Текст книги "Территория тишины. Начало"

Автор книги: Александра Хозей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Однако, домик не подавал признаков жизни, хотя выглядел обжитым. В свете фар можно было разглядеть, что перед входом организовано что-то вроде дворика, где развешено кое-какое белье, лежат инструменты для стройки и обработки древесины, а поодаль валяется полупустая миска с собачьей едой. Без единого движения и звука, вкупе с темными глухими окнами, все это выглядело одновременно мертвым и брошенным, и в то же время живым и действующим.

Виктор попросил Анну остаться в машине вместе с Верой, а сам пошел проверить, есть ли кто дома. Когда он вышел из машины, Анне стало страшно. Двигатель был заглушен, машина постепенно остывала. Когда Виктор вышел наружу, холодный поток уличного воздуха проник в салон и остудил его. Анне невольно пришла в голову мысль, что им будет холодно здесь ночевать, если вдруг у них исчезнет источник тепла: сломается машина, или если они не сумеют развести огонь. Она хотела крикнуть ему: “Не уходи!”, но в данной ситуации это было глупо не практично – любое материнское движение могло разбудить Веру.

Виктор вышел из машины и обошел дом по кругу, аккуратно заглядывая в каждое окно. Фары освещали не все, и с обратной стороны дома не было ничего кроме черноты, так что даже Виктору стало не уютно. В конце концов он понял, что дома никого нет, и решил для верности постучать. Но, едва приложив усилия, он понял, что дверь не заперта. Виктор толкнул дверь и вошел в дом.

Дома стояла кромешная темнота, поскольку свет фар сюда уже не дотягивался, а выключатель Виктор найти не мог. Тогда он вернулся во двор и, покопавшись в ящике с инструментами, нашел фонарик, и посветил им внутрь дома.

Анна не выдержала праздного сидения в машине и выскочила за мужем, чем спровоцировала тревогу и легкие всхлипы Веры.

– Они уехали недавно, иначе фонарик бы давно залило дождями там на улице, – сделал вывод Виктор.

Постепенно, их зрение стало привыкать к слабому освещению фонарика, да и нервы Анны постепенно пришли в норму, свыкнувшись с обстановкой.

Внутри дома им открылась небогатая обстановка: маленькая гостиная со старомодным камином, самодельной мебелью и множеством старых (даже старинных) вещей. С правой стороны виднелась приоткрытая дверь, которая, очевидно вела в спальню.

– Что это там на столе? – присмотрелась она.

Виктор последовал за ее взглядом. На столе лежал непонятный сверток. Подойдя ближе и поднеся фонарь к свертку, Виктор понял, что это письмо.

– Письмо от Клима.

Виктор быстро разорвал мягкий бумажный конверт, а Анна заинтересованно подалась вперед, чтобы прочитать, о чем говорит письмо. Виктор едва пробежал его глазами, прежде чем опустить вниз и сказать:

– Здесь мы не останемся. Придется ехать дальше.

Глава 3. Ратмир

Автобус ехал по проселочной дороге, по обе стороны от которой то и дело все чаще появлялись дома. Создатели иногда обменивались короткими фразами, но чаще просто молчали. Водитель курил в форточку, и горький дым иногда долетал до Веры, раздражая ноздри и глаза. Вера подумала, что фоновая музыка могла бы успокоить ее, но откуда ее теперь было взять – ее наушники остались надежно спрятанными в кармане Ратмира. Оставалось только сосредоточенно вслушиваться в механические звуки, доносящиеся из недр автобусного механизма, будто из живота тяжелого диковинного животного. В своей голове Вера уже передумала все возможные способы связаться с родителями, но все они были бесполезны с наручниками и без наушников. Она вдруг почувствовала себя по-настоящему бессильной и слабой.

В салоне было душно, и воздух тяжело, почти осязаемо наполнял все уголки автобуса, хотя людей в нем было не так уж много. Вера смотрела в окно, вжавшись лбом в холодное стекло, высматривая что-то вдали. С ней всегда такое бывало – когда шел тяжелый разговор с близкими, или когда ситуация была непростая и напряженная, разум изо всех сил цеплялся за мелкие детали в окружающей обстановке. Он будто пытался сместить фокус, ослабить внимание, отвлечься от сложной проблемы – так случилось и сейчас. Камни на обочине дороги, какой-то мотылек, кружащийся над полевым цветком, облако, по форме напоминающее разъяренного дракона – детали заполняли сознание Веры, как картинки из детской книжки. Но вместе с тем, параллельно, в голове отбивали ритм настойчивые вопросы, от которых мурашки бежали по телу: “Что будет с родителями, если я умру?”, “Что со мной будет?”, “Сколько мне осталось жить?”, “Что, если они все сумасшедшие?”, “Почему я?”.

Через некоторое время она все же заставила себя оторваться от окна и набралась смелости рассмотреть своих теперь уже спутников. Ратмир по-видимому возглавлял всю эту банду, в которой особенно прибылиженными к нему были те четверо, которые вместе с ним захватили вагон Веры. Один был крупный, не то полный, не то накачанный (под костюмом не понятно) парень с рыжими слегка волнистыми волосами. В отличие от Ратмира у него были мягкие и плавные черты лица, поэтому его суровый вид вызывал в Вере не более чем иронию. Ей почему-то показалось, что парень этот на самом деле не агрессивный и уж тем более не злой по своей сути. Интересно, насколько она была права. Рядом с Полным сидел другой парень, с длинными волосами ниже плеч, точно он был из того клана рокеров, пик популярности которых пришелся на какие-то древние 2000е. Его внешность в противовес Полному была аристократична: тонкие черты лица, длинные руки и пальцы. Даже его походно-военный костюм не мог превратить его в отъявленного бандита или самозабвенного солдата. Скорее, он был похож на поэта или, на худой конец, на аскетичного шизика, который по ночам убивает людей из своих высоких побуждений. Про себя Вера прозвала его «Высоким». Третий парень был красив по-киношному. Таких типажей Вера валом насмотрелась на пробах, кастингах и съемках. У нее даже появилась мысль подкупить его, пообещав ему контакты лучших режиссеров или сразу – роль в новом блокбастере. За это Вера назвала его «Звездой», и ей стало смешно от этого нелепого прозвища. Потом она посмотрела на Ратмира и подумала, что наверное он принял все необходимые меры, чтобы его людей нельзя было переманить банальным предложением главных ролей или золотых гор. Девушку она рассмотреть не успела. Та сидела на задних рядах, и Вере пришлось усиленно крутить головой, за что она удостоилась сурового взгляда Ратмира, который намекал, что такое поведение не сулит ей ничего хорошего.

В автобусе она смогла ближе разглядеть раны, которые носили ее новые знакомые на месте, где должны были быть наушники. Раны были неухоженные, а у некоторых даже с грубыми швами, как будто не слишком ответственный врач в полевых условиях заштопал порезы. Наушников, естественно, никто не носил. Значит, они слышали все, и их внимание было полностью здесь. От этой мысли Вера поежилась и покосилась на Ратмира. «Интересно, почему у него нет шрамов?»

– Зачем я вам? – неожиданно для себя спросила она.

Никакого ответа не последовало, как будто Ратмир даже не слышал ее, но некоторые из его спутников обратили на нее внимание. Какой-то парень со светлыми, коротко стриженными волосами ухмыльнулся:

– А ты что, маму потеряла?

В салоне послышались сдавленные смешки.

– Я видела ее по плазме, – заметила единственная девушка в их компании.

Сейчас Вера смогла рассмотреть ее более подробно. У той были черные, по-мужски коротко стриженные волосы. В ее движениях и манере тоже было нечто мужское. Строгая черная одежда очень ей шла и подчеркивала спортивную фигуру с сильными ногами и руками. Она смотрела на Веру и в ее глазах плясали не то смешинки, не то огоньки. Вера отвела взгляд.

– Правда, где? – неожиданно заинтересовался Ратмир, обернувшись к девушке.

“Я еще ни разу не подумала про Максима – почему?” – внезапно удивилась Вера сама себе.

– В каком-то сериале, не помню. По-моему, они все на одно лицо, эти сериальные бабы.

– Но, видимо, сериал хороший, платят много, раз хватило денег на съемные наушники, – мрачно произнес какой-то крупный парень, сидевший в задних рядах.

– И мозгов хватает за это платить, – подытожил Ратмир, взглянув прямо Вере в глаза.

Она снова отвернулась к окну.

– Что, не нравится тебе весь этот цирк? Что же ты, не хочешь слушать свои же кривляния целыми днями? Тишины хочешь? – продолжал он.

Вера не стала реагировать на эту провокацию. Автобус тем временем окончательно углубился в лес, покачиваясь при движении по неровной грунтовой дороге. Кое-где были видны постройки, дома, старые здания, видимо раньше использовавшиеся для административных целей. На одном таком квадратном доме Вера обнаружила покосившуюся табличку, заляпанную старой краской: «Библиотека №68» – про такие заведения она только читала в книжках и видела в кино. Окна в таких домах были пыльные, и сквозь мутное стекло нельзя было понять, что там находится. Вера попробовала представить себе, как может выглядеть старый читальный зал какой-нибудь заброшенной библиотеки: пустые столы и стулья, на которых уже лет 50 никто не сидел. Кипы каких-то бумаг, выцветших от времени и превратившихся почти что в сухой папирус, тонкий, как жухлый осенний лист. Вещи, сделанные и купленные с любовью когда-то и для кого-то, а сейчас ставшие ненужными, брошенными и забытыми. Что бы сказал этот кто-то, если бы увидел, во что превратились его усилия? А может быть, ничего, только пожал бы плечами и махнул рукой.

Наконец, автобус повернул куда-то в сторону, и через некоторое время притормозил перед небольшим четырехэтажным зданием, одним из тех, которые они проезжали недавно. На здании красовалась табличка “Школа”. Правда, в отличие от предыдущих зданий, виденных Верой у обочины, эта школа была кем-то востребована и обжита. Некоторые окна были открыты и за мутными все же стеклами угадывалось движение. Всюду были люди: кто-то сидел на траве, кто-то на крыльце, кто-то прогуливался, и даже была группа людей, затеявших пробежку. “Что у них на уме? Кто это?” Вера рассчитывала увидеть что-то похожее на военный полигон, но ничего подобного она не замечала. Сквозь окна автобуса Вера рассмотрела двух девушек, проходивших мимо, и у обеих красовались шрамы, похожие на те, что она видела у своих похитителей.

Водитель выбросил окурок сигареты в окно и заглушил мотор. Ратмир встал и выжидательно посмотрел на Веру – видимо ей тоже нужно было встать. После того, как они вышли из автобуса, за ними последовали все остальные.

Оказавшись на улице, Вера сразу ощутила, как десятки заинтересованных глаз устремили на нее свое внимание. Да, она отличалась от них всех. Хоть и не все были одеты в черное, но все-таки одежда на них была довольно простая и старомодная: футболки, джинсы, балахонистые кофты, потертые кроссовки или тяжелые ботинки, много раз поцарапанные и вымазанные в чем-то. Вера же была одета в не броские, но брендовые современные вещи пастельных тонов. Возможно, дело было даже и не в самих вещах, но в мелочах. У нее была гладкая кожа ровного и правильного оттенка, хрупкие руки с аккуратным маникюром и темным сливовым лаком на ногтях, а волнистые волосы чуть выгорели, словно она недавно вернулась с моря. Даже лежание на пыльном полу вагона электрички не лишило Веру ее неуловимого обаяния, которое так нравилось некоторым режиссерам. Она не могла не сравнить себя с этими странными незнакомцами, как и они невольно сравнивали себя с ней. Но между ними была еще одна, более кричащая разница: на аккуратных ушах Веры, как и на всем ее теле, не было ни единого шрама.

– Добро пожаловать на Территорию! – усмехнулся Ратмир, неопределенно обведя рукой двор перед зданием.

Не снимая, конечно же, наручников, Ратмир втолкнул Веру в здание школы, стараясь зачем-то заслонить ее от любопытных глаз. Полный, Высокий, Звезда и девушка проследовали за ними. Гулкий стук тяжелых ботинок эхом отдавался в коридорах. Веру поразило разнообразие запахов, которое открылось внутри: на первом этаже пахло свежей известкой и лекарствами, из-за приоткрытой двери в туалет – моющими средствами, а из левого крыла, где располагалась столовая – свежим хлебом. Запах свежего мякиша совершенно не ассоциировался у Веры с такой ситуацией и было даже странно вспоминать хрустящий багет с сыром, которым она сегодня завтракал. Это было тогда, в прошлой, теперь уже, видимо жизни. Поднявшись на последний этаж, они дошли до бывшего спортивного зала. Ратмир выгнал оттуда троих парней, которые развлекались на турниках, завел Веру внутрь и, после того как все его спутники оказались в зале, плотно закрыл дверь изнутри на ключ. Он кивнул Вере на мат в противоположном конце зала.

– Вон, там будешь спать. И жить.

На слове “Жить” к горлу Веры снова подступили предательские непрошенные слезы.

– Эй, Рат. Что мы будем с ней делать? – спросила девушка.

Вера выжидательно стояла рядом. Ратмир собирался что-то сказать своим спутникам, но потом вдруг обратился к Вере:

– Я же сказал – ТАМ. Почему ты еще здесь?

– А наручники?

– Может еще подушку с одеялом?

Вера поняла, что ловить с ним нечего и понуро направилась к мату, как было велено. В это время в группе Создателей началось совещание. Эхо, громко звучавшее в спортивном зале, доносило до нее обрывки слов. “Выкуп”, “Убить”, “Условия”… Вера, стараясь не вникать в эти слова, дошла до мата и устало опустилась на него. Мат продавился под ее весом, сидеть на нем было не удобно, но лечь при этих сумасшедших она не могла – это было бы слишком опасно. Она снова вспомнила Максима, Симу и Русю – все они теперь были словно из другой жизни. Интересно, что делает Сима? Ждет ее домой? Она уже звонила ей, писала? Глупые мысли, все равно Сима не станет ее искать. Глупо, глупо. Наверное, Сима уже забыла про нее, решила, что та передумала. А Максим скорее всего звонил. Жаль, что она не рассказала ему про свой отъезд, не успела.

Через некоторое время, люди в черном направились в ее сторону. Ратмир, как всегда, шел впереди. Приблизившись к ней, он долго рассматривал ее сверху, придирчиво, как поспешно купленную вещь. Наконец он произнес:

– Кто твой отец?

– Ты сам знаешь, – Вере надоело быть спокойной и удобной.

Она уже немного привыкла к обстановке. Но Ратмир быстро уловил этот ее порыв и сел на корточки прямо перед ней.

– Девочка, ты думаешь здесь все тебя знают? Нет. Давай-ка я расскажу тебе почему.

Ратмир опустился так резко, что Вера вздрогнула. В нем было что-то неестественное, наносное, как будто он был наполовину куклой, наполовину животным.

– Все люди, которых ты встретила бы здесь, если бы вышла наружу, не слушают весь этот шум через наушники, не смотрят на экраны, не пользуются линзами. Мы все живем настоящей жизнью, и наши мысли, наши внутренние ресурсы принадлежат только нам. Поэтому мы не знаем мелких актрис однодневок, которые снимаются в продажных бесконечных телешоу.

Вере хотелось ответить ему что-то резкое и колкое, но она сдержалась.

– Мой отец – Артур Вайцеховский.

– Тот самый! – воскликнула девушка.

– Тебе, я смотрю, позже всех отстригли уши, раз ты такая продвинутая? – зло огрызнулась Вера.

Девушка посмотрела на Ратмира, но он пропустил это мимо ушей.

– Кто он такой, кроме того, что он министр? – после паузы спросил он у девушки.

– Он возглавляет производство всего контента: музыка, телешоу, подкасты – все, – с вызовом ответила Вера, опередив девушку.

– Не может быть, – выдохнул Ратмир.

– Вам не кажется странным, что мы выловили эту принцессу в поезде, который шел из Центра к Территории? Что, если это шпионаж, может быть нас хотят подставить? – спросил Полный.

– Какой Территории? – не удержалась Вера.

– Хороший вопрос, Санчо. И правда – что ты делала в этом поезде?

– Ехала к подруге.

– Почему не на машине?

– Не хотела садиться за руль.

– А твой отец? Почему же он не подбросил свою красавицу в такую даль?

– Не твое дело! – выпалила Вера.

– Что ж, в любом случае, ты выбрала не самый удачный день для путешествия, – подытожил Ратмир. – Теперь скажи нам, как с ним связаться.

– Зачем он вам?

– Это тебя не касается.

– Еще как касается. Если вы хотите причинить ему вред, придется убить меня. Валяйте, мне не страшно.

Вера так и не поняла потом, откуда в не появилась эта храбрость и наглость, но что-то внутри нее восстало против этих странных людей. Ратмир, похоже, положительно оценил этот ее порыв.

– Мы свяжемся с ним, скажем, что ты у нас, и под страхом твоей смерти потребуем, чтобы он остановил насильственное вживление наушников в организм людей.

– Да что с вами не так, почему вы повернуты на этих наушниках?! – не выдержала Вера.

– Потому что те, кто носит встроенные в свое тело наушники, не имеет над собой власти. Он не может их вытащить, не может добиться тишины, не может услышать себя. Они как зомби – все те, кому не удалось купить себе тишину, как твоей семье. Если у тебя нет денег – ты не достоин ничего, твои мысли не достойны внимания, ты просто материал, как цемент или картон. Мне ничего не стоит убить тебя, девочка. Поэтому прямо сейчас скажи, как нам связаться с твоим отцом.

Пока Ратмир говорил эту речь, что-то неуловимое изменилось в его лице. Это было похоже то ли на лихорадку, то ли на опьянение или сильнейшее вдохновение, близкое к сумасшествию под сильнейшими веществами. В этот момент его черты не были ожесточенными, они стали какими-то другими – мягкими, устремленными в какое-то одному ему видимое настоящее и будущее.

– Я ничего вам не скажу, – произнесла Вера, стараясь не выдавать своего волнения.

– Хорошо, тогда побудь здесь одна и подумай еще. Пойдем отсюда, – кивнул Ратмир своей свите.

С этими словами они ушли, заперев дверь спортивного зала на ключ. Вера бессильно опустилась спиной на мягкий мат – потолок был высоким, белым, покрытым известкой. Стоило ей немного расслабить мышцы спины и успокоить дыхание, как глаза у нее сами собой наполнились слезами, а тело прошила мелкая нервная дрожь.

Глава 4. Мариус

8:00, утро. В это утро Мариус, пожилой инженер завода по производству передовых бытовых изделий, проснулся особенно рано. Уши все еще саднило, марлевая повязка была темной, с потемневшими кровавыми пятнами, надо было ее сменить. Но он лежал на кровати, несмотря на то, что уже проснулся. Он не привык просыпаться вот так, в тишине. Она оглушала, давила на саднящие уши сильнее и настойчивее, чем самый назойливый шум. Мариусу было шестьдесят лет.

Он прислушивался к мерному дыханию комнаты вокруг: двигаешь ногой – шуршит простынь, ветер из форточки еле колышет занавеску на окне, и она тоже шуршит.

«Тихо. Тихо. Дождевые капли глухо стучат по карнизу, там за окном. Шум машин – далеко, только шум колес еще как-то долетает до моего слуха. Птицы поют… Да, да, кажется так поют птицы. Интересно, они всегда так поют или только утром, или только по понедельникам? Часы тикают. Не люблю тиканье часов. Лишнее напоминание о времени, которое проходит. А что там на кухне шумит? Ааа, холодильник, наверное. Точно – он. Говорил же, давай купим нормальный, подороже. Но нет же, эта курица же не работает, чтоб ее… Сейчас бы послушать радио. Там сейчас утреннее шоу. Да да, уже минут пять идет. Интересно, девчонка снова начнет обсуждать свою свадьбу или нет? А что там на Востоке? Интересно. И розыгрыш обещали… Как всегда, я пропускаю халяву. Всегда пропускаю, когда есть возможность что-то выиграть или получить больше, чем полагается. Всю жизнь так. Кто-то на повышение идет легко, почти случайно, а мне все достается потом и кровью, пока ночевать на службе не начнешь – не заметят. И тут теперь тоже. Только попал в список самых активных слушателей – и на тебе, без наушников, ничего не выиграю теперь. Новые установят и заново. Да куда мне новые, умирать скоро… К черту их.»

Мариус прислушивался. Во многих современных домах уже давно были установлены широкие телевизионные панели, и даже проектировались телевизионные комнаты. Но у Мариуса был старый дом, совсем недалеко от Территории, и как ты ни крути, встроить их сюда было бы совершенно невозможно – нет подходящей мощности, не позволяют коммуникации. Дом слишком старый – 2000 год, когда это вообще было. Телевизорами уже никто не пользовался, последний телевизор Мариуса сгорел, как раз, когда сосед из соседней квартиры пробовал самостоятельно вмонтировать телевизионные панели. Хорошо, что десять лет назад пришла Четвертая технологичная революция, и правительство за свой счет вживило всем жителям страны наушники. Теперь у Мариуса появился круглосуточный доступ к любой музыке, аудиокнигам, любым шоу и фильмам, да к чему угодно, собственно. Правда, наушники не отключались, но Мариус очень быстро к этому привык. Просыпаешься под любимое утреннее шоу, затем делаешь зарядку с мистером Жимом, специально для мужчин в возрасте. Потом – завтрак под новости, дорога до работы под запись для медитаций (она очень успокаивала Мариуса), работа под подкаст, потом прогулка до магазина с аудиокнигой, в зависимости от погоды, наконец вечер, кино (можно что-то посовременней, но и старое кино тоже хорошо), йога для пожилых с того же любимого спортивного канала и наконец – сон под музыку из специального чарта «Приятных снов». Красота. Теперь же Мариус оказался в изоляции.

«Вот же сволочи, ироды. Как можно, чтобы посреди дня… В поезде… Ай, больно то как. А все потому, что я живу далеко от центра. Дочка пожадничала, сэкономила. В следующий раз меня самого прирежут, а ей хоть бы что. А эта, которая рядом со мной валялась, наверное богатенькая, вот ее и пожалели. У нас в стране всегда богатых жалеют. А пойди накатай на них заявление – никого не найдут. Понятно, что если прийти куда следует, дадут новые наушники и обратно вошьют. Но я же не об этом. Ведь должна же быть какая-то справедливость. Какая справедливость?… Потерял мысль, старый дурак.»

Мариус продолжал лежать. Без утреннего шоу он не совсем понимал, что же ему собственно делать. В конце шоу диктор обычно говорил так: «А сейчас, зарядка с мистером Жимом!» И тут же появлялся мистер Жим – такой странный парень в разноцветных старомодных обтягивающих трико (он еще и смотрел его, до того как потерял линзы). Диктор почему-то веселил Мариуса, и эта ежедневно повторяющаяся фраза уже стала его командой, чтобы встать с кровати. Но в это утро никто ничего не говорил, только больно саднило уши. Мариусу пришлось поднимать себя самостоятельно. Он набрал побольше воздуха в легкие (потому что нужна смелость, если решил поговорить сам с собой) и выпалил:

– А сейчас, зарядка с мистером Жимом!

Никто естественно не появился, но Мариусу удалось подняться с кровати. Он сел и свесил ноги вниз. Они бессильно повисли, как две высушенные рыбы на рынке.

«Тихо. Тихо. Настолько тихо, что я слышу свои мысли, озвученные моим собственным голосом. Кому расскажи – сдадут в психушку.»

У Мариуса была простая не дорогая квартира в рабочем районе. В ней всего-то и было, что спальня и маленькая кухня. В спальне стояла двуспальная кровать, на которой его старомодная жена любила раскладывать накрахмаленные кружева. Напротив кровати – полка, на которой в электронных рамках крутились старые фотографии. Мариус их не любил, потому что ему не нравилось, как он получается на фото.

Уже несколько лет, прошедших со смерти жены, он жил один, но это мало его тревожило, пока были наушники, Мистер Жим и еще Доктор Паскаль – он читал психологические лекции по средам. Тоже для пожилых людей, кстати. Да и еще много кто на самом деле. Звездочка Фаина – она рассказывала про уход за домашними растениями. И еще Круз – герой из его любимого сериала про войну, которого Мариус считал «нормальным мужиком».

Мариус встал, но без Мистера Жима было очень сложно начать делать зарядку. Почти невозможно. Мариус посмотрел на отражение своего осунувшегося лица в мутном зеркале прихожей.

«Ааа… О чем бы подумать, о чем. Нет, не о дочке, не о жене. Не хочу ничего вспоминать. Надо пойти сделать завтрак. Да, точно, завтрак – это отлично. Люблю завтраки. А в холодильнике только яйца и хлеб. Ладно, значит пожарю хлеб, пожарю яичницу, отлично. Иду по комнате в кухню, половицы скрипят, соседи двигают мебель. Неужели стенки такие тонкие? Никогда не замечал, безобразие. И ребенок у соседей проснулся, плачет бедолага.

Тук, тук… Капли все стучат. Чертов дождь, неужели он может идти так долго, я раньше думал, что у нас в средней полосе не так много дождей. А их и не было много, это в последние годы стало много. Вот раньше было лучше, да… Раньше было лучше – в году было больше двухста солнечных дней. А сейчас что – что ни день, то ливень. Ууу зараза.»

Кухня была маленькая и тесная. По углам умирали живые цветы, которые тоже любила его староверная жена. После ее ухода Мариус забывал их поливать, как и забывал саму свою жену тоже. Зато с холодильника свисал сочный, тяжелый электронный вьюн глубокого зеленого цвета. С растениями ему помогла как раз Звездочка Фаина. По всем признакам, которые она описывала в своей передаче, растения были глубоко больны, и ухаживать за ними дальше – было делом неблагодарным. А вот электронные растения могли с легкостью заменить живые – просто его ограниченная жена этого не понимала.

«Вот и холодильник. Дааа, это он шумит, голубчик. Что, от пустоты воешь? Вот и я вою, тоже видимо от пустоты. Тьфу, потек, что за дрянной производитель. Вот раньше выпускали товары на года, а сейчас все делают, чтобы человек побыстрее выкинул и новое купил. За это меня и не повышают, за то, что я по-другому думаю. Как там было вчера, я пишу письмо, говорю: так-то и так, вот такие нарушения выявлены, предлагаю инициативу, как улучшить. А мне в ответ… А, ну их. Достаю яйцо, оно ударяется об стенку. Стук. Треск – лопается скорлупка. Придется аккуратно отложить яйцо – чтоб не разбилось.

Ну что там сейчас? Дааа, утреннее шоу уже кончилось, наверное. Там сейчас новости. Да, этот, с длинным носом, так смешно новости комментирует. Интересно, что бы он сказал про… А, откуда я знаю про что, я же не знаю никаких новостей. Откуда мне их узнать без наушников.»

Он берет сковородку с нижней полки шкафа и ставит ее на плиту. Наливает масло, оно начинает греться и шипеть. Чайник включается сам, шумит и греет воду.

«Па-па-параам» – начинает он напевать знакомую песню.

«Тьфу ты, всякая хрень как прилипнет, потом не забудешь. А с другой стороны, что делать. Невозможно же вот так, одному, да еще и в тишине. Старость, проклятая старость. Раньше я никогда не думал, что я одинок. Да я вовсе и не одинок.»

Он снова аккуратно взял яйцо с треснувшей скорлупкой, методично разбил его над сковородой. Потом еще одно. Сковородка зашипела еще сильнее. Мариус накрыл ее крышкой.

«Черт, почему я так тяжело дышу? Как будто бы волнуюсь о чем-то… О чем? Что у меня яичница не получится. Но это же бред какой-то. Почему-же? О, а теперь сердце немного кольнуло. Это оттого, что я тяжело и тяжко дышу, видимо. Попробую дышать медленнее. Не получается. Вернее, еще хуже становится. Так, буду дышать по счету. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вроде получается. Ладно, надо отвлечься. Что там яичница? Вроде готова.»

Мариус снял крышку, над яичницей поднялся белый густой пар. Простой честный запах яйца, без всяких соусов. Широкой лопаткой Мариус поддел яичницу и выложил на тарелку. Затем достал свою любимую кружку и налил в нее заварку, а затем чай. Мариус любил пить чай по-старинке. Все это он выставил на небольшой кухонный столик, за которым завтракал, обедал, ужинал, да и вообще проводил много времени.

Новостей не было, приходилось просто есть яичницу. Скучно. Елось медленно. Мариус взглянул на старые пыльные часы, которыми уже не пользовался, до недавних событий. Что там? «Ого, уже опаздываю». Мариус начал есть, и его вдруг охватило навязчивое беспокойство. «Вот почему я часто дышу – волнительно». Мариус беспокоился, оттого что скоро вставать и идти на работу. Толкаться в вагоне, идти пешком, превозмогая одышку. В такие моменты новости очень помогали, но сейчас некому и нечему было помочь бедному Мариусу. «Если мне удалось поднять себя с кровати, может и позавтракать удастся?»

– Министерство сельского хозяйства… открыло набор студентов на курсы идеальных фермеров! – декламируя и подражая ведущему новостей, произнес Мариус.

Его самого насмешила такая новость, он ухмыльнулся и положил в рот еще один кусок. Вкусно.

– Певица Лейла снова потеряла белье во время концерта в районном культурном клубе! –

Эта новость получилось вообще прекрасной, как настоящая. Мариус с удовольствием и аппетитом отправил в рот еще один кусок и даже отхлебнул чай.

– А теперь – реклама! Новые наушники!… – вдохновенно начал Мариус, и вдруг озлобленно закончил: «Которые не смогут вырезать всякие ублюдки!»

От эмоций он засунул в рот еще один кусок яичницы и еще один, последний, уже без новости. Чай выпил залпом. Яичница колом встала в желудке.

Мариус кашлянул, вытер рот полотенцем и пошел одеваться, продолжая выкрикивать новости. В конце концов веселые новости закончились, но к счастью, он как раз успел одеться. Посмотрев в зеркало и проверив повязки на ушах, Мариус взял сумку и вышел из дома, чтобы отправиться на работу. Дальше по плану и по многолетней привычке его дорога до работы проходила под медитационный тренинг. Мариус уже догадался, в чем его рецепт успеха.

«Но не буду же я прямо на улице говорить,» – решил Мариус. Однако, выйдя на улицу, он быстро расстался с этим убеждением. «Пусть лучше считают меня сумасшедшим». И тихо, под нос, Мариус начал по памяти бубнить мантры из тренинга, пытаясь вдохновляться воспоминаниями о чудесной манере ментора – Радостной Мими.

– Вселенная только и ждет, чтобы преподнести вам самый большой подарок в вашей жизни…

Продолжая бубнить в высокий воротник пальто, Мариус шел на работу. Самомедитация успокаивала и хоть немного глушила нарастающее беспокойство.

«Дойду пешком, к черту эти электрички…» – справедливо заключил Мариус, вспоминая вчерашнее, и пошел прочь в сторону от железнодорожной станции.