Текст книги "Люби на здоровье! (СИ)"
Автор книги: Александра Васильева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Если судьба заставила вас оказаться пациентом городской больницы провинциального российского городка, могу дать несколько советов. Во-первых, и главных, мужайтесь! Ничто так не укрепляет силу духа, как отечественная медицина. Кроме того, имейте с собой солидную аптечку. Пока вам не скажут окончательный диагноз, держите под рукой все: от парацетамола до пургена. Жизнедеятельность человеческого тела в условиях больницы непредсказуема. И, кстати, надеяться на снабжение наших больниц лекарствами, наивно. Не верите? Что ж, когда услышите звон своих разбившихся иллюзий, не говорите, что вас не предупреждали. И, наконец, старайтесь смотреть на происходящее с юмором. Я считаю, что так надо делать всегда и везде, но в больнице это становится почти единственным способом примириться с окружающей действительностью. Юмор и тёплая кашка по утрам в больничной столовой – вот на чем я держусь уже пятый день.
А за все спасибо аппендициту, который решил напомнить о себе в самый неподходящий момент. Это когда я сидела за рулём автомобиля, а справа от меня находился доблестный капитан ГАИ, принимавший у меня экзамен вождения в условиях города. Да, я пыталась получить водительское удостоверение, а получила бесценный жизненный опыт и шрам на животе как бонус. Словом, когда я почти одолела свой маршрут, и остановилась на очередном светофоре, почувствовала, что мой сегодняшний завтрак решительно прокладывает дорогу обратно.
Я с отчаянием посмотрела направо. Капитан сидел невозмутимый как скала, равнодушно осматривая впереди стоящие машины.
– Товарищ капитан, – негромко позвала я, испытывая неловкость. Он повернулся ко мне, вопросительно выгнув бровь. – Мне плохо.
Страж автомобильного правопорядка устало вздохнул, и забубнил себе под нос:
– Каждый раз одно и то же, вы все даже фразу одинаковую используете.
И уже громче, повернувшись ко мне, добавил:
– Вы нормально ехали и через километр завершите экзаменационный маршрут. Что вы тут устраиваете балаган, Рогатых?
Тут надо пояснить, что капитан не обзывался. Просто фамилия у меня такая – Рогатых. Рядом с ней любое существительное – уже дразнилка. Все своё детство я страдала от этого. Вы не представляете, как могут быть изобретательны школьники младшего и среднего возраста в стремлении обстебать своего товарища. Но потом чувство юмора во мне взяло верх над обидами, и я стала сама придумывать рифмы и словосочетания с моей фамилией. Порой даже более забористые, чем выдавали мои одноклассники. И очень быстро их, одноклассников, запал иссяк. Кому ж интересно дразнить того, кто сам смеётся и дразнится.
– Я пока ничего не устраиваю, товарищ капитан, – прохрипела я. И мимоходом подумала, что надо в конце концов вспомнить как зовут этого капитана, он ведь представлялся в начале – Но, кажется, меня скоро стошнит. Честно скажу, не хотелось бы делать это при вас, но с другой стороны, общая беда сближает людей, так что может мы ещё и подружимся.
Ещё в середине моей речи капитан резко отодвинулся от меня, и почти прижался к своей двери. А тут ещё сзади засигналили.
– Прижмитесь к обочине и включите аварийку – скомандовал мне капитан.
Я сделала, как было велено. И очень вовремя. Буквально в следующую секунду я уже неслась в ближайшие кусты.
Когда я, еле живая вернулась обратно, капитан сидел уже за рулём. Мне ничего не оставалось как сесть на пассажирское сидение.
– Я так понимаю, сегодня у меня незачет, да, Сергей Иванович?
Надо же, вспомнила как его зовут, наконец-то!
Сергей Иванович посмотрел на меня полубрезгливо– полусочувственно. Я сидела согнувшись, пытаясь унять боль в животе.
– Так, Рогатых, – вздохнул капитан – сейчас мы поедем в ближайшую больницу. Если вдруг опять захочешь хм... подружиться, предупреди заранее, чтоб я успел затормозить.
У меня уже практически не было сил говорить, поэтому я просто показала ему поднятый вверх большой палец.
Довольно скоро мы уже сидели в приемном покое, где меня оформляли в стационар хирургического отделения. Сергей Иванович не бросил меня у дверей больницы, как я думала. Он остался со мной до тех пор, пока меня уже не повели в палату.
– Спасибо вам огромное, Сергей Иванович, что помогли.– решила я поблагодарить доброго капитана на прощание. – И извините меня за испорченный день.
Он усмехнулся и так по-отечески на меня посмотрел, что мне даже стало чуть-чуть неловко.
– Да ладно тебе, Рогатых, все нормально. У меня самого дочка растёт, в седьмой класс пошла. – он как-то протяжно вздохнул и продолжил – И потом, должны же люди помогать друг другу.
-Спасибо!
Даже несмотря на боль, мне стало так хорошо на душе, что есть ещё добрые люди на свете. И порой, добро делают те, от кого этого ждёшь меньше всего. Как вот этот капитан. Казалось бы, ну что ему до меня. Своих забот полно. Мог бы вызвать мне скорую в лучшем случае, а так вообще высадил бы где-нибудь, и чао-какао. Ан нет, пожалел меня, дочку свою вспомнил. Как писал Булгаков: «и милосердие иногда стучится в их сердца». И сейчас, сидя в приемном покое в ожидании медсестры, которая отведет меня в палату, я только и рассмотрела его как следует. Его седину, и морщинки вокруг глаз. И самые эти глаза усталые и неожиданно сочувствующие. Ему ведь уже за сорок, вдруг подумалось мне. Внезапное отеческое чувство, которое он ко мне испытал, до такой степени меня тронуло, что я начала шмыгать носом.
– Ты чего? – насторожился капитан– Тебе плохо? Позвать кого-нибудь?
И тут я уже не сдержалась, и начала реветь.
– Вы такой добрый! Я так вам благодарна! – между всхлипами сообщала я Сергею Ивановичу – Вот оклемаюсь немножко, и напишу благодарственное письмо вашему начальнику, пусть вам премию выпишет!
Тут уже капитан не выдержал и расхохотался.
– Ну ты даёшь, Рогатых! Ты выздоравливай сначала, а потом уже все остальное.
– Меня вообще-то Лера зовут. – успокоившись заметила я.
– Я это помню, Рогатых. – ответствовал капитан.
Тут в дверном проеме обозначилась медсестра, и позвала меня следовать за ней.
– Выздоравливай!– сказал мне на прощание капитан.
– И вам не хворать!
***
Дальнейшее я помню смутно, потому как состояние моё было не особенно бодрым. Помню, врач в палате подсовывал мне какие-то бумаги. Я ещё в шутку поинтересовалась, а не квартиру ли я ему отписываю.
– А что, у тебя есть? – задал вопрос с подвохом врач.
И тут я сдуру решила вспомнить свой любимый сериал «Друзья», и чокнутого соседа Моники Геллер.
– Нет – честно призналась я, и приподнявшись на подушках, продолжила – а могла бы быть!
Врач молча и пристально посмотрел на меня. А потом крикнул в коридор постовой медсестре:
– Лена! Феназепам вколи Рогатых!
Дальше я не помню вообще ничего, потому что феназепам – это, если кто не знает, снотворное. Хотя нет, помню, что пришла Лена со шприцем и каталкой, на которую я легла. Вколола мне снотворное, сказала: закрывай глазки. И все. Дальше как в тумане.
Туман рассеялся только следующим утром, когда я окончательно пришла в себя.
Я сразу позвонила родителям. Они у меня живут в другом городе, поэтому видимся мы не так часто, как хотелось бы. Мама, конечно, переполошилась. Потом позвонила папе, переполошила и его. И сразу засобиралась ко мне приехать, но я ее успокоила, сказала, что мне уже все, что нужно вырезали, кушать все равно нельзя, а сменное бельишко привезет Маша. Маша – это моя лучшая подруга, с которой мы вместе учились в университете, а теперь снимаем квартиру на двоих. Мама слегка успокоилась, но к выходным все равно обещала приехать.
– Ладно, мама, может до выходных меня еще выпишут. Сегодня еще только понедельник.
– Может и выпишут, но мы приедем все равно. Предупреди Машу на всякий случай.
– Хорошо. Пока, мама!
– Пока, дочь! Выздоравливай!
После мамы я позвонила Маше. Рассказала ей, куда пропала, и где очутилась. И заодно попросила привезти мне сменную одежду, белье, и туалетные принадлежности. Подруга пообещала приехать к шести часам.
Ну что ж, пришло время и осмотреться, решила я. И осмотрелась. Я лежала в обычной палате, на трех персон. Вокруг было довольно чисто, на тумбочке возле кровати лежали мои сережки, кольца, крестик и паспорт. Все мое ценное имущество, безжалостно снятое перед операцией. Менее ценное имущество в виде одежды лежало в ногах кровати. Я заглянула под одеяло. Так и есть, я лежала совершенно голая. Но зато, одна в палате! Какое счастье!
Решительно сдернув одеяло, я приняла вертикальное положение. Приняла его слегка резковато, поэтому меня чуток заштормило. Но, справившись со слабостью, мне удалось-таки одеться. И даже проковылять в коридор. Не сказать, что двигаться было легко и приятно. Но вполне терпимо.
Мимо меня пробежала медсестра, на ходу рявкнув мне:
– Что это за вид! В отделении нельзя в джинсах! Должны быть халат и тапки!
– Вечером тренер подвезет! – это так я решила кратко сформулировать свою развернутую мысль о том, что я поступила экстренно, и до сих пор хожу в чем была, а сменную одежду привезет моя соседка по квартире только вечером, потому что днем она на работе, как все нормальные люди.
Но не объяснять же это все медсестре. Да и не станет она слушать. Но в ответ на мою реплику она слегка притормозила свой бег, смерила меня взглядом с головы до ног, хмыкнула, и помчалась дальше.
– Видимо, нет здесь среди мед.персонала любителей кинематографа – пробормотала я себе под нос.
Дойдя до местной уборной в конце коридора я кое-как умылась, расчесалась рукой, за неимением расчески и пошла обратно в палату.
Пришла как раз вовремя, потому как начался обход. Обход, если кто не знает, это когда врач с медсестрой ходят по палатам и спрашивают как самочувствие. А есть еще такая штука, как общий обход, как я позднее выяснила. Это когда по палатам с той же целью ходит не один врач, а весь состав ординаторской, вместе с зав.отделением и медсестрой. Проводится раз в неделю по понедельникам. То есть именно сегодня.
Естественно, меня еще раз ткнули носом в то, что мой внешний вид не соответствует дресс-коду приличного больного. Во второй раз я даже не сообразила, что ответить. Когда вокруг человек восемь в белых халатах нависли над тобой и с укоризной смотрят на твои джинсы, поневоле растеряешься.
Но были и хорошие новости. Мой лечащий врач, Александр Сергеевич, еще раз сказал, что у меня аппендицит, его вчера удалили, а теперь мне надо соблюдать режим, диету, ходить два раза в день на уколы и перевязки, и будет мне тогда счастье. Правда, говорил он это больше не мне, а своим коллегам. Те его внимательно слушали и кивали, изредка поглядывая на меня.
– А когда примерно меня выпишут, доктор? – решила я встрять в разговор врачей.
– Рановато интересуетесь этим, голубушка – повернулся ко мне Александр Сергеевич – лежите себе спокойно.
На этом миссия врачей была закончена, и консилиум удалился в соседнюю палату.
А я стала делать, как велел врач. То есть, соблюдать диету, и в этом смысле меня ждал сюрприз, потому что в первые сутки после операции можно только пить. Так что можно сказать, что я соблюдала голодание, а не диету. Прилежно ходила на уколы и перевязки.
Вечером Маруся привезла мне узелок с вещами.
– Ну ты меня удивила, Лерок! Я уж было подумала, что у тебя внезапно случился страстный роман, и ты поэтому домой не пришла. А ты вон чего удумала!
– Сама от себя не ожидала, но факт остается фактом: тело живет своей самостоятельной жизнью. Не очень-то на него повлияешь силой воли. Да и потом, Маша, тебе ли не знать, что «внезапные» романы у меня случаются чаще всего по твоей вине.
Я выразительно посмотрела на свою подругу. Она только кокетливо отмахнулась:
– Ты преувеличиваешь.
Вообще-то нет, я не преувеличивала. Дело в том, что Мария обладала феноменальной, с моей точки зрения, способностью. Я бы даже сказала, суперсилой. Она могла просто идти по улице, посмотреть на идущего навстречу ей мужчину, и все. Он останавливался, разворачивался и шел к ней знакомиться. Или же она могла сидеть в библиотеке университета, поднять голову и посмотреть на какого-нибудь парня, и эффект был тем же самым. Он поднимался и шел к ней знакомиться. Таких примеров можно приводить сколько угодно, но, думаю, суть вам ясна: Маша обладала каким-то сверхъестественным магнетизмом для лиц противоположного пола.
Мы с ней познакомились, когда нам было по 18 лет, и мы учились в одной группе. Обе мы учились на финансовом факультете университета. Как правило, финансовые специальности не слишком богаты студентами мужского пола. В нашей группе, например, не было ни одного мальчика. Поэтому я не сразу смогла увидеть в действии этот Машин феномен. Да и к тому же, она жила с родителями, я в общежитии. Но, тем не менее, мы как-то сразу сдружились. Внешне мы совершенно не похожи: она яркая высокая кареглазая брюнетка, а у меня золотисто-рыжие волосы, серо-зеленые глаза, бледная кожа, местами с веснушками, и скромный рост метр шестьдесят три. Но мы оказались очень схожи характерами: обе жизнерадостные неунывающие оптимистки. И чем дальше, тем больше мы стали проводить вместе времени. И однажды пошли вместе в ночной клуб. Тут у меня наступил, что называется, полнейший катарсис. Для начала, это был первый в моей жизни поход в ночной клуб. На первом курсе в декабре мы пошли с ней отмечать мой день рождения. И тогда же я и рассмотрела во всей красе, что умеет Маша. Хотя умением это вряд ли можно назвать. Как она мне призналась позже, она не представляет, как у нее это получается, просто смотрит и все. Я пыталась делать так же. Не получалось. Видимо, я смотрю как-то не так, или куда-то не туда. Справедливости ради, стоит сказать, что я никогда не была обделена вниманием противоположного пола. Легко сходилась и расходилась, при необходимости. Но то, что вытворяла Маша – это искусство. Короче говоря, в тот декабрьский вечер мы перезнакомились чуть ли не с половиной парней в ночном клубе. С несколькими из них я даже ходила на свидание. Некоторые из моих романов действительно завязались благодаря тому, что мы были с Машей вместе, а у парней, очарованных ею были друзья. Сама же она свою особенность воспринимала как нечто само собой разумеющееся и не восхищалась этим так сильно и часто как я. Хотя и активно ею пользовалась.
– Чего тебе завтра привезти? Может чего-нибудь вкусненького? – решила сменить тему подруга.
– Да мне особо ничего нельзя. Но вот кефирчика можешь привезти вкусненького.
– Привезу! Выздоравливай, подруженция! Без тебя дома скучно.
– Да ладно заливать! – не поверила я ей. – А как же твой разлюбезный Леша? Вам без меня только удобнее!
Леша был текущим парнем Марии. Но, похоже, как и все остальные, недолговечным. Конечно, к нашим двадцати восьми годам у нас обеих уже бывали серьезные увлечения, но они всегда заканчивались. Не то, чтобы мы сильно грустили по этому поводу, но все-таки каждая из нас надеялась встретить свою половинку.
– Ну, временами, конечно, неплохо что мы с ним одни дома – протянула Маша – но все равно, я по тебе скучаю. Выздоравливай, дорогая!
-Спасибо!
Мы обнялись на прощание, и она ушла.
Вскоре в больнице наступил отбой. Да, да, он там есть. Как в армии – в десять часов. И я, предварительно уколовшись обезболивающим, спокойно уснула в своей практически VIP-палате.
На следующий день я опять дисциплинированно сходила на укол, а потом наступило долгожданное время – завтрак. Что ни говорите, а хорошее можно найти во всем и всегда! Я в этом не сомневаюсь ни капли. Вот, например, в больнице абсолютно сбалансированный рацион. Я нахожусь тут третий день, а уже чувствую как стремительно худею. И пускай на дворе конец ноября, и лето еще не скоро, и похвастаться на пляже постройневшим тельцем не придется, зато как поднимается самооценка когда ощущаешь себя стройной! Ух! Еще бы помыться, конечно, и цены бы мне не было!
Так вот, о меню. На завтрак здесь всегда дают каши. Самые разнообразные. Дома мне их готовить лень, я больше люблю поспать по утрам, чем готовить. Зато здесь приходишь в столовую – и пожалуйста, наслаждайся. Бесспорно, это плюс.
Я, как обычно взяла свою тарелку и кружку с чаем, и пошла назад в свою палату. Как-то мне больше нравилось кушать там, чем в столовой. И только я расположилась на подоконнике позавтракать, как мою идиллию грубо нарушили.
Сначала появилась каталка с бабулькой на ней. Затем медсестра. И наконец какие-то дядька и тетка, очевидно, родственники старушки. Вся процессия была шумной и раздраженной. Бабка кричала: «Больно мне, больно», медсестра кричала ей в ответ, что сейчас поставит капельницу. Тетка с дядькой, оказавшиеся детьми старушки, поддерживали медсестру, и кричали: «потерпи, сейчас полегчает».
Но старушке не полегчало. Более того, произошло ужасное. Ее вырвало. Прямо на пол. Напомню, в этот момент я завтракала в двух метрах от эпицентра. Мне стоило усилий не последовать примеру бабуленции, и не показать всем уже съеденное мною. Словом, я собрала свои тарелочки, и опрометью бросилась обратно в столовую. И чем мне здесь не нравилось?! Не понятно. Милейшее место.
Я просидела в столовой до тех пор, пока кроме меня там не осталась только раздатчица. Наконец, она не выдержала и спросила:
– Девушка, вы поели? Мне закрывать надо столовую.
Я кивнула и поплелась в свою палату.
Бабуля уже не орала. Только тихо стонала время от времени. Рядом с ней сидела ее дочь. Женщина средних лет, обладавшая мужеподобной фигурой. Инициативы к разговору она не проявила, я тоже не горела желанием с ней побеседовать, поэтому устроившись на своей кровати, решила вздремнуть.
Проснувшись, не могла отделаться от ощущения, что продолжаю спать. В каком-то кошмарном сне. Потому что бабулек на кроватях у стены напротив оказалось уже две! Причем вновь прибывшая была лежачей. У нее была травма спины и она не передвигалась вообще уже много лет. Можете себе представить что это значит? Я помогу вашему воображению. Это значит человек в памперсе, ходит под себя, пытается ерзать, ворочаться, сидеть. Это происходит постоянно, в буквальном смысле постоянно. Ах, да, и я упоминала запах? Нет? Тогда еще вот – ЗАПАХ!!! Даже смрад немытого тела и человеческих экскриментов. В палате на трех человек площадью от силы метров двадцать.
Умом я отдавала себе отчет, что для нее и ее близких это чудовищное горе, что она сама страдает, и не виновата, что с ней такое случилось. И несмотря на все это, находиться в одном помещении с этой бабулей для меня было мучением.
Сказать, что этот день был самым ошеломляющим в моей жизни – это ничего не сказать.
Засыпала я в ту ночь с настежь открытой дверью в палату, укрывшись одеялом с головой. И шептала себе под нос: «Лера так надо. Для чего-то так надо. Это опыт, который надо пережить.» Если кто не пробовал разговаривать с собой в трудные минуты – попробуйте, друзья! Когда разговариваешь вслух, пусть даже с самим собой, становится не так страшно.
***
Утро начинается не с кофе. Ох, что верно, то верно! Утро началось с гигиенических процедур лежачей бабульки, которая, как бы это покультурнее выразиться, опорожнила кишечник, и попросила санитарку ее подмыть. А вторая бабулька, которая умеет ходить, но не делает этого из-за слабости, попросила меня сменить ей памперс. Да, она тоже в них. Ее мужеподобная дочь оставила маму в них, потому как мама не в состоянии дойти до туалета. К тому же, у этой бабушки обнаружилась еще одна интересная особенность. Она постоянно что-то говорила. За исключением тех моментов, когда она спала, или к ней приходила дочь. В остальное время она безостановочно говорила. Что-то не очень связное, смысл было трудно уловить. Она разговаривала сама с собой, ни к кому не обращаясь. Мне становилось не по себе. Это опыт, это жизненный опыт, уговаривала я себя. Конечно, я не стала менять ей памперс. Поворачивать такую тушу, имея свежий шрам от аппендицита – нет, нет, нет. Но я позвала санитарку. Ту бедную, несчастную санитарку, которая сейчас занималась бабульками, пока я ходила туда-сюда по коридору, и думала, как быть дальше.
И тут навстречу мне прошел мой лечащий врач.
– Александр Сергеевич! – окликнула я его – Выпишите меня домой, пожалуйста!
Он посмотрел на меня как на полоумную.
– Да ты что! Куда тебе домой! Третьи сутки после операции, тебе еще лежать и лежать.
– Я не могу здесь лежать! – взмолилась я и вцепилась ему в рукав – Переведите меня хотя бы в другую палату, или в коридор на кушетку! Куда угодно, только подальше от этих старушек! Я не выдержу с ними!
– Я же выдерживаю всех вас! – прошипел на меня врач, высвобождаясь из моих цепких объятий – А другие палаты ведут другие врачи, ты там никому не нужна. Так что лежи и выздоравливай! Все!
Он побежал дальше по своим делам. Что было делать? Оставалась еще медсестра на посту.
– Анастасия! – прочитала я на бейджике ее имя – Подскажите, а платные палаты тут есть свободные?
То, что здесь есть, что называется, VIP-палаты, я уже и так успела выяснить. Трудно было не заметить, что в 318-ю постоянно ходят непростые посетители. Во-первых, они ходят в любое время, а не только в часы посещений. Во-вторых, ходят туда преимущественно мужчины в дорогих костюмах со значками известной политической партии на лацканах пиджаков. И в-третьих, никогда и никто не видел тамошнего пациента ни в столовой, ни в коридоре, ни даже по дороге в туалет. Это «жжжжж», неспроста, как говорил Винни Пух. Плюс в приоткрытую дверь палаты однажды я увидела висящий на стене телевизор и фрагмент кондиционера. То есть, наверняка там лежит кто-то непростой и скорее всего не за просто так.
-У нас нет платных палат – оторвалась от своих бумаг Анастасия и взглянула на меня – Что тебе не лежится? Извелась уже вся! Лежи спокойно, пока не выздоровеешь!
Анастасия расхохоталась, и снова стала заполнять истории болезни, которые лежали перед ней веером.
Все, крышка – вертелось у меня в голове. Все так же гуляя по коридору, я стала внимательнее присматриваться к стоявшей в углу кушетке. Она выглядела чисто, опрятно. «После отбоя приду сюда спать» – с горечью решила я.
Время близилось к обеденному, население больницы активизировалось. К кому-то приходили посетители, кто-то спешил на процедуры, кто-то так же гулял как я. За несколько дней, все кто находятся в стационаре, уже успевают примелькаться друг другу. И поэтому просто ходить мимо друг друга становиться вроде как невежливо, и начинаются беседы. Примерно так вышло и со мной. В очередной раз проходя по коридору, я встретилась с женщиной, лежавшей в самой крайней палате у окна. Больше мне не было известно о ней ничего.
– Добрый день! – сказала я ей.
– Добрый! – ответила она – Как там бабушки из вашей палаты? – любезно поинтересовалась она.
И тут меня прорвало. Встретить в трудную минуту вежливого человека, который готов тебя выслушать, и не вывалить на него, все, что тебя гложет – это слишком большое искушение. Я рассказала ей все: и про бабулек, и про то, что находиться с ними рядом – невыносимо, и про врача, и про медсестру, и про кушетку. Она слушала меня, всплескивала руками, сочувственно качала головой. Словом, проявляла участие. Мне даже стало чуть легче, когда я закончила.
– А в соседней со мной палате есть свободная кровать – сказала моя собеседница.
– Но меня ведь туда не переведут – засомневалась я.
– Да кто будет спрашивать! Ты сама туда приди, да и все. Я почему знаю, там моя знакомая ходит на дневной стационар. За ней как бы закреплено место в этой палате, но она им не пользуется. Что там – придет, перевязку сделает и все.
– Как вас зовут? – невпопад спросила я.
– Людмила Николаевна – слегка растерялась моя собеседница.
– Очень приятно! А меня Лера. Людмила Николаевна, мне бы поговорить с вашей знакомой. Она здесь?
– Была здесь. – Людмила Николаевна оглянулась по сторонам – А вон она идет!
Со стороны перевязочной к нам приближалась женщина в бордовом домашнем костюме.
– Наташа! – воскликнула ей Людмила Николаевна – Послушай, тут такое дело..
И она вкратце пересказала мою историю этой самой Наташе, заодно познакомив нас с ней.
– Ты не против, чтобы Лерочка ночевала на твоей кровати? – закончила повествование Людмила Николаевна.
– Конечно, я не против – улыбнулась Наталья – Я даже не лежала на этой кровати ни разу – обратилась она уже ко мне. – Пойдем, познакомлю тебя с девчонками!
И мы пошли в палату № 302. Через одну от моей, триста четвертой.
– Девочки, знакомьтесь, это Лера. – представила меня Наталья, когда мы вошли.
Девочками оказались дамы возраста моей мамы. Слева лежали Ирина с аппендицитом как и я, и Ольга с каким-то сложным случаем грыжи. Справа тоже стояли две кровати, на одной из которых расположилась еще одна Ирина, у которой удаляли жировик, или по-научному, лимфому. Вторая кровать была пуста, и так и манила меня.
Наталья кратко изложила мои мытарства.
– Зайчик, мы не против – начала Ольга – только мы с Ириной храпим – она кивнула на лежащую рядом с ней Ирину, та которая с аппендицитом. Ее я про себя назвала Ирина темненькая, потому что цвет волос у нее был темно-русый, в отличие от светленькой Ирины с лимфомой.
– Это мелочи! – горячо воскликнула я, махнув рукой – Я совершенно невосприимчива к храпу!
– Тогда милости просим! – улыбнулась Ирина темненькая.
– Приходи со своими историями! – поддержала Ольга.
Вечером приехала Маша проведать меня, и заодно привезла чистое белье. И, конечно, я ей рассказала про свою проблему с «жильем».
– Слушай, а так разве можно? – засомневалась Маша – Проблем не будет?
– У меня и так уже проблемы. – заметила я – Их целых две, и лежат они со мной в одной палате.
– Я понимаю, дорогая, что тебе тяжело – примирительно начала подруга – Просто я имела в виду не будет ли потом скандала, если тебя обнаружит кто-то из врачей в чужой палате?
– Такая мысль мне приходила в голову. – согласилась я – Допустим, меня застукают. И что?
Я развела руками – в чем проблема, мол?
– Досрочно выпишут за нарушение больничных правил? – предположила я вариант развития событий – Так я только «за»!
Мария глубоко вздохнула, признавая правдивость моих доводов.
– Ты всегда была смелой, Лера. – улыбнулась она мне – За то я тебя и люблю!
***
Я прекрасно выспалась этой ночью не в своей палате. После десяти часов, когда в больнице всем полагается спать, я взяла свою подушку и одеяло, и прошмыгнула в палату к «девчонкам». Они еще не спали, и даже не собирались. Оживленно беседовали обо всем и ни о чем. Я рассказала, что работаю экономистом на заводе, что мне 28 лет, не замужем и т.д. Короче говоря, краткую мою биографию узнали все. Но и о себе дамы тоже рассказали. Оказалось, обе Ирины уже бабушки. Светленькая Ирина в разводе и работает продавцом в магазине «Семена», темненькая замужем и не работает. Ольга тоже замужем, у нее есть взрослый сын и кошка. Внуков пока нет. В общем, мы познакомились поближе.
Ольга сказала мне правду, они действительно храпели. Но не так уж сильно, как можно было бы подумать. Так или иначе, спать мне это не помешало нисколько. И уже под утро, ближе к восьми часам я прошла обратно к себе.
На обходе я опять задала свой любимый вопрос: когда меня выпишут? Александр Сергеевич вздохнул и бросил: может быть завтра.
Окрыленная и радостная, я стала ждать завтрашнего дня. В отделении было суматошно. Возле поста медсестры толпилось несколько человек поступающих. Она пыталась их скоординировать кого куда. Я же гордо прошествовала в свою приемную палату. Светленькой Ирины не было. Ольга и темненькая Ирина предавались ностальгии у окна, вспоминая, какие фасоны обуви они «доставали» в молодости.
– Я прилягу? – спросила я у них.
– Конечно, зайчик, – улыбнулась Ольга – ты даже не спрашивай! У тебя уже здесь прописка. Приходи, когда хочешь.
– А мы тут по-стариковски пока молодость вспомним – вздохнула Ирина.
Я достала телефон и стала читать книгу. Мне очень нравится читать, и я стараюсь делать это в любом удобном случае: по дороге на работу, дома, или вот в больнице. Только я погрузилась в непередаваемое обаяние прозы Довлатова, как появилась светленькая Ирина.
– Ой, девочки! Там такой красавец оформляется! Ален Делон!
Сначала я подумала, что она иронизирует. Но нет, говорила она все это на полном серьезе, не шутя.
– Правда? – заинтересовалась я. – Пойду-ка посмотрю. Ален Делон, все-таки мой эталон мужской красоты.
– Посмотри и убедись – воскликнула мне вслед Ирина.
На диванчике возле поста медсестры сидел парень. Он уткнулся в свой телефон, поэтому в подробностях рассмотреть его не получилось. Но и то, что предстало моему взгляду, впечатляло. Поскольку он сидел, было сложно понять какого он роста, но он был явно выше меня, и намного. У него оказались широченные плечи, бицепсы-трицепсы, обтянутые простым серым трикотажным свитером. Все то, от чего любая женщина растает. Черные короткие волосы были аккуратно подстрижены. Я не видела его глаз. Из-за этого впечатление, которое производило его лицо, было неполным. Но все же, от него как будто веяло свежестью. Я давно заметила, что так бывает, когда у человека чистая гладкая кожа. Неважно, у мужчины или женщины. Так вот, это был тот самый случай. Невероятно красивая кожа, черные брови, небольшой нос, в меру пухлые губы, и как будто этого мало, – еще и слегка румяные щеки. Наш местный Ален Делон выглядел свежим и прекрасным как маргаритка, и больничный антураж еще больше подчеркивал его потрясающую внешность.
Решив, что хватит нарезать вокруг него круги и откровенно пялиться, я пошла назад в палату.
