Текст книги "Запасная мечта (СИ)"

Автор книги: Александра Плен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Пир в главном банкетном зале замка шел уже четвертый час. Барон отсутствовал дома неделю и сегодня приехал вместе с оравой мужиков бандитской наружности, загнав во двор почти четыре подводы разного добра. Судя по радостному галдежу, можно было понять, что вылазка удалась на славу. Теперь гости умяли почти все наши запасы колбас и копченостей из кладовки, еще немного и придется бежать на птичник резать кур, а может и поросят. Мы мотались как ошпаренные по кухне, вынимая из духовки пирожки и мясные рулеты. Рядом пыхтела Сандра, пытаясь поднять последний свиной окорок на поднос. Кухарка, казалось, сейчас воспламенится.

   Хотя гости уже порядком набрались (чего у барона было в неограниченном количестве, так это вина) и начали расползаться по укромным уголкам замка, хватая и перекидывая на плечо визжащих горничных, за столом остались самые стойкие и нужно было еще прислуживать. Сначала меня не пускали в банкетный зал (да я и не рвалась, зная что там будет твориться через несколько часов). Я резала овощи, мясо, следила за соусом, сервировала подносы, помогала слугам откупоривать бутылки с вином, но под конец пира подавальщиц уже не осталось. Тут еще Сандра наливая соус ошпарила руку и теперь не то что поднос, чашку не смогла бы поднять. Пришлось брать поднос и низко опустив голову пытаться невидимкой расставить кувшины по столам.

   Краем глаза увидела барона Рудольфа Гессен, сидящего во главе, рядом (естественно, куда же без нее) баронесса в своем лучшем платье, сверкая драгоценностями, ага, дочурка тоже тут, милая чудесная Лиззи... Не то чтобы я ее ненавидела, для ненависти у меня есть барон, Лиза просто маленькая капризная дрянь, невоспитанная и глупая.

   Я, быстро и изящно уворачиваясь от хватающих рук (слава богу, тот оставшийся десяток мужчин, еще умудряющихся сидеть за столом после всего выпитого, с координацией дружили не очень), расставила бокалы и кувшины и направилась к выходу... Фу..

  – Ее, – вдруг до меня донесся громкий уверенный голос.

  Я почувствовала как в спину уперлись глаза всех сидящих за столом. Медленно обернулась 'Это что, мне?'

  -Нет, выбери другую, – твердо заявил хозяин, я застыла посреди банкетного зала, как бабочка пришпиленная иглой.

  -Ты мне пообещал, что отдашь любую, на кого я укажу, я выбираю ее. Наконец я подняла голову и уткнулась в серые, абсолютно трезвые глаза, сидящего по левую руку от барона мужчины. Рядом с ним кривила губы Лиззи.

  -Милый, это просто служанка, почему ты ее защищаешь?, – подала голос баронесса, – отдай ее Генриху, пусть позабавиться.

  -Нет, Ганриэтта, я обещал ее родителям, что Элли не тронут здесь.

  Все застыли, следя за разворачивающимся спектаклем.

  -Иди к себе, – махнул мне барон, – и чтоб я тебя не видел здесь больше.

  Я резво повернулась и стремительно ринулась на выход, твердя как заведенная 'пронесло'.

  -Стоять, – мужчина поднялся, – я добавлю к твоей доле еще десять процентов. Ты знаешь, что за них можно купить деревню.

  -И тот бриллиантовый королевский гарнитур, что ты показывал, Генрих, тоже отдашь, – пропела баронесса. Сероглазый небрежно кивнул.

  Барон задумался. Я стояла ни жива не мертва.

  -Она же просто грязная служанка, – повысила голос баронесса, и прошипела– или она тебе дорога, милый?

  -Забирай, – выдохнул барон, и повернувшись мне – Элли, придешь сегодня после заката в зеленную гостиную, – и взглянув на мой шокированный ошалевший вид, грозно добавил, – и я не потерплю неповиновения. Иначе...

  Я влетела в кухню ни на кого не глядя, кинула в котомку пару батонов хлеба и две печеные картофелины.

  -Что случилось? – на меня уставились перепуганные глаза слуг.

  -Я уезжаю сейчас же, помогите мне.

  -Эх, говорила тебе, нельзя было ходить в зал, – Сандра была искренне расстроена, – но что же теперь... Иди в свою каморку, собирайся, мы приготовим еду в дорогу.

   Уложилась я за десять минут (бедному собраться, как говориться...), два платья, пару комплектов нижнего белья, старые разношенные ботинки, тоненькое колечко с изумрудом (подарок на четырнадцатилетие от отца). Теплую кофту. Пожалуй все. Когда я с чемоданом зашла в кухню, там царила похоронная атмосфера. Сандра протянула мне котомку с едой и немного монет, – все, что смогли собрать, девочка, -и крепко обняла.

  -Не провожайте, а то еще получите за меня от барона, я выйду через черных ход.

   На улице уже стемнело. Было тихо и пусто. Кое где спали прямо на земле пьяные стражники. Иногда всхрапывали лошади, впряженные в подводы, они так и остались стоять посреди двора. Я тихонько выскользнула через узкую калитку за сараем.

  -Далеко собралась?, – спокойный скучающий голос заставил меня вздрогнуть всем телом.

   Тот самый мужчина, Генрих кажется, стоя прислонившись к каменному забору и курил трубку. Высокий, выше меня почти на голову, широкоплечий, мышцы на руках бугрились переплетенными канатами. Серые холодные глаза с интересом рассматривали добычу. Ленивая, расслабленная поза была обманчивой, он казался тигром, сидящим в засаде, и стоит мне только сделать неосторожный шаг – в меня вопьются острые клыки.

  -Меня здесь ничего не держит, я уезжаю, – прохрипела перепугано я.

  -На ночь глядя? Если так припекло, уехала бы утром, или так не хотелось идти ко мне в спальню?

  -Вы знаете причину моего побега.

  -Какая тебе разница? Одним больше, одним меньше. Ты не выглядишь пятнадцатилетней девочкой и я могу быть щедрым после.

  -Мне ничего от вас не нужно, позвольте пройти, – я двинулась, точнее хотела сделать шаг, как через секунду оказалась спеленутая сильными руками на уровне его груди.

  -Отпустите меня! Вы не имеете права! Я не рабыня здесь, – закричала я перепугано.

  -Мне все равно. Я хочу сегодня женщину и я получу женщину, а я всегда получаю, то чего хочу, запомни это.

   Меня внесли в замок, вырываться из стальных рук было так же бесполезно, как пытаться передвинуть замковую стену. Глаза заволокло слезами, такой беспомощной я себя ощущала только однажды – когда осталась круглой сиротой в пятнадцать лет без отца и матери.

  -Отпустите ее, сударь, – наш дворецкий перегородил дорогу.

   Сверху над головой донесся холодный голос, – 'В сторону, старик, или ты отправишься на тот свет гораздо раньше, чем планировал'.

  -Руперд, спасибо, ты ничего не сможешь сделать, отойди – сквозь слезы прошептала я.

   Мы прошли через зал и стали подниматься по лестнице, вслед летели скабрезные шутки. От непристойностей горели щеки и я понимала, что моя жизнь кончилась вот здесь, на этих каменных ступенях. Что теперь, после того, как меня видели на руках по пути в спальню, никакой защиты у меня не осталось, и каждый мужчина в этом замке будет пытаться забраться мне под юбку. Барон, кстати, будет первым.

   Меня поставили посреди комнаты. Громко щелкнула задвижка, как будто отрезая мою жизнь на две половины – до и после.

  -Раздевайся, – и видя, что я стою столбом и никак не реагирую со вздохом стал снимать с меня платье.

  Видно было, что у Генриха практика в этом дела была солидная, все шнуровки и завязки были распутаны за пару минут. Тихим шорохом упали на пол сорочка и чулки. Я стояла в тонких, застиранных до прозрачности панталончиках и упорно смотрела в пол.

   Тяжелое хриплое дыхание прохаживающего вокруг меня мужчины паникой отзывалось в голове. Я успокаивала себя тем, что, вроде бы, от этого не умирают, наши горничные постоянно ходят на сеновал с солдатами барона и ничего, даже хихикают вспоминая...

  -На кровать, – отрывисто приказал Генрих. У меня было ощущение, что ему тяжело говорить и слова с трудом продирались сквозь горло.

   Я залезла, укуталась покрывалом и зажмурилась. Зашуршала одежда. И через пару мгновений кровать прогнулась под тяжестью мужчины. Ко мне прижалось горячее крупное тело. Одно движение – и от панталон, как и от покрывала не осталось и воспоминаний. Я сжалась в комочек, отчаянно трясясь.

  -Может погасите свечи?

  -Нет. Я хочу тебя видеть. Всю... Ты красива, Элли. Тебе говорили об этом? Конечно говорили, – сам спросим и сам ответил Генрих.

  Его тяжелая горячая рука начала блуждать по моему телу, очерчивая ключицу, замерла на безумно пульсирующей жилке шеи, зацепила и немного погладила грудь, легла пудовым весом на живот и там замерла.

  -Ты безумно красива. Твои волосы как шелк, а кожа как бархат. Твой запах сводит меня с ума, и я перестаю себя контролировать, – лихорадочно шептал он, – открой глаза, Элли.

  -Нет, давайте делайте свое дело быстрее и отпустите меня, – нервно пробормотала я.

  -Ты хочешь чтобы так? Не смею перечить женщине. – проскрежетал он.

  И началось безумие. Его руки были везде, на теле не осталось ни единого не целованного участка кожи, губы распухли, болела от шершавой руки грудь, тяжелое дыхание возбужденного зверя, вырываясь сквозь сцепленные зубы, заставляло мою кожу покрываться мурашками. Тело стало чужим и легким. Вдруг я почувствовала его руку, скользнувшую внутрь. Я судорожно сжала ноги, но куда мне против бешеной мужской силы. Пальцы ритмично двигались, и я непроизвольно стала покачивать бедрами в такт. Я приоткрыла глаза и вспыхнула, увидев огромного обнаженного мужчину, нависшего надо мной. Скульптурно вылепленное тело бойца, вздувшиеся мышцы на опирающихся руках, искаженное страстью красивое смуглое лицо. Серые горящие глаза поймали мой взгляд и я поняла, что зверя уже ничего не остановит, ум покинул его голову, остались одни голые инстинкты. Одно плавное сильное движение вперед и я вскрикнула от обжигающей боли. Генрих замер.

  -Почему ты не сказала?

  -Это бы что-то изменило?

  -Нет, – прорычал он, – и его бедра исступленно задвигались, наполняя и покоряя.

   'Вот что это такое', – отстранено подумала я. Власть женщины над мужчиной, власть, заставляющая его терять голову и разум. Небольшая саднящая боль мешала, и от предыдущей приятной расслабленности не осталось и следа. Болезненные толчки становились все быстрей и чаще, крупная дрожь заколотила мужчину и я услышала глухой протяжный стон. На меня обрушилось тяжелое твердое вздрагивающее тело. Я завозилась, пытаясь выбраться из удушающих объятий.

  -На этом все? Я могу быть свободна? – холодно поинтересовалась я.

  -И как ты дожила до своих лет, работая в замке и осталась невинной? Кстати, сколько тебе? – немного отдышавшись сипло поинтересовался Генрих.

  -Восемнадцать и я хорошо пряталась...

  -Никуда ты не пойдешь, спи здесь, по крайней мере здесь безопасно. Сегодня в замке куча пьяной солдатни. И я с тобой еще не закончил, – припечатал напоследок.

  Я удивленно на него посмотрела, – разве вам еще что-то нужно?

  -Дорогая, ты не знаешь мужчин, нам одного раза не достаточно, а ты такая сладкая и вкусная. Но я не буду сейчас настаивать, тебе больно и... короче, спи, – он заботливо укутал меня покрывалом, а сам встал, пошел тушить свечи.

  Я краем глаза зацепила обнаженного мужчину и щеки заполыхали опять. Уткнувшись в подушку я пыталась избавиться от великолепного образчика мужественности, который стоял перед глазами. Высокий стройный, широкоплечий, ровные длинные ноги, загорелая грудь поросшая темными волосками, опускающимися вниз к паху. Твердые крупные ягодицы. Спина и грудь раскрашена белыми росчерками шрамов. 'Я даже не спросила, кто он', – грустно вздохнула я, – 'солдат или наемник, но если его посадили рядом с бароном, наверное важная птица, хотя, какая уже разница', подумала я засыпая. И когда сильные руки притянули и прижали меня к твердому горячему телу, я уже практически спала.

   Утром я, по привычке проснулась до расцвета, посмотрев в окно, определила время как пять утра. Рядом глубоко и ровно дышал Генрих, его рука собственнически лежала на моем бедре и мне нужно было быстро придумать, как сбежать, чтобы он не проснулся.

   Медленно, внимательно прислушиваясь к мужскому дыханию, я выскользнула из-под одеяла, заменив свое бедро подушкой. Похватала одежду и прошмыгнула в смежную комнату. Меня уже ничего не смогло бы остановить. Жизнь кончена. Еще вчера, болтаясь как кукла на руках, слушая пошлые грубые намеки солдатов, я все решила для себя. Подстилкой я не буду. Генрих уедет, а мне останется только ждать первого поползновения под юбку или зажатия в темном коридоре. Защиты от барона уже нет. Баронесса только порадуется моему падению. Лучше уж в омут с головой.

   Быстро одевшись я выбежала тем же путем, что собиралась вечером, чемоданчик сиротливо стоял возле калитки. Мой путь закончился через пару километров в лесу у пруда. Раздевшись, оставшись в рубашке и чулках (когда будут доставать утопленницу, хоть одетая буду) решительно вошла в воду.

  -А ну стоять! – грубый крик разорвал сонную тишину леса.

  Я быстрее заработала руками, почти выплывая на середину. Сзади послышался звучный всплеск, и я поняла, что не успеваю. Нырнула как можно глубже, но холодная вода выталкивала непрошеную гостью, голову резануло болью и меня потянули вверх за волосы.

  -Дура, – сплевывая воду, рычал Генрих, – неужели так ужасно было потерять невинность со мной, что бы решилась на такое! Идиотка! – меня трясли как переспелую грушу.

  От холода стучали зубы, апатия наваливалась пуховым одеялом, глуша звуки и туманя разум. Злой, как черт, мужчина, стянул с меня мокрую сорочку, подобрал с земли и натянул через голову платье и начал растирать спину и грудь широкими мазками ладоней. Сам он одежду снять не успел или не захотел и теперь мокрый бормотал ругательства в адрес одной глупой девчонки.

  -Отпустите меня, вы уедете, а я все равно сделаю это. И никто уже мне не помешает, – сквозь стучащие зубы выдавила я.

  -Но почему? Миллионы женщин теряют невинность во всем мире, но после этого они не кончают жизнь самоубийством, иначе человеческий род уже прекратил бы свое существование, – Генрих дополнительно накинул на меня свой, оставленный рядом с лошадью плащ.

  -Вы не понимаете, – сглотнула я, – после того, как все увидели что Рудольф Гессен отдал меня вам, у меня нет защиты в замке, я теперь доступная и падшая женщина, и каждый решит своим долгом затащить меня в постель. Я не смогу так жить...

  Мужчина посмотрел на меня долгим пристальным взглядом, размышляя.

  -Вот оно что... Я предлагаю тебе поехать со мной, в мое имение. Тебя, как я понял, ничего в замке не держит, сегодня же и уедем.

  -В качестве кого? – вскинула глаза, – в качестве вашей подстилки? Так какая разница где, здесь или у вас?

  -Трудно с тобой, – пробормотал Генрих, – замуж, сама понимаешь, я взять не могу, – хохотнул он, – как бы ты ни была красива и хороша в постели, но ты служанка, – он насмешливо развел руками, – Что сами то можешь предложить? Не думаю же я, что ты искренне хотела покончить с собой, есть же что-то, что тебя сможет удержать на этом свете?

  Я задумалась. Генрих не мешал, отошел к берегу, снял и выжал верхнюю одежду. По нему не было заметно, что он замерз и дрожит. Крепкий, суровый мужчина...

  -Вы говорили, у вас имение, – уцепилась я за тоненькую ниточку.

  -Да, можно сказать и так.

  -Я хотела бы стать экономкой, мы заключим договор, и за плату я буду у вас работать.

  -Ты умеешь управлять имением? Откуда?

  -Умею, – твердо сказала я.

  -Ну конечно, – задумчиво потянул Генрих, – Элли, как я сразу не вспомнил, баронесса Эллизабет, дочь бывшего барона Гессен. Я вас не признал, извините, – поклон, на мой неискушенный взгляд, был немного издевательским.

  -Я уже давно не баронесса, вы прекрасно знаете, что моего отца обвинили в измене и король отдал наше поместье и баронство Рудольфу. Так что? Вы согласны?

  -Конечно я согласен, сама бывшая баронесса будет у меня в услужении, как не согласиться? Но есть одно условие...

  -Какое? – я хотела быстрее покончить с неприятным разговором и наконец определиться с моей дальнейшей жизнью.

  -Ты будешь в добавок со мной спать, когда я буду приезжать в имение. Не переживай, – видя, что я с возмущением вскинула голову, – я очень редко бываю в замке.

  -Хорошо, – торговаться смысла не было, теперь я понимала, что ничего страшного в постельных отношениях нет, и беречь девственность для мужа – поздновато.

  Генрих подал мне руку, я запрыгнула на седло впереди него, мы поскакали в замок барона.

  -Генрих, где ты был все утро? Мы обыскались, – на ступенях уже стоял Рудольф и баронесса, – и что с твоей одеждой?

  -Мы решили искупаться рано утром, – заявил Генрих.

  -В одежде? – насмешливо обронила баронесса.

   Не обращая больше ни на кого внимания, мужчина ссадил меня с лошади и кивнул барону, – мы уезжаем. Сейчас же.

  -Вы??? Элли, неужели одна ночь так на тебя повлияла? – барон повернулся в мою сторону.

  -Да, – пробормотала я, – влюбилась без памяти...

  -Ты не можешь покинуть замок, Элли, – вдруг заявил Рудольф.

  -Почему? Я ни с кем договор не подписывала, я здесь не рабыня, ни наемная служанка, я свободный человек и могу ехать с кем хочу.

   Барон растерялся, он так привык к моему послушанию и безответности, то наверное, забыл, что я тоже умею огрызаться.

  -Граф, ну вы хоть скажите что-нибудь? Зачем она вам?

  -Граф? – я удивленно обернулась к Генриху.

  -Позвольте представиться, граф Генрих Тирран, к вашим услугам, – шутовской поклон в мою сторону.

   Я растерялась, я называла его 'наемник, солдафон', а оказалось граф. Да еще и один из самых влиятельных и богатых в стране, друг самого государя. Ну что же, тем лучше.

  -Выдвигаемся! – зычно прокричал Генрих своим людям, пару подвод, окруженных солдатами начали выводить за ворота, – тебе нужно еще собираться? – вопрос в мою сторону.

  -Нет, ее в этом замке ничего нет, – зло прошипела баронесса и добавила, словно плюнула, – нищее отребье.

  -Я только попрощаюсь с слугами, – попросила я, видя стоящих на пороге дворецкого и Сандру.

  -Только быстро, -ответил мужчина – и я помчалась к друзьям.

  Мы поспешно обнимались, выскочила кухарка, наверное новость, что я уезжаю мигом разошлась по замку. Рыдали все. 'Все будет хорошо, по крайней мере, здесь мне уже нечего делать', – сквозь слезы бормотала я, 'Береги себя', меня дернули за руку и я опять оказалась в седле, на коленях у Генриха, 'Прощайте', – шептала я, выезжая из ворот и бросая последний взгляд на уже не родной дом, где я прожила восемнадцать лет.

   Имение, как назвал его граф, оказалось огромным величественным замком, с кучей дополнительных построек, конюшен, сараев, домов для прислуги и прочее-прочее... Я не смогла даже сразу охватить всю громадину, которой мне предстоит управлять.

  -Ну что, справишься? – насмешливо прошептали над головой.

  -Справлюсь, – твердо сказала я, не чувствуя ни малейшей уверенности в себе.

  Папа, конечно учил меня управлять домом, вести бухгалтерию, отчеты, следить за слугами, закупать оптом у торговцев продукты, договариваться с кузнецами, мясниками, поставщиками тканей. Когда умерла мама, мне было десять лет и видя горе отца, я старалась как могла, облегчить ему управление хозяйством. Но наше небольшое поместье не сравнить с этой махиной, да и практики все же маловато, – с ужасом думала я, разглядывая гектары садов, и виноградников, разбитых за замком, далеко, в долине за речкой виднелись несколько деревень.

  -А кто был управляющим ранее? И что с ним стало?

  -Уволил, месяц назад, – засмеялся Генрих, – так что ты очень кстати. Проворовался, стервец. Пользуясь тем, что я месяцами тут не бываю, разорил подчистую хозяйство, утверждал, что оно не приносит дохода, и мне приходилось тратить огромные суммы, чтобы хоть как то держать замок в порядке.

  -Ясно, – ответила я, мы въехали в ворота.

  Запустение, грязь и нечистоты, прямо во дворе, неприятно поразили меня. Работы непочатый край...

   Меня представили как новую экономку слугам, их выстроился в гостиной целый полк. Взгляды в основном пренебрежительные и неприязненные. Видя, как я сидела на руках графа, что они еще могли подумать? Но я не собиралась оправдываться. Тем паче, что в дальнейшем мне придется вполне открыто ходить к нему в спальню. 'Да, я не только экономка, я еще и любовница графа. Мне все равно, что они будут обо мне думать, мне просто нужна работа'. Вещей со мной не было, поэтому нечего и рассиживаться. Присмотрела горничную по-миловиднее и попросила провести меня в спальни. Я выбрала себе красивую, немного запущенную сиреневую комнату с ванной, на втором этаже. Попросила позвать несколько девушек с тряпками и ведрами с водой убрать здесь. Громкий голос графа разносился по двору, управляя разгрузкой обоза, а я уставшая от дальней дороги задремала в кресле прямо в одежде.

   Договор о найме мы подписали на следующее утро. В договоре фигурировало вознаграждение в сто золотых в месяц (что было очень щедро, даже для такого огромного хозяйства как это), я настояла на маленькой приписке, что в случае, если граф решит жениться, я покину замок, прежде, чем невеста переступить этот порог.

  -Да не собираюсь я жениться, – злился граф, наверное он очень не любил, когда его принуждали к чему-то.

  -Я настаиваю, может быть вам захочется через пять лет наследников? Я не хочу маячить перед вашей супругой, выслушивая истерики и обиды.

  -Ладно, – согласился Генрих, – как хочешь, слово лорда. Если соберусь жениться – договор расторгнут, а пока...– Одним слитным плавным движением он подхватил меня на руки, – ты – моя, девочка... И не смей мне отказывать, – прошептал он, я смотрела в его загорающиеся страстью глаза и понимала, что отказывать никто не собирается.

  Его губы начали порхать, целуя лоб, щеки, шею. Хриплый голос шептал, задевая зубами мочку уха, какая я красивая и желанная. Какие сладкие у меня губы и вкусная кожа, он пил меня без остатка, покусывал каждый пальчик, целуя в центр ладошки, и медленно раздевая понес в спальню. В этот раз больно не было. Совсем наоборот. При свете дня я, красная как рак, лежала на прохладных простынях, вздрагивая от пережитого первого в своей жизни наслаждения. 'Так лучше', – шептал мне в ухо Генрих, 'так гораздо лучше'. Его страстный взгляд охватывал меня всю, от алеющих щек до кончиков пальцев на ногах. Я пыталась прикрыться простыней – мне не дали. Граф лежал рядом, упершись на локоть и пристально меня разглядывал.

  -Мы награбили с Рудольфом в прошлом походе много ценного, но самое дорогое мое приобретение, это ты, – медленно произнес мужчина, и склонился к губам.

   Потихоньку, шаг за шагом, замок начал преображаться. Сначала в спальнях стали сверкать стекла в окнах, исчезла пыль, портьеры приобрели свой яркий первоначальный оттенок. Потом во дворе перестали ходить куры и свиньи и чистый песок, что я закупила в соседнем карьере, покрыл его красивым золотистым покрывалом. Не скажу, что было легко. Пренебрежение слуг, взгляды искоса, хмыканье в сторону, сплетни о постельных подвигах экономки, ничего из себя не представляющей как управляющая, а только и умеющая, что ублажать графа в кровати. Было все. Я это вынесла, сцепив зубы увольняла лентяев и сплетников, одним махом выгнала кухарку, посмевшую принести мне сгоревший завтрак, а на мою просьбу приготовить новый, заявившей, что таким как я, лучшее не положено. Дала отворот поворот половине горничных, умеющих только чесать языки и кувыркаться на сеновале с конюхами. В моем распоряжении были деньги графа и его сильная поддержка, которую я нещадно эксплуатировала, если не удавалось продавить своим авторитетом. Через пару месяцев в поселке знали все торговцы и купцы, что считать, складывать и умножать я умею лучше их и пытаться меня обмануть, значит нажить непримиримого врага в моем лице, и возможно, в лице графа. А его боялись все.

   Генрих периодически исчезал на недели, потом так же стремительно врывался в мою жизнь и постель, дарил что-нибудь драгоценное и опять уезжал. Когда первый раз он преподнес мне изумрудное ожерелье, я отказывалась его брать с упертостью барана.

  -Я экономка, ты мне за работу платишь деньги, не нужно мне ничего дарить, – я твердо и решительно положила обратно ему на стол коробочку.

  -Я знаю, что ты экономка и я плачу тебе за работу, но еще ты моя женщина, и как моей женщине, я буду тебе дарить все, что захочу.

  -И куда я буду это носить? Когда поеду закупать зерно в поселок или пересчитывая кур в курятнике, – попыталась воззвать к последнему доводу я.

  -Да хоть картошку в нем копай, мне все-равно, – и с завидной регулярностью драгоценности стали появляться на моем туалетной столике.

   Я предполагала, что граф исчезает на многочисленных стычках с кочевниками, происходящих на южной границе государства. Король неоднократно посылал на юг свои войска, но пока такие точечные вылазки, приносили больше пользы. Сказать, что мне было все-равно? Нет, конечно. После долгих отлучек, Генрих приезжал прихрамывая, с едва зажившими ранами от стрел, глубокими царапинами и ушибами, оставленными далеко не деревянными мечами. Я прикладывала травяные мази и примочки, уворачиваясь от жадных рук и браня его всеми ругательствами, которые только знала, а знала я не очень много, поэтому он просто весело смеялся над моими потугами его оскорбить, окольцовывал, брал в плен, оплетая руками и ногами, дарил мне поцелуи, сводящие с ума, жарко шептал как он по мне соскучился и как ему меня не хватало. Я таяла, растекалась лужицей подле его ног, и забывала, что зла на его беспечность и наплевательское отношение к своему здоровью. Наши ночи все больше превращались в неистовый чувственный праздник, безумие, от которого не хочется просыпаться. Рядом с ним, я превращалась в одержимую незнакомку, чуждую мне женщину, алчную до его ласк, его рук и губ. Только он мог утолить эту всепоглощающую страсть, этот сумасшедший голод. Его шепот сводил меня с ума, сильные гибкие движения крупного тела завораживали... Была ли это любовь? Я не знаю. Но пока Генрих приходил ко мне каждую ночь – пока я жила.

   Все реже становились его отлучки, и все дольше периоды покоя и почти семейной идиллии. На мои вопросы Генрих отшучивался, что король забыл про него и сам он уже слишком стар, чтобы носиться за бандитами по полям и лесам. Но ночью, в порыве страсти, я слышала его хриплый шепот 'я не хочу с тобой расставаться ни на секунду, родная'. Значило это, что теперь он будет жить в замке постоянно?

   Свой письменный стол я поставила в громадном кабинете, справа от стола графа, напротив камина. Я обосновалась здесь, так как во первых, в кабинете была куча свободного места, а Генриха не было неделями и кабинет пустовал, а во вторых тут был замечательный старинный камин, и смотря на огонь, меня охватывало умиротворение и спокойствие, которого мне так не хватало в жизни. Тихими вечерами, когда я сводила баланс, шепотом яростно бранясь на непутевых мясников и молочников, Генрих просматривал накопившуюся корреспонденцию, писал ответные письма или просто читал. Мы могли молчать часами, никому не было неуютно или скучно. Иногда я поднимала глаза и натыкалась на пристальный, задумчивый взгляд мужчины, рассматривающий меня.

  -Скажи, у тебя есть мечта? – внезапный вопрос застал меня врасплох.

  -Мечта? Конечно, как и у всех.

  -О чем?

  -Не скажу, – упрямо заявила я. Генрих напрягся. Я увидела как нервно вздрогнули крылья носа и рука непроизвольно забарабанила по столу.

  -Рассказывай, – уже повышенный приказной тон, – я хочу знать, что тебе хочется больше всего на свете.

  -Не скажу, – непоколебимо стою на своем.

  -Почему? Может я смог бы помочь в ее осуществлении, – тон смягчился и стал ласковым. Понятно, дорогой, меняем тактику...

  -Это вряд ли, – не отступала я..

  -Ты сомневаешься в моей власти? Ты сомневаешься, что я смогу тебе помочь? – громыхнуло отодвинутое кресло и через секунду, Генрих навис над моим столом, давя тяжелым серым взглядом.

  -Хорошо...Моя мечта..., – сдалась я, – я хочу вернуть доброе имя моему отцу. Его оклеветали напрасно, и я твердо уверена, что Рудольф приложил к этому свою загребущую лапу. Но я понимаю, – хмыкнула, – что эта мечта неосуществима, поэтому у меня есть запасная, – я весело посмотрела на графа.

  -Какая? – Генрих серьезно, без улыбки смотрел мне в глаза.

  -Моя запасная мечта – накопить достаточно денег и открыть или купить маленькую придорожную таверну, где я буду полноправной хозяйкой. Моих знаний хватит, чтобы хорошо вести дела, да и готовить и убирать я научена, целых три года прислуживала у барона и баронессы. Вот. Теперь ты все знаешь.

  -Значит ты копишь деньги? – задумчиво пробормотал Генрих. – А не слишком ли много я тебе плачу?

  -Что???, – тут же порохом вспыхнула я, – я привела твой замок в порядок, все блестит и сияет, кухарка прекрасно готовит, везде чисто и прибрано, в первый раз за все свое существование замок сам себя окупает, мы даже продаем излишки фруктов и овощей торговцам, и ты смеешь меня обвинять, что ты мне много платишь? – в конце я уже просто орала.

  -Нет, я просто боюсь, что ты быстро скопишь требуемую сумму и купишь этот чертов трактир!

  -Не переживай, мне до него еще годы...Не так уж ты и раскошеливаешься, – я резко развернулась и вышла из кабинета.

  От злости тряслись руки. Как он посмел! За этот год я столько вложила труда и энергии в это поместье, а он... На моей памяти, это была первая бурная ссора между нами (не считая, конечно дня знакомства).

   Я стремительно ворвалась в спальню, отослала служанку, быстро разделась и легла в постель, все еще кипя в душе. Через час сна как не нет так и не было...

  Соседняя дверь тихо открылась и Генрих вошел в спальню. Я сделала вид, что сплю.

  -Прости меня, я зря это сказал, – тихо и твердо произнес он. Я молча сопела.

  -Я наверное, просто дико боюсь тебя потерять. Конечно я вижу, что ты сделала с моим домом и благодарен тебе. Я понимаю, что ты наемный работник и если захочешь уйти, мне нечем будет тебя удержать.

  Я хмыкнула. Ну конечно! Наемный работник...На сердце стало очень больно и грустно.

  -Расскажи мне, что произошло с твоим отцом, – вдруг проронил он, – я как раз воевал на юге, когда это случилось, король сказал, что были неопровержимые доказательства, что барон шпионил в пользу южан.

  -Глупости, – сказала я, – просто после смерти мамы отец замкнулся в своем мирке и не собирался выходить наружу. Мне было двенадцать, когда к нам зачастил Рудольф, приезжал как будто с друзьями на охоту, поиграть в карты, растормошить отца. Но ему было на все наплевать, отца спаивали вином, говорили гадости о власти, о короле, а папа, как болванчик кивал и слушал. Я была маленькая, но я помню, как обнаружила Рудольфа, копающегося в бумагах отца в библиотеке, а увидев меня, сказал – ошибся дверью. И когда пришли судебные приставы и нашли бумаги, письма, доказывающие шпионаж, меня, маленькую девочку, никто не стал слушать. Потом долгий выматывающий суд, приговор, отец не дождавшись приговора выпил смертельную дозу яда. Я была дико зла на него, за то что оставил меня одну, за то что отказался бороться, отказался от меня. Мы бы уехали вдвоем далеко...