355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Шубин » 1937. АнтиТеррор Сталина » Текст книги (страница 6)
1937. АнтиТеррор Сталина
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 20:16

Текст книги "1937. АнтиТеррор Сталина"


Автор книги: Александр Шубин


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Оттепель и оппозиция

Со второй половины 1933 г. сталинское руководство решило, что пора ослабить натиск «социалистической реконструкции». Были ограничены репрессии против крестьянства, часть осужденных в процессе коллективизации освобождались, с них снималась судимость. Этот сталинский «неонэп» преследовал цель не только упорядочить образовавшийся в результате «большого скачка» социальный «бурелом», но и затянуть трещины, образовавшиеся в партии, – привлечь к работе кадры, негодные в период «штурма», но достаточно компетентные, чтобы обеспечивать наладку возникшей машины и сглаживания разрушительных последствий ее создания.

В 1934 г. укреплялось «правовое государство».

ОГПУ было реорганизовано и влито в состав вновь созданного Наркомата внутренних дел (НКВД), который возглавил Г. Ягода. Родственник Я. Свердлова, помощник Менжинского, талантливый хозяйственник, элитарный сноб – руководитель новой эпохи.

Из ссылок вернули снова униженно раскаявшихся левых оппозиционеров. Почему они опять согласились на унижения? Незадолго до ареста 1932 г. Каменев напишет о писателе А. Белом: «Трагикомедия эта заключается в том, что, искренне почитая себя в эти годы участником и одним из руководителей крупного культурно-исторического движения, писатель на самом деле проблуждал все это время на самых затхлых задворках истории…»[120]120
  Белый А. Начало века. М., 1990. С. 3.


[Закрыть]
Самое страшное для бывших большевистских вождей было стать героями такой «трагикомедии», «блуждать на затхлых задворках истории». Каменев и Зиновьев не хотели заканчивать свою жизнь, как Меньшиков в Березове. Они пишут покаянные письма: «Я обращаюсь к Вам с горячей личной просьбой: помогите мне ликвидировать глупейший период моей жизни, приведший меня на 15-м году пролетарской революции к полному отрыву от партии и советского государства». Причина ошибок, которые опять признает Каменев в этом письме: не понял вовремя, что Сталин может руководить партией не хуже Ленина. Бывшие вожди «бьют копытом»: «События на Западе и Востоке, нарастание бурной атмосферы превращает сидение в стороне от работы буквально в «моральную пытку»…»[121]121
  РГАСПИ. Ф. 323. Оп.1. Д.155. Л.2–4.


[Закрыть]
Для Бухарина приближение «больших мировых развязок»[122]122
  Советское руководство. Переписка. С. 359.


[Закрыть]
тоже является надеждой. В решающем мировом сражении былые разногласия будут не так важны, а способности бывших вождей – на вес золота. Сталин тоже много думал о «мировых развязках». А не ударит ли ему в спину коммунистическое подполье при первых неудачах?

Каменеву и Зиновьеву подыскивали работу в Москве – пока скромную (издательство «Академия», Центросоюз). В мае 1934 г. Зиновьева вводят в редакцию журнала «Большевик», то есть, как и Бухарину (хотя и не столь демонстративно), позволяют влиять на формирование идеологического курса партии.

На XVII съезде партии Зиновьев и Каменев соревновались в пафосном восхвалении Сталина. Каменев выдвинул целую теорию двух равноправных эпох – ленинской и сталинской.[123]123
  'XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 января – 10 февраля 1934 г. М., 1934. С. 520.


[Закрыть]
Впрочем, и здесь можно было отметить подтекст противопоставления этих эпох. Зиновьев поставил имя Сталина в один ряд с Марксом, Энгельсом и Лениным. Он был полон раскаяния: «Когда я убедился, что члены Политбюро, и в первую очередь товарищ Сталин, увидев, что человек стал глубже понимать свои ошибки, помогли мне вернуться в партию, – именно после этого становится особенно стыдно за те нападки, которые с нашей стороны были».[124]124
  Там же. С. 496–497.


[Закрыть]

Было ли это искренним, была ли преодолена угроза для сталинской политики со стороны этих идеологов «старого большевизма»? Через год, уже в тюрьме, Зиновьев писал: «Мы не раз говорили себе: вот если бы партия (мы говорили: Сталин) привлекла нас на «настоящую» работу, вероятно, все бы сгладилось, мы бы помогли исправить «ошибки», улучшить режим и т. п., и все пошло бы хорошо, и сами мы изжили бы отчуждение от партии».[125]125
  Реабилитация. Политические процессы 30—50-х годов. С. 160.


[Закрыть]
Сталин не доверял Зиновьеву и Каменеву, тактика которых была рассчитана на негласное усиление влияния в партии, что расценивалось как «двурушничество» (одной рукой – поддерживают Сталина, другой – противодействуют ему).

Если в 1928 г. Каменев и Зиновьев были восстановлены в партии без перерыва стажа, то теперь в личном деле были отмечены оба перерыва.[126]126
  РГАСПИ. Ф.324. Оп.2. Д.94. Л.21.


[Закрыть]
Но лучше держать их перед глазами, чем в Сибири. Если победят противники Сталина, они смогут извлечь оппозиционеров из этого «холодильника».

Официально Каменев и Зиновьев не занимаются политикой. Но они не могут не думать о стратегии движения к социализму, не «проталкивать» своих идей. В апреле 1934 г. Каменев пишет статью «Какие классы существуют в СССР» – ответ на одну из статей «Правды», где колхозное крестьянство было названо новым классом (эта точка зрения вскоре станет общепринятой). Каменев не согласен – крестьянство должно быть со временем «уничтожено как класс» (явный намек на участь кулачества), необходимо «выкорчевывание из его сознания тысячелетних навыков мелкого хозяйчика».[127]127
  РГАСПИ. Ф.323. Оп.1. Д.66. Л.4.


[Закрыть]
Каменев ссылается на Ленина (с цитированием) и Сталина (вскользь). Сталину вряд ли могло понравиться, что Каменев снова пытается «быть святее Папы». А вот в вопросе классовой борьбы Каменев, наоборот, за умеренность, не в пример Сталину. Ведь товарищ Сталин сам говорит: нет в СССР враждебных классов, есть только «отребье человеческого общества» (бывшие помещики, торговцы, офицерство, попы и т. д.), против которых достаточно мер социальной защиты[128]128
  «Там же. С. 239.


[Закрыть]
(арестовать их, и все тут). Какая уж классовая борьба – нет враждебных классов. Это был аргумент. Но Сталин вскоре парирует его, заставив «отребье» в лице троцкистско-зиновьевского блока каяться в выполнении указаний из-за рубежа. Классовая борьба выходит на международный уровень, как учили сами Троцкий, Зиновьев и Каменев. Говоря о нарастании классовой борьбы в СССР, Сталин оказался прав – это подтвердили последующие социальные бедствия. Но Сталин не мог даже самому себе назвать «классы», а точнее социальные группы, между которыми происходили столкновения. Потому что главным действующим лицом развернувшейся в СССР трагедии была бюрократия – отсутствовавший в марксистской схеме класс.

За кулисами съезда

26 января – 10 февраля 1934 г. прошел XVII съезд ВКП(б), названный «съездом победителей». Партия убеждала себя и мир, что одержала победу в грандиозной битве Первой пятилетки. Содержание всех речей сводилось к восхвалению Сталина, сообщению о производственных успехах в своей области (по официальным данным), критике небольших проблем, возникающих на местах, и издевательству над оппозицией (выступавшие на съезде бывшие фракционеры говорили так же, только вместо издевательств над другими каялись). Затрагивалась международная обстановка, чтобы лишний раз подтвердить мудрость т. Сталина, всесторонне осветившего в своем докладе как внутреннее, так и международное положение советского государства. Устами Кирова партийные боссы утверждали: «основные трудности уже остались позади». Это была надежда и сигнал Сталину: хватит наращивать трудности, пора наслаждаться победой.

Из общего хора чуть выбивались выступления Л. Преображенского и Н. Бухарина. Преображенский каялся слишком весело. Словно высмеивая партийное единомыслие, он обещал теперь голосовать, не рассуждая. Это был намек на былую полемику со Сталиным, где вождь высмеивал оппозиционера за стремление «работать своей головой». О.В. Хлевнюк комментирует: «Слова Преображенского и реакция на них в зале очень любопытны. Совершенно очевидно, что Преображенский просто высмеял насаждаемое в партии единомыслие по принципу личной преданности вождю. И это поняли делегаты, смеявшиеся там, где, казалось бы, нужно аплодировать. Помимо прочего, этот смех свидетельствовал о том, что в руководстве ВКП(б) еще оставались люди, способные понять иронию Преображенского».

Речь Бухарина, как всегда, была двойственной. С одной стороны, он очередной раз покаялся в старых ошибках и вознес хвалы пятилетке, политике партии и Сталину, который «был прав… задушив в корне правую оппозицию». Особо Бухарин раскаивался за свое прошлое обвинение Сталина в «военно-феодальной эксплуатации крестьянства», которое назвал «отравленным лозунгом». С другой стороны, Бухарин намекал на смену курса: «Пафос строительства дополняется пафосом освоения».[129]129
  XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). С. 124–129.


[Закрыть]

На съезде Бухарин критиковал фашизм резче Сталина, который еще не до конца определился с политикой в отношении Германии. Антифашизм стал теперь коньком Бухарина, он позволял намекать на тоталитарные черты сталинского режима.[130]130
  О «подтексте» антифашистских статей Н. Бухарина см: Коэн С. Бухарин. Политическая биография. С. 430–431.


[Закрыть]

После съезда партии Бухарин хоть и был переведен из членов в кандидаты в члены ЦК, но назначен редактором второй по значению газеты СССР – «Известия». Это был сигнал всем, кто после бедствий Первой пятилетки стал внимательнее относиться к предупреждениям Бухарина: политика будет проводиться с корректировкой вправо. Официально это отрицалось.

На Бухарина события Первой пятилетки могли произвести не только отрицательное впечатление. Конечно, жестоко, но Сталин значительно приблизил их общую цель, о которой Бухарин писал в самый разгар НЭПа: «Сам рынок рано или поздно отомрет, ибо все заменится государственно-кооперативным распределением производимых продуктов».[131]131
  Бухарин Н.И. Избранные произведения. С. 197.


[Закрыть]
Как марксист, Бухарин не был рыночным социалистом. Но он полагал, что переход к государственно-кооперативной системе распределения позволит создать более демократический строй, чем капитализм. Готовность Сталина делать шаги в сторону либерализации режима определяло отношение к его политике со стороны как Бухарина, так и близкой к нему по взглядам части большевистской элиты.

Вернувшись на идеологический фронт, Бухарин продолжал доставлять беспокойство Сталину и его команде. 12 мая в «Известиях» вышла концептуальная статья Бухарина «Экономика советской страны», в которой он развивал идеи, высказанные на съезде. На следующий день члены Политбюро получили возмущенные письма завагитпропа А. Стецкого (бывшего ученика Бухарина) и редактора «Правды» Л. Мехлиса, в которых они поносили статью своего бывшего кумира. Опытным партийным глазом критики обнаружили в статье Бухарина множество ошибок и намеков. Так, Бухарин писал: «Процент накопляемой части оказался крайне высок (и оттого так велико «напряжение»), перераспределение производительных сил шло за счет других отраслей (в том числе и сельского хозяйства), соотношение между производством и потреблением развивалось в сторону решительного перевеса первого…» Во Второй пятилетке это положение следует изменить. Не намекает ли Бухарин на то, что нужно вернуться к его предложениям 1928–1929 гг.?

Коллективизацию Бухарин называет «аграрной революцией». Если уж восхвалять, то творчески, показать, кто нынче диктует теоретические новшества. Стецкий и Мехлис, ответственные за массовую пропаганду, крайне недовольны этой вольностью терминологии: «По-види-мому, тов. Бухарин решил снова выступать в качестве теоретика, задающего тон. Он оригинальничает и пытается сказать «новые слова». Однако эти новые слова звучат пока по-старому, по-бухарински».[132]132
  Советское руководство. Переписка. С. 277–279.


[Закрыть]

Сначала Бухарин не стал отвечать на этот выпад, пытаясь установить деловой контакт с нынешними коллегами по пропагандистскому блоку. Сталин не желал такого сближения, отлично понимая, что Стец-кий, а возможно, и Мехлис могут потянуться к более сильному и творческому теоретику, каковым был Бухарин на фоне официального догматизма. Сталин настоял, чтобы Бухарин все же ответил на письма Стец-кого и Мехлиса. Психологический расчет Сталина оказался верен – Бухарин не удержался в рамках вежливости, а буквально отхлестал своих критиков, смертельно обидев их. Показав, что в вопросе об основных фондах тяжелой индустрии Бухарин восхвалял политику партии, а не намекал на ее недостатки, он отчитывает бывшего ученика: «Непонимание т. Стецким проблемы основных фондов не извиняет его за его обвинения, ибо он умалчивает о тех местах, которые он наверное понимает, т. к. там все сказано как раз теми словами, к которым т. Стецкий привык». От догматизма, который проповедует Стецкий, «у людей сохнут мозги, и они делаются умственно бесплодными».[133]133
  'Там же. С. 289–292.
  'Там же. С. 294.


[Закрыть]

По поводу «новых слов» Бухарин отвечает, что всего лишь возвращается к Марксу. Но в этом-то и проблема – Маркс слишком сложен для массы агитаторов, и в хитросплетениях марксизма легко спрятать намек для молодых коммунистических интеллектуалов, новых учеников.

Письмо Бухарина разъярило Стецкого, и он ответил уже совершеннейшей руганью. Не найдя, что ответить по существу, Стецкий связывает слова Бухарина, сказанные в 1934 г., со словами 1928 г. «Новые слова» Бухарина опасны, потому что наводят на опасные сравнения и размышления, «он пытается подставить теоретический горшок, в который каждый оппортунист может влить любую жидкость. Подставлять такие горшки т. Бухарин мастер… Эти гуттаперчевые формулы могут явиться лазейкой для последующих попыток оправдания т. Бухариным своих прежних ошибок». А вот «слова», против которых этот мастер ополчился, «близки и доступны каждому трудящемуся», и «не пора ли т. Бухарину… по настоящему заговорить языком партии?»1 В целом Стецкий, хорошо знавший Бухарина, понял вероятную тактику последнего: вернуть себе статус официального теоретика, создать более творческий теоретический и терминологический «аппарат» и с его помощью пересмотреть официальные догмы и взгляд на события последних лет. Такой идеологический «подкоп» может изменить партийную стратегию.

Сталин внимательно следил за этим спором. Теперь, когда два идеолога окончательно разругались, можно было выйти из тени и поставить Бухарина на место, что было особенно унизительно, ибо Сталин отдал пальму теоретического первенства полуграмотному Стецкому: «Прав т. Стецкий, а не т. Бухарин». С присущим ему умением делить все многообразие мнений на «правильное» и «неправильное», Сталин разложил бухаринские новации по полочкам: есть намеки на возможность идти к социализму «обходным путем», на сходство социалистических и капиталистических аграрных революций (еще Преображенский об этом писал). В общем, Бухарин исподволь критикует «лобовой удар» партии, хотя «к той же цели» можно было идти «обходным, но менее болезненным путем». «На самом деле правые шли не «к той же цели», а в капкан, поставленный классовым врагом, и если бы рабочие послушались правых, то сидели бы в капкане…»

Сталину не был нужен конкурент на ниве выработки теории. Бухарина решили использовать как журналиста, в крайнем случае – начальника журналистов, а он – за старое. «Новые слова». Что же, унизим еще раз. Будь у Бухарина немного политического чутья, он бы уже на XVII съезде понял, как сталинская группа относится к его «новым словам».

Киров, посвятивший большую часть своего выступления на съезде издевательству над оппозиционерами, прошелся и по Бухарину: «Пел как будто бы по нотам, а голос не тот». Эталоном нужного голоса был сам Киров, который предложил не принимать специальную резолюцию по докладу ЦК, а «принять к исполнению как партийный закон все положения и выводы отчетного доклада товарища Сталина».[134]134
  XVII Съезд Всесоюзной Коммунистической партии. С. 252–253.


[Закрыть]
Сталин оказался скромнее – краткая резолюция была принята.

Был ли Киров искренен? Со времен меньшевика Б. Николаевского в советологии была принята версия о соперничестве Кирова и Сталина. Современные исследования показывают, что «мнение о соперничестве Сталина и Кирова на политической арене глубоко ошибочно».[135]135
  Кирилина А. Неизвестный Киров. СПб., М., 2001. С. 323.


[Закрыть]
Кирова отличали особенно близкие отношения со Сталиным. Киров, который до 1932 г. во время приездов в Москву останавливался у старого друга Орджоникидзе, теперь стал жить у Сталина дома: «В последние годы он тоже заезжал к Серго, завтракал с ним, оставлял портфель, уходил в ЦК. Но после заседаний в ЦК Сталин уже не отпускал Кирова, и Киров заходил за портфелем только перед отъездом…»[136]136
  Цит. по: Кирилина А. Неизвестный Киров. С. 307.
  Например, Рыбин А. Т. Рядом со Сталиным. // Социологические исследования. 1988, № 3. С. 87.


[Закрыть]
В 1933–1934 гг. Киров был самым близким другом Сталина, вождь приглашал его париться вместе в бане (кроме верного охранника Власика такой чести больше никто не удостаивался). Сталин даже простил Кирову, что в 1917 г. тот поддерживал Временное правительство, что вскрылось в 1929 г. Все, лично наблюдавшие отношения Сталина и Кирова, подчеркивают их личную близость в 1934 г… Похоже, для Сталина именно Киров становился кандидатурой в наследники.

На съезде Киров был избран в Политбюро, Оргбюро и секретариат ЦК. Такая концентрация власти вопреки воле Сталина в 1934 г. была невозможна. Сталин постепенно загружает Кирова общесоюзными делами. Так, накануне гибели Киров отправился в командировку в Казахстан – бороться с новой угрозой голода.

Сталин пытался перевести Кирова в Москву, но тот «упирался», привыкнув к ленинградской работе. Ему хотелось остаться на старом месте хотя бы до конца Второй пятилетки. Как и в 1926 г., Киров считал, что пока не готов к более высокому уровню карьеры. В конце концов Сталин и Киров нашли компромисс – в Москву был переведен первый секретарь Нижегородской организации А. Жданов, который должен был отчасти разгрузить направление работы Кирова. А Киров, оставаясь в Ленинграде, должен был часть времени работать в Москве.[137]137
  См. Кирилина А. Указ. соч. С. 312.


[Закрыть]
Несмотря на то что Жданов также стал одним из молодых выдвиженцев Сталина, роль Кирова явно была крупнее – перевод Жданова должен был облегчить подготовку Кирова. Жданов, таким образом, занимал второй эшелон власти, а Киров со временем мог возглавить первый. Сталин видел себя стратегом, а таких людей, как Киров, – проводниками этой стратегии, которые постепенно учатся, чтобы продолжить его дело.

Проблема преемственности власти словно рок будет висеть над Сталиным, считавшим себя единственным гарантом истинно-коммунистической стратегии.

И пока он воспитывал нового гаранта для будущего, поступали сигналы, что сама сталинская стратегия вызывает недовольство не только в низах общества и «отщепенцев», а в самом ЦК. Съезд интересен не только тем, что говорится с трибуны. Самое важное происходит в кулуарах. Там общались организаторы Первой пятилетки – каждый со своими сомнениями. Неужели только у меня на деле провалы, и только на словах – успехи. Нет, и у коллег тоже. Причем у всех. Сталинский план, несмотря на все усилия, не был достигнут.[138]138
  Индустриализация Советского Союза. Новые документы, новые Факты, новые подходы. Ч. 2. М., 1999. С. 128–129.


[Закрыть]
Значит, не так уж были неправы оппозиционеры. Но об этом нельзя сказать с трибуны – тут же будешь лишен власти, попадешь в число отщепенцев, обливаемых идеологическими помоями.

Подавляющее большинство делегатов съезда будет уничтожено в 1937–1938 гг. Что такого Сталин знал о кулуарах съезда? О чем думал он, когда, получив в подарок от тульской делегации ружье с оптическим прицелом, смотрел через него в зал? «В шутку». Один из немногих выживших делегатов съезда, В. Верховых, в 1960 г. дал показания Комиссии партийного контроля, расследовавшей события 30-х гг.: «В беседе с Косиором последний мне сказал: некоторые из нас говорили с Кировым, чтобы он дал согласие стать Генеральным секретарем. Киров отказался, сказав: надо подождать, все уладится».[139]139
  Известия ЦК КПСС. 1989. № 7. С. 114.


[Закрыть]

По утверждению О.Г. Шатуновской, сотрудницы комиссии Президиума ЦК под председательством Н. Шверника, которая расследовала события 30-х гг., беседе Косиора и Кирова предшествовало прошедшее на квартире Орджоникидзе (в его отсутствие) совещание недовольных делегатов съезда, среди которых были такие влиятельные фигуры, как Косиор, Эйхе, Шеболдаев.[140]140
  'Литературная газета. 1990. 27 июня.


[Закрыть]

Биограф Кирова А. Кирилина отрицает достоверность этих сведений, несмотря на то, что их подтвердил еще один гость съезда: «Спустя четверть века бывшие делегаты XVII съезда обменялись своими впечатлениями по вопросу: выдвигали или не выдвигали Кирова на должность генсека. Итог «да» – два голоса, «нет» – два голоса… Полагаю, что нет».[141]141
  Кирилина А. Указ. соч. С. 313.


[Закрыть]
Такое голосование, в котором решающий голос остается за А. Кирилиной, выглядит странно. Если два человека оказались свидетелями негласных обсуждений, то нет ничего удивительного в том, что большинство делегатов и даже часть членов счетной комиссии об этом слыхом не слыхивали. Не убедительно и возражение Кирилиной о том, что никто не участвовал в совещании лично. Еще бы. На такое совещание не пускали кого попало, а после террора 1937–1938 гг. были уничтожены все сколько-нибудь нелояльные партийные боссы. К тому же нельзя согласиться, что свидетельство Верховых сделано «с чужих рук» – ведь ему о разговоре сообщил его непосредственный участник, а возможно, и инициатор. Кирилина удивлена, почему показания были даны в 1960 г., а не в 1957 г. Это легко объяснимо—в 1957 г. еще не было ясно, чем может кончиться готовность давать такие показания, – Исход борьбы за власть в Кремле не был ясен.

К тому же есть еще один важный свидетель. Уже во второй половине века выживший в сталинских лагерях Н. Оганесов рассказал Молотову, что во время съезда их собрал первый секретарь Азово-Черноморского крайкома Б. Шеболдаев: «вот он собрал человек восемь-десять делегатов», включая первого секретаря Казахского крайкома Л. Мирзояна.[142]142
  Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М., 1991. С. 307–308.


[Закрыть]
Судя по всему, это уже другое совещание – ключевых фигур, кроме Шеболдаева, здесь нет. В перерыве съезда они переговорили с Кировым: «Старики поговаривают о том, чтобы возвратиться к завещанию Ленина и реализовать его… Народ поговаривает, что хорошо было бы выдвинуть тебя на пост генерального секретаря».[143]143
  Хрущев Н. Воспоминания. // «Вопросы истории». 1990. № 3. С. 77.


[Закрыть]
Ога-несов продолжает: «И он нас высмеял, изругал: Что вы глупости говорите, какой я генеральный».[144]144
  Сто сорок бесед с Молотовым. С. 308.


[Закрыть]
Молотов подтвердил, что Киров рассказал об этом Сталину.[145]145
  Там же. С. 478.


[Закрыть]
Сталин получил новые данные о том, что теперь среди лидеров мощных партийных кланов появилось немало людей, стремившихся его «убрать». Судя по последующему вниманию НКВД к Азово-Черномор-скому краю, Киров мог сообщить Сталину о беседе с Шеболдаевым. Об оппозиционных настроениях Косиора Сталин догадался в 1938 г. Микоян подтверждает в своих мемуарах, что Сталин сообщил об этом факте членам Политбюро.[146]146
  Микоян А.И. Так было. Размышления о минувшем. М., 1999. С. 593.


[Закрыть]

Таким образом, вывод А. Кирилиной, «что все разговоры о тайном совещании, о замене Кировым Сталина являются мистификацией»,[147]147
  власти Хрущева, которому еще вчера пели дифирамбы руководители, назавтра обвинявшие его в волюнтаризме). Напротив, когда «большой скачок» Первой пятилетки проявил и колоссальные издержки, и экономические достижения, возникал соблазн воспользоваться достижениями, списав издержки на Сталина (как раньше сам он списывал их на ретивых исполнителей).
  'Там же. С. 315–316.
  2Сто сорок бесед с Молотовым. С. 478.
  Колпакиди А., Прудникова Е. Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи. М., 2000. С. 194–195.


[Закрыть]
нельзя признать обоснованным. Решающим для биографа Кирова является не «очная ставка» источников, а такое вполне логичное соображение: «Вряд ли можно поверить, что именно Киров был той фигурой, которая могла стать, по мнению делегатов, антиподом Сталина на посту генсека. Масштаб не тот».

Это верно. Но если недовольные партбоссы додумались совещаться по этому вопросу с Кировым, то им могло «хватить ума» взять власть самим. Киров был, очевидно, не способен руководить самостоятельно, как Ленин, Сталин, Троцкий. Так же потом соратники Сталина думали о Хрущеве, ставя его во главе партии. Хорош для «коллективного руководства». Для единоличного лидерства – «масштаб не тот».

По мнению В. Молотова, «Киров… теоретиком не был, и не претендовал… О том, чтобы ему идейно разбить Троцкого, Зиновьева, Каменева, об этом и говорить нечего!» В случае подобной смены лидера могло быть облегчено и возвращение к власти оппозиционных вождей, когда выяснилось бы, что без соответствующей квалификации провинциальным руководителям не удается справиться с «масштабом».

Разговор об отстранении Сталина с Кировым был делом рискованным. Но Косиор, Шеболдаев и другие «старики» тоже когда-то договаривались между собой. Получается, что инициаторы новой оппозиции не решились выдвинуть себя кандидатами в генсеки. Сначала попробуем уломать «кронпринца», а уж если не выйдет, то чем хуже Косиор или Шеболдаев?

«Заговорщики» понимали, что нет шансов «прокатить» Сталина на выборах в ЦК. Делегаты не были для этого подготовлены, негласно договориться об этом с большинством делегатов было нереально – к Сталину поступит слишком много доносов. Надежда оставалась на выборы генсека членами ЦК. Отказ Кирова был важным аргументом в пользу того, чтобы подождать. Соотношение сил было неясным. В том числе и Сталину. Он решил не искушать судьбу. Сталин не показал членам ЦК и Политбюро, что знает об их недовольстве, но пост Генерального секретаря как бы сам собой исчезает из официальных документов. Никто не стал генсеком. Сталин – секретарь ЦК, первый среди равных. Теперь Сталин опирался не на формальный статус, с которого можно переизбрать, а на культ своей личности. С культа снять нельзя, но можно свергнуть.

Верховых был членом счетной комиссии съезда и вспоминает, что против Сталина было подано 123–125 голосов. Комиссия Политбюро в 60-е гг. проверила это заявление и установила, что количество бюллетеней на 166 меньше, чем количеством мандатов. Кто-то из делегатов мог и не проголосовать, но для большевистской дисциплины 30-х гг. это не самое характерное поведение. Отсутствие 166 бюллетеней позволяет серьезно относиться к версии о фальсификации выборов. А. Кирилина предлагает считать, что нехватка бюллетеней объясняется «несобранностью, неразберихой, но никак не фальсификацией». Но Сталин, судя по последующим событиям, в этом вопросе «склонен соглашаться» с Шатуновской, а не с Кирилиной.

Именно кулуары съезда были тем местом, где сомнения каждого отдельного руководителя о несоответствии официальной пропаганды и результатов Пятилетки могли сложиться в единую картину. Пятилетка провалилась, и виноват в этом Сталин. Этот вывод сделала немалая часть коммунистических чиновников, ставших в этом отношении выразителями стихийного мнения общества.

Современные авторы А. Колпакиди и Е. Прудникова утверждают, что «даже несфальсифицированные результаты голосования были сокрушительным поражением» оппозиции. «Даже в партийных верхах, где оппозиционные настроения были наиболее сильны, противники Сталина могли набрать всего, лишь 25 % голосов». Но съезд партии 30-х гг. – это не британский парламент. «Тертые калачи», осторожно обсуждавшие смещение Сталина, да еще и погоревшие на этом обсуждении (не с тем посоветовались, Киров доложил), вовсе не собирались свергать Сталина голосованием на съезде. Съезд, тем более номенклатурный, – это масса людей, которые будут голосовать так, как скажет президиум. Поэтому следовало действовать аппаратными методами.

И уж крайним идеологизмом выглядит утверждение, что оппозиционные настроения были наиболее сильны в партийных верхах. Тонны партийных документов вопиют о массовом недовольстве в первой половине 30-х гг. буквально во всех слоях развороченного социального муравейника. Множество документов, пришедших «от низов», сочатся ненавистью к «вождям пролетариата». До партийной верхушки оппозиционные настроения доходили в последнюю очередь, но в тоталитарной системе именно это имеет политическое значение. Тем не менее следующий ход в этой игре сделал именно человек из низов.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю