Текст книги "Праанжелику (СИ)"

Автор книги: Александра Смилянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Часть четвертая
Бунтующая Анжелика

Пока не началось, я должна хотя бы тезисно сообщить, что все это время у Анжелики были дети. Так что я сейчас быстренько расскажу о детях, пока они не выросли и не отправились мстить мне за мать их.

Итак, у прекрасной Анжелики от графа де Пейрака было два сына. Кантор и Флоримон.

Кантор был очень прекрасный, но плохо кончил. Он отправился в Средиземное море искать папу и утонул.

Флоримон был совсем прекрасный, но кончил еще хуже. Он учился в школе и поступил в колледж.

От маркиза дю Плесси-Бельера у Анжелики был сын Шарль-Анри. Он был еще совсем маленький, но уже трудился при дворе Людовика пажом по пятьдесят часов в неделю, а стране, где плюют на КЗоТ, непременно грозит Французская революция, поэтому плохо кончил уже Людовик, но это, конечно, было уже сильно потом.

А теперь поехали.

***

Людовик Четырнадцатый был страшно недоволен Анжеликой. Она, как все мы помним, сбежала из дворца гулять в Африку и искать мужа, оставив короля с восставшим естеством. Поэтому эти три года Людовик ходил по двору, стыдливо прикрывшись ладошкой, и весь Версаль ржал над его объяснениями, что, это, мол, просто прогрессивные французские ученые перевернули гравитационную ось. Но сейчас арестованную Анжелику везли в Париж, и Король-Солнце предвкушал сатисфакцию.

По дороге прекрасную Анжелику допрашивали, тестируя на толерантность к действующей власти. Один из тестов случайно оказался на беременность.

– Ойбля, – подумали конвоиры. – Сейчас она попросит черешенки и скажет, что ей страшно.

– Мне страшно, – сказала прекрасная Анжелика, – не найдется ли у вас немного…

– Не сезон! – пресекли конвоиры.

– Тогда остановите карету, – сказала наша героиня, – сейчас здесь будет немножко очень грязно.

Конвоиры были всего три месяца, как из химчистки, поэтому страшно перепугались и затормозили чересчур резко. Карета перевернулась, прекрасная Анжелика стукнулась головой и немедленно быть беременной перестала.

Я, признаюсь, поначалу не очень поняла, почему беременность оказалась у нее в голове, но потом подумала, что ну мало ли в какое место воздавал хвалу Анжеликиной красоте затейник Колен Патюрель?

Конвоиры решили, что раз такое дело, то Анжелика теперь непременно умрет, и они, пожалуй, не станут везти прекрасную пленницу в Бастилию, где и без того паршивая статистика. Поэтому они забросили Анжелику в ее же собственное поместье, перекрестились, повздыхали и поспешили в «Мулен Руж», чтобы прикоснуться к вечному.

***

Через некоторое время стало ясно, что помирать прекрасная Анжелика не собирается, поэтому король прислал к ней в провинцию Пуату полк своих лучших солдат и е-мэйл.

В письме говорилось о том, что их величество желают, дабы строптивица прошла вся в черном по коридору на глазах у всего двора, приблизилась к монарху вплотную, опустилась на колени и широко открыла рот, чтобы произнести клятву вассала. «А не то», – писал король, – «я заберу у Шарля-Анри все фамильные владения, а Флоримона велю оставить в колледже на второй год».

– Какая низость! – подумала Анжелика и ответила, что ей нужно немного подумать, всего шесть месяцев до первого сентября.

– Говновопрос, – ответил Людовик, который, в сущности, был очень покладистый король Франции.

А Анжелика начала судорожно теребить свои нежные розовые соски, соображая, чем бы таким полезным занять монарха, чтобы он перестал думать о глупостях.

– Люди мира, на минутку встаньте, – окликнула она своих слуг.

– Хайль Анжелика, – отозвались слуги и на минутку встали.

– Люби друзи, – сказала прекрасная нимфа. – Вы, конечно, заметили, что в нашем поместье разместился бравый драгунский полк. Ну, это те люди, которые жгут ваши посевы, бьют детей, читают лирушечку и насилуют ваших жен. Так вот. Все эти люди – католики. А вы – протестанты. Чем не повод для конфликта? Так что берите свои вилы и вперед.

– Ну, – замялись слуги, – они же все-таки лучшие королевские солдаты. Нам как-то неловко.

– Они – католики, – напомнила прекрасная Анжелика и включила эрудицию, – они признают власть Папы, почитают святых и поклоняются культу Богородицы. Фу.

– Фу, – согласились слуги и взялись за вилы.

Вот так и стартовала кровопролитная война между католиками и гугенотами, если кто не знал.

***

Вскоре бунт распространился не только по всей провинции Пуату, но и за ее пределы. Анжелика покачивала нежными розовыми сосками перед бравым драгунским полком, а они за это рассказывали ей все свои самые страшные тайны: о том, что им иногда хочется померить женское белье и о том, где будет следующая засада на еретиков.

Все новости прекрасная Анжелика немедленно передавала главарю бунтовщиков – герцогу де Ламориньеру, который считал всех женщин грешницами (какая глупость!) и, соответственно, ждать от него умелых ласок нежных розовых сосков не приходилось.

Но, и вы уж мне поверьте, в жизни каждой женщины иногда случаются такие моменты, когда тебе важно не столько качество ласкания сосков, сколько сам факт.

В общем, Анжелика и герцог сработались.

Но потом случилось страшное: король узнал, что златокудрая прелестница есть не только пятый номер чуть пониже ключиц, но и пятая колонна в его стане. Он осерчал зело крепко и прислал в Пуату сразу десять бравых драгунских полков. Те приехали, быстро всех убили, а Анжелику положили прямо на пол в коридоре и, разумеется, ни один из них не успел ничего поласкать, потому что очередь сзади поторапливала.

***

Когда Анжелика очнулась, она собрала жалкие остатки гугенотов и ушла с ними в лес за грибами и жить.

Жили они в лесу долго и счастливо, пока в один прекрасный день Анжелика не додумалась, что у нее такой большой живот вовсе не потому, что она с вечера ежиков переела.

– Ой, – подумала Анжелика и побежала к страшной колдунье, которая умела решать проблемы под местным наркозом.

– Ты что – не любишь его отца? – поинтересовалась страшная колдунья.

Анжелика вдумчиво перебрала в голове десять бравых драгунский полков и решила, что, пожалуй, никого из них она не любит, а их встреча была ошибкой.

– Но, – сказала страшная колдунья, – уже немного поздно. Тебе уже рожать пора.

– А, – сказала Анжелика, – ну ладно.

И стала рожать.

– На, – сказала ей колдунья через пару часов, протягивая сверток. – Носи на здоровье.

– Оно бесполое, – констатировала Анжелика.

– Эм, – отозвалась колдунья, – ну, не то чтобы совсем…

– Но, – возмутилась Анжелика, – оно же без пола!

– Оно девочка, – заметила колдунья.

– И, – осторожно спросила прекрасная Анжелика, – все девочки такие?

– Увы, – кивнула страшная колдунья.

– Хреново быть девочкой, – к пятому тому сообразила наша героиня, но колдунья уже неслышно покинула пещеру и ушла молить друидского бога Дагду о том, чтобы институт карательной психиатрии изобрели на пару веков раньше.

***

Поскольку ребенок навевал прекрасной Анжелике тягостные воспоминания, она отчаянно пыталась от него избавиться. То бросала в лесу, то относила в приют, то водила в планетарий, но девочка неизменно, как бумеранг, возвращалась к Анжеликиным прекрасным соскам, чтобы кушать.

В конце концов, наша прекрасная героиня плюнула, смягчилась и назвала ребенка Онориной. Как по мне, так гуманнее было бы отдать в приют…

Остатки былой протестантской армии умилились, научились делать «козу» и в перерывах между спусканием под откос вражеских эшелонов зачастили с вылазками в город, чтобы тырить памперсы.

– Скажи «ма-ма», – говорили девочке грязные бородатые гугеноты.

– Кровь, – говорила Онорина, изящно грассируя.

Кровь по-французски «Le sang», но Онорина все равно грассировала, потому что картавый ребенок умиляет взрослых аж до неба, и они соглашаются купить «Киндер».

Эта идиллия длилась бы вечно, если б очередной конвой с памперсами не оказался вооруженным до зубов.

В результате стычки всех Анжеликиных спутников повесили за шею вдоль дороги (И так, поверьте, будет с каждым, кто ворует государственные подгузники или не ставит копирайты на тексты праанжелику).

Между прочим, нашу божественную героиню сперва тоже хотели повесить, но потом пригляделись к ее нежным розовым соскам и сжалились. Поэтому Анжелику просто долго били палками по пяткам, а потом выжгли ей на плече красивое клеймо по лекалам Маргариты Тереховой.

– Вы совершенно не умеете обращаться с женщинами, – фыркнула Анжелика. – И, между прочим, зря стараетесь – впереди еще восемь томов, так что сейчас все равно кто-нибудь внезапно войдет, чтобы спасти меня.

(Входит мэтр Габриэль)

– Здравствуйте, – говорит мэтр, – я протестант и ищу тренажер для подавления плоти. Можно всех посмотреть?

– Куда мы едем, к вам или в гостиницу? – деловито спросила Анжелика полчаса спустя.

– Ко мне, – ответил он, – в Ля-Рошель.

– Ага, – кивнула Анжелика, настраивая GPS-навигатор.

– Кстати, – поинтересовался мэтр, – а почему ты им не сказала, что ты – католичка? Тогда тебя не стали бы бить палками и жечь клеймом, а мягко пожурили бы и дали много денег.

– А что, – встрепенулась нежными розовыми сосками прекрасная Анжелика, – можно было?

Но мэтр Габриэль не ответил, потому что резко сосредоточился на подавлении плоти.

***

В Ля-Рошели Анжелика работала служанкой у мэтра Габриэля, и ее нежные розовые соски совершенно огрубели от тяжелой работы.

Чтобы хоть как-то развлечься, она ходила на запрещенные гугенотские собрания, на одном из которых великий путешественник-протестант рассказывал, как натянуть презерватив на глобус.

Великий путешественник красочно расписывал американское великолепие, стыдливо умалчивал о Буше и лысой Бритни, а на все вопросы отвечал однозначно: «Надо ехать».

– Ну а чо? – думала прекрасная Анжелика, вглядываясь в морскую даль. – Если верить одной девочке Саше из будущего, то на Карибах очень гостеприимные и знающие толк в нежных розовых сосках люди, особенно, если ты – блондинка из Европы.

Осталась сущая ерунда – найти транспорт.

Анжелика еще раз вгляделась в морскую даль, и вдруг ее нежные розовые соски затуманились – к берегу приближался корабль пирата Рескатора.

– Рояль в кустах, – поморщилась Анжелика, – кто писал сценарий?

Но потом решила не вредничать и действовать в заданных условиях.

– Здрасьте, – сказала она, поднимаясь на борт, – а пират Рескатор дома?

– А вы ему кем будете? – спросили другие пираты.

– Я ему буду братец названый, – хихикнула прекраснейшая из смертных.

Пираты помрачнели.

– Шучу, – поспешно исправилась она. – Я та самая рабыня, за которую он в Кандии отдал тридцать пять тысяч ливров, а она потом сожгла его корабль и убежала.

– И, – ошалели пираты, – что же ты тут делаешь?

– Не поверите, – вздохнула Анжелика, – извиняться пришла.

***

– Здравствуй, Анжелика, – сказал пират Рескатор.

– И вам не хворать, – кивнула она.

– Глаголь, – приказал он.

– Я это. Ну в общем. Мне в Америку нужно. Не подбросите?

– Подбросить? – уточнил пират. – Вас? В Америку?

– Не только меня, – торопливо добавила Анжелика, – еще три с половиной сотни ля-рошельских гугенотов, а то им тут опасно… Почему вы молчите?

– Потому что я в ахуе, – честно ответил пират.

Он стоял перед ней, как статуя. Такой высокий, худой, черный и в ахуе.

«Кого-то он мне напоминает», – подумала Анжелика. – «Может, Цоя?».

– Интрига затянулась на три тома, на три с половиной миллиона знаков, и я уже, если честно, подустал, – сказал Жоффрей де Пейрак, снимая маску.

– Здравствуй, милый, – улыбнулась Анжелика, – ты хлеб купил?

– Ой, – растерянно пролепетал граф и вроде бы даже стал меньше ростом. – Я забыл.

– Я говорила тебе утром, – с нажимом произнесла прекрасная Анжелика.

– Но это утро было пятнадцать лет назад, – заискивающе забормотал Жоффрей де Пейрак.

– Я, – холодно произнесла Анжелика, – между прочим, не так часто тебя о чем-нибудь прошу.

– Я забыл, потому что меня сожгли на Гревской площади! – возопил псевдопират.

– Записывать надо, раз голова, как биде, – возмутилась прекрасная Анжелика, и если вы – женщина, то строго судить ее не станете. А если вы – мужчина, то есть нечто нездоровое в том, что вы так внимательно читаете пересказ дамского романа.

– Ну полно, – примирительно сказал Жоффрей, – давай я поласкаю твои нежные розовые соски руками и ротом.

– Ишь чего удумал, – запротестовала Анжелика, разрывая на груди корсет. – Только не шуми, а то ребенка разбудишь.

– У тебя есть ребенок? – подозрительно спросил граф. – Ты что – мне изменяла?

– Да как же тебе не стыдно? – заплакала прекрасная Анжелика. – Разве я хоть раз давала повод так думать?

– И то верно, – согласился граф. – Ну, иди же скорей ко мне. Мой маленький друг хочет тепла и ласки.

«И ведь так всегда», – мысленно вздохнула прекрасная Анжелика, – «сперва они обещают ласкать мои нежные розовые соски, а потом выясняется, что у них есть маленький друг. Вот такая она – юдоль бабья».

Затемнение. Титры. Джо Дассен.

***

Итак, вы уже знаете содержание первых пяти томов праанжелику. Пять тяжелых томов об экономике, зоологии и ядерной физике. Но уже очень скоро, вот буквально наконец-то, вы узнаете о главном:

 В следующем номере – «Анжелика и ее ЛЮБОВЬ».

 Смотрите на экранах своих мониторов.

Часть пятая
Анжелика и ее любовь

 Ну вот:) Спонсор показа – juliy, который оплатил мне аккаунт на год. Спасибо, Юлик, и тебя с днем рождения тоже.

 Музыка, морской рассвет, титры:

 "Анжелика и ее любовь"

В прошлый раз мы оставили нашу божественную героиню посреди ссоры с мужем, который внезапно оказался пиратом Рескатором, который был владельцем судна «Голдсборо», который принял на борт прекрасную Анжелику и три сотни ля-рошельских гугенотов, которые теперь хранились в темном чулане с пшеницей ниже ватерлинии.

И, как водится в добропорядочных семьях, невинная размолвка из-за некупленного пятнадцать лет назад хлеба переросла в широкомасштабные боевые действия с применением неконвенционного оружия:

– Я перенесла столько страданий, – заламывала руки Анжелика, – а ты ласкал нежные розовые соски средиземноморских дев и в ус не дул.

– Неправда, – возмутился граф, – я дул.

– Дырочкой в правом боку в процессе великого интергендерного таинства, – кивнула его прекрасная супруга.

– Не было никакого таинства, – запротестовал граф де Пейрак. – Если уж интергендерное сильно припекало, я просто пользовался руками.

О том, что левую руку звали Матильдой, иногда – Жанеттой, а правая сменила столько имен, что предпочитала отзываться на «эй ты», граф благоразумно умолчал.

– Мужские гормоны сильнее мужских рук, – вздохнула Анжелика и подумала, что эта фраза ей очень удалась и надо ее быстренько записать где-нибудь, пока не забыла.

– Что сильнее мужских рук? – не понял Жоффрей.

– Гормоны, – Анжелика ослабила корсет и обнажила нежное розовое ай-кью, – это группа биологически активных веществ, выделяемых железами внутренней секреции.

Именно они заставляют твой нефритовый стержень погружаться в первый же попавшийся потаенный грот, забыв запросить санкцию у мозга.

– У меня никого не было, – отчаянно пролепетал самый опасный пират Атлантического бассейна.

– Ты хоть подпрыгивай, когда брешешь, – всхлипнула Анжелика.

– Ты у меня одна-единственная, – твердо заявил граф де Пейрак и подпрыгнул.

– Что и требовалось доказать, – процитировала Погорелова для седьмого класса прекраснейшая из смертных и принялась собирать чемоданы.

Дело, правда, немного осложнялось тем, что ни вещей, ни чемоданов, ни мамы с квартирой у Анжелики не было, но гордых носителей нежных розовых сосков никогда не смущают подобные мелочи.

В этот момент граф почувствовал, что настал час решительной контратаки.

– Кто отец твоей дочери? – заорал он.

– Десять бравых драгунских полков ее отец, – честно брякнула Анжелика, вместо сказать что-нибудь правдоподобное, например, про Зевса и золотой дождь.

Жоффрей повернулся к супруге спиной, досчитал до семисот девяносто пяти, немного успокоился и молвил ровным голосом:

– Вот за что я тебя всегда уважал, дорогая, так это за то, что ты не размениваешься по мелочам.

Но прекрасная Анжелика на провокацию не поддалась, за неимением в каюте мужа тарелок мейсенского фарфора хлопнула о палубу баллистическую ракету класса «земля-земля» и ушла жить вниз к гугенотам.

***

Смертельно раненный в голову во время побега из Ля-Рошеля мэтр Габриэль Берн лежал на полу ниже ватерлинии и сосредоточенно запихивал мозги обратно в череп – ему нужно было подумать.

Вера не позволяла мэтру ласкать нежные розовые соски, если этот процесс не был освящен брачными узами, но как развести прекрасную Анжелику на замуж, он представлял себе не очень.

– Мэтр, – воскликнула вошедшая Анжелика, – вы ранены!

– Пустяки, – улыбнулся Габриэль, – царапина.

– Слава Богу, – облегченно выдохнула Анжелика, поднимая что-то с пола. – Вот, возьмите. Еще кусочек вашего мозга.

– О, спасибо! – обрадовался мэтр. – Это нужный.

– Не за что, – кивнула Анжелика. – Принести вам пина-колладу или что вы там хотите?

– Я хочу ваш инь, – внезапно решился Габриэль.

– Но как же быть с подавлением плоти? – удивилась она.

– А продолжим подавлять, – хитро подмигнул мэтр Берн. – Только не в метафорическом смысле, как раньше, а наоборот. Вот, берите и давите, да покрепче… ой.

– Ничего страшного, – улыбнулась прекрасная Анжелика, – первый раз у всех быстро.

– У меня трое детей, – заметил мэтр.

– Тогда таки ой, – согласилась Анжелика и спешно свернула разговор, поскольку обещала детям почитать на ночь Лавкрафта.

А оставшийся наедине с группой биологически активных веществ, выделяемых железами внутренней секреции, Габриэль Берн принялся извлекать мозги обратно, мудро рассудив, что для слепой ярости они только помеха.

***

Граф Жоффрей де Пейрак aka Рескатор возлежал в своей роскошной каюте выше ватерлинии и, прикрыв черные, как маленькое платье Коко, глаза, предавался воспоминаниям: …это какашка, собачья какашка, не суй ее в рот, Жоффрей, плохой мальчик… Нет, не то… Вот: Анжелика, прекрасная Анжелика, она ему изменяла, плохая девочка, как она могла? Всего каких-то несчастных пятнадцать лет, ах, эта женская ветренность…

В каюту постучали.

– Ты вернулась, – закричал граф, распахнул дверь и зашарил руками в поисках нежных розовых сосков.

– Я тоже люблю тебя, зая, но у меня жена и одиннадцать детей, – сказал первый помощник, аккуратно высвобождаясь из объятий капитана.

– Извини, – смутился граф, – ты чо хотел-то?

– Мне очень не нравятся эти гугеноты, – вздохнул помощник.

– Это нормально, – успокоил его Жоффрей, – тем более что у тебя жена есть.

***

– Мне не нравится этот пират, – кричал мэтр Берн на ежевечернем партсобрании гугенотов. – Он не отвезет нас в Санто-Доминго, а продаст в рабство, клянусь своим любимым псалмом.

Гугеноты не хотели в рабство, ибо там бабай, и потому затопали ногами так, что от внезапной качки стошнило даже ватерлинию.

А прекрасная Анжелика внимательно рассматривала в микроскоп посев паники и печально думала, что, кажется, над седой равниной моря ветер тучи собирает.

***

Корабль Рескатора мчался аки посуху, только по волнам. Супруги стояли у штурвала, и Анжелика направила свои нежные розовые соски по ветру, чтобы Жоффрею было сподручнее делать первый шаг к примирению.

– В конце концов, – издалека начал граф, – все эти годы мы двигались навстречу друг другу, как два скоростных пассажирских поезда, один из которых вышел из пункта А в пункт В со скоростью 120 км/ч, а второй – из пункта В в пункт А со скоростью 118 км/ч. И вот, наконец…

– Всем на пол, никому не двигаться, это бунт на корабле, – закричали выскочившие из-под ватерлинии гугеноты.

«Бунт на корабле – это, кажется, к несчастью», – обеспокоено подумала прекрасная Анжелика и печально посмотрела на вооруженного мушкетом Габриэля.

Известие о предательстве мэтра Берна было для нее таким же сильным шоком, как если бы, например, по телевизору показали прогноз погоды без спонсора.

Гугеноты повели Жоффрея на корму, чтобы убить и покормить им устриц, а Анжелика бессильно стучала кулаками в переборку, в отчаянье думая, что все эти досадные неприятности липнут к ней, как шелковый пеньюарчик к нежным розовым соскам без антистатика.

Впрочем, гугеноты Жоффрея убить не смогли, потому что он убежал и затаился в глубинах судна леопардом, а потом началась буря, как в фильме «Идеальный шторм» с Джорждем Клуни, и бунтовщикам стало сильно не до того.

Когда судно «Голдсборо» превратилось в решето «Голдсборо», протестанты приуныли и попросили помощь зала.

– Ребята, давайте жить дружно, – сказал Рескатор, вышел, усмирил бурю, а зачинщиков бунта связал, отправил в карцер и посадил на хлеб и соленую воду попой.

– Что ты собираешься с ними делать? – побледнела Анжелика.

– Повешу на рее, – пожал плечами Жоффрей, – тут так принято, если бунт.

– Но ты не сможешь! -расплакалась она.

– Почему это? – удивился граф.

– У нас не осталось буквально ни одной целой реи, так что нет другого выхода, кроме как привнести в этот жестокий мир капельку добра и всепрощения,– сказала прекрасная Анжелика, оправила смятые после бури соски и встала на колени.

Рескатор, конечно, колебался, но не мне вам рассказывать, какой силой обладает стоящая на коленях опытная женщина.

***

Песчаный берег, окруженный вековыми соснами, радовал глаз, как подписанный начальством приказ о повышении в должности.

– Мы в Америке? – спросила Анжелика.

– Пока нет, – мрачно ответил Жоффрей, – надо еще паспортный контроль пройти. Тут это сложно из-за одиннадцатого сентября.

– А что случилось одиннадцатого сентября? – заинтересовалась Анжелика.

– Пока ничего, но они готовятся.

Пассажиры и команда «Голдсборо» спустились на берег, и вокруг немедленно засуетились индейцы.

– Это мои друзья, – быстро, пока не началось, сказал вождю Жоффрей. – А я тебе, кстати, привез зеркальце и бусики.

– А кэш? – уточнил вождь.

– Само собой, – кивнул Жоффрей.

– Тогда ладно, – разулыбался вождь и велел принести трубку мира.

– Мы не курим, – неожиданно заупрямились протестанты. – Это вредно.

– Вы полагаете, что мои томагавки не убьют вас быстрее, чем рак легких? – удивился вождь, и вопрос решился сам собой.

А уже через полчаса гугеноты вырывали трубку друг у друга и травили анекдоты о том, как протестант, католик и стюардесса попали на необитаемый остров.

– Где они берут такую траву? – произнесла Анжелика фразу, ставшую впоследствии великой сетевой идиомой.

Но граф не успел ответить, потому что вождь потребовал немедленной аудиенции.

– Зачем ты звал меня, Белый-Бим-Черное-Ухо? – спросил де Пейрак.

– Звал, – сказал великий вождь, – ибо любопытно стало мне, почему вон тот Бабец-С-Золотыми-Волосами торчит возле этой мрачной стаи, когда она ни разу не из их племени, а очень даже твоя скво.

– Точно моя? – уточнил Жоффрей. – А то я сомневаюсь.

– Это называется – паранойя, – уточнил Белый-Бим. – Мой чуткий нос ошутил запах большой психиатрии.

«Ну, в конце концов, старому индейцу виднее», – подумал Жоффрей и вышел из вигвама.

– Что будет с нами? – окружили графа гугеноты-мужчины.

Но де Пейрак отодвинул их в сторону и повернулся к женщинам.

– Ваши мужья привыкли считать вас тупым и покорным стадом розавиньких овечек. Они заставляют вас носить эти уродливые чепцы, что скрывают ваши прекрасные волосы, они заставляют вас стирать и бегать за пивом во время спортивных трансляций…

Разве вы заслуживаете такого? Вы – молоды, красивы, мудры, проницательны, и теперь развернетесь во всю мощь своего интеллекта в этой стране равных возможностей. Вот вам американский флаг в руки.

По нежным розовым соскам гугеноток пробежали робкие огоньки феминизма.

– Лучше бы он нас повесил, – вздохнул мэтр Берн.

***

Анжелика и Жоффрей прискакали на лошадках в американский дом графа.

– Так а чо за сюрприз? – спросила Анжелика.

– Сейчас увидишь, – сказал де Пейрак и указал на крыльцо.

Прекрасная Анжелика попыталась схватиться за сердце, но, едва коснувшись нежного розового соска, упала в глубокий обморок.

На крыльце забивали «козла» ее сыновья – Флоримон и Кантор, которых она давным-давно считала без вести погибшими.

Жоффрей отнес жену в дом и сгонял в маркет за нашатырем.

– А Леннон тоже жив? – спросила наша божественная героиня, едва открыв глаза.

И немедленно залепила супругу кастетом в многострадальное рыло:

– Как ты мог скрыть от меня сыновей, когда я из-за них два глаза выплакала, хорошо еще, что у меня изначально было четыре?

– Зато, – закричал Жоффрей, – я не давал всяким разноцветным маргиналам ласкать мои нежные розовые соски.

– Потому что они у тебя грубые и коричневые, – надулась она.

Анжелика и Жоффрей были очень рассержены. Они были как два диких необузданных зверя, которые тоже были очень рассержены. Но потом супруги съездили к американскому семейному психологу, и тот им очень помог потратить триста долларов за час.

А уже через полтора часа они были дома.

Анжеликины ноги сковало будто цементом, и она пала в объятия графа, как опальный мафиозный босс в Гудзон. А Жоффрей накрыл ее, как колония бактерий Staphylococcus aureus – солонину в трюме «Голдсборо».

– Как дети, ей-богу, – пожали плечами заглянувшие в окно к родителям Кантор, Флоримон и Онорина и уехали учиться в Гарвард.

А божественная Анжелика все круче прогибала поясницу, покачивала нежными розовыми сосками и думала, что все невзгоды, наконец, позади. Ее вечно суровая реальность внезапно стала простой, надежной, безопасной, и только вскрики ночных птиц да прощающихся со скальпами бледнолицых собак изредка нарушали спокойную торжественную тишину Нового Света.

***

Вы думаете, на этом эпопея праанжелику закончилась? Как бы не так. На данный момент я всего лишь очутилась в сумрачном лесу. И вам придется пройти весь непростой, полный опасностей и диких страстей дальнейший путь вместе со мной, мои маленькие девиантные апологеты настояшей любви.

 Продолжение следует.