Текст книги "Во власти твоих глаз"

Автор книги: Александрия Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Но Тревису все еще было чем удивить ее. Он не прекратил свою утонченную пытку. Он взял в рот один из ее сосков и дразнил ее, обводя его языком. Затем он сосал ее сосок, пока она не почувствовала, что вот-вот закричит.

Брук потянулась к нему, запустив руки в его светлые волосы, она еще ближе притягивала его к своей груди. Он откликнулся, шутливо укусив ее сосок, затем снова сосал оба соска, пока она не застонала от наслаждения.

Ее тело пылало.

Брук не могла отдышаться, ибо он снова мстительно овладел ее губами. Она чувствовала твердость, мужскую силу, упиравшуюся в ее живот, и, как никогда раньше, ей хотелось почувствовать эту твердость внутри себя. Ей хотелось довести этого великолепного зверя до того, чтобы он тоже застонал от наслаждения.

– Пожалуйста, Тревис.

Его имя, сорвавшееся с ее губ, окончательно воспламенило Тревиса. Тело требовало облегчения. Поскольку они уже были рядом с кроватью, он согнул ногу, уперся коленом в матрас и, увлекая за собой Брук, перекатился через нее и положил ее на спину. Длинные золотистые волосы веером рассыпались по простыням, как он неоднократно представлял себе.

Глядя на него, Брук поражалась силе своих чувств. Она раньше думала, что понимает, что такое желание. Теперь, с Тревисом, она обнаружила, что ничего не понимала в тех чувствах, которые питала к нему. Могло ли это быть чем-то большим, чем просто похоть?

Нежность и сила его объятий были сладостны, нежность его поцелуев переполняла сердце Брук радостью.

Он хотел ее.

Тревис был словно в огне. Страсть нарастала с такой силой, что он понимал, что должен овладеть ею немедленно. Он раздвинул ей бедра, проникая к теплой влажности, ожидавшей его.

Хорошо, она готова, подумал он, ощущая ее теплый язык внутри своего рта. Он чувствовал, что больше не выдержит этого ожидания удовлетворения. Еще никогда жажда войти в эту сладкую горячую плоть так сильно не охватывала его. От него потребовалось огромное напряжение, чтобы медленно войти в ее невероятную теплоту, но он хотел почувствовать, как она окружает его, прежде чем он сделает первое движение, и не спешил.

– Я так хочу тебя, – задыхаясь, прошептал он.

Ее бедра выгнулись под ним, и Тревис проникал все глубже. Она обхватила ногами его талию и отвечала на его движения, а он сдерживал себя, стремясь доставить ей такое же удовольствие, какое доставляла ему она. Ее пальцы впились в его кожу, и он почувствовал, как ее тело содрогнулось. Тревис входил все глубже и с большей силой, сам, содрогаясь от наслаждения.

И в пылу всепоглощающей страсти Тревис понял, что никогда не испытывал ничего подобного. Боже, она была чудом, думал он, стараясь отдышаться.

Наконец Брук начала возвращаться из бездны. Неведомое раньше чувство нежности росло в ее груди, и слезы подступали к глазам.

Она пыталась сказать себе, что не должна быть такой чувствительной. Чувства всегда были чужды ей… до сих пор.

Была ли это любовь?

Она не знала. Как и не знала, что с этой любовью делать.

Что чувствовал в эту минуту Тревис? Уж конечно, он не заявлял о своей вечной любви.

Брук была достаточно мудра, чтобы знать, что одна бурная ночь не обязательно свидетельствует об истинной любви.

Одно Брук действительно знала – Тревис был ее мужем и целиком принадлежал ей.

По крайней мере, в настоящее время.

Глава 14

На следующий день утром Тревис сказал Брук, что капитан Лидерс покажет ей пароход, а он в это время пойдет в салон поиграть в карты. Она удивилась, почему он не пожелал сам сопровождать ее, но предположила, что ему не хотелось утруждать себя.

Она подумала, что, вероятно, ей дают понять, что ее муж не собирается проводить с ней все время, даже если это был их медовый месяц. Но она напомнила себе, что их брак не основывался на истинной любви, а был чисто деловой сделкой. Поэтому она улыбнулась мужу и пожелала ему хорошо провести время. Он вышел из каюты, слегка нахмурившись. Брук не поняла, что означало это выражение его лица.

Тревису не терпелось выйти из каюты, почему – он и сам не понимал. Возможно потому, что каждое движение Брук напоминало ему о ее сексуальной притягательности. Прошлая ночь принесла ему удовлетворение. Это был чертовски хороший секс и что-то еще, и вот это «что-то» беспокоило его. Ему требовалось время, чтобы разобраться в своих впервые возникших чувствах. Но пока они находились вместе, он был не в состоянии собраться с мыслями, поэтому должен куда-то уйти, чтобы подумать. Может быть, несколько партий в карты поможет ему сосредоточиться.

Он прошел мимо очаровательных женщин, которые, кокетливо улыбаясь, здоровались с ним. Тревис кивал в ответ, но не останавливался. Женщины были привлекательны, но у них не было золотистых глаз и волос цвета спелой пшеницы.

Черт, ему необходимо выпить!

Он вошел в салон, встретивший его уютным красным цветом и ярким светом, вливавшимся через многочисленные окна. В правом углу он увидел то, что искал, – средство отвлечься от мыслей о своей жене. Четверо мужчин сидели за карточным столом, и пятый стул, остававшийся свободным, словно дожидался его.

Брук выбрала теплое платье для прогулок пурпурного цвета, отделанное кремовым кружевом, с закрытым лифом, с плеч которого по спине спускались глубокие складки. Она накинула кремовую шаль, защищавшую ее от прохладного осеннего воздуха, и вышла из каюты.

Погода была приятной, типично осенней, с прохладным воздухом, приносимым легким бризом. На голубом небе не было ни облачка. Брук остановилась у перил и смотрела на просторы Миссисипи, простиравшиеся далеко, насколько мог охватить взгляд. Очевидно, остальные пассажиры сели на пароход утром, и они с Тревисом проспали весь этот шум. Брук улыбнулась, думая, какими же усталыми они были после ночи любви. Интересно, какой показалась она Тревису при сравнении с его другими победами? Она надеялась, что у него, как и у нее, осталось чувство полного удовлетворения.

Поверхность воды была гладкой как шелк, и сквозь оливково-зеленую гладь проникали яркие солнечные лучи. Позади Брук возвышались две высокие раскрашенные трубы, извергавшие клубы черного дыма, тянувшегося по ветру позади парохода. Всплески крутящегося колеса были медленными и ритмичными, оно поворачивалось, словно отдыхая, подумала она.

Рулевая рубка находилась перед этими дымящимися трубами. Белая расписная отделка прогулочной палубы, где она стояла, напоминала шикарный отель на воде. Застекленные окна прямоугольной рубки выходили на все четыре стороны, давая капитану полный обзор реки. Большой деревянный руль был торжественно воздвигнут перед окнами. Брук прикрыла от солнца ладонью глаза, чтобы лучше рассмотреть это внушительное сооружение.

Капитан заметил ее и весело помахал рукой. Он жестом показал Брук, чтобы она оставалась на месте, затем вышел из рубки и поспешил к ней.

– Доброе утро, мэм, – поздоровался капитан Лидерс, уверенно, но с изяществом шагая по штормовому мостику. Он был высоким, крепкого сложения, и в своем сером сюртуке походил на надвигающийся шторм. Его большие голубые глаза с вызовом смотрели на мир, губы были плотно сжаты, густая щетка рыжей бородки обрамляла его лицо. В нем было столько уверенности, что Брук невольно почувствовала к нему симпатию.

– Я вижу, вам нравится моя река, – сказал он.

– Ваша река? – переспросила Брук. – Да, – согласилась она. – Я никогда не видела такой большой реки.

– Еще бы! Это самая длинная река в мире, две тысячи триста миль, – с гордостью сказал Лидерс. – Она несет воды в триста тридцать восемь раз больше, чем Темза.

– В самом деле, – заметила Брук, – это производит впечатление. Я всегда думала, что Темза очень большая река. Скажите, вы давно плаваете здесь?

– Давно. Начинал как простой матрос, еще мальчишкой, – гордо сказал он, кивая пассажирам, проходившим мимо них.

Женщины были в волочившихся по палубе юбках и жакетах с оборками, а их волосы были уложены в сложные прически с локонами и челками. Некоторые надели шляпы с вуалью, защищавшей их от сверкающего солнца. Мужчины тоже были разодеты, они гуляли в цилиндрах и начищенных до блеска сапогах.

Пока капитан водил ее по пароходу, Брук задавала множество вопросов. Ей всегда нравилось узнавать что-то новое, и капитан и его судно были весьма занимательны. Разговаривая с ним, она не думала о Тревисе и о том, какие удивительные чувства он пробуждал в ней прошлой ночью.

Они не спеша, проходили по прогулочной палубе, тянувшейся по обе стороны от кают. Затем они поднялись по нескольким лестницам, ведущим в пассажирские каюты, потом на штормовую палубу, где находились помещения команды и рулевая рубка. Рубка возвышалась над этой палубой, на три палубы выше котельной.

Когда они добрались до рубки, Лидерс сказал:

– Вот отсюда лоцман пролагает путь моему пароходу. На первый взгляд навигация на этой реке кажется простой, но здесь повсюду отмели, и если наткнемся на одну из них, то застрянем. Или того хуже, можем пробить дно судна. Есть еще рифы, и острова, и коряги, которые все время меняют свое место, не говоря уже о крутых поворотах течения.

Лидерс положил руку на плечо лоцмана, следившего за рекой.

– Это Эдвардс. Забота о нашей безопасности лежит на его плечах.

– Похоже, что у вас, мистер Эдвардс, очень важная работа, – заметила Брук.

Эдвардс оглянулся и, улыбнувшись ей, взглянул на капитана:

– Вот это я и пытаюсь втолковать вам, капитан. Я очень важен для такого парохода.

Лидерс усмехнулся:

– Пойдемте. Мой лоцман уже важничает от той большой суммы, которую я вынужден платить ему.

– Котельная – это жизнь парохода, – объяснял капитан. «Очень шумная», – подумала Брук. Там в один ряд горизонтально были поставлены пять котлов. Топливо грудами лежало напротив топки. Тяжелые железные дверки были открыты, и покрытые потом кочегары бросали в топки сосновые поленья. Брук заметила, как один из кочегаров бросил в топку даже протухший бекон.

Брук вопросительно посмотрела на капитана. Тот улыбнулся:

– Хотите, верьте, хотите, нет, но жир полезен для огня. Дает больше жару.

Брук не видела необходимости увеличивать жар. Духота и сухость были так сильны, что ей было трудно дышать. Она не хотела дольше оставаться здесь.

– Если вы не против, капитан, я хотела бы вернуться.

– Котельная не место для леди, с этим я согласен, – сказал капитан Лидерс, когда они вышли на палубу, – но я подумал, что вы захотите узнать, что заставляет этот пароход двигаться.

– Было страшно интересно, – призналась Брук, – но там было слишком жарко и много пара. Я чувствовала себя почти как в глубинах ада. Я очень благодарна вам, однако мне надо идти и посмотреть, чем занимается мой муж. Тревис сказал, что собирается играть в карты. Вы не знаете, где бы он мог быть?

– В салоне. Конечно, я провожу вас туда.

Большой салон представлял собой просторную комнату с хрустальными канделябрами, дававшими достаточно света, чтобы можно было читать. Роскошная мебель была изящно расставлена по комнате, так что мужчины и женщины могли отдыхать и беседовать друг с другом. А в одном углу стоял стол, сидевшие за ним мужчины склонились над своими картами. Одним из них был ее муж.

Брук немного подождала, не поднимет ли Тревис глаза, но ждала напрасно. Он так и не взглянул в ее сторону. Тогда она подошла поближе к столу. Она стояла как завороженная, глядя, как сосредоточенно играли мужчины. Капитан Лидерс остановился рядом с ней и тоже наблюдал за игрой.

Они играли в покер, и она видела карты, которые держал Тревис. У него была вся масть, но, следя, как растет сумма на кону, он делал умеренные ставки. Наконец, когда объявили козырную масть, Тревис выложил свои карты, к большому неудовольствию одного из джентльменов. У него была тройка. Тревис сгреб деньги и стал отсчитывать свой выигрыш.

– Отличная стратегия, – сказала Брук.

Тревис повернулся, положив руку на стул.

– А ты что-то понимаешь в этой игре?

– Я играла немного там, в Англии. Покер был в моде в лондонских салонах.

Игрок, что был повыше ростом, встал.

– На сегодня с меня достаточно. Почему бы вам не занять мое место, маленькая леди?

– Я не хочу вам мешать, – скромно сказала Брук.

– Джентльмены, это моя жена, Брук, – представил ее Тревис. – Вы не возражаете, если она сыграет несколько партий? Уверен, ей скоро надоест, – добавил он.

Джентльмены засмеялись, но кивнули, соглашаясь.

Брук подумала, как же мало знает о ней ее муж, если делает такое заявление, но это не расстроило ее. Она без труда докажет ему это. Она обошла стол и заняла освободившееся место.

– Джентльмены, – обратился к ним капитан Лидерс, – я вижу, миссис Монтгомери в надежных руках. Однако я надеюсь, вы не будете к ней жестоки. И может быть, вы захотите отложить немного денег на ставку в судовых гонках, – добавил он. – Мне сообщили, что «Энни Джонстон» ожидает в Батон-Руж, и они хотят принять участие в гонках до Сент-Луиса.

– Хорошая новость, – сказал сидевший слева от нее джентльмен. – Давненько я не видел хороших гонок. Насколько я понимаю, вы, как всегда, поддержите своих пассажиров?

– Конечно, – улыбнулся Лидерс.

– Что все это значит? – спросила Брук.

– Большинство судов, участвующих в гонках, берут мало пассажиров, но наш славный капитан по-прежнему делает обычные остановки, может, только немного покороче. И он всегда выигрывает гонки, – объяснил Тревис.

– Не верю, что стоит высаживать пассажиров ради того, чтобы облегчить судно, – объяснил им Лидерс, приподнял шляпу и попрощался.

Игра в карты действительно помогала отвлечься, особенно когда Брук постоянно выигрывала. И еще ей нравилось, что временами Тревису выпадали хорошие карты, ну а ей еще лучше. По мере того как рос ее выигрыш, его лицо все больше мрачнело.

Спустя полтора часа, после того как Тревис выиграл приличную сумму, он объявил:

– Джентльмены, думаю, на сегодня достаточно. Ты готова, моя дорогая?

Брук улыбнулась, зная, что он отказывается играть дальше скорее из-за ее выигрышей, а не потому, что ему игра надоела.

– Конечно, – сказала она, собирая выигранные деньги. – Благодарю вас, джентльмены, зато, что позволили мне поиграть с вами, – любезно сказала она, беря мужа под руку.

Выйдя на прогулочную палубу, они спустились вниз. День шел к концу, и «Натчез» подходил к Батон-Руж, где причал заполняли толпы народа.

Брук с Тревисом остановились у борта и наблюдали, как портовые рабочие разгружают судно, а новые пассажиры поднимаются на борт.

– Как ты научилась так хорошо играть в покер? – наконец спросил Тревис. Очевидно, он думал об игре все время, после того как они вышли из салона.

– Я говорила тебе, я играла в Англии. В пансионе мы прятались в задней комнате и играли в карты. – Она повернулась к нему. – Ты не огорчился, что проиграл мне несколько партий?

– Конечно, нет, – ответил Тревис, – но обычно я выигрываю.

Брук посмотрела на мужа, одетого в темно-синий сюртук и кожаные бриджи, затем испытующе посмотрела на его красивое лицо, пытаясь понять, что он на самом деле чувствует.

– Ты дуешься, – сказала она ему.

– Нисколько.

Да, он сердился, и Брук чувствовала это. Где бы Тревис ни находился, воздух вибрировал вокруг него. Она потянулась к нему и поцеловала в щеку.

– Прости, я обыграла тебя в карты.

Тревис понял, что ведет себя как ребенок.

– Это все твои извинения?

Она удивленно взглянула на него.

– Послушай, я уверен, ты можешь извиниться более убедительно, – поддразнил он.

Тревис не мог не заметить, как блеснули глаза Брук, когда он заключил ее в свои объятия. Она медленно провела рукой по его рубашке и остановила руку на шее у кромки волос.

– Так тебе нужно извинение получше? – шепотом спросила она, ожидая его подтверждения. – А как вот это? – спросила она, целуя его сначала в подбородок, а затем касаясь легким поцелуем его губ.

Тревис со стоном прижал ее к себе и раскрыл языком ее губы. Его действительно нисколько не смущало, что вокруг были люди. Там, где появлялась эта женщина, его, охватывала страсть каждый раз, когда он прикасался к ней. Он жадно приник к ее губам.

– Должно быть, любовь, – сказала какая-то пассажирка, проходя мимо них.

Откуда-то донеслись три удара колокола, напомнив Тревису, что тем, чем он хотел заняться со своей женой, нельзя заниматься прямо на палубе, и он заставил себя отстраниться от нее.

– Ты не поверишь, – сказала Брук охрипшим от возбуждения голосом, положив голову на его плечо, – твои поцелуи такие сладкие, что мне показалось, что я слышу колокола.

Тревис усмехнулся:

– То, что ты слышала, любовь моя, это предупреждение капитана Лидерса пассажирам, чтобы они заняли свои места, а провожающие сошли на берег. Пора отправляться. Повернись и посмотри, а потом мы пойдем в нашу каюту, – шепнул он ей на ухо.

Брук повернулась, оставаясь в его объятиях. Когда он обнимал ее, она чувствовала, как внутри ее все кипит, и это ощущение становилось привычным. С той минуты, как они поженились, Тревис так изменился, что Брук думала, уж не появились ли у него какие-нибудь чувства к ней.

На набережной толпы людей размахивали шляпами и платками. Они приветствовали и выражали поддержку двум пароходам. Кто-то на берегу дал оружейный залп, и «Натчез» и «Энни Джонстон» дали по свистку.

Трубы выпустили жирные, черные как грозовые тучи, клубы дыма. Матросы на пристани отдали швартовы. С оглушающим ревом машин «Натчез» отходил от пристани. Его колеса вращались и врезались в коричневую воду, но «Энни Джонстон» удалялась от него.

– Мы отстаем, – огорчилась Брук.

– Лидерс нагонит их, дорогая.

Становилось совсем темно, но когда они вошли в зеку, дюжины костров пылали на берегах, где собралось много людей понаблюдать за состязанием двух пароходов. «Догони ее!» – кричали они и размахивали руками.

– Не могу поверить, что люди вышли в такую темень, чтобы посмотреть на гонки, – заметила Брук.

– Гонки большое событие на Миссисипи, и некоторые заключают пари на большие деньги, – объяснил Тревис. – Надеюсь, к утру, мы догоним «Энни Джонстон». Ты голодна?

Брук повернулась к нему и честно призналась:

– Я изголодалась по тебе.

Огонь, вспыхнувший в его глазах, согрел ее. Тревис поцеловал ямочку на ее горле и взял ее на руки.

– Мы не хотим, чтобы ты голодала, – с жаром заверил он, касаясь ее губ коротким поцелуем.

Удовлетворив свою любовную страсть, они некоторое время нежились в объятиях друг друга, пока их дыхание не успокоилось. Тревис, не отпуская Брук, положившую голову на его плечо, повернулся на бок и спросил:

– Как тебе нравится путешествие?

– Очень приятное. Спасибо, что у тебя нашлось время. Я думала, мы поженимся, и сразу же поедем обратно на плантацию, и будем работать, – сказала Брук.

Тревис тихо рассмеялся:

– Таков был мой первоначальный план. Не помню, когда я изменил его.

Брук про себя улыбнулась. Просто Тревис, возможно, уделил этому браку больше внимания, чем собирался.

– Я все еще не могу поверить, что мы женаты, – сказала она с томным вздохом. – Если бы кто-нибудь месяц назад сказал мне, что я выйду замуж за человека, которого мне предстояло встретить… я бы подумала, сколько же они выпили?

– Понимаю, что ты хочешь сказать. – Тревис тоже рассмеялся. – Это значит, что я в постели не с той женщиной.

Брук подняла голову, чтобы видеть его лицо, а он закончил:

– Ты была второй при выборе.

– Большое спасибо, – сказала Брук, нахмурившись. Она постучала пальцем по его груди. – Ты об этом сожалеешь?

Тревис взглянул на обращенное к нему лицо, и теплая чувственная улыбка показалась на его лице.

– Нет, не сожалею, – сказал он. – Честно говоря, просто наслаждаюсь. – Он провел пальцем по ее щеке. – Не помню, когда я последний раз говорил это.

Она потянулась и поцеловала его, затем снова уютно устроилась у него под боком. Она знала, что Тревис добрее, чем хотел бы казаться, и ей нравилось это. И нравилось находиться в его обществе. Когда его не бывало рядом, она чувствовала вокруг себя страшную пустоту. Брук хотела от него не только секса. Она хотела знать о нем все.

– Ты всегда жил в Новом Орлеане?

– Довольно долго.

Казалось, ее вопросы не раздражали его, и она продолжала:

– Расскажи мне что-нибудь о своем детстве.

Он чуть приподнял бровь.

– Ну вот, почему тебя интересует такая скука?

– Потому что ты мой муж, и я должна что-то знать о тебе.

Тревис задумчиво смотрел на нее, но затем, к ее удивлению, заговорил:

– Мое детство было приятным не более чем твое. – Рассказывая, он водил пальцем по ее руке. – Моя мать опозорила свою семью. Как ты уже видела, они не умеют прощать. Нас всегда держали где-нибудь подальше. Поскольку мать не могла содержать нас, мой дед был вынужден разрешить нам жить у него, но он делал это неохотно. Мать была изгнана из креольского общества. Она всегда говорила мне: «Кому нужна женщина с незаконнорожденным сыном?»

Брук тихо ахнула.

– Ужасно говорить такие слова ребенку.

– Но это была правда, – возразил Тревис. – Мы жили на пособие, выдаваемое дедом, а я донашивал одежду своих кузенов. Затем совсем неожиданно герцог приехал посмотреть на меня.

– И так ты впервые увидел Джексона? – спросила Брук. – По крайней мере, у тебя был случай познакомиться со своим отцом. У меня такой возможности никогда не было.

– Да, Джексон выделил деньги для моей матери, с тем, чтобы она отпустила меня с ним в Англию. Я не хотел уезжать. Я не хотел иметь ничего общего с этим человеком, но они оба настаивали, что так будет лучше для меня. И вот в тринадцать лет я уехал учиться в Англию. Чем старше я становился, тем сильнее укреплялся во мне бунтарский дух. – При этом воспоминании Тревис слабо улыбнулся. – К тому времени, когда мне исполнилось семнадцать, я уже стал неуправляемым. Я пьянствовал, проигрывал деньги, выдававшиеся мне на содержание. Наконец Джексон умыл руки и отослал меня домой. Вот тогда он и отдал мне в управление «Старую рощу», пришедшую в полный упадок плантацию. Он сказал мне, что не уверен, что я справлюсь с этой работой, но дает мне шанс показать, стану ли я самостоятельным мужчиной.

– И ты добился успеха, – улыбнулась Брук. – Ты ему показал.

– Джексон так никогда и не увидел, чего я достиг, – сказал Тревис, и Брук ясно расслышала в его голосе сожаление. – Но я создал для матери дом. Я считал, что должен для нее это сделать, ведь я долгие годы был источником ее несчастий. Я хотел избавиться от власти моего деда.

– Почему? – Брук приподнялась и посмотрела на Тревиса. – Ты же не просил, чтобы тебя родили. Твоя мать должна признать свою вину. Когда она встретила Джексона, она знала, что он женат.

Тревис кивнул.

– Но все равно я всегда чувствовал, что должен оправдать свое существование. Из-за меня она была лишена многого. Я должен был доказать им обоим, и моему деду и моему отцу, что я могу добиться успеха своими силами.

Брук обхватила ладонями его лицо.

– Мне ты ничего не должен доказывать, Тревис Монтгомери. Веришь или не веришь, но я люблю тебя таким, какой ты есть.

Тревис почувствовал, как сжимается у него сердце. Никогда еще он не испытывал таких чувств.

– Иди ко мне, любовь моя, – прошептал он, прижимая Брук к себе.

Он коснулся губами ее виска, поцеловал в щеку и добрался до губ, раскрывшихся ему навстречу. Их языки соприкоснулись, и его словно ударило. Еще никогда он так не желал женщины, как желал свою жену. Но Тревис напомнил себе, что приятно испытывать вожделение к собственной жене. Его жене. Он все еще не мог поверить, что действительно женат на ней. И он снова и снова целовал ее, все глубже проникая языком в ее рот.

Она стонала от наслаждения, Тревису нравились жалобные просящие звуки, которые она издавала, когда он гладил ее по волосам, и у него было странное ощущение, что его тело предавало его. Чувства, которые он испытывал, держа ее в своих объятиях, вкус ее губ, прижатых к его губам, были непередаваемо восхитительными.

Он медленно опустил руку на ее грудь, лаская округлый холмик с отвердевшим от его прикосновения розовым соском. Брук вдруг поняла, что на этот раз все было не похоже на предыдущие. Тревис был очень нежен и внимателен, и его нежность еще больше возбуждала ее. Скользнув по ее шее, его губы с мучительной властностью вбирали в себя восставшие соски. Наслаждение было полным и возбуждающим, и она в сладкой агонии хватала ртом воздух.

Тревис не мог поверить, что способен внушить этой женщине такую страсть, как не мог поверить, с какой силой он сам жаждал обладать ею. Они уже занимались любовью, а он снова хотел ее. Казалось, он не мог насытиться. Брук просто убивала его… но какая славная смерть!

Он просунул руку в мягкий треугольник между ее ног, и она застонала от наслаждения. Он ласкал это особое местечко, пока не почувствовал, что она готова.

– Я хочу тебя прямо сейчас, Тревис, – шепнула она, обхватывая его спину.

От ее тихо произнесенных слов его тело словно охватило пламенем. Он, сдерживая себя, медленно вошел в нее, и она стонала и изгибалась, сводя его с ума. Чего бы это ему ни стоило, он хотел сдержать себя и доставить ей удовольствие. Ему нравилось чувствовать ее под собой и видеть ее улыбку.

«О, черт», – мысленно выругался он. Вопреки своему рассудку Тревис любил эту женщину. Он был во власти ее чар, хотел он этого или нет.

Эта истина просочилась сквозь логику и здравый смысл, но не обеспокоила его. Каким-то образом любовь подкралась к нему, когда он о ней и не думал.

– С тобой так хорошо, любовь моя. Я мог бы не отбываться от тебя всю ночь, – сказал он, погружаясь в нее. И она выгнулась, принимая его.

Тревис чувствовал, будто высокая волна несла его в океан, она становилась все круче и круче, все выше и выше, пока он не оказался на гребне, затем он впал в забытье, и его выбросило на берег, где он лежал, содрогаясь от облегчения.

Взглянув на Брук, Тревис увидел в ее глазах любовь и удовлетворение. Завтра за обедом он скажет ей, что не хочет, чтобы их брак продолжал быть сделкой. Он хотел, чтобы Брук оставалась с ним всю его жизнь.

Но в эту ночь он стремился испытать все радости удовлетворения, которое он обрел в ее объятиях. Он повернулся на бок, обнял Брук и заснул так, как еще никогда не засыпал.