Текст книги "Оборотень XXI века"

Автор книги: Александр Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Александр Тюрин. Оборотень XXI века

1. На приеме

– Я в ходовой рубке. Внезапно из тумана появляется другое судно, которого не было на экране радара, идет пересекающимся курсом. Даю, конечно, команду «полный назад», но инерция-то будь здоров. Понимаю, что сейчас будет столкновение, и просыпаюсь. Сердце при этом колотится вовсю. В последнее время такое случилось раз десять. Не сон, а настоящий сериал.

– А как, господин Белкинс, вы можете описать другое судно? С черными парусами или что-то вроде?

Спрашивающий имеет характерную внешность высокооплачиваемого врача. Ухоженный, прилизанный, улыбочка как приклеенная. Судя по вопросам, думающий сейчас о чем-то более интересном, может быть, совместном отдыхе с блондинкой.

– Нет, доктор, не «летучий голландец», а обычный сухогруз. Ничем не отличающийся от того, на котором нахожусь я. Можно сказать, копия. И я вижу на мостике другого судна кого-то похожего на меня.

– В вашей жизни было, так сказать, травмирующее событие?

– Да, доктор, ещё какое. Четверть века назад, в другой стране. Авария на море.

Боже, кому я говорю. Его пациенты с глянцевыми физиономиями имели только «аварии» в кровати – когда не встаёт даже на дорогую проститутку.

– Господин Белкинс, вы более двадцати лет назад вернулись из Восточной империи в Междуморье, сменили специальность, продолжили разработки вашего отца, достигли большого успеха. Ваше возвращение на родину было связано с той психологической травмой?

– Давайте, дорогой доктор, поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Мне пора – труба зовёт.

Да уж точно «дорогой», не в переносном смысле. Я лучше сам себе психиатром побуду.

– Хорошо, господин Белкинс, мы пока что попробуем другой препарат, селективный ингибитор моноаминоксидазы. И очень рекомендую продолжить нашу беседу.

Попробует он, нашел себе подопытную зверюшку. А какой офис себе отгрохал этот айболит – фонтанчик из сверхтекучего жидкого гелия, светящиеся как фонарики растения, в аквариуме прозрачные рыбки с пестрыми глазками-бусинками. Одна медсестра-андроид чего стоит, расторопная, не знает усталости, два режима, с подогревом до 36 и без. Куда там до неё любой медсестре из жиров и белков. Ей не надо жрать, пить, нести чушь и намазывать на лицо килограмм косметики. В качестве бесплатного бонуса способна любить шефа, двадцать поз в верхней позиции, тридцать в нижней. Не забудь её только к розетке подключить.

Когда я спустился в гараж, мне показалось, что-то мелкое мелькнуло среди припаркованных машин, туда-сюда. И опять сердце словно порывом ветра качнуло.

Если бы это «что-то» шмыгнуло по полу, то можно было списать на крысу. Но оно промелькнуло на высоте метр-полтора. Может быть, дрон-яблочко с циклическим движителем? Нынче кто только их не применяет; даже супружницы для слежения за своими благонравными – не ходят ли налево, в пункт проката секс-кукол. Вьетнамские «яблочки» стоят двести баксов, не больше.

Я подошел к своей машине. Две недели назад выложил за нее немалые бабосы, а сейчас смотрю на её акулообразные обводы и чувствую ноль удовольствия. Охотнее бы уехал отсюда на ржавом велике, лишь бы не было говна в голове и сердца, «бьющегося, как птица в силках» – из сценария сразу приходит готовая фраза.

– Куда желаете? – спросил борт-пилот неопределенным голосом среднего рода .

– В лучший мир, – недобро отозвался я.

– В моей базе данных значатся три места под названием «лучший мир», – бодро известил борт-пилот. – Студия интимного массажа, похоронное бюро и центр эвтаназии.

– И чтобы ты выбрал, ведро с железками? Тебе бы я порекомендовал для интимного массажа мартеновскую печь. А теперь заткнись и передай управление мне.

– Есть, мой капитан.

Тьфу, лексикон для болванов. Я ему, что, кастрюлеголовый, который строит из себя крутого парня?

– А что происходит с твоим голосом? Устанавливаю его под Высоцкого, а на следующий день опять слышу вот это.

– Это оптимальный голос, согласно настройкам, сделанным в момент покупки.

Как-то не припоминаю, чтобы эти визгливые интонации мне понравились в момент покупки.

– Так, железяка, изменил голос по-быстрому. Чтоб под Высоцкого, и никакого отката.

– Для этого требуются права корневого пользователя, а у вас их нет, – с удовольствием заявил борт-пилот.

Сюрприз. У меня нет прав корневого пользователя, после того, как я отдал кучу своего бабла за эту тачку? Всё понарошку в этом мире.

Так, пора расслабиться, вдох-выдох. У меня ведь куча работы, которую надо сделать до завтра. Особенно по сериалу «Рыцарь Вдариус против восточных варваров». У Вдариуса стали происходить раздвоения и утроения личности, и он одновременно рисуется в постели любовницы, на поле брани и на пирушке. Надо разбираться с сюжетной матрицей, отчего в ней завелась шизофрения. Вдобавок орк Колюпан ведет себя предельно тупо, то и дело подставляется под колюще-режущие предметы. А ведь Вдариус должен грохнуть его лишь через пять серий, разрубив на пять частей. Похоже, Колюпан совсем не хочет сражаться, поэтому и ноет, как заведённый: «Силушек жить больше нету. Деревни наши пожгли, женок снасильничали, деток увели». На сочувствие напирает, будто не злодей. Надо у него эмоциональный блочок проверить и прикрыть генератор словесного поноса. Может, это программист Миша шутить изволить, хотя я раньше за ним такого не замечал.

Надо работать – а в голове каша, поверх которой туман, и сердце дрыгается. И почему мне хочется в сортир каждые двадцать минут?

Пожалуй, остановлюсь, отолью на обочине и вперед. Наблюдателей вроде не видно.

2. Непутевая поездка

А дождь-то неслабый. Вообще-то я дождик люблю, он разгоняет рекламные пузыри с мерцающими надписями на боках: «Моя трехмерная норка ждет тебя. Твоя мышка. Sex over IP». Но пока я торопливо отливал на обочине, вымок весь. А когда садился в машину обратно, заметил, что зритель-то был, точнее зрительница. Она стояла на противоположной стороне дороги в модном плаще из секонд-хенда. И, хотя не рукоплескала, но делала такие энергичные знаки, какие подошли бы твоей старой училке, которая не видела тебя с прошлого века.

Наверное, женщина хочет, чтоб я её куда-нибудь подбросил. Так-то я никогда не останавливаюсь, когда сигналят на дороге. В прессе полно фоток, показывающих, какие искусно изуродованные трупы получаются из добродушных водителей. Тому череп просверлили сзади, этому пиписку откусили спереди. Но сейчас выходит, что остановился-то я сам. А гражданка меня застукала за таким неприличным делом. Если её не подберу, то, оказывается, что я мщу бабёхе предпенсионного возраста, которая, пуская сопли, мокнет под дождем. Ладно, просигналю ей, давай живо сюда, шевели дряблыми булками.

В кабине оказалось, что она не такая уж пожилая. Точно не старше меня. Когда она скинула капюшон, то засветилась ярко-рыжая шевелюра, даже заблистала – без фотоники не обошлось. У рыжих часто излишний жирок, и у этой явный перевес – но, по крайней мере, булки не дряблые. Пахнет от неё нормально – не убойными афродизиаками, как от жриц любви, и не сырым вонючим тряпьем, как от бродяжек. Однако фингал под глазом, припорошенный старомодной пудрой, говорит о её непростой биографии. Пожалуй, она похожа не на училку, а на типаж вечной невесты, которая не первый десяток лет ищет «свое счастье», увеличивая алкогольный лимит с каждым новым женихом, найденным в подворотне.

– Вам куда, женщина?

– А вам, мужчина?

Это уже похоже на неуклюжий флирт.

– Вы же не из Одессы, чтоб отвечать вопросом на вопрос. Если вы не работаете в бюро придорожных услуг, могу вас подбросить, недалеко. Или до автобусной остановки.

– Мне на улицу… Калиновского, – не без раздумья сказала она.

Крюк надо сделать где-то на двадцать минут, да и район непригожий. Но почему бы не поработать недолго добрым самаритянином. А, может, мне просто не хочется влезать по уши в работу и я оттягиваю «приятный момент»?

– Если хотите согреться, то в бардачке бутылка коньяка.

Она не отказалась. Хорошо так всосала, профессионально – я уж думал, вообще не оторвется от горлышка – потом сказала:

– За вами слежка, мужчина.

Да, вижу, глазастая ты моя. Один дрон спереди, другой сзади. По форме и сигнальным огонькам – вьетнамские дешевки, а вот по скорости и маневренности что-то другое. Похоже, спецслужбистские, которые маскируются под вьетнамские «яблочки».

Я машинально прибавил скорость и борт-пилот мне сообщил своим оптимально-противным голосом:

– Хозяин, напоминаю, что вы рискуете потерять сцепление с дорогой. Разрешите взять управление на себя.

Ты мне сейчас совсем не нужен. Начнёшь зудеть, что я еду домой неоптимальным маршрутом.

– Хозяин, – хохотнула явно повеселевшая женщина, – заводов, газет, пароходов.

– У вас какой номер дома, милая? – холодно спросил я.

Вопрос оказался для попутчицы непростым и на её лице отразилась работа мысли.

– Это в конце улицы.

– Вы не знаете номера? А вы точно там живёте, женщина?

– Забыла, оттого что не живу там постоянно. И чего такого? Я всё забываю, – и снова хохотнула для убедительности.

Такой ответ вызывает подозрения, не связана ли она с этими дронами, которые сегодня вертятся рядом со мной.

– Я вас определенно узнала. Ага, попались, Белкинс – ваша фамилия, – вдруг заверещала попутчица, словно ее стали подкачивать насосом через задний проход. – С вами интервью было на каком-то сайте и фотка ваша там имелась, отфотошопленная, без висящих щек.

Это она меня переключает на другую тему, что ли?

– Прекрасная незнакомка, я тоже умею критиковать чужую внешность, в том числе возрастное сползание жирового слоя в нижнюю часть физиономии. По крайней мере, я не трачу деньги на реставрацию своей будки.

– Я про другое. Вы ж разработчик этих мозгомоечных VR-сериалов: «Рыцарь Вдариус», «Гетман Кибадачный», «Лесные братья», «Смертельный поцелуй пани Зоси». Во всех версиях. Вдариус с тактильными коннекторами и без них. Кибадачный с техномагией и без. «Пани Зося» в стиле хентай для гетеросексуалов, c секс-коннектором. И под названием «пан Засос» для голубых – с ректальными вкладышами. «Лесные братья» с запаховым интерфейсом; от них пахнет лесом и костром, а от их противников несёт говном и перегаром. Версии для тупых с одними аркадами, бжик-бжик, пиф-паф; и для умных – с ветвлением сюжета, где я запутываюсь на втором повороте. Впрочем, эти умные – тоже тупые. Для того, чтоб радостно потреблять такое, надо иметь максимум одну извилину.

VR-ненавистники – они такие. При всей своей ненависти обсмотрели все сериалы. Ладно, объясню незлым тихим словом, я не гордый.

– Человеку хочется быть победителем и покорителем, не находите?

– Раньше про таких говорили – комик в жизни и герой на сцене, – хихиканье попутчицы напоминало стрёкот сороки, которая будит вас поутру.

– Да будь он хоть козёл в реальной жизни. Есть такая книга – Махмут фон Графен «Как дать людям всё то, чего у них нет и никогда не будет», мы действуем по ней, и вам советую прочитать.

– А если, господин Белкинс, этот самый человек однажды сравнит героическую жизнь в виртуале и реальность, где он регулярно получает звиздюдей?

– Сопоставляет и не однажды, поэтому старается оставаться с нами, в виртуале.

– Тогда он никогда ничего не будет менять в реале! – сказано было с напускной горячностью, но впечатление создавалось, что дамочка играет, и это её не слишком волнует.

– Народ такую реальность и создал, в которой ничего невозможно изменить, хоть дважды в год празднуй с фейерверками взятие Москвы гетманом Жолкевским. С тех пор, как восточные варвары перестали гнать через Междуморье газ и послали нас подальше. Зато благодаря VR-проектам нашей фирмы страна в десять раз устойчивее, чем восточный сосед, которого постоянно колбасит. У них есть и атомный ракетный двигатель, и обитаемая станция на Луне, и плейстоценовый парк в Сибири с восстановленными мамонтами. Но поскольку полномасштабные виртуалки у них запрещены, их люди считают, что живут в неправильной стране с неверной историей. А у нас все уверены, что они замечательно свободные и могучие личности, потомки героев.

– Вы сами такой же силач понарошку? И при встрече в постели с интересной дамой, говорите ей: «Давай лучше, золотце, VR-сериальчик заценим».

Вообще-то она понемногу хамит мне. Все-таки тяжело быть добрым самаритянином. Это в последний раз, обещаю.

– Ой, простите, господин Белкинс, вижу, задела. Ясно же, что вы реальный покоритель водяных матрасов и дамы от вас визжат. Тем не менее, вы обслуживаете интересы элиты, которой так удобнее управлять массой.

Рыжая никак уняться не может. Из леваков, что ли? Впрочем, и я таким был, пока не положил первый свой миллион на банковский счёт.

– Женщина, а элита причем? У неё и так всего хватает. Мы даём самым простым людям то, что они хотят и никаким иным образом не смогут заполучить.

– Ага, жизнь, как прекрасный сон.

И что в этом плохого, дворняжка? Неужто ты предпочитаешь сны-кошмары?

– Мы отказались от игры, потому что в ней можно застрять на нижнем уровне, потратить последние деньги на чит-коды, продуть и истерить от этого. Мы отказались от сценариев вроде «Пятницы на необитаемом острове», так как для большинства исполнять команды «найди то, найди сё» – это скукота. У нас есть VR-сериалы с твердой научно-фантастической основой, например: «Тахионный звёздопрыг “Мрия”». Но тут психологический барьер, все знают, что граждане Междуморья никакой космос осваивать не будут. Да, у нас всё, действительно, как в приятном сне, в котором вы умеете летать под потолком и проходить сквозь стены. Только сон купить невозможно, а нашу VR-жизнь вполне. Мы и большие скидки даём постоянным клиентам.

– И сосёте из них деньги каждый день.

Вай, какая обличительница, уже и прокурорские нотки в голосе прорезались. Тебе самой позволь присосаться, тоже денег насосешь мешок.

– Я сейчас зарыдаю от сочувствия. Но только социально слабым пользователям это удовольствие оплачивается государством, согласно закону об «Обеспечении виртуальных зрелищ», и различными НПО, вроде «Общества по борьбе с реальностью». Между прочим, у нас половина доходов из-за рубежа идет. Наш «Цифроимператор Ци» неплохо зашел на китайский рынок. Мы сделали движок для индийского сериала «ВРамаяна», в который влез с головой английский премьер-министр Вимана Сингх, и, судя, по слухам, не вернулся.

– И для Америки что-нибудь сделали, наверное?

Подначивает, что ли? А я перед ней распинаюсь, шаркая ножками.

– Для заокеанских инвесторов мы создали заоблачный сервис «Параллельные миры». Человек исполняет в автоматическом режиме, то есть бессознательно, все обычные дела, ест, ходит в магазин, на горшок, и в это же время ему представляется, что он герой, сражающийся со злодеями и любящий красавиц. Благодаря чему у нас появились деньги, чтобы распространить этот сервис и на нашу страну.

– А вы точно богатенький, – совсем без обличительного тона произнесла рыжая.

– А вы, похоже, угомонились и поняли, что если не мы, тогда другие. На Земле около девяти миллиардов людей, которым никакая реальность не катит, в ней не хватает пикселей, в ней ничего нельзя добиться, потому что просто работать негде. Андроиды и прочие полезные автоматы не только производят другие автоматы, но и вытирают задницы старичью и воспитывают малолеток, что было раньше прибежищем хоть как-то оплачиваемой рабочей силы…

В этот момент – а мы как раз сворачивали – дрон-подлюка, вынырнув откуда-то сверху, оказался прямо перед передним стеклом моей машины и брызнул мне в зрачки струйками едкого света. Руки мои дернулись, я понял, что не вписываюсь в поворот и левые колеса оторвались от дорожного полотна. Потом удар и оглушительный скрежет бортом о раздолбанный асфальт. Подушка безопасности втиснула меня в спинку кресла. С минуту мне казалось, что не могу дышать. Притом меня это не слишком беспокоило, тело чувствовалось не совсем моим. Окружающий мир стал плоским, как экран, словно отделился от меня. А время потеряло нормальный ход, образуя какие-то завитки.

3. Гостья

Когда пришел в себя, левая дверца была сверху, как люк у танка; машина уютно расположилась на правом боку. И заткнувшийся борт-пилот стал, в самом деле, ведром с железками. Попутчицы в кабине не было. Вместе с ней исчезли мобильник и бумажник, нет ни в карманах, ни в кабине. Я отстегнул ремень, прилично ударился головой о правую дверцу, и пару минут спустя, чувствуя тошноту, стал выбираться через импровизированный люк. На свежем воздухе, под дождем, тошнота ушла, но теперь каждый вздох отдавался болью в ребрах, а каждое движение головы – чугунной тяжестью в затылке.

Под свинцовым небом было совсем мокро и сумрачно. Какая-то машина пронеслась по дороге, обдав брызгами, и не подумала остановиться. Нехороший это район, и все стараются пролететь его на полной скорости, чтобы не получить кастетом в торец или заточкой в ухо.

А строения неподалеку я узнал. В допотопные времена – научно-производственное объединение из системы советского «Запмаша». Тут мой папаша трудился. Когда пришла «свабода», строения поделили меж собой десятка три фирмочек. Научно-производственная деятельность у них вскоре накрылась медным тазом и здесь остались только какие-то магазинчики. Но, в конце концов, местный криминал сожрал и эту мелкую живность. Так что сейчас всё стоит пусто-голо и никакого инвестора сюда не заманишь самым расчудесным бизнес-планом.

Я сделал несколько шагов по сырой серой траве, прошел по рухнувшему забору. Прямо передо мной было приземистое мрачное здание цеха. Угадать, заброшенное или еще имитирующее активность, было невозможно. Асфальтовая дорога, ведущая к нему, давно разбита и заросла бурьяном, который доламывает покрытие. Но около самого входа как будто подметено. И в урне вроде свежие хабарики. Возможно, внутри сидит существо, у которого можно будет выпросить телефон.

Я прошел по коридору, слегка подкрашенному светом одинокой неоновой лампы. Большинство дверей не закрыты, но за ними только грязь и запустение, там и сям кучки окаменевшего говна, указывающие на стоянки первобытных людей, то есть бомжей.

Может, на втором этаже кто-то есть? Я поднялся по дряхлой лестнице, явно угрожающей рухнуть подо мной и унести прямиком в тартар. А на втором вспомнил, что бывал тут уже. Когда в школе учился, точнее, изображал учебу. На первом этаже было опытное производство, на втором конструкторы штаны протирали, плюс бюро технических переводов.

Я отворил одну из дверей. И в этом помещении бомжары креативно порылись. Опрокинутые шкафы, потрескавшийся старорежимный монитор, раздерганные волоса проводов и кабелей. Пыль, образующая кучевые облака из-за любого прикосновения. Пожелтевшая бумага, исписанная рукой и разлетевшаяся как осенняя листва, в том числе использованная бомжами – с характерными коричневыми «письменами». Чертежи на ватмане, документация, распечатанная на игольчатом принтере, и даже, Бог мой, на пишущей машинке – где нынче такое найдешь?

Может, поддатый сторож иногда и забредает сюда, но сейчас живых здесь нет. Я двинул к выходу и поскользнулся, по счастью, не на дерьме, а на какой-то стопке бумаги.

Машинальный взгляд на верхний лист – и он мне показался чем-то знакомым. Это ж описана матрица первичных эмоциональных реакций на оптические раздражители. А вот схемы поведенческих алгоритмов. Похоже, тут разрабатывался VR-интерактив. Причем в допотопные времена игольчатых принтеров. Или мне кажется? Захвачу с собой, пожалуй, гляну на досуге. Только найду папку и сгребу бумаги.

Сунув толстую папку под мышку, я вышел на улицу. Напряжение прошло, я просто чувствовал себя выдохшимся. Совсем стемнело. Ладно, до дома где-то час бодрого хода.

Добрёл за два. По дороге меня пару раз пытались побить и ограбить, и один раз пообещали сексуально использовать – какой-то говнюк сильно толще меня. Но удар увесистой папкой по налитой физиономии насильника положил конец наглым посягательствам. Это я, кстати, из сценария взял – от стопки бумаги синяков не остается.

Открыл дверь дома своей биометрией – по счастью, утром настроил электронного привратника на распознание моего зрачка – и упал грязной мокрой кучей на пол в полном изнеможении. Велел привратнику, чтобы сообщил в полицию о месте аварии, а сам завернулся в коврик и собрался заснуть на месте.

И вдруг зуммер, кто-то хочет прийти в гости. Не хочу ни с кем общаться, провалитесь все.

– Включи интерком, – сказал я, тем не менее, привратнику.

Судя по хрипловатому голосу, на который оказали воздействие алкоголь, курево и привычка орать по любому поводу, у дверей ненавязчиво тёрлась моя недавняя попутчица с припудренным фингалом.

– Впустите меня, пожалуйста, хочу вернуть ваш мобильный и бумажник. Я всё объясню, – интонации были просящими и трепетными.

– Слушайте, чувствую я себя погано. В значительной степени из-за вас. Бросьте мобильный и бумажник в почтовый ящик. Объяснения как-нибудь потом. Если всё окажется на месте, я не буду подавать заявления в полицию.

– Впустите меня и я вам помогу. Я работала медсестрой.

– А я думаю, что вы работали кикиморой болотной и специализировались по доставке несчастий. Именно таким голосом просят впустить в дом посланцы ада.

Я глянул на экран видеонаблюдения. Двухканальная камера не показывала ничего примечательного на полсотни метров. За исключением самой дамы, которая сейчас напоминала вымокшую кошару. Непонятно, как она пересекла охраняемый периметр нашего квартала для богатеньких, где кругом и дроны, и видеокамеры, и патрули. Но свои цацки я хотел бы получить обратно. Богатые ж, как правило, жадные.

– Ладно, впусти ее, – сказал я привратнику, – только проверь терагерцевым сканером на закладки.

– У сканера постоянная ошибка со вчерашнего дня.

– Да, чтоб тебя, нескладный. Ладно, просто впусти ее. Она могла меня спокойно грохнуть, когда я был в отключке.

Едва она вошла, меня снова стало тошнить, наверное, от её вида и дурных воспоминаний. А когда я вышел из сортира, то незваная гостья уже основательно пошастала по дому. Сделала чай, бутерброды и даже положила на стол в кабинете ту самую папку с бумагами, которую я притащил. Как «бывшая медсестра», она заглянула мне в зрачки, расширенные ли, и пощупала шишку на голове.

– Сотрясения нет, или есть, но небольшое, – уверенно заявила и тут же спросила с интонациями неискушенной крестьянки. – А неплохой у вас особнячок, вы один во всех комнатах живете?

– В некоторые и не вхожу никогда.

Жую я бутерброды – а руки у нее ловкие, даже догадалась, что надо на них петрушку положить, и это мне нравится – вместо тошноты нарисовался аппетит. Смотрю, как она носится по кухне, делая омлет, и притом быстро въезжает, где и что лежит из съестных припасов. И как-то мне легко стало, даже травмированные места перестали болеть, голова сделалась пустой, безболезненной.

Конечно, недорогая гостья спокойно могла подмешать в мою еду какую-то хрень, после которой вырубаешься, а когда очухался, то уже расфасован на органы и разложен по пакетикам, осталось только ценники наклеить. Но она могла это сделать и в автомобиле. Впрочем, теперь у нее появилась опция – обчистить дом. Двойная прибыль. Или скажет, что прыснула мне в нос аэрозоль, отчего у меня внутри завелись мириады фуллереновых депо с нейротоксинами. Мол, распакуются через пять минут и превратят меня в кучу зеленого дерьма, если я не перечислю на указанный счёт пару миллионов зеленых.

– Так почему вы меня обокрали, женщина?

Она охотно заобъясняла, изобразив лицом виноватую улыбку:

– Я хотела вызвать по вашему мобильнику помощь, но он тоже оказался разбит, а деньги могли понадобиться, чтобы меня подбросили до ближайшего поста полиции. Потом я решила, что с полицией лучше не связываться. Они бы меня запросто повинтили.

Если прищурить глаза, то, благодаря рыжим кудрям, она кажется похожей на смущенную первоклассницу. Только сильно раздутую в размерах.

– Значит, есть за что. И, в итоге, вы меня оставили в беде.

– Нет, я вернулась к вашей машине, но вас там уже не было. Срулили куда-то.

– Умело разъяснили, как Штирлиц Мюллеру, не подкопаешься – был раньше такой эпический герой. А как вы узнали, где я живу?

– У вас достаточно приметный дом, господин Белкинс, о его расположении известно в сети. Блогеры писали, что он набит роботами. И что вы сожительствуете с андроидом, в смысле, с роботессой.

Ясно, освоилась. Начинает потихоньку борзеть.

– Не совсем так. Из андроидов – только привратник, и я техносексуализмом не страдаю. А жены нет, потому что не хочу держать в доме капризную дамочку с надутыми ягодицами и губами, как две оладьи, которых показывают в хрониках светской жизни. Кухню-автомат я, кстати, тоже отключил – стряпает она так себе, в отличие от вас. Это не к тому, что хочу взять вас на роль кухарки. Кроме меня тут не будет никаких живых существ.

– Не очень-то и надо. У меня работа есть, – не очень уверенным голосом отозвалась она.

– И какая, женщина? На вещевом рынке? Или я преукрасил? И у вас, так сказать, древнейшая профессия. А бывает больше десяти клиентов за ночь? – теперь можно считать, что я ей отомстил за хамство.

– Древнейшие профессии – это скотовод и земледелец. В каком-то смысле, я работаю со скотом. А вообще у меня техническое образование. А зовут Нина; я люблю, когда ко мне по имени обращаются.

– Вы, конечно, заглянули в папку, которую я притащил. О чем там вообще, технически подкованная медсестра Нина?

– Первая треть, господин Белкинс, описание EMO-множеств на языке «Парадокс». И параметры стимуляции эмоций, с использованием шкалы Трумана.

Так, подозрения усиливаются. Обычно дамы бальзаковского возраста любят рассуждать про привидения, знамения и прочую эзотерику.

– Понял, давным-давно вы посещали кружок «юный психотехник» при Доме пионеров. А вторая треть, в которую я еще не заглядывал?

– Вторая треть – документация о распределенных нейроинтерфейсах, которые попадают в организм человека, скажем, в виде геля и далее коагулируют в сеточку из углеродных нанотрубок. В программистском плане – это стек команд, которые инструктируют мозг, создавая искусственные нейронные соединения. Там даны таблицы низкоуровневых кодов, с помощью которых можно управлять этими нейроинтерфейсами. Плюс список их предустановленных функций, которые можно вызывать с пользовательской консоли.

Не может быть, чтобы эта мокрая кошара из-под забора могла различить в документации что-то такое. Я встал из-за стола и прошел в кабинет, где на столе лежала та самая папка. Гостья, как я и предполагал, двинулась за мной.

Эта спецификация сделана для гарнитур вроде «Сони Мадекс», которые были в ходу лет двадцать назад. Описан протокол нижнего уровня: сигнал со стороны излучающих элементов гарнитуры и ответные сигналы нейроинтерфейса. Код более высокого уровня, похоже, написан на языке «Голем» ранней версии. Никогда с этим языком не работал. Но его вроде создавали для управления андроидами.

– Я, кажется, улавливаю ход ваших мыслей, господин Белкинс. Только дополню, многое из написанного нынче совершенно устарело. Никакие гарнитуры сейчас не нужны, сети 6g цепляют даже самое мелкое интракорпоральное устройство. А программирование нейроинтерфейсов производится на языке «Синаптик», от «Голема» к нему перешли только матричные описания функций.

Моя рука почти автоматически протянулась к ящику стола, где лежит пистолет. Люди, знающие о работе распределенных нейроинтерфейсов, не мокнут у дороги, ожидая пока кто-то сердобольный подбросит их до родной хибарки.

Но дотянуться не получилось. Стул был из-под меня выбит, через положенный промежуток времени я лежал на полу, причем пострадал мой ни в чем не повинный затылок, а на меня смотрел черный глазок моего собственного пистолета.

Незваная гостья-то была готова к моей реакции.

– Не ожидали, синьор Помидор? В дорогих борделях, которые вы любите посещать, женщины ведь так не реагируют. А я вот ожидала чего-то такого от вас. Фрустрации и так далее.

– Блин, и в борделях есть специалистки по БДСМ, вы из их числа? Женщина-кошка? Я вам подарю наряд из черного латекса, главное, чтоб на попе не треснул.

– Почему вы никогда не называете меня по имени? Это раздражает. Я – Нина, говорила уже, а не женщина-кошка или женщина-мышка. И ушей больших у меня нет, как у упомянутых персонажей.

Она теперь и поиздеваться может, многоходовочка завершена успешно. Покуражится и пристрелит. И я, кажется, догадываюсь, кто её подослал.

– Может, вы из тех, кто хочет отомстить мне за своих родственников, погибших из-за VR-сериалов?

– Это вы про что, Белкинс?

– Про эффект «отключения», когда из-за плохой работы широкополосного интернета, потребители оказались выброшены из VR-сериала в момент высокого эмоционального напряжения. И настолько не находили себе места в обычной беспонтовой реальности, что с разбега в окно и бац башкой об асфальт. Таких было, если честно, немало.

– Белкинс, я точно не из тех. Если голова как кастрюля и она варит лишь тогда, когда добрые дяди в нее что-нибудь кладут, то пусть раскалывается, не жалко. И думаю, ныне таких случаев почти нет, вы же сами знаете, спутниковые и стратосферные серверы обеспечат сетевыми услугами всегда и везде.

Я поднялся и оперся о стол, дуло пистолета по-прежнему поглядывало на меня. Плохой день и не думал кончаться, меня теперь вздули в собственном кабинете. Причем это сделала какая-то супербаба, как в низкопробном боевике. Но, в отличие от низкопробного боевика, она, внешне, не длинноногая блонда, а толстозадая кассирша из магазина.

Остается задать очередной вопрос из низкопробного боевика:

– На кого вы работаете?

– В данный момент на вас, Белкинс.

– И что вы от меня-то хотите?

Недавняя хохотушка стала наседать не хуже следователя.

– Вы должны сами захотеть, Белкинс. Вы нашли документацию, которая явно легла в основу того самого проекта, который вы позднее возглавили. Есть все основания считать, что в этом проекте есть секретная часть, касающаяся нейроинтерфейсов, которая вам не известна.

– Да ничего я не должен захотеть, доминантная Нина. Какие-то бумажки, стилизованные под старину, которые вы мне подсунули при помощи своих дружков. И авария не воспринимается как случайная, дроны эти проклятые неспроста в глаза лезли…

– Сейчас изготовить такие документы практически невозможно. Пишущие машинки и игольчатые принтеры, давно сданные в утиль; допотопный язык, на котором сегодня никто не пишет программы; антикварные гарнитуры. И самое главное, там была правка рукой. Запустите на одном из ваших компьютеров программу-графолога и сверьте этот почерк с почерком вашего отца, сохранившимся, к примеру, на открытках со смешными стишками, которых он сочинял к вашему дню рождения.