355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александра Столярова » Кофе с мышьяком » Текст книги (страница 1)
Кофе с мышьяком
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:37

Текст книги "Кофе с мышьяком"


Автор книги: Александра Столярова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Александра СТОЛЯРОВА
КОФЕ С МЫШЬЯКОМ

Пролог

Заказ был неожиданный, срочный и сулил немалую выгоду. Чутье подсказывало Архипову, что на этот раз гонорар может быть весьма неплохим: хватит и на ремонт машины, и на отдых где-нибудь в теплой стране, и останется приличная сумма на обустройство студии.

Ее, свою студию, Архипов обожал и лелеял, словно капризную любовницу. Бесконечно что-то усовершенствовал, задабривал, умасливал, старался не натащить в родные стены тоски, гнева, отрицательных эмоций. Студия могла взбунтоваться, и тогда работа катастрофически не ладилась. Приходилось долго восстанавливать нарушенное равновесие.

Этот тип с сухим, как будто потрескавшимся голосом позвонил как раз вовремя: Архипов сидел без дела, маялся и скучно пересчитывал остатки наличности в кошельке. Его удача была капризной – то валом валят заказы, только успевай крутиться, то сиди без копейки и питайся одним кефиром. Тем более что деньги обычно текли у него сквозь пальцы и надолго не задерживались.

Звонку он обрадовался и, кажется, даже не сумел скрыть радости. А тип коротко и равнодушно сообщил: хочет сделать подарок жене, заказать у художника ее изображение. Гравюра? Портрет? Скульптура? Не важно. Материал и техника – на усмотрение художника. Хоть коллаж, лишь бы жене понравилось. За ценой не постоит.

Единственное условие: работа должна начаться сегодня. Если Архипова это устраивает...

Его устраивало. Заказчик попался нетерпеливый, и что с того? Архипов предупредил, что работает только в своей студии и на дом не выезжает. Он и правда не мог сосредоточиться в чужом доме: отвлекался, сбивался, кисть не слушалась, рука теряла уверенность и твердость. Может, это выглядело как блажь, но по-другому Архипов не мог. Собеседник, впрочем, согласился без колебаний.

В дверь позвонили уже через час – нетерпеливо, нервно, почти раздраженно. Быстро же они, удивился Архипов и пошел открывать. Все уже было готово: бумага, уголь, карандаши, мелки... Распахнутые шторы впускали в студию нежаркое сентябрьское солнце.

За дверью стояли двое. Мужчина держал под локоток девушку в черном узком пальто, которое облегало ее, словно перчатка. Они вошли, и на этом дни Архипова были сочтены.

Он с любопытством разглядывал свою будущую модель, а мысленно уже видел лист бумаги с четкими штрихами угля. Тонкая линия скул, длинная шея, изгиб губ, жаркое марево взгляда...

В его воображении рисунок был совершенным. Потому что совершенна была девушка.

А она тем временем небрежно сбросила пальто на руки мужчине и прошла в центр комнаты. Архипов прокашлялся, пытаясь заполнить неловкую паузу. Муж многозначительно хмыкнул и уселся в кресло, закинув ногу на ногу. Архипов мельком оглядел заказчика – болезненный румянец, ранняя лысина, руки постоянно в движении, словно у закоренелого невротика, по-женски рыхлое тело.

«Что у них может быть общего? Неужели они – муж и жена? Какая странная пара!»

– Хм... Значит, вы хотите портрет? Масло? Пастель? Акварель?

– Мне совершенно все равно, – равнодушно ответила девушка. – Я в этом не разбираюсь. Хочу лишь иметь свое изображение...

Архипов выдвинул стул в центр студии, жестом пригласил девушку сесть и скрестил руки на груди размышляя. Точнее, делал вид, что погружен в свои сложные мысли, а на самом деле банальным образом пялился на жену заказчика.

Не стройная, а скорее худая, даже чересчур худая. Вся в черном, ни грамма косметики, простые серебряные украшения, волосы небрежно сколоты на затылке, и непослушные пряди спадают на лицо, шею, плечи... Бархатные черные глаза. Ее нельзя было назвать красивой в общепринятом смысле этого слова, но чувствовалось в ней что-то... дьявольское. Должно быть, она как магнит притягивает взгляды. Особенно мужские.

Архипов судорожно сглотнул. Девушка смотрела на него, чуть наклонив голову. За ними обоими из угла наблюдал муж, и Архипов кожей чувствовал исходящие от него токи нервозности и раздражения.

– Может быть, начнем? У нас мало времени. – Голос мужа был резким и скрипучим, словно кто-то провел пальцем по стеклу.

– Мне надо подумать, – произнес Архипов почти жалобно. – Выбрать технику, которая идеально отразила бы... все достоинства внешности вашей жены.

Девушка вскинула брови и улыбнулась. Легко вскочила, прошла по огромной солнечной комнате, разглядывая картины на стенах, наброски. Остановилась возле письменного стола, рассеянно провела пальцем по фарфоровым безделушкам, коробкам с красками, задержала взгляд на фотографии: Архипов с лучшим другом Ромкой, плечо к плечу, чуть навеселе после какой-то дружеской пирушки.

– У вас мило. Это ваш друг? Интересное лицо. – Она небрежно роняла слова, и Архипову подумалось, что это похоже на капли, срывающиеся с деревьев после дождя.

У нее была походка ленивой пантеры, а облегающая черная одежда подчеркивала это впечатление. Движения плавные, но за ними угадывались порывистость и какая-то скрытая нервозность. При каждом шаге позвякивали серебряные браслеты.

Голова у Архипова уже шла кругом.

Он попытался собраться с мыслями. Пожалуй, самым лучшим выбором будет бронза. Изящная статуэтка – то, что нужно, чтобы передать пластику длинного, гибкого тела. Он, по-детски смущаясь, изложил свои соображения. Муж в своем углу молчал, нервно мял в пальцах сигарету.

Девушка на секунду призадумалась, потом лицо ее просветлело. Вероятно, представила бронзовую фигурку, стоящую на видном месте в гостиной.

– Отлично! Приступим прямо сейчас?

– Первые сеансы я только порисую вас, – рассеянно сказал Архипов. Огонь вдохновения уже зажегся в глубине, утробно загудел, набирая силу. Внешний мир медленно исчезал, стирались контуры, гасли звуки, художник забыл о муже девушки, насупленно сидящем в своем углу. Мысленно он уже наносил на белоснежную бумагу яркие бархатные штрихи угля. – Мне нужно почувствовать ваше настроение, понять вас... Присаживайтесь вот сюда, пожалуйста.

Девушка кивнула и принялась медленно расстегивать пуговички на шелковой рубашке. Муж поперхнулся. Сердце у Архипова сладко замерло.

– Что вы делаете?

– Раздеваюсь. Статуэтка девушки в брюках – что может быть глупее?

– Что ж, будь по-вашему, – с трудом выговорил Архипов.

– Позвольте! Что здесь происходит?! – тоненько взвизгнул муж. – Я не позволю тебе оголяться перед посторонним мужиком!..

– Игорь, уймись, прошу тебя, – сказала она равнодушно. – Ты смешон.

– Пусть так, но...

– Пожалуйста, не кричите. Вы мне мешаете, – неожиданно жестко произнес Архипов и сам себе удивился.

Муж медленно сполз в кресло и сопел оттуда, задыхаясь и дергая чересчур узкий воротничок. Девушка, нисколько не смущаясь своей наготы, сидела и смотрела на Архипова невозможными своими глазами.

Ее грудь пересекал кривой белый шрам, который другую женщину уродовал бы, но на этом теле казался даже красивым. Начинался он от левой ключицы и шел вниз, через грудь. Архипов завороженно смотрел на шрам.

– Ошибки молодости, – сказала девушка. – Не обращайте внимания. Будет лучше, если вы вообще сделаете вид, что никакого шрама нет. Договорились?

Он принялся за работу. Девушка пыталась позировать, но Архипов велел ей расслабиться и забыть о его присутствии.

– Не думайте обо мне. Не позируйте. Ведите себя естественно, сидите в той позе, которая вам удобна. Манерная жеманность вам не к лицу.

И это помогло. Девушка расслабилась, свесила руки между колен, опустила голову, словно отдыхая от тяжелой работы. Изредка она посматривала на Архипова, отчего сердце его трепыхалось, словно подбитая птица.

Он рисовал вдохновенно, лихорадочно, пытаясь передать полыхающее на дне ее глаз опасное темное пламя, уверенно набрасывал контуры угловатого, смуглого, словно обожженного страстью тела. Уголь летал по бумаге, будто в него вдохнули жизнь. Архипов сделал несколько рисунков на одном дыхании, на подъеме, и лишь потом сообразил, что не знает имени своей необычной модели.

– Как вас зовут? – спросил он, делая передышку и закуривая.

– Ким.

– Красивое имя.

Она подняла на него глаза и улыбнулась.

Часть первая

19 September

From:Stanislava Podgornaya

To:Alex Kazakov

Subject:Объявляю тебя в розыск.

Алекс, душа моя, привет. Давно от тебя не было известий. Дошли слухи, что у тебя вышла новая книга, а ты даже не позвонил, не похвастался.

Где ты сейчас? По-прежнему в Барселоне или опять сорвался куда-то в джунгли Амазонки (эх, завидую...)? Что у тебя новенького? И вообще пора бы уже написать старым друзьям (да-да, это намек). Надеюсь, ты хотьизредкапроверяешьэтотстарыйящик,атодругихтвоихкоординатуменянет.Пишупочтикак«надеревнюдедушке».

Удачи – и не теряйся.

Станислава

Громила заявился под вечер, когда Шурка только-только вернулся с прогулки и застирывал в ванной невесть где изгвазданные джинсы в надежде, что я ничего не замечу, а я судорожно дописывала статью. На плите жарились оладьи, о которых я чуть не позабыла в порыве творческого энтузиазма, и приход громилы предотвратил превращение оладий в несъедобные угольки.

– Станислава Архипова здесь проживает? – осведомился он, оттесняя меня от двери и цепко оглядывая прихожую. А что ее оглядывать, ремонта не было лет сто, штукатурка с потолка сыплется, обои отстали от стены...

Тон громилы мне сразу не понравился. Он говорил так, словно я одолжила у него сотню долларов до зарплаты и позабыла отдать.

– Нет, не здесь, – сказала я, лихорадочно прикидывая, как бы выпереть парня из квартиры. Но сделать это было вряд ли возможно: весил он раза в три больше меня, а росту был такого, что мне приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть его лицо, хотя я та еще дылда.

– Это ведь Липецкая улица, дом двадцать семь... – И громила назвал наш адрес.

– Совершенно верно.

– Тогда мне нужна Станислава Архипова.

– Молодой человек, неплохо бы проверять информацию, перед тем как идти в гости к девушке! Архиповой я была до того, как развелась и вернула девичью фамилию. Я – Станислава Подгорная, ясно? А теперь потрудитесь объяснить, что вам нужно, пока я не вызвала милицию!

В ванной шумела вода, сын тонким голосом пел песню про зайцев, его любимую, между прочим. Я стояла у стеночки, ища взглядом предмет потяжелее. Громила возвышался передо мной с весьма угрожающим видом. У него была лобастая бритая башка, ничего не выражающие глазки и кулачищи – каждый с мою голову.

Кажется, я влипла!

– Где ваш муж? – поинтересовался громила, аккуратно прикрывая за собой входную дверь. Действительно, сквозняки – дело нехорошее. Вот только я предпочла бы, чтоб она оставалась открытой, так, на всякий случай. Лишь бы Шурка не вышел из ванной раньше времени.

– Который?

– У вас несколько мужей?

– В данный момент – ни одного, – проинформировала я. – Надеюсь только, что это не навсегда.

– Я имею в виду Геннадия Архипова. Вы знаете, где он сейчас?

– Понятия не имею. – Мой тон становился все более сварливым, в то время как колени уже тряслись мелкой дрожью. «Шурка, не выходи, заклинаю тебя!»

Как назло под рукой не было ничего, что сгодилось бы в качестве орудия самозащиты, даже самого завалящего молотка. Да и откуда бы молотку взяться в моей чисто женской квартире! Впрочем, громила на меня пока не бросался, оружием не бряцал, вел себя вполне законопослушно.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Не помню. Нет, серьезно. Дайте-ка подумать... А что он натворил? Вы из милиции что ли?

– Вспомните, пожалуйста, – попросил громила, притворяясь, будто не слышал последних вопросов.

– Ну хорошо. Одну минуточку.

И я задумалась, не забывая зорко отслеживать каждое движение громилы. Вода в ванной умолкла, но Шурка возился там, громыхал ведрами: наверное, мыл полы после импровизированной постирушки и продолжал пение. Музыкальный у меня мальчик. Весь в отца.

Итак, Архипов. Не только этот тип его ищет, я тоже вчера обрывала его телефоны – домашний и мобильный, и все с нулевым успехом. Не знаю, зачем мой бывший понадобился громиле, но лично мне он нужен был позарез, потому как нагло пропустил день рождения Шурки. Я горела жаждой мести и мечтала высказать все, что я думаю о такой безалаберности.

Интересно, можно об этом рассказывать? А вдруг я ненароком Архипова подставлю? Непонятно, правда, каким образом...

И я сказала чистую правду:

– Последний раз мы виделись месяца полтора назад. Он передавал мне деньги.

– Зачем?

– На ребенка, – пожала я плечами.

– Давно вы развелись?

– Сейчас посчитаю. – И я закатила глаза к потолку, старательно шевеля губами. – Шесть... уже почти семь лет назад. Простите, я хотела бы знать, в чем дело. С Архиповым что-то случилось?

– То есть вы виделись еще летом и с тех пор больше не общались, я правильно понял?

Даже удивительно, как правильно и изысканно изъясняется этот парень с бритой головой, сквозь которую трогательно просвечивает кожа.

– Правильно! – отрезала я, начиная раздражаться от этих недомолвок.

– Тогда извините за беспокойство, – сказал громила. Не стал меня бить, грабить и изощренно пытать, а просто ушел, так же неожиданно, как и появился.

Честно сказать, я ничего не понимала. Шурка, с которым у нас, кажется, налажена телепатическая связь, только сейчас выполз из ванной, по уши мокрый, и с удивлением посмотрел на меня.

– Мам, ты чего?

– Да ничего... Что ты там делал так долго? Стирал, что ли? А где ты умудрился извозить джинсы?

– Ма, откуда ты знаешь, ты же за компом сидела! – завопил он.

– Знай, что у матери глаза на затылке, – наставительно сказала я. Меня чуть-чуть отпустило, но на всякий случай я заперла дверь на все замки и еще цепочку накинула.

– Шурка, будь, пожалуйста, осторожен, – попросила я его и взлохматила рыжую шевелюру, в точности такого же цвета, как и моя. – Не разговаривай на улице с незнакомыми мужиками и сразу беги во все лопатки в случае чего. Мобильник у тебя заряжен?

– Что случилось, мам?

– Да ничего, Рыжий, просто я беспокоюсь.

– Ну и зря, я очень осторожно себя веду, ты меня еще сто лет назад всему научила.

– Вот и хорошо.

В кухне стремительно подгорали оладьи, я метнулась туда и все-таки услышала, как Шурка тихо спросил:

– Ма, а ты папе звонила?

Я безрезультатно терзала звонок несколько долгих минут. Никаких признаков жизни в квартире не подавали. Возможно, металлическая дверь просто не пропускает звуков, но я почему-то была уверена, что там, внутри, никого нет.

Где, интересно, Архипов? Загулял? Уехал в командировку? Заболел?

Собственно говоря, мне не должно быть никакого дела до исчезновения бывшего мужа, верно? Но ведь не просто так посетил меня вчера громила! А самое главное – я не хотела, чтобы тревожился Шурка.

Неделю назад мы отметили его день рождения – восемь лет. Шурка обзвонил самых близких друзей. Я отвезла мальчишек в парк аттракционов, и они веселились там на полную катушку: до тошноты накатались на каруселях, объелись сладкой ваты и поп-корна, настрелялись в тире до звона в ушах. Вернувшись домой, Шурка первым делом кинулся к автоответчику... потом сбегал на первый этаж, заглянул в почтовый ящик. И уже совсем уныло проверил свою личную электронную почту.

Поздравления от отца не было.

Поначалу Шурка держался вполне мужественно, но потом расклеился. Один раз я видела, как он плакал в своей комнате, очень тихо, чтобы я не заметила. Бедный мой, маленький мальчик!

Всю неделю я упорно названивала бывшему мужу, но трубку он не брал. Поэтому сегодня с самого утра я поехала к Архипову, пылая праведным гневом и желая устроить хорошенькую заварушку. Куда, черт возьми, подевался этот холерный художник?!

Я вытащила мобильник и набрала номер. Было слышно, как заливается внутри помещения телефон. Что ж, Архипов, ты меня прости, но придется пойти на крайние меры.

В сумке лежала связка ключей от квартиры-студии. Год назад Архипов тяжело заболел, затемпературил и не придумал ничего лучше, как призвать меня на помощь. Его лучший друг Ромка тогда улетел в Штаты, а архиповские родители сами слегли с гриппом. Я тоннами возила ему лимоны, мед, малиновое варенье и витамины. Чтобы лишний раз не тревожить больного, я потребовала запасные ключи... а потом как-то позабыла о них. Теперь они здорово пригодились!

Открывая дверь, я на миг ощутила укол совести, но, вспомнив Шуркины слезы, отмела прочь сомнения. Я должна найти этого безответственного папашку и высказать все, что о нем думаю.

Внутри было тихо и сумрачно. Пахло масляными красками и растворителем – этим я под завязку надышалась за время нашей с Архиповым короткой семейной жизни. Я чихнула и позвала:

– Эй, хозяева, есть кто дома?

Было понятно, что никого дома нет, но хорошее воспитание не позволяло войти просто так. Я включила свет, расстегнула пальто и осмотрелась по сторонам.

Надо сказать, что архиповская квартира поражала воображение людей, впервые переступивших этот порог, а наиболее впечатлительные принимались закатывать глаза, бурно восхищаться и так же бурно завидовать. Раньше здесь был типичный грязный чердак, облюбованный кошками. Выглядел и пах он соответственно. Когда дела Архипова пошли в гору, он сообразил, что жить с пожилыми родителями в одной квартире не слишком удобно, а заниматься там живописью – неудобно вдвойне. Друг Ромка, который славился обширными связями в самых разных жизненных сферах, отыскал это помещение – в центре Москвы, в старом доме, за смешные деньги. А через полгода чердак превратился в стильную студию, достойную именоваться жилищем модного художника.

Вот только где сам художник?

Я прошла по квартире, попутно отмечая детали: тонкий слой пыли на полу, нервно мигающий сигнал автоответчика... В кухне, отгороженной от основного пространства ширмой, источала неописуемый аромат коробка с едой из китайской забегаловки. Мясо в кисло-сладком соусе. Брезгливо взявшись за коробку двумя пальчиками, я выкинула ее в мусорное ведро, заодно отправила туда пепельницу, полную окурков, которая тоже пахла отнюдь не фиалками.

Судя по всему, дома Архипов не появлялся как минимум несколько дней. Не отвечал на звонки по мобильнику. Не позвонил сыну.

Кажется, можно было начинать беспокоиться.

Я прослушала автоответчик, присев на краешек обитого бархатом кресла: «Геннадий, прошу вас, перезвоните мне, это важно. Игорь»; «Геннадий, это снова Игорь. Я ждал несколько часов, но это очень срочно. Моя жена была у вас сегодня? Она забыла дома мобильный телефон, и я никак не могу с ней связаться. У вас сегодня был сеанс? Позвоните мне!»; «Геннадий, вы что, померли? Где моя жена? Я немедленно еду к вам!!!»

Дальше шли мои собственные звонки, потом Ромкин голос недоуменно поинтересовался, куда это запропастился «господин художник». Трижды звонили заказчики, один раз – представитель какой-то галереи с «весьма заманчивым предложением».

Чрезвычайно поучительно. Больше всего меня заинтересовал этот самый Игорь. Голос у него был не из приятных – сухой и скрипучий, словно рассохшееся дерево. Волновался парень не на шутку. Интересно, кто он такой и что там случилось с его женой?

Я осмотрела рабочую половину студии, пытаясь мыслить дедуктивно. Архипов, перед тем как пропасть куда-то, явно был занят новым заказом: на столе разбросаны карандаши и краски, в деревянном ящике – глина, залитая водой. В корзине для мусора валялись смятые листы, исчерченные абстрактными штрихами, – была у Архипова такая привычка: черкать в задумчивости углем или мягким карандашом на чем попало. Из линий проступал набросок женской головы.

После я самым нахальным образом порылась в выдвижном ящике стола и нашла еще один рисунок. А вот это уже интересно! На нем стояла дата, сделанная рукой Архипова, – десятое сентября этого года. Шуркин день рождения был двенадцатого. Значит, за два дня до этого Архипов был еще жив и даже здоров. И кажется, серьезно влюблен.

Я с каким-то затаенным любопытством разглядывала рисунок. Худощавая девушка сидит на стуле, уронив руки между колен. Она полностью обнажена, если не считать браслетов на запястьях. Волосы небрежно сколоты на затылке. Выступающие ключицы и девчоночья маленькая грудь. Странная, угловатая грация подростка, и в то же время – пластичность уверенной в себе красавицы. Она смотрела чуть исподлобья, с легкой улыбкой, думая о чем-то далеком и приятном.

Рисунок был не просто талантливым – этого у Архипова не отнять, он и бродячую собаку нарисует так, что слезы на глаза наворачиваются. Каждый штрих, каждая линия буквально вопили о том, что он влюбился в эту девчонку – с первого взгляда влюбился.

А меня уколола ревность, совершенно бессмысленная и необоснованная. Меня он так не рисовал никогда. Впрочем, это глупость – ревновать бывшего мужа к неведомой натурщице. Не просто глупость, а мегаглупость!

Рисунок я решила присвоить. В сумку он не помещался, к тому же уголь пачкался при даже легчайшем прикосновении; пришлось позаимствовать картонную папку из закромов Архипова. Пора было ехать домой. Единственной добычей стал портрет неведомой девицы и сообщения на автоответчике от взбешенного Игоря, но толку от них было мало. Ясно лишь одно: здесь Архипов не появлялся несколько дней.

Я оставила ему записку с просьбой немедленно позвонить, как только появится возможность, и покинула студию.

* * *

Квартира встретила меня тишиной. Шуркины ботинки и рюкзак валялись в прихожей, значит, сын уже вернулся из школы. Тогда почему же так тихо?

Неделю назад, когда я возвращалась из редакции домой, стояла такая же тишина, а по комнатам плавал густой едкий дым. Оказывается, Шурка прикинулся больным, выпроводил встревоженную няню в аптеку, а сам без помех занялся химическими опытами. Набор «Юный химик» подарил Шурке отец, невзирая на мои протесты. Когда няня прибежала, запыхавшаяся и красная как рак, ребенок ликвидировал последствия катастрофы, я поспешно открывала все окна и форточки, и мы оба хохотали как ненормальные.

Но сегодня в доме ничем не воняло, даже наоборот: из кухни тянулся запах печеных яблок с медом и корицей. Наше любимое семейное лакомство, и няня готовила его гениально. Я зашла в комнату к Шурке. Он, в наушниках, с видом примерного ребенка, щелкал по клавиатуре. Бдительно посмотрев на монитор, я убедилась, что в компьютере не очередная стрелялка, а энциклопедия Древней Греции.

Увидев мое отражение в мониторе, Шурка стянул наушники и широко улыбнулся. У него выпали несколько молочных зубов, отчего выглядел он весьма забавно. На щеках пламенели веснушки. Я взъерошила ему рыжую челку, чмокнула в нос и присела рядом.

– Как жизнь, ребенок?

– Нормально. Поругался сегодня с Матвеевной, – доложил сын.

– Здрасьте, я ваша тетя! Что случилось? – с тяжелым вздохом осведомилась я. – И кстати, почему ты так фамильярно называешь учительницу?!

Анна Матвеевна – классная руководительница старой закалки. Меня брали некоторые сомнения по поводу методов ее работы, но озвучивать их перед сыном я считала непедагогичным. Железная дама под пятьдесят, со старомодной «халой», в вечных твидовых костюмах – она держала несчастных второклашек в ежовых рукавицах. Один лишь Шурка осмеливался вступать с ней в полемику, отчего вызывал горячее уважение одноклассников.

– Да ну ее! Я на скорость прочитал текст быстрее всех в классе, а она не поверила, что рассказ незнакомый. Говорит, ты его раньше читал, а теперь пересказываешь. Типа, я соврал. А я и правда быстро читаю.

– И какая скорость? – заинтересовалась я.

– Двести слов в минуту, – скромно признался мой талантливый ребенок. – Ну не вслух, конечно, а про себя.

– Молодец. Не обращай на Матвеевну внимания, ладно? А я с ней поговорю, вот приду на днях к вам в школу...

– Ага, мам, сама ее зовешь Матвеевной, а мне запрещаешь?

– Я тебе еще и слово «типа» запрещала произносить, помнишь? Вот опять штрафовать начну, по рублю за слово!

– У меня и так карманных денег мало, – обиделся Шурка.

– Тогда разговаривай как положено.

– Мам, а чего ты такая вредная? Пошли лучше яблоки есть, Тошка напекла.

– Шурка!!

– Ну что, мам?

– Не смей называть так Антонину! Она тебя в шесть раз старше и в двадцать шесть – умнее.

– Ладно-ладно, не злись. Ну подумаешь, один разочек назвал...

Антонина, раскрасневшаяся от жара духовки, накрывала на стол. Увидев меня, она церемонно поздоровалась и щелкнула кнопкой чайника. Посреди круглого обеденного стола на стеклянном блюде возвышалась горка яблок, запеченных с медом, грецкими орехами и корицей. От сладкого, уютного запаха с ума можно было сойти, и мы с Шуркой немедленно схватили по яблоку.

– Хоть бы руки ребенку помыли, – с укором сказала Антонина, возведя глаза к потолку. – И чего кусочничать, сейчас чай подам и булочки свежие... Как с голодного края, честное слово!

Я пристыженно положила яблоко и подтолкнула Шурку к ванной комнате:

– Давай двигай, Рыжий, мой лапы.

Антонину я взяла на работу полгода назад, в начале весны. Предыдущая Шуркина няня была уволена со скандалом: как оказалось, она повадилась таскать из моего кошелька деньги – по сто, двести, пятьсот рублей – и списывать кражи на ребенка. Мол, если ваш сын так дурно воспитан, то я тут ни при чем. Пришлось звонить Филиппову, это мой второй муж, тоже бывший. Он подвизался на частнодетективной ниве, имел неплохую репутацию и немалый опыт. Бравые мальчики из агентства нафаршировали квартиру миниатюрными скрытыми камерами, и на следующий же день я увидела, как наглая нянька с вороватой мордочкой гиены поживилась очередной купюрой.

Через неделю у меня уже работала солидная и обстоятельная Антонина. Я ее слегка побаивалась, но вскоре научилась не обращать внимания на строго поджатые губы, дымчатые очки, за которыми прятались глаза – рентгеновские лучи. Она была пунктуальна, как Кремлевские куранты, строга, но справедлива. Благодаря ей Шурка подтянул математику и перестал впадать в панику при виде учебника английского. Плюс ко всему Антонина взялась готовить обеды и чрезвычайно в этом преуспела. У нее был потрясающий кулинарный талант в отличие от меня, безрукой и ленивой. В обязанности Антонины входило встречать Шурку из школы, отводить его домой, помогать с уроками, кормить и развлекать. Впрочем, Шурка отлично умел развлекаться сам, что доказывали злополучные химические опыты.

Пока Антонина разливала чай, я потянулась за телефонной трубкой и набрала номер Ромки, лучшего друга Архипова. Ожидая ответа, уселась на подоконник и побарабанила пальцами по стеклу. Няня неодобрительно на меня посмотрела. Я не умею читать мысли, но в этом случае словно бы увидела себя глазами Антонины.

«Взрослая женщина, журналистка и переводчица, мать семейства... а выглядит как непослушный подросток, удравший с уроков. Рыжие волосы вечно растрепаны, широченные штаны с карманами, короткий свитер, пупок наружу, глазищи зеленые, как у ведьмы, хорошо, хоть веснушек нет. Взгромоздилась на подоконник, словно воробей, ногами дрыгает. Нет бы, сесть в кресло да позвонить по-человечески. А на кружке у нее написано „I love sex“. И что из ее ребенка вырастет с такой-то мамашей?!»

Увлекшись этими мыслями, я не заметила, как Ромка взял трубку.

– Алло, слушаю вас. Алло! Уснули вы там, что ли?

– Привет, это Станислава.

– Здравствуй, Рыжая, какой сюрприз! – удивленно ответил Ромуальдыч.

Они с Архиповым дружили много лет, вместе когда-то учились в Строгановском училище. Потом Ромка занялся каким-то бизнесом, тянул унылую лямку мелкого предпринимателя, но дела пошли в гору, и он неожиданно преуспел, повзрослел, посолиднел, но, по слухам, так и остался обаятельным, милым парнем. Сама я давно его не видела. Прозвище Ромуальд прилипло к нему еще во время учебы, да так и осталось.

В кухню вошел Шурка, вопросительно на меня посмотрел.

– Садитесь за стол, я сейчас!

Я поспешно вышла, прижимая плечом трубку. Мне не хотелось говорить при сыне. А он, кажется, что-то почувствовал, потому что спиной я ощущала его тревожный взгляд.

– Как дела, Стаська? Давненько тебя не было слышно. Что поделываешь?

– Как всегда, работаю, – улыбнулась я. – Чем же мне еще заниматься!

– Ну да, ты у нас девушка самостоятельная...

– Ром, я вот что звоню. Ты Архипова когда последний раз видел?

– Дней десять назад, – ответил он обеспокоенно. – Ты что, тоже его потеряла?

– Да, – упавшим голосом сказала я. – Он Шурку не поздравил, а на моей памяти такого никогда не было. Сегодня я была у него в студии, по всему видно, что Архипов там несколько дней не объявлялся.

– Я тоже его искал, но он трубку не берет ни дома, ни на мобильном.

– Ну да, я слышала твое сообщение на автоответчике. Ром, а с его родителями ты говорил?

– Стаська, я не уверен, стоит ли... Старики и так сдали за последние годы!

– Слушай, Архипов куда-то исчез, это тебе не шуточки. Попытайся окольными путями что-нибудь выведать. Я бы позвонила сама, да они меня недолюбливают после развода.

– Ну хорошо, я попробую. Чуть позже тебе позвоню и расскажу. Договорились?

– Спасибо, Ромка. Жду звонка.

Бросив трубку в кресло, я вернулась за стол и нарочито широко улыбнулась:

– Ну что, яблоки еще не остыли? Антонина, вы настоящая волшебница!

Шурка остро на меня взглянул.

– Мам, ты Ромке звонила, да? По поводу папы?

– Рыжий, ты, часом, не телепат? Да, Ромке. Найдется твой отец, не волнуйся. Лучше передай мне молоко.

– Это так безответственно! – поджала губы Антонина. – И так характерно для нынешнего поколения. Ребенок – не игрушка, у него тоже чувства есть!..

– Давайте не будем об этом, – с нажимом сказала я. – Шурочка, не волнуйся, ради Бога, просто папа уехал в деловую поездку, а там, возможно, нет телефонной связи. Вот увидишь, на днях он приедет и обязательно тебя поздравит.

Шурка тяжело и совсем по-взрослому вздохнул.

Через час позвонил Ромка и сдержанно сообщил, что у родителей Архипов был две недели назад, и с тех пор они его не видели и не слышали.

...Наш брак с Архиповым был стремительным, глупым, смешным. Нормальный, в общем, студенческий брак. Белое платье, не подходящее по размеру, я позаимствовала у Флоранс, которая выскочила замуж еще раньше меня (тьфу-тьфу-тьфу, муж ее до сих пор на руках носит). Розы в букете были старыми, они медленно вяли, осыпались, и от их вида мне становилось нехорошо. Пахли они почему-то не розами, а гудроном.

Или мне просто так казалось.

Я уже была беременна Шуркой, меня мутило, кружилась голова, перед глазами все плыло, а лица гостей сливались в мутное пятно.

Мне было семнадцать лет. Архипову – двадцать. Наш брак был обречен с самого начала, и это понимали все, за исключением счастливого жениха и маявшейся токсикозом невесты. Меня покоряли его нестандартная внешность, легкий характер и вечный оптимизм. Что покорило во мне Архипова, я не знаю до сих пор. Вероятно, он просто поддался нажиму своих родителей, велевших «прикрыть грех и жениться на бедной девочке».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю