Текст книги "Ангелы на льду не выживают. Том 2"

Автор книги: Александра Маринина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Но за что Инне Викторовне могли так жестоко отомстить спустя столько лет? Может быть, за то же, за что и Болтенкова застрелили? Надо срочно искать точки соприкосновения тренера и бывшего функционера Москомспорта. На сегодняшний день о Болтенкове собрано огромное количество информации, но нигде и никогда не мелькало имя Инны Ефимовой.

Без десяти пять Людмила Волынец попрощалась с Антоном, вышла из его машины и пересела в свой автомобиль, чтобы подъехать к другому зданию комплекса. Сташис задумчиво смотрел ей вслед, потом, не выезжая с парковки, достал телефон и позвонил Каменской. Да, Ромка свалял дурака, обратившись к Киргану, это понятно. И в этом смысле Антон его, само собой, не одобряет. Но после нескольких дней, проведенных в сборе информации о мире фигурного катания, Антон уже засомневался в безошибочности решения следователя. В таком клубке интриг и конфликтов наверняка водятся самые разные ядовитые змеи, готовые вонзить жало в тренера Болтенкова. И ограничивать внимание обвинения только одним Ламзиным как-то неправильно.

Каменская сразу согласилась с тем, что хорошо бы встретиться и обменяться информацией, чтобы подвести хотя бы промежуточные итоги.

– У нас с вами уже получаются Лебедь, Рак и Щука, – заметила она. – Ходим по одному и тому же кругу, обращаемся к одним и тем же людям. Делить нам нечего, а вот работу надо распределять рационально. Так что у меня встречное предложение: давайте пообщаемся втроем, вы, я и Роман.

Антон пообещал привезти Дзюбу и стал записывать адрес, куда ехать, и ориентиры.

– Не хило вы живете, Анастасия Павловна, – хмыкнул Антон. – Это частные детективы теперь так хорошо зарабатывают? Может, мне снять погоны и переквалифицироваться?

– Если бы… – она насмешливо вздохнула. – Это дом моего брата. Они с женой младшего ребенка повезли за границу на лечение, а меня попросили пожить со старшим, чтобы он совсем уж безнадзорным не оставался.

* * *

На зрительную память Роман Дзюба никогда не жаловался и дорогу до дома, где временно обитала Анастасия Каменская, показывал Антону безошибочно, хотя и приезжал сюда отнюдь не на машине.

– Ну и хоромы! – покачал головой Антон, когда они зашли на участок. – Кто у нее брат-то? Олигарх-банкир какой-нибудь?

– Банкир, – кивнул Дзюба, – но не олигарх. Я в интернете про него посмотрел, он нормальный мужик, и жена у него нормальная, дома не сидит у мужа на шее, сама работает.

Анастасия Каменская приветливо махнула им рукой с высокого крыльца.

– Мальчики, давайте быстрее, ужин стынет!

И в этот момент Роман Дзюба окончательно перестал ее бояться.

Он даже не понял, вкусной ли была еда, которой накормила их хозяйка. Ромка постоянно хотел есть, и от этого любая пища казалась ему вкусной. Тем более внимание его было привлечено не к тому, что находилось в тарелках, а к тому, что рассказывал Антон, который за все время, что они провели в дороге, ни словом не обмолвился о полученной в течение дня новой информации.

На прямой вопрос Ромки он так же прямо ответил:

– Вот приедем – все равно рассказывать придется, а два раза одно и то же повторять мне в лом.

– Вредный ты, – вздохнул Дзюба. – Я-то тебе все рассказал, как дурак, а ты…

– Ты не дурак, – рассудительно заметил Антон, пряча улыбку. – Ты настоящий надежный товарищ. И слушать твои рассказы во второй раз я не собираюсь. Мы обсудим с Каменской то, что необходимо, и я поеду домой, а ты останешься и будешь ей рассказывать все, что захочешь. А уж обратно добираться будешь на электрическом поезде. И попробуй не обижаться на меня, ладно, Ромчик? Ты же понимаешь, что мне нужно домой. И ждать, пока ты все расскажешь Каменской, я просто не могу. При всем моем уважении к ней.

Роман несколько секунд колебался, обижаться или не стоит, и решил, что, пожалуй, смысла в этом никакого нет. Теперь же он с большим интересом слушал, как Антон рассказывает о продажах спортсменов.

– Это прямо рабство какое-то! – удивился Дзюба. – Ну как это так: взять и продать человека, как будто он кукла. А почем берут – не сказали?

– Я не спросил, – рассмеялся Антон, – но, наверное, недешево. Во всяком случае, как мне сказала Волынец, иногда деньги брали официально, типа на нужды Федерации, но чаще – наличными, себе в карман.

– Два сезона пропустить, – удрученно покачал головой Дзюба. – Могу себе представить…

– Или один, если тебя отпустили и дали разрешение, – заметил Антон. – Пропускать-то в любом случае придется, вопрос только в том, сколько: год или два.

– А что будет, если все-таки самовольно уйти? – спросила Каменская. – Что Федерация может сделать? Ловить его по всей Европе или Америке? Какой механизм воздействия?

– Насколько я понял, Федерация пишет протест в ИСУ с требованием дисквалифицировать спортсмена на два года за самовольный переход в другую Федерацию.

– А если они не напишут? – продолжала допытываться Настя.

– Тогда никто не узнает, наверное, – пожал плечами Антон.

– То есть получается, что Федерация банально стучит на своего бывшего спортсмена? – возмутился Дзюба. – Ничего себе нравы у них там! Выходит, даже если спортсмен нашей стране не сильно нужен, с него либо сдерут три шкуры, либо накатают ябеду.

– Ну, или с него самого, или с другой Федерации, или с родителей заинтересованной стороны. Но в целом ты прав, так и получается.

– Все равно я не понимаю, – заупрямился Роман. – Ну, парник там или танцор – понятно, если партнерши нет у нас, а где-то там за границей она есть. Но одиночники-то зачем уходят? Неужели для того, чтобы стать чемпионом какой-нибудь маленькой страны?

– Вот я тоже об этом спросил у Волынец, а она мне объяснила, что золотая медаль – это не цель, что первым местом в маленькой стране никого не обмануть, все равно весь спортивный мир понимает, что ты катаешься плохо, если ты катаешься плохо. Но если ты первый в своей стране, то как чемпион имеешь право выехать на международные соревнования. А это дорогого стоит. Тебя увидят и заметят судьи… В общем, для них это важно. Но это важно и для самой страны: показаться на международном турнире, название страны будет звучать, а то ведь многие даже и не знают о том, где эта страна находится и вообще такая есть на карте, – объяснил Антон и в очередной раз посмотрел на часы.

По тому, как изменилось выражение его лица, Роман понял, что его товарищу пора уезжать. Еще минут десять они договаривались, кто из них и что именно будет делать для поиска связи между Михаилом Болтенковым и Инной Ефимовой, после чего Антон уехал в Москву, к детям.

* * *

Этот добродушный рыжеволосый голубоглазый мальчик вызывал у Насти Каменской глубокую симпатию и какие-то почти материнские чувства: он был таким искренним и, при всей специфике своей работы, так хотел верить в торжество добра и справедливости!

– Анастасия Павловна, что-то у меня сомнения насчет того, что Антон рассказал со слов этой Волынец. Ну не может такого быть! Ну правда же, рабство какое-то!

– Давай проверим, – согласилась она.

Хорошее качество у мальчика – во всем сомневается, все перепроверяет, не ленивый, любит искать информацию. Чем-то он напоминал Насте ее саму в двадцать пять лет. Только у Ромки уверенности в себе побольше. Она в его возрасте всех боялась, и начальников, и коллег. Но больше всего на свете Настя Каменская тогда боялась совершить ошибку.

А вот Ромка совсем другой, ошибка для него – не катастрофа, а просто источник извлечения нового полезного опыта. Эх, если бы она в молодости была такой же умной, как это Рыжик! Сколько нервных клеток удалось бы сохранить…

Она принесла свой компьютер, и Дзюба уселся искать информацию, а Настя принялась мыть оставшуюся после ужина грязную посуду. Со второго этажа не доносилось ни звука: Санек и Петруччо ухитрялись проводить время совершенно бесшумно, сидя каждый за своим компьютером и почти не разговаривая. Только изредка раздавались тяжелые Петины шаги, когда парень выходил в туалет.

– Вот, сейчас посмотрим документы Международного союза конькобежцев, – приговаривал Роман, открывая по очереди ссылки. – Их тут целых три штуки: Конституция ИСУ; Общие правила ИСУ; Специальные и технические правила по одиночному и парному катанию и танцам на льду. Прикиньте, Анастасия Павловна, у них своя конституция есть. Прямо настоящее отдельное суверенное государство это ИСУ.

Перспектива изучать нормативные документы, регулирующие фигурное катание, ее отчего-то не вдохновила, пусть Ромка читает, если ему интересно, а она пока позаботится о племяннике: его пора накормить и заставить принять лекарства. Кормить Саню, когда рядом Петруччо, – задача не для слабонервных. И за все время, что Настя жила здесь, решить ее не удалось ни разу. Как, скажите, люди добрые, можно заставить восемнадцатилетнего компьютерного гения съесть манную кашу, если рядом целый день находится еще более крутой гений программинга, который принес с собой целый огромный пакет чипсов, жареной картошки, гамбургеров и колы? Тут объединяются психологический и физиологический моменты: и в лом, и неохота. Настя все прекрасно понимала, но ведь она обещала брату и его жене… Задача казалась невыполнимой. Но, тем не менее, она предпринимала все новые и новые попытки, искала варианты и подходы, и в конце концов проблема «накормить Саню в присутствии Пети» превратилась для нее в веселую шараду, которую она разгадывала с азартом и увлечением.

Она разогрела в микроволновой печи кашу, на этот раз рисовую, а на сковороде – изрядную порцию жаркого с бараниной, положила на тарелку нарезанные крупными дольками помидоры и маринованные огурцы, поставила все на поднос, не забыв хлеб, приборы и салфетки, и поднялась на второй этаж. Саня и Петруччо увлеченно занимались чем-то, сидя рядом за одним компьютером.

– Петя, вот твоя каша, – механическим голосом, чтобы не было понятно, что она давится от смеха, произнесла Настя. – Съешь, пожалуйста, все, у тебя диета, тебе нужно следить за здоровьем.

– Ага, – машинально бросил толстяк Петруччо, не поворачивая головы.

Он, похоже, даже не расслышал, что именно сказала ему Санькина бабка-пенсионерка, но на всякий случай агакнул, чтобы та быстрее отвязалась.

– Саня, тебе жаркое, у тебя ограничений по питанию нет. И не забудь дать Пете таблетки.

Племянник оказался более внимательным, и какое-то несоответствие в порядке слов все-таки задело его слух.

– Питеру кашу, а мне? – спросил он, однако глаз от экрана не оторвал.

– А тебе ничего, – ответила Настя. – Я же сказала: Пете кашу и таблетки. А ты перебьешься.

Оставив Саню в полном недоумении, она быстро повернулась и сбежала вниз по лестнице. Ромка в кухне-столовой тоже сидел, уткнувшись в компьютер, и на какой-то момент Насте показалось, что она живет в сюрреалистическом мире, в котором ее поколение доживает свой век на помойке, никому не нужное с наивными и бесполезными представлениями о чувствах, переживаниях и страданиях, а следующее поколение вообще не живет, углубившись в мир бездушного железа и лживой информации. А кто же тогда дышит на Земле, если одни уже заканчивают свой путь, а другие его и не думают начинать?

– Анастасия Павловна, а давайте я вам вслух технические правила почитаю, – неожиданно предложил Дзюба.

Она опешила.

– Зачем?

– Интересно же!

Вот какой парень, и все-то ему интересно…

– Ну, давай, – согласилась Настя. – А я пока картошку начищу, чтобы на завтра своим мужчинам отваренную оставить.

Дзюба начал читать.

– …Правило триста два, пункт один: парное катание состоит из короткой программы и произвольного катания.

– Очень познавательно, – фыркнула Настя. – Можно подумать, никто об этом не знает.

Она на несколько секунд отвлеклась в поисках обычного ножа – специальный нож для чистки картофеля основательно затупился, и очнулась только тогда, когда ей показалось, что она ослышалась.

– Повтори! – потребовала Настя. – Или я чего-то не поняла?

– Правило триста два, пункт четыре, – послушно повторил Роман. – Состав пары: одна женщина и один мужчина.

Настя расхохоталась так, что даже нож выронила.

– Это что, Рома? Для кого эти правила пишут? Для дебилов? Одна женщина и один мужчина! Подумать только! Какое откровение! А что, есть варианты? Пара может состоять из двух женщин и трех мужчин?

Дзюба дал ей отсмеяться и совершенно серьезно пояснил:

– Вот напрасно вы так хохочете, Анастасия Павловна. Между прочим, там дальше, в правиле триста три, то же самое написано про танцевальные пары. И не зря.

– То есть?

– Я тут случайно узнал, что в первой половине двадцатого века были попытки выступать однополыми парами, две женщины или двое мужчин. Вот чтобы этого не было, они и ввели это отдельным пунктом в правила.

Настя оторопела.

– Ты серьезно? Да быть такого не может! Выдумки это!

– Никакие не выдумки, – обиделся Дзюба. – Я специально фильм смотрел документальный про историю фигурного катания, там про это сказано и даже кадры есть. Своими глазами видел.

– Ромка, ты фантазируешь.

– Ну век воли не видать, Анастасия Павловна! Хотите, найду сейчас в сети и покажу вам?

– Ну, покажи.

Она была на сто процентов уверена, что Ромка что-то путает, и спокойно продолжала чистить картошку. Начистить нужно было много: во-первых, часа через два явится Чистяков, голодный как волк, а последнюю порцию жаркого она только что отдала мальчишкам. Осталось еще немного молочной каши, но кормить ею мужа совесть не позволяет. Во-вторых, завтра Лешка будет дома и ему, Саньку и Петруччо (как же без Петруччо-то, наверняка придет часов в двенадцать дня и просидит у них до глубокого вечера) нужно будет чем-то питаться.

Еще со времен своей молодости Настя Каменская твердо знала, что спасти ситуацию всегда можно отваренным заранее картофелем, который потом либо разжаривается в виде гарнира, либо заливается яйцами (а хорошо бы и колбаски порезанной туда добавить), либо используется в качестве основы для незамысловатого салата, либо поедается в холодном виде с подсолнечным маслом и крупной солью.

Ромка искал долго, и это еще раз уверило Настю, что ему приснилась эта глупость и никаких таких кадров в том фильме нет.

– Вот, нашел. Идите смотрите.

Настя положила в раковину недочищенную картофелину и нож и подошла. И правда, двое мужчин.

– Сейчас я еще пару из двух девушек вам найду.

Она осталась стоять за спиной у Дзюбы, наблюдая, как тот ищет нужное место, периодически нажимая на «стоп». Неожиданно глаз зацепился за нечто странное и в то же время знакомое.

– Стой, – скомандовала она. – Верни то, что сейчас было.

На экране замерли линии и петли, образовавшие красивый элемент орнамента. Те же самые линии и петли, из которых состояли изображения на картинах, висящих на стенах в квартире Аллы Томашкевич.

– Что это? – напряженно спросила она.

Дзюба запустил воспроизведение, и Настя стала слушать текст диктора:

«Знаменитые фигуры, которые чертил на льду выдающийся русский фигурист Николай Панин-Коломенкин, и по сей день никто не может повторить».

Интересно получается. И Антон, рассказывая ей о Жене Зеленове, и мать Зеленова, актриса Томашкевич, упоминали имя великого спортсмена, выполнявшего сложнейшие фигуры с одного толчка. А талантливый мальчик Женя сумел их повторить, вызывая тем самым и восторг, и зависть других фигуристов. И в то же время Алла Владимировна на вопрос Насти о картинах небрежно ответила, что автор – какой-то художник, а картины ей просто нравятся, потому что успокаивают ее.

Могла Алла Владимировна не знать, что изображенные на картинах рисунки являются фигурами Панина-Коломенкина? Вряд ли, потому что с гордостью говорила о таланте своего сына, о том, что в «школе» ему не было равных и он, в отличие от многих других, мог повторить фигуры Панина-Коломенкина. Значит, знала. И при этом даже не подумала о том, что художник, который рисует эти фигуры, тоже наверняка фигурист. Она вообще ничего об этом художнике не знает. Почему-то он ей неинтересен. А вот почему?

Какая-то во всем этом есть неправильность. Мать трагически погибшего фигуриста покупает картины художника, бывшего фигуриста, и при этом не знает о том, что он спортсмен… Впрочем, сам художник вовсе не обязательно должен быть бывшим фигуристом, он просто рисует то, что ему заказывают. Заказывает та же Алла Владимировна в память о погибшем сыне. Но тогда никак не получается правдивым утверждение о том, что это какой-то художник, о котором Томашкевич ничего не знает и вообще не знакома с ним.

– Рома, а ты почему этот фильм смотрел? Зачем?

Дзюба пожал плечами.

– Так интересно же! Я про фигурное катание совсем ничего не знаю, кроме названия. Как-то повода не было интересоваться. А тут приходится заниматься. Надо же понимать, с чем мы дело имеем. И потом, мне просто любопытно. А что? Почему вы спросили? Не надо было?

– Надо, – улыбнулась Настя. – Ох, как надо! Ромка, ты или гений, или у тебя потрясающее чутье. Или тобой руководит невидимая длань. С актрисой Томашкевич у нас большие проблемы, оказывается.

Она рассказала Роману про картины в квартире Аллы Владимировны. Дзюба озадаченно покрутил головой, взъерошил рыжие вихры на макушке.

– И как вы считаете, когда мне об этом рассказать следаку? Или, может, пока вообще не рассказывать?

– Это зависит от того, есть ли тебе чем отчитаться, – засмеялась Настя. – Если совсем пусто, то придется рассказывать, иначе получится, что ты бездельник и ничего полезного для дела не сделал за отчетный период. Тебе что велено было делать?

– Искать свидетелей в доме Ламзина. Баглаев надеется, что Ламзин предоставил для экспертизы не ту одежду, в которой выбегал следом за Болтенковым и которая находилась на нем в момент выстрела. Ну а я, соответственно, надеюсь на обратное.

– И как? Нашел кого-нибудь?

Роман сокрушенно вздохнул.

– Никого пока. Ни да ни нет, ни туда ни сюда. Но вы же сами знаете, какой это геморрой – отлавливать жильцов и их гостей…

– Да знаю я, знаю, – успокоила его Настя. – Чего ты передо мной оправдываешься? Я тебе не начальник. А про травлю Аникеева ты ему докладывал?

– Нет еще. Я Виталию Николаевичу сказал. Но Баглаев его послал с этой версией подальше. Так что и я соваться не буду, пусть думает, что это частные детективы нарыли, а я честно делаю то, что следак велит. Агентуру поднимаю, всяких подпольных оружейников за нервные окончания дергаю, короче, ищу следы травматика, из которого Болтенкова застрелили, и связь этого травматика с Ламзиным.

– Вот и славно, – улыбнулась она. – И молодец. Правильное дозирование информации – залог хорошей репутации опера в глазах следствия и руководства розыска. Учись, Ромка. Кстати, про Баглаева. Я когда-то имела с ним дело, раза два или три, но, правда, давно, еще когда служила. Он вообще-то настоящий профи в своем деле, даже странно, что у вас с ним не сложилось. Я понимаю, что тайна следствия и все такое… Но может, ты объяснишь, из-за чего весь сыр-бор?

Она видела, что Роман мнется, жмется и не может решить, рассказывать ли ей о следователе или воздержаться.

– Анастасия Павловна, я не могу, – наконец выдавил он, жутко покраснев при этом. – Не обижайтесь, ладно? Но вы же работаете на адвоката, вы ему обязательно об этом расскажете, он может показать Баглаеву свою осведомленность, и с меня так башку сорвут, что даже следов не останется, что она вообще у меня была.

– Ладно, – вздохнула Настя. – Я не обижаюсь, я понимаю. Правда, на твоем месте мне бывать не приходилось, я, пока опером была, с частным сыском не сталкивалась, но твои соображения мне в целом понятны. Тогда я сама расскажу тебе про Тимура все, что помню. А помню я две вещи. Первая: он страшно не любит, когда на него кричат и когда его подгоняют.

– Так кто ж это любит! – заметил Дзюба. – Никому такое не нравится. Анастасия Павловна, а можно мне еще кусочек хлеба?

Настя с улыбкой посмотрела на парня. Голодный, молодой, увлеченный работой. Она уж думала, что в нынешних теплицах таких не выращивают. Быстро сделала огромный бутерброд, положив на кусок хлеба все подряд – и колбасу, и сыр, и тонко отрезанный кусок отварной говядины, приготовленной для Саньки – все равно ведь не съест, паршивец!

– Может, чайку? – предложила она, глядя на жующего оперативника.

– Да не надо, не морочьтесь, можно просто стакан воды.

Но Настя, конечно же, налила ему чаю.

– Продолжаем разговор, – сказала она, снова усаживаясь за стол напротив Дзюбы. – Никто не любит, когда орут и подгоняют, это ты верно заметил. Но Тимур не любит особенно. У него наступает аффективная дезорганизация мышления. Слышал такое определение?

– А как же, – кивнул Роман. – Мы в курсе судебной психологии проходили. Я даже в научной работе, которую на слушательский конкурс подавал, чуть-чуть про это писал. Неужели у Тимура Ахмедовича эта штука? А с виду не скажешь, он такой спокойный, собранный, у него все по порядочку, все аккуратненько…

– Так вот именно! Ты все правильно заметил! Человек в нормальном состоянии, вне стресса, именно такой, каким ему комфортно быть. Тимуру комфортно, когда все спокойно, размеренно, по плану, по порядку, по закону, по правилам. Но как только возникает стресс, он теряет возможность быть таким, потому что на него кричат, его ругают, от него требуют чего-то такого, что этим его порядком не предусмотрено. И он начинает делать ошибки. Это я не к тому, чтобы ты умышленно этим пользовался и выводил его из себя, ни в коем случае! – Она предостерегающе подняла руку. – Я говорю это тебе только для того, чтобы ты лучше понимал его поступки.

– Я понял, Анастасия Павловна. А второе?

– Что – второе?

Увлекшись, она совершенно забыла о том, что сказала вначале.

– Ну, вы говорили, что помните о Баглаеве две вещи, – напомнил Дзюба.

Настя ощутила болезненный укол. Возраст, возраст… Когда-то она гордилась своей памятью, из недр которой в любой момент могла извлечь любую информацию, которая хоть когда-нибудь в нее попадала. Теперь не то. Всего несколько минут прошло, а она уже потеряла нить разговора, забыла, с чего начала. Плохо. С этим надо что-то делать.

– Да, – рассеянно кивнула она, пытаясь отогнать расстроившие ее несвоевременные мысли. И повторила уже тверже: – Да. Второе. Наш друг Тимур Ахмедович коллекционирует филологические ляпы. Ты об этом знал?

Голубые глаза Ромки заблестели и приобрели поистине неописуемый цвет.

– Филологические ляпы? Это что? Несуразицы? Глупости?

– Именно. Так что если хочешь его порадовать, неси в клювике что-нибудь эдакое, – посоветовала Настя.

– А где это можно взять? – растерянно спросил он.

– А ты в памяти покопайся, ты же массу наших служебных документов читал, – произнесла Настя и тут же прикусила язык.

«Наших служебных документов»… Каких таких «наших»? Она уже давно потеряла право на это слово. Она пенсионерка. Она в отставке.

– Он только юридические ляпы собирает, что ли? – уточнил Дзюба.

– Только юридические, – подтвердила она.

Ромка закатил глаза, наморщил лоб и зашевелил губами, пытаясь вспомнить что-нибудь эдакое, потом огорченно посмотрел на Настю.

– Ничего в голову не приходит. Разве что вот это: «След представляет из себя человека, обутого в еще нерастоптанные валенки». Это из протокола осмотра места происшествия. Помню, мы с ребятами дико ржали, когда это прочитали. Больше ничего вспомнить не могу.

А вот Настя Каменская могла вспомнить. И еще как могла! Неужели правда, что с возрастом ослабевает только кратковременная память, а долговременная сохраняется? Она через несколько минут ухитрилась забыть собственные же слова, зато отлично помнит замечательные по своей несуразности фразы из виденных когда-то документов. И сейчас эти фразы могут здорово помочь молодому оперу Ромке.

– Записывай, – сказала она с улыбкой.

Дзюба тут же схватил в руки лежащий на столе планшет.

– «При осмотре места происшествия установлено, что Дорина покончила жизнь самоубийством без признаков насилия, то есть повесилась правильно», – начала она диктовать. – Это из осмотра. Теперь из рапортов сотрудников милиции: «В парке был обнаружен труп Сизова, который через час скончался в больнице». Еще, тоже из рапортов: «Я обратился к Карпову с просьбой прекратить хулиганские действия, но на мои уговоры он не реагировал правильно, а при помощи гитары ругался матом и грозил мне убийством».

Палец Романа порхал над сенсорной клавиатурой, набирая текст. Было видно, что навык в этом деле у парня изрядный.

– Послушать бы, как это звучало, – мечтательно произнес он, услышав последний пассаж.

– И вот еще, – продолжала Настя, – из протокола эксгумации трупа: «Эксгумированный труп для производства повторного исследования был передан судебно-медицинскому эксперту Сергееву, который после окончания исследования был помещен в гроб, закрыт крышкой, забит гвоздями, гроб опущен в могилу, засыпан землей и могиле придан первоначальный вид».

– Бедный Йорик, – притворно вздохнул Дзюба. – Несчастный эксперт Сергеев. Каково ему было узнать про себя такое…

– Это у вас что тут? – раздался зычный голос Чистякова. – Диктант на экзамене по русскому языку?

Настя вздрогнула и обернулась. Увлеченная разговором, она не услышала, как вошел муж. Впрочем, Лешка всегда отличался завидной способностью ходить и вообще двигаться совершенно бесшумно. Не то что она, нескладная и неуклюжая: вечно что-нибудь заденет, на что-то наткнется…

– Ой, здравствуйте, – испуганно проговорил Роман, вскакивая со стула.

Настя подошла к мужу, поцеловала.

– Привет, супруг мой. Зачем честной народ пугаешь? Крадешься, яко тать в нощи.

– Так мне же интересно, чем драгоценная супруга в мое отсутствие занимается, – улыбнулся Леша. – Вот, вижу – молодых людей привечаешь, грамотности обучаешь. Похвально. А поесть дадут?

– Конечно.

Ромка начал торопливо собираться.

– Анастасия Павловна, спасибо вам большое, я поеду.

Она вышла вместе с Дзюбой из дома, проводила его до ворот, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы полнее ощутить вкус пусть сырого и прохладного, но все-таки весеннего, даже уже почти летнего воздуха.

– Спасибо вам, – еще раз повторил Ромка. – А вы не боитесь одна по вечерам в таком доме оставаться? Темно вокруг, соседи далеко, участки-то вон какие огромные, если что – не докричитесь. Ваш муж всегда так поздно возвращается?

– Да нет, – рассмеялась Настя. – Как раз наоборот, он чаще всего сидит здесь, работает дома, но когда выбирается в свой институт, то старается сделать как можно больше и решить все текущие проблемы, чтобы обеспечить себе возможность еще несколько дней посидеть дома. Поэтому если уж уезжает на работу, то возвращается к полуночи. И потом, я не одна в доме, у меня наверху два оглоеда торчат, одному восемнадцать, другому чуть побольше, да ты его видел, ты же вместе с ним в прошлый раз пришел.

– Я помню, – усмехнулся Ромка. – Видел я вашего Петю, даже разговаривал с ним. Если второй такой же отмороженный на железе, то защитники из них те еще. У вас хоть оружие-то есть дома?

– Не-а, – весело ответила Настя.

– А стреляете хорошо?

– Вот стреляю я действительно хорошо, – засмеялась она. – Но только для собственного удовольствия, в тир езжу регулярно на тренировки. А для жизни все равно вряд ли пригодится.

Она посмотрела на часы:

– Рома, если ты хочешь успеть на электричку в двадцать три семнадцать, то тебе надо двигаться в быстром темпе.

Она нажал на кнопку брелока, открывающего изнутри калитку в воротах, но Дзюба все стоял и мялся, будто хотел что-то еще сказать.

– Что, Рома?

– Анастасия Павловна, а вы не скажете мне, где проходят ночные съемки у Томашкевич? Вы же вроде узнавали.

Настя с интересом посмотрела на оперативника. А ведь он прав, зачем время терять? Если известно, где находится в данный момент Алла Владимировна, то почему не поехать и не поговорить с ней прямо сейчас? Соблазн оказался столь велик, что Настя Каменская противостоять ему не смогла.

– Постой минутку, – попросила она. – Не уходи, я сейчас вернусь.

Она бегом вернулась в дом, где Чистяков, уже переодевшись, восседал за столом, ожидая ужин.

– Лешик, мне надо съездить с Ромкой в одно место, – торопливо проговорила она, доставая из холодильника то, чем намеревалась кормить мужа.

– Уж кто бы сомневался, – фыркнул Чистяков. – Когда есть выбор между молодым мужиком и старым, то никаких вариантов нет.

– Ну, Леш, – проныла она, ставя пластиковый контейнер в микроволновку, а сковороду на плиту, – ну мне правда надо, это же моя версия, мой результат. Не сердись, пожалуйста.

– Да не сержусь я, не сержусь, – расхохотался Алексей. – Просто всегда интересно понаблюдать за тобой, когда ты чувствуешь себя виноватой. Редкое зрелище. Ты же всегда права.

– Вот и неправда. – Настя с облегчением поняла, что Лешка и в самом деле не в претензии. – Я чаще всего не права, поэтому у меня непреходящее чувство вины и собственной неполноценности. Я побежала?

– Беги, – кивнул Чистяков, открывая книгу. – Ребенок в порядке? Указания будут?

– Ребенок с Петей, еду отнесла, но не уверена, что они поели. Про лекарства напомнила. Микроволновка стоит на три минуты, конфорку под сковородкой выключить через пять минут, – отрапортовала Настя, зашнуровывая кроссовки. – Хлеб не забудь взять. Горчица к мясу в холодильнике.

– Слушай, иди уже, а? – шутливо взмолился Алексей. – А то я без тебя не разберусь…

Она выскочила на крыльцо, держа в руке ключи от машины. Дзюба послушно стоял у самой калитки, ровно в том месте, где Настя его оставила. Через несколько минут они уже выезжали из поселка на шоссе, ведущее к МКАД. До подмосковного города, в одном из клубов которого проходила ночная съемка сериала с участием Аллы Томашкевич, им придется добираться около часа. Если повезет, конечно, и Кольцевая не окажется забита фурами, которым проезд разрешен только после 22 часов.

* * *

Поставить машину перед клубом, где проходили съемки, было не так-то просто: подъезд перекрывали «гелендвагены», автобусы и множество автомобилей. Пришлось припарковаться метрах в трехстах от нужного места и дальше идти своим ходом.

– Рома, с боями будешь прорываться ты, у тебя ксива есть, а разговаривать с Аллой буду я, ладно?

– Конечно, Анастасия Павловна, – безропотно согласился Дзюба.

Когда им удалось наконец добраться до собственно съемочной площадки, выяснилось, что Алла Владимировна «на гриме»: запланированные на сегодня сцены, относящиеся к одной серии, уже отсняли, теперь предстояло снимать то, что будет происходить в другой серии, и актриса должна выглядеть по-другому. Пришлось ждать.

Увидев Настю, Томашкевич приветливо помахала ей рукой:

– Пришли посмотреть, как снимают сериалы? – Она выглядела собранной, деловитой и ничуть не уставшей.

«Ужасная профессия, – подумала Настя, глядя на актрису. – Час ночи, впереди еще два часа съемок, с точки зрения физиологии – самое неподходящее время для активной деятельности. Работа в ночное время всегда считалась вредной для здоровья, за ночные смены платили больше, даже если это было просто тупое отсиживание для галочки, без особой нагрузки. А тут не отсидишься. Как они выдерживают?»