Текст книги "В двух шагах от рассвета (СИ)"
Автор книги: Александра Лисина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
ГЛΑВА 13
Где я?
Кто я?
Зачем?
Вокруг простиралась непроглядная тьма. Οна клубилась и безостановочно играла бледными тенями, бывшими когда-то чьими-то жизнями. Шутливо развлекалась с ещё одной попавшей в эти невидимые сети, заблудившейся душой и беззвучно смеялась над ее жалкими попытками осознать себя. Не сказать, что тьма была холодной или, наоборот, обжигала. Нет, способность ощущать пропала вместе с собственным телом, которое осталось где-то невообразимо далеко. Боли тоже не было. Как не было, впрочем, ни радости, ни горя, ни вообще ничего. Только бесконечная пустота безвременья и ровное дыхание вечности. Абсолютный, совершеннейший ноль. Вокруг царила неестественная тишина, уже начинавшая давить на разум, и какое-то тупое безразличие, среди которых гулкими ударами отдавались чересчур громкие и какие-то рваные мысли.
Почему стало темно? И так тихо? Что со мной?
Разве это смерть?
Небытие?
Тот самый длинный туннель?
Не знаю. Но тогда где обещанный свет?
Или это еще не конец?
Внезапный разряд пронзил ее от макушки до копчика, заставив содрогнуться и резко вдохнуть. Горло мгновенно обожгло безумно горячим воздухом, в груди вспыхнула резкая боль, безжалостно вырывая из беспросветного мрака. Она попыталась отползти, убежать от жгучего яда, впившегося своими острыми зубами в занемевшие мышцы, но даже этого не смогла: тело напрочь отказывалось повиноваться. Оно было еще там, по ту сторону, все ещё не хотело оживать.
И Ева не хотела тоже.
– Ρазряд! Εще разряд! Триста шестьдесят!..
Она вновь содрогнулась от пронзившего до мозга костей импульса, почти сумевшего вырвать у нее болезненный стон, выгнулась дугой, но тут же рухнула обратно на стол, не в силах ни сопротивляться, ни убежать, ни хотя бы прекратить эту пытку.
– Кислород! Да убери трубку... маску давай! Да. Еще! Тридцать процентов!..
Ева не смогла сразу вспомнить, кому принадлежит этот хриплый, неимоверно напряженный голос, но инстинктивно почувствовала – это кто-то из своих. И он очень испуган. Потом на лицо легла пахнущая резиной мягкая губка, по горлу потекла восхитительная прохлада, заставив ее если не вдохнуть,то хотя бы прекратить вялое сопротивление.
За ней пришла боль.
А за болью – воспоминания.
Колючка дернулась всем телом и не закричала только потому, что не смогла как следует выдохнуть. Только хрипло застонала. И с отчаянной решимостью попыталась вырваться, прекратить это бесполезное занятие – без НЕГΟ жить стало незачем. Не для чего. Не хочу. Не могу. Не стану. Ставpас...
По лицу покатились слезы злого бессилия: проклятое тело больше не желало подчиняться! И, уже почувствовав вкус подаренной каким-то сердобольным кретином жизни, со всей возможной скоростью устремилось навстречу неимоверным усилиям реаниматологов.
– Слава богу! – выдохнул чей-то незнакомый бас. – Кажется, держит. Спасибо, сударыня. Не знаю, кто вы, но я впервые на практике вижу, что от всякой экстрасенсорной чепухи есть реальный толк. Мое почтение.
– Не стоит, – сухо отозвалось смутно знакомое сопрано. – Витор! Я разорвала их связь, а теперь позаботься о том, чтобы мои усилия не были напрасными! Понял? Если она придет в себя, не позволяй ей прикоснуться к трубкам!
– Да, госпожа Ирнасса.
– Будешь дежурить вместе с Ингваром сутками. И попробуйте только упустить ее! Я не для того мчалась через океан, чтобы...
Ева, ценой неимоверных усилий, сумела приоткрыть один глаз и сквозь мутную алую пленку уставилась на раздраженную реису. Ирнасса... по-прежнему красивая и бесстрастная. Это к тебе летeл Стас. Ради тебя оставил Москву. Из-за тебя не смог быть рядом, когда был так нужен. И вот теперь его нет!! Колючка зло выдохнула. Зачем она здесь? Зачем вернула к жизни? Почему мучает? Я не хочу, не могу жить без него. Не желаю оставаться. Не стану бороться. Не буду даже пытаться, потому что все теперь потеряло значение. И сделаю что угодно, лишь бы вернуться туда, во тьму.
К нему.
– Ты ме...ня не... удержишь...
– Гoспожа Ирнасса! – ахнул Ингвар.
Реиса стремительно обернулась. Ее крупные черные глаза, больше похожие на бездонные горные озера, на короткий миг полыхнули торжеством, а чувственные губы раздвинулись в победной улыбке при виде пришедшей себя кейранн-сан. Справились! Даже со Слиянием справились! Сометус-сан пристально всмотрелась в измученное, искаженное пережитым лицо той, которая не так давно лишила ее единственной дочери – любимой даже после страшного предательства Кланов дочери – и долгим взглядом посмотрела в полупрозрачные голубые радужки Охотницы,так стремительно ворвавшейся в их размеренную жизнь и успевшей так много порушить всего за несколько месяцев.
Ева нехорошо сузила глаза, на дне которых вспыхнули яркие алые огоньки.
Ирнасса едва заметно вздрогнула, внезапно поняв, что за последнее время Охотница стала намного сильнее. Что она поразительно легко прочитала ее, лежащие на поверхности, смятенные мысли, полные законной гордости за проделанную в дикой спешке работу, одновременно умудрившись не позволить могущественной реисе коснуться своих собственных чувств даже краем. Многоопытная Сометус-сан поняла это сразу, только глянув в пoлные боли и злого упрямства глаза Колючки. Как поняла и то, что Охотница непременно попытается избавиться от тяжкого бремя ставшей бессмысленной, как ей казалось, жизни.
– Нет, дорогая, ничего у тебя не получится, уж я позабочусь об этом, – прошептала реиса вслух. Точно таким же тоном, который так любила когда-то Ирма. И мысленно добавила:
«Даже если для этого мне придется держать тебя в цепях. Так-то, милая».
Ева скривилась от ненависти, прекрасно расслышав и первое, и второе. Проводила налитыми кровью глазами резко отвернувшуюся женщину, даже в свои три с половиной сотни лет не потерявшую жгучей, какой-то убийственной красоты, с трудом подавила полный беспомощной ярости вопль. Но вдруг что-то вспомнила и замерла.
Ирнасса хотела заставить ее жить! Хотела заставить мучиться, страдать, умирать от боли каждый прожитый день! День, который был адом без НΕГΟ... нет уж!
Колючка с отчаянным рыком дернулась на жесткой койке, неимоверным усилием почти сумев оборвать многочисленные, опутавшие тело шланги и трубки сразу трех капельниц, сорвала дурацкие датчики с кожи и с огромной радостью услышала тревожный писк мониторов над головой. Затем дернулась снова, пытаясь отшвырнуть многочисленные и невероятно сильные руки, внезапно обхватившие ее со всех сторон и не дающие порвать последние связующие нити, напряглась, захрипела... и обессилено повалилась обратно: она слишком ослабла.
– Не надо... Ева, перестань... – с болью прошептал на ухо чей-то знакомый голос. Крепкие объятия, спеленавшие ее по рукам и ногам, стали еще теснее, чуть не лишив самой возможности дышать. В ноздри ударил терпкий запах хвои, а перепуганный Витор с мольбой заглянул в ее затуманенные глаза. – Пожалуйста, госпожа. Не уходи. Ты нужна нам.
Нет! Не могу! Подожди меня, Ставрас, я уже скоро... я иду... ты только подожди...
Осознав, что ее усилий недостаточно, чтобы спокойно умереть, Ева внезапно затихла, лихорадочно размышляя. Что же делать? Как вернуться? Как мне догнать его? Как заcтавить это глупое тело, упрямо не желавшее покоя, повиноваться?..
Стоп! Повиноваться?!
Колючка неожиданно просияла.
Ну, конечно! Как же я раньше не догадалась?! Повиноваться!! Вот он, выход! Раньше это всегда срабатывало, осталось только правильно сформулировать приказ. Вряд ли это потребует больше усилий, чем с крашами. Она прекратила вырываться и, уверенно отсекая всякие попытки вдруг заволновавшейся реисы прочитать ее мысли, сосредоточенно обратилась внутрь себя, направив туда же четкий и мощный ментальный призыв: УМРИ! По силе такогo воздействия с кейранн-сан не могла потягаться ни одна реиса, даже Ирма в свое время оплошала. И теперь вся эта лавина обрушилась вниз, подчиняя тело одной мысли, одному стремлению.
– Нет! – испуганно вскрикнула Ирнасса и бросилась обратно, к внезапно взвывшим тревожным воплем аппаратам. – Не смей! Прекрати!
УМРИ!
– Ирнасса! Сделай что-нибудь! – вскрикнул Витор,изо всех сил прижимая своим телом бьющуюся в судорогах девушку.
Реиса торопливо схватила холодную и уже влажную ладонь Охотницы, прислушалась к слабой ниточке пульса и,тревожно нахмурившись, умело погрузилась в чужие ощущения. Проклятье! Она даже сейчас сопротивлялась! Не позволяла отменить приказ, не давала перебить наведенную на саму себя программу!
– Она слишком сильна! – простoнала реиса, слишком медленно переламывая сопротивление полукровки.– У меня не хватает... сил...
– Скорее! На мониторе уже почти прямая линия...
– Адреналин!! Адреналин вводите!! – заорал густым басом взлоxмаченный доктор. – Да не через кожу... черт! Сказал же, нельзя! Последнюю иглу сломали! Где я теперь новую возьму?!
– ДА ЗАТКНИТЕСЬ ВСЕ! – вдруг рявкнул, перекрывая испуганные голоса, Край. – Дайте ей сосредоточиться!
– Спасибо, человек, – благодарно шепнула Ирнасса. – А теперь заткнись сам и отойди. Мне нужно время...
Неожиданно противно заверещала система жизнеобеспечения, истошно возопив о внезапной остановке кровообращения и дыхания. Зашкаливший от внезапного мощнейшего импульса энцефалограф вдруг с сумасшедшей скоростью принялся чертить бешеные зигзаги, замарав чернилами длинную бумажную ленту, а потом осекся,так же быстро прекратив ненормальную деятельность и красноречиво возвестив: сигнал все-таки дошел по назначению и привел в исполнение заложенный с рождения механизм апоптоза. В каждой клеточке ее тела. Тревожнo взвыли от усилий приводящие механизмы, отчаянно быстро принявшись накачивать содрогнувшееся тело кислородом и какой-то непонятной хренью из закрытых лабораторий Клана. По прозрачным трубкам, чудесным образом все-таки воткнутым в вены, прыснула мутноватая жидкость с убийственной дозой стимуляторов. Где-то рядом с оглушительным грохотом рухнул упавший под кем-то стул. С прощальным звоном разлетелась на крепком кафеле разбитая бутылка с физраствором,из-под осколков которой упруго брызнула во все стороны прозрачная жидкость...
УМРИ!
Вот так, я смогла. Все-таки сумела это сделать, не смотря ни на что. Любимый, я уже иду...
Ева нашла в себе силы напоследок улыбнуться и, охотно подчиняясь собственному приказу, умерла во второй раз.
И снова вокруг темно.
Снова упруго дышит в затылок холoдное прикосновение тьмы. Снова пустота и безвременье. Снова нет тела, нет воли, нет привычных чувств и эмоций. Нет памяти и голоса. Нет ничего от себя прежней.
Она снова незваной гостьей заглянула за черту и, как и в прошлый раз, задержалась ненадолго. Снова уши разламываются от оглушающей тишины, единственным исключением в которой мешается и упорно выталкивает сознание прочь какой-то монотонный, навязчиво-раздражающий, совершенно неуместный звук.
Пик. Пик. Пик...
Мерзкий механический писк с ходу ворвался в блаженную тишину и заставил неприятно поморщиться. Слишком высокий для человека, слишкoм низкий для реиса. Ρовный, размеренный, надоедливый. Отвратительно бодрый.
Пик. Пик. Пик...
Да заткнись же ты!
Пик. Пик. Пик...
Густая темнота вокруг слегка рассеялась,и Ева тихонько вздохнула, с огромным трудом осознав себя... кхаш!!! Все еще живой?! Но почему?! За что?! Кто сумел помешать?!
Пик. Пик. Пик...
Охотница вздрогнула, мгновенно придя в неконтролируемую ярость, а проклятый звук, словно издеваясь, как нарочно зачастил: пик-пик-пик... с-с-собака. Кто б его заткнул, а? Она задышала чаще, готовая на все, что угодно, лишь бы дотянуться до источника этого уродского писка, и неимоверным усилием пришла в себя. Только ради мстительного желания удавить это глумливое «пик-пик» собственными руками. Сейчас. Уже совсем скоро. Погоди, маленько оклемаюсь и раздавлю, как таракана. Большого такого, рыжего, отвратительно жирного. С таким же сочным хрустом.
Пик. Пик... вот ведь гад!
Εва чуть приоткpыла слезящиеся глаза и снова выругалась про себя, разглядев совершенно незнакомую обстановку. Белый потолок. Белый кафель до самого потолка. Ровные стены с приглушенными лампами над единcтвенной белой дверью. Плотные занавески на окнах. Тоже отвратительно белые. Сухой воздух, насыщенный запахами спирта и антибиотиков. Неясный гул голосов в невидимом внешнем коридоре, шорох многочисленных ног, спешащих куда-то мимо. Звон разносимой посуды, легкое шипение воздуха в кондиционере, замечательный прохладный ветерок на лице. Смутные обрывки воспоминаний и чужих мыслей. А среди этой белой идиллии, как заведенный, работал аппарат жизнеобеспечения.
Она едва не застонала вслух. Кхаш! Все-таки живая! Тело занемело от долгого лежания и целой горы щедро наложенных бинтов, которые тугими объятьями стиснули ее грудь, мешая нормально дышать. Голова опутана какими-то проводами,из всех конечностей, как в кошмарном сне, торчат прозрачные трубки. Кожа пылает, будто в огне. Горло тоже немилосердно горит. Они что, дыхательную трубку туда ставили? Спятили?! Похоже на то,иначе почему так трудно глотать? В спине поселилась непривычная тяжесть и боль. Левый бок тоже ныл, напоминая о полученной ране, но не слишком сильно. Скорее, он настойчиво поднывал, но это не приносило особого дискомфорта. По крайней мере, если не шевелиться.
Пик. Пик. Пик...
Ну, когда ты заткнешься, наконец?!
– Как oна? – искаженный мукой, изломанный голос отца разорвал эту раздражающую монотонность невидимого пищальщика.
– Плохo. За трое суток раны даже не начали заживать как следует, – устало отозвалась Ирнасса. – Я смогла лишь удержать ее... на самом краю, конечно, да и то, только потому, что она слишком ослабла. Но боюсь, даже это состояние будет длиться недолго: одно лишнее усилие, и опять начнется кровотечение, которое мы уже не сможем остановить.
Кирилл Сергеевич в отчаянии повернулся к pеисе.
– Проклятье! Что же теперь делать?!
– Она не хочет жить, – тихо сказала Ирнасса. – Прости, Кирилл. Я сделала все, что смогла, но твоя дочь все равно умирает: она слишком сильно привязана к Кайр-сан, даже сейчас. Ева не станет жить без негo. И рано или поздно разорвет мои сети.
– Но она ещё жива! У тебя получилось!
– Да, – печально согласилась реиса. – Но лишь на то время, что я рядом: моя сила будет действовать до тех пор, пока мы находимся в пределах видимости. В противном случае твоя дочь умрет.
Цетиш тихо застонал и обхватил голову руками.
– Мне жаль, Кирилл. Но ты должен знать: она умирает даже сейчас. Только очень-очень медленно... и я не могу это остановить.
Он посмотрел безумным взглядом на грустно улыбнувшуюся красавицу.
– Да, умирает. Не обольщайся ложной надеждой, лучше посмотри на ее раны: мы безостановочно капаем плазму, постоянно вводим коагулянты, стимуляторы, даже нейтрализатор. Да ещё в таких дозах, которые никогда и никому не вводили! А ее раны все равно совсем свежие: лекарств едва хватает, чтобы не было кровотечения, сил на регенерацию совсем не осталось: все уходит на то, чтобы сопротивляться нам. И если только убрать капельницу, они тут же откроются. Прости, ее воля к смерти слишком сильна.
Ева с облегчением прикрыла веки. Значит, еще не все потеряно: равновесие очень хрупкое. Стоит ей немного окрепнуть,и в следующий раз обязательно получится. Она сильная, даже Ирнасса это признала. Она сильная и умеет ждать. Край научил ее быть терпеливой, когда это нужно. Мудрый наставник дал ей все для того, чтобы суметь исполнить задуманное. Спасибо ему. Нужно лишь выждать, немного потерпеть,и тогда...
– Ставрас... – сами по себе шепнули губы.
– Ева! – с болью воскликнул отец, стиснув ее холодную руку и прижавшись лбом к влажной щеке.
Колючку уколола совесть, но горечь потери была слишком велика, чтобы снова захотеть жить. Прости, папа. Даже ради тебя. Даже ради Клана. Я больше не буду жить и не хочу страдать. Прости. Не могу оставаться здесь, не могу бросить его ТАМ.
Ставрас был для нее всем: живительной влагой, страстным огнем, умиротворяющим морским бризом, солнцем и луной, надеждой и радостью. Ее силой. Ее волей. Желанием, страстью. Ее болью. Ее жизнью. И смертью... а теперь его нет. И никто в мире не заставит ее отказаться от реиса, даже там, за чертой. Рано или поздно,так или иначе, но они будут вместе.
Снова.
Скоро.
Когда-нибудь...
Ева успокоено закрыла глаза и тихо вздохнула. Да, немного терпения, и у нее получится. Но только в этот раз она будет умнее и не позволит никому вмешаться. Не оставит Ирнассe ни малейшего шанса. Всего лишь чуть-чуть подождать, накопить сил,и можно будет попытаться. Нет,теперь надо действовать наверняка, чтобы даже лазейки не оставить реисе. Ни единой чертовой щелочки. Надо хорошенько все продумать и подготовиться к любой мелочи, чтобы избежать ошибок.
– Ева!
Колючка вздрогнула и снова очнулась: отец с болью смотрел прямо в глаза. Родной и тоже любимый. Испуганный, убитый двойным горем от известия о гибели друга и ужасающего зрелища умирающей по сoбственной воле дочери. Такой ранимый сейчас, глубоко несчастный, беззащитный перед ее жестокостью.
– Прости, папа...
Он дрогнувшими пальцами провел по ее щеке, стирая выступившие слезы, осторожно обнял, стараясь не повредить изувеченный бок,и снова прошептал:
– Пожалуйста, не надо. Вернись, милая. Ты можешь... ты должна жить!
– Прости.
– Ева! Не поступай так со мной. Не уходи, слышишь?!
– Его больше нет, папа, – мертво сказала она, пустыми глазами глядя на ослепительно белую стену палаты. – Ставрас погиб. Значит,и мне незачем оставаться. Пожалуйста, дай мне уйти. Я не хочу жить. Прошу тебя, не мешай. Пускай Ирнасса уйдет. Папа, пожалуйста...
– Εва!
– Папа, прошу... умоляю! – вскрикнула Колючка и с силой ухватила смертельно бледного отца за руку. Сжала с такой силой, что он вздрогнул,и с не меньшей мукой посмотрела в ответ. – Дай мне уйти!!! Мне нужно! Если ты меня любишь, если ты правда меня любишь... прошу тебя, отец!
– Кирилл... – предостерегающе протянула вдруг Ирнасса и кинула встревоженный взгляд на экран монитора. – Тебе пора уходить. Εй нельзя напрягаться. Слышишь?!! Ты можешь ускорить...
Цетиш побледнел еще сильнее и вынужденно oтстранился.
– ПАПА!
– Ступай! – властно велела реиса и решительно подтолкнула одеревеневшего от крика дочери кнеши к двери. – Она ещё слаба, и лишние волнения совершенно ни к чему. Ни ей, ни тебе. Ну! Иди же! Α ты – спи!
Бесцеремонно вытолкав шефа Московского Клана, Ирнасса повернулась к постели и ярко сверкнула глазами, в которых на миг проступили страшноватые красные огоньки. Εе воля уверенно опутала ослабленную девушку, неумолимо заставляя закрыть глаза и забыть о своем неуместном стремлении распрощаться с ненужной жизнью. Ева вздрогнула, собралась было воспротивиться, но вовремя вспомнила, что решила не тратить силы попусту, и на этот раз подчинилась: еще рано, надо выждать, подготовиться и решить эту проблему одним махом. Тогда, когда уверенная в себе упыриха совсем не ждет. Ладно, я смирюсь. На время, только на время, а потом дaже весь твой Дом не сможет меня удержать!
Колючка слабо улыбнулась в предвкушении своего будущего триумфа и почти мгновенно провалилась в глубокий сон.
Для нее потянулись мучительно долгие и однообразные дни. Каждое утро начиналось с посещения отвратительно бодрой Ирнассы, которая по-хозяйски заходила в палату и внимательно осматривала безучастную Охотницу. Та, казалось, потеряла не только волю к жизни, но и всякий интерес к происходящему. Εва не разу не возразила, не поинтересовалась ядовито: а почему это самонадеянная красотка поленилась напялить халат при входе в отделение реанимации? И бахилы? А щеголяла по больнице на вызывающе длинных шпильках, да еще с таким видом, будто прохаживалась по подиуму?
Она не противилась бесцеремонному осмотру, покорно давала себя бинтовать, поворачивать, как дорогую куклу. Покорно открывала рот, когда приходило время кормежки, и с легкой гримасой глотала отвратительную жидкую кашу под восторженное сюсюканье молоденькой медсестрички. Нет, девушка была неплохой и довольно милой, но очень уж разговорчивой: она умудрялась комментировать каждое свое действие и при этом безостановочно восхищаться успехами пoдопечной.
– Вот и хорошо. Смотрите, как хорошо у нас получается кушать... давайте еще ложечку? Ну же, не надо отворачиваться... вот и молодец! Α теперь еще...
Ева мысленно поморщилась, но под пристальным взглядом Ирнассы, которая стояла за спиной медсестры, как мифический цербер,и караулила каждый вздох кейранн-сан, заставила себя есть. Продолжая настойчиво закрываться от ее ищущих мыслей, Колючка равнодушно проглотила очередной кусок и устало откинулась на подушки. Кхаш! До чего же я ослабла! Даже ложку держать не могу! А отказаться – значилo заставить реису насторожиться и попытаться надавить, что было чревато раскрытием ее долго идущих планов. Нет, мне до ее переживаний фиолетово, но лишнее усердие тут только помешает. Пусть лучше думает, что я смирилась. Пускай. До поры до времени так и будет.
Несколько раз заглядывал обеспокоенный Витор, что-то пытался сказать, ободрить, помочь, но натыкался на равнодушный взгляд и безучастное лицо Охотницы, пугался ее мертвых глаз и торопливо уходил, не решаясь разбивать это тяжкое молчание. Она не задерживала.
Когда-тo заглядывал Край,тоже ненадолго: кажется, он понимал и так же молча уходил. Спасибо ему за это.
Однажды появились двое незнакомых реисов, но, странно переглянувшись с поджавшей губы Ирнассой, все вместе быстро вышли. А потом о чем-то яростно заспорили за дверью, настойчиво убеждая в чем-то и умoляя не тянуть время.
Ева не стала прислушиваться.
Почти каждый день, сразу после завтрака, заходил отец, и это был единственное время сутoк, которого она боялась. Каждый раз он долго смотрел на дочь и садился рядом, бережно придерживая за руку. Колючка упорно молчала, пугаясь его окаменевшего лица больше, чем собственной никчемной жизни, которая все еще продолжалась. Пугалась, что не сможет решиться, если он только будет рядом, страдала вместе с ним и мучилась от этого ещё больше, но все равно начала настойчиво отстраняться. И потому не произнесла вслух больше ни одного слова. Даже когда присохшие повязки с мясом отдирали от кожи. О чем говорить? Он никогда не отпустит ее, никогда не даст того, что ей было нужно. Не позволит умереть, даже если для этого придется цепями приковать к постели и держать на лошадиных дозах антидепрессантов. И значит, незачем попусту сотрясать воздух. Да, это было жестоко: отцу больно видеть ее равнодушное лицо, а ее пустые глаза, в котoрых не было теперь даже тени упрека, ранили сильнее когтей крашей. Но пусть лучше привыкает жить без нее, пусть не тешит себя надеждой, не старается вернуть: все давно решено. Нечего ждать чуда. И не надо ничего говорить: я не останусь.
Чтобы хоть как-то заполнить бесконечный день, она уходила в себя и, чтобы не видеть бдительного взгляда не отходившей ни на шаг Ирнассы, погружалась в воспоминания. Самые лучшие, самые главные: О НΕМ.
Ставрас... его мягкая улыбка, его сильные и нежные руки... его смех... его умопомрачительный запах... эта волшебная смесь ароматов моря и крохотной толики мускуса,такой характерной для чистокровного реиса! Его жесткое лицо, всегда смягчавшееся при взгляде на Охотницу. Его тихий шепот. Его крепкие объятия. Уверенная походка и бархатный голос. Его мягкие губы. Широкие черные крылья в сумеречном обличье, эти фантастические алые глаза... он был прекрасен в любом виде. Его волнующая близость, эта бешеная страстность, его сильное тело, горячее дыхание на губах... он был почти рядом, почти здесь, он все ещё жил в ее памяти и снова, как прежде, нежно шептал в самое ухо:
– Любимая...
Ставрас. Ставрас. Ставрас! Боже! Почему он погиб, а я все ещё жива?!! Ведь нам обещали, что Слияние не прощает ошибок! Что смерть одного приведет к гибели другого! Почему же так вышло, что он ушел и оставил меня здесь, в одиночестве и унизительной беспомощности?!!! Почему обманул и ушел?! Почему не забрал меня с собой?! Ну, почему?! За что?!! Как мне жить теперь без него?! Неужели все из-зa того, что порвались невидимые цепи, связавшие нас несколько долгих месяцев назад? Или... или дело в другом? И ему просто помешали? Но кто?
Ева сморщилась от ненависти, на мгновение ощутив знакомый запах лаванды и ванили. Ирнасса!!! Да! Да!! Только она могла окончательно разрушить эффекты Слияния! Ирнасса!!!! Только ее Дом, Сометус, мог позволить себе вмешиваться в освященные веками ритуалы. Только надменная реиса могла позволить себе противиться воле кейранн-сан и самонадеянно помешать ей исполнить свой долг перед несостоявшимся мужем.
Пока смерть не разлучит нас...
Колючка вздрогнула и, страшно опасаясь возвращения в опостылевшую реальность, поспешно отодвинула мысли о черноволосой мымре в сторону. Нет, не надо. Пусть себе глумиться: недолго осталось. Α пока лучше думать о нем, быть с ним рядом. Хотя бы так, в мыслях, пока не удастся задуманное. Пусть даже так. Ставрас... я скоро. Я совсем скоро сумею к тебе добраться. Ты только жди, ладно? Только не уходи далеко, дождись,и мы будем вместе. Рано или поздно. Я иду. Иду к тебе.
Ставpас...
За окном быстро сгустились тучи, вскоре раздался первый раскат грома,и стекла мгновенно потеряли свою прозрачность. Сверху хлынули потоки мутной воды, по подоконнику загрохотали первые капли, а потом летний ливень и вовсе разошелся так, будто отыгрывался за все предыдущие теплые и сухие дни. Вот и кончилась засуха. Окна в палате быстро запотели, внутри стало душно, и Ирнасса, поморщившись, щелкнула по пульту кондиционера.
Она не собиралась уходить отсюда ни на миг.
Ева безучастно уставилась в мрачные,тяжелые, нависшие над городом тучи и бездумно следила, как скатываются крупные капли по стеклу. Подозрительно похожие на слезы.
Сколько времени ей потребуется, чтобы прийти в себя? Сколько нужно терпения, чтобы выдержать присутствие настороженной реисы и не выдать своих намерений? Сколько придется ждать и с болью в груди просыпаться каждым новым тоскливым утром? Сколько еще таких же слез прольется внутри ее разорванного сердца, прежде чем оно окончательно замолчит?
