Текст книги "Меня зовут Алика, и я – Темная Ведьма (СИ)"

Автор книги: Александра Дроздова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Темный дар всегда требовал использовать плоть, боль или мучения жертвы в колдовстве, а орден боролся с бесчеловечностью и наказывал за жестокое отношение к людям и нелюдям. Все действия служителей направлены на защиту, восстановление справедливости и сохранность мира.

Произошедшее открытие требовало раздумий и срочного донесения. Помимо такой небывалой редкости, как непричастная носительница темного дара, дополнительно обнажилось существование целой башни подконтрольной темной стороне. И он мог поклясться служителю самому Пресветлому, что в ордене о ней и знать не знали. И это беспокоило Лияра больше, чем учесть неповинной женщины и ее дитя.

…Харн…

…В то время пока его сознание было открыто для просмотра недавних событий чужеродным разумом, он испытывал жуткую боль в глазах и в затылке, словно разогретые до красна металлические прутья проникали в эти места.

Харн старался не задерживать внимание командира на событиях, связанные с личным и даже интимным поведением темной. Он пытался пропустить дивное воспоминание, когда она нагая нежилась в водах маленькой речушки. Но от данных попыток боль лишь усиливалась. Еще хуже становилось от того, что сам Лияр не дозволял опустить и малейшую деталь. Командир с особым удовольствием любовался манящим телом дивной колдуньи, которая именовала себя Аликой – темной ведьмой…

…Алика…

…Когда между двумя служителями ордена контакт прекратился, спасший нас мужчина, которого белый длинноволосый командир назвал Харном, со стоном боли потер свои глаза. На миг мне даже стало его жаль, но вспомнив, что обстановка не способствовала лишним эмоциям, а на кону были наши жизни, сопереживать себе не позволила.

Я ощущала благодарность за своевременную помощь, но проводник я так и не опустила, была готова ко всему. Кто этих сумасшедших светлых знал? Судя по их поведению, в корне не соответствующему носителям светлого дара, от них не стоило ждать чего-то хорошего. А тем временем наш друг омо тихонько приближался, что вселяло надежду на скорый побег.

В напряженной тишине на ладони у белого Лияра – командира боевой четверки служителей ордена – проявился крошечный золотистый шарик. Когда он накрыл его второй рукой, шар стал разрастаться и приобретать форму хищной птицы – коршуна, сотканного из светлой силы. Как только трансформация вестника была окончена, уже настоящая птица вспорхнула и исчезла, будто и не создал ее светлый ведьмак секунду назад.

Лияр обернулся ко мне так резко, что длинные волосы всколыхнулись снежной волной. А его лицо застыло, словно на нем была настоящая маска. Ушли злорадство и радость от скорой расправы, оставив каменное выражение безучастия.

Вся компания свихнувшихся светлых, выступивших против своей миролюбивой природы, меня пугала, но их командир вселял настоящий ужас. Серое лицо, сияющие как магические фонари желтые глаза, тонкие губы и острый длинный нос, белые волосы по пояс и застывшее выражение мертвеца – точно ужас во плоти.

Он рассматривал меня немигающим взглядом горящих глаз, исследовал каждую черточку моего лица, каждый волосок, каждый сантиметр ткани моей одежды, украденной у темных. Такому же пристальному осмотру подверглась и моя дочь, которая от страха цеплялась за меня двумя руками, но взгляд перед ним упрямо не опускала.

Неправильным и удивительным было поведение и Харна: он встал так, что мы оказались за его спиной. За что нам такая честь от светлого служителя? – не ясно. «Глыба» на носороге наблюдал за представлением с холодным равнодушием, а в желтых глазах девушки с белой косой ненависти к нам явно прибавилось.

Я застыла в ожидании вердикта этого Лияра, рано или поздно он должен озвучить свое решение или уже начать убивать «темное отродье». Мои волосы продолжали змеиться от переполнявшего меня напряжения, а руку, удерживающую палочку, уже давно свело. И, наконец, испытывающее ожидание в тягостном молчании закончилось и Лияр произнес:

– Значит, ты – Алика… Не колдунья, а ведьма. Так?

Я согласно кивнула. В нашем мире одаренных называли ведьмами или ведьмаками, светлых или темных.

Темный не равно плохой или злой, но природа дала нам разрушительное начало, в отличие от созидательного светлого. Бороться с давлением дара сложно, и не каждый справлялся. Власть развращала. Один раз стоило начать, и ты уже под влиянием дара совершаешь ужасающие деяния.

Моя мать – Изергильда тому очень емкий пример. Но не все же одинаковые? Даже у нас встречались «светлые убийцы», «темные в монашеской рясе» и обычные одаренные светлые или темные.

Здесь же я на собственном опыте убедилась в схожести даров в нашем мире и в этом: они несли в себе общее начало. За исключением использования палочек или нечто подобного, ни у кого из встреченных мною одаренных не было проводников.

– Для чего ты создавала кулоны, и что происходит в башне, ты не в курсе, так? – продолжал наседать на меня командир служителей.

Теперь я отрицательно покачала головой, а Лияр шумно выдохнул. Все-таки светлые одаренные больше походили на маньяков с темным даром, а не на миротворцев. Харн же сделал шаг назад, становясь еще ближе к нам, он почти касался моего щита.

– Итак, ты вместе со своей дочерью отправишься с нами в орден Пресветлого. Пока я жду ответного вестника. Затем и решим, что с тобой делать, Алика – темная ведьма, – подвел итог Лияр.

Однако блондинка осталась недовольна решением главнокомандующего и громко возмутилась:

– Да ты должно быть шутишь! Она же темная! Какая разница, когда она переступит грань?!

На ее заявление я лишь покачала головой, поражаясь категоричным суждениям ордена…

…Харн…

…Он смотрел на Мелину – девушку с роскошной белой косой и гибким телом, с которым каждый из боевой четверки был близко знаком. Правда, со временем командир Лияр стал исключением, он давно отказался от «подобного счастья».

Харн был весьма неприятно удивлен ее поведением и задавался вопросом: как же так получилось, что такое светлое дело, как борьба за справедливость, оказание помощи и защиты более слабых, превратилось в такое абсолютное и без разборное, даже бездумное уничтожение?

В гневном возмущении Мелины отражалась совсем иная сторона противостояния ордена против колдунов и все последствия этой кровопролитной затяжной войны. Неожиданное откровение вызывало зудящую боль где-то глубоко в его груди.

– Мелина, – строго одернул ее Лияр, который если и был изумлен, то виду не подавал. – Насколько мне известно, приказы отдаю здесь я.

…Алика…

…Блондинка на тонконогой лошади прожгла меня взглядом, обещающим мне жуткую мучительную месть, и показательно отвернулась.

От ее выпада отвлек шум приближающегося топота, что снова заставило меня дернуться в сторону, откуда доносился звук.

Но Харн по неизвестным мне причинам продолжал нам помогать. Снизойдя до «темного отродья», он решил меня успокоить. Мужчина повернулся ко мне и, глядя в глаза, произнес:

– Не стоит бояться, это мой крылатый бизон.

Легко сказать, да сложно сделать. Эти светлые, даже Харн, не вызывали доверия, а лишь желание сбежать куда подальше. Их светящиеся глаза, в которых плескалась до не давнего времени жажда нашей смерти, не забудешь за несколько минут.

Оттого-то и было поведение Харна таким подозрительным и даже несуразным. Но служитель ордена говорил правду. Вскоре с запредельной скоростью появился большой коричневый бизон. На каждой ноге у него было по три пары маленьких, пернатых, белых крылышка.

Животное приблизилось к своему хозяину, и тот похлопал его по лобастой голове.

– Что будем делать с омо? – неожиданно пробасил «глыба» на носороге.

Полностью разрушив мою надежду на то, что розовый скат немыслимым образом смог бы остаться незамеченным четверкой из ордена.

Лияр рассеяно пожал плечами и ответил:

– Отправиться домой. Это не его ареал обитания.

На вытянутой командирской ладони появилась искра светлого дара, которая с невероятной скоростью направилась к нашему крылатому спасителю. Искорка врезалась в его приплюснутую морду, прямо между его таких неестественно голубых и почти человеческих глаз.

– Не-е-е-т! – закричала я одновременно с Соней.

Голубые глаза омо медленно закрылись, а когда открылись, там не было ни капли воспоминаний о нас. Летающий зверь неловко оборачивался, не понимая, как оказался так далеко от своего родного края. Он крутился на месте, неловко хлопал скатоподобными крыльями, полностью дезориентированный.

По моим щекам потекли слезы отчаяния и невыносимой боли от потери животного, которое стало таким близким. Соня, не скрываясь, заревела. А милосердный омо выбрал обратное направление и тихонько устремился к каменному утесу. Он полетел туда, где было его гнездо и стая, напрочь забыв о недавнем зове, о нашем спасении и о своей грандиозной помощи.

– Вы даже не дали с ним попрощаться!!! Чудовища! – безысходно крикнула я в застывшее лицо командира.

Не думала, что я могла так сильно привязаться за такое короткое время к крылатому гиганту. Но всем нам нужен маяк, особенно, когда ты остаешься один на один с целым, враждебно настроенным миром. И омо стал для меня таким маяком и проводником.

Утрата его сильно потрясла меня, и я упустила момент, когда Лияр выпустил луч солнечной силы. Одним мощным ударом он пробил мою защиту и беспрепятственно выбил из моей онемевшей руки палочку. Без проводника, нерассчитанный на длительное время щит, осел на землю. Мои волосы, наоборот, успокоились и легли на плечи, бережно, словно обнимая и успокаивая. Сам темный дар просил не злиться и не сопротивляться: не время.

Со стороны блондинки послышался издевательский смешок. Лияр светлым щупом ухватил палочку и подтянул к себе, спрятав у себя в одном из многочисленных карманов штанов. Теперь мы беззащитны. Моя рука плетью повисла вдоль тела, а вторая все так же цеплялась за плечо дочери.

– Отправляемся. – скомандовал Лияр, запрыгивая на кошку.

Харн повернулся ко мне, но не позволив ему сказать первым, я жалобно попросила:

– Не разлучайте меня с дочерью.

Мелина, сидя на своей белогривой кобыле, фыркнула на мою просьбу. Но Харн согласно кивнул в ответ. Он подвел крылатого бизона ближе к нам и нерешительно помог мне залезть в седло, затем помог и Соне. Ее он посадил передо мной, сам устроился сзади. Так мы и отправились в неизвестность.

Глава 4.

На некоторое время я полностью замкнулась в себе и не обращала внимание на каменистую долину. Только гоняла мысли в своей голове о том, что нас теперь ждет, да сжимала свою дочь сведенными пальцами. Пытаться ли сбежать или после попытки побега станет еще хуже? Почему в этом мире такая борьба между темными и светлыми?

В нашем мире тоже существовало похожее противостояние, но нашлась контролирующая сила. Люди нашли управу на перешедших черту одаренных, не только темных, но и светлых. Был создан ковен, который отслеживал и судил за содеянное.

По численности темных за гранью было больше, но светлые «не в себе» тоже встречались и не так уж сильно отставали от своих собратьев. Причину перевеса темной стороны я могла понять: истоки дара прямо противоположны, и темные одаренные больше подвержены разрушению души изначально. Одаренные не преступившие законы ковена просто жили, но Изергильда забрала у меня такую возможность.

Но здесь, в этом мире, война долгая и мучительная, коверкающая обе стороны. Не смогли понять и принять друг друга, сосуществовать вместе? Искореженные дары и такие же души… Мучители, которым сама природа дала в руки созидание, убивали без разбора. А разрушители, которые не принимали своей темной сути и не пытались понять, погрязли по шею в уничтожении. И все это помножено на многовековое противостояние. Та еще перспектива, не позволяющая верить в счастливое будущее.

И ведь мы понадобились зачем-то одной из сторон этой войны. По этому поводу у меня имелись некоторые мысли. Я давно обратила внимание, что никто не пользовался проводниками для высвобождения дара. В этом мире не нужен был посредник между даром и волшбой. В башне темных я создавала кулоны, могли ли они преобразовываться в проводники? Я не помнила, если предположить, что способность трансформироваться имелась то, тогда зачем это было нужно? В скором времени я получу недостающий кусочек мозаики и все узнаю, даже если этого совсем мне не нужно.

Соне было страшно, и, признаться… мне тоже. Служители ордена, жестокие и беспощадные, страшили до неконтролируемой дрожи своими доспехами цвета золота, а их скрытые лица, серая кожа и полыхающие светлым даром глаза тревожили мою и без того мятежную душу, чего стоили. А их ездовые животные, которые при малейшем намеке лишат тебя головы или ударом копыт отправят на перерождение. Не стоило забывать и о дополнительном поводе для беспокойства – загадочный и непонятный мужчина, неожиданно вставший на нашу защиту. Единственный, кто не настроен смертельно – враждебно против «темного отродья». Что двигало им, я не догадывалась. Все это вызывало панику перед будущим.

Отряд ехал шагом друг за другом по узкой горной тропинке. Впереди шел жесточайший командир на кошке, за ним Мелина, потом мы на крылатом бизоне, а замыкал колонну – «глыба» на носороге.

Вокруг были скалы и провалы в каменные зевы. Опасность, помимо пленивших нас светлых, поджидала повсюду. Валуны сыпались на тесную горную тропу, угрожая убить одним метким попаданием. Возможность провалиться в недра горы при неосторожном движении была так же высока.

Животные под седлом своих наездников ступали на диво аккуратно и разборчиво, след в след. Гномий город – Вуно, там, где нас приютил добрый и гостеприимный гончарных дел мастер – гном по имени Орлих, остался далеко позади.

Что же нас ждет там… за горизонтом?

…Харн…

…Внутри него бушевало столько эмоций, что он с ними еле справлялся. В первую очередь ему было стыдно за то жестокое творение, коим стал орден светлого бога за время длительного и беспощадного противоборства; за извратившуюся суть светлого дара; за омо, в конце концов, которого Лияр заставил забыть последние события и отправил к каменному утесу, где гнездились эти чистые создания.

Не положено, но он беспокоился за судьбу темной колдуньи с необычным, но звучным именем – Алика. В их мире это красивое имя означало «красная», оно несло в себе отпечаток страстной, вспыльчивой натуры. Этот яркий цвет никак не вязался с ее спокойной и обворожительной внешностью, но столь хорошо отражал ее непоколебимый дух, внутренний свет и чистоту. Кажется, она ему нравилась.

Харну была чужда ревность, даже до посвящения в орден и утери больше половины чувств, он не был ревнивцем. Но именно ее, как жгучий перец, он ощутил, когда Лияр, издеваясь, нарочито медленно рассматривал воспоминание об обнаженной темной. Эти воспоминая ему хотелось сохранить лишь для себя.

Удивительно… Он снова чувствовал… он снова дышал глубоко…

Рядом с ней… с Аликой он снова жил. Ему придется приложить все усилия, чтобы эта непостижимая женщина выбрала именно его… только его, чтобы быть с ней рядом по праву. Никого другого, кроме него, тем более расчетливого Лияра.

Она пленила черствое сердце Харна целиком и полностью своей непохожестью, своей добротой, своим стремлением к жизни, своей красотой и отзывчивостью, потрясающим даром из блестящих искр… перечислять можно было бесконечно. Абсолютно особенная и непонятная колдунья… его колдунья…

Он никогда не славился трусом и умел признаваться себе в своих же желаниях. Но, если судьба будет не так благосклонна к его чистым помыслам и отвернет от него страстно желаемую женщину, то он окажет всю посильную и непосильную помощь и не допустит совершиться несправедливости. Для первого шага достаточно того, чтобы она перестала его бояться.

Из-за всех сил он сдерживался и только слегка касался ее живота, тем самым придерживая своей рукой – для надежности. Это самое малое, что он мог себе позволить, но ему хотелось иного, а именно сжать ее до боли, прижать к своей груди, ощутить запах ее волнистых волос и, наконец, почувствовать тепло ее тела. Но больше он жаждал лишь одного – доказать, что он на ее стороне, что он не даст ее в обиду. Он не сдержался и на грани слышимости прошептал:

– Не беспокойся… Я не позволю причинить тебе вреда...

Да только… под его пальцами ее тело окаменело, и, кажется, он испугал ее еще сильнее. В ответ он услышал спокойный и уставший голос:

– Почему?

К сожалению, на этот вопрос у него не было подходящего ответа. С желаниями-то он определился, а вот как облечь их в слова – он не знал, терялся, да и не время еще. Это словно сплошной запутанный клубок из чувств, эмоций и даже противоречий. Как он мог объяснить, что чувствовал рядом с ней, если сам до конца не понимал, что это такое... Заявить, что она ему нужна, и точка, только сильнее отпугнет колдунью. Так и не определившись, он промолчал.

Со временем она расслабилась под его ладонью. Не обязательно же объяснять что-либо словами, он покажет действиями. Алика сама увидит и поймет, что он ей не враг и честен в своих стремлениях быть рядом…

…Алика…

…Тихое обещание Харна вызвало двоякое ощущение. Сначала поселило во мне опасение, что помощь придется оплатить каким-то образом. А затем, вспомнив все подробности произошедшего, – его защиту от своего же отряда, попытку оправдать меня, да еще и болезненную, – все это капельку вселяло слабенькую надежду.

Не ясно, какая причина явно нестандартному поведению, но пока он действительно не сделал ничего плохого по отношению к нам. Было бы глупо надеется на заступничество от ужасающего командира – Лияра или равнодушной и молчаливой «глыбы», который по ошибке являлся мужчиной, а не камнем, и уж тем более от неадекватной и агрессивной женщины – Мелины. Харн мыслил не настолько чуждо и бескомпромиссно. Мы будем держаться рядом с ним, пока наше существование под большим вопросом.

Оставалось пока наблюдать, изучать, ждать – такую тактику выбрала я. Хорошо бы еще проводник вернуть. В крайнем случае, я могу создать еще одну палочку, но на это уйдет немало времени и сил. Главное, что моя беспомощность исправима так или иначе, рано или поздно.

Разглядывать каменную картину быстро наскучило. И Соне нужно было дать понять, что есть какое-то условное доказательство, ощущение или хотя бы видимость, что мы в безопасности, ведь она еще совсем ребенок.

Я завела непринужденный разговор с Харном, для начала спросив, куда мы направляемся. Он поддержал беседу, за что я была безмерно благодарна…снова.

– Боевая четверка направляется в Ксио – густонаселенный межрасовый город, расположенный в чаще древнего леса. Сейчас мы проходим внутренней тропой сквозь Самоцветную Гору, подле которой гномы – старатели построили городок Вуно. Как ты могла заметить, эта дорога мало кому известна и не пользуется спросом из-за большого риска случайно умереть, провалиться в скрытые пещеры, а то и в шахты. Поэтому колонна двигается так медленно. Но по этой тропе мы сократим путь на два дня, не меньше.

– А долго продлится этот скалистый путь? – уточнила я.

– К вечеру должны сойти с тропы, как раз сделаем остановку на ночь, если Лияр не решит двигаться дальше и ночью, – ответил Харн.

– Тебе же известно, что мы не из этого мира? – задала я очевидный вопрос.

Дожидаться ответа не стала. И так было понятно – он знал, что происходило с нами все это время. Он за нами следил. Помолчав, я продолжила разговор:

– Расскажи нам о своем мире, нам очень интересно послушать о нем.

Я специально выделила слово «нам», чтобы самый лояльный служитель ордена выбрал нечто приятное, если такое вообще существовало. Достаточно на сегодня потрясений для моей Сони.

– С чего мне стоит начать? – понятливо и осторожно спросил он.

Самой мне очень хотелось услышать про сам орден светлых служителей: что он из себя представлял, как он появился, как началась эта беспощадная война… но не сейчас.

Я выбрала самую нейтральную и не опасную тему:

– Крылатый бизон! У нас таких не водится…

Харн был явно удивлен моим предложением, но после непродолжительной паузы он все-таки поведал:

– При посвящении в орден Пресветлого одаренный, помимо преобразования светлой силы, получает еще один дар, который отражает и его ездовое животное. Мой второй дар – скорость, а крылатый бизон – самое быстрое животное, поэтому и на мой призыв откликнулся именно этот зверь. Связь между хозяином и животным крепка и сложна. Выбравший себе хозяина зверь служит и защищает, и хозяин отвечает тем же. Призывом служителя создается нерушимая привязанность до самой смерти. Ездовое животное становится ближе друга, крепче семьи, вернее любимой…

– А как его зовут? – в разговор включилась Соня, заметно расслабившись.

– Его зовут Марх. – гордо произнес Харн и потрепал шерстяной круп серой рукой.

– А какое животное у вашего командира? – задала следующий вопрос моя дочь.

– У Лияра – степной барс, прекрасный охотник. Дар командира – стратегия и логика. Меткости Мелины позавидовал бы сам Пресветлый, а на ее призыв откликнулась дикая лошадь. И последний из нашей четверки – Гиур, самый сильный из нашей боевой четверки служителей. У него под седлом боевой рогоносец. Это единственное мощное животное, способное выдерживать его вес, – пошутил Харн и негромко засмеялся.

«Глыба» под именем Гиур его прекрасно расслышала. И сзади последовал ответ:

– Харн, не уже ли ты хочешь поменяться местами с Риглом?

– Нет, – покачал головой Харн, – Избавь меня от этой незавидной участи. Не знаю, как Мелина-то тебя выдерживает.

– С удовольствием, – похабно хохотнул Гиур.

Хорошо, что тема их внутренних отношений закончилась сама, не пришлось просить прекратить обсуждать личную жизнь. Я не была уверенна, что мне бы позволили такую дерзость.

Мне одной было слышно, как странный кудрявый светлый за спиной скорбно прошептал:

– Угу, так я и поверил. Мы же почти ничего не чувствуем.

Последние изыскание Харна меня изумило больше, чем откровение Гиура о своих похождениях внутри боевого коллектива. Харн не казался мне равнодушным, а, наоборот, самым сочувствующим или чувствующим.

Да и у белокосой Мелины эмоций было через край. Пускай и ненависть, но назвать ее бесчувственной никак нельзя. Командира и Гиура вполне можно было охарактеризовать безразличными.

Но как бы мне не хотелось расспросить, что же Харн имел в виду о бесчувственности светлых посвященных в орден, пришлось спросить про город, который мы вскоре посетим. Про эмоциональность я еще узнаю.

Придерживающий меня одной рукой мужчина обстоятельно рассказал, что за Самоцветной Горой на далекие просторы растелился Вечный Лес.

На окраине древней как мир чащи и возвели город Ксио. Лесные жители – исконное население Вечного Леса. Многие о них слышали, а вот встречали – единицы. Слухи об их тайнах только раскаляли пыл жаждущих приключений. Но лесные жители не были дураками и дозволили возвести город в указанном ими месте для особо любопытных путешественников и странников, чтобы те смогли утолить свою жажду. Лесные жители оставили четкие границы, которые переступать уж точно никому не стоило. А наглых смельчаков, рискнувших нарушить правила и установленный порядок народом Вечного леса, никто больше не встречал.

Любознательных и отважных полным – полно на мирских землях, и Ксио наводнили разнообразные и необычные жители, передавая своеобразную особую окраску и самому городу. В Ксио встречались почти все представители народов нашего мира. Однако лесные жители строго следили за выполнением законов Вечного Леса и не позволяли проникнуть в чащу. Основные правила Вечного Леса: никаких межрасовых конфликтов с телесным вредительством, никаких нарушений границ, никакого умерщвления разумных на их территории. Знать, что за этим последует никому из посетителей города не хотелось.

Гостеприимство лесного народа распространялось на сам город и на небольшую часть лесных угодий, где путники могут спокойно и безнаказанно разбивать лагеря, питаться дозволенной живностью, не боясь быть убитым хозяевами леса или другими случайно встретившимися странниками.

Увидеть сам лесной народ шансы ничтожно малы, если только предсмертно, в последствии нарушения границ или порядка. Никто не мог похвастаться знакомством с исконными лесными жителями.

Не стоило недооценивать хозяев леса. Они зорко наблюдали за каждым шагом странствующих гостей и строго, но справедливо отслеживали выполнение закона. А вот самому обнаружить их почти невозможно… – закончил свой интересный рассказ Харн, так и не убирая свою серую руку с моего живота.

– А как выглядят лесные жители? – продолжала расспрашивать Соня заметно сонным голоском. Неторопливое покачивание на крылатом бизоне средь однотипных каменных пород ее изрядно умотало… и не ее одну.

– Мне не доводилось видеть их лично, но в справочниках ордена описывают их коричневую кожу, будто из древесной коры; отсутствие губ, носа и ушей; как весенняя листва – цвет глаз; высокий рост и худощавое телосложение, пятипалые, остальное скрыто под объемным плащом с глубоким капюшоном. Меткие стрелки и мечники. В совершенстве владеют маскировкой и обладают «властью» над растительным миром. Могли вырастить дерево из семечка за секунду, так же ловко, как служитель ордена уничтожить «темное отродье».

– Так себе сравнение, – фыркнула я. А про себя подумала, что было бы интересно посмотреть на таких сильных и мудрых лесных жителей, так яро охраняющих свои загадочные владения и тайны.

– Извини, – сокрушенно произнес Харн, – Ты совсем не похожа на темную колдунью. Так легко забыться... И у твоего дара такое красивое и необычное обличие.

Голос Харна звучал мечтательно, а после минутной тишины неожиданно для меня спросил:

– А в вашем мире все темные такие, как ты?! Как вы, там, зовете себя – ведьмы, кажется?

Пришла моя пора горестно и сокрушенно вздыхать, опустив плечи. Но все равно не стала утаивать правду, ответила:

– Да, зовемся ведьмами и ведьмаками; светлые или темные. Только таких, как я, мне встречать не доводилось. А у вас колдуны и колдуньи?

Я почувствовала, как уже привычно лежащая рука напряглась.

– Только темных зовем колдунами или колдуньями. Светлые все вошли в орден, стали служителями Пресветлого, – исправил меня Харн.

Несмотря на явное напряжение, исходившее от обещавшего защиту мужчины, я все равно решила продолжить и прояснить:

– Там, откуда мы с Соней, так же, как и здесь, темный дар искушает и толкает на безрассудные, подлые и жестокие поступки. Сама суть темного дара – разрушать. Но, если мне не встретились такие, как я, это не значит, что их совсем не существует.

– Поэтому ты жила как обычный человек без дара? Ты скрывалась от своих же? – настойчиво продолжал спрашивать Харн.

– Это так, – произнесла я, не сумев, скрыть свою печаль.

Не пришло время подробно рассказывать о своих отношениях с Изергильдой, ее преступлениях перед ковеном и причинами моей затворнической жизни. Самой мне было жалко темных одаренных, которые не смогли противостоять постоянному желанию разрушать, подавить, сломить – искушения собственного дара. Мне было жаль и Изергильду и ее последователей, преступивших закон. Они так и не смогли увидеть настоящую силу и возможность собственного дара.

– Почему же ты такая? – неопределенно высказался светлый, и рукой, которая ненавязчиво согревала меня до этого, провел по моим спутанным, распущенным волосам. Бережно и будто бы со сдержанной нежностью, он дернул за темно – русую прядку.

«Какая – такая» – спрашивать не стала, но добавив таинственности в голос, ответила:

– На удары своей же разрушительной сути я отвечала любовью…

Неоднозначным высказыванием я надолго выбила Харна из разговора и думала, что на этом беседа окончена. Оказалось, я сделала выводы рано, ведь я услышала просьбу от него:

– Объясни.

Это была именно просьба, а не приказ, поэтому я не противилась и попыталась донести все то, что поняла за время обучения у Изергильды, и то, что освоила сама за время самостоятельной жизни. Но пришлось начать издалека:

– А как ты считаешь, Харн, светлый равно добрый, а темный равно злой?

…Харн…

…Алика переворачивала все привычное с ног на голову. До встречи с ней у него не было поводов для сомнений в давно выбранном пути, пока он своими глазами не увидел ее самый прекрасный, воистину Пресветлого, темный дар. Известные ранее непреложные истины теперь не казались такими однозначными и верными. Является ли равнозначными доброта и светлый дар? – не задавались этим вопросом служители ордена на его памяти.

Всем известно, как именно и чем жертвовали темные, проводя свои ритуалы, какие деяние черные и беспощадные творили. Светлый же дар нес в себе саму жизнь, чистоту души и отзывчивое сердце.

Но после им же увиденной сцены с его боевым, хищно кружащим вокруг отрядом, с отчаявшейся матерью и испуганной маленькой девочкой… принятые устои казались хлипкими и шаткими, ненадежными, что вызывало стойкое отрицание и внутреннее неприятие…

…Алика…

…Светлый одаренный, сидевший в седле позади меня, впал в задумчивость. Я решила немного направить его умозаключения и сказала:

– Весь ваш боевой отряд – одаренные светлые, ведь так? При этом вы несете смерть. Разве сама ваша суть не противится противоестественным действиям?

В наш разговор влезла Мелина. Маячивший перед самым носом зад ее белоснежной кобылы опостылел до тошноты. А девушка с белой дивной косой и в золотой полумаске не поленилась обернуться и гневно полыхнуть своими желтыми глазищами, зашипев не хуже королевской кобры:

– Сам Пресветлый наделил нас этим правом – убивать темных, не калеча свой дар.

– Это так, – спокойно согласился Харн. – Поле прохождения ритуала посвящения в орден Пресветлого у служителя появляется не только новая способность, такая, как скорость, но и возможность лишать жизни без отдачи. Взамен Пресветлый забирает способность испытывать эмоции.

Вот как… значит, после своеобразного ритуала светлые могут спокойно убивать, потому что они ничего не чувствовали. Никакого милосердия, сострадания, сердечности – какие же из них тогда светлые? Только лишь цвет дара. Почему тогда Харн оказал содействие? Сколько вопросов…

Все же, сейчас речь шла не об этом…

– А это делает вас добрыми? – уточнила я просто так, не надеясь на понимание со стороны фанатиков светлой стороны одаренности.

– А ты сомневаешься, темная? – выкрикнула Мелина.

Мне совсем не хотелось устраивать скандал или спор, уж тем более усугублять наше и без того жалкое положение. Я вернулась к теме темного дара, оставив необсужденным маленькое зерно для переосмысления. Вдруг, да и взрастет.

– Не секрет, что темный дар – противоположность светлому, – бесстрастно начала я рассказывать. – И если светлый одаренный изначально созидает, то темный разрушает не только все, что окружает, но и самого себя. Такова наша темная природа и истина. Начинает темный дар, прежде всего с собственного носителя. Одаренный чувствует тяжелое влияние дара, которое со временем коверкает душу и собственную суть. Завязывается внутренняя борьба: поединок, в котором разрушитель – темный дар часто выходит победителем. Ведь сдаться так легко и приятно. После победы одаренности над человеком, носитель под постоянным натиском начинает творить все то, против чего и создан был ваш орден Пресветлого. Орден, как карающая длань, противоположность. В нашем мире люди создали ковен, как равновесную силу от преступлений неважно кем совершенных. Светлыми, темными или же простыми людьми. Ковен старался охранять спокойную жизнь для всех без исключений. Темный же одаренный даже не понимает, что всего лишь ведом своим разрушительным даром. Но многие находят в себе силы попытаться принять и понять темную суть такой, какая она есть, без прикрас. Люди нашего мира понимают, что нет ничего плохого забрать страдания и боль. Или уничтожить плотину, из-за которой пересохла долина. Или подарить быструю смерть тому, кому уже не выжить. Или отвести болезнь. Конечно, исцелить не выйдет, не темная природа. Но разве темный равно злой? Так получилось, что свою суть я смогла принять и научиться пользоваться, не разрушая собственное нутро и душу. Мой темный дар не несет зла.