Текст книги "Меч космонавта, или Сказ об украденном времени"

Автор книги: Александр Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Ага, понял. Добираться буду в капсуле, на манер кролика. А если не встретит меня представитель спецлаборатории, то попаду я на закуску к товарищам дикарям.

– Не такие уж они и дикари. Среди них, между прочим, проповедовал учитель по прозвищу Ботаник, совсем не дурак. – «утешил» большой начальник.

– Ну и чему он их научил? Что надо чистить клыки на ночь, что нельзя какать мимо горшка и есть сладкое перед обедом? Так нет же. Он сказал, что все машины – порождения преисподней. Ах, как удобно для нас, – варвары будут сидеть по уши в дерьме и радоваться. Случаем, этого Ботана не мы дикарям спустили?

Катерина поморщилась из-за моего невежества.

– Отставь свое ерничество, Фома Неверующий. Он научил землян вере в себя. Главная его заповедь: «Возлюби самого себя насколько сможешь.»

– Онанизм какой-то.

– Много лучше, – Катерина продолжил вдохновенно, как мадам профессор на последней лекции перед уходом на пенсию. – Его учение позволило многим людям адаптироваться к кошмарным условиям обитания, примириться так сказать со злом.

– Ага, без него было бы скучнее? – поддел я философствующую командиршу. – Зло необходимо, нельзя жаловаться на землетрясения и наводнения, на микробов и разных глистов. Надо с этим мириться, вместо того, чтобы строить дороги и дамбы, применять мыло и зубной порошок.

Но Катерина оказалась настоящим фэном этого самого Ботаника.

– Учитель, в принципе, сказал следующее: надо и среди грязи и зла чувствовать себя венцом творения. У Ботаника это называется выращиванием Древа Жизни; душа растит в себе Божественное семечко, поднимаясь из грязи в Небеса.

– Лихо закручено. Ну и как сложилась его судьба, я что-то забыл?

– Профессиональные душеведы из числа «творческой интеллигенции» быстро прикончили его, чтобы не путался под ногами, слепили религию под названием древесная вера, сделали ее обязательной, за чем следили с ревностью Торквемады, начали грести десятину и волочь на плаху изобретателей, как ведьмаков и волхователей…

– А мы, кстати, уже подлетаем окрестной тропой к Матрасу, – закруглил Чертковиц. – Надеваем гермокомбезы.

То, что мы приземлились где-то на задворках – я сразу понял. Помойка она и есть помойка. Под красновато-оранжевым небом навалены грудами трубы, цистерны, контейнеры, баллоны, какие-то обломки и остовы, которые мало-помалу засыпаются дюнами и прочими эоловыми отложениями. Там и сям видны следы обитания – особенно в районе «канала», где не так вредничают пылевые бури, которые частенько случаются летом. Сквозь окна-иллюминаторы маячат огоньки жилья, яркими кляксами смотрятся для моих тепловизорных глаз атомные миниреакторы. Все они, как один, жуткое барахло, теплоноситель и то протекает, застывая желтыми ледяными космами. Провода электропитания тянутся к насосным вышкам, которые добывают воду из-под слоя вечной мерзлоты, к большим бакам, где, видимо, располагаются оранжереи и плантации по выращиванию грибков и водорослей, к чанам-дезинтеграторам, где перегнивают и разлагаются объедки, чтобы превратиться затем в белковую массу.

– Дальше вы, Фома, путешествуете один. Вам и посох в руки. Инструкции уже введены в ваш мемо-кристалл, – сказал, поеживаясь, Чертковиц. – А вот и проводник.

К нам, помигав инфракрасным маячком, подвалил какой-то шестипалый мьют.

Я напоследок осведомился у начальника:

– Эй, шеф, все-таки за какую идею вы людей на хрен посылаете?

– За великую идею научно-технического прогресса. У нас застой, Фома. Мы с каждым годом все сильнее отстаем от сатурниан. У них к тому же есть и фанатизм, и воинственная религия. Космику покамест спасает количественное превосходство, но если мы не найдем потраву на этих маньяков-сатурньяков, у нас будет бледный вид.

Приятно, когда начальник разговаривает с тобой на одном языке, однако возникает ощущение, что тебя уговаривают стать затычкой в чужой бочке.

– Я слыхал про их божество. Сатурниане поклоняются какому-то темному демону, которое легко проникает и в прошлое, и в будущее. И на эту задницу мы найдем болт с резьбой с помощью братьев-плутонов, которые теперь нам уже не кажутся такими страшными? Так?

– Эх ты, чудак, – почти ласково протянул Чертковиц и сделал вид, что в дальнейшем разговоре не заинтересован. – Но, прощай, Хома Брут.

Хома Брут? Я, кажется, понимаю, на что намекает начальник, который уже показал спину. Ну теперь можно спокойно попрощаться с дамой.

– И ты прощевай, Катя, хоть ты меня и подставила, а зла на тебя не таю. Видно работенка у тебя такая.

– Отвернитесь, – цыкнула женщина на шестипалого мутанта, – и к тому же переключитесь на другой радиоканал. Она подошла ко мне ближе некуда.

– Фома, чего ж ты вытаскивал меня из «Бета», если поверил Генриху?

– Сама знаешь «чего». Чтобы у Сони когда-нибудь появилась настоящая мамаша.

– Откуда эти семейные атавизмы, Фома? Глядишь, они и меня заразят.

– Я думал, что они у тебя есть, Катерина. С чего ты бы стала звенеть, куда в итоге приплыл мой живчик?

Женщина замялась, и я стал догадываться, что меня опять накололи.

– Хотела бы иметь лучшее мнение о себе, но, тем не менее… ошибочку допустил все-таки компьютер, а я уж просто не стала отнекиваться. Сам понимаешь, всякие семейные узы и связи-привязи вызывают только дополнительное нервное истощение – это при нашей суматохе-то.

– Компьютер, блин! – очередное разочарование, а так хотелось надеяться, что хоть в чем-то сделано для меня исключение.

– Если точнее, Фома, это виновата киберсистема, заведующая карьерой. Суетиться и извещать о приплоде надлежит только высокоранжированных людей, ну, а она чего-то напутала.

– Значит, просто ошибочка вышла, или может карьерная киберсистема за какие-нибудь немеркнущие подвиги и заслуги еще собирается произвести меня в генералы?

– На это тоже не надейся, – сказала псевдоженушка». – Функция твоя сугубо секретная. Чем меньше людей о ней знают, тем ты дольше протянешь.

По-моему, в этой Солнечной Системе все сговорились огорчить меня. Пора переселяться куда-нибудь на Альдебаран.

– Ну, ладно, красавица, разбежались.

Я уже хотел было отвернуться, но Катя еще попридержала меня за руку.

– А вдруг, Фома, карьерная кибероболочка и в самом деле имеет какие-то далеко идущие виды на тебя.

Неверная Катя чмокнула меня через пластик и бодро отправилась вместе с Чертковицом к коптеру. Скоро будет отдыхать в своей уютной квартирке вместе с этим хиляком. А я поплелся вслед за шестипалой муташкой в неизведанную даль.

Протопали мы с шестипалым среди всякого мусора где-то с час, ну и наконец достигли промежуточного финиша. Это был потрепанный контейнер для живых грузов, вернее жилой дом, несмотря на то, что шлюз неслабо пропускал воздух. Впрочем, и компрессор поддувал крепко, с ветерком. Внутри была пара давно не мытых мужчин и какая-то баба с грудным мальцом. Эти коллеги, похоже, без всякого инкубатора обходились. Поддатые мужики гоняли по столу каких-то кибергномиков-футболистов и заодно лапали бабу за мясные места. Это ее никоим образом не смущало, как и то, что ребенок все время кричал и кашлял. Мне пришлось согласиться с Катериной, что сомнительных семейных связей лучше избегать.

Я не удержался и с тоски принял двести грамм «язвовки», отчего меня вывернуло еще в челночном коптере. Тот был старый и тряский, но, видимо, достаточно мощный, чтобы вынести меня на орбиту. Однако, хорошо, что вывернуло. Когда я пересел в орбитальный космоплан, меня развезло еще сильнее. Там я страдал в грузовом отсеке, в окружении цистерн с фекалиями, вывезенных с какого-то сателлита. Потом меня из отсека выветрили легкой продувкой, причем безо всякого предупреждения. Хорошо, что в подобных путешествиях мне вседва тревожно и я шлем не раскупориваю. Вместе со мной случайно вылетела бочка с дерьмом, которую, наверное, плохо закрепили.

Космоплан улетел, его факелок быстро стал неприметной звездочкой. Я вместе с дерьмовой бочкой стал совсем уж неразличимой точкой и единственное утешение заключалось в том, что мы представляли искусственные спутники планеты со своим периодом обращения и высотой орбиты. В каком-то смысле компанию мне составляла и набрякшая красным ряха Марса. В районе его терминатора были хорошо заметны старты челноков, все ярче полыхал светлячок восходящего Фобоса. Вскоре стало прохладнее – кибероболочка скафандра, естественно, растягивала тепло на максимальный срок, поскольку не получила иных указаний. Меня стала донимать мысль, что Чертковиц и Катя довольно хохмаческим образом избавились от меня. Но жуткая мысль развеялась в пространстве, когда я увидел приближающийся ко мне факел. Напряжение окончательно спало, когда выяснилось, что этот борт не полицейский, а военный. Похож он был на небольшой патрульный корабль – хоть небольшой, а пеленгаторы чуткие, раз засекли сигналы моей Анимы.

Когда меня втягивала за шкирку механическая рука, я подумал, что служба «Алеф» завела какие-то шашни не только с плутонами, но и с нашими вояками. Действительно, кто, как не люди в погонах и аксельбантах, заинтересованы в техническом прогрессе и новых козырях против наглецов-сатурниан.

Я прошел через шлюз, и меня встретил капитан-лейтенант, судя по всему, командир корабля. Он был прям, как хрен после длительного воздержания, говорил сухо, глядя сквозь меня. Намучился я с такими солдафонами во время войны, хотя эти простые служаки на голову лучше, чем мелкотравчатые командирчики, которые спят и видят, как за счет твоего трупа новые лычки заработать.

– Сейчас, Ф.К123, вы переоденетесь в гермокомбез повышенной автономности, потому что средство доставки на Землю не сможет устойчиво поддерживать вашу жизнедеятельность. Кормители рассчитаны на пятеро суток, есть еще пайковый НЗ, но вы его сможете использовать уже после приземления. Свое оружие оставите здесь, чтобы к варварам не попало.

– Коллега капитан-лейтенант, ну разве это оружие? Пукалка какая-то. Да и варвары все равно не поймут, на какую кнопочку нажимать.

Офицер не откликнулся, и я поставил трофейный плазмобой к переборке, отчего сразу стало неуютно.

– Коллега капитан-лейтенант, может хоть подарите легонький нейродеструктор, ружьишко, стреляющее глупостью, из-за которого любой свирепый варвар сразу превратится в смирного дурачка и станет радостно кушать сахар с моей руки.

Однако кшатрий не стал участвовать в дискуссии, а вместо этого продолдонил:

– Вам выдадут инъектор и набор ампул с антибиотиками, тонизирующими и стабилизирующими средствами. Получите еще навигационный прибор, который будет выдавать координаты и курсовые показатели, основываясь на векторах естественных полей Земли. Его мы имплантируем в зуб мудрости на верхней челюсти. Заранее предупреждаю, что ориентация в зонах геомагнитых аномалий будет затруднена.

Набор ампул и усовершенствованный компас – это все, что мне останется от достижений цивилизации. Попадусь первому же зверю на зуб или же первому дикарю на рогатину.

– Да, отличная у меня путевка в земную жизнь – до ближайшего душегуба. А какое-нибудь варварское оружие вы можете выдать? Хотя бы в долг.

Кэп впервые ослабил жесткий каркас лица.

– Ни одного меча у нас тут нет. Ну, разве что большой кухонный нож – сейчас матрос принесет с камбуза.

– Да, самозатачивающийся нож, пожалуй, сгодится. Только непременно самый большой.

На борту патрульного корабля удалось оправить все естественные надобности, помыться, побриться и пару раз перехватить немного килокалорий. С жалобным стоном напялил я на себя ГКБ (гермокомбез) повышенного автонома. В нем придется немало суток проторчать: пипирку извольте в трубку мочеотвода вставить, а калоотвод вдевается прямо в прямую кишку – педикам, наверное, сплошной кайф от такого путешествия. Корабль тем временем усиленно разгонялся, чтобы придать «средству доставки» дополнительное ускорение, из-за чего исполнение последних желаний было изрядно подпорчено лишним «же». К исходу первых суток полета в сторону Земли я пересел в крошечную разведывательную капсулу. Не успел сказать «поехали» и взмахнуть тяжелой рукой, как зажглась красная панель и меня катапультнули с корабля. Наверное, мой старт был замаскирован под учебные стрельбы. Еще несколько часов мои органы прижимало к спинке кресла – сперва горел твердотопливный ускоритель, а потом включился маломощный плазменный двигатель, который должен был доставить меня на околоземную орбиту.

До точки в апогее мне нечего было контролировать, поэтому я сделал себе укол крепкого усыпителя. Без долгого сна я бы быстро свихнулся в тесном отсеке, где и руки в стороны не разведешь – долетел бы до Земли еще один пациент психбольницы, не способный к упорной борьбе за научно-технический прогресс.

Мое счастье, что спанье не было электростимулированным – тогда бы я дрыхнул, пока не завершилась бы полетная программа. Фармакологический сон оказался более чутким. Я вовремя продрал глаза. И тут ознакомился с очередным «подарком»: в неверном режиме отработали маневровые двигатели, тут тебе и ускорение больше, чем следует. А не диверсия ли это? В смысле, коварные бетовцы подкузьмили или хитроумные соратники кинули. Но может, все прозаичнее: наши родные марсианские тараканы что-то в капсуле погрызли, вроде проводки или чипа; я ведь заметил зверушку, радостно выбегающую из-за панели управления.

Капсулу вынесло на низкую орбиту, которая должна была закончиться на дне океана. Я давай рулить и маневрировать по-всячески, корча из себя лихого пилота, но запасов мощности хватило лишь на пару затяжек движка. Как убедительно показала бортоболочка, приземлится мне предстояло на пару тысяч километров южнее заданной точки, не в лесотундре, а в дремучей тайге.

БЛОК 7. БРОДЯЧИЙ ЭЛЕМЕНТ
Четкий прием. Дуплекс

Дождь долбил круглосуточно – может, июль здесь такой, может циклон виноват, спущенный Технокомом сверху. Я ко всему быстро привык, и к облакам, и к растительности, и к птичкам, и даже к членистоногим. (На Венере облачность и погуще, а во время боев на Япете кибернасекомые выедали человека за одну секунду.) Но вот к дождю не смог приспособиться. Если бы не комбез, то давно бы окочурился. Впрочем, элементы питания быстро садились, слишком много тратилось энергии, чтобы и согревать меня, и маскировочные цвета менять, и выводить пот. НЗ я уплел за первые три дня, размачивая едалищный порошок в дождевой воде – ручейкам и озеркам не доверял, зачем лишний раз заразу цеплять. Из порошка получалась приторно-сладкая белесая масса. Однако не приедалось, жрать хотелось неимоверно и постоянно. Первую свою дичь я схарчил на шестые сутки. Приделал дареный нож к длинному суку – получилось натуральная рогатина, – ну и прирезал какого-то жирного грызуна, вроде огромной морской свинки, только с длинными ушами. Едва он сдох, как из его порезанного пуза поползли ленточки – длинные такие, почти бесцветные – гаденыш весь червивым оказался. Когда они стали свиваться в маленькие шарики и прилипать к моим сапогам, я удирать бросился. Так бежал, что напоролся на вторую морскую свинку. Убил ее со страху – эта ничего оказалась, чистенькая внутри. Хорошо, что на инъекторе имелось гнездо для прокаливания, то бишь дезинфекции игл. С его помощью кое-как удалось разжечь костерок и обжарить тварь. Замучился я, пока освежевывал, разделывал, пока жевал – челюсти устали по-страшному с непривычки. Но все-таки гордость от проделанной работы появилась, а потом и страх, который меня долго мучил – что внутри меня эти самые ленточки вьются.

После того как спалил капсулу, несколько дней не удавалось костер разжечь – чтобы хоть поэкономить элементы питания комбеза. Тут, если и прекращался дождь на час-другой, то все равно над прелой опавшей листвой столь сырой туман клубился, что любой огонь сразу сдыхал.

Деревья мрачно и красиво смотрелись – в три обхвата, высотой с башню, там и сям свисают какие-то вьющиеся побеги. Понятно стало, почему символика местной религии так тесно связана с таежными великанами. Лес густой всю дорогу сплошняком стоял. Плюс еще попадались речушки, которые я переплывал, надув воздушный пузырь на комбезе. Плюс болотца – их обходить приходилось, потом снова плутать. Так что я, наверное, за неделю не больше пятидесяти километров намотал, если считать по прямой. (Надо учесть и то, что земное тяготение меня поначалу сильно изнуряло. И хотя в инкубаторах и школах нашим космическим костям придают прочность, а мышцам – силу с помощью искусственной тяжести, однако накачки ножных мускулов явно не хватало. А волоконные роботы, вплетенные в мою мышечную ткань, стали сдавать уже через десять дней. Похоже, что тот мутант лысый, который загнал их за круглую сумму в сто имперок, меня крепко нагрел. Муташки – все жулики через одного, но с моей зарплатой других продавцев не найдешь.)

Не то, что шляха, даже приличной тропки на ход ноги не попалось. А вот на зверье натыкался нередко, хорошо хоть, что полипептидные слизни не встречались – слыхал я, что они каким-то макаром попали сюда с Ганимеда. Облако гнуса, конечно, над головой висело без устали, также наблюдал я жирафовидных лосей, которые обращали на меня ноль внимания, объедая хвою. Встречал и кабанов, роющих траншеи, и гигантских крыс. Это были полуметровые твари, налегающие на всякую мелюзгу – червяков, упитанных личинок, жуков, мышей. Крысы пользовались палками-ковырялками и копалками, создавали подземные лабиринты и были весьма дружелюбны. Чего нельзя было сказать о волках. От серых хищников приходилось даже на ветки карабкаться и по ночам не спать, разглядываючи окрестности своими тепловизорными глазами. Но волки не очень-то за мной приударяли, а при близком контакте показали себя большими эстетами. Едва я устроил радужную иллюминацию на своем комбезе, как они замерли и только тихо подвывали в такт. В остальное время я маскировался под цвет леса – был такой же пятнистый.

Это не помешало какому-то гаду засадить в меня метательный нож с длинным трехгранным лезвием. Первого человека встретил – и надо же такое! Я, кстати, заметил его в кустах по красноватой тепловой дымке, и даже не подумал трансквазер применять. Напротив, решил, что несмотря на обывательские страхи, сейчас произойдет встреча культур и задушевные переговоры, причем мое выступление начнется со слов: «От имени и по поручению моей цивилизации уполномочен заявить…» Когда дикарь понял, что не угробил меня, то сбежал, особливо ввиду того, что мой комбез озарился багровым адским светом. А прикинут тот негодяй был в какие-то тряпки и шкуры, содранные с бедных животных, и волосами так оброс, что морда будто из зарослей выглядывала.

Лезвие оказалось отравлено каким-то токсином животного происхождения, а может просто было запачкано говном. Так что, хоть ранило меня в предплечье, намучился я немало. Только с третьей попытки подобрал антидот, семь часов почти в полной отключке валялся. Комбез пытался стимулировать меня электрическими разрядами по рефлексогенным точкам, но это не слишком помогало.

Когда я был почти без сознания, ко мне какие-то огромные коты подбирались и вороны на голову пикировали, чтобы клювом подолбить. Я приспособил инъектор под дальнобойный режим и всех тварей угощал хорошей порцией магнезии. Один раз я сгоряча (температура-то сорок) ампулу маленько перепутал и в какую-то птичку запустил шприц-пулю с особым снадобьем. Каково было мое удивление, когда подстреленный ворон через семь часов заговорил со мной на моем языке, моими же словами. Успел, значит, набраться ненормативной лексики и даже вполне усвоил ее, пока я лежал в горячечном бреду и ругался. Этот ворон – я его Сашей прозвал – и объяснил мне, какой надо маршрут выбрать. Вовремя, кстати.

К концу болезни элементы питания моего комбеза совсем сдохли, и от холода я пришел в себя. Треклятый дождь на этот момент, слава Космическому Ветру, прекратился. Луч восходящего солнца как-то пробился сквозь тучи и упал на ближайшую ветку, где располагалась черная птица с большой каплей, повисшей на клюве.

– Ну что ты вьешься над моею головой? – мрачно осудил я пернатого.

И вдруг он откликнулся совершенно осмысленным и при том грубым образом:

– А по утрам у молодца что-то капает с конца. Понятно, ха-ха, что речь идет о насморке.

Я решил воспринимать такую похабную речь как должное, а вдруг это секретный кибер Технокома пожаловал мне на выручку?

– Ну, встану, а что дальше? Куда переться без толку? Я уж совсем замудохался в этом лесу, не очень-то помогает знание координат и курсовых показателей. Скажи по-быстрому, кто тебя послал и с какими инструкциями?

Ворон охотно затараторил:

– Меня послал народ. Не писай, пацан, прорвемся. Мы пойдем иным путем. Вы куда, молодежь? Прокладываю кратчайшую дорогу за весьма умеренную плату, выгуливаю собак, провожу в любую часть света – цены не кусаются. Меня зовут Ариадна, хотя пола я мужского – чего только не сделаешь, чтобы выйти на рынок. Не успеете три чугунные просвиры изглодать – а уже на месте, в пункте Б. Даю трехмесячную гарантию на тот случай, если вы попали не адресу.

Похоже, это не кибер, но все-таки. Конечно, не стоило доверяться первой говорящей птице, но я был настолько слабый, издергавшийся и замерзший, что решил поддаться.

– Мне б на северо-восток, на правый берег Обского пролива, и желательно побыстрее. А что взамен требуешь, ворон?

– Харчи, объеденье, сласти. Я балдею, мужик, от таких вещей. Въезжаешь?

– Сласти – это что?

– Дохлятина, падаль, стервь. – сразу же отозвался ворон. – Крылышки оближешь.

– Мне нравятся твои вкусы, ворон, по крайней мере, я тебе не конкурент.

– Друг мой, жаль, что вы укорачиваете свой и без того недолгий век неправильным питанием, а именно свежей убоиной. Мы, вороны, особенно соблюдающие диету, спокойно дотягиваем до двухсот, нередки среди нас старики-ветераны, которые и в триста лет дадут фору иным юношам.

Ворон стал перепархивать с ветки на ветку, показывая мне дорогу. Время от времени он напоминал мне, что я буду ему должен по сто грамм еды на каждый километр пути. И вообще его словарный запас и ассоциативный багаж пополнялись чересчур быстро. Похоже, он разговаривал со мной не сколько пользы ради, а для роскоши общения животного с человеком. Ариадна вскоре стала Сашей. Назвать его кибером я бы уже не смог, потому что он не только требовал еды, но еще и покакать умел – прямо на голову, если обиделся. Оставалось сделать вывод, что я вместо инъекции магнезии вколол ему «Ментокал», средство повышающее разумность и памятливость. (То есть, диффузный нейроинтерфейс, применяемый для обучения тупых школьников иностранным языкам.)

Наверное, это непорядок. В Технокоме меня скушают, если узнают, что я подарил разум простой птице. Ладно, во всяком случае я никого не снабдил смертоносным оружием, просто еще одна божья тварь научилась использовать разные скверные выражения. Кроме того, я все чаще примечал у Саши суждения, которые он не мог почерпнуть у меня, а также из простых наблюдений за природой.

Например, когда я добыл мелкую дичь (сонную после зимней спячки ящерку) и поделился с Сашей, он посоветовал мне использовать при следующей встрече с варварами разные хитрости, иначе конец путешествия наступит раньше, чем хотелось бы. В частности, надлежит выступать перед местным сбродом в роли «своего» парня, какого-нибудь скомороха с говорящей птицей. А для этого стоит первым делом переодеться в приличные шмотки «мейд ин тайга». С таким утверждением я уже был вполне согласен.

Комбез мой, лишенный энергии, не только стал холодной шелухой, но уже не мог заращивать дыры, так что почему бы и не переодеться по местной моде.

С помощью Сашиных советов я смастерил лук, из которого (с сотой попытки) подстрелил оленя – опять таки наводчиком служил ворон. Когда убил, случился у меня шок, сопряженный со рвотой – от чувства вины. Но впервые пообедал по-человечески, вернее по-варварски, а вдобавок смастерил себе курточку. Хреновая вышла курточка, сшитая оленьими жилами, но любопытная. Забегая вперед сообщу, что портки типа «лосинные бананы» я себе смастачил из дохлого лося, которого также нашел Саша. Украсил их перьями глухаря, получилось недурно – Анима освежила мне память, и я вспомнил картинки с индейцами из энциклопедии.

А еще я припомнил все, что что читал и слышал насчет варваров и дикарей, проживающих на Земле. Если отбросить всякий пиар, то получается, что мы разрушили на планете-маме все кибероболочки, считая что они заражены плутонами. У нас директор разведывательно-диверсионной службы за это сияющую звезду героя заполучил, а отупевшие земляне въехали на полной скорости в эпоху варварства, которое было усугублено огромным количеством ничем не обеспеченных баксов, культом потребительства и низким уровнем образования, когда вместо думать учителя учат крестик в анкетке верно поставить. И варварство, между прочим, до сих пор всё прогрессирует, цветет и пахнет.

Без кибернетики у землян все выродилось и опустилось, первое время еще сохранялись очаги индустрии, но потом все технические «оазисы» были выкорчеваны набегами степняков, джихадистов и прочих конных хулиганов. Так что по всему материнскому Шарику сейчас техника, в лучшем случае, на уровне семнадцатого века. Космическая империя, конечно пособила чуркам-землянам, снабдив мутантными частично разумными породами скота и устойчивыми сортами злаков. В биосферу были внесены разнообразные бактериофаги, которые пожирают особо опасных микробов чумы, холеры, оспы и так далее. Так что чума и голод пока не косят земное население. Но все равно набеги, войны, захват рабов, казни составляют суть земной жизни, как и положено для безмашинной эпохи с низким выходом прибавочного продукта, когда численность народа постоянно подравнивается под застывшую производительность. Поскольку были выведены на орбиту искусственные солнца-солетты, тундра расцвела, тайга обзавелась довольно многочисленным народонаселением, а вот половина Европы и Юго-Восточной Азии оказалась затоплена поднявшимся морем. Калифорния после катастрофического цунами была захвачена японскими пиратами с утонувших островов и превратилась в Страну Заходящего Солнца. К востоку от нее Великая Мексика, чей император Монтесума II возродил культ Дымящегося Зеркала, которому приносит в жертву америкакесов. Ну, а между ней и Миссисиппским морем – владения Фед Резерва, что еще недавно все необходимое получал от дикарей за свои колдовские зеленые бумажки, но теперь подвергается постоянным нападениям Федерации Сиуксов. На новоорлеанской суше, за Миссисиппским морем, правит Барон Самди, верховный колдун всех вуду-поклонников. К северу от него, в Белом Вигваме, курят одну трубку пять вождей ирокезов. А, накурившись, передают остальным племенам и народам, что сказал Маниту насчет истинной демократии. Перед Белым же Вигвамом на сорока семи шестах экспонированы скальпы  (не все, правда, настоящие) сорока семи так называемых «президентов США», начиная от Дж. Вашингтона. И душам этих сорока семи не будет никогда покоя за то, что отняли и леса, и прерии, и священный остров Манхэттэн у коренных, понимаешь, американцев.

Ну, голова, вспоминай подробности, тормоши Анима слежавшиеся слои памяти. После остановки Гольфстрима замерзли Англия с Бенилюксом и нижней Германией, но потом лед была растоплен лучами солетт и теперь там плещется море. В окна банковских зданий, где когда-то резвились финансовые акулы, теперь заплывают акулы натуральные, а черепа банкиров, некогда придумывавших, как высосать сок из очередной страны, отполированы миногами и крабами... В Европе осталось неутопленным Франкыстанское Королевство со столицей в Орлеане, а с юга его подпирают Объединенные Арабские Эмираты с центром в Марселе. Еще там есть Верхнегерманский рейх с фюрер-кайзером, проживающим в Мюнхене, и мелкие султанаты окрест него. Далее на восток лежит Речь Посполита, но там от государства одно название. «Чем дальше в Польшу, тем разбоя больше», этот старинный тезис работает и сегодня; паны шляхта пьют, шалят, бузят, и отсиживаются в замках, когда степняки уволакивают на аркане крепостных хлопов. К востоку от нее раньше была Украинская Охлократия, но теперь там Дикое поле, по которому ездят только кочевники с разными поэтическими названиями. К югу от Дунайского и Черного морей проглядывается султанат-халифат Великая Туркия, у которого больше понтов, чем могущества, зато отличный спрос на рабов. К северу от Дикого поля находится отгороженная от него засеками и крепостями обширная лесная Русь. Правит там царь Александр IV, советуясь с посланцами земли русской всех сословий на Земском Соборе. Изгнал он ревнителей древесной веры, мастера его соорудили ракеты пороховые, страшные для степняков и панов, собрался царь уже вести дорогу чугунную за Урал-хребет. Но Урал-хребет поражен был техноплесенью (никак и тут Техноком постарался), она вкупе с разлившимся морем отсекли от александровой Руси Теменское Президентство, которое три десятилетия подряд подвергается непрерывным нашествиям центральноазиатских орд и морских пиратов из империи Вынь Шэня. Когда пираты сачкуют, то выход из Обского пролива запирается дрейфующими льдами – Техноком непременно выводит одно из искусственных солнц на профилактический ремонт. Жизнь там тяжелая, внешняя торговля перекрыта хищниками, города растут медленно. Президенту Фискалию пока удается удерживать ситуацию под контролем, однако оборонные расходы постоянно растут, следовательно и подати с повинностями. Фискалия там мало кто любит, феодалы против него интригуют, пытаются его отравить, а он пытается отправить самых бойких из них на плаху…

Я, судя по предварительным расчетам, оказался на южной окраине Теменского президентства, в Ишимском мэрстве.

Саша предупредил меня, чтобы я придумал подходящую историю на случай встречи с землянами. Он посоветовал помалкивать насчет того, что я с неба свалился – иначе прямая дорога на плаху. По его сведениям, рейдеры президента и служители древесной веры ведут охоту на бомжей, выдающих себя за посланцев неба.

Так что пришлось поломать репу, придумывая историю и легенду, старательно подбирая слова и выражения. Теменцы ведь говорят на нашем языке с примесью блатного арго и старой лексики. Я в энциклопедии читал, что архаизмы и арготизмы были нарочно внесены в теменскую речь космиканскими лингвистами, производившими гипнотическое обучение тамошних феодалов. Это был какой-то не шибко продуманный эксперимент, впоследствии осужденный начальством.

Саша без опоздания известил меня о том, что я вскоре столкнусь с конным разъездом теменцев. И все равно это оказалось сюрпризом. Лес был уже не таким темным и густым, от мха не столь тянуло сыростью, улавливался даже запах каких-то ягод, когда из куста ракиты на меня вдруг выехал всадник. Наверное, я еще в противоположную сторону пялился, так что и тепловое излучение не приметил вовремя.