Текст книги "На корабле утро"

Автор книги: Александр Зорич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Часть 2. Комлев

Глава 1. Большой белый корабль

16 августа 2622 г.

Штабной корабль «Урал», Северный Ледовитый океан

Планета Земля, Солнечная система

– А вот и наш красавец, – молодой офицер, теперь Комлев знал, что его фамилия Волохаев, пригласительно постучал ногтем по стеклу иллюминатора.

Комлев нехотя подался вперед.

– Глядите, мы облетаем его, чтобы зайти на посадку с кормы.

– Весьма, – причмокнул Комлев.

В самом деле, приземистая белая громада корабля-гиганта, распластавшаяся над жидкой бездной Северного Ледовитого, производила впечатление.

– Там, видите, в корме, за надстройкой, сейчас поднят передатчик Х-связи.

– Вижу. А вон те усеченные пирамиды по левому борту – это, конечно, аппаратура контроля космической обстановки?

– Угадали, Владимир Миронович…

– А что, скажите, он такой широченный? Катамаран наверное?

– Берите выше! «Урал» имеет тримаранную конструкцию. У него три независимых водоизмещающих корпуса, конструктивно объединенных верхней палубой.

Комлев отметил, что в носу корабля уступом размещены две катапульты для запуска флуггеров. Взлетно-посадочная полоса, являвшаяся конечным пунктом устремлений этих самых флуггеров, проходила насквозь от носа и до кормы по правому борту. Но вот центральная часть палубы перед громадной надстройкой была совершенно пуста. Ее функциональное назначение оставалось для Комлева загадкой.

– А скажите, Анатолий, – вкрадчиво начал Комлев, – много ли флуггеров приписано к «Уралу»?

– Да не особо… Это же не авианосец… Десять штучек всего. И тридцать вертушек.

– Не густо… А как же самооборона?

– С точки зрения нашей военной доктрины, необходимость обороны штабных кораблей вроде «Урала» в тактической зоне однозначно указывает на то, война проиграна.

– В тактической зоне? – переспросил Комлев. – А в целом, с точки зрения зональной ПКО?

– А вот зональную ПКО, – хитро улыбнувшись, в их разговор включился старший офицер, его звали Виталий Чичин, – обеспечивают машинки поинтереснее тех, которые поместились бы на «Урале».

– «Хагены», что ли? Или «Грифы»? – предположил Комлев.

– Ни то и ни другое… Отдельный полк атмосферных платформ ПКО «Мамонт».

– Ого.

– То-то же! – Чичин просиял.

– А вот и он, глядите, легок на помине! – воскликнул Волохаев.

– Кто? – не понял Комлев.

– Да «Мамонт» же! Ух, звер-рюга!

Взгляд Комлева заметался между морем и облаками. Где этот «Мамонт»? И вдруг, заметно ниже, на фоне далекой полоски берега, Комлев различил силуэт этого знаменитейшего «летающего крыла» – едва ли не единственного в мире обычного в общем-то боевого самолета, производимого серийно. Этот монстр – вот уж воистину мамонт! – имел на борту собственный термоядерный реактор и восемь сдвоенных воздушных винтов, да-да, самых обычных винтов! Такое несовременное, но очень экономичное решение, позволяло «Мамонту» сутками барражировать вокруг охраняемых объектов в полной готовности влепить по далекому космическому врагу десятками дальнобойных зенитных ракет «Богульник»…

– Впервые вижу, честно говоря, – смешался Комлев. – А почему так низко идет?

– Да пилоты дурака валяют, я думаю, – ухмыльнулся Волохаев. – Соревнуются со скуки, кто ниже пройдет. Наши звездолетчики тоже во все тяжкие… – тут Волохаев осекся.

– Вы сказали «наши звездолетчики»? – переспросил внимательный Комлев.

– Да просто оговорился. Хотел сказать «пилоты», – непринужденно отмахнулся Волохаев. Но непринужденность его, и это Комлев приметил, была деланной.

Тем временем «Урал» исчез из поля зрения – это их флуггер завершил маневр и теперь снижался, имея корабль строго впереди по курсу.

Через минуту колеса шасси повстречались с палубой. Их «Гусар» прокатился положенную сотню метров и замер в последней трети посадочной палубы.

Чичин и Волохаев увлекли Комлева к выходу.

Мощный арктический норд-ост буквально валил с ног. Комлев, совершенно неготовый к такому обороту дел, едва не распрощался со своей фуражкой. И распрощался бы, если бы расторопный палубный техник в оранжевой куртке на меху не поймал ее в пяти метрах от бортового среза.

– Спасибо, товарищ! Такой я стал растяпа… – смущенно поблагодарил его Комлев.

– Добро пожаловать на «Урал»!

После запоздалого обеда в пустой корабельной трапезной Волохаев и Чичин устроили Комлеву экскурсию.

Начали, по традиции, с визита на ходовой мостик.

Туда, на высоту девятого этажа, их поднял лифт с картиной Айвазовского «Чесменский бой».

– Уже заказали замену, – сообщил Чичин, кивком указывая на полотно в золоченой раме, в центре которого эпично разлетался от взрыва погребов турецкий парусный линкор.

– Зачем? По-моему, красиво.

– Начальство считает, дух полотна не отвечает требованиям момента.

– Небось, «Битву за Восемьсот Первый парсек» художника Тутова заказали?

– Да вы телепат! – неподдельно удивился Чичин. – Как вы угадали?

– Позавчера на Первом видел репортаж про выставку Тутова. Подумал, хорошая картина. Видно, не я один такое подумал.

На мостике Комлева представили командиру корабля капитану второго ранга Желтоглазову.

– В «Периэксоне» работать будете? – ровным голосом без интонации спросил Желтоглазов, не отрываясь от планшета.

– Так точно.

– Повезло… Хороший коллектив там у вас… Озорной…

«Гм… озорной», – Комлев не стал переспрашивать, как именно озорничает коллектив «Периэксона», ограничился вежливой улыбкой.

С ходового мостика вышли прямо на крышу надстройки. Оттуда открывался вид на затянутый парным туманом открытый плавательный бассейн. Несмотря на адский холод, в бассейне было многолюдно – Комлев сразу выделил глазом две миловидных женских головки в ярких шапочках. Представительницы лучшего пола сплетничали о чем-то у бортика, в аккурат под подкидной доской для прыжков.

– Бассейн подогревается. Так что ежели чего, не стесняйтесь. Там и сауна рядом есть, и русская баня. С веничком! После плавания – самое оно!

– Но ветер!

– Не чувствуется. Обратите внимание на ветрозащитные стенки, – сказал Волохаев.

– А что, на борту много женщин? – поинтересовался Комлев с затаенной надеждой. В черный ящик его души уж месяца два как не проникал пьянящий амурный ветер.

– Ну как вам сказать – «много». Есть десятка два… В основном незамужние… Так что у всякого из нас шансы имеются! – отметил Чичин, как показалось Комлеву, скабрезно.

Похоже, пока они обедали, «Урал» провел все плановые сеансы Х-связи. По крайней мере, телескопическая мачта была теперь убрана. Двадцатиметровый диск Х-передатчика серебрился в отведенном для него чашеобразном углублении в кормовом уступе надстройки.

– Скажите, а зачем вообще «Уралу» собственный Х-передатчик? – полюбопытствовал Комлев. – Неужели не хватает традиционных каналов ретрансляции, связывающих корабль с орбитальными крепостями?

Чичин помрачнел.

– Тут вот какое дело, Владимир Миронович… В мирное время хватает. Но сейчас… Сейчас важна предельная автономия.

– Простите… Но разве сейчас не мирное время?

– В основном – мирное. Ну для народа, для армии в основном… А для меня – нет. И для вас тоже.

– Ничего себе!

– Скоро вы все поймете, – обнадежил его Чичин. – Ну а пока что не будем о грустном. Идемте к лифту. Прогуляемся по жилым палубам!

Начали по традиции с адмиральского этажа. Он занимал второй ярус надстройки.

Сквозной проход на этой палубе имел немалую ширину и высоту. Хитроумные оптические эффекты еще сильнее раздвигали стены – Комлеву поначалу почудилось, что по коридору можно разъезжать взад-вперед даже на тяжелом танке прорыва Т-14.

«Ну ладно, не на танке, – решил он через минуту. – Но на авто – элементарно.»

Палуба была застелена шикарным пробковым паркетом, гасившим звуки шагов. Стены покрывали панели из золотистой новогеоргиевской груши. На подволоке искрили хрусталя. Внимательные зрачки камер наблюдения деликатно шарили по вошедшим.

Двери адмиральских салонов тоже были зашиты деревом. Но Комлев не сомневался в том, что под драгоценной древесиной хранит покой своих хозяев крепчайшая броневая полисталь.

Разумеется, все двери были заперты. Возле некоторых дежурили бойцы охранного батальона осназ «Песец».

Этот батальон был знаменит по всему военфлоту – в первую очередь нескончаемыми и утомительно однообразные шутками, обыгрывающими его название. Комлев помнил, как еще будучи курсантом Брянского звездоплавательного училища он прочел в «Небесной гвардии», имевшей, а как же, юмористическую страничку, такое объявление: «Прием шуток, стихотворений и карикатур, содержащих обыгрыши названия 3-го отдельного охранного батальона осназ Генштаба ВКС закончен в январе 2572 года!»

Уже тогда юный Володя Комлев поклялся себе, что шутить про «песцов» не будет. И клятвы своей придерживался.

– Здесь у нас кто только не живал! – самодовольно сообщил Чичин. – Вон, видите, двое табличку вешают?

Комлев присмотрелся. И вправду. Двое матросов прикручивали бронзовую доску, на которой было выгравировано что-то монументальное.

– А что там написано? – поинтересовался Комлев.

Чичин, казалось, только и ждал этого вопроса:

– «В этом адмиральском салоне в период с 12 января 2622 по 10 апреля 2622 жил и работал Председатель Совета Обороны товарищ Растов А. П.»

– Безвыездно, что ли, «жил и работал»? Я слышал, он вроде в Технограде выступал в середине марта…

– Разумеется. Выезжал. Начальство-то – оно выезжать обязано… – пожал плечами Чичин. Он словно бы извинялся за товарища Растова, летуна и ездока.

– Что да то да…

Даже запах на адмиральском этаже был каким-то особенным. Ненавязчивым, свежим и бодрящим.

Комлев осознал это со всей отчетливостью, когда они спустились на палубу ниже, где обитали птицы поскромнее – офицеры в чинах от капитана третьего ранга до эскадр-капитана.

Здесь обстановка была проще. И пахло крепким, крепчайшим кофе, к которому обитатели палубы, как видно, имели наработанное годами пристрастие.

– Я, кстати, тут живу, – сообщил Чичин. – И по правилам вас, Владимир Миронович, тоже надо было бы поселить здесь. Но вот какое дело… В общем, мест нет сейчас. Вчера вечером из Технограда прилетели четыре военинженера – все кавторанги да полковники. Они оккупировали последний жилой бокс…

– Да это не беда. Где-то же свободные каюты есть?

– На палубу ниже. Вы уж не обессудьте.

– Да чего там! Я провел несколько лет на судне-планетографе «Снегирь». И должен вам сказать, что после «Снегиря» мне даже в двухзвездочных мотелях Шотландии нравится.

– Ну у нас там получше, чем в вашей Шотландии, – насупившись, проворчал Чичин. Похоже, невольная аналогия его слегка задела. – Кстати, вашу каюту как раз сейчас готовят. Если не возражаете, мы отправимся туда в самом конце нашей экскурсии.

– Как вам будем угодно, Виталий.

Следующим пунктом познавательной программы стала штабная палуба.

Собственно, ради нее и существовал весь этот огромный корабль-город.

Штабные помещения занимали весь правый корпус корабля от носа до кормы. По широкому коридору были проложены два самодвижущихся скоростных тротуара. Один мчался в нос, другой – в корму. На правый, ведущий в нос, Комлев сотоварищи и ступили.

Обочь проносились одинаковые прямоугольники дверей. Некоторые из них были снабжены произвольными трехзначными номерами. Некоторые – табличками. «Отдел 2-14», «Желтый коммутатор», «Сталь-3». Некоторые таблички были совсем уж загадочными.

«ДРВП» – прочитал Комлев. А дальше: «Дерма», «Трансфигурация», «Алконост»…

– Надеюсь, знакомиться мы сейчас не пойдем? – с опаской спросил Комлев.

– Да нет. Знакомство будет вечером. У вас еще три часа свободного времени, – отвечал Чичин.

Комлев вздохнул с облегчением. Он хорошо знал, что судьба предоставляет людям только один шанс произвести первое впечатление. Ему очень не хотелось предстать перед новообрященными коллегами небритым, вялым и с опустевшими от усталости глазами.

– А здесь у нас кафетерий! – мечтательно произнес Волохаев, указывая на дверь с изображенным на ней конусом коктейльного бокала.

– Может, зайдем? – предложил Чичин. – Выпьем чего-нибудь… ну вроде сока?

– Не возражаю…

Они сошли с самодвижущегося тротуара.

Дверь отъехала в сторону и… вместо занудливого полусонного мирка безалкогольной (ведь рабочий день!) рекреации взгляду Комлева предстал разворошенный муравейник.

Начать с того, что в центре кафетерия, невдалеке от барной стойки, на полу, лежал немолодой, неспортивного сложения человек с седыми висками и сияющей лысиной. Человек был одет в белый халат, ровно лежали короткие ножки, облаченные в брюки с отчетливо наглаженными стрелками.

Правая рука лежащего покоилась на скомканном газетном развороте.

Рядом с ним на коленях стояла красивая, очень красивая (уж кто-кто, а Комлев знал в этом толк!) женщина лет около двадцати пяти. Ее овальное личико выражало крайнюю озабоченность. Она прижимала к уху телефонную трубку.

– …говорит старший лейтенант медслужбы Любава Мушкетова… Да… Аритмия, да… Первую помощь оказала… Скоро будет бригада? Ну ждем, конечно…

Пока женщина с редким русским именем и еще более редкой русской фамилией говорила, остальные посетители кафетерия бессмысленно бурлили.

Бармен и две официантки кружили вокруг лежащего и поминутно предлагали женщине-лейтенанту свою никчемную помощь. Уборщик отодвигал столы и перетаскивал стулья поближе к стенам, как будто готовился принять во вверенном ему кафетерии еще сто человек. Трое в военной форме энергично расхаживали взад-вперед вдоль барной стойки…

Рядом с Комлевым вполголоса обсуждали случившееся.

– А чего это он, ты понял, Димыч? Сидел-сидел… и вдруг упал.

– Чего-чего… Небось, прочитал в «Корабельном Вестнике», что его любимая «Звезда» опять «Зайцам» продула… Вот сердечко и не выдержало.

– Он же вроде с Махаона… Антроподевиант… Ему два сердца положено!

– Не у всех махаонцев два сердца есть! Я читал, это предрассудки… Антроподевиантов с двумя сердцами сейчас не больше тридцати процентов.

– А вот мы сейчас у Любавы Андреевны спросим: одно или два?

– Да погоди ты спрашивать! Не лезь военврачу под руку. Другой бы стерпел, а эта – убьет!

Комлев вопросительно посмотрел на своих сопровождающих. К его немалому удивлению, лица Чичина и Волохаева сияли довольством и совершенно не выражали намерения уйти. Как видно, событиями «Урал» был небогат и каждое безобидное ЧП ценилось на вес орбитальной бомбардировки агрессивной ксенорасой. Комлев вдруг понял, что если он сейчас попробует увести Чичина и Волохаева, то не ровен час наживет себе двух смертельных врагов.

– А кто этот… пострадавший? – шепотом спросил Комлев.

– Фомичев. Хороший человек. И заядлый болельщик!

– А по профессии кто? Ученый?

– Наносексуалист.

– Не понял?

– Так называются люди, у которых влечение к объектам меньше одного микрона в поперечнике, – хохотнул Волохаев.

– Товарищ Фомичев – специалист по субатомным детонациям, – как бы извиняясь за шалости младшего, ответил Чичин.

– А что это за «Звезда» такая, проигрыш которой специалиста свалил? Я тут краем уха услышал…

– Да это местная флотская сборная. По пинг-понгу.

– А «Зайцы» тогда – армейская?

– Так точно, Владимир Миронович.

В это мгновение в кафетерий ураганом ворвалась медицинская бригада из трех человек.

Инженера Фомичева ловко погрузили на каталку, которая тотчас сомкнула над лежащим стеклянные своды амбулаторного саркофага. Внутри него что-то многорукое принялось над инженером колдовать. Вскоре вся троица, а с ней и краса-Любава, ретиво унеслась в коридор.

Еще минуту кафетерий пребывал в тягостном недоумении – спектакль окончился слишком быстро.

Приуныли и Чичин с Волохаевым.

– Уже и пить расхотелось… – сказал Волохаев. – А вы как, Владимир Миронович?

– Я бы продолжил экскурсию…

Комлев поймал себя на мысли, что ему хочется побыстрее оказаться в коридоре – а вдруг военврач Любава все еще там и ему представится возможность напоследок полюбоваться ее ладной фигуркой и испытать то неопределенно-блаженное волнение, ради которого стоит рождаться мужчиной!

Но тщетно. Медиков и след простыл.

– Ну что же, идем дальше, – пробасил Чичин.

«Дальше» оказалось довольно близким.

Через двадцать метров они уперлись в массивную переборку.

Проход был закрыт громоздким контрольно-пропускным пунктом, где томились осназовцы-"песцы".

– Вот мы и дошли до конца зеленой зоны, – сообщил Чичин. – Впереди – красная. Кстати, отдел «Периэксон» квартирует именно там. Чтобы пройти дальше, вам нужно оформить пропуск. Как ни странно, дело это небыстрое. Он будет готов лишь к вечеру. Пройти биометрию вы можете вот за этой дверью…

– Надеюсь, пробы будет брать та самая военврач, которая только что оказывала первую помощь? – с надеждой спросил Комлев.

– Робот будет брать.

– Вот так всегда! – притворно вздохнул Комлев.

– Мой вам совет, Владимир Миронович, – перейдя на вкрадчивый шепот, сказал Чичин, – про Любаву лучше забудьте. Характер у нее плохой. Ну то есть совсем плохой, понимаете?

– Понимаю, – соврал Комлев.

Глава 2. Чрезвычайные происшествия

16 августа 2622 г.

Штабной корабль «Урал», Северный Ледовитый океан

Планета Земля, Солнечная система

Рубашка на Комлеве была такой чистой, такой наглаженной, что даже, казалось, поскрипывала.

Контрольно-пропускной пункт.

Комлев предъявил пропуск, принесенный ему в каюту вестовым.

Красный коридор.

Возле нужной двери с табличкой «П-2» – за ней начинался отдел «Периэксон» – Комлев с минуту помедлил, собираясь с духом. Наконец резким, отрывистым движением приложил пропуск к сканеру.

Дверь ушла в сторону.

– Капитан второго ранга Комлев в ваше распоряжение прибыл! – доложил он, щурясь от яркого света, в котором купался кабинет.

– Здравствуйте, товарищ Комлев, – сказал немолодой сутулый мужчина с длинной церковно-славянской бородой. – Меня зовут Лука Святославович Поведнов. Я – ваш новый начальник. Руководитель отдела.

– Очень приятно.

За круглым столом в кабинете Поведнова расположились трое: Чичин, он сидел в своей излюбленной манере, широко расставив колени, некий аристократического вида штатский, его Поведнов представил как ксенобиолога Свеклищева, и бледный худой офицер-связист. Связиста Поведнов никак не представил, забыл, что ли.

Судя по всему, непосредственно перед появлением Комлева все четверо вели напряженную дискуссию – атмосфера была какая-то предгрозовая.

В пепельнице высилась гора экспрессивно измятых окурков.

Пока Комлев соображал, на какой из хромированных стульев ему следует усесться и о чем именно ему, человеку не отличающему педипальпу от хелицеры, а оотеку от псевдоподии, предстоит дискутировать с ксенобиологом Свеклищевым, Поведнов обратился к Чичину.

– Ты экскурсию провел?

– Провел.

– Информацию для товарища Комлева подготовил?

– Да. Всё тут, – Чичин водрузил ладонь на лежащий перед ним планшет.

Поведнов взял этот планшет, подошел к Комлеву, который как раз примерялся к креслу по правую руку от начальника, и сказал:

– Ну вот что, Владимир Миронович. Будем считать, что знакомство состоялось. Я пока не приглашаю вас присоединиться к нашему обсуждению. По той простой причине, что вы все равно ничего не поймете… Но вот планшет. В нем вы найдете досье по планетным системам Макран и Шиватир, которыми нам с вами придется здесь заниматься. Ознакомьтесь со всем этим побыстрее. И завтра утром приходите.

Для Комлева, уже успевшего привыкнуть к странноватому обычаю Генштаба – к презумпции об априорной компетенции всякого штабного офицера во всяком деле – это было достаточно неожиданно. Планшет он взял и, нескладно поблагодарив Поведнова, ретировался.

«А я-то дурак расстарался! Думал, сейчас со всеми перезнакомлюсь, дружбы заведу… Всем себя покажу, такого сувенирного… А им, похоже, и без меня не скучно», – с легкой обидой рассуждал Комлев, покидая штабную палубу.

«Впрочем, нет худа без добра. Погляжу, на что похожа здешняя кают-компания.»

Он устроился на мягком диванчике под сенью молодой финиковой пальмы и раскрыл планшет.

Устройство было распаролено – гостя явно ждали.

Взгляду Комлева предстало примитивное оглавление из нескольких пунктов:

"1. Капитуляция конкордианских ВС в системе Макран.

2. Временная оккупация системы Макран ВС ОН.

3. Вооруженные инциденты с участием конкордианских нонконформистов.

4. Чрезвычайные происшествия.

5. Временная оккупация системы Шиватир ВС ОН."

Остальные пункты, относящиеся к системе Шиватир, Комлев даже читать толком не стал. Сразу же ткнул пальцем в «Чрезвычайные происшествия» – в самом деле, что может быть интереснее?

«7-го августа 2622 г. истребительный патруль „Грифов“ в районе крепости „Шаррукин-23“ вступил в контакт с конкордианской яхтой „Зор“. Как было установлено, на борту яхты „Зор“ в систему Макран прибыла Амеретат – заотар Благого Совещания. После личного вмешательства т. Иванова яхта „Зор“ получила разрешение совершить посадку на космодром Синандж-Гражданский.»

Комлев задумчиво почесал затылок.

«Гм… „Прибыла“… Значит эта Амеретат – женщина… Женщина-заотар… Что ж, редко, но случается… Но в чем тут чрезвычайность? Ну прибыла и прибыла… Вроде не тянет на событие…»

Комлев взялся читать дальше:

«10-го августа 2622 г. истребители эскадрильи И-03 2-го ГОАКР в районе Илана обнаружили чоругский корабль-улей. Улей длительное время вызовы игнорировал, затем на связь вышел чоруг, представившийся Исфандияром. На требование назвать номера гостевых виз экипажа восхищенный четвертого ранга (т. е. ученый-исследователь) Исфандияр сообщил, что визы отсутствуют.»

Недоуменно скривившись, Комлев отодвинул планшет и откинулся на податливую спинку дивана.

«Еще одно мегасобытие! Чоруги без виз… А кошечка там у них в системе Макран не окотилась? Или, может, собачка ощенилась?»

В нем даже шевельнулось подозрение, что ротозей Чичин попросту напутал что-то и выставил планшету не тот документ «по умолчанию». Ведь вряд ли его, Комлева, стали бы везти из Софрино в Арктику лишь затем, чтобы он посокрушался нерасторопности отечественной визовой службы…

Но Комлев все же заставил себя читать дальше.

«13-го августа 2622 г. в 21.44 по московскому времени один из шести спутников раннего оповещения типа „Жад“, размещенных в астероидном поясе Угольный Дождь, передал сигнал тревоги и двухсекундную трансляцию ведения неопознанного летающего объекта на дистанции 183 мегаметра. После этого спутник сигналов не подавал, на запросы операторов Главштаба ПКО системы Макран не отзывался…»

Комлев оживился.

«Это уже что-то!»

Он покрутил колесико на планшете, перелистнул страницу. События, меж тем, развивались:

«Поскольку спутники типа „Жад“ были унаследованы нашей ПКО от конкордианской и находились в плохом техническом состоянии, сигнал тревоги посчитали ложным и перепроверку по горячим следам не произвели. Однако в начале следующих суток, в 5.18 14.08.2622, сигнал тревоги поступил от другого спутника в поясе Угольный Дождь. Это был новейший отечественный аппарат „Хрусталь-300“. Заподозрить „Хрусталь-300“ в техническом сбое такого рода операторы не решились. Поскольку сразу вслед за сигналом тревоги спутник „Хрусталь-300“ также замолчал, были приняты меры. На границу астероидного пояса Угольный Дождь с орбиты Тэрты совершили Х-переход тяжелый авианосец „Рюрик“ и фрегат „Сообразительный“. Координатор разведпоиска эскадр-капитан Трифонов имел намерение произвести подъем флуггеров радиолокационного дозора „Асмодей“ под эскортом истребителей „Горыныч“ и „Орлан“. Четыре группы радиолокационного дозора начали движение в поясе Угольный Дождь в 11.02. Сообщение об этом было последним донесением, полученным от наших ВКС из системы Макран по Х-связи…»

Комлев снял планшет с коленей. Положил его рядом с собой. И резко встал – со стороны выглядело это так, будто он вдруг чего-то важного хватился.

Его переполняли эмоции.

Он подошел к барной стойке, заказал себе бокал «Ессентуков» со льдом и вернулся на свое место.

«Ничего себе! Что значит „было последним донесением“? Получается, с 14 августа из системы Макран больше ничего не передавали?»

В общем, Комлеву стало ясно, что ничего не ясно.

«Ессентуки» укололи язык и щеки. Лед вернул ощущение реальности.

«Придется разбираться во всем с самого начала…»

Комлев вышел в оглавление и ткнул пальцем в первый пункт – «Капитуляция конкордианских ВС в системе Макран». И с головой нырнул в текст…

…Прошло два часа.

Комлев отодвинул планшет, заказал себе еще одну, пятую, чашку зеленого чая и, скрестив руки на груди, предпринял последнее, обобщающее всё досье по Макрану, мыслительное усилие.

Итак, о системе Макран и судьбах русских кораблей в ней он знал теперь изрядно.

Первые звездолеты военфлота РД вошли в систему 18 июня, вошли победителями. В тот же день на Тэрту, ключевую планету системы, высадились передовые батальоны 11-й десантной дивизии «Полесье».

На основании Соглашения о Перемирии гордые пехлеваны смиренно сложили оружие и допустили на все объекты наших славных десантников, а с ними – оперативников ГАБ, Разведывательного управления Генштаба и прочая, прочая. Сделали они это без видимого неудовольствия: как видно, проигрывать с достоинством, как, к слову, и побеждать, клоны умели.

Трофеи, которые достались русскому военфлоту, были меньше, чем следовало ожидать, учитывая стратегический статус системы Макран. Но кое-что ценное все же сыскалось.

Например, из исправных крупных кораблей – линкор «Кавад» и легкий авианосец «Сардар». Причем, хотя «Сардар» и числился официально «легким», по своим боевым качествам он приближался к некоторым тяжелым авианосцам Объединенных Наций. В общем, хороший, полноценный вымпел.

Кроме линкора и авианосца были также захвачены еще два десятка кораблей второго и третьего ранга. Но это как раз не очень интересовало Комлева. Гораздо пикантней было другое: среди трофеев оказались и легендарные левитирующие танки, «Шамширы» – пятнадцать штук боеготовых и свыше тридцати в различных степенях готовности на заводских конвейерах.

Все это радовало, но ведь помимо техники существовали еще и люди. Клонские люди. Военнослужащие.

В общей сложности на планетах Тэрта и Урмия было разоружено восемнадцать тысяч клонских солдат и офицеров. Примерно треть принадлежала к военно-космическим силам, две трети – к прочим.

Из любопытного: на горнодобывающем комбинате Рангха, расположенном на планете Урмия, дислоцировались две роты клонского спецназа «Скорпион». Зачем клонам понадобилось отправлять свои элитные части в такую глушь, Комлев уразуметь не смог.

Часть «скорпионов», шестьдесят человек, почему-то оставили на Урмии. Всех остальных разоруженных солдат и офицеров Конкордии с Урмии убрали на Тэрту.

В итоге, весь этот цирк сидел на Тэрте, ничем особенно не занятый, праздный и в жизненном смысле дезориентированный. Война окончилась, а мир еще не начался. Не позавидуешь!

Стабилизирующим фактором в системе выступали, само собой, оккупационные силы Объединенных Наций. К началу июля их ядро составляла небольшая российская эскадра под командованием эскадр-капитана Трифонова.

В эскадру входили авианосец «Рюрик», линкор «Белоруссия» и три фрегата. От Европейской Директории был приглашен один тяжелоистребительный полк. От японцев – фрегат «Такицуки».

Приключения начались довольно давно – 9 июля.

В тот день два неопознанных звездолета (вскоре, впрочем, опознанных как клонские фрегаты) на большой скорости прошли в зазор межу нижней кромкой кольца Урмии и верхними слоями атмосферы планеты и подвергли ракетному обстрелу транспортные «Андромеды», взлетевшие с космодрома Рангха-Промышленный и выходящие на орбиту. Слабые средства ПКО Урмии ответного огня открыть не успели, фрегаты ретировались.

Две «Андромеды» погибли вместе с экипажами, одна с повреждениями смогла все-таки выйти на устойчивую орбиту и вскоре была спасена.

Этой разбойничьей выходкой и была открыта история необъявленной блицвойны с эскадрой «Сефид».

Горячим осколком недавних грандиозных сражений – вот чем на самом деле была эта эскадра.

Командовал ею явно очень опытный клонский офицер, взявший себе псевдоним Гайомарт. Отчет Чичина сообщал и его настоящее имя. Но оно стало известно нашим только в августе, уже после разгрома «нонконформистов».

А в июле разведка еще только ломала голову: что за Гайомарт и откуда взялся? Тем более что псевдоним был более чем претенциозным – Гайомартом в зороастризме назывался праведный первочеловек, так сказать Адам. Таким образом таинственный офицер претендовал на уникальную, мессианскую роль в новейшей истории Конкордии. С него, дескать, должно начаться новое клонское общество, освобожденное от ига друджвантов (то есть – от Объединенных Наций).

Эскадра «Сефид» преследовала цели, соответствующие амбициям своего командира.

Мятежные клоны явно надеялись раздуть большой пожар народной партизанской войны. Наряду с чисто военными акциями, корабли эскадры «Сефид» проводили, по мере сил, и пропагандистские: при помощи разведзондов рассыпали листовки, призывающие к саботажу и вооруженной борьбе, транслировали видеообращения нового вождя (картинка мало воодушевляла, ведь храбрец Гайомарт не слишком отважно скрывался за поляризованным стеклом гермошлема) и замусоривали радиоэфир дурно сделанными агитационными материалами (образцы которых в отчете Чичина приводились).

Главной тайной эскадры «Сефид» были, разумеется, координаты ее базы, тайного убежища. Ее «Вары», как сказали бы сами клоны.

Все стационарные, передовые, временные, а равно секретные и даже ложные пункты базирования клонского флота наша военная разведка знала наперечет. Особенно после захвата архивов Сетад э-Бозорг и Фармандехи-йе Колль – Генштаба и Верховного Командования Великой Конкордии соответственно.

Более того, все эти пункты были взяты под контроль Объединенными Нациями. Не исключая даже столь экзотичных, как Вара-7 в системе Иштар и Вара-19 в системе Армаити. И – никаких следов эскадры «Сефид»!

А ведь мятежникам надо где-то отдыхать, ремонтироваться, заправляться в конце концов!

Довольно быстро специалисты Генштаба и ГАБ сошлись во мнении, что клоны используют для этой цели самоходную рембазу и несколько транспортов, состыкованных с ней.

А уж где она, эта сборная база, находится? К сожалению, она могла находиться почти где угодно в радиусе двух тысяч парсеков от системы Макран. Космос, сволочь, большой.

Между тем, Гайомарт и его приспешники вели себя все нахальнее.

Храбрости им придавало отчаяние – ведь на их призывы к восстанию никто из «оккупированных» клонов не реагировал.

Точнее, реагировал.

Но дальше подростковых сборищ с разбавленным вином и самиздатовскими мемуарами адмирала Шахрави дело не шло…

В первых числах августа эскадра «Сефид» начала испытывать острый люксогеновый голод.

Гайомарт решился на особенно дерзкую акцию – захват российского люксогенового танкера. Какого именно? Мятежникам было все равно. Главное, они знали: систему Макран достаточно регулярно навещают три различных танкера. Два из них обслуживают Тэрту, один – Урмию.