Текст книги "В Солнечной не протолкнуться (СИ)"

Автор книги: Александра Ковалевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

по существу и смыслу перевода.

Но, Труффальдятло, я дарю свободу

в обмен на тридцать лет неразглашенья.

Пока не изменил своё решенье,

вали отсюда, спец, фискал и сводник,

ботаник хаффов, словоблуд, угодник

коварных шлюх и их блудливых слуг.

Пшёл прочь, лингвист! Скажи браткам у входа -

я дятла выпускаю на свободу!

– А что потом? – моя бригада произнесла это хором.

-Я выбрал самый грязный рудовоз

на рейс "Венера-Марс", и в нём укрылся.

Но, братцы, вскоре очень удивился,

что в трюме с углем едет и сеньора,

с которой шпарил пьесу. Муж которой

и хром, и зол, и вусмерть беспощаден.

Спросил её: "Куда вы, на ночь глядя?"

Вдруг сорок лбов, во тьме блестя глазами,

в развалах угля встали между нами.

Узнал я сорок мощных эскулапов,

и каждый бластер грел в могучих лапах.

Открыли мне: под углем – диаманты,

украденные у бергамских грандов,

сеньора вся в бегах, в отключке босс...

Тут раскололся старый рудовоз -

его настигла боссова ракета.

Нас подбирали в космосе до лета.

Фрагментов тел нашли с избытком даже,

как будто восемь ног имелось в каждом,

по шесть очей и рук. А ягодицы

вообще неясно, где могли крепиться,

поскольку ягодиц был миллион...

И понял я: в Бергамо на рожон

лезть никому не надо, козаностра

догонит и порвёт – легко и просто.

Двум господам в Бергамо услужить

как девять жизней враз, друзья, прожить.

– Уфф! – выдохнула моя команда, дослушав историю до конца. Они укрыли меня пледом, потому что я, утомлённый воспоминаниями, задремал – головой на пульте управления, между сигнатурами «Навигация» и «Бортовые системы жизнеобеспечения». Ночью меня преследовал один и тот же навязчивый кошмар: слово «навигация» легко укладывалось в размер двустопного ямба, «...не скрою, навигация полезна, ведь без неё корабль – гора железа», но «бортовые системы жизнеобеспечения» не рифмовались ни с чем. Босс гонялся за мной, пытаясь прихлопнуть силиконовыми буферами своей супруги. Ржаво хлопала, открываясь и закрываясь, его вставная челюсть, ритмично напевая старый мотивчик: «А я такой, а я упрямый! Я – Труффальдино из Бергамо!»

Ангелы играют за «Всевидящее око»

– Зови деда в рубку! Срочно!– крикнул Жека в перспективу коридора, на нижнюю палубу, так, чтобы услышал стажёр. Стажёр был здоровый кучерявый обормот; он разгонялся, где не следует, он ломал переборки, а в переходные люки не вписывался, цепляясь за конструктивные части карманами, нашивками и прочими прибамбасами на пилотской униформе. С электроникой корабля этот парень тоже не дружил, и был уверен, что всё можно прикинуть в уме. И по вере своей получил кличку Прикинь.

Прикинь, гонявший в ноздре козявку, с неохотой отложил увекательное занятие, мазнул пальцы о штанину и, задрав голову вверх, отчитался, как Всевышнему:

– Дед вышел!

–Весь?

–Весь вышел! С чемоданчиком инструментов летел к аварийному выходу.

– Так сгоняй за дедом, идолище!

– Мне наружу выходить? Это ж делов на полчаса – туда одевайся, потом обратно раздевайся... Скафандр лишний раз натягивать...

– В твоём случае: растягивать! – констатировал Жека и, привычно, сноровисто вписавшись в люк, приземлился перед стажёром на нижнем ярусе:

– Толмача подай сюда, вакуум тебе в башку! Наживём международные осложнения: Лех с "Всевидящим оком" столковаться не могут. Сейчас сверзнемся обратникам да на самое чело, в смысле, уроним корабль аккурат на их базу, и до конца живота своего работать будешь в местных "Кандалах", выплачивая ущерб за битые солнечные зерцала.

Прикинь не всё понял, но основной смысл уловил, и недовольно загудел:

– А по рации деда вызвать нельзя?

– "Всевидящее око" нам сбоит электронику. Лех им что-то двусмысленное завернул, "Всевидящее" ощерилось стволами, сбить грозится. Дали нам сроку сорок малых сороков, чтоб мы объяснились, кто есмь будемь. А сорок малых сороков – это сорок наших минут. И как ты с этим "Оком" столкуешься, если, кроме деда, никто язык обратников не ведает?

– А ты на каком языке сейчас говоришь?

– Да я просто нахватался их словес, язык заразный. Повторять легко, а что конкретно делать – не понятно. Ты идёшь, уддово ползунище, или тебя ускорить под седалище? – рявкнул Жека.

И снова мне не удалось приладить к солнечным батареям светодиодные кабели, чтобы наша «Милашка Ко» порхала по космосу нарядная, как экзотичная пташка. А впрочем, оно и к лучшему. Староверы-обратники – чинные ребята, и на корабли с модными гаджетами реагируют болезненно, считая их экипажи чуть ли не содомитами и прибежищем всякого непотребства.

Итак, "Милашку Ко" окружил пристальным вниманием патрульный корабль обратников, да так окружил, что бедняжка уж и не знала, как ей стать. Лех, наш пилот, запутался в староверском, и инструкции, поступавшие с патрульника, звучали для него тарабарщиной. Неудивительно: эти обратники ещё на Земле вычистили из русского языка все иностранные корни, но потом пришла пора обживать дальние орбиты, и слов им стало решительно не хватать, и обратники произвели свои слова и, что удивительно, ими обходятся.

Раздосадованный и запыхавшийся, я ввинтился в пилотскую рубку как раз на исходе отведённых нам сорока сороков. Унылый Лех сидел перед погасшими сигнатурами и накручивал на палец золотой вихор надо лбом.

– Чем грозили? – начал я с места в карьер.

– Та непонятно чем... – отвечал Лех в досаде. Скосив глаза в сторону, сомнамбулически доложил: "Жижу с собой ввозить не можно, надо у них жижу куплять на потребу лёту, сообразуясь с чревоватостью небесной ладьи, ни на вершок более. А посему следует борзо лишние бадьи с ладьи распустить, ибо управу на нас найдут..." Уфф! Всё!

– Ты правильно запомнил?

– Собственной шуйцей записал. Потому что обратники первым делом рекли, что шустродельце отымут, покамест не столкуемся. Не знаю, что именно отымут, но я решил, пылища на пульте – точно не шустродельце, мы её от самого Марса не вытирали. Вот, на пыли всё записал.

Я с одобрением кивнул пилоту:

– Тароват!

Лех по тону догадался, что одобряю его ошуйную (леворукую то есть), стенограмму ультиматума "Всевидящего ока".

– Значит, так: немедленно отсоединяй бадейки с жижей, то есть, топливники с термоядом по-нашенски, – сказал я ему. И позвал Жеку:

–Дядя, найди в закомарах хоругвь со Спасителем, а стажёр пусть машет люком из лика, эээ... наоборот, ликом Спасителя пусть машет из грузового люка. Как раз ему работа по способностям. Зря, что ли, скафандр напяливал, когда за мной выходил?

– Да он снял скафандр, небось...

– Не верю. Он ещё долго будет пялиться на мембрану входа, чтобы подгадать режим сезамничанья лепестков и не тыцкать лишний раз в кнопки пульта.

На "Всевидящем" заметили, что мы отсоединили топливники, и смилостивились. Шустродельце – электроника "Милашки Ко", – снова включилась, пульт ожил, а Лех настороженно уставился в далеглядку. Далеглядка показала кормчего "Всевидящего ока" – русая бородка надвое, усы стрижены и на концах подкручены, благообразный, постный, серые очи строгие. Кормчий осенил нас крестом, и понеслось рутинное:

– "Плутовка Ко", куда путь держите? – прозвучало почти грозно. Мы с Лехом озадаченно моргнули. Хорошо, я быстро сообразил, что на "Всевидящем" так перевели название нашего корабля. Ответил за "плутовку":

– Мы рудознатцы и лозоходцы – копачи колодезей, старатели и пытливцы земли и вод на планидах небесных.

– Шустродельная подорожная у каждого?

– Дьячками Межпланидного Приказу заверена, перстоприложение на месте.

– С каким делом пожаловали?

– Летим через ваши веси к шейхам-бусурманам на Меркурий, по вашему, Просол-Звезду.

– За какою надобностью?

– Страждут без воды аспиды, под боком у Ярилы живут.

– Дорого берёте за свои воды?

– По алтыну за каждый хлебальник.

– Дорожитесь!

– Так бусурсманы ж! А мы мастера, и выгоду не упустим! И потом, на каждой мытне свой устав, а нам через все мытни лететь, без копейки за душой – никак невозможно.

Кормчий кивнул с пониманием. Хотел ещё о чём-то спросить, но за его спиной возникла маленькая девчонка со светлыми косами, и всплеснула руками, и запищала, не сводя глаз с нашего пилота:

– Батюська, такое диво! Ангел Златые Власы!

Благообразный отец-кормчий пошевелил было кадыком, но, глянув на дщерь свою, решил не возражать, не лишать дитятко сказки на сон грядущий. А та прямо заобожала златокудрого и синеглазого Леха, покрасневшего от удовольствия и, сообразно ангельскому чину, склонившего голову.

Я зашипел:

– Эй, ты, свежий херувим, кончай красоваться! Требуй назад топливо! Реки: "Вашу жижу поимать хочу!"

– Жижу поимать... – проблеял пилот, но я подсуетился, включил ревер, и голос новоявленного ангела многократно повторяющимся эхом ушёл в космос, а шустродельце на "Всевидящем" собрало голос из отдельных прытковёртов (сказать понятнее: электронов) и швырнуло через ладейные голосники в лицо кормчему и его дочке.

Те даже вздрогнули от ангельского рёва.

Кормчий, косясь на восторженную дщерь, украдкой поморщился, но делать нечего, отстегнул "Милашке Ко" собственные топливники. И даже пикнуть не посмел насчёт мзды: кто ж с ангелами торгуется, и в какой монете расчёт?

В это момент в рубку влетел Прикинь. Он был увешан белоснежными развевающимися лепестками входной мембраны, потому что прорвался из узилища, которое сам себе устроил в чистилище, до сих пор не научившись правильно задавать режим дезактивации, без которого ни одна приличная мембрана человеку – не сезам.

Дочка кормчего пискнула от восторга: "Прикинь, батюська, ещё ангел!Сколько их там набилось?!"

– Ты меня знаешь? – спросил озадаченный стажёр, перелетая через голову увернувшегося ангела Златые Власы, потому что тормозной путь стажёра был больше того, который могла предложить пилотская рубка и Прикинь врезался в далеглядку, а лепестки мембраны прилипли к экрану.

Отроковица тянула к нему восхищённые ручонки. Стажёр, оплывая по экрану вниз, пролепетал:

– Хорошая девочка!

"Почитай родителя!" – подсказал я.

– Почитай... родителю... журнальчик...бортовой... – сюсюкнул Прикинь, пытаясь отодрать от экрана наэлектризованные перья-лепестки, за которые, ох, воздастся ему от команды. Жека и Лех вне себя, потому что им снова менять порванную мембрану.

На "Всевидящем" дрогнул ноздрями такой же недовольный отец девчонки. Ему-то всё с нами было ясно, но дочку разочаровывать не хотелось.

Вдруг суровые брови кормчего тронула быстрая мысль, и бородач спросил с нажимом:

– Хорошие колобродцы на "Плутовке" имеются?

Я поперхнулся. Моя лингвистическая чуйка заработала на бешеных оборотах, колеся по закоулкам памяти, заваленной парой сотен языков и диалектов, и выдала в качестве перевода на "колобродцы" лишь "кругоходы".

С "колом" мы имеем дело, раз копаем колодцы меркурианским шейхам (правда, мы закладываем в колодцы лёд, который контрабандой тарабаним с Титана, и после нашего отлёта воды бусурманам едва хватит на четыре недели. Но кто виноват, что Меркурий – такая жаркая планета? Ну, высох колодец, заказывайте ещё, сделаем. На то мы и гидрогеологи, а вы на то и шейхи...)

Так колобродцы ли мы? Условно говоря: да, мы такие.

И я кивнул, пытаясь выиграть время.

Кормчий выразил непонятный для меня интерес:

– Мы на Твердь рядим ватагу колобродцев, на Всепланидную колобродскую Чару.

"Ага, на Землю собираются! Знать бы ещё, какое на планете-маме намечается колобродство?"

– На Твердь лететь намедни, – продолжал бородач, – а у нас гульцов недостаёт, поелику дозорная служба не фунт лакомства, но бремище тяжкое. Внемли, толмач: выставите не стыдных гульцов за "Всевидящее око" – опосля проведу вас мимо дозорных ладей "Божья кара" и "Перст Господний" за кружную дорогу Утренницы.

(«За орбиту Венеры сопроводит, значит. А ведь заманчивое, тартар меня дери, предложение! Проскочить с контрабандой мимо всех кораблей обратников – это дорогого стоит!»)

Я локтем боднул Леха под правое ребро. Торговали мы недаром неуказанным товаром, Лех был уже поднаторевший пилот, сигнал понял: вырубил и видео, и звук. И не просто выключил, а так всё устроил, как будто солнечная буря пронеслась между далеглядками кораблей.

Пока восстанавливалась связь, я, отчаянными взмахами рук собрав команду, голова к голове, прошипел:

– Какой-такой межпланетный сейшн на днях ожидается на Земле?

Ребята озадачились.

– Не знаю я сейшнов, – тянул Прикинь. – Я на послезавтра отгул взять хочу. Межпланетный Кубок по футболу будут транслировать, а я все пять курсов играл за Лётную Академию...

– Есть! – вскричал я. – Всепланидная Чара по колобродству – это Кубок! По футболу! Прикинь, ребята: а Прикинь-то наш – футболист!

–Хе, похож! – разулыбались Жека и Лех, хотя последнему улыбаться было рановато, ведь на "Всевидящем оке" от нас ждали не одного, а двух спортсменов. Но Жека и Лех улыбались, потому что сразу стало ясно, почему от Прикиня никакого проку: настоящий, значит, футболист. Нестыдный, значит, колобродец.

Ну, что сказать: уговорами, посулами и волшебными пенделями отправили мы с Жекой двух наших ангелов на колобродский Кубок.

И ангелы не подвели. Твердолобый Прикинь уверенно загребал ножищами чёрно-белый колоб, пробивая любую защиту. А Лех... тоже бегал неплохо, но немного не туда. Ангел Златые Власы быстро смекнул, что безумно нравится девушкам всех возрастов, даже таким маленьким, как отроковица папаши-кормчего с "Всевидящего Ока", и потому даже перед пенальти успевал посылать болельщицам воздушные поцелуи. Пенальти не забил ни разу, но с поцелуями не промахнулся.

Тот рейс к меркурианским шейхам был у Леха последним; диаволы рекламщики прибрали нашего ангела к своим волосатым рукам, не помогла даже шустродельная ладанка – подарок отроковицы. А Прикинь прикинул свои карьерные шансы в космофлоте, рассчитался и ушёл к обратникам, в ватагу колобродцев.

Впрочем, это уже другая история.

Вы всё найдёте в лунном архиве

У гидрогеолога Жеки наклёвывались дела с наследством. Окрылённый блестящими перспективами Жека светился от счастья так сильно, что мне хотелось выключить освещение внутри "Милашки Ко" и не тратить понапрасну ресурс корабля. У меня не получалось разделить его радость, потому что в то время я ещё не забыл собственные злоключения на Луне.

А причём тут Луна, спрОсите вы?

Очень даже вовремя спросите.

Потому что все документы человечество решило хранить на Луне, на которой не было мышей, тараканов и плесени, – их прилежно искали пытливые учёные, потратив на это целое столетие, но теперь, к облегчению налогоплательщиков, факт не подлежал сомнению. К тому же, от Луны рукой подать до планеты-мамы, заваленной документами, скопившимися со времён шумерских борзописцев.

Эстлунны, расселившиеся по этому каменному шарику, обрадовались возможности служить человечеству в качестве архивистов, и через десять лет их служения эстлуннская экономика расцвела. Нет, в телескоп её по-прежнему не было видно, но роскошь так и лезла в глаза, начиная от новёхоньких причалов космопорта и кончая умопомрачительно дорогими аттракционами с электронными динозаврами. И никому не приходило в голову спросить: а чем, собственно говоря, живут эстлунны? Ведь за пользование архивом они, дорожа репутацией, не брали денег с клиентов, и это тоже был бесспорный факт.

И вот я сказал Жеке:

– Не будь ты мой друг, никогда бы не вспоминал эту историю, уж очень она с душком. Но тебе, так и быть расскажу. А ты соображай, как поступишь.

Значит, дело было так, – начал я. – В старом Баллинне мне поручили забрать из архива документы покойного миллионера, и я отправился на Луну. Настроение у меня было преотличное, авансовая карточка грела нагрудный карман и сердце, эстлуннские чиновники приветливо улыбались, или не улыбались, но исключительно потому, что деловито шмыгали в кабинет, а оттуда в боковую дверцу архива, и всё – в то время, пока для меня готовили список служащих, которые займутся исключительно моим вопросом. Список получился длинным. Но в кабинетах я не задерживался, да и эстлуннам было чем заняться: они входили и выходили из архива, который шёл приложением к каждому кабинету и, по-видимому, отводился для хранения узкоспециальных материалов. Так наивно думал я.

Собрав нужные бумаги, файлы и кассеты с вечноплёнкой – семейный архив моего заказчика, я пошёл заверить список и получить разрешение на вывоз документов. К этому времени я смирился с неспешной основательностью эстлуннов, но последний на моём пути чиновник, господин Туомас, перещеголял всех. Говорил он медленно, а думал, похоже, ещё медленнее. Единственное, что делал вполне бодро, так это приглашающе кивал коллегам, которым приспичило наведаться в его архив прямо сейчас.

Я никак не мог выжать из Туомаса ответ на вопрос, когда всё будет готово? Что-то ускользало от понимания в нашем приветливом разговоре и раздражение потихоньку закипало внутри. И когда господин Туомас спросил о делах в Баллинне, он, дескать, "бывал тааамм", я ляпнул первое, что пришло в голову:

-У водителей в городе Баллинне

Тормозные колодки в окалине.

Никуда не спешат,

И везде тормозят,

И считают, что делают правильнооо...

Хозяин кабинета удовлетворённо кивнул.

Я уже отчаялся дождаться ответа по своему делу и решил спросить хотя бы о насущном:

– Господин Туомас, где здесь можно остановиться на ночь?

– Ха! – растянул рот Туомас.

– А поужинать реально? – спросил я. (Было два часа до обеда, но такими темпами мне вряд ли успеют подать обед, скорее всего, если сделаю заказ немедленно, я смею рассчитывать лишь на поздний ужин....)

– Ха! Ха-ха! – засиял лоснящимися щеками Туомас. – В Баллинне, как всегда, всё в порядке! Спасибо за хорошие новости! Что ещё расскажете?

Я сообразил, что господин сильно запаздывает с ответами, и нужно делать поправку на это. Пожелав мысленно Туомасу гореть в тартаре на очень медленном огне, я, глядя ему в лысину, выдал:

-Подруга Илмара, Гертруда,

родила тройню,

но покуда

рождался первый и второй,

последний вылез с бородой!

Господин Туомас пообещал, кивая мне пальцем:

– Я немедленно передам ваши документы в Департамент!

– Прямо сегодня?

Новая порция смеха была мне ответом:

– О! Младенец с бородой, прикольнооо! Вечером расскажу ребятам за кружкой пива!..

Я подошёл к огромному, во всю стену, иллюминатору с видом на Море Дождей. От берега и обратно тащились, распустив солнечные паруса, яхты на гусеничном ходу: это горячие эстлуннские парни катали эстлуннских девчонок. Те держали обеими руками в горизонтальном положении блондинистые косы, свисавшие из-под шлемов, и отправляли на сайт «Ровесники» картинки с подписями «Мчались так, что косы по ветру!». На тонированных забралах шлемов расцветали изображения смайликов, и я подозревал, что в наушниках у влюблённых звучит электронное «хо-хо-хоооо».

К морю вышел гигантский тиранозавр, за ним – ещё парочка зверюг. Выглядели они вполне натурально, каким-то образом вписавшись в лунный ландшафт.

Я оживился:

– Господин Туомас, говорят, у вас можно поохотиться на динозавров с лазерпукками?

–Опуститесь на сорок пятый уровень и у администратора за второй стойкой возьмите...

– Лазерпукки?

–...ключ от гостевого номера. И отдыхайтееее....

– А динозавры?

–Любите большие сочные отбивные?

–Мммм... – вообще-то это электронные рептилии, не так ли?

– ....советую харчевню старого Урмаса "Вечный зов". Там хорошая кухня и музыкааа заводнааяя.

Что ж, я получил ответы на все вопросы, кроме главного. Оставалась надежда, что и этот ответ когда-нибудь догонит меня.

Затем я представил "Вечный зов", харчевню Урмаса, в которой посетители застыли навечно с открытыми ртами в попытке дозваться официанта, и дал себе слово найти другую забегаловку в Эст-сити, даже если на это уйдёт год моей жизни.

После обеда в закусочной «Мигомсъешь», где кормили быстро, потому что из тюбиков, я получил электронное сообщение. К стоимости обратного билета на Землю и местного обеда мне приплюсовали счёт за пользование туалетом, которым я ещё ни разу не пользовался, полдня убив на бюрократические хлопоты. Приглядевшись к цифрам, я обнаружил странное обстоятельство: мои интимные дела минута в минуту совпали с посещением кабинетов и были столь многочисленными, как будто меня мучила меркурианская холера, и клиническая картина не обнадёживала, потому что с каждым часом количество заходов по нужде увеличивалось, достигнув пика в кабинете Туомаса.

Прикинув в уме курс местной валюты, я понял, что разорён. И понял, что эстлуннская экономика процветала благодаря этой статье доходов, приспособившись справлять свои нужды за счёт приезжих клиентов. А самое неприятное было то, что после обеда я чувствовал необходимость выдавить из собственного тюбика, но уже не мог позволить себе такую роскошь. Нет, я не остался без средств: сумма на счету позволяла хорошо провести вечерок. Я мог посидеть в лучшем ресторане Эст-сити, а потом перестрелять всех динозавров из лазерпукков, причём, с обеих рук одновременно. Я мог съездить на шикарную экскурсию поискать лунные колокольчики, но, представьте, ничего не хотел, – так неотступно напоминало о себе главное желание, из-за которого я рисковал спустить оставшиеся деньги в унитаз. Я погрустнел ещё больше, сообразив, что во мне не найдётся столько цинизма, чтобы предъявить родственникам покойного круглый счёт за бесконечные походы в кабинку. Но других расходов в Эст-сити у меня попросту не было, – ведь обращение в архив здесь, хафф его побери, бесплатное!

Я решил терпеть до отлёта шаттла, но вскоре рыскал по центральному офису с твёрдым намерением войти в первый попавшийся кабинет, шмыгнуть в дверцу архива, накласть на приличия и быстро ретироваться, пока не побили.

Закрутив ноги как можно плотнее, я зигзагами вышел из лифта, битком набитого людьми, ткнулся в ближайшую дверь с табличкой "Молодой специалист Марта Бригилда", оценил малюсенькое помещение, – увы и ах! – без потайной дверцы, и крикнул на выдохе, чтобы диафрагма не давила на брюшную полость:

–Где у вас ближайший мужской архив?! Срочно!

Юная госпожа Марта оказалась проворная штучка. Она без промедления начала отвечать именно на тот вопрос, который ей задали, при этом успела ковырнуть пару петелек в почти готовом вязаном свитере с луноходами вместо оленей на груди. Взбив спицей кудряшки у себя над ухом, она пропела:

– По коридорууу до поворотааа, и третья дверь налевооо!

Я был спасён! Только рано обрадовался, потому что за дверью, в которую я вскочил, багровея и спуская на ходу брюки, оказался действительно архив! Узкие стеллажи уходили стройными рядами в перспективу, уменьшаясь в размерах до точки. На стеллажах были расставлены в образцовом порядке пластиковые контейнеры, коробки, папки... Я торопливо ковылял вдоль стеллажей, приглядывая плотно закрывающийся контейнер. И чтобы с надписью подходящей, потому что "Недельные отчёты" для моей цели не годились, их открывают слишком часто. Тем более не хотелось оставлять сырой материал в коробке "Ежедневные вечерние сводки". В отчаянии я уже готов был свалить принесённое прямо на пол, как лихорадочный взор выхватил табличку "Отработанный материал эпохи Первопроходцев". Это то, что надо, отработанными первопроходцами заинтересуются лет через сто! Я торопливо сдёрнул крышку и.... в контейнере лежали свидетельства именно такого содержания, какое собирался заархивировать для потомков я! К счастью, там оставалось место и для отчёта моего кишечника.

...Тщательно вымыв руки розовой водой в фонтане, я расправил плечи и, насвистывая под нос, пошёл к лифту. И встретил госпожу Марту в мундирчике и юбочке, открывающей взору мягкие коленки. Мы улыбнулись друг другу.

– Всё в порядке? – спросила она, показав ямочки на щеках.

– В полном порядке! – ответил я в самом наилучшем расположении духа и тела.

– Я сразу догадалась, что вы приезжий! – сказала госпожа Марта, округлив глаза. – У нас не делят архивы на мужские и женские. Вы с Земли, наверрноеее.

– У нас вообще архивы не пользуются популярностью.

– Верюю. Хоть вы с Земли, но дух эстлуннца осеняет вас!

Я затравленно дёрнулся. Госпожа Марта пояснила:

– Мне выделили отдельный кабинет, чтобы я подсказывала дорогу в архив, потому что дошло до того, что дверь в общий отдел не закрывалась, ведь к нам в центральный офис приезжают коллеги со всей Луны. Мужчины всегда найдут минутку, чтобы побывать в архиве. Знаете, порядок в документах радует эстлуннца. А ещё в наши архивы спешат образованные клиенты со всех планет...

– Вы невероятно способный к учёту и систематизации народ! Уважаю! Уважаю безмерно! – закивал я и ускорил шаг, спасаясь от наивного молодого специалиста Марты Бригилды..."

Жека дочитал историю с оформлением наследства, закрыл файл и уставился на меня. В глазах его квазаром пульсировал вопрос (или, может, пульсаром маячил квази-вопрос), потому что после рождения пятого наследника все заработки папаши Жеки исчезали в чёрной дыре семейного бюджета.

– Хочешь дружеский совет? – произнёс я, глядя в лицо приунывшего гидрогеолога. – Не дай им ни малейшего шанса, Жека! Они жиреют на нашем дерьме, они растят у себя яблони и заставляют их цвести; они закупают динозавров, а ещё каждый взрослый житель может себе позволить парочку лазерпукков, недешёвых, между прочим! Конечно, эстлуннские чиновники тебя возненавидят, но будь мужиком! Не снимай нижнюю половину скафандра, или разоришься раньше, чем получишь наследство! Заходи в их кабинеты и никуда не спеши. Шути, отдыхай, закинув ноги на стол и, главное, без устали выставляй за дверь случайно заглянувших сотрудников. Отомсти за безвинно униженных и ободранных до нитки клиентов! И только перед самым отлётом, слышишь, Жека, перед самым отлётом вытряхни скафандр у них в архиве – чтобы помнили!