Текст книги "Из жизни английских привидений"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Утомленные монахи радостно приветствовали настоятеля, вернувшегося с победой, а тот сразу же отправил их на стройку – ведь петухи уже возвестили наступление дня. Говорят, храм был построен в рекордно короткие сроки.

Для защиты жилых домов от бесов англичане использовали хорошо знакомую нам подкову. Больше всего подков сохранилось в замке Оукем в столице графства Рутленд. Городская традиция насчитывает свыше пяти столетий. Члены королевской семьи и важные государственные лица, проезжая через город, должны были заплатить пошлину – лошадиную подкову. Подковы вывешивались в центральном зале замка, и, таким образом, накопилось около двухсот подков. Сохранившиеся подковы с трудом поддаются датировке. Достоверно известно, что древнейшую из них подарил городу король Эдуард IV в 1470 г. Сейчас Оукем редко посещают высокопоставленные особы, и если такое случается, преподнесение подковы выливается в пышную церемонию.

Все подковы висят концами вниз. По распространенному в Рутленде поверью, из такой подковы дьявол непременно вывалится, не сумев попасть в дом. Точно так же подкову обычно вешали на Руси. А вот на юго-западе Англии (Корнуолл, Девоншир) подковы висят концами вверх. Здешнее поверье гласит, что дьявол, бегая по кругу, наткнется на такой конец и вынужден будет развернуться, то есть подкова, напротив, послужит ему ловушкой.

 Выставка подков в замке Оукем. Они висят концами вниз, чтобы помешать дьяволу войти в помещение

Объяснений происхождения этого поверья множество. Наиболее примечательное восходит к легенде о святом Дунстане (909–988). Когда Дунстан подрабатывал кузнецом, к нему пришел сам дьявол и попросил подковать копыто. Святой согласился и, приковав визитера к стене, взялся за него так крепко, что нечистый взмолился о пощаде. Перед освобождением Дунстан заставил дьявола поклясться, что тот никогда не войдет в дом, где висит подкова. Но в наше время роль подковы трактуется иначе: добрые духи, попав в дом, в нем и останутся. «Добрые» духи – как это по-современному!

Мы плавно переходим к теме полтергейста. Я смело включаю его в категорию демонов (если угодно, добрых духов) хотя бы потому, что многие связанные с ним случаи сильно напоминают насильственные вторжения в жилище христианских святых и физические нападения на них со стороны дьявольских сил. Поскольку призрак невидим, легенды о его происхождении, как правило, отсутствуют, а подробное описание многочисленных проказ полтергейста быстро наскучит читателю. Я расскажу о самых любопытных случаях.

Известнейший английский полтергейст – плод мистификации, осуществленной в XVII в. Ее разоблачению сэр Вальтер Скотт посвятил значительную часть своих записок о привидениях. 13 октября 1649 г. в старинный королевский дворец Вудсток, заменивший домик Прекрасной Розамунды, прибыли члены парламентской комиссии. В задачи комиссии входили опись имущества и переустройство «гнезда разврата». Парламентарии превратили роскошные апартаменты в кухни, пивоварни и дровяные склады, разорили парк и срубили величественный Королевский дуб.

В первую же неделю своего пребывания в Вудстоке незваные гости столкнулись с полтергейстом: «Остатки большого дерева, называемого Королевским дубом, расколотые на поленья для топки, сами собой раскидывались по дворцу; стулья оказывались то тут, то там; кровати приподнимались так. что ноги оказывались выше головы, а затем резко падали; доски для резки хлеба будто по своей воле плавали над головами. Затем вдруг ударил гром, сверкнула молния, призраки появлялись в разных обличьях; один из членов комиссии видел копыто, которое ударило по подсвечнику так, что горящая свеча отлетела на середину комнаты… Наконец комиссия покинула Вудсток, не исполнив поручения парламента, и впоследствии заявила, что подверглась нападению инфернальных сил».

Спустя несколько лет после Реставрации выяснилось, что набожных пуритан разыграл их письмоводитель Джайлз Шарп за компанию с бывшими дворцовыми слугами. По-настоящему Шарпа звали Джозеф Коллинз, он был тайным роялистом и в молодости часто бывал в Вудстоке, успев изучить секретные двери и коридоры здания, а также подземный лабиринт Розамунды.

Еще до изобличения роялистских происков в ученых кругах велась полемика, касающаяся событий в Вудстоке. Сэр Вальтер упоминает, в частности, о спорах между доктором – натуралистом Робертом Плотом (1640–1696) и философом-мистиком Джозефом Глэнвиллом (1636–1680). Доктор Плот в силу своих воззрений («человек со здравым смыслом», по определению Скотта) подозревал, что «эти фокусы были делом рук каких-то заговорщиков», а Глэнвилл в силу своей дремучести ему возражал. В итоге Плот восторжествовал, но нам следует задаться вопросом – не вызвана ли изрядно запоздавшая история Коллинза потребностями английской публики, склонявшейся к версии заговора и искавшей героя – роялиста? Вера рождает привидений, а неверие – заговорщиков. Затея Коллинза не спасла дворец от полного разрушения. Так ради чего был устроен заговор?

Другой знаменитый полтергейст беспокоил в начале XVIII в. семью Джона Уэсли (1703–1791), протестантского проповедника и основателя методизма[112]112
  Методизм не отрекается от мистики, однако малочувствителен к ней. Он подчиняет духовную Церковь общественному равенству, проповедуя священство всех верующих.


[Закрыть]. С 1697 г. отец будущего проповедника, Сэмюэл Уэсли (1662–1733), служил англиканским священником в городе Ипворте (Линкольншир). После отъезда Джона на учебу в лондонский Чартерхаус в доме объявился призрак, свидетелями хулиганств которого стали сам пастор, его жена Сьюзан (1669–1742), а также братья и сестры Джона (всего у четы Уэсли было девятнадцать детей).

В начале 1716 г. Сэмюэл Уэсли пожаловался на шум за кухонной дверью, звон разбитого стекла, завывание и кудахтанье. Его супруга в одном из писем сыну  подробнее рассказала о повадках призрака: «Ночью из комнаты наверху доносился такой шум, как будто там ходили несколько человек; затем послышался звук бегущих вверх и вниз по лестнице ног; так было жутко, что мы подумали, что это может напугать детей, поэтому отец и я встали и в темноте спустились вниз, чтобы зажечь свечу. Мы подошли к спальне, находившейся у самой лестницы, крепко держась друг за друга; с моей стороны послышался звук, как будто кто-то высыпал у моих ног из кошелька деньги, а с той стороны, где стоял отец, раздался грохот разбиваемых бутылок, которые находились под лестницей». Кроме того, призрак издавал звуки, похожие на хлопанье оконных ставен и постукивание молотка плотника.

Одаренные отпрыски Уэсли догадались, что в дом забрался католик, – их навели на эту мысль вездесущие бутылки, – и прозвали его Старый Джеффри. При жизни Джеффри был священником-якобитом, поэтому во время вознесения молитв о здравии короля Георга I он в знак протеста приводил с собой целую банду папистов, носившихся по лестнице, распивавших вино и сыпавших монеты к ногам миссис Уэсли (интересно, за кого они ее принимали?). Одна из дочерей по имени Эмили увидела однажды старика в белой ночной рубашке, но, в отличие от героини «Кентервиль-ского привидения», не оказала помощь проклятому идолопоклоннику.

Мать семейства с негодованием отвергла мнение детей, описав увиденное ею существо как… белого кролика (за 150 лет до Алисы!). «Но мама, – вскричали юные дарования, – кролик не умеет выть, кудахтать и сорить деньгами. Он и к вину равнодушен!» Миссис Уэсли настаивала на своем, полагая, что кролик будет детям не так страшен. К их спору прислушивалась старая служанка, которая вывела свое заключение о природе призрака: «Дети, в доме проказничает безголовый барсук!» Ее слова были встречены дружным хохотом, и служанка потом долго ворчала по поводу легкомыслия юных Уэсли.

В итоге было достигнуто соглашение о невидимости призрака, и он вошел в историю в качестве полтергейста. Джон Уэсли всерьез воспринял этот случай, сочтя его одним из «доказательств существования невидимого мира, восприятие которого доступно всем возрастам». Между прочим, он писал: «Англичане вообще, и собственно большая часть людей науки в Европе, отвергли все показания о колдуньях и ведьмах как сказки старых баб. Меня это очень огорчает… Отвергнуть колдовство значит, по правде говоря, отвергнуть Библию».

Всплеск потусторонней активности, наблюдавшийся в 1971 г. в городе Хексхеме (Нортумберленд), вызвали две уродливые каменные головы предположительно кельтского происхождения, откопанные в саду дома семьи Робсон. В дом наведался демон в облике зверя с ногами человека, и семье пришлось съехать оттуда.

Археологическую находку взяла на экспертизу доктор Энн Росс из музея Ньюкасла. Головы хранились у нее дома, и в первую же ночь она лицом к лицу столкнулась с чудовищем, имевшим тело голого мужчины почти двухметровой высоты и морду волка. Засмущавшись, оно выбежало из комнаты Энн на лестницу, перепрыгнуло через перила в холл нижнего этажа, а оттуда умчалось в заднюю часть дома. Дети Энн тоже заметили существо, но мать попросила их ничего не говорить папе, археологу Ричарду Фичэму, отсутствовавшему в доме, чтобы не расстраивать его.

После возвращения отца семейства демон больше не показывался, зато все домашние, включая кошку, ощутили присутствие невидимого духа. Впрочем, кошка явно кого-то видела, но, к счастью, не могла поделиться своими впечатлениями. Дух был не слишком навязчив, он только в раздражении хлопал дверями. Но и это хлопанье действовало Россам на нервы, и они были рады избавиться от голов. Их исследовал доктор Дон Робинс, обнаруживший в камне повышенное содержание кварца. У него родилась гипотеза о сохранении энергии кристаллическими структурами, но развить ее помешала жена ученого, потребовавшая удалить головы из дома. Их зарыли в землю, и в районе захоронения была позднее открыта туристическая база для любителей острых ощущений.

Скорей всего, байка о призраке является репликой на относительно недавнее свидетельство об оборотне. В непосредственной близости к месту находки голов, в селе Эллендейл, в 1904 г. были зафиксированы случаи нападения дикого зверя на домашний скот. На чудовище устроили облаву, но обнаружить его не смогли.

Один из последних визитов невидимки был отмечен в усадьбе Клифтон (Ноттингемшир). С конца XIII в. она принадлежала семье Клифтон. Построенный в XVII в. усадебный дом посещал Карл I, а в ноябре 2006 г. купил за 3,6 миллиона фунтов миллионер Анвар Рашид, торговец недвижимостью из Арабских Эмиратов. Он подал заявку на проведение в доме свадеб, конференций и прочих гражданских мероприятий, но она не была удовлетворена. И вот спустя восемь месяцев после покупки семья бизнесмена вдруг покинула Клифтон.

Рашид поселился в доме с женой и четырьмя детьми. В первый же вечер сидевшая в гостиной семья услышала стук по дереву и мужской голос, отчетливо вопросивший: «Кто здесь живет?» Ответом ему было скорбное молчание. В другой раз жена Рашида стала свидетельницей чудесного приумножения старшей дочери: девочка одновременно находилась в двух разных местах. Окончательное решение о переезде семья приняла после того как на пеленках полуторагодовалого ребенка проступили пятна крови, хотя на теле малыша царапин не было.

Дарен Брукс, глава фирмы, отвечающей за охрану дома, и его сотрудники поделились с журналистами собственными наблюдениями за самодвижущимися стульями, призрачным монахом и незнакомой женщиной с близлежащего кладбища. Дом снова выставлен на продажу, а о том, что послужило тому причиной – боязнь привидений или ловкий рекламный трюк, – предоставляю судить читателю.

ЧАСТЬ ХIII. ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРИЗРАКИ

Что это? – удивится читатель. – Разве мы не говорили о литературе во вступлении?» Согласен. Но здесь мне бы хотелось дополнить наши рассуждения теми, увы, редкими случаями, когда литература и жизнь соприкасались: призраки со страниц книг переселялись в реально существующие дома, и наоборот – места, существующие в действительности, служили прообразами литературных мест, населенных привидениями. Я уже рассказал о Лоу-форде и Уитби, теперь – остальные случаи.

Популярный в Англии стишок о погибшей невесте сочинил поэт Сэмюэл Роджерс (1763–1833), преобразовал в балладу поэт Томас Бэйли (1797–1839) и положил на музыку композитор Генри Бишоп. Песня получила название «Ветка омелы», поскольку с 1830-х гг. исполнялась на Рождество во многих английских домах.

Сюжет баллады таков: лорд женится на юной дочери барона, и в брачную ночь невеста предлагает ему сыграть в прятки. Девушка прячется в старинный дубовый сундук, чья крышка тут же за ней захлопывается. Приподнять крышку она не в силах, а ее крики никому не слышны. Жених проводит в поисках невесты всю ночь и весь последующий день, но так и не находит ее. Минует несколько лет, сундук продают, и новые владельцы, открыв его, натыкаются на скелет в свадебном платье.

Ветка омелы. Картина Уильяма Лоудана (начало XX в.). Героиня поостереглась бы залезать в сундук, если бы знала, что до нее там побывало минимум пять невест

Призрака в балладе нет, но сюжет содержит все предпосылки для его возникновения: любовь и свадьба, смерть юной девушки, пропажа тела, обнаружение скелета и даже аналогия с погребением заживо. Благодаря песенке духи угодивших в сундук невест заполонили викторианские усадьбы. Они бродят по коридорам, щелкают дверными запорами и шуршат занавесками, судя по всему, продолжая играть в прятки, а те, кто их видит, начинают догадываться об их печальной судьбе и с содроганием ждут ужасной находки. Самые известные из невест посещают поместья Минстер Ловелл (Оксфордшир), Бремшилл и Марвелл (оба – Хемпшир), Бесилдон (Беркшир), Экстон (Рутленд). В их честь даже переиначили знаменитую пиратскую песню:

 
Пять призрачных невест на сундук мертвеца.
Ио-хо-хо, и омелы ветка!
 

Чарльз Диккенс частенько гостил у своих друзей из семьи Уотсон, владельцев замка Рокингем (Нортгемптоншир). Сам замок, возможно, стал прообразом Чесни Уолд, усадьбы Дедлоков, в романе писателя «Холодный дом» (1853). По другой версии, романная усадьба – это ныне практически разрушенное поместье Хаверхолм в Линкольншире, графстве, где находится Чесни Уолд: «Вазы на каменной террасе перед домом весь день наполняются дождевой водой, и всю ночь слышно, как она переливается через край и падает тяжелыми каплями – кап-кап-кап – на широкий настил из плитняка, исстари прозванный Дорожкой призрака… Но как бы там ни было, фантазия не очень-то разыгрывается в Чесни Уолд. Если случайно и прозвучит ее слабый голос, он потом долго отдается тихим эхом в гулком старом доме и обычно порождает сказки о привидениях и таинственные истории»[113]113
  Пер. М. Клягиной-Кондратьевой.


[Закрыть].

В Хаверхолме еще долгое время после написания романа слышались призрачные шаги. О них упомянул, к примеру, лорд Галифакс, ночевавший в усадьбе в июле 1905 г.: «Прежде чем отправиться в постель, я раздвинул шторы и открыл окно, выходившее в сад.

Я пролежал в кровати минут десять, но сна не было ни в одном глазу. И тут я услышал, что кто-то ходит туда и обратно по посыпанной гравием дорожке под окном. Я подумал, что это кто-то из слуг, и не обратил на это обстоятельство особенного внимания». Однако шаги не давали покоя гостю. Наутро он выяснил у хозяйского сына, что двери дома к тому времени были крепко заперты и на улицу никто выйти не мог.

В другой раз лорд Галифакс посетил Хаверхолм в сентябре 1906 г., столкнувшись с невидимкой, с шумом и свистом промчавшимся по усадебной аллее к мосту через речку. Приходской священник признался лорду, что «аллея пользуется дурной славой и, когда ему случается бывать в Хаверхолме вечером, он никогда по ней не возвращается. Существует предание, что там появляется призрак монахини, особенно часто ее видели у одного дерева неподалеку от моста».

На месте усадьбы прежде стояло женское аббатство августинского ордена Святого Гильберта (гильбер-тинцы), основанное в 1139 г. и распущенное в 1345 г. вместе с орденом. Сам дом пришел в запустение после Первой мировой войны. Заметим, что лорд Галифакс не знал о связи Хаверхолма с романом Диккенса.

Элизабет Гаскелл (1810–1863), работавшая над рождественскими выпусками журналов Диккенса, написала ряд историй о призраках, в частности «Рассказ старой няньки» (1852) – один из лучших образцов викторианской мистической прозы. В 1825–1827 гг. юная Гаскелл побывала в усадьбе Клоптон (Уорикшир), а в 1840 г. она популяризовала местные предания о призраках в одном из своих произведений.

По заверению писательницы, в Клоптоне уживались целых три привидения. Первым был призрак Маргарет Клоптон, утопившейся в 1563 г. после того, как отец запретил ей выйти замуж за любимого. Вполне вероятно, она послужила прототипом Офелии из «Гамлета». Шекспир, будучи уроженцем этих мест, гостил в Клоптоне и был погребен в церкви Святой Троицы в городе Стратфорд рядом с часовней-усыпальницей Клоптонов.

Кроме Маргарет по усадьбе бродила Шарлотта Клоптон, жертва чумы 1564 г., унесшей жизни седьмой части населения Стратфорда. Опасаясь заразы, родственники поторопились доставить тело усопшей в часовню. Через неделю скончался еще один член семьи, и Клоптоны вновь отперли склеп. Гроб Шарлотты пустовал, а ее мертвое тело сидело в углу, привалившись к стене, причем зубами несчастная девушка вцепилась себе в плечо. Компанию двум дамам составлял призрак священника, убитого в усадьбе в конце XVI в. На полу спальни осталась несмываемая полоса крови.

Сейчас нелегко отличить вымысел Гаскелл от подлинной истории поместья. Но можно смело утверждать, что среди Клоптонов из Уорикшира, живших в XVI в., не было никакой Шарлотты, а имя Маргарет носила одна из дочерей хозяина усадьбы Уильяма Клоптона (1537–1592). Однако в 1563 г. она еще не родилась. На всякий случай приведу имена сестер Уильяма, по возрасту годящихся в героини любовной драмы: Элизабет (замужем), Роуз (замужем) и Элеонора. Ну а погибший священник, равно как и прочие ужасы Клоптона, объясняется просто: семья хранила верность католичеству. После смерти Уильяма, ярого нонконформиста, поместье унаследовала его старшая дочь Джойс (1562–1635), жена Джорджа Керью (1555–1629), графа Тотнеса. В 1605 г. в доме проживал друживший с Керью сэр Эмброуз Руквуд (1578–1606), участник Порохового заговора.

Из-за связи с образом Офелии мифическая Маргарет очень полюбилась англичанам. В 2002 г. промелькнула новость, что археологи нашли колодец, где она утопилась.

Есть основания полагать, что Эмили Бронте (1818–1848) была гораздо чувствительнее к миру духов, чем ее сестра Шарлотта. В романе «Грозовой перевал» (1847) Эмили описала два поместья – Мызу Скворцов и Грозовой Перевал, унылое жилище мистера Хитклифа. Сам Хитклиф, наделенный гротескными, едва ли не дьявольскими чертами, видит привидение дорогой ему Кэтрин Эрншо: «Я знал, что поблизости нет никого из плоти и крови; но с той же несомненностью, с какой мы замечаем в темноте приближение живого существа, хоть глаз и не может его различить, я отчетливо ощутил, что Кэти здесь; не под землей, а на земле»[114]114
  Пер. Н. Вольпин.


[Закрыть]. Деревенский люд поговаривает, что умерший Хитклиф и Кэтрин разгуливают в зарослях вереска на пустоши между Мызой и Грозовым Перевалом.

Прообразом усадьбы Грозовой Перевал считается разрушенная ферма около города Хаворта (Йоркшир), однако о ней не рассказывают мистических историй.

А вот прототип Мызы – поместье Шибден (Йоркшир) – имеет своего призрака. Эмили Бронте посетила Шибден в 1838 г., когда работала гувернанткой по соседству, в ныне не существующей усадьбе Хай Сандерленд.

В ту пору домом владела Энн Листер (1791–1840), путешественница и мемуаристка, которая вела лесбийский образ жизни и, конечно же, страдала от непонимания со стороны своих отсталых современников. В 1930 г. закодированные дневники Листер подверглись расшифровке, и в наши дни их с удовольствием читают поклонники «первой современной лесбиянки».

В 1840 г. Листер путешествовала по Российской империи на пару с последней из своих любовниц Энн Уолкер. Когда хозяйка Шибдена неожиданно скончалась в Кутаиси, ее спутница привезла гроб с телом на родину. По завещанию покойницы ее усадьба досталась Уолкер при условии, что та никогда не выйдет замуж. Похоронив «жену» (или «мужа»?), бедняжка Уолкер забаррикадировалась в одной из комнат Шибдена и попыталась удавиться. Ее откачали, а в 1848 г. отправили в психлечебницу, но затем выпустили оттуда, и она умерла в своем родовом поместье в 1854 г. Однако ее призрак до сих пор ходит по дому в Шиб-дене под видом Серой дамы.

Не знаю, можно ли считать «смуглолицего цыгана» Хитклифа таким же изгоем общества, как полоумная лесбиянка, но для меня это совпадение весьма символично. В 2011 г. в очередной экранизации романа роль Хитклифа исполнил темнокожий актер (то ли индус, то ли араб), который борется с расовыми предрассудками и мстит миру белых.

Томаса Гарди (1840–1928) никак не назовешь мистиком, но и он отдал дань призракам. Однажды писатель изумительно верно заметил, что «привидения, известно, не тем являются, кто с женой в обнимку спит»[115]115
  Гарди Т. Возвращение на родину (1878) / Пер. О. Холмской.


[Закрыть]. Все легенды, излагаемые Гарди, почерпнуты им из фольклора графства Дорсет.

Усадьба Мелбери описана в романе «В краю лесов» (1887) как Хинток Хаус, поместье миссис Чармонд, а главная героиня носит имя Грейс Мелбери. С Мелбери связан ряд старинных преданий, и одно из них отражено в романе. Это история «о двух братьях, которые сразились друг с другом и пали, после чего их души поселились в Хинток Хаус и жили там, пока священник не заговорил их и не загнал в болото в этом самом лесу, откуда они каждый Новый год, по старому стилю, кочетами скачут к прежнему жилищу»[116]116
  Пер. А. Сергеева.


[Закрыть]. Английская пословица гласит: «Новый год придет, кочетом запоет».

Как видим, болото успешно заменило озеро и пруд во время обряда экзорцизма.

Из домов, встречающихся в самом известном произведении писателя «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» (1891), с точностью идентифицировано поместье Вул-бридж, которое Гарди обозвал старой фермой Well-bridge House, где Тэсс и Энджел Клэр поселились после свадьбы. В древности оно принадлежало семье Turberville (в романе – D'Urberville).

Висящие в доме старинные портреты представительниц рода описаны Гарди с гротеском, традиционным для человека прогрессивных убеждений: «Он поднял голову и увидел на панелях, вделанных в каменную стену, два портрета в человеческий рост. Как известно всем посетителям старинного дома, на портретах, написанных около двух веков тому назад, изображены женщины средних лет, и лица их, раз увидев, нельзя забыть. Заостренные черты одной, узкие глаза и усмешка, свидетельствующая о бесчеловечности и вероломстве, даже во сне преследуют человека, так же как крючковатый нос другой, длинные зубы и дерзкий взгляд, высокомерный и жестокий… Портреты произвели тяжелое впечатление на Тэсс, и это было тем более неприятно, что ее прекрасное лицо чем-то походило на эти резко очерченные лица».

Глядя на такие вот портреты, англичане Викторианской эпохи и сочиняли байки о жестоких и коварных предках. А тем, кто их слышал, подобно Энджелу и Тэсс, портреты казались еще более зловещими. Легендами молодые люди интересуются, доказательство тому – их беседа о призрачной карете: «В шестнадцатом или семнадцатом веке некий д'Эрбервилль совершил в своей фамильной карете страшное преступление, и с тех пор члены этого рода видят карету либо слышат о ней всякий раз, как… Но я расскажу тебе об этом как-нибудь в другой раз – история слишком мрачная».

Думаю, Энджел и сам плохо помнил легенду, но он знал, что она должна быть мрачной, поскольку предки Тэсс вообще жили в мрачные времена. Позднее ту же легенду пытается пересказать Алек д'Эрбервилль: «Легенда довольно мрачная (!). Говорят, будто стук этой несуществующей кареты может услышать лишь тот, в чьих жилах течет кровь д'Эрбервиллей, – и для него это является дурным предзнаменованием… Говорят, некий д'Эрбервилль похитил красавицу, а она пыталась выскочить из кареты, в которой он ее увозил; завязалась борьба, и он ее убил… или она его, я забыл, кто кого. Такова легенда…»[117]117
  Пер. А. Кривцова.


[Закрыть]

Гарди блестяще обрисовал механизм формирования легенд о призраках. Первый этап – мрачность эпохи, населенной аристократами-преступниками. Второй – любовная интрига с участием красавицы. Третий – убийство (преднамеренное или случайное). Четвертый – предзнаменование, касающееся членов рода. Согласно местному преданию, записанному Гарди в 1877 г., убийство совершилось на дороге, соединяющей два дома Тарбервиллов – Вулбридж и ныне разрушенный Бир Регис.

Литературоведам не удалось отыскать реальный прототип усадьбы Блай из «Поворота винта» Генри Джеймса, находящейся в Эссексе и описанной как «большой старинный дом, некрасивый, но удобный, воплощавший некоторые черты более древнего здания, наполовину перестроенного и наполовину использованного». Дух порочного слуги Питера Квинта впервые показывается на вершине одной из домовых башен, «квадратных, неуклюжих, зубчатых сооружений»[118]118
  Пер. Н.Л. Дарузес.


[Закрыть]. Для фрейдистов, толковавших повесть, башня служит фаллическим символом, а усадебный водоем, на берегу которого героиня (а может, и ее подопечная Флора) видит призрак гувернантки мисс Джессел, – символом женского начала.

Дом с привидениями. Картина Джона Гримшоу (1870). Дом будто бы сошел со страниц литературных произведений о призраках

Образ усадьбы Блай мог быть вдохновлен рисунком Томаса Гриффитса «Дом с привидениями», напечатанным в иллюстрированном журнале «Черное и белое» (1891). В этом же номере публиковался рассказ Джеймса «Сэр Эдмунд Орм», и писатель, листая журнал, обратил внимание на рисунок, изображающий двух детей, мальчика и девочку, в испуге глядящих на противоположный берег озера, где стоит дом с башней, в чьем окне сияет призрачный свет, отражающийся в воде. Немало таких домов изобразил на своих картинах викторианец Джон Гримшоу (1836–1893).

Сэр Артур Конан Дойл, к сожалению, тоже редко использовал реальные прообразы. Так, он полностью выдумал аббатство Хемптон[119]119
  Оно называется Hampton Priory, а в Норфолке существовал монастырь Hempton Priory, почти целиком разрушенный в XVI в.


[Закрыть] – усадьбу в Хемпшире из романа «Торговый дом Гердлстон» (1890), дав типично викторианское описание дома с привидениями: «Здание это даже с первого взгляда производило зловещее впечатление. Его высокие белые стены были покрыты пятнами плесени, а кое-где по растрескавшейся штукатурке, подобно Следам пролитых слез, от самой крыши до фундамента струились зеленоватые полосы. Внутри, в тесных, низких коридорах и на узких лестницах, держался сырой, могильный запах. Прогнившие полы и потолки были одинаково изъедены червем. В коридорах валялись большие куски отвалившейся от стен штукатурки. В бесчисленные трещины и щели постоянно задувал ветер, и в больших, унылых комнатах то и дело слышались какие-то вздохи, шорохи, шелест, и это производило впечатление чего-то почти сверхъестественного»[120]120
  Пер. И. Гуровой и Т. Оэерской.


[Закрыть].

Легенда о призраке Хемптонского аббатства повторяет бытующие в народе представления о жизни монахов. Населяющие обитель доминиканцы утратили былую святость, предаваясь разгулу, попойкам и злодеяниям. Их грозит вывести на чистую воду новый послушник, юный и набожный. Монахи, устрашившись разоблачения (да и воды тоже – после вина-то!), запирают ревнителя в подвале, где его съедают голодные свирепые крысы. Дух жертвы слоняется по дому, построенному на месте проклятого монастыря. Полагаю, читатель и без моей помощи пройдет тест под заголовком «Отметь стереотипы».

Народные поверья всплывают и в романе «Собака Баскервилей» (1901). Речь идет, конечно, о пресловутых черных псах. Дотошные исследователи творчества Конан Дойла установили прообраз Баскервиль Холла – поместье Кромер (Норфолк). Когда в 1901 г. писатель возвратился из Южной Африки, мучаясь от брюшного тифа, журналист Бертрам Робинсон повез его отдохнуть на восточное побережье. Владелец поместья Бенджамин Бонд-Каббелл пригласил друзей на обед в Кромер и рассказал им о своем предке Ричарде Каббелле, проживавшем в XVII в. в Девоншире.

Согласно семейному преданию, Ричард уличил жену в неверности. Та в страхе убежала на болота Дартмура, но сквайр погнался за ней и, настигнув, убил. Верная собака жены накинулась на убийцу и вырвала ему горло. Каббелла погребли в фамильном склепе, а собака бесследно исчезла. Вскоре жители Дартмура заметили огромного черного пса, завывающего по ночам около склепа. В течение многих лет Каббеллов преследовал призрак, пока они не перебрались в Норфолк.

Конан Дойл заинтересовался рассказом и начал тут же вместе с Робинсоном сочинять историю о девонширской семье, над которой тяготеет проклятие: призрачная собака, оказывающаяся существом из плоти и крови. Кроме сюжета писателя покорила великолепно переданная рассказчиком атмосфера Дартмура: скалистая пустошь, угрюмый небосвод, быстро сгущающийся туман, бескрайние болота. Бонд-Каббелл мог, впрочем, не напрягать память: в Норфолке есть свои болота, хотя и не такие колоритные, как в Дартмуре, и есть своя собака – Черный Шак.

Робинсон отклонил предложение Конан Дойла о соавторстве, но взялся сопровождать его в прогулках по Девонширу. Не прошло и месяца, как они поселились в Принстауне. На фоне бледного неба темнело здание тюрьмы, где в то время содержалась тысяча осужденных за тяжкие преступления. Путешественники наблюдали трясину, превратившуюся затем в Гримпенскую топь. В воображении писателя вставал подернутый сеткой дождя Баскервиль Холл с отпечатками ног на тисовой аллее, но поблизости не было подходящего здания, и Конан Дойл использовал в качестве прототипа поместье Кромер.

В пору завлечения спиритизмом писатель участвовал в сеансах, которые устраивали в усадьбе Грумбридж (Кент) сестры Луиза и Элиза Сент. В романе «Долина ужаса» (1915) Конан Дойл изобразил Грумбридж в виде усадьбы Бирлстоун. По легенде, Грумбридж посещает дух конюха, утонувшего в 1808 г. во рву с водой, окружающем усадебный дом. Время от времени его видят одетым в рыжую куртку и стоящим в дверях маленького коттеджа в саду. Конан Дойл поведал о знакомстве с привидением в своей последней книге «Грань неведомого» (1930). Вероятно, о судьбе конюха был осведомлен и режиссер Питер Гринуэй, в чьем фильме «Контракт рисовальщика» (1982) поместье Грумбридж сыграло роль Комптон Энсти, сельской усадьбы мистера Герберта, чей труп вылавливают изо рва с водой. В «Долине ужаса» поиски трупа успехом не увенчались, нашли только одежду.

Чудовище Хьюго Баскервиля. Иллюстрация Сидни Пейджета (1902) к роману Артура Конан Дойла. Художник недвусмысленно трактует призрак из семейной легенды как существо из плоти и крови, подобное псу Степлтона

Действие большинства рассказов Монтагю Родс Джеймса происходит в Англии, и в них писатель предпочитает вслед за коллегами выдумывать дома, соборы, церкви и аббатства, составляя порой гибриды исторических зданий, благо его познания о них глубоки и основательны. Но в тех немногих рассказах, где действие переносится на континент, Джеймс описывает реально существующие места, иногда даже под собственными именами.