Текст книги "Желанный (СИ)"

Автор книги: Александра Дюран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6

Когда папа только сообщил мне эту новость, я не знала радоваться или грустить. В глубине души я понимала, что практически выжила Дану из дома. Но само её отсутствие меня не слишком сильно огорчало.

Определиться я так и не смогла, потому что на следующий день девушка уже была дома. Не знаю, как папа уговорил её, и пришлось ли её вообще уговаривать, но с того дня я не видела Дану ни разу, хотя прекрасно знала о её присутствии всего в нескольких шагах от меня. Мы негласно пришли к соглашению избегать друг друга.

Но в понедельник утром, когда я вышла в столовую, она сидела за столом и старательно игнорировала моё присутствие.

– С днём знаний, милая, – донёсся до меня голос отца из кухни. – Омлет будешь?

Я кивнула, но потом поняла, что он не видит меня и сказала, проходя мимо него:

– Да.

Я приготовила себе большую кружку кофе в дорогущей кофеварке подобной тем, что стоят в кофейнях. Папа поставил передо мной тарелку с огромной порцией омлета с помидорами и поцеловал в макушку.

Я с непониманием посмотрела на него, смущённая таким не типичным для него приступом нежности.

– Готова к школе? – спросил папа, улыбаясь.

Я неуверенно кивнула, вызвав одинокий смешок отца.

Нет, нет и нет. Я вообще старалась не вспоминать о том, что сегодня мне в школу. И сделать это было довольно сложно, учитывая, что меня практически трясло от непонятного, раздирающего страха.

Я в принципе не любила новые коллективы. И ненавидела знакомиться. А уж тем более быть новенькой. Просто спасите, помогите. Надеюсь хоть меня не стошнит от страха, а то хорошее первое впечатление произвести будет достаточно проблематично.

До этого я сидела и уплетала вкусный омлет, приготовленный папой, но когда вновь подумала о школе, он резко попросился обратно.

– Во сколько на занятия? – спросил отец, отрываясь от такой же большой, как и моя, чашки кофе.

Кофеманкой я была явно в него.

– К десяти.

Единственный плюс этой школы, помимо конечно шикарной формы, – все учатся в одну смену. А следовательно не надо иди в школу к 8 и вставать в 6, как мне приходилось это делать раньше.

Папа посмотрел на часы, висящие на стене напротив. И усмехнулся.

Я знаю, о чем он подумал. Сейчас семь часов утра. До школы ехать тридцать минут максимум. И даже если я выйду за час, как я кстати и собиралась сделать, у меня всё равно остаётся два часа.

Что я буду делать два часа? Я без понятия. Но я чертовски волновалась. Волновалась так, что час выбирала наряд для школы, хотя что там выбирать, если есть форма. Волновалась так, что не могла ночью уснуть, но при этом проснулась раньше будильника. Волновалась так, что меня всю трясло, как в ознобе, а еда просилась наружу.

– Мне пора, – сказала сидевшая до этого тихо Дана, поднимаясь и напоминая о своём присутствии. – Спасибо, за завтрак, я задумываюсь о том, что тебе надо готовить каждое утро.

Папа улыбнулся своей девушке и проводил её взглядом до кухни, куда она отнесла тарелку.

Мы ещё пару минут посидели в абсолютной тишине, которая не настолько резала мои уши, как сирена в моей голове, призывающая прямо сейчас лечь в кровать и укрыться с головой под одеяло.

– Я бы с радостью подвёз тебя в в школу, но мне надо на работу, – сказал папа, возвращая моё внимание к себе, и тоже поднялся. – Виктор заберёт тебя в девять. Надеюсь ты не обижаешься?

Я кивнула даже не до конца осознав это.

Что могло быть хуже? Правильно, ничего! Ехать в школу в первый день с водителем, которого я слегка побаивалась. Виктор вводил меня в тихий ужас, в основном из-за его телосложения. Он скорее был похож на телохранителя, чем на водителя. Хотя папа клятвенно утверждал, что ему не нужна защита. И я надеялась на это. Потому что потерять ещё одного родителя, каким бы он не был, не было тем, о чём я мечтала.

Я натянула на себя лучшую улыбку.

– Всё нормально, – пробормотала я, стараясь скрыть своё разочарование.

Но ничего не было нормально. Я не хотела делать вид, что не обижаюсь, потому что на самом деле было чертовски обидно. Возможно во мне жил капризный ребёнок, но в момент, когда моя жизнь практически начиналась заново, я как никогда, я нуждалась в поддержке папы.

Так с улыбкой на губах, но болью на душе я осталась одна в гигантской квартире, за два часа до школы.

***

– Ты не можешь пойти со мной, – сказала я, когда поняла, что мама не шутит. Она стояла позади меня, заплетая мои длинные русые волосы в косички.

Сегодня было 1 сентября, и моя милая, вечно занятая мама собралась идти со мной в школу. Она даже взяла выходной в больнице, что делала только в крайних случаях.

– Я твоя мама, я могу, – улыбнулась она своей шикарной улыбкой, от чего её голубые глаза засветились.

– Но я же уже не ребёнок, – нахмурилась я. – Ни кто не ходит с родителями в школу.

Только то, что я сидела удерживало меня и моё дикое желание топнуть ногой, словно капризное дитя.

– Они многое теряют, – уверено сказала мама, ничуть не поколебленная моим упрямством. – Если тебе стыдно за меня, то я могу притвориться, что я пришла посмотреть на другого ребёнка, или можно сказать, что я твоя сестра, – её длинные тонкие пальцы очень умело наводили красоту на моей голове.

Я смотрела в зеркало на маму и, не смогла сдержаться, рассмеявшись.

– Малышка, я буду ходить на твои линейки до тех пор, пока буду жива, – уверено произнесла она, откидывая свои кудрявые рыжие волосы с лица.

Глава 7

Я не хотела знать, сколько стоит обучение в этой дурацкой частной школе, которая больше походила на дворец. Я вылезла из машины и, отдёрнув юбку, поспешила по подъездной дорожке в школу. Гравий под моими ногами хрустел, и я чувствовала себя слегка не в своей тарелке.

Вокруг сновали избалованные подростки, которые казалось не обращали на меня никакого внимания. Шум, смех и непрекращающиеся разговоры. Этому месту мог позавидовать сам Хогвартс.

В главном здании лестница из тёмного дерева с резными перилами. Репродукции картин на стенах. По крайней мере я надеялась, что это были всего лишь репродукции (и что они не умеют разговаривать). Мраморные статуи полуголых людей. Золотые канделябры на стенах. Роскошная хрустальная люстра, свисающая с высокого потолка.

Действуя под чётким руководством отца, я с трудом отыскала канцелярию, где мне нужно было узнать своё расписание и уточнить интересующее меня вопросы. Но в моей голове был единственный вопрос, который я хотела задать, стоя в очереди, состоящей из других новеньких. Можно ли мне прямо сейчас пойти домой?

– Владислава Алмазова, – сказала я, когда подошла моя очередь, положив на стойку перед секретаршей всё недостающие в личном деле документе.

Женщина вздохнула, рассматривая стопку моих документов. Вот у кого день начался ещё хуже, чем у меня. Толпа новеньких, ничего не знающих подростков, которым нужна помощь, была не лучшим способом провести хорошее утро.

Она сунула мне расписание моих занятий, карту школы, и направление к психологу.

– Что это? – спросила я, непонимающе уставившись на последний листочек.

– Это в третьем корпусе, первый этаж. Сегодня после уроков, – монотонно проговорила секретарша то, что я и сама могла прочитать на листке, даже не посмотрев на него.

Я всё ещё непонимающе глядела, но теперь уже на саму женщину. И по всей видимости ей это не особо нравилось.

– Это твоё имя? – спросила она, ткнув пальцев в направление.

Я нетерпеливо кивнула.

– Но мне не надо к психологу, – возразила я, пытаясь отвертеться всеми способами от чего-то настолько ужасного.

Секретарша снова раздражённо вздохнула, будто я была нарушителем её спокойствия.

– Не я распоряжаюсь этими опросами, это всё обговаривается при приёме в школу.

Она посмотрела на меня так, будто я и правда была душевнобольной. Эту битву мне не победить.

Я раздражённо кивнула и поспешила из кабинета, на ходу набирая номер отца.

Это всё обговаривается при приёме в школу. Конечно. Но проблема была в том, что меня там не было.

Папа конечно же знал, что меня отправят на консультацию со школьным психологом. Это было условие для всех учащихся, потерявших одного или нескольких родителей. Он просто решил не «радовать» меня раньше времени, пока я ещё могла отказаться от этой затеи.

– Сходи туда, докажи им, что с тобой всё в порядке и больше ты там не появишься, – сказал папа напоследок.

То ли он был уверен, что я адекватная, то ли очень хорошо делал вид. Но даже не в этом была проблема. Я сама не до конца верила, что со мной всё в порядке.

Глава 8

Я шла по широкому коридору этой дурацкой школы в потоке людей, которые были одеты точно так же как и я, и думала о том, что в принципе всё могло быть и хуже.

Я никогда не отличалась особым оптимизмом. Но сейчас он был просто необходим.

Я уже успела понять, что тут крайне странная система образования. Для людей, которые пока не выбрали себе направление (то есть для меня) уроки были стандартными, как и в государственных школах, и несколько специфических предметов с углублённым изучение, которые можно было выбрать самим. Например история делилась на русскую, зарубежную и древнюю. Так же с литературой, и как я полагаю и с другими предметами, но эти два меня интересовали больше остальных.

Но материал тут преподавали интересно на всех уроках. Хотелось сидеть и слушать часами. Я всегда любила учиться, изучать что-то новое, зубрить и даже просто сдавать экзамены.

Вокруг девочки и парни собирались в кучки, бурно обсуждая как провели лето. Везде был смех и шум, будто школа не представляла для людей особенных трудностей.

Раньше и я с радостью ходила в школу, но за последние месяцы немного отвыкла от социальной жизни и общества в целом. И сейчас 9 уроков представляли для меня мой маленький ад.

Законно ли вообще держать детей в школе 9 часов, если даже рабочий день длился меньше? Учитывая ещё, что после уроков мне нужно идти в психологу, сомневаясь, я вообще вернусь домой сегодня.

Большинство людей меня игнорировали. Некоторые спрашивали новенькая ли я. А ещё две девочки помахали мне, будто мы давно были знакомы.

Но мне определённо больше нравилась первая категория, потому что я ненавидела, когда на меня обращают внимание. Я не была серой мышкой, любящей сидеть в углу, дрожа от страха, но мне абсолютно точно было комфортнее находиться подальше от этой шумной тусовки.

Всё шло хорошо, я вытерпела все уроки, внимательно слушая, и не отвлекаясь. Переходила из класса в класс, даже ни разу не потерявшись. Высидела одна обед в переполненной столовой. Осталось сделать одно маленькое дело и я со спокойной душой могла отправится домой.

Я стояла в туалете, смотря на бледное своё отражение в зеркале и думала, всё это было не так уж и плохо. Но! Великая и могучая судьба, это не было вызовом!

Резко мне в бедро врезалась непонятно откуда появившаяся девушка, пытавшаяся восстановить баланс с помощью раковины, но потерпевшая поражение.

– Прости, – прошептала она, включая воду.

Она не была похожа на пьяную, да и на сколько надо быть отчаявшейся, чтобы пить в первый учебный день, но выглядела она крайне странно.

Как бы усердно она не пыталась вытереть слёзы, щёки ей всё равно были мокрыми.

– С тобой всё в порядке? – спросила я, глядя на её красное лицо и потёкший макияж.

– Да, – отрезала она, отворачиваясь от меня, а потом раздражённо цокнула. – Перестань пялиться на меня.

Я вздохнула.

Я знала, что девочки бывают вредными. И о, Господи, я знала какими сучками бывают богатые девочки.

– Ты такая милая, – пробормотала я, собираясь уходить. Но девушка в недоумении повернулась, собирая волосы в хвост и я увидела то, что она целенаправленно скрывала за тёмными распущенными волосами.

На её шее красовался ужасный налившийся кровью синяк. От одного его вида меня бросило в дрожь. Я встала, как вкопанная.

– Тебя кто-то ударил? – спросила я быстрее, чем смогла осознать.

Девушка едва заметно вздрогнула и волосы снова заструились по её плечам.

Но в моей голове это ужасное зрелище всё равно осталось.

– Твой парень? – предположила я, подходя ближе.

Девушка испуганно покачала головой.

– Меня никто не бил, – её голос был едва различим из-за шума воды. – Я ударилась.

Ага, заметно. У того, обо что ты ударилась было много силы и это что-то точно знало куда бить, чтобы скрыть это не составило особого труда.

– Может тебе чем нибудь помочь? – спросила я через несколько секунд, глядя на неё.

– Себе помоги, – огрызнулась она, даже не глядя на меня.

Я постояла ещё пару секунд, обуреваемая практически противоположными эмоциями. Вздохнув, я покачала головой и направилась к выходу.

Я понимаю, что ни кто не заслуживал того, что сейчас красовалось на её шее. Но и я уж точно не заслуживала таких выпадов, от того, кому искренне хотела помочь.

Я толкнула дверь туалета, но она обо что-то ударилась и с резким стуком отлетела обратно на меня. Я едва сумела её поймать, пока моё лицо не превратилось в кровавое месиво.

– Смотри куда идёшь, – услышала я грубый мужской голос, когда дверь снова распахнулась.

– Не нужно стоять прямо в проходе, – пробормотала я, глядя на высокого парня перед собой.

Я едва ли доставала ему до груди.

Грубость так и хотела сорваться с языка парня, стоящего передо мной, но он покачал головой и протиснулся мимо меня в туалет. В женский туалет.

– Я везде искал тебя, – сказал он по всей видимости той девушке, потому что кроме неё там никого не было.

Я на секунду задержалась в дверях, прислушиваясь. Лишь тихие перешёптывания, доносились из не до конца закрытой двери, и я ушла.

Остаток дня прошёл без происшествий. Я больше не встречала плачущих девочек или грубых парней. Жизнь текла своим чередом в школе, где богатенькие детки могут устроить при желании ад для таких, как я. Богатенькие детки и психолог.

Глава 9

Моя нога усердно отстукивала дробь по паркетному полу в приёмной школьного психолога, пока я терпеливо (или не очень) ожидала своей очереди.

Молодая женщина с коротко стриженными светлыми волосами открыла, тяжёлую на вид, дверь.

– Извини, что заставила тебя ждать, – сказала она, слегка улыбнувшись, – сама понимаешь, сегодня все на ушах стоят.

Я оторвалась от занятия, которое выдавало моё немалое беспокойство, и поднялась с мягкого стула.

– Меня зовут Евгения Константиновна, – проговорила женщина проходя в кабинет, она села за тёмный стол с большим компьютером и множеством папок. – Присаживайся, – сказала она, указывая на стул напротив себя.

Я сделала так как она просила, полная желания выйти из этой комнаты, не выходив при этом из себя.

Я быстро изучила взглядом тесный кабинет. Книжные полки были заполнены книгами, расставленными по цветам. В кабинете не было и намёка на семейную жизнь, лишь картины природы и фотографии знаменитых личностей. У окна в горшке висел папоротник, полный жизни и энергии.

Мне приходилось прилагать все свои усилия, чтобы не стучать ногой о пол, не щёлкать пальцами или не грызть ногти. Я делала всё, чтобы не выдать, что глубоко во мне сидит обсессивно-компульсивное расстройство.

– Тебе нравится в школе? – спросила психолог, открыв папку с моим именем, лежащую на столе.

Я откинулась на спинку стула, чтобы не выглядеть как зажатый кабачок, и кивнула.

– Здесь красиво, – сказала я, натянув на себя лучшую улыбку.

Играть, так играть. Это было то, с чем я справлялась лучше всего. Улыбаться и выглядеть заинтересованной, пока внутри тебя кипит ураган.

На губах Евгении Константиновны появилась мимолётная улыбка, будто она слышала это уже много раз.

– Твои отметки в прошлой школе были довольно хорошими, – сказала женщина, складывая руки перед собой на стол и променяв разглядывание бумаг на разглядывание меня. – И рекомендации у тебя были хорошие. Ты была одной из лучших учениц. Но в конце прошлого года твоя успеваемость снизилась?

Я почувствовала на себе её взгляд, но не повернулась, делая вид, что слишком увлечена пейзажем, висящем на светло-бежевой стене, чтобы не выдать свои истинные эмоции.

Я даже не поняла это был вопрос или констатация факта. Но по тому, как женщина ожидала моего ответа, я поняла, что это всё-таки вопрос.

– Зачем вы спрашиваете о том, что и сами знаете? – спросила я, всё так же не поворачиваясь в её сторону. – Или вы хотите чтобы я сама назвала вам причину моей плохой успеваемости?

На губах женщины появилась едва различимая улыбка, она потянулась за карандашом и что-то коротко зафиксировала в папке с моим именем.

– Нет, я просто хотела убедиться, что ты сама принимаешь тот факт, что это повлияло на твою жизнь. Нелегко думать об учёбе, когда на твоих руках умирает твоя мама.

Я поморщилась и мотнула головой. Это прозвучало слегка грубо.

– Я принимаю факт, что смерть мамы повлияла на мою жизнь, – спокойно ответила я, когда моё сердце ёкнуло. – Но это было три месяца назад. Да, мне до сих пор больно, но я пошла дальше. Так, как хотела бы мама.

Я говорила то, что она хотела услышать. И одновременно с этим это было тем, что я хотела чувствовать.

Евгения Константиновна кивнула и улыбнулась.

– Ты уже выбрала себе направление? – спросила она, когда я подняла на неё взгляд.

Я покачала головой.

– Кем бы ты хотела стать? – снова спросила женщина.

Я пожала плечами. Я не знала, кем хотела стать. Я вообще старалась не думать о своём будущем. Я и прошлое старалась не вспоминать. Скорее это тот момент, когда я с уверенностью могла сказать, что живу настоящим.

– Насколько мне известно, твоя мама была врачом, – сказала Елена Константиновна. – Ты не хочешь пойти по её стопам?

Моя мама любила людей и любила свою работу. С ней она проводила даже больше времени чем со мной, но могла ли я винить её за то, что она так любила помогать людям? Жертвовать собой во имя благо человечества.

Я снова покачала головой.

– Я больше склонна к гуманитарным наукам, – коротко ответила я, а потом добавила, – Скорее всего моя профессия будет связанна с историей или литературой.

Женщина кивнула и снова что-то записала.

– Ты наверняка знаешь, то у нашей школы высокие стандарты обучения. Тебе придётся постараться, чтобы остаться здесь. Люди попадают сюда благодаря деньгам или связям, но не один из этих факторов не поможет здесь остаться.

Я вздохнула и посмотрела на женщину. Ей было чуть больше тридцати лет, но в её глазах залегало подлинное беспокойство, будто она и правда волновалась за всех тех, кто здесь учился.

Но я сомневалась, что меня могут выгнать из школы, учитывая количество нолей в сумме, которую платил мой отец за обучение.

– Я же здесь не для того, чтобы говорить про мою успеваемость, – сказала я, сложив руки на груди.

На губах психолога снова появилась улыбка, которая выводила меня из себя.

– А о чём бы ты хотела поговорить?

– Я бы вообще не хотела быть здесь, – ответила я. – Но раз этого всё равно не исправить, то давайте перейдём к сути. Сегодня у меня был не очень хороший день, и мне не хочется сидеть здесь и обсуждать мою учёбу.

На губах женщины была неподдельная улыбка, будто её и правда забавляли мои попытки, она потянулась к папке. Звук соприкосновения карандаша и бумаги буквально выводил меня из себя.

Я вздохнула и закрыла глаза, чтобы не закричать.

– Что бы вы сейчас не писали в этой папке, напишите, что я нормально переношу смерть мамы, и что мне можно здесь больше не появляться.

Елена Константиновна едва заметно приподняла бровь, будто удивлённая моим напором. Но это была всего лишь игра, она ждала от меня нечто похожего.

– Но ты же не в порядке, – просто ответила она.

Я открыла рот, чтобы возразить, но ничего не смогла сказать.

– Ты просто делаешь вид, что все в порядке, но это не так, – продолжила женщина. – Ты нервная, слегка агрессивная, знаешь, что я легко могу прочитать тебя, поэтому стараешься контролировать себя.

Не знаю в какой именно момент меня начало слегка трясти. Ощущение было такое, будто меня уличили в чем-то страшном. Но что было страшного в том, чтобы скрывать свои эмоции?

– Влада, – обратилась ко мне женщина, будто вырывая из тёмной бездны, – ты знаешь, что случается с воздушным шариком если его слишком сильно надуть?

Я неуверенно кивнула. Он лопнет.

– Ты шарик, – просто сказала Евгения Константиновна, будто это был и так понятный факт. – Тебе больно – ты терпишь, тебе хочется плакать – ты терпишь. Ты делаешь это не потому, что так надо, а потому, что ты сильная. Ты не любишь, когда тебя жалеют и ненавидишь показывать свои эмоции. Ты считаешь себя сильной. И это определённо так, но рано или поздно ты лопнешь.

Я молча сидела и смотрела в одну точку, хотя что-то в глубине моей души заставляло меня разрыдаться. Я не любила скрывать свои эмоции. Это практически было моим инстинктом самосохранения. Было что-то ужасное в том, что кто-то мог с такой лёгкостью прочитать всё то, что я с таким усердием прятала внутри себя.

– Влада, – позвала меня Евгения Константиновна, привлекая моё внимание. – Нельзя помочь человеку, если он сам этого не хочет, – сказала женщина.

– Нельзя починить человека, если он не сломан, – возразила я.

Ведь я же не сломана.

Она печально улыбнулась и кивнула.

– Я не буду заставлять тебя приходить сюда. Но я надеюсь, что ты пойдёшь, насколько это важно для тебя. Подумай об этом, – сказала женщина. – Если ты всё-таки решишь, что тебе нужна помощь, я буду готова дать её тебе в любое время.