдитесь: нашли себе компанию – двух старых пьяниц! А ты, Сергей Ильич, как напился: вот сдам тебя в вытрезвитель, а?
– Не сдашь, Эльзочка, – игриво пробормотал вконец опьяневший учитель математики. – Ты же такая зайка!
– Зайка? Дурак ты, Сережа, – засмеялась директор школы, но почему‑то подобрела: – Ладно, чего с дурака взять! Петр Семенович, отведите его домой, а то и правда в милицию попадет. А вас, девочки, чтобы я больше в компании этих пьяниц не видела.
Кандидат в ученики
Орест Анемподистович постоял несколько минут в нерешительности перед дверью кабинета со странной табличкой и, наконец, постучал.
– Заходи, Орест, – раздался из‑за двери старческий голос.
Кабинет мэра Мухославска, прямо сказать не впечатлил – он был меньше, чем у его заместителей. А Свинчутка понял это и, усмехнувшись, сказал:
– Не все золото, что блестит. Кстати, это ты пригласил Николь Кидман на должность заведующей городского отдела культуры?
– Откуда вы знаете? – растерялся Мухин, который письмо американской актрисе послал по пьяни и очень надеялся, что оно не дошло.
– Я все знаю, что может представлять для меня интерес.
– А вы не могли бы мне не тыкать? – решил показать свою значимость мэр.
– Отчего же, конечно, могу. Это снизит твои будущие доходы на пятьдесят процентов…
– Какие доходы? Почему снизит? – растерялся Мухин, которого манера общения старого чиновника сбивала с толку.
– Доходы – будущие. Снизит, потому что за уважение нужно платить.
– Не понимаю, о чем вы говорите…
– И не поймешь, если будешь мешать мне перейти к делу. Ну, так что, готов отдать половину всего за то, чтобы тебя уважали?
– Нет, – вдруг решительно сказал мэр.
– Наш человек, – улыбнулся Свинчутка. – Так вот в чем вопрос: что ты думаешь о высшем образовании?
– А чего о нем думать?
– Хороший ответ, – одобрительно кивнул Борух Никанорович. – Но представим, что пришлось думать. Итак?
– Мне кажется, что сильно много развелось тут всяких с высшим образованием. Нужно бы позакрывать все институты, оставить пару, которые готовили бы высших чиновников…
– А как быть с теми, кто уже получил высшее образование?
– Нужно создать специальные курсы переподготовки, без которых диплом о высшем образовании будет пустой бумажкой. А пропускать через них только тех, кто нужен.
– Кому нужен?
– Тому, кто имеет права принимать подобные решения.
– Молодец, мальчик, – одобрительно кивнул Свинчутка. – А как быть с докторами и кандидатами?
– Им нужно платить столько, чтобы они скорее стыдились своей степени, чем гордились ей.
– А не развалится все в стране через какое‑то время от того, что образование будет для элиты, определяемой далеко не талантами или интеллектуальными способностями?
– А не пофиг?
– Что же, Орест Анемподистович, – улыбнулся старик, – думаю, что вы прошли предварительное собеседование. Как вы знаете, у нас в регионе все вузы будут объединяться в федеральный университет. Вы будете одним из кандидатов на пост ректора.
– Да ну, это какая‑то чмошная должность…
– Не скажите, юноша, – усмехнулся Свинчутка. – Мы сделаем‑таки вас еще и председателем регионального отделения какой‑нибудь политической партии, не будем ее пока называть, изберем в областное законодательное собрание, где вы возглавите комитет по науке, образованию и инвестициям. Так лучше?
– Конечно. Мне про инвестиции особенно понравилось. А чего это вы мне выкаете? Я на пятидесятипроцентное снижение доходов из‑за какого‑то поганого уважения не согласен!
– Я же говорил, что ты нам подходишь, – беззвучно засмеялся Борух Никанорович. – Для начала сделаем тебя доктором наук и профессором, – и он рассказал ему про дипломы то же, что до этого говорил губернатору.
– А можно еще моей бабе такие дипломы сделать? – загорелись глаза у Мухина, который любил все, сразу и на халяву. – Она нам тоже может пригодиться, у нее уже и опыт разрушения образования есть, правда пока только дошкольного, среднего и среднего профессионального, но, думаю, что и высшая школа ей будет по плечу…
– Таки нет, – покачал головой Свинчутка. – Я знаю, про кого ты говоришь. Это обычная ведьма невысокого уровня, вряд ли мы сможем ее масштабно использовать. Хотя… впрочем, весь свой вред она вполне может сделать и без степени и звания, в отличие от тебя.
– Но я слышал, что в министерстве долго все документы проходят, – обеспокоенно сказал Мухин.
– И что же ты конкретно слышал?
– Что все аттестационные дела там валяются в кучах, половину из них не регистрируют, что вопрос присвоения ученых званий происходит по принципу: понравилось дело клерку, который его читает или нет.
– Таки хотелось бы, чтобы так оно и было, но думаю, что ты все же слишком радужно на все это смотришь. Нам еще предстоит поработать, чтобы все было именно так. Но с твоим конкретным делом проволочек не будет, это я тебе обещаю. И вот еще что. Я, правда, сам в нем не состою, но у нас есть своего рода клуб, в который должен вступить каждый, кто хочет занимать особое положение. Ты можешь вступить в него, но у меня есть более интересное предложение: я готов сделать тебя своим учеником.
– А что мне это даст?
– О, очень многое: ты не просто будешь тем, что написано на табличке на двери моего кабинета, но и будешь этим гордиться!
– Как‑то не очень заманчиво, – поежился Мухин. – Это что: шутка?
– Какие могут быть шутки в таких серьезных вещах. Ты должен смотреть правде в глаза: ты уже этим являешься и будешь всегда являться, для тебя пути назад нет. Но ты пока этого стесняешься, и это отравляет тебе жизнь. Я же научу тебя гордиться этим!
– А можно потом дать ответ?
– Подумай, но второй раз такое не предлагают! – важно заявил Свинчутка. – Решено: ты еще и кандидат в мои ученики. Должен же я готовить себе смену. А сейчас аудиенция окончена. Поезжай в свой городок, и все хорошенько обдумай.
Супергерой своего рода
… Борух Никанорович закрыл дверь за мэром Мухославска, сел на кресло и закрыл глаза. В очередной раз в его памяти встали картины необычайных событий, происшедших с ним.
Свинчутка вспомнил, какие боли ему пришлось перенести из‑за рака прямой кишки, появившегося из‑за того, что он использовал доллары вместо туалетной бумаги, как осуждал его за это сэр Джеймс, и как он потом злорадствовал, когда была диагностирована онкология.
– Нельзя смеяться над нашими ценностями! – торжествующе кричал лорд умирающему от боли.
А у Боруха Никаноровича не было ценностей – ни положительных, ни отрицательных. В страданиях он не видел смысла. В какой‑то момент изнуряющая боль прекратилась. Профессор с удивлением увидел со стороны свое мертвое тело, и темного духа рядом с собой.
– Ну, что, Борух Никанорович, – сказал ему дух, – вы можете сейчас пойти со мной на место вечного мучения, а можете отложить этот поход, и помучить пока других людей. Что вы выбираете?
– Вы это всем предлагаете? – поинтересовался Свинчутка.
– Нет, очень редко. Мы можем материализовать ваш дух, чтобы вы еще какое‑то время продолжили свою работу на земле.
– А как я буду выглядеть?
– Так же, как и раньше. Но при этом вы будете неуязвимы.
– А как произойдет материализация?
– Дело в том, что для материализации духа нужна наиболее соответствующая ему консистенция. Вас в гробу положат в склеп, под ним прорвет канализацию, источники из которой разорвут в клочья ваш гроб, растворят ваше тело, как сахар в чае, чтобы сделать его уже обновленным, состоящим из… ну, вы сами догадались?
– Как это возможно?
– Это очень сложный научный опыт, доступный разуму, намного превосходящему человеческий, как вы понимаете. Зачем вам детали?
– Но, наверное, вонь будет сильная? А вдруг я из‑за этого не смогу работать?
– Вонь будет от ваших поступков, но не физическая.
– И что я должен буду делать?
– Точно то же самое, что и раньше. Единственное – вы должны будете представляться тем, из чего будете состоять – это обязательное условие.
– Не будет ли это мешать работе?
– Как ни странно – нет.
– И как долго я буду в этом качестве?
– Мы хоть навсегда бы оставили… Но есть другие Силы… – голос духа стал недовольным, – ну, вы понимаете, какие.
– Интересное предложение, – кивнул Борух Никанорович и согласился.
А дальше все произошло так, как обещал ему демон. Сэр Джеймс, заглянувший через некоторое время в склеп, подумал, что Свинчутку унесло в канализацию. Как же он удивился, когда тот через некоторое время зашел к нему в кабинет сквозь стену, и дал ряд указаний, что говорить о нем!
… И вот уже годы прошли, как бывший профессор находился в таком качестве. Иногда ему казалось, что лучше бы у него был опять рак, но прежнее тело. Он получил очень большую власть над многими людьми, но намек даже на самую гнусную и ничтожную радость или удовольствие навсегда ушли из его жизни.
Крупный провал Свинчутки
Борух Никанорович, как частенько это бывало вечерами, ужинал с губернатором. Еда не доставляла ему удовольствия: стоило ей попасть ему в рот, как она превращалась в ту же консистенцию, из которой он состоял сам. Однако некоторое подобие удовольствия, Свинчутке доставляло ощущение того, что нечто похожее испытывает и его сотрапезник, которому передавалась часть энергетики супергероя.
– Так что, Борух Никанорович, понравился вам Орест? – с отвращением пережевывая еду, спросил губернатор.
– Таки понравился! Думаю, что он восполнит мою боль от тех потерь, которые на днях выпали на мою долю.
– Это вы о чем?
– О Министерстве обороны, о чем же еще… Сколько туда удалось внедрить моих учеников, некоторые из них были уже посвященные, готовые принять такую же сущность, как у меня…
– Какую сущность?
– Ах, да, я оговорился… Что не скажет расстроенный старик? Ведь сколько всего они сумели сделать: я не говорю о банальном разворовывании, это мелко. Но они смогли унизить военных, внушить многим, что экономисты – это лучшие командиры, чем боевые генералы и офицеры, что генералами могут командовать наманикюренные бабы, начали разрушать сеть учебных заведений Министерства обороны… И на тебе: новым министром назначили генерала! И все мои труды по воспитанию этого коллектива – пропали!
– Почему же так произошло?
– Потому что Президент России не такой, как я и мои ученики. Совсем не такой…
– А почему же у вас тогда хоть что‑то получается?
– Потому что вокруг него много моих учеников, которые готовятся принять такую же сущность, как у меня, а многие, наверное, уже и приняли! Ведь я то же не все знаю! – повеселев, сказал Свинчутка.
– Какую сущность?
– А, неважно! – махнул рукой Борух Никанорович. – Давайте лучше выпьем!
И они выпили водку со вкусом той сущности, о которой говорил супергерой: сам он с подобием улыбки, а губернатор – сморщившись от отвращения, но не смея отказаться.
Семья своего рода
Эмма Эдуардовна со своим пятилетним сыном, которого она называла не иначе как «Андрей Борисович» и Орест Анемподистович жили в одном доме, но в разных квартирах, которых в нем было две. Это, с одной стороны, давало им возможность, когда это было нужно заявлять, что они живут одной семьей, а с другой – когда интересы дела требовали другой легенды, говорить, что они вообще друг с другом не соприкасаются. Тайна появления на свет Андрея Борисовича была, в общем‑то, совсем не мистического характера.
Просто как‑то на Хэллоуин Орест Анемподистович, после того, как изрядно напился в компании Эммы Эдуардовны, напялил на себя маску Бориса Николаевича Ельцина. А та, увидев ее, не смогла перед ним устоять, хотя до этого Орест безуспешно добивался ее около полугода. После той ночи через девять месяцев и появился на свет Андрей…
Протрезвевшая Эмма никак не могла смириться с тем, что отдалась не Борису Николаевичу, а самозванцу. Поэтому она придумала легенду о том, как ее возлюбленный приходил к ней в астральном теле. Но дальше их с Орестом жизни оказались связаны между собой, хотя это их и не радовало.
Через два года после рождения Андрея, Орест стал мэром Мухославска, и сделал Эмму своим заместителем. Социальная сфера была благоприятной почвой для удовлетворения ее страсти к унижению других людей. Особенное удовольствие Эмма Эдуардовна получала, если ей удавалось уязвить кого‑то из заслуженных учителей или врачей, ощутить то, что они не нужны государству, что они «слабое звено» в новом порядке, который устанавливается в стране.
Ореста Анемподистовича это устраивало. Вдвоем со своей спутницей жизни он сумел отравить жизнь очень многим из жителей городка. А вот сын был полной противоположностью этой пары – тихий, задумчивый, добрый – он казался каким‑то укором жестокому миру, в котором ему суждено было жить. Тем более, что до пяти лет он еще так и не научился ни говорить, ни ходить…
Неудавшаяся инициация
В жизни Ореста Анемподистовича наступил большой день: Борух Никанорович сказал ему, что сегодня будет инициация, после которой Мухин будет таким же посвященным, как Свинчутка. А это откроет ему любые карьерные возможности, все, что он только пожелает, станет доступным. Перед тем, как идти к учителю, Орест зашел к Эмме и Андрею. Никогда до этого не говоривший и не умевший ходить мальчик, вдруг встал на ноги, протянул к отцу ручонки и со слезами сказал: «Не ходи!»
– Надо же, он заговорил! – всплеснула руками Эмма. – А вдруг это какой‑то знак?
– Да полно тебе, какой знак! Когда‑то нужно было ему начать говорить.
– А почему он плачет?
– Пойми детей!
– А почему его первыми словами были именно эти?
– Я знаю сотни детей, у которых первыми словами была матерная брань, – со смехом сказал мэр Мухосланска, но на сердце его стало неспокойно.
Однако он отправился в назначенное им Борухом Никаноровичем место – городскую канализацию.
Свинчутка решил поэкспериментировать. Те посвящения, которые делал, например, мистер Линс, нисколько его не впечатляли. Он хотел, чтобы посвящаемый им стал таким же как он – не человеком. А как сделать этого, Борух Никанорович не знал. Однако, будучи очень самоуверенным, разработал определенный ритуал, после прохождения которого тот, над кем совершалась инициация должен был или умереть, или изменить свою природу.
Когда Орест Анемподистович узнал, что ему предстоит проползти 666 метров по заполненным фекалиями канализационным трубам, без доступа воздуха, он чуть было не пошел на попятную. Однако, Борух Никанорович предложил ему место депутата Государственной Думы, после чего мэр решился ползти.
… Когда он уже полчаса не подавал признаков жизни из трубы, в которую влез, Свинчутка понял, что его опыт не удался. Он увидел рядом с собой усмехающегося демона.
– Что, Борух Никанорович, слабо? – спросил темный дух.
– А почему не получилось? – как ни в чем не бывало поинтересовался Свинчутка.
– Это нельзя сделать с тем, кто еще жив. И технология была неверной…
– Но теперь‑то он умер? Может закончите то, что я начал?
– Он отказался. Представляешь: за него молится этот больной мальчишка, его сын. Надеется, что у него есть шанс, это после такой‑то жизни…
– Легковерный народ эти русские, – покачал головой Борух Никанорович. – Интересно, а сэра Джеймса я смог бы убедить пройти такую инициацию?
***
… Сэр Джеймс вдруг резко проснулся и, с облегчением вытерев платком со лба холодный пот, прошептал: «приснится же такая дрянь!»
ПРОБУЖДЕНИЕ ХУЖЕ СНА
… Но не успел сэр Джеймс обрадоваться тому, что проснулся, как в ушах его зазвучал мерзкий голос Свинчутки: «Полно вам! Это вы мне снитесь, а не я вам!» От потрясения лорд заболел, попал в больницу, где его продолжали преследовать видения из жизни Боруха Никаноровича.
В приемной заместителя министра
Борух Никанорович неспешно открыл массивную дверь и зашел в приемную заместителя министра образования. Сидевшая за столом секретарша – сорокалетняя женщина, весь облик которой выдавал редчайшую стерву, попробовала мило улыбнуться, отчего стала выглядеть совсем противно.
