Текст книги "Фантош для оборотня. Посвящение, или Игры насмерть!"

Автор книги: Александра Ермакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 5

Курс реабилитации помогал восстанавливаться физически и, конечно, он бы не смог пройти без посещения специалиста-психотерапевта. А так как им по всем документам являлся Эпштейн, ему позвонили и сообщили, что я в очередной раз в больнице.

Несмотря на то, что Новый год уже на носу, настроение совершенно не ахти, и уж тем более не праздничное, скорее суицидальное! Я мучилась, переживала, накручивала, опять впадала в депрессию и откровенное уныние. Поэтому разговор по душам с психоаналитиком не помешал бы. К тому же кроме него мне, по сути, и обсудить-то не с кем столь щепетильные темы.

Шлёма явился уже на следующий день после того, как загремела в больницу. Я ему была благодарна, единственное, не удержалась и высказала:

– Вы меня обманули.

– И в чём же? – Эпштейн приставил стул ближе к койке.

– Вы сказали, я другая…

– И это так, – опустился на сидение – ногу на ногу, руки в замок и на колено. Спина прямая, взгляд пристальный.

– Нет. Боюсь, мое спасение тоже либо в заточении в клинике, либо в смерти.

– Думаю, скорее всего, вы неправильно оценили обстановку, поэтому и пришли к ошибочному мнению, – рассуждал мозгоправ, задумчиво сдвинув брови к переносице. С неудовольствием отметила, что мужчина вновь перешёл на «вы».

– Я приняла единственно верное решение, но мне не дали его завершить!

– В смерти нет спасения, – сухо резюмировал Шлёма, – но как один выход из сложившейся ситуации, вполне рационален. Хотя, признаюсь, ваша жалкая попытка не произвела на меня впечатления.

– Что, простите? – дрогнул голос, даже ушам не поверила, услышав подобное заявление.

– Ну как же, – скучающе протянул Эпштейн. – Самоубийство таблетками, при этом обзвонить всех. Вы хотели привлечь внимание?

– Н-нет, – мотнула неуверенно головой. – Я… – замялась, потому что не находила отговорок.

– Что? – вскинул брови психотерапевт. – Когда собираются умереть – делают попытку более решительно. А вы? Выпили сомнительные пилюли, написали смс знакомым, обзвонили родственников. Вы хотели, чтобы вас спасли? – очередной вопрос, приправленный сарказмом, вывел из ступора.

– Нет! – теперь голос звучал уверенно и даже зло. – Я так поступила потому, что не хотела, чтобы меня первыми нашли дети. Я знала, что кто-то сорвется, и в этот момент надеялась, что Злата и Илья будут в школе. Как быстро действуют лекарства не знала. Поэтому импровизировала.

– Банально и неубедительно, – поморщился Эпштейн. – Халтура. В следующий раз прошу– больше экспрессии и решительности, чтобы у врачей не было шанса вас спасти, а мне не пришлось вести «дружеские» беседы с патологически не здоровой личностью.

– Вы издеваетесь?

– Нет, но и не хочу тратить время на трупы, – равнодушно пожал плечами психотерапевт.

– Так я вас не держу, – обиженно надула губы.

– Знаю, – апатично кивнул Шлёма. – Но меня вызвали, – констатировал факт, не больше. – Я обязан наблюдать за вами. Так что, немного посижу. – Хотя, проще упечь на принудительное лечение в клинику. Знаете, мне нравится эта мысль всё больше, – задумчивый тон напугал не на шутку.

Меня прошибло холодным потом, а потом по телу прокатился жар.

– Вы этого не сделаете! – категорически заявила и для убедительности мотнула головой.

– А кто помешает? – наигранно ровно огляделся Шлёма. – Я специалист высшей категории, моё мнение уважается в наших кругах. Любой суд, любая комиссия прислушается к заключению психотерапевта, который, к тому же, наблюдал вас до рецидива.

Поджала губы и с твердолобой решительностью уставилась на противоположную стену. Некоторое время молчала – был безмолвен и Эпштейн. Он, вообще, словно утратил интерес к происходящему.

– Вы жестоки, – обронила устало, когда осознала простую истину – Шлёма никогда не лгал, не прикидывался другим и не внушал ужаса. По сути, был единственным, кто смотрел как на человека. Был другом, как бы смешно ни звучало. И сейчас не собирался лебезить и упрашивать одуматься – давал выбор и был готов принять любой.

– Я реалист! – отрезал холодно мозгоправ. – Мне казалось, – сделал паузу, чуть подался назад, сложив руки на груди, – у вас всё наладилось. Вы снова увидели смысл жизни.

– Так и есть, – не могла не согласиться, – я по-прежнему считаю, что дети – для меня всё, вот только не переживу, если с ними что-то случится.

– Вам угрожали? – продолжал хмуриться Эпштейн.

– А вы разве не ковыряетесь в моей голове? – озадачилась в свою очередь.

Шлёма помрачнел сильнее:

– Расскажу секрет, – лился ровно его голос. – Хоть и не совсем он таков, но мы стараемся о нём не говорить во всеуслышание: фантош не может стать чьей-то ещё кроме хозяина.

– Но я свободна, – промямлила удивлённо.

– Но ваш разум нет. Вы навсегда останетесь одержимой своим кукловодом, – ткнул в жуткую правду. – Вмешательство в ваш разум другим оборотнем обречено на провал. Вы закрыты для остальных.

– То есть, – даже немного полегчало, – моё сознание блокировано? Больше никто не сможет ковыряться в моей голове? Подчинить себе?

– Никто, – заверил с мягкой улыбкой Шлёма. – Из разумных, – добавил чуть помявшись. – Для того, чтобы проникнуть в лабиринты вашего разума ,нужна невероятная сила. На моей памяти таких отчаянных тварей не встречалось.

– А разве не все чистокровные сильны одинаково?

– Нет, – качнул головой Эпштейн. – Большинство просто физически сильнее обращенных и, естественно, других тварей, населяющих планету. А некоторые, – выдержал паузу, – обладают весьма внушительными способностями. В общем, кто меньше, кто больше, и тут не угадать в какой семье родится наиболее одарённый. Для нас рождение ребёнка – бесценный дар.

– И поэтому с лёгкостью расправляетесь с другими?

– Мы не идеальны… – развел руками психоаналитик. – Убиваем безжалостно, но защищаем самозабвенно, порой ценой собственной жизни. Если бы вы были частью нас, знали.

– Ну уж нет, спасибо, – рьяно мотнула головой. Такая перспектива пугала не меньше встречи с Демьяном. Особенно после того, как он объяснил последствия обращения человеческой особи в тварь. Пресмыкаться перед кукловодом, стелиться без воздействия на психику, по собственной воле, категорически не прельщало. Это гораздо хуже чем быть фантош – хуже психологической неволи! Несколько минут молча переваривала услышанное, и осторожно озвучила нагрянувшую мысль: – Тогда как без ковыряния в моих мозгах вы настолько ясно улавливаете суть проблемы?

– Практика, – натянуто улыбнулся Эпштейн. – Рад, понимаете, что ваша выходка не может ускользнуть от специалистов, – теперь уже был серьезен и даже строг.

Кивнула, пристыженно потупила взгляд, изучая складки на одеяле.

– За вами теперь должны наблюдать. И, если по чести, то вы обязаны пройти лечение в специализированной клинике, – давил на мою совесть без намека на шутку.

– Психушке? – запнулась, взметнув испуганный взгляд на психотерапевта, в надежде увидеть опровержение намерения это сделать.

– Милена, – был рассудительно вкрадчив Шлёма, – я надеялся, что у вас более устойчивая психика, мне жаль, что так…

– Она у меня устойчивая, – убеждала с жаром. – Я непросто так решилась на подобное. Мне пришлось… да и пока не вижу другого выхода из сложившейся ситуации.

– Вы можете мне доверять, – твердо напомнил Эпштейн. – Если есть нечто, что вам угрожает или вашим детям, я готов выслушать и помочь по мере возможности, – умолк на доверительной ноте.

Я опять кивнула, но пока не решилась рассказать.

– Как тут мой пациент? – в палату с очаровательной улыбкой вошёл Роберт Евгеньевич. Остановился на пороге и несколько секунд рассматривал Эпштейна: – День добрый, – кивнул психотерапевту, но от меня не ускользнула некая напряженность между мужчинами. Это не взволновало – Демьян говорил, что оборотни не жалуют себе подобных, да к тому же на своей территории. Больница – вотчина Роберта, значит, Шлёма – чужак. Единственное, надеялась, что они не бросятся друг на друга, доказывая силу.

«Какая глупость!» – тотчас отмахнулась от бредовой мысли. Эпштейну бы не выписали пропуск без разрешения Роберта Евгеньевича. Значит, он в курсе, просто это природное – принимать в штыки другого зверя.

– Добрый, – отозвался с показной бесстрастностью Шлёма. Встал и чуть склонил голову: – До встречи, Милена. Надеюсь, завтра вы будете в более приподнятом настроении.

– Спасибо, – пробормотала, ещё пока не зная, как поведу себя дальше.

Только Эпштейн покинул палату, под неусыпным контролем врача, Роберт Евгеньевич вновь заулыбался:

– А я считаю вам сегодня уже гораздо лучше. В плане здоровья, – пояснил ровно.

– Вашими стараниями, – нахмурилась и сложила руки на груди.

– Ну-ка дуться перестали, – с наигранной суровостью потребовал врач. – Вам ещё жить да жить.

– Это правда, что вы не можете в моей голове ковыряться?

– Нет, – уже без юмора отозвался Роберт и тоже присел на стул около меня. – А что вам сказал Эпштейн?

– Что мой разум теперь навсегда закрыт для других, но при этом остаётся одержимым хозяином.

– Боюсь, это так…

– Вот же тварь! – обронила устало. – Я умоляла меня оставить, и он оставил, зная, что поработил до конца жизни.

– Милена, мне жаль, что с вами такое произошло, – виновато сокрушался Роберт.

– Да неужели?! – вспылила. – Хотите сказать, никогда подобным не развлекались?

– Не буду врать, – без тени улыбки отозвался врач. – Но не все такие. Мы разные, Милен, так же как и различны люди. И, так же как и у людей, чем больше у нас власти и силы, тем больше это развращает.

– Значит, вы тоже… слабы? – прищурилась, впервые услышав о такой точке зрения на силу тварей.

– Да, мы, как и люди, подвержены слабости к власти, деньгам…

– А лично вы!?

– Я не так силён как некоторые моего вида, – признался с явной неохотой врач. – Балансирую где-то посередине, но рад этому.

– Но, если развлекались фантош, значит, и вы…

– Да, – с нескрываемой болью кивнул Роберт Евгеньевич, – но дело прошлое. Я положил свою жизнь и знания на алтарь врачевания. Для меня это – жизнь! Поэтому, всё остальное больше не существует. С тех пор как понял чего хочу – я стал тем, кто спасает и помогает, а не убивает и порабощает.

– Жаль, что вы не встретились на моём пути раньше, – сожалела, рассматривая свои руки.

– Не говорите так. У каждого из нас есть своё место и предназначение. Моё – лечить, ваше – любить, Демьяна – управлять.

Даже при звучании его имени сердце пропустило удар, а тело пробило мелкой дрожью. Предательская реакция, мерзкая правда.

– Вы тоже знаете, кто меня искалечил? – изумилась очередной истине, как оказалось, очевидной другим и сокрытой до сих пор от меня.

– Да, – кивнул врач и тоже уставился в пол.

– Вспомнила, – осенило меня. – Я вас вспомнила! На улице, – затараторила. – Мне стало плохо, а вы меня на остановку отнесли.

Мужчина поднял на меня извиняющийся взгляд, и новая догадка резанула, словно нож масло:

– Вы следили за мной?

– Простите, но был должен…

– Почему?

– Демьян знал, что вам плохо, а так как я его друг, он попросил за вами приглядывать. Это было совершенно неудобно. Я едва успел, а когда убедился, что с вами всё в норме… физически, быстро ретировался – не хотел светиться сильнее, чем уже.

– Какое ему дело до того, что со мной? – осторожно уточнила, пиля врача пристальным взглядом.

– Это сложно объяснить, – тряхнул головой Роберт. – Да и не мне об этом вам рассказывать.

– А кому? – не поняла юмора. – Демьяна не видела больше года. Да и не знаю, где его искать. Да и не хочу! Боюсь… – уже перешла на позорное бормотание.

– Я искренне сочувствую вашему состоянию, но считаю, вам нужно поговорить с Демьяном. Расставить все точки над i.

– Мы уже всё обсудили! – отрезала испуганно и поспешно, чем следовало, чтобы убедить в своей адекватности в этом вопросе. – Он меня отпустил… – частила, презирая себя за слабость и тщедушность, – хоть так, но больше не суется со своими репликами и влиянием. Я сама по себе, он сам.

– Вы уверены? – с сомнением глядел врач. В этот миг точно осознала, что Роберт Евгеньевич знал меня и мои страхи даже лучше самой меня.

– Более или менее, – призналась нехотя, прикусив губу, изучая одеяло.

– Что случилось? Что толкнуло вас на самоубийство? – врач не прекращал попыток узнать истинную причину моего проступка.

– Твари нашли нас с детьми, – прошептала через не хочу. – Они сказали, чтобы я кое-что передала кукловоду.

– Значит, я правильно понял, когда увидел укус на вашем ухе, – кивнул своим мыслям врач. – Не знаю, важно ли вам, но того зверя больше нет, – выглядел виноватым Роберт Евгеньевич. – Я дал наводку и его уничтожили.

– Конечно, мне плевать! – брякнула зло. – Проблема-то осталась! Он же не один был. Не он, так другие меня достанут.

– Плохо дело, – бурчал врач задумчиво.

– Конечно, плохо. Они угрожали убийством детей. Вот и рассудила, что если меня не станет, никто на них не будет покушаться. Они без меня, точно шашки в шахматной партии. Вроде как доска одна и та же, да только ими бессмысленно ходить!

– Интересная мысль, – поджал губы мужчина. – Вы должны увидеться с Демьяном и всё ему рассказать! – огорошил ни с того ни с сего и так решительно, что испуганно вздрогнула.

– Если бы он желал меня увидеть – уже нашёл.

– Вы категорически запретили ему к вам приближаться. Демьян умыл руки. Какой бы он ни был тварью – никогда не нарушает слова!

– Хотите сказать, что он не в курсе, где я сейчас и что со мной?

– Не в курсе, – признался стыдливо Роберт. – Ни я, ни Эпштейн ему не сообщили, что на самом деле случилось, а те, кто был к вам приставлен, проинформированы, как и ваши родители – что у вас курс лечения. Да и нет его в городе уже неделю, дела важные… – это добавил мрачно с нескрываемым отвращением.

– Если за мной следили, что меня совсем не радует,то как допустили нападение?

– У нас тоже случаются всякие нештатные ситуации.

– Я заметила, причем пугает их периодичность, – не сдержала холодного сарказма.

– Если скажу, что приглядывающих за вами нашли мертвыми, это хоть немного смягчит вашу праведную злость?

В горле затянулся узел, а сердце неприятно заныло.

– Убитыми? – повторила эхом. Могла злиться сколько угодно, но совершенно не желала смерти невиновным.

– Они были вашей тенью всё это время. А несколько дней назад, как понимаю, в тот день, когда на вас напали, они не вышли на связь. Их обнаружили за городом. Поверьте, Демьян дорожит вами.

– Не смешите, – аж перекосило от услышанного бреда.

– Милена, я бы вам подобного не говорил, если бы не хотел счастья Демьяну.

– Очень рада, что у него есть такой человечный друг, но не понимаю, как его счастье связано со мной?

– Сложный вопрос…

– Да и ситуация,не находите ли, тоже не из лёгких.

– Несмотря на то, что вы человек, вы подходите ему. Поэтому и говорю, я ему желаю счастья.

– Счастья… – горько усмехнулась глупой связки и такому непривычному слову в контексте я – Демьян – подходить – человек – оборотень.

– Вы должны разобраться между собой, а потом он образумится и решит некоторые проблемы внутри нашего общества.

– А вот это вообще не должно меня касаться, – очнулась от вязких мыслей, куда неумолимо затягивало.

– Уже коснулось, и я уверен, Демьян пойдёт на конфликт и устранит проблемы.

– Какие у вас могут быть проблемы? – насторожилась, хотя не очень-то хотела слышать очередную новость.

– Разобщенность, разгул свободных. Много, поверьте, и, если Демьян станет главой, он сможет решить…

– Он против общности, если мне не изменяет память, – добавила чуть погодя.

– Да, потому что одиночка. Потому что не верит в то, что мы можем не только вредить, но и помогать людям. Потому что у него нет вас!

– Это вы сильно загнули, – опешила настолько, что не могла слова сказать несколько секунд. – Не поняла логической цепочки, и каким образом в ней опять оказалась я.

– С той, как оказались связанной с Демьяном.

– Связанной… Это не связь, а психологическое и физическое рабство. Абсолютное! Пожизненное. Причём, одностороннее.

– Это не так…

– Что не так? Я проверяла – связь работала однобоко. Меня слышали всегда, а я нет.

– Правда? – нахмурился Роберт Евгеньевич. – Простите, я думал что вы тоже слышали его… – стушевался, выглядел совсем потерянным.

– Слышала, – согласилась нехотя, – но когда он того желал, – добавила колко. – Только когда было дозволено!

– То есть, – вновь оживился врач, – вы всё же общались? Связь была своего рода диалогом? А не простым голосом в голове?

– Нет, это был голос в голове! – упиралась как могла, не понимая, что не так объясняла. – Но мы, общались… А ещё он мне картинки демонстрировал. Хотите расскажу подробности? – откровенно потешалась.

– Было бы занятно… – воодушевился врач, удивив в очередной. – О подобном даже не слышал.

– Да вы что? – чуть не подавилась сарказмом. – Представляете, я тоже. И мечтала бы не знать, потому что видеть кино, которое невозможно выключить – мягко говоря, дискомфортно. А если учесть, что фильм мне показывают 18+ с участием других женщин. Поверьте…

– Какой ужас, – неподдельно досадовал врач и я тотчас перестала язвить.

– Это плохо? – насторожилась с легкой заминкой.

– Это замечательно! – расцвёл, повергнув в недолгий шок. – В смысле, что Демьян это делал – конечно, нехорошо, но подтверждает, что я прав!

– Да в чём прав? – злилась из-за полного непонимания.

– Милен, вы необычная фантош. Демьян мне об этом твердил с того момента как вас встретил.

– Чем необычна? И почему он меня обсуждал с вами?

Роберт Евгеньевич поморщился:

– Это я зря сказал. Демьян не простит.

– Для начала этого вам не прощу я, если не договорите. – пригрозила упрямо.

– Милен, это не моя тайна и не мои секреты. Вот если бы вы нашли в себе силы и вернулись к нему… Если бы были рядом…

– Я была рядом, – напомнила сухо, теряя надежду услышать правду, ну или, вернее, точку зрения Роберта Евгеньевича. – Вот только оказалась ненужной. А насчёт вредительства людям… Думаю, это главная причина, почему не хочет. Помогать людям – глупо, ведь мы человечишки, коими можно ловко управлять, и только. Как мясо. Разве корову спрашиваешь, как бы она хотела жить рядом с тобой? Нет. Растишь, кормишь, доишь, а потом – бах, и мяско! – горячилась, но зато, наконец, могла высказать, как вижу ситуацию и самое приятное – меня не затыкали. – Так примерно и с нами. Захотел – скушал, захотел – другому скормил, захотел – просто распотрошил ради забавы, ну и, конечно, попользовать можно любым способом даже с особым извращением.

Теперь уже Роберт поморщился:

– Мне жаль, да и он сожалеет ещё больше о том, что делал.

– Шутите? – чуть не подавилась от бури эмоций.

– Нет, Милена. Он этого не признает, зато я знаю и уверяю. Вы ему дороги. Поэтому он вас оставил. Поэтому он делал многое из того, что не стоило бы делать.

– Например? – даже стало интересно.

– Причинял вам боль. Открыто и грубо. Хотел вас оттолкнуть. Отвратить от себя! Он желал вам причинить боль настолько сильную, чтобы вы его ненавидели, чтобы сделали необдуманные поступки, чтобы повели себя как многие безрассудные женщины и смогли ему доказать, что вы слабая и никчемная.

– О-да, он мне это с лёгкостью внушил, – подтвердила сухо. – Особенно, когда доводил до сумасшествия. А бросал и изменял тоже от переизбытка нежных чувств?

– Чтобы защитить.

– Удивительный подход к защите: уничтожить, чтобы другим не досталась.

– Вы немного не понимаете ситуацию, – без лишней горячности оправдывал Демьяна Роберт. – Вы вся пропитались им. Настолько, что любой из нас бы смог с лёгкостью сказать, чья вы игрушка. Поэтому он старательно стирал с себя ваши следы, да и вообще, долгое время избегал – чтобы запах стал менее заметным. Поэтому и бросил, пытаясь всех убедить, что наигрался и больше в вас не заинтересован.

– Так стирал, трахая сотню-другую красоток, что чуть меня не стерли с лица земли. Видимо, не постарался как надо, нужно было усилить старания, увеличив количество любовниц.

– Не надо так…

– А как надо? Молчать? Уже достаточно молчала. У меня тоже есть точка зрения. Есть желания, страхи и боль! Если я должна понять поведение Демьяна, то хочу понять, почему так плохо развлекался с другими, раз до меня добрались твари.

– Он их наказал.

– Мне плевать, – устало мотнула головой. – Это вы твари регенерируете, а я… Человек. Вы хоть представляете, через что прошла, чтобы стать вновь похожей на человека? И то, – неопределённо махнула рукой. – Я в шрамах вся. В телесных и душевных. Он меня искалечил, раздавил…

– Спасая, – мягко настаивал врач.

– Играя, – твердила упрямо. – Не забавляйся он мной с самого начала, ничего бы не случилось потом.

– Он не мог… – обронил Роберт Евгеньевич и порывисто встал. Шагнул к окну и задумчиво в него уставился.

– Откуда вам знать, что он мог, а что нет? – всё же нарушила молчание, да и меня разрывало уточнить эту «мелочь», что теперь билась в голове, словно колокол.

– Говорю, потому что знаю! – отозвался врач, когда уже и не надеялась на ответ. – Если бы мог – он бы к вам даже не приближался. Да зачем вы ему нужны? Любая женщина нашего вида будет его, только Демьян пожелай. А он, с вами…

Меня тоже этот вопрос интересовал, но я привыкла себя убеждать в том, что была лишь прихотью. Поэтому шумно выдохнула:

– Туман, слова, вода… не единого доказательства обратному, – скучающе пробурчала в никуда.

– Ваши чувства – они доказательство.

– Они навязаны! – отрезала мрачно.

– Так ли…

– Уверена.

– Мы все твари. Любим, ненавидим, страдаем одинаково.

– Заблуждаетесь. Чужая боль – всегда остаётся болью, а вот собственная – кромешный Ад, потому что это! Своя! Боль!

Мы молчали некоторое время, каждый переваривая сказанное и услышанное.

– Вы должны поговорить с Демьяном, – вторил заезженной пластинкой Роберт Евгеньевич, нарушив очередное затянувшееся безмолвие. – Рассказать о «новых».

– Почему не вы?

– Потому, что только услышав вас, он пойдет на крайние меры, а это необходимо и в кратчайшие сроки. Да и это ваша проблема больше, чем моя. Или вы не хотите спасти детей? Предлагаете мне подорваться и решать ваши проблемы? – голос был рассудительный, совершенно не мягкий. -Хотя, признаюсь, нужно чтобы именно вы это сделали. Так будет эффективней!

– Кому нужно? – опять насторожилась.

– Нам… Всем нам: людям, и оборотням, – пояснил врач. – Так получилось, – продолжал холодно, вернувшись на стул, – что в наши территории заявились наглые, злые твари. Они себя называют «новые». Отбившиеся от других кланов, брошенные, побитые жизнью. Эта свора диких, которым плевать на людей да и, вообще, на всё в этом мире. Они жаждут крови, власти, территорий. Думаю, неспроста пришли именно к нам. Демьян одиночка. Живет особняком и не лезет в дела других. Мне кажется, их натравили на него, посулив нечто ценное.

– А чем он и кому мешает?

– Сила… у Демьяна такая сила, что пугает других. Вот почему хочу, чтобы он одумался и взял власть в свои руки.

– Но ему этого не нужно…

– В том-то и дело, ему придётся вмешаться, рано или поздно. Но лучше рано, ведь поздно обычно с более кровавыми последствиями.

– То есть вы, так или иначе, за развязывание войны?

– Не войны, а власти в одних крепких руках. И если этот кто-то Демьян – я за него.

– А разве у «новых» есть шанс против чистокровного?

– В том-то и дело – нет, – подтвердил абсурдность мысли Роберт Евгеньевич. – Сам не понимаю, на что надеются. Демьян априори сильнее. Он может раздавить одной силой мысли. Если только количеством думают взять. Демьян одиночка, хоть его и окружают подобные мне. Но нас не назовёшь силой, мы давно приближены к людям, их потребностями, желаниями. А «новые» – алчны до всего, что у них не было по жизни или чего лишились, вот и будут драться любыми способами, особенно подлостью. Что доказывают нападения на вас.

– Я не хочу участвовать в ваших играх за престол, – устало мотнула головой. – Мне хватило бы моей жизни с детьми. В тишине и сравнительной свободе.

– Мне жаль, это лишь мечты, – отрубил безапелляционно врач, но с сожалением в голосе. – Так или иначе, посвящённые в наше существование и культуру, обречены постоянно с нами сталкиваться. Если к власти придут другие общины, где пропагандируют видовое превосходство оборотней над людьми, а этой территорией завладеют новые, то ваш привычный мир рухнет. Как думаете, что с вами станет?

– Не думаю, что твари сотрут нас с лица земли, кем-то управлять нужно, ну и корм смешно истреблять.

– Милен, не утрируйте, но вам несладко придется.

– Вы меня сейчас озадачили жуткой информацией, которую не была готова слышать. Я всего лишь человек. Далекий от мистики, воин, власти. Которая, по злому року, оказалась фантош.

– Фантош, которая имеет силу над силой, – вклинился в мои рассуждения-констатацию фактов врач.

– Ну вот, – скривилась. На миг закрыла глаза и горько усмехнулась, хотя было совсем не до смеха: – Дошли и до Мери Сью.

– Кто такая Мери Сью? – озадачился Роберт, на лице мелькнуло полное непонимание.

– Так называют героинь женских романчиков, которые по ходу сюжета становятся пупами земли.

– Не уверен, что вы Сью, – был виновато-серьёзен врач. – Но однозначно можете повлиять на Демьяна.

– Бред… – устало тряхнула головой, не желая слышать подобный абсурд. – Да и не готова мыслить настолько глобально. Я всего лишь женщина. Обычный человек! Мать! Мне нет дела до тварей, миров, воин. Я всего лишь хочу поднять своих детей на ноги и спокойно умереть.

– Боюсь, вам не позволят это сделать спокойно.

Мне нечего было ответить. Молча скрипнула зубами.

– Я не знаю что твориться в голове Демьяна, – признался Роберт. – Я не могу это утверждать, но если бы ему было на вас плевать, он бы себя не вел так, как ведёт. Милен, мы обычно бросаем фантош, не задумываясь, что с ней будет дальше…

– А чем вы лучше «новых» или «других кланов»? – это уже бросила как бы невзначай, словно раздумывала вслух.

– Мы стараемся удержать мир между нашими видами.

– Странным способом.

– Лучше одна жертва, чем весь вид.

– Этого хотите вы, а не Демьян.

– Нет, Милен, он тоже за это, но только вы способны толкнуть его на решающие действия, – мягко нажимал Роберт Евгеньевич, – поэтому пойдёте к нему и поговорите, а нет, я приму ваш выбор, но и пальцем не пошевелю, чтобы вас спасти. – подвел жирную точку, но тоном, от которого мурашки по коже побежали. Ни капельки мужчина не добряк! И спасал, потому что я нужна!

– То есть и вы тоже хотите меня за нитки подергать? – переиначила фразу врача и изумилась наглости.

– Да, – не увиливал от истины Роберт. – Я тоже корысти ради вас спасал. Если бы вы умерли, нам всем пришлось несладко.

Шокировано поморгала.

– Мне сложно пока всё принять и воспринять, – мотнула головой, ведь она жутко разболелась.

– Понимаю, простите, – встал врач. – Я боялся, что вы выйдете из больницы, а я так и не успею с вами поговорить.

– Меня скоро выпишут? – насторожилась, ведь подобная новость не очень радовала. Уж больно не хотелось вновь в лапы тварей попасть. Через несколько дней Новый год. Понимала, что дети были бы счастливы, вернись я домой, но ребята с мужем, поэтому очень надеялась, что без меня им будет лучше. Да,к тому же, шлейф неприятностей и опасностей за мной нескончаемо тянулся. Лучше одной, в палате…

– Да, вы быстро поправляетесь, – разрушил мечты Роберт Евгеньевич.

Я прикусила губу.

– Демьян не только зло творил вам, – уже на пороге опять заговорил врач. – С тех пор как вас приручил, он полностью контролировал каждое ваше движение и ваших близких. Он не мог по-другому, поэтому, если что-то случалось хорошее, подумайте, чьих это было рук дело.

– Мужа и родителей, – совершенно неуверенно прозвучало из моих уст.

– Вот и спросите их, так ли это на самом деле.

Вот тут стало совсем не по себе.

Убедиться в словах Роберта смогла уже вечером, когда заглянул Ромка.

Я не стала ходить вокруг да около, спросила в лоб:

– Квартира, машина, деньги… деньги на реабилитацию – это всё он?

– Мил, – замялся муж и так покраснел, что уже мог дальше и не говорить. Роберт был прав! – Мне нельзя об этом… – вновь заблеял.

– Значит, он, – уставилась в противоположную стену. – И кружки с секциями? А заботился обо мне ты тоже по его велению?

Рома, точно варёный рак, изучал свои ботинки.

– Какой же ты низкий и мерзкий… – выпалила негодуя. – Я болела, а ты даже не думал ко мне приехать? Если бы не пендаль от кукловода, ты даже не позвонил бы?

– Я злился на тебя. – выпалил супруг… бывший.

– У нас дети! – бросила самый важный аргумент. – Если бы мне было плохо, кто бы с ними… Стой, – осенило, – так с детьми ты тоже из-за Демьяна сидел? – этого уже не могла перенести. – Уходи, – махнула на дверь, понимая, что переполняла такая обида и ярость, что вот-вот сорвусь на бывшем муже.

– Мил, прости, – мямлил Ромка.

– Я тебя прощу, – отчеканила сквозь зубы, – когда-нибудь. Но сейчас дай мне время! Уйди!

Бывший супруг ушёл: тихо затворил за собой дверь, а я зарыдала. Так не хотела верить в подобную правду. Жуткую до отвращения. Ромка – предатель! Гад! Как можно?! Если бы ему было плохо или нужна была моя помощь, чтобы между нами не случилось, я бы разбилась, но помогла.

А родители?

Ну их понять можно. Дочь изуродована, они бы пошли на что угодно, лишь бы спасти. Да я бы и сама так сделала. Наступила бы на гордость ради детей.

Ради детей…

Гордость! Я тоже могу наступить. И наступлю на кого угодно, чтобы спасти детей!

Чёрт! Во всём виноват Демьян! Будь он проклят! Я его предупреждала, чтобы не совался – он обещал, но нарушил свое слово. Что ж, как-нибудь на досуге подумаю, как бы могла ему отомстить. А сейчас нужно просчитать варианты спасения моей семьи.