Текст книги "Путешествие в страну И… Философско-приключенческий роман"

Автор книги: Александр Жалнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Зови меня просто Василий или Вася. Это я для здешних –  гроза, а ты ведь, – в голосе ирония, – столичная штучка, к тому же путешественник. Правда, чего ищешь – непонятно.

Помолчал, подумал.

– Хорошо что людьми интересуешься. Это верное дело. Я вот тоже – сколько здесь живу – всех знаю, а не перестаю удивляться односельчанам. Какие умы, какие характеры – книги писать можно!

Услышать такое от милиционера было неожиданно и приятно.

– Взять нашего председателя,– с жаром продолжал он, – не человек – глыба. Сколько в жизни натерпелся – на десятерых с лихвой хватит. А посмотреть на него – счастливее не бывает. Во как! Или вот, например, – показал на дом, мимо которого мы шли, – поп приехал в гости, уникум! захожу к нему иногда, особенно когда на душе непорядок – в себя прийти помогает. Заглянем?

Заходим, в доме пусто, слышно, как работает телевизор. Василий по-военному:

– А ну, выходь, святая душа, гости пришли!

Скрип дивана, и появляется – во весь дверной проем – медведеобразный человечище в спортивных брюках, толстом свитере, борода только выдает священника.

– Не юродствуй, сын мой занюханный, – произносит густым басом, – душа моя, как и у всех – грешная, да вот здесь только, – показывает на  свою голову, – поболее твоего будет.

Жмет нам руки своей огромной лапой.

– А если здесь у тебя поболее – чего же смотришь на суету мирскую? – показывает Василий в сторону телевизора.

Бородач густо расхохотался:

– Чтобы еще более удивиться мирской тупости и глупости! Что вытворяют, а? Бесятся, орут, прыгают, рядятся как… куклы какие-то. А кукловод кто – думаешь, понимают эти бараны?! Нагрешат, намаются, загонят себя в пятый угол, а далее куда? – по больницам, или вот – ко мне приходят спасать свои душонки. Как вы, например. Ну что, сын мой занюханный, – ткнул меня в грудь так, что я на себе почувствовал мощь этой “святой души”, – говори как на духу: чего тебе в жизни-то неймется?

…Что мне оставалось делать? Я и выпалил "как на духу":

– Хочу знать – что есть истина?

Поп замолчал, а я подумал, что сейчас он назидательным тоном прочтет мне краткий курс молодого христианина. Но не тут-то было:

– Садитесь за стол, – говорит, достает большую бутыль, соленые огурцы, сало.  Наливает. Опять спирт, чтоб его! Пьем, закусываем, молчим. Участковый смотрит на меня во все глаза – не ожидал, наверное.

– Был один когда-то, знал что есть истина, – медленно начинает поп, – да нет его давно уже. Ты вроде бы не похож на него… А значит, и дело твое пустое. – Выпей-ка еще, – и наливает мне полстакана спирта – я махом глотаю, глаза лезут на лоб.

– А теперь правду рассказывай – чего тебе надо?

Пока я соображал что ответить, вступился Василий:

– Не один он, святейшество. Спутница с ним. Вовка наш полчаса с ней провел  и в небеса свои улетел.

– Ах, вот как! – поп от души засмеялся, аж пот на лбу выступил. – За такую “истину” и я не против, – махнул полстакана, стал смачно закусывать, трясясь от смеха. Василий не отставал – и по спирту, и по веселью – выпил и пронзительно засмеялся. Только мне было не до смеха. Зря, наверное, рассказал.

– А я-то думаю – куда сына моего понесло? Только не истиной это зовется, а по-другому. Женись – и все дела.

При слове “женись” сердце сжалось, я стал трезветь, нарастала злость к этим двоим.

– Видите ли, святой отец, – подбирая слова, начал я, – замужняя она.

– Так пускай разведется, я возражать не стану.

– Так не любит она меня!

– А зачем же с тобой идет? – уставился на меня в недоумении.

– Чтобы тоже узнать – что такое истина. – Другого объяснения у меня, действительно, не было.

– Ух ты! – воскликнул Василий, наливая еще в стаканы, – впервые слышу чтоб женщина таким интересовалась, а если еще и в путь отправилась… Вот это да!

Поп сидел, нахмурившись, тоже, наверное, впервые слышал.

– За истину! – провозгласил участковый, и все выпили. Священник несколько раз погладил в задумчивости свою бороду:

– Ну что же, тогда будем рассуждать логически: цель благородная – да, благородная. Несбыточная – да, несбыточная. И что из этого следует? – он вопросительно посмотрел на меня и Василия – мы не знали. – А следует то, что вы пройдете – с божьей помощью, конечно, благородный путь к несбыточной цели! – и вновь разразился смехом.

– Судя по некоторым, ставшим мне известным фактам – он посмотрел мне прямо в лицо – этот путь должен стать не таким уж неприятным. И то хорошо, благодари бога. А любовь к богу прежде всего должна присутствовать в тебе, сын мой занюханный, а к женщине – уважение и внимание. Вот так. А теперь, дети мои – пора вам вернуться, откуда пришли. И старайтесь не грешить в вашей мирской маете.

День пятый. Не все еще потеряно, правда?

Возвращались мы уже ночью, участковый проводил меня до самого дома, бормоча: ”ну вы, ребята, даете!”. В доме было темно. Володя встретил, быстро показал на кровать и затворился в своей комнате. Я упал как подкошенный и отключился. Так же мгновенно я “включился” когда услышал голоса. Незнакомый мне – холодный и суровый – спрашивал:

– Вы понимаете – с кем вы сейчас разговариваете?

– Да, – тихо ответил кто-то.

– Вы осознаете свою ответственность за то, что сейчас будете говорить?

– Да, – еще тише ответил тот.

– Тогда объясните нам, зачем вы посягаете на бесконечное?

– Я, ваша милость ни в коей мере не посягаю, – голос дрожал от волнения, но я все же узнал в нем… моего пожилого Джентльмена! – Я просто хочу выяснить, разобраться, сформулировать, так сказать, гипотезу…

– Лжешь!!! – прогремело в ответ.

– Лжет! – раздались рядом еще два не менее устрашающих возгласа.

– Поверьте мне, – голос Джентльмена стал до неузнаваемости жалким и беспомощным, – я не лгу, я…

– Замолчи, ничтожество, – зловеще произнес первый, – нам все и так ясно без твоих оправданий. Ты приговариваешься…

И тут – душераздирающий крик Блондинки:

– Неееееее-т! Неееееее-т! Не смейте!!! Он не причем!! Это все – я!! Это я толкнула его сюда! Меня казните, оставьте его в покое!!!

Гробовое молчание. Потом один за другим – первый, второй, третий – будто раскатами грома: «Кто это? Кто это? Кто это?».  А далее – десятки, сотни раскатов: «Кто это? Кто это? Кто это?» – слились в невыносимый грохочущий хор…

– Да я это! – Володя тряс меня за плечи, – чего кричишь, что приснилось?

…“Пить больше не буду”, – пришла ясная четкая мысль. И не потому, единственный атом моего сердца, что не хочу предстать перед тобой недоделанным “Володей”, которому вдохновение приходит через градусы, а потому, что так к нашей (!) цели не приблизиться. Пошатываясь, я вышел во двор – светлеет, прохладно. Невдалеке виднелось озеро – мое спасение. Темная гладь воды веяла холодом, но для меня это было то, что нужно. Раздевшись донага, я с разбегу нырнул в черную глубину и поплыл под водой, открыв глаза. Ледяная вода обожгла грудь, живот, ноги, глаза растворились в непроницаемой черноте. Страх завладел всем существом. “Может быть, так умирают?” – возникла мысль. И дальше – совсем страшная: ”А если – не вынырну?”. В следующую минуту я бешено рвался вверх, где, с шумом вдохнув в легкие воздух, понесся к противоположному берегу и обратно. Силы были на исходе, а тело горело от холода, когда я вылез из воды. “Жив!” – первая мысль торжествующего человека. “Трезв!” – первая торжествующая мысль живого человека. Крепкий сон в доме поэта стал мне наградой.

Доброе утро, мой ускользающий солнечный лучик! Как-то ты заметила, что утро вечера мудренее, и я вот тоже по утрам привыкаю обдумывать все что произошло накануне: разум спокоен, в меру критичен, в меру оптимистичен. Поэтому каждый раз, только-только проснувшись, представляю тебя и замираю – как я? Откуда-то изнутри поднимается теплая волна и обогревает всего … Но долго на этом задерживаться нельзя, иначе за теплом появится жар, а за жаром… в общем, надо быстро переключиться на не менее важные раздумья – об Истине. Тем более что в голове и сердце укрепился дедушкин стих: “Кто слово истины на сердце начертал, тот ни мгновения напрасно не терял…”

Итак, что мы имеем на сегодня? «Святой отец» со своей медвежьей фактурой, спиртом и “логикой”. Привыкли же эти “отцы” поучать! Истины, видите ли,  нельзя достичь… Если рассуждать как он – то что же значат все его слова? Ничего. Выходит, ты неправ, батюшка-гигант. Что дальше –… Джентльмен! Бедолага, попал в передрягу… Как за него Мадемуазель – горой встала! Был ли это сон? Пока не слышно – ни того ни другого. Живы ли?

…Вдруг возникла крамольная мысль – а что, если провести Эксперимент? Стало страшновато, но – это надо. Итак, представляю себе картину: ты в объятиях большого красивого мужчины с фигурой культуриста. Обнимаешь его, целуешь… Тут появляюсь я – и вы оба недоуменно смотрите – кто это? Я говорю тебе: «Вставай, моя радость, пойдем искать Истину», а ты равнодушно отвечаешь: ”А зачем? У меня уже все есть”. И показываешь на него. Я гляжу – он в гневе и вот-вот набросится на меня… Остановимся – прочувствуем, задумаемся… Что видим? Мужика – да, полностью. Твое тело – так себе, в общих чертах. Лицо – не твое. А теперь порассуждаем: ты чья-то жена – это факт, значит, “культурист” – реальность. С другой стороны – ты со мной – тоже факт, значит, и я тоже – реальность. Путешественник, пригласивший тебя с собой. В моей жизни “объятия” были. Увы, не с тобой. Прошли. Кого сейчас мог бы обнять? Только того, с кем путешествую. Но это запрещено, иначе оно не состоится. Итак, существует только путешествие, и я весь в нем, нет причины и желания отвлекаться ни на что. Цель путешествия – Истина. Она нематериальна, но это – цель моей жизни. Ты  материальна, и – не моя цель: ты мой спутник. Так почему же я так нуждаюсь в тебе – в реальной женщине, принадлежащей другому мужчине, почему не могу пройти этот путь один?!

…Может быть, потому что этот Путь связан с тобой, потому что он начат тобой? Долгие годы я жил без тебя и без него.  Медленно и мучительно приходил к сознанию того, что цель моей жизни заключается в Мечте – поиске Истины. Внезапно ты – тунгусским метеоритом – ворвалась в мою жизнь, и появился он, Путь. Появился вместе с тобой. Все сразу стало на свои места. Но разве это ты поставила передо мной Цель? Нет, она была, но была без Него, без Души – без твоей души. Была безжизненна и недостижима. Ты наполнила ее своей красотой, нежностью, гармонией и… бесконечным страданием. Милый дедушка: “Душой, перенесшей страданья, свобода обретена”. Ты дала мне страдания, но вместе с тем – Любовь и Свободу, каких у меня никогда не было. А без них к Мечте идти невозможно. Так же как и без тебя…

Так размышлял я, пока не появилась ты, моя ненаглядная “не моя цель”. Молнией пронеслось: ”К черту все эти рассуждения!” Ты пропела:

– Привет, мой свет! – и я забыл все на свете от наполнившего меня счастья. Поймав мой взгляд, коварная кокетка тут же исчезла, и я вскоре услышал, как она мягко и нежно корит Володю за то, что он еще не ложился отдыхать. Он тут же бросился в постель. Еще бы – приказ от самой Музы!

– Завтракать! – а это уже приказ от той, которая может сравниться только с самой тобой. Наверное, ни один мужчина еще не находился в окружении двух таких женщин. Я, конечно, читал не все книги, не все стихи, видел не все картины, знал не всех женщин, но из того, что мне было известно, в этот момент рядом с вами не мог поставить бы никого. Пусть завидуют Да Винчи, Пушкин и все прочие. Простым людям тоже достается, иногда, – счастье. Марина этим утром была великолепна. Речь ее была нетороплива, деликатна, умна. Заговорили о Володе, и она от всей души высказала тебе свое восхищение и признательность. Ни ревности, ни зависти не было. Она любила и понимала его как никто. Зная, что будет после его “подъема”,  радовалась тем минутам его жизни, когда он был по-настоящему счастлив, когда он сочинял свои песни.

Она села за пианино и стала петь его песни. Я видел бриллиантовые капельки-слезинки на твоих чудесных ресницах. И был, как и ты, тронут до глубины души ее красотой и голосом. Смог бы так спеть Володя? Нет, как бы ни старался. Ее песня приобретала совсем другой смысл, володина отчаянная борьба против всех и нечеловеческий надрыв исчезали, и появлялась – как заходящее солнце – всепоглощающая любовь и неизмеримое страдание.

Вот она замолчала, задорно глядя на нас. Мы постепенно выходили из ее мира и ее души.

– А теперь – за работу! Я вынуждена вас покинуть, мои девочки без меня никуда.

Оказывается, в колхозе она была главным бухгалтером! Мы вышли вместе с ней, проводив ее до машины, и пошли гулять по селу. Узнав о моем утреннем заплыве, ты предложила пойти к озеру, я был не против. Там мы встретили одинокого рыбака – сельского учителя. Его глаза глядели на нас с нескрываемым любопытством. Мы быстро разговорились и нашли в нем замечательного интеллигентного собеседника. Выслушав, кто мы и откуда, он с воодушевлением стал рассказывать о своих учениках, называя их “мои дети”. По жизни старый холостяк, он чувствовал себя настоящим отцом для тех, кого учил в школе русскому языку и литературе. В свои шестьдесят с чем-то лет, с седыми волосами и короткой бородкой, он был настоящим юношей, таким же, как и его ученики – романтичным, увлекающимся, бесшабашным, озорным. И дети ему платили любовью, знаниями, достижениями. Жили и чувствовали так же, как и герои великих русских произведений. Даже те, кого другие учителя зачисляли в неисправимые двоечники.

– Представляете, милые мои, есть у меня один мальчик, из неблагополучной семьи, по большинству дисциплин неуды. А по литературе – пятерка. Увлечен русской поэзией – Пушкиным, Лермонтовым. На районном конкурсе занял первое место. Вышел на сцену, читает: ”Нет, я не Байрон, я – другой. Еще неведомый избранник. Как он – гонимый миром странник. Но только с русскою душой!..”  Зал, стоя, аплодировал. Какая душа, какой талант! Если хотя бы он один пронесет эти чувства через свою жизнь, я буду считать, что моя миссия состоялась.

Мы наблюдали с тобой счастливого человека, который жил во имя своей великой цели Учителя. Ты радовалась встрече с ним, а меня посетили грустные мысли – почему многие не могут взрастить в своих детях то, что он сотворил в чужих?

К озеру приближался человек в сером костюме и в черной шляпе.

– А вот и мой оппонент! – весело воскликнул учитель. Подойдя, тот сходу бросился в атаку:

– Наше вам, Федор Терентьевич! О литературе все беседуем? – и слащаво поздоровался с нами.

– О русской классической литературе, уважаемый Николай Калистратович! О великой русской поэзии.

Человек в шляпе обернулся к нам, словно за поддержкой:

– Есть же на земле еще такие чудики!

Затем к учителю:

– Ну что вы молодежи мозги засоряете? Какой сейчас век, а? А вы в каком застряли?

Учитель засмеялся:

– Конечно, есть такие чудики, мой дорогой друг! Пытаются – в наше-то нелегкое время! – посеять в молодых сердцах разумное, доброе, вечное!

Незнакомца обидел веселый смех учителя, он набычился и хмуро произнес:

– А чему это вы, Федор Терентьевич, так радуетесь? Чего на меня косяка давите?

– Радуюсь теплому солнышку, весне, жизни – посмотрите вокруг, какая красота! А знаете что – давайте сейчас вот, разденемся с вами и босиком, в одних штанах как пробежимся по деревне!

Шляпа закипела от негодования:

– Ну это уже, извините меня, черт знает что такое! Не ожидал от вас!

И, резко развернувшись, зашагал прочь быстрым шагом. Учитель грустно смотрел ему вслед.

– Вот, говорят, каждый человек несет в себе частичку бога. Но, посмотришь на иных – аж руки опускаются. Не могу ее найти, хоть убейте, милые мои! Печально, что меняются времена, печально, что забывают свою культуру, а от чужой берут не самое лучшее.

И вдруг – гордо:

– Но  пока есть такие чудики как я, и есть мои ученики – не все еще потеряно, правда?

Мы, конечно же, были с ним согласны, о светоч моей души!

…Возвращаясь, ты спросила у меня, почему бы мне не стать учителем, таким как Федор Терентьевич. А я ответил, что непременно стал бы, если бы у меня не появилась мечта и не появилась ты.

День шестой. Битва между душой и рассудком.

… Доброе утро, мой прекрасный, мой ненаглядный беглец! Едва-едва первый луч солнца заглянул в окно, как я уже на ногах, мчусь наверх и – вижу тебя, мирно спящую, как будто ты никуда и не уходила в эти ужасные выходные. Смотрю на твое прекрасное лицо и – возвращаюсь к жизни. Позволь же мне рассказать, как я из нее уходил.

…Какой чудесный яблоневый сад! Река с прозрачно-родниковой водой и песчаным пляжем, большой дом с ухоженными цветочными клумбами и ярко-зеленым газоном. Где это я? Навстречу идут красивая светловолосая женщина средних лет в строгом темном костюме и стройный юноша-брюнет в белых шортах, футболке и кроссовках. Пытаюсь с ними поздороваться, но не могу произнести ни слова, к тому же они меня не замечают. Ага, опять духом стал. Ну что ж, будем наблюдать

– Эммануил, – обращается к нему женщина, – мне приятно видеть твои успехи в учебе. В последнее время ты заметно изменился – возмужал, стал серьезнее, много занимаешься спортом. Достаточно ли времени остается у тебя для отдыха и восстановления сил?

– Что вы, мисс Марпл! – почтительно отвечает юноша. – Я совершенно не устаю, а свой досуг посвящаю духовному развитию. За время пребывания у вас и благодаря вам я посетил много замечательных мест, где мудрые наставники открыли мне жемчужины литературы и искусства. Я часто посещаю выставки современных художников и концерты выдающихся музыкантов. Это придает мне такие силы, о которых ранее я мог только мечтать, и занятия в колледже нисколько меня не утомляют.

Дама, казалось, была очень довольна его ответом.

– А, скажи, пожалуйста, как тебе твои новые знакомые и друзья?

– О, это прекрасные и умные люди, они разделяют мои увлечения и взгляды на жизнь!

– Дорогой Эммануил! Только что ты сказал очень важные слова – именно в твоем возрасте необходимо составить себе представление о цели твоей жизни и о том, как правильно к ней идти. Не мог бы ты немного рассказать мне об этом?

Юноша серьезно ответил:

– В жизни самое важное – стать настоящим мужчиной и найти свою любовь! Мисс Марпл посмотрела на него с материнской нежностью.

– Я рада что ты на правильном пути. Я не сомневаюсь, что ты всего этого добьешься. Я тебя очень люблю и всегда готова помочь тебе, если будет трудно.

Она вопросительно взглянула не него. Юноша молчал, размышляя о чем-то. Затем спросил:

– Меня немного смущает что рядом с вашим прекрасным садом находится выжженная земля. Что там произошло?

Наставница взяла его за руку, посмотрела ему в глаза и проникновенно сказала:

– Милый мой мальчик! Я тебе обязательно расскажу об этом, но – немного позже. Прошу тебя об одном – не подходи к этой территории. Обещай мне, пожалуйста!

…Укол. Больно. Открываю глаза, смотрю в окно. Ночь, вдалеке небо начинает светлеть. Где это я? Вспомнил – у Володи, сегодня суббота. Предстоит два дня одиночества. Вспоминаю тебя и задаю тебе вопрос – сейчас ночь или уже утро. Ответ очень важен: ночью мне приходят безумные идеи, а утром – трезвые мысли. От тебя ни звука. Ничего, сейчас проверим. Что больше всего интересует в данную минуту? Продолжение вчерашних утренних размышлений. Значит, сейчас утро. Теперь поставим более сложный вопрос: “Если она тебя не любит, то зачем пошла с тобой?” Думаем. Навскидку ответить не выходит. Попробуем очертить круг возможных вариантов ответа. Милосердие (жалость), тяга к знаниям (любопытство), развлечение (от нечего делать). Фельдшер молчит, значит, эти ответы проглотил (а, может, помер?). Возможно сочетание двух или трех вариантов. А как же стремление к Истине, которое я объявил попу и милиционеру? “Это – ложь, тем более что было сказано ночью и в состоянии опьянения. Никакой моей истины ей не нужно. Ее истина – “культурист”. Идем дальше. “Нужен ли мне такой “спутник”, который от нечего делать, из любопытства, да еще жалея меня, будет присутствовать рядом в моих скитаниях?”. Думаем. Перефразируем вопрос: нужна ли мне его жалость и любопытство? Нет, не нужны. Итоговое решение? – “Если “спутник” объявится – отправить его обратно. Путь продолжить одному”.

…Большой зал с высоким потолком. Длинный мраморный стол, вдоль него стулья с высокими спинками. Я сижу в мраморном кресле во главе стола. Передо мной большой золотой колокольчик. В зал заходят – и рассаживаются на стульях – знакомые и незнакомые мне люди. Вижу нашего Петровича, вон Володя зашел, помахал мне, участковый тоже появился – форму снял, надел какой-то френч, важный такой стал. Смотрю – кто еще из знакомых? Лица узнаю, а вспомнить кто это – не могу. Вон – трое пришли вместе, двое тучные бородатые, третий маленький лысый. А вот – двое рядом идут – один кучерявый в бакенбардах, другой – прилизанный с усиками. О, узнал вошедшего – наш председатель колхоза, Александр, отчество не помню. Много иностранцев, говорят на разных языках, гул стоит в зале. Я звоню в колокольчик, становится тише, все поворачиваются в мою сторону.

– Друзья! – важно говорю я, – я пригласил вас сюда, чтобы обсудить один очень важный вопрос. Прошу тишины!

В наступившем молчании слышу какие-то странные звуки. Смотрю – в конце зала стоит, целуя  девушку, обнаженный атлет.

– А вас, уважаемый, попрошу удалиться! – кричу ему через зал.

Он перестает целоваться и медленно идет в мою сторону:

– Какой это я, к черту, “уважаемый”? Я же – культурист, ты что – не помнишь, Пьеро?!

Я с ужасом гляжу на него, на девушку, которая напоминает мне тебя. Она издали смеется мне и показывает язык. Культурист приближается, собрание смотрит с удивлением в мою сторону, слышу нарастающий шум: “Кто это? Кто это? Кто это?”. Я поднимаюсь и хочу призвать всех к порядку, но голос мой звучит фальцетом, поворачиваю голову, вижу свою отражение в зеркале и замираю: белый мешковатый костюм с длиннющими рукавами, белый колпак на голове, лицо в пудре, черные ресницы, под глазами разводы от слез. Культурист все ближе, громовым голосом орет:

– Как ты посмел признаться в любви моей бабе? Я тебе башку снесу!

Сквозь гул пробивается хриплый володин голос: ”Баба как баба и что ее ради радеть!!!”.

…Просыпаюсь в поту и слышу, как Володя негромко под гитару поет:

– Чистая Правда в красивых одеждах ходила,

Принарядившись для сирых блаженных калек.

Грязная Ложь эту Правду к себе заманила,

Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег…

Некий чудак и поныне за правду воюет,

Правда, в речах его правды на ломаный грош.

Чистая Правда со временем восторжествуу-ет

Если проделает то же, что грязная Ложь…

Твое исчезновение – а причину я не открыл – было воспринято нашими хозяевами по-разному. Володя, появившись на пару минут за завтраком, рассеянно пробормотал:

– Ничего-ничего, вернется, – и быстро удалился.

– Не обижайтесь на него, в такие дни он сам не свой. Ничего перед собой не замечает – нужно срочно запоминать и записывать то, что ему открывается… оттуда, – Марина показала пальцем наверх. Сама же приняла все близко к сердцу. Заметно было, как она расстроена. После ухода Володи молчала, украдкой на меня поглядывая. Затем, глубоко вздохнув, сказала:

– Значит, такова ваша судьба. Вы верите в судьбу?

– Да.

– И я верю. Когда я впервые увидала Володю, это было на концерте, я поняла, что он – моя судьба. Я подошла к нему и прямо так сказала:

– Володя, вы – моя судьба.

А он: – Тебя как звать, красавица?

– Марина.

Засмеялся и тут же мне:

Маринка, слушай, милая Маринка!

Кровиночка моя и половинка!

Ведь если разорвать, то – рубь за сто -

Вторая будет совершать не то!

Сказал – и ушел. А потом, – она звонко засмеялась, – долго-долго за мной ухаживал. А я все не выходила за него.

– Мариночка, ну когда же мы будем вместе? Я без тебя пропадаю! Ты для меня – все на свете!

А я ему строго: – Судьба – это еще не значит женитьба, терпи, мой друг.

Я ведь уже тогда знала – какой он. Два раза был женат, в селе его за это все бабы ругали, а еще за то, что пьет, дебоширит. Я же его полюбила и поняла через его песни – вот он, настоящий. Глупым бабам не понять. Но – нужно было решиться. Броситься в этот водопад. Он же не такой как все остальные, он – поэт, творец, как я с ним жить буду? А вдруг, узнав меня, разлюбит? И вот, решилась. На концерте, опять же, к нему подхожу, говорю:

– Судьба велит в ЗАГС идти!

Он застыл, как громом пораженный, затем поднял меня на руки и долго-долго кружил перед всеми сельчанами.

– Ты – моя первая и единственная любовь, – сказал он,– и вот, видите, сколько лет живем вместе, а все – как будто в первый раз.

Она подошла ко мне, взяла меня за руки:

– Доверьтесь вашей судьбе, и все будет хорошо.

Чтобы не отвлекаться на себя, я спросил ее:

– Ну а вы-то что ему ответили?

– А ты, – говорю, – моя последняя любовь.

Она еще хотела что-то добавить, когда внизу раздался звонок.

Марина выглянула в окно и схватилась двумя руками за голову:

– Миленький, выручайте! Не дайте ему войти, не то Володя его точно убьет!

Я тоже подошел к окну. Внизу, у калитки стоял невысокого роста человек лет пятидесяти с сумкой через плечо. Щурился, улыбаясь, на утреннее солнышко. Да кто же это?

– Гроза села – наш почтальон, идите же! – она была сильно обеспокоена. Я поспешил вниз. Увидев меня, почтальон почтительно, даже ласково, улыбнулся и представился:

– С вашего позволения – Княжев, Владимир Ильич, специалист по информационному обеспечению населения на бумажных носителях… и не только. Если совсем просто и доступно – почтальон. С кем имею честь?

Я тоже улыбнулся, вспомнив слова участкового насчет местных жителей. Контраст между его профессией и внешним видом был удивительным. Высокий лоб, проницательный взгляд, белая рубашка, галстук, отутюженный  костюм-тройка и начищенные до блеска черные туфли напоминали скорее общественного деятеля или, на худой конец, профессора, но только не почтальона. Я назвал свое имя. Довольный произведенным на меня впечатлением, он продолжил:

– Здесь, в провинции, в глуши, напрочь путают два по сути различных понятия. Называют меня почтальоном! – и засмеялся заразительным смехом. – Это, батенька, в корне, повторяю, в корне неверно! Что такое почтальон? Это неодушевленный, так сказать, предмет, в который вкладывают неодушевленную же бумагу. А что такое – специалист по информационному обеспечению населения? Это – светоч, источник знаний и мудрости, это ваш единственный и незаменимый советник. Кто как не я должен открыть глаза этим темным людям на все происходящее в мире? Объяснить им – совсем просто и совсем доступно – эту колоссальную и сложнейшую систему общественных, экономических, духовных – каких хотите – связей. И каждому, да, каждому – указать его место в этой иерархии, его цели и задачи в простой и примитивной деревенской жизни.

В волнении он заложил руки за спину и стал ходить передо мной вперед и назад; мысли, видимо бушевали в его голове и не давали ему покоя. Проходя мимо меня, вдруг резко повернулся, схватил за пуговицу рубахи:

– Вот вы, батенька, на каком поприще себя являете миру?

Я назвал свою профессию.

– Замечательно! Великолепно! Вы – столичный интеллигент – явились в нужное время в нужном месте. Я как раз окончил – и теоретически и практически – чрезвычайно важную и чертовски сложную работу. Труд всей жизни. Ну кто – как не вы сможете понять мои идеи, мои революционные – не побоюсь этого слова – идеи!

Вдалеке я заметил Василия Маратовича, идущего по направлению к нам. Тот бросил быстрый взгляд на моего собеседника и тут же зашагал назад.

– Так что, мой дорогой! – воскликнул мой визави, крепко держа за пуговицу, -нельзя терять ни секунды. Ко мне, не медля ко мне! Промедление смерти подобно!

Я был не против, тем более что этот человек вызывал во мне симпатию, никаких важных дел на сегодня не было, да и спасать – то ли его самого – то ли Володю тоже нужно было. Почти бегом – я едва поспевал за почтальоном – мы добрались до края деревни, где стоял его маленький старый домик.

– Наденька! – закричал, ворвавшись в сени, Владимир Ильич, – смотри какой гость к нам пожаловал! Чаю, немедленно чаю!

Выглянула неряшливо одетая женщина с хмурым лицом и тут же исчезла. А он, забыв о чае, бросился к шкафу, вытащил толстую стопку общих тетрадей и торжествующе водрузил передо мной. На самой верхней из них огромными буквами было написано: ”СИСТЕМА ПОСТРОЕНИЯ МИРА”.

– Вот она – альфа и омега всех наук! – он волновался и быстро бегал вокруг стола, – система! Именно она и ничего более!

Подскочив, вновь ухватился за мою пуговицу, поедая меня глазами.

– В системе – весь смысл существования всего живого и неживого, от атомов до галактик. В системе – весь смысл жизни любого человека и любого государства! Чтобы вам было проще понять – каждый должен знать свое место в этой системе и ни на йоту не выходить из своего, научно установленного места. К примеру, водитель грузовика – в чем  смысл его места? Взял груз, будь добр, немедля доставь его по назначению. И никаких сомнений, колебаний! И так – для каждого, именно – для каждого!

“Наденька” зашла и молча поставила две чашки чаю, повернулась чтоб уйти, но он ухватил ее за рукав старого халата:

– А в чем состоит место моей Наденьки? – хитро прищурился, Наденька скучающе посмотрела на него, – быть моей женой! Готовить, стирать и так далее и так далее.

– А для любви место имеется в вашей системе? – подал я голос.

– А как же? – он отпустил рукав, и женщина исчезла. – Но – в системе заблуждений! Да, батенька, любовь – это величайшее заблуждение! Взять, к примеру, мою Наденьку. Полюби, к примеру, она кого-нибудь, – он довольно засмеялся, было видно, что “пример” ему очень понравился, – все, батенька, конец системе, хаос, разруха, полнейшая неопределенность. Кто же тогда будет работать по дому? Все придет в упадок. Что она будет делать – с этой любовью? В то время как на ней лежит груз величайшей ответственности за семью.

Честно говоря, я тоже слабо представлял себе его “Наденьку” вне этого старого дома. Что ж, его система здесь действительно “работала”.

– Система, место, человек – как все гениально просто! – восторгался он. – Понятно и академику и слесарю. Только вот, – лицо его приобрело горестное выражение, – не хотят эти проклятые слесаря понять самую малость! Вы себе не представляете, на днях попытался было объяснить этому пьянчуге Володьке его место в жизни. На основе моих глубочайших исследований. Так он драться бросился. Убить угрожал. Остальные недалеко от него ушли. Поп, этот медведь косолапый, чуть что – орет: ”Сгинь, бес проклятый, задавлю!” Бабы ругаются, мужики сторонятся. Участковый – и тот заявления мои брать отказывается, в область на него пишу. Сколько же работы мне предстоит сделать, чтобы их пустые головы наполнить знаниями!