Текст книги "Золотарь его величества"

Автор книги: Александр Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Негоциант Лабеш.

– Чудное имя, – молвил кормщик. – Раз ты меня Лабеш нанял лоцманом! Так будь добр и каюту выдели. Да и корми не с общего стола, а с этого.

Карл возражать не стал, понимая что, скорее всего лоцмана придется отправить на другой парусник. Вот только не сейчас, а потом, когда пройдут таможенный пост.

После обеда, флаг-офицер с масленым фонарем в руке провел их в каюту. Слабый свет озарил абордажные крюки, висящие по стенам, ведра на случай пожара, короткие копья, для боя в узких корабельных переходах, свернутые кошмы, полубочка с песком.

– Ваша каюта, – проговорил офицер, открывая дверь.

Иван первый вошел в каюту. Низкая, душная. Офицер опустил фонарь в гнездо, а затем вежливо спросил, есть ли у лоцмана какие-либо желания. Рябов сказал, что нет.

Между тем простояв еще немного на рейде корабли, продолжили свое плавание.

Утром Андрей приехал в дом Евдокии. Хотел, было спать лечь, да вспомнил, что видел ночью с воздушного шара. Поэтому растолкал дремавшего князя. Тот протер глаза и недовольно посмотрел на приятеля. Затем спросил:

– Ну, что случилось?

– Ночью к шведским парусникам приблизился коч, – зевая, проговорил Золотарев.

– Ну, и что?

– Двое поднялись на корабль.

– Любопытно, – молвил Ельчанинов, у которого сон как рукой сняло. – Ты помышляешь, сыскался такой человек, лучше сказать людишки, – поправился он, – что сговорились провести ворогов корабельным путем?

– Безусловно.

– А я вот не верю. Нет таких русских, что согласятся врагу помогать. Может их убили там на шхуне?

– Если бы убили, то тела бы за борт выкинули. На кой им нужны трупы.

– И то верно, – согласился князь. – Ты то, как помышляешь?

– Ну, это история длинная, – проговорил, вставая с постели, Силантий Семенович. – Ты давай рассказывай.

Пока князь умывался да одевался, Андрей пересказал события, так как помнил по фильму.

– Думаешь, капитан-командор решил пойти на хитрость? – поинтересовался Ельчанинов, подходя к столу, где под накрытым полотенцем, для него Евдокией был оставлен завтрак.

– Не исключено.

– Убежден.

– Не совсем. Видишь ли, князь, – сказал Андрей, давая понять, что Ельчанинов хоть и друг, но все-таки главный, – видишь ли, князь, – повторил он, намекая, что решение в любом случае придется принимать тому, – исторические события в будущем часто искажаются. И то, что было запечатлено в исторических книгах, вполне может быть вымыслом.

Андрей поведал, что за триста лет прошедших после правления Петра Алексеевича и его потомков, в государстве многое менялось. В том числе и правители, которые, желая очернить, иногда правили историю. Иногда было на оборот.

– Вполне возможно, что Ремизов не отправлял Рябова с заданием, – пояснил эстонец, – и тот пошел на свой страх и риск.

– Это можно узнать, только поговорив с самим капитан-командором, – молвил князь, поднося деревянную ложку с перловой кашей ко рту. Откушал ее и добавил, – как только я закончу трапезу отправимся к нему. Золотарев зевнул. Это не ускользнуло от Ельчанинова.

– Ничего, ничего. Потом отоспишься.

Александр Ремизов жил в просторном доме на окраине Архангельского городка с женой красавице да сыном. Он очень обрадовался, когда на пороге появились князь Ельчанинов и его друг. Ремизов поднялся из-за стола подошел к ним. Обменялись рукопожатиями. Затем капитан-командор предложил им присесть на лавку.

– Что привело вас ко мне? – поинтересовался он.

Князь поглядел на Золотарева и только после того, как Андрей, зевая, кивнул, рассказал о событиях произошедших за последние четыре дня. Сообщил, что флаги на них разные. Есть и голландские, и английские, а вот шведских не видно. Поведал и о сожженной ладье (то, что это был корабль, Ельчанинов не сомневался), о рыбаках причаливших к неприятельскому флоту. Тут Силантий Семенович заметил, что капитан-командор напрягся.

– Я хотел бы знать, – сказал Ельчанинов в конце рассказа, – а не отправлены ли эти рыбаки вами,– чувствуя, что надо пояснить смысл сказанного, добавлен, – с целью посадить несколько кораблей на мель возле Ново-Двинской крепости, под самый обстрел из береговых пушек.

Капитан-командор замешкался. Неожиданно он понял, что сидевшие перед ним представители тайного приказа, знали об его замыслах. Конечно ни Ельчанинов, ни Золотарев могли бы не поверить в его слова, посчитав, что тот решил сдать крепость и город. Правда и скрывать что-то было бессмысленно. И он рассказал, как двенадцатого июня, на закладке Ново-Двинской крепости, когда всех потчевал князь-воевода, им был отозван на берег помор Рябов Иван Емельянович. Именного его капитан-командор и уговорил посадить корабли на мель.

– Ни кто другой с этим не справится, – добавил он в конце.

И тут Андрей захрапел. Усталость взяла свое. Он лишь на секундочку прикрыл глаза.

– Что же вы не позволили человеку отдохнуть, – прошептал капитан-командор, поднимаясь из-за стола. – Помоги те мне, – сказал, подходя к лавке.

Князь встал. Ремизов наклонил Золотарева, а затем аккуратно положил. Подошел к стене и снял епанчу. Вернулся к спящему, накрыл его.

– Пусть спит, – а мы с вами кое-что еще обсудим.

IV

После разговора с Рябовым, командор шведской эскадры Карл Лёве приказал, приготовит для него шлюпку. Новости, полученные от лоцмана и его толмача, заставляли о многом задуматься. Русские знали, что к городу движется вражеский флот, а значит, были к этому хорошо подготовлены. Проще было бросить якоря, около материковой земли, а уж оттуда по суше добраться до Архангельска. Можно это сделать, да вот только войско, находившееся под его командой, уж очень небольшое.

Когда лейтенант доложил, что шлюпка спущена на воду. Леве встал с кресла, накинул камзол. Подошел к адъютанту и взял треуголку. Вышел на палубу и вдохнул утренний прохладный воздух моря. Спустился и занял положенное ему по рангу место. Вначале направился к шняве, затем к обоим галеонам, к фрегатам. Подбодрил офицеров, на шняве капитана Вахтмайстера. Предупредил их и ободрил рядовых. Попросил в этом порученном деле о всяческой осторожности и добром поведении. Затем вернулся на «Варберг».

В девять часов эскадра выступила в направлении Архангельска, и уже в двенадцать часов оказалась в пределах досягаемости острова Мудьюгского. Встали на якорь, так как прозвучал пушечный выстрел.

Командор вызвал лейтенанта и попросил спрятать лоцмана и толмача, чтобы таможенники их не могли найти.

– Вполне возможно, что нас примут за англичан, – добавил он. – Хотя, будьте готовы и при первой возможности попытайтесь обезоружить русских.

– Имя у тебя Афанасий, – проговорил таможенник Федор, – как у архиепископа. Видимо сам господь бог на твоей стороне. Сколько помню тебя всегда смел ты и храбр. Не убоишься злодейских ворогов? Афанасий Иванович Крыков посмотрел на стрельца и улыбнулся.

– А чего мне их боятся. Люди, как люди. Такие же смертные, как и мы. И на каждого ворога найдется пуля или на худой конец сабля. Так что только пусть попробуют явиться к нам. Затем поручик вытащил из ножен саблю.

– Вот она наша заступница. Дверь скрипнула, и в избу вошел караульный.

– На горизонте семь кораблей, – доложил он.

– Ну, вот, – молвил Крыков, – дождались.

– Вороги? – спросил Федор.

– Вполне возможно. – Проговорил поручик, поднимаясь с лавки. Застегнул кафтан на все пуговицы, надел темно-серую шапку, и молвил, – Пора.

Вслед за караульным вышли из дома. Тут же сбежались таможенники, которые до этого мирно отдыхали на лице. Крыков рассказал о сложившейся ситуаций, пояснил, что, скорее всего корабли это воровские, а посему они могут и не вернуться. Приказал Федору да караульному Фролу остаться на острове.

Затем повелел дать пушечный залп, что служил сигналом к тому, чтобы парусники встали на якорь, для таможенного досмотра. Когда над главным фрегатом взвился сигнальный флаг «Просим лоцмана».

– Лоцмана просят, – выругался поручик, плюнул на землю и молвил, – а ну, братцы давайте столкнем карбас на воду.

Карбас шел быстро, и вскоре приблизился к кораблям. Русское знамя развивалось на ветру. Громыхал барабан. Чувствовалось, что идет таможня.

– Чьи корабли? – прокричал Крыков, когда барабан смолк.

Высунувшийся с кармы офицер посмотрел на поручика и ответил на ломаном русском:

– Английские торговые, идем к городу для торговли… нужен пропуск.

– Требуем досмотра, – прокричал Афанасий Иванович.

И вскоре поручик и пятнадцать солдат уже стояли на борту шнявы. У парадного трапа их встречали капитан Вахтмайстер. Он вежливо извинился, и попросил последовать Крыкова в каюту, где по его словам лежал простуженный шкипер.

Афанасий Петрович кивнул. Он рукою в перчатке придерживал саблю у бедра, с половиной своих солдат и с капралом направился к трапу, ведущему в кают-компанию. Перед ним знаменосец нес русский флаг, сзади два барабанщика мелко выбивали дробь. Там он застал капитана Лиллекруне (что выдавал себя за шкипера) сидевшего за столом. Крыков резким повелительным голосом сказал:

– Его царского величества войск таможенной стражи поручик Крыков с солдатами для производства законного таможенного досмотра и опроса постатейного явился. В виду флага государства российского наперво всего прошу встать… Барабанщики коротко выбили сигнал. Офицер встал. Подошел к Афанасию Петровичу. .

– Вот и хорошо, – молвил поручик, – тогда начнем. Не есть ли вы иноземные воинские люди?

– No.

– Не имеется ли у вас на борту пушек, пищалей, мушкетов более чем надлежит для защиты от морского пирату?

– No.

– Не имеется ли больных с прилипчивыми болезнями?

– No

– Хорошо, – молвил таможенник. – На вопросы вы ответили, теперь мы должны осмотреть корабль.

Да вот только желания это делать у Крыкова уже не было. Он уже понял, что это и были те самые шведы. Разглядел Афанасий Петрович на палубе замаскированные пушки. Правда, там их было немного, но они были. Вон и глаза у обоих негоциантов бегающие.

– Может вина? – поинтересовался толмач, – Пусть ваши люди осматривают судно, а мы пока вина выпьем.

– На службе не пью, – проговорил Афанасий, именно так когда-то несколько недель назад проговорил вновь прибывший сержант Золотарев. И вдруг понял, что фраза сейчас как никогда оказалась уместна.

– Ваше право, – проговорил офицер.

Они вышли на палубу. И тут произошло то, что с одной стороны Крыков ожидал, а с другой, как и предсказывал Андрей Золотарев. капитан Вахтмайстер дал сигнал своим людям рукой. Афанасий Петрович успел, выхватит саблю.

– Братцы шведы это! – прокричал он.

Но было уже поздно, почти все его люди уже были обезоружены. А неприятное лезвие шпаги шведского офицера смотрело в его сторону.

– Бросайте ваше оружие поручик, – проговорил Лиллекруне.– Я бы не советовал вам сопротивляться.

Его слова пролетели в пустоту, Афанасий сделал выпад и удачно. На щеке шведа проступила кровь. Тот поднес руку к ране и потрогал.

– Вы поступили опрометчиво поручик, – прорычал Лиллекруне.

Крыков стал делать выпад саблей, стараясь рубить шпагу шведа. Лиллекруне медленно отступал и терял силы, неистовый напор поручика выматывал его. Афанасий Петрович словно не замечал, что оружие шведа уже не раз впивалась в его тело, что кровь заливает глаза, что плечо немеет. Он твердо шел вперед не для того, чтобы ранить врага, а для того, чтобы убить, и гнал офицера по палубе до тех пор, пока не прижал спиною к септорам люка и не вонзил свою саблю в его сердце.

Лиллекруне закричал, его руки в желтых перчатках с раструбами судорожным усилием попытались вырвать саблю из груди, но сил уже не было, свое оружие выдернул сам Крыков. Швед рухнул на смоляные доски палубы. Его шпага откатилась прямо под ноги поручика, тот нагнулся и поднял ее. Сломал о колено, выбросил за борт.

Какой-то матрос попытался кинуться на него с копьем, но Крыков успел выхватить пистолет и выстрелить. Тот пошатнулся и упал.

– Devil[47]47
   47 – Дьявол (швед.)


[Закрыть], – вскричал Вахтмайстер и, выхватив шпагу, бросился на таможенника. «Дурак, – подумал Афанасий Иванович, – али нет?»

Капитан не собирался его убивать, он нанес несколько выпадов, которые были успешно отражены, затем увернулся от сабли поручика. Крыков готов был уже перейти в атаку, когда ноги сами собой подкосились, и он упал на палубу.

– Bra gjort[48]48
   48 – Молодец (швед.)


[Закрыть], – молвил капитан, обращаясь к моряку, чей удар прикладом русского ружья, отнятого у пленных, оказался, как раз вовремя. – Связать пленных, отвести в трюм.

Матрос склонился над телом поручика. Связал веревкой руки. Повернул на спину. Второй матрос зачерпнул ведро воды за бортом, и плеснул в лицо Крыкова. Тот пришел в себя.

– Вы очень не разумно поступили, – произнес швед.

Но поручик его не понял. Он только замотал головой, которая у него болела.

В два часа по полудню подул свежий ветер с норд-норд-веста, когда шнява и галиоты ушли приблизительно на четверть мили вперед от фрегатов. Карл Леве стоя на палубе, рассматривал их в подзорную трубу.

Увы, но без недоразумения пройти таможенный пост не удалось. На шняве погиб офицер. Выстрел громко прозвучал и был услышан на острове. Там сразу же загорелся костер, черный дым которого устремился в голубое небо. Подойти к городу тайно, под прикрытием английских флагов не удалось. Высланный на остров отряд вернулся, ни с чем. Лёве надеялся, что весь таможенный пост окажется на «Мьехундене», но этого не случилось. Русский ушел.

Командор повелел поднять паруса, чтобы нагнать шняву и галиоты. Как только матросы это сделали, ветер усилился. Командор выругался и велел убрать часть парусов. За штурвал Карл Лёве поставил своего обер-штурмана Ханса Хумпа. (Рябов сразу же после событий происшедших на шняве, был отправлен туда).

Около 4 часов по полудню эскадра встала на якорь при глубине воды 4 сажени. Командор вызвал к себе Питера Андерсен и повелел, чтобы тот замерил глубину, и отыскал проход через бар. Как только тот отвалил, капитан Стробилль так же отправил своего иностранного штурмана лейтенанта Розьена, в своей шлюпке с таким же заданием. В 8 часов вечера обе шлюпки вернулись. Штурман Андерсен доложил командору, что не смог найти вход в устье.

– Оно изменилось господин Командор, – проговорил он, – когда я был здесь в последний раз.

По-видимому, решил Карл Лёве, и Розьен привез для капитана Стробилля такие же вести. Оставалось, надеется на русского лоцмана, что был сейчас на шняве.

V

Лучи утреннего солнца коснулись водной глади. С моря подул прохладный ветерок. Шар с Золотаревым коснулся земли. Андрей выбрался из корзины, похлопал по плечу монаха и проговорил:

– Приготовь коня.

Затем направился в избу. Уже на пороге остановился и на секунду задумался. Стоило ехать самому или послать Егорку. Прикинул, что пока объяснит, что к чему пройдет уйма времени, а нужно было спешить. Шведы провели перегруппировку (так решил эстонец) переправив, скорее всего лучших воинов на шняву и галеон, которые несколько минут назад отделились от эскадры и выступили вперед. «Нет, – подумал Андрей, – ехать придется самому».

Он толкнул дверь и вошел в избу. Бывший денщик князя спал. Золотарев улыбнулся. Растолкал паренька. Тот потянулся и открыл глаза.

– Началось, – молвил Андрей.

– Что началось? – не понял Егорка.

– Нашествие. Шведские корабли выдвинулись к крепости. Я выезжаю в город. Займи место на воздушном шаре.

– Хорошо.

Егор вышел из домика. Тем временем Андрей отыскал кувшин с квасом и сделал из него глоток. На душе как-то стало хорошо. Усталость сгинула, скорее всего, на время, но пропала. Золотарев прошел в арсенал и выбрал саблю. Не долго думая, прихватил пару пистолетов и вышел на улицу.

Егор уже поднимался на шаре. На бревне у костра, грея руки, сидел племянник Прозоровского.

– Я в Архангельский городок с депешей, – проговорил Золотарев, забираясь в седло.

– Не уже ли все так плохо? – уточнил Семен.

– Да нет, – усмехнулся Андрей, – ничего еще не потерянно, – подмигнул он, – мы разобьем их.

– Истинно?

– А то, – молвил эстонец и пришпорил коня.

За последнее время он уже основательно овладел ездой верхом. Нельзя было бы утверждать, что до своего попадания в прошлое, Андрей этим никогда не занимался, ездил, конечно, но чтобы вот так во весь опор это только здесь под Архангельском. Даже в Москве он не пытался вытворять такие выкрутасы.

Князь Ельчанинов всю ночь не спал. Бессонница. Ходил по горнице из стороны в сторону, словно предчувствую, что завтрашний день будет совершенно не таким, как обычно. Поэтому приезд запыхавшегося эстонца его не удивил.

– Значит два корабля, – проговорил он, смотря в окно, Андрей кивнул, скорее по инерции, – так-так. Все как ты рассказывал. Уверен, что именно на этих кораблях лоцман.

– Уверен, – выпалил Золотарев. – Он, или на шняве или на галеоне. На шняве и таможенники, взятые в плен, были, да вот только их всех на фрегат переправили…

– Уверен?

– Своими глазами в подзорную трубу видел. Да и Семен это подтвердить может.

– А смысл в этом? – поинтересовался князь. – Ведь если те уйдут, то мы все равно их не выручим. Отправлять в погоню кочи бессмысленно, англичане и голландцы нам свои суда не дадут. Силой мы тоже их взять не сможем. Хватит нам и одного врага – шведа.

Ельчанинов вытащил трубку, хотел, было закурить, да передумал. Просто пихнул в рот.

– М-да, – пробормотал он, – что же делать?

То, что нужно скакать в цитадель и помогать капитан-командору тут уж по-другому и не поступить. А вот брать ли с собой сержанта? Князь повернулся к Андрею. Окинул его взглядом. С одной стороны, если эстонца убьют, Петр Алексеевич ему не простит. Чем-то ведь тот государя заинтересовал. С другой стороны можно отправить обратно к воздушным шарам. Тем паче, что там остались не опытные ребятишки. Не дай бог (тут князь невольно перекрестился) натворят что-нибудь не хорошее, а ведь там племянник князя-воеводы.

– Вот что братец, – вдруг проговорил он, – а езжай-ка ты Андрей к своим шарам. Там у тебя сейчас парни молодые неопытные остались. Не дай бог, что еще натворят. Золотарев понимающе кивнул.

– Ты уж смотри, – добавил князь, – не потеряй мне парней. Головы у них горячие.

На этом разговор закончился. Эстонец встал и вышел. Князь, глядя в окно, проводил его взглядом, вздохнул. Подошел к своему сундуку, открыл его. Извлек белую рубашку, пистолеты. Переоделся. Накинул камзол. Вышел во двор. Оседлал лошадь и поскакал к крепости.

Карл фон Лёве места себе не находил, бродил все время по каюте из угла в угол. Иногда курил. Мысли в голову лезли не хорошие, а что тут поделаешь. Если бы не одного Ивашку удалось уговорить, то вся эскадра к городу выступила, а так пришлось всех лучших моряков на два корабля пересадить, да на штурм отправить. В том, что помор проведет их корабельным путем, он не сомневался. Чай такие большие деньги взял. Вот его толмач – не надежный. Гневно разговаривал с лоцманом, но (это командор сам созерцал) Рябов тому, что-то сказал и паренек умолк. Взгляд у него потускнел. Леве оставил бы его на фрегате, да только лоцман сей ни на голландском, ни на аглицком языке разговаривать не умеет. Ко всему прочему этот таможенник, как там его – вроде Крыкоф, больно горяч был. Убил злодей одного из лучших его офицеров. Отчего пришлось отослать на шняву лейтенанта Юхана Алина.

Вот и приходится ходить и угла в угол и курить. Нервничать, ожидая донесений. Как придут хорошие новости, так выступят и оставшиеся парусники к городу. Вот и стоят теперь пять кораблей над Ямищем.

Но больше всего Карла смущали некие объекты, что увидел он в подзорную трубу. Огромные шары, выделялись на фоне небесной тверди. Их было два, но одновременно в небо они не поднимались, а поочередно. Командор даже засек время. Интервал составлял пятнадцать минут. Как на качелях – вверх-вниз. Фон Лёве даже мысль посетила, а не секретное ли это оружие русских. Причем оба шара (так считать Карл) были связаны с землей какими-то канатами.

Устал. Вызвал офицера. Сообщил о шарах и попросил сообщить, если что-то изменится. Или если будет информация со шнявы. Когда тот ушел, прилег. Сон сморил сразу же. Проснулся оттого, что его за плечо теребил вахтенный офицер.

– Ваше сиятельство, – пробормотал он, – вы просили сообщить, если что…

– Ну?

– Один из странных шаров, – летит.

– Куда?

– Его уносит в глубь материка.

– А ветер? Ветер, какой сейчас?

Офицер назвал параметры. Командор задумался. Неожиданно для служивого он улыбнулся. Каким бы секретным оружием не были шары, а управлять ими русские не могли. Власть над ними была у ветра. Куда подует, туда и понесет.

– А вести, вести со шнявы есть? – неожиданно вспомнил Карл Лёве.

– Вестей нет.

Рябов уверенно вел корабли по корабельному пути. Он посматривал на Митяя. Паренек стоял тут же у компаса.

– Ты бы лучше поближе к корме Митя держался, – посоветовал он, – как я корабли то на мель посажу, тут такое начнется.

– Да как же дяденька, – залепетал паренек, – вы же без меня и слова не поймете. Да и нельзя мне, шведы неладное почуют.

– И то верно, – согласился Иван, – ладно прорвемся. Как говорится два раза не умирать, а одного не миновать.

– Ты что Иван Емельянович, – умирать собрался?

– Типун тебя на язык Дмитрий, – рассердился Рябов. – Если и суждено будет умереть, так продадим наши жизни подороже. (Фраза лоцману показалась какой-то заезженной, словно и не помор он, а воин какой-то.) – Парусов бы прибавит капитан, – прокричал он.

Дмитрий Горожанин перевел. Офицер махнул рукой, и матросы засуетились. И вскоре скорость парусников увеличилась.

– Вот это лучше, – проговорил лоцман и улыбнулся, если уж сажать корабль на мель, так на всех парусах.

Лейтенант Шёшерна взглянул на этого разговорчивого бородача. Тот почти не умолкал и лепетал что-то на своем варварском языке, понятном только одному его приятелю. Прошелся на корму и посмотрел в подзорную трубу. Русские, несмотря, что им было известно о приближении вражеского флота, не убрали вешки. Шёшерна улыбнулся и, вернувшись к лоцману, сообщил эту приятную новость.

– Вот и замечательно, – проговорил тот, – мне легче вести шняву будет, да и лоцман на галеоне не промахнется, – потом добавил – ты Дмитрий поближе к борту держись. Сейчас начнется. Вон и крепость на берегу виднеется.

Как только Горожанин сделал несколько шагов в сторону борта, которые тут же были примечены лейтенантом. Рябов резко крутанул штурвал, и корабль налетел на мель.

– Приплыли, – проговорил он.

И тут офицер выстрелил, но не в Ивана, а в Дмитрия. Паренек уже вскочил на борт, и теперь падал сраженный пулей.

– Forraderi,[49]49
   49 – Измена (швед.)


[Закрыть] – заорал лейтенант.

Пока тот орал, а матросы носились по палубе в панике, Иван поднял Дмитрия и прыгнул с ним в воду. И тут в шняву врезался галеон, что шел следом.

VI

Придерживая палаши, бегом пробежали стрельцы к брандерам[50]50
  50 – корабль, нагруженный легкогорючими либо взрывчатыми веществами, используемый для поджога и уничтожения вражеских судов. Мог управляться экипажем, покидавшим судно в середине пути, либо сплавляться по течению или по ветру в сторону вражеского флота. Брандеры широко использовались против деревянных судов.


[Закрыть], готовить их к баталии. Скорым шагом пошли на валы – констапели[51]51
   51 – (от голландского konstabel – морской артиллерийский старшина) – в русской морской артиллерии с конца 17 в. унтер-офицер.


[Закрыть], фитильные и наводчики. Смоловары вереницей пробежали к котлам со смолой. Солдаты с фузеями, пищалями и мушкетами гуськом поднимались к бойницам. Народ приготовился к бою.

Капитан-командор Александр Ремизов в парике с косичкой, в Преображенском мундире, туго опоясанным шарфом и треугольной шляпе, в белых перчатках, при шпаге стоял рядом с князем Ельчаниновым у бойницы.

– Началось, – молвил он, разглядывая в подзорную трубу приближавшиеся парусники.

– Проскочат? – поинтересовался князь.

– Если все получится, то вряд ли. Князь можно ли доверять сведениям, полученным воздушной разведкой? – уточнил Ремизов.

– Вполне.

– Тогда, все получится.

Затрубил полковой трубач, и на флагштоке взвилось знамя. Солдаты Гайдуцкого полка, под барабанный бой прошествовали к причалу. От строя отошел офицер Георгий Животовский и направился к капитан-командору. Доложил о готовности.

– Как только корабли сядут на мель, – молвил Ремизов, на что тут же приметил удивленный взгляд служивого, бери людей и плыви к парусникам.

– Вы считаете, что это могут быть торговые корабли? – спросил князь.

– Не исключаю. В мире бывают совпадения. – Ответил капитан-командор, понимая, что сам в эту чушь не верит, но и нападать на иноземные корабли по одному лишь подозрению, что они вражеские – нельзя.

Тем временем на кораблях добавили парусов. И Силантию Семеновичу показалось, что они вот-вот проскочат мель. И вдруг произошел грохот, шедшая первой шнява вдруг накренилась. Где-то там, на судне раздались выстрелы. Затем в первый парусник врезался шедший следом галеон. Видимо лоцман, находившийся на нем, не успел отреагировать.

– Пора, – прошептал Ремизов, и дал отмашку рукой.

От берега отчалил карбас, на котором находилось пятнадцать солдат Гайдуцкого полка. Под командованием Григория Животовского, они минут через пять приблизились к шняве, при этом, стараясь близко подходить к борту. Шведы стали бросать с борта веревки, стараясь заманить их на корабль.

– Что они хотят? – поинтересовался солдат в карбасе у Животовского.

– Хотят, чтобы мы поднялись на борт, – ответил Григорий, – но мы этого делать не будем.

Все изменилось в одночасье, когда сидевший на носу карбаса солдат, разглядел в пушечное окно шведов, что лежали на палубе в большом числе. Он сдвинул шапку на бекрень, как было условленно до отплытия.

То, что на корабле, ничком лежали шведы, Животовский убедился лично. Он приказал отходить. Чем вызвал недовольство на борту шнявы. Раздались сначала выстрелы из мушкетов. А потом подали голос и пушки. Карбас накрыло волной. Шведский офицеришка высунулся из-за борта, и тут же получил пулю.

Лейтенант Шёшерна покачнулся. Дотронулся рукой до груди и понял, что русский солдат из лодки не промахнулся. Единственное, что он успел сделать, так это прочитать первые две строки «Аве Марии», после чего грохнулся на палубу.

Вслед за офицером, еще несколько шведских солдат были убиты русскими. А те, наклонив свой карбас к неприятелю высоким бортом, для защиты от выстрелов, уходили, отстреливаясь к крепости. Правда, это не спасло людей, в лодке было убитых не мало. Когда карбас приблизился к берегу, заговорила артиллерия цитадели. На шняву и галеон, прочно посаженных на мель, посыпались ядра.

– Заряжай, – тут и там раздавалось в крепости. – Пали!

Ядра со свистом падали на палубу вражеского парусника, они пробивали борта шнявы, крушили палубные настройки. И вся гарь, вырывавшаяся из жерл пушек, повисли черным облаком над цитаделью. От пушки к пушке бегали наводчики, за тем ждали выстрела.

– Победа! – Проговорил стоявший с капитан-командором архитектор крепости. – Победа! Им нечего делать, как сдаваться. Они сели на мель и теперь осталось только добить зверя.

Отвечали и шведы. Когда их ядра падали во дворе крепости архангельские женщины накрывали их, а когда те остывали, подносили пушкарям.

От сражения, что длилось уже несколько часов, князя отвлек голос капитан-командора. Тот указывал куда-то в сторону. Сначала Ельчанинов подумал, что солдаты с других шведских кораблей высадились на берег, и сейчас посуху пытались атаковать цитадель. Что случилось совершенно другое, он понял, когда разобрал слова Ремизова:

– Шар! Князь, шар уносит в сторону материка!

Силантий Семенович готов было уже предположить, что это произошло в результате дерзкой вылазки тех же шведов, но тут же отогнал от себя эту мысль. Произошло что-то другое. И, скорее всего виновником всего этого был – племянник князя-воеводы. Ельчанинов бросился к капитан-командору.

– Я должен узнать, что там произошло! – воскликнул он.

– Я понимаю вас князь, – проговорил Ремизов. – Мы тут справимся. Узнайте, что там и возвращайтесь. Силантий Семенович бросился к своему коню. Резво вскочил в седло. И уже через минуту мчался в направлении русских воздухоплавателей.

Появление в акватории цитадели двух шведских парусников, видеть Андрею Золотареву пришлось с воздушного шара. Эстонец был уверен, что это не ему не удалось, если бы находился на земле. Что и говорить, а шнява и галеон, как подумал Андрей – «шли красиво». И в этом не было ничего удивительного, ведь за штурвалом, был Иван Рябов.

– Хорошо идут, – озвучил его мысль Семен Прозоровский. – У вороги, – проворчал племянник князя-воеводы. Вытащил подзорную трубу. – А что не все семь? – поинтересовался он.

– Лоцманов у них нет, – пояснил Андрей. Семен утвердительно кивнул.

– Жаль мы можем только наблюдать, – вздохнул он.

Золотарев промолчал. Ветер дул с моря, и атака на корабли с воздуха была не возможна, и Андрей это понимал. Он и сам был бы не прочь поучаствовать в баталии. Да вот только князь озадачил его следить за Семеном, как бы тот чего не учудил. Тут эстонец взглянул в глаза напарника и понял, что тот рвется в бой.

Шар приземлился, а потом минут через десять вновь поднялся в небо. Видимо судьбе было угодно, чтобы летчики лично лицезрели ключевые моменты сражения. Подъем совпал с тем самым моментом, когда оба судна сели на мель. Золотарев вытащил подзорную трубу и, не отрываясь, стал смотреть. На палубе шнявы, а это хорошо было видно, офицер выхватил пистолет и выстрелил, сначала в мужчину небольшого роста, в котором Андрей признал Дмитрия Горожанина. Тот вскочил на борт судна, и собирался уже прыгнуть в воду, когда пуля угодила в него. Он шлепнулся тут же на палубу. Вторая пуля предназначалась лоцману. Рябов стоял еще несколько секунд за штурвалом, как пораженный столбняком, потом резко отпрыгнул и выстрел шведа, предназначавшийся помору, пришелся в борт корабля. Иван упал около своего приятеля, и пока неприятель перезаряжал оружие, вскочил, схватил Дмитрия, и прыгнул за борт. Андрей видел, как тот уплывал все дальше и дальше от парусников, волоча за собой приятеля.

– Странный у шведов лоцман, – проговорил Семен, когда шар начал опускаться. – Я еще понимаю, что, не зная корабельного пути, посадил шняву на мель, но бежать со своего судна? Да и за чем их человеку стрелять?

Объяснять, как и почему Андрей не хотел. Он больше желал, чтобы шар скорее наполнился воздухом и вновь устремился бы в небо. И время пришло.

Дальше они видели, как к парусникам подошел карбас. Небольшая схватка и возвращение того к берегу. Дуэль между крепостью и кораблями.

Неожиданное произошло потом. Как-то Андрей не углядел, он даже пожалел, что не был таким внимательным. Семен притащил в корзину несколько гранат и топор. Об этом Золотарев узнал, когда уже было поздно. Наблюдая за сражением, он вдруг почувствовал, что шар плывет. Сначала «андлар» поднимался вверх, а потом пошел в сторону. Можно было бы предположить, что ветер усилился и их начало сносить (так уже несколько раз бывало), если бы не одно «но». Семен прокричал:

– Мы им сейчас покажем, как нападать на русских!

Золотарев отложил подзорную трубу в сторону, оглянулся. Семен Прозоровский стоял, сжимая в руках гранаты.