Текст книги "Праанжелику (СИ)"

Автор книги: Александра Смилянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Часть шестая
Анжелика в Новом Свете

Не, ну я знаю, что долго.

Но праанжелика с каждой частью становится все нечитабельнее, а у меня всего один мозг.

Жизнь в Голдсборо текла своим занимательным чередом. Обитатели форта торговали мехами, курили табак, вечерами собирались у костра с гитарой и пели псалмы в ля-миноре.

Прекрасная Анжелика завела хозяйство – барашка и пудреницу. Жестокие индейцы из окрестных племен периодически тырили зазевавшихся жителей цитадели, люто пытали, а на выходные отпускали домой – загорать и купаться.

И все было бы благодать, если бы не Жоффрей и его гениальные идеи.

– Любимая, – сказал он Анжелике однажды после утреннего сабспейса, – а давай куда-то съездим?

– В Вегас, – радостно подхватила реинкарнация Венеры.

– Ненене, – поморщился бессмертный граф, – в Катарунк.

– Эм, – задумчиво наморщила нежные розовые соски Анжелика, – это где-то под Полтавой?

– Почти, – кивнул Жоффрей, – это где-то над Канадой. Там, в горах, среди тысячи долин и озер я построил для тебя неприступный замок из лыка и еловых шишек.

– Может, – просительно потерлась потаенным гротом о портупею мужа наша восхитительная героиня, – все-таки в Вегас?

– Тут я главный, – напомнил граф, – а ну-ка убоись.

Анжелика затейливо убоялась, а Жоффрей задумчиво пожевал губами нежный розовый сосок и подобрел.

– Мы, – говорит, – возьмем с собой однорукого бандита Али Бабу из Персии. Ты сможешь подергать его по дороге.

– Но как же мой барашек? – заплакала Анжелика. – Как я оставлю его одного в Голдсборо, такого беззащитного с огромными доверчивыми глазками среди чужих равнодушных лиц?

– Ты, – напомнил Жоффрей, – собиралась его по весне прирезать.

– Так то, – возмутилась Анжелика, – Курбан Байрам, а тут – хуйня какая-то.

– Ты выучила русский! – восхитился граф, посуровел и стукнул кулаком по столу: – Не хуйня, а удивительное приключение, компрене?

– Ты тиран, деспот, сумасброд, самодур и скотина, – фыркнула Анжелика и выбросила ключ от пояса целомудрия в унитаз.

– Кому хуже? – пожал плечами де Пейрак и велел седлать всех наверх.

***

По прикидкам звездочетов и социологов средняя выживаемость экспедиции в Катарунк оценивалась в пять процентов. Поэтому Жоффрей, дабы поднять шансы каждого, решил увеличить численность отряда посредством женщин и младенцев.

Но все шло на удивление хорошо – к концу третьей недели похода путешественники потеряли лишь половину численного состава и пребывали в прекрасном расположении духа.

И вот тут случилось ужасное.

Скачущая в авангарде Анжелика встала на дыбы и сбросила с себя лошадь.

Зловещая тишина окутала лес.

Жоффрей потянулся за стингером, но по дороге замер в ужасе.

Беременная путешественница Эльвира вмиг разродилась тройней…

На тропинке, над пропастью в лучах осеннего американского солнца оскалился затаившийся страшный зверь.

Черепашка.

– Нам пиздец, – прошептал один из сопровождавших экспедицию индейцев и запел прощальную песнь «Друзья уходят как-то невзначай в долину Вечной Охоты».

– Отставить панику, – скомандовала Анжелика, осторожно подкралась к черепашке и легким движением ноги сбросила ее в пропасть.

– Все. Вот теперь – точно пиздец, – вздохнул индеец и снял с себя скальп.

– Если кто-нибудь пояснит развернуто, что происходит, ему будет счастье, – Анжелика повысила голос, перекрикивая летящую черепашку, и приподняла юбку, обещающе демонстрируя изгиб бедра.

– Черепашка Леонардо – тотем племени ирокезов, – поспешно сказал индеец. – Самого жестокого и бескомпромиссного, как похмелье, индейского племени за всю историю Нового Света.

– Это, – заметила Анжелика, разглядывая клубок пыли в глубине ущелья, – была черепашка Рафаэль.

– Один хрен, – махнул скальпом индеец. – Это в эпоху Возрождения будет принципиально. А сейчас Эпоха Великих Завоеваний, сколько у тебя в школе по истории было?

– Пока мои ровесники посещали социальную казарму, убивающую в детях личность, – гордо подняла подбородок индейцу Анжелика, – я ходила в бассейн, потому что на «Титанике» не выжил ни один энциклопедист… Кстати, вот озеро Гурон, что входит в группу Великих Озер, распложено на высоте 177 метров, имеет площадь 59,6 тысяч квадратных километров, его глубина доходит до 228 метров, криптодепрессия, озеро имеет развитую береговую линию и многочисленные острова, соединено с озерами Верхним, Мичиґан, Эри и представляет собой часть Водного Пути Святого Лаврентия.

А теперь отвернитесь, мне нужно омыться после смертельной битвы с черепашкой Леонардо.

Жоффрей, наконец, дотянулся до стингера, и все поспешно отвернулись. А богиня сбросила бикини, уселась на камень, как русалка, и запела американский гимн, отбивая такт нежными розовыми сосками об песчаник.

И только пронзительный взгляд, исходящий не от группы товарищей, а из вооон тех кустов, буравил Анжелику насквозь, заставляя читателей сильно нервничать вплоть до Прозака с коньяком.

***

На подходах к Катарунку разведчики доложили в штаб, что навстречу идет группа французов.

– Душа моя, – церемонно поцеловал Жоффрей нежный розовый сосок жены, – ты не могла бы затаиться и расстрелять половину этой группы?

– Я и всех могла бы, – улыбнулась уголком потаенного грота Анжелика, взвешивая на руке десяток зенитных орудий марки "Флак-88".

– Не нужно, – поспешно сказал граф, – мы же так – просто поздороваться…

Оставшиеся в живых французы сильно полюбили Анжелику и решили пойти в Катарунк тоже. Особенно Анжелику полюбил лейтенант Пон Бриан, но это я вперед забежала.

На месте прибытия нашу героиню ждал сюрприз – новый барашек и костюм пастушки.

– О, клево! – обрадовалась Анжелика, рассеянно чмокнула мужа в безобразный шрам и пошла выгуливать питомца.

На опушке сумрачного леса барашек вдруг жалобно заблеял, а Анжелика вновь почувствовала взгляд, который пронзал все ее естество и уходил в землю из левой пятки.

– Кто здесь? – спросила Анжелика, зажигая свечу.

Но лес молчал, если не считать козодоя, который молчать не умеет, отсюда и название.

– Слушай, – продолжала Анжелика, – коль ты старый человек, дядей будешь нам навек, коли парень ты румяный, братец будешь нам названый, коль старушка, будь нам мать, так и станем величать, а коли красна девица, то дула бы ты отсюда подобру-поздорову.

Тем временем ирокез стоял в кустах с чучелком скунса на голове. Его грудь была обильна смазана медвежьим салом, а сжатая в кулак на уровне пояса крепкая рука ритмично любовалась божественной красотой нашей героини.

Это был Уттаке – один из вождей пяти великих ирокезских племен. Уттаке пришел убить Анжелику, совершенно проигнорировав тот факт, что является эпизодическим персонажем, в отличие от.

Поэтому, лежа на сырой земле, с прижатой к горлу Анжеликиной пилочкой для ногтей, он напряженно думал – стыдно или не стыдно умирать от руки белой женщины? Потом решил, что, пожалуй, не стыдно, раз уж она не убоялсь черепашки Леонардо. А потом Анжелика его пожалела и предложила трубку мира.

Жоффрей сначала умер от беспокойства, а потом обрадовался, потому что ему, добывающему из земли золотоносную руду, союз с ирокезами оказался как нельзя кстати, и пригласил всех пятерых великих вождей на обед всего по десять долларов с носа.

Вожди приехали, все подписали, выпили мед, пиво и затянули веселую песню о сурке, который всегда с ними.

И все было бы хорошо, если бы Жоффрея не предали недобитые французы, сговорившиеся с индейцами из племени промискуитетов.

Результатом предательства стал Жоффрей, крепко прижимающий к израненной груди пять скальпов великих вождей, несмотря на кому третьей степени.

Ирокезы обиделись и объявили джихад. Жоффрей вышел из комы и извинился. Не помогло.

– Ладно, – сказал граф, разглядывая группу размахивающих томагавками индейцев в количестве ста пятидесяти тысяч человек, – сейчас вы поверите, что это – не я.

Он вывел всех из форта и поджег фитилек.

Через несколько секунд Катарунк взлетел на воздух и долго там летал.

Ирокезы, уронив томагавки, смотрели в небо, с которого падали звезды, несмотря на день и октябрь.

– Мама, – шепнул Анжелике Флоримон, – на те деньги, что ты давала мне в Гарвард, я покупал китайские петарды и хранил их как раз для такого случая.

– Любовь моя, – кивнул на толпу индейцев Жоффрей, – здесь, я думаю, стоит построить Диснейленд. Гляди, как пипл хавает.

– Почему разорвалась гора? – спросили, наконец, притихшие ирокезы.

– Потому что я – Человек-Гром, – расправил плечи Жоффрей. – Я управляю стихиями и говорю с богами.

– Вообще-то мы хотели уточнить тип взрывчатки, – переглянулись индейцы, – так бы и сказал, что ты псих с манией величия. Впрочем, похороны, по большому счету, удались, так что можешь топать…

– В Вегас, – закончила Анжелика, преданно заглядывая мужу в кожаные шортики.

– Нет, – покачал головой Жоффрей. – В Вапассу.

– В Вапачто? – возмутилась Анжелика.

– В Вапассу, – с нажимом на нежный розовый сосок заявил граф, – там мои мрачные рудники, тебе понравится.

***

Кроме мрачных рудников в Вапассу были лютая зима, дикий холод, адский голод, каторжники и эпидемия кори. Кому бы не понравилось?

Зато Жоффрей вырезал лобзиком грубую кровать кинг-сайз три на три и накрыл медвежьей шкурой.

– Твои нежные розовые соски такие твердые, – шептал Де Пейрак долгими полярными ночами.

– Ну я думаю, – пожимала плечами Анжелика, – минус сорок.

На день святого Валентина к изгнанникам приехал лейтенант Пон Бриан, которого я упомянула на второй странице, когда забегала вперед.

Влюбленный лейтенант дождался, когда Жоффрей уйдет в командировку на антресоли, и принялся склонять Анжелику к земле головой. Анжелика возмутилась и вспылила кочергой по голове.

Когда Пол Бриан очнулся, богиня уже заканчивала прикреплять на место его размозженного черепа коленку медведя гризли.

– Ну вот, – удовлетворенно сказала Анжелика, – почти незаметно. А мозга у вас там и раньше не было.

– Эм, – почесал новенький затылок лейтенант, – так я пойду?

– Ступайте, – кивнула Анжелика. – Вот ключи, техпаспорт от снегоступов и гарантийный талон на плащ-палатку фирмы Соlumbia.

Пон Бриан ушел, а Анжелика безуспешно попыталась отмыть с сорочки кровь и в срочном порядке сочиняла слово «гламур». За этим постыдным занятием ее застал неожиданно вернувшийся муж.

– У тебя такие бледные губы, дорогая, – забеспокоился Жоффрей, расстегивая латы.

– Это иней, – успокоила она. – Давай, помогу.

***

Прекрасный Флоримон разметался по кровати, неумело спрятав под подушкой свою текушую скво.

– Вставай, сын, – сказал граф де Пейрак, – и пойдем со мной. Я хочу научить тебя тому, что называется долгом чести.

– Какая честь в полшестого утра? – логично поинтересовался Флоримон.

– Лейтенант Пон Бриан пытался поласкать нежные розовые соски и даже заглянул уголком глаза в потаенный грот твоей мамы. При живом-то мне, а хоть пусть и на антресолях… Потом он ушел в пургу, а я чота неделю тупил, но теперь спохватился и пылаю от ярости, как плотный пучок фотонов.

– Ну ушел и ушел, – Флоримон зевнул и перевернулся на другой бок симпатичной индианки.

– Пойдем, сын, – потребовал Жоффрей, потрепав туземку четыре раза. – А по дороге я расскажу тебе, откуда берутся дети.

Лейтенанта они нашли спустя месяц. Тот сидел посреди озера Мичиган с примерзшим к проруби хвостом.

– Здравствуйте, господа, – сказал Пон Бриан, – вы лису не видели? Ужо я ей уши-то пообрываю.

– Видели, – сказал Флоримон, – она тявкнула, и мы отобрали у нее сыр.

– Вот и славно, – обрадовался Пон Бриан.

– Рано радуетесь, – нахмурился де Пейрак и бросил ему синюю варежку в белые елочки. – Вы оскорбили честь моего дома. Я требую удовлетворения.

– Но, – робко сказал лейтенант, – разве ваша прекрасная супруга вас не удовлетворяет? Кто бы мог подумать… Нет, ну я, безусловно, всегда рад поспособствовать, но знаете ли вы, за какую такую провинность пострадал симпатичный мегаполис Содом?

– Хватит болтать, – отрезал де Пейрак кусок тортика, – Вот вам шпага.

– Граф, – запаниковал Пон Бриан, – ну мы же интеллигентные люди. Давайте на щелбаны.

– Ладно, – согласился граф, и, порывшись в нагрудном кармашке, вытащил руку, которую ему подарили на съемках фильма «Терминатор-2».

В общем, лейтенант Пон Бриан скончался безвременно, а за его телом приехала группа экспертов во главе с графом де Ломени, вооруженная арматурными прутами и секретным письмом самого главного в Новом Свете епископа Де Оржеваля.

После сытного обеда, ужина, завтрака, а потом еще раз обеда, граф де Ломени сильно полюбил Анжелику. И ее мужа тоже. Ну, в хорошем смысле полюбил, это же все-таки детская книжка. Ну, сильно полюбил, в общем, пару дней, а потом спрятался в самый темный закуток и распечатал письмо отца де Оржеваля на фотобумаге.

«Мой дорогой друг!», – писал святой отец, – «Я знаю, что вы расслабились под сенью потаенного грота этой женщины. Я чую, что она заморочила вам доминантный аллель. Я вижу вас насквозь – за вашей спиной тазик. Но графиня – сама сатана.

Она, чтоб вы знали, демон Акадии, который ездит весь такой прекрасный на белом единороге и ест мозг. Эту инсайдерскую информацию я взял не с потолка – мне написала одна юная монашка из Вавилона, вот так. Кроме того, я вам это говорю как человек, который закончил курсы пихолога, и щелкает людей, как орехи, за 5-6 коментариев… В общем, вы должны предать вашу разрушительную дружбу и коварно вонзить нож в спину демона. Целую и да хранит вас святой жидкий азот».

Граф де Ломени опечалился, но внезапно вспомнил, что товарищ ксендз необъективен.

А все потому, что когда Де Оржеваль был еще совсем маленьким иезуитом и носил на лацкане рясы звездочку с кучерявым Торквемадой, у него неожиданно случились баронесса и детская травма. Дело в том, что баронесса была вожатой иезуитского отряда и имела привилегию входить к воспитанникам в ночное время, чтобы они не мазались пастой. Ну и вот. А где вошла, там и прилегла. Она ведь уставала от непрерывного патронажа, сами понимаете. Ну а где легла, там и травма у ребенка.

– Поэтому, – решил де Ломени, – я Анжелику убивать не стану, а лучше возьму у нее для батюшки настойку из пустырника.

Вот так решил граф и ушел в пургу, предварительно откушав все пищевые запасы в Вапассу.

– Пусты закрома наши, – ахнули обитатели форта, покатив шаром, – но прекрасная графиня обязательно спасет нас. Ага?

– Разумеется, – кивнула богиня, ушла в свою спальню, достала общую тетрадь в клеточку и размашисто написала на последней странице «Осталась одна Анжелика».

Но тут внезапно пришел август, и снег начал таять.

– Будем жить, – графиня поцеловала березку, расстегнула гимнастерку и доверчиво потерлась о ствол нежным розовым звездно-полосатым соском.

***

Граф с женой стояли на вершине скалы и держали друг друга за разное. Небо над ними переливалось миллионами огней.

– Это американский флаг? – спросила Анжелика.

– Когда-нибудь потом, – ответил муж, – это станет флагом гомосексуалистов. А пока – просто северное сияние.

– А, ну да, – кивнула Анжелика, – Я его уже видела в советском мультике про ложкой снег мешая.

– Любимая, – Жоффрей порывисто прижал жену к пеньку от древней секвойи, – поклянись перед этой неукротимой стихией, что я навеки останусь повелителем нежных розовых сосков. Обоих.

– Разумеется, милый, – улыбнулась графиня. – Если, конечно, в следующий раз мы поедем зимовать в Вегас.

Часть седьмая
Искушение Анжелики

Раз уж я тоже в Новом Свете, тянуть далее не представляется никакой возможности:

Если кто из прошлой части не понял, за что именно молодая американская церковь так ненавидела божественную Анжелику (ну, вот я, например, из прошлой части ни хуя не поняла), то теперь пелена тайны сорвана, как мой голос после украинских народных песен с коньяком.

Итак, жила-была в Новом Свете одна монашка. Ну и сами понимаете. Страна ковбоев, хиппи и рок-н-ролла, а ты – монашка, как тут мозгом не тронуться? Монашка тронулась, пошла к настоятелю и молвит: «Здравствуйте, я тронулась мозгом, поэтому садитесь, я вам расскажу о конце света в деталях».

– Крутаны, – обрадовался настоятель, – погодите, я камеру включу.

И монашка, обхватив безумными руками безумные плечами, стала вещать – ах, вижу я, как на брег песчаный, где раскинулся Макдональдс, тридцать прекрасных рыцарей чредой выходят из ясных волн, а с ними женщина модельной внешности на белом единороге, которая и погубит Акадию.

«О Господи», – подумал настоятель, – «тридцать один нелегальный эмигрант и непрошедшее карантин экзотическое животное, надо срочно позвонить в Пентагон».

А тут на брег песчаный спустилась божественная Анжелика, оседлала белую лошадь, и в Пентагоне даже младенцы догадались, что это и есть всадники Апокалипсиса четыре в одном.

***

Жоффрей де Пейрак возлежал на шкуре ирокеза, читал политическую карту мира и ласкал нежные розовые соски своей жены вплоть до изменения цвета и консистенции.

– Милый, о фем ты думаеф? – спросила Анжелика, не отрываясь от нефритового стержня.

– Я думаю, – судорожно перевел дыхание Человек-Гром, – а вот не создать ли мне Организацию Объединенных Наций?

– Симпатичное название, – кивнула Анжелика, – только если поменять «наций» и «объединенных» местами, получится прикольная аббревиатура со смыслом.

– Я подумаю, – ответил Жоффрей, – дорогая, кивни, пожалуйста, еще раз.

– Конечно, – закивала Анжелика. – А зачем? Ну, в смысле, не кивнуть зачем, а зачем нужна организация объединенных наций?

– Ну, – простонал муж в пароксизме, – это для того, чтобы вожди заняли себя разговорами о судьбах человечества и перестали путаться под ногами.

– Прекрасная идея, – решительно сказала Анжелика, запивая соком, – только поспеши с реализацией, а то спиздят.

– Ты права, – Жоффрей решительно поднялся и нарисовал по древней американской традиции две черные полосочки на своих мужественных щеках. – Я присяду на дорожку, а ты пока погладь мою карту мира.

– Внутреннего? – уточнила Анжелика.

А Жоффрей рассмеялся и умиленно подумал, что, мол, вот какая у меня забавная жена. Шутит.

– Беги, – вздохнула жена, – Да осветит твой путь святой Свет, и не забудь нефритовый стержень.

– Вот же черт, – хлопнул себя по лбу де Пейрак, – а забыл ведь. Годы, годы…

***

Проводив мужа, Анжелика устало опустилась на смятую шкуру ирокеза, все еще помнящую тепло его тела – тела мужа, понятно, а не ирокеза – и задумчиво потерла виски нежными розовыми сосками. Это помогало ей сосредоточиться. Душа требовала решительных действий, но наша божественная героиня четко придерживалась мнения, что нравственная оценка решительных поступков зависит от их конкретного социального содержания, поэтому Анжелика отмела идею вырезать соседнее индейское поселение и занялась созданием благотворительного фонда: «Вместе против СПИДа».

Главная проблема, стоящая на пути активистов фонда, заключалась в том, что СПИДа еще не было и, по прогнозам, в ближайшие двести лет не предвещалось. Поэтому их деятельность заключалась, главным образом, в развозке по окрестным деревням отбитых у индейцев похищенных белых детей. Помирающие с голодухи окрестные деревни таким проявлениям благотворительности были несказанно рады.

В одной из поездок Анжелику похитили очередные индейцы.

– Трепещи, дьяволица, – сказал главный индеец, – ибо смерть твоя близка.

– Деточка, – вздохнула Анжелика, – за последние двадцать лет меня похищали сто три тысячи пятьсот сорок восемь раз, и по данным независимого статистического агентства «Ну заплатите нам хоть кто-нибудь!» процент выживших моих похитителей на сегодняшний день составляет тринадцать тысячных процента.

– То все были цветочки, – заверил индеец, – теперь мы по заказу молодой американской церкви везем тебя к самому страшному из всех пиратов – Золотой Бороде.

– А у него правда борода из золота? – заинтересовалась Анжелика.

– Из чистого, – индеец размашисто перекрестился, – пусть духи предков плюнут в меня со Священной горы.

– А почему вы тогда до сих пор не сняли с него скальп, трусите? Или вы только с одной стороны скальпы снимаете?

– Мы, – обиделся индеец, – с таких сторон скальпы снимаем, что не при скво будет сказано. Но Золотая Борода – великий воин, да к тому же молодая американская церковь помазала его на спасение Нового Света кремом Мэри Кей.

– Мэри Кей? – уточнила Анжелика. – Тогда борода у него сама отвалится. Спасибо за информацию, дай телефон, мне надо отправить мужу смс.

– Тут не ловит, – пожал плечами индеец. – Все, приехали.

Пирога вывела их в залив, где качался на волнах исполинский корабль с надписью «Zolotaya Boroda cargo».

– Я буду защищать тебя до последней капли крови, моя госпожа, – шепнул Анжелике захваченный за компанию активист фонда «Вместе против СПИДа».

– Ты, – поморщилась прекрасная госпожа, – лучше сбеги в суматохе и сообщи Жоффрею, что надо бы разобраться. А то я опоздаю на «Исцеление любовью».

– Выходите, вон вас встречают, – сказал индеец и выставил Анжелику из лодки прямо в руки легендарному пирату Атлантики.

– Ах, – сказала богиня, и они с Золотой Бородой начали целоваться в губы и еще по всякому.

Колен Патюрель – предводитель рабов, который убежал Анжелику из гарема султана Марокко. Ну, часть третья, помните? Они еще сорок лет ходили по пустыне и любили друг друга платонической любовью, от которой у Анжелики потом случился платонический выкидыш.

Колен Патюрель, нормандец. Да, это был он. Какая страшная, ошеломляющая неожиданность!

Страшная ошеломляющая неожиданность с восклицательным знаком в конце – это, разумеется, цитата из первоисточника. Я бы сама хуй так сформулировала.

Вот такая неожиданность ошеломляющая, да.

Ну, потом графиня и Золотая Борода восемь страниц молчали, рассматривая новые сургучные печати судьбы на лицах друг друга.

– У вас поседели волосы, мое бедное храброе дитя, – несколько алогично заключил Колен по итогам осмотра.

– А вам зеркальная болезнь не сильно досаждает? – обозлилась прекрасная Анжелика.

– Ишь отрастили пузо…

– Это комок мышц, – гордо ответил Колен, а потом за ним эту глупость повторили миллионы мужчин, хотя, можно подумать, мы мышцы от пуза не отличаем. – Пройдемте в каюту и ляжем.

Пират прошел в каюту и лег.

– Ах, оставьте меня, оставьте, – закричала Анжелика. – А то я пожалуюсь в Абьюз Тим.

– Я потом удалю этот пост, – беспечно парировал Колен, снимая даже носки, дабы продемонстрировать, что настроен он серьезно и шутить не собирается.

– Вы не посмеете, – зажмурилась Анжелика.

– С хуя ли? – удивился пират. – Ты лучше просто расслабься, беби. Сейчас сознание покинет тебя, и ты всецело познаешь волшебное блаженство Кришны – Какой на хрен Кришна? – удивилась Анжелика. – Тебя в Марокко кинули львам, за то, что ты христианин.

– Ну, – замялся Колен, – так они же меня не съели.

– Извините, – сменила тактику Анжелика, – а можно выйти?

– Черт, – вздохнул пират. – Ну, идите. Налево и до конца коридора.

Наша божественная героиня выскочила из капитанской каюты, бросилась на палубу и долго роняла горячие слезы в бездушные ледяные волны Атлантического океана.

– Пойдемте, мадам, – сухо сказал наблюдающий за ней уже с полчаса Колен.

– У меня месячные, – запротестовала Анжелика.

– И вас парализовало до невозможности ходить? – уточнил он.

– Ну, – замялась богиня, – местами. Видите, как напряглись мои нежные розовые соски? Это парез.

Нормандец неожиданно свистнул, и у борта корабля появилась лодка.

– Хрен с ней, с молодой американской церковью, – сказал пират. – Дуй в лодку, она отвезет тебя в твой дурацкий Голдсборо.

– Вы меня отпускаете? – Анжелика не поверила своим глазам и в теорию Дарвина.

– Ты ж все равно не даешь, – пожал плечами Золотая Борода, – вот и топай, выискалась цаца.

«Мог бы взять и силой, между прочим», – подумала Анжелика, – «Ишь, щепетильный какой».

Но вслух сказала:

– Ах, Колен, вы самый благородный человек на свете.

Мы всегда так говорим мальчикам, которые нам не дают.

***

А тем временем в Голдсборо сбежавший в суматохе активист фонда «Вместе против СПИДа» взахлеб рассказывал Жоффрею про клубничку.

– А с чего вы взяли, что моя Анжелика и этот пират сливались в экстазе? – зарычал де Пейрак.

– Так известно чего, – пожал плечами гонец. – «Omnia anima post coitum tristia est», – как говаривал мой брателло Гораций. Всяка тварь печалится после ебли. А дражайшая супруга ваша выскочила на палубу и прорыдала там сорок восемь минут прямо в соплях. А соски ее нежные розовые вздымались над неспокойным горизонтом бурно, ну, вы знаете, как это бывает…

Жоффрей резко распрямился и стал похож на коринфского быка. Если, конечно, коринфский бык возьмет в левое переднее копыто томик Шекспира, раскрытый на истории про белый платочек.

– Здравствуй, любимый, – сказала, заходя в палаты, прекрасная Анжелика, – ты взялся перечитывать классику? Дело хорошее, а то все в Дьябло рубишься… Пойду, чайник поставлю, умаялась я что-то жить в эпоху перемен.

– Ты, – заревел граф, – молилась на ночь?

– Ась? – рассеянно спросила Анжелика по дороге в кухню. – Ты полдничать будешь?

***

Спустя несколько дней Анжелика получила записку: «Душа моя, если ты выйдешь на пустынный брег туда, где пень от старой секвойи, я расскажу тебе, почему я дуюсь и уже три месяца с тобой не разговариваю. Твой Ж.».

«Ну наконец-то», – подумала Анжелика и побежала на пустынный брег.

На пне от старой секвойи сидел Колен Патюрель ака Золотая Борода, и из одежды на нем был только презерватив, да и тот пока в руке и в упаковке, что, как все мы знаем, ничего не гарантирует.

– Мерзавец, – резюмировала Анжелика.

– Ну здрасьте…, – уныло протянул Колен и достал из отложенного в сторону фигового листка бумажку, явно вырванню из еженедельника Анжелики.

– «Душа моя», – прочитала она, – «если ты выйдешь на пустынный брег туда, где пень от старой секвойи, я покажу тебе, каким забавным штучкам я выучилась в Париже, после того, как мы расстались».

– Ну? – поинтересовался Колен и взмахнул тем, чем было эффектно.

– Даже почерк не мой, – пролепетала Анжелика. – Нас грязно обманули, а у меня стиральная машина накрылась, надо было использовать Калгон.

– То есть – не дашь? – уточнил Колен.

– Не, – покачала локонами богиня. – Я положительный персонаж литературного сериала, я не могу позволить себе такой непростительной слабости.

– Логично, – кивнул Колен. – И я положительный и не могу, а онанизмом все занимаются, даже дети, так что я не испорчу себе литературную карму… Но молодой американской церкви я за такие шутки с письмами счастья ужо алтари-то пообрываю.

Вроде ведь казалось бы – церковь, а до такой низости дошла.

– Это не церковь дошла, это я дошла… дошел, – поправился из кустов Жоффрей. – На лыжах разрушительность ревности. Простите старика. Мне очень стыдно, поэтому в качестве сатисфакции за пережитое ты, Анжелика, получишь шестьдесят девять, а ты, нормандец, пост губернатора Голдсборо.

– Спасибо, не наоборот, – с чувством сказал нормандец, они пожали друг другу руки и сели пить чай прямо в прибрежную полосу.

– О, черт, – внезапно подскочила божественная графиня, – вот ведь мы с вами, молодая американская нация, тупые.

– Чо? – спросили анжеликины любимые мужчины.

– Макдональдс, – закричала она, – Макдональдс!

– Не кричи, – успокоил Пейрак, – мы туда не пойдем, не бойся.

– Да я не об этом! Помните предсказание: «на брег песчаный, где раскинулся Макдональдс…»? Его только месяц, как достроили! А мы высадились три года назад…

И тут на горизонте начал тонуть корабль. Выжившие пассажиры добирались до берега, ведомые женщиной модельной внешности, обнимающей за шею деревянную носовую фигуру бывшего корабля в виде белого единорога.

– Здравствуйте, красивые мужчины, – сказала женщина, – меня зовут Амбруазина.

– В честь профессора Выбегалло? – уточнила Анжелика.

– И вам здрасьте, – ответила женщина.

И лишилась чувств.

Решающая битва между блондинками и брюнетками.

 Кто победит: разум или разум?

 «Анжелика и демон».

 Читайте в следующем номере.