Текст книги "Проводник-1 (СИ)"

Автор книги: Александр Скачков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

На следующий день меня на рассвете разбудил Урца. С его помощью я умылся и позавтракал. Двигался я уже свободно и почти без боли, но парень все равно оставался неподалеку, хотя и не препятствовал моим попыткам прогуляться по деревне. А вот Цайгао я не видел. Деревня оказалась небольшой, всего десятка три дворов, но дворов обстоятельных, рассчитанных на большое число обитателей. Возле каждого дома обязательно располагался огород. Местные жители, и мужчины, и женщины, все как один одетые в рубахи с длинными рукавами и некое подобие не то юбок, не то сильно широких шаровар, мне не мешали, наоборот, старались держаться подальше и робко посматривали издали, упирая взгляд в землю каждый раз, когда я обращал на них внимание. Мне это показалось странным и, вернувшись обратно к дому Цайгао, я решил расспросить своего сопровождающего о местных обычаях, начав издалека.

– Урца, скажи, почему используете два языка? – хм, а я определенно делаю успехи.

– Проводник не знает? – удивился парень. – Как так может быть, все люди с детства знают. Давно-давно великие духи дали людям эту землю. У людей тогда был только низкий язык. И вел людей вождь Коргыхан. Столь великим и мудрым вождем был Коргыхан, что духи решили наградить его. И дали ему высокое имя Цзяньцзюй, чтобы вечно он помнил их доброту. И сказал тогда Цзяньцзюй духам: 'Великие духи дали нам эту землю, все травы, все деревья и всех зверей на ней. И дали Коргыхану высокое имя Цзяньцзюй. Духи бессмертны, но Коргыхан нет, и после смерти забудут люди имя Цзяньцзюй и забудут духов'. И духи, восхитившись мудростью и прозорливостью Цзяньцзюя, даровали людям высокий язык и обучили искусству Чаавэй и показали, как рисовать высокий язык. Так и повелось с той поры, что высокие слова люди говорят высоким языком, а низкие низким.

– А как быть с именами?

– Имя низкое дается при рождении. Имя высокое заслужить надо. Пока ребенок мал, учат Чаавэй. Если овладел Чаавэй, становится ребенок мужчиной и получает высокое имя. Чем лучше Чаавэй, тем сложнее имя. Смотри, Проводник, – Урца подобрал небольшую веточку и начертил на земле замысловатую загогулину. – Цзяньцзюй, высочайшее из высочайших имен, – затем нарисовал рядом символ попроще, – Цайгао, – еще один символ, – Циньчжоу, – и, наконец, самый простой, всего из трех линий, – Сицы, низшее из низших. Сицы-охотник слаб и медлителен. Плохое имя.

Интересно, а ведь у моего знакомца имя-то как раз низшее. Зато некоего Сицы он грязью поливает весьма лихо.

– Урца низшее имя. Почему нет высшего?

– Урца ученик Цайгао, – даже немного обиделся парень. – Урца учится у Цайгао всему-всему. Когда Цайгао отойдет к духам, Урца станет новым Цайгао.

Да, зря я поспешил с выводами.

– Прости, Урца, не знал Проводник, – поспешил извиниться я. – Но что те мужчины, что не овладеют Чаавэй? Они не охотники?

Судя по выражению лица, Урца моего вопроса не понял. У него был взгляд человека, которого на полном серьезе спросили, почему вода мокрая.

– Прости Проводник, но мужчина без Чаавэй не мужчина, – озадаченно произнес он. – Когда ребенок мал, учится Чаавэй. Если освоил, то мужчина. Если нет, то женщина.

– Не понимаю, ребенок-девочка может стать мужчиной? А ребенок-мальчик – женщиной?

– Все так, Проводник, – просиял Урца. – Кто овладел Чаавэй, тот мужчина и охотник. Мужчина ходит в лес, борется с вампутом, охотится на леррунгов, сражается с чужаками, охраняет деревню, общается с духами и лечит больных. Женщина сидит в деревне и копается в огороде. Глупая женщина, неуклюжая, только для земли и годится.

Однако нифига себе равенство полов. Пока я пытался как-то уложить эту систему у себя в голове, Урца переключился на другую тему.

– Утром вернулись охотники. Не видел Проводник, спал. Сегодня отдыхать будут, а завтра Циньчжоу-охотник начнет учить Проводника Чаавэй.

– А зачем Проводнику Чаавэй? Если в храме угроза, отвели бы охотники Проводника до храма.

– Плохо думает Проводник, – покачал головой Урца. – Идти по лесу надо. Нападет вампут, что делать Проводник станет? Придет к хранителю, скажет, что за женщина передо мной? С мужчиной говорить буду. Что Проводник делать будет? Нет-нет, Чаавэй нужен Проводнику. Освоит Чаавэй, до храма дойдет, – чуть подумав, он добавил. – Был Проводник, давно-давно, не хотел учить Чаавэй. Пошел в храм с охотниками и попал в лапы леррунга. Знал бы Чаавэй, ушел бы, а так сгинул попусту.

Урца замолчал, а я в очередной раз задумался. По его словам выходит, что местный лес населяют опасные твари, которые весьма не против закусить человеком. И местные охотники не турагенство и не личные телохранители. Угроза в храме, ну и что, они уже уйму времени с ней живут, спасать меня ценой своей жизни никто не обязан, проще нового Проводника дождаться, посговорчивей. И потом, научиться инопланетному кунг-фу тоже полезно. Кто знает, куда меня занесет, в жизни все пригодится.

Остаток дня не принес ничего нового. Пару раз я встретил Цайгао, осведомившегося о моем здоровье, а заодно выяснил, что ничего я себе не ломал при падении, просто не совсем верно интерпретировал услышанное. Попытки разговорить браслет ни к чему не привели. Кнопки включения я на нем также не нашел. Выругавшись и дав зарок впредь сначала читать инструкцию, я отправился спать.

Утро нового дня для меня началось с тренировки. Вот так, без завтрака, едва умывшись. Урца растолкал меня ни свет ни заря и отвел куда-то на окраину деревни. Там на посыпанной песком площадке меня дожидался крепко сложенный мужчина средних лет. Одет он был в привычные безрукавку и штаны. В руках он сжимал какое-то незнакомое мне оружие.

– Я привел Проводника, Циньчжоу-охотник, – с поклоном обратился к нему Урца.

Тот лишь кивнул, жестом велев моему сопровождающему удалиться. Циньчжоу окинул меня долгим изучающим взглядом. Затем удовлетворенно кивнул и лишь затем соблаговолил открыть рот.

– Приветствую, Проводник, Циньчжоу имя мне, и я буду учить тебя искусству Чаавэй, – я уже настолько привык к местному языку, что даже перестал обращать внимание не вечно повторяющиеся имена, воспринимая речь Циньчжоу, как если бы он обращался ко мне на русском. – Месяц нам отведен на это, и за это время предстоит тебе пройти путь от мальчика до мужчины, – он подошел ближе и протянул мне свое оружие.

Я с интересом разглядывал Чаавэй, о котором столько раз слышал, и поражался фантазии придумавшего это оружие. Чаавэй представлял собой оплетенную кожей рукоять, из торцов которой расходились короткие парные лезвия, загнутые в противоположные стороны. В общем, его внешний вид напоминал положенную на бок и слегка растянутую букву 'икс', причем клинки были обоюдоострыми на две трети длины, а концы еще и немного 'играли'.

– Для Чаавэй нужны ловкость и скорость, – продолжал между тем Циньчжоу. – Если уверен в успехе, метни Чаавэй во врага. Бери свой Чаавэй и атакуй меня, Проводник, видеть твои способности я хочу.

Я неуверенно взял пару Чаавэй. Вообще с оружием я знаком только в теории, меч от сабли отличу, наверное. Но держать в руках прежде не доводилось. А с этими несуразными 'иксами' вообще непонятно, каким местом атаковать. В то, что мне удастся хотя бы зацепить Циньчжоу я не верил, и, примерившись, замахнулся правым, словно кастетом. Охотник просто отошел в сторону от моей быстрой, сильной и совершенно неумелой атаки. Ну не умею я драться, не умею. Что уж говорить про оружие.

– Плохо, – ровным тоном произнес Циньчжоу. – Проводник медлителен, словно беременная самка зурхаки. Еще раз!

Я попытался ударить снова. И снова, и снова... Циньчжоу даже не разу не шевельнул руками, каждый раз просто делая небольшой шаг в сторону. Я видел его движения, даже мог просчитать, куда он шагнет в следующий раз, но все равно не мог даже приблизиться. Кончилось все внезапно. После очередного неловкого выпада Циньчжоу выставил локоть, и я слово натолкнулся на каменную стену. Пока я, лежа на песке, пытался выровнять дыхание, Циньчжоу все тем же спокойным тоном продолжал:

– В бою надо смотреть в глаза врагу, человек он или вампут. Потерять эту связь значит проиграть. Ярость придаст тебе скорость и силу, ярость сделает твои удары точными. В тебе нет ярости, Проводник, нет желания убить. Плохо, очень плохо. Мужчина без ярости не мужчина. А теперь вставай! – его голос, до того спокойный, прозвучал резко, как удар кнута.

Я встал, дышать все еще было тяжело. Циньчжао стоял передо мной, спокойный и невозмутимый. Настороженно глядя ему в глаза, я попытался вновь напасть. На этот раз охотник даже не стал отходить, а просто ударил кулаком в глаз, но не остановился на этом и короткой подсечкой снова свалил меня на землю. Мне хотелось выть от отчаяния. Таким беспомощным я не чувствовал себя со школы, но там у меня был Лера, готовый встать на защиту своего слабого младшего брата. Здесь у меня не было никого.

– Вставай! – резкий окрик Циньчжоу заставил меня дернуться и подняться. – Бей! Нападай, если ты мужчина, Проводник!

– Не буду, – буркнул я.

– Что ты сказал? – буквально прошипел охотник.

– Не буду, – громче повторил я и выбросил бесполезные Чаавэй, которые продолжал сжимать в руках. – Я не хочу и не умею драться. Зачем мне все это?! Почему просто не отвести к храму?! – я вновь повалился на песок от удара в живот.

– Твое место в поле, Проводник-женщина, – бросил мне Циньчжоу, собирая Чаавэй.

Затем он ушел, а я остался лежать тут. И на что я, спрашивается, надеялся? Что будет как в кино, мудрый наставник терпеливо учит неумелого ученика? Так вот же она, реальность. И люди, что здесь, что на Земле одинаковы. Этот Циньчжоу, да он просто наслаждался своим превосходством надо мной! Пробуди ярость, пробуди ярость... а на кой она мне нужна? Я-то тоже хорош, раскатал губу на инопланетное боевое искусство, а что оно сводится к простому и грубому мордобою подумать не мог. Зачем им тогда вообще эти дурацкие клинки-Чаавэй?

Наконец, отдышавшись, я встал и поплелся обратно к дому Цайгао. Живот неприятно болел, – Циньчжоу бил всерьез. Что делать дальше, я старался не думать. Потому что не видел вообще никакого выхода. Я просто доплелся до дома и повалился на свою подстилку. Встретившийся мне на крыльце Урца презрительно и даже с некой обидой отвернулся, почти точь-в-точь повторив слова Циньчжоу про поле. Ну и хрен с ним, с ними всеми. Буду лежать тут, пока не сдохну, а они пусть ищут другого Проводника. Мужчину. Тьфу, блин.

Не знаю, сколько я так лежал, но из мрачной отрешенности меня выдернул звук приближающихся шагов. Я знал, что это Цайгао, но поворачиваться к нему не стал. Зачем выслушивать все то же самое еще раз? Но время шло, а вошедший молчал. Я не выдержал и повернулся к нему. Цайгао сидел на коленях у стены и пристально смотрел на меня. Наконец, он произнес:

– Циньчжоу сказал мне, что произошло, Проводник. А еще он сказал, чтобы я дал тебе женскую одежду и послал в поле. И будь я помоложе и поглупее, видят духи, я бы так и сделал, – он выдержал паузу. – Но Цайгао стар и многое видел. Видел и Проводника, что однажды пришел к нам. Гырза тогда звался я, учеником Цайгао был, как Урца сейчас. Не верил, что Проводник такой же человек, как и мы. Как же так, думал, его послали духи, разве может он быть простым смертным, – в старике явно пропадал талантливый актер и рассказчик. – И ответил мне на это Проводник. Сказал он, 'Великий дух Чаациньшу, что сидит в центре всего мироздания, прозреть может душу человека также легко, как мы видим тело. Проводники – смертные слуги Чаациньшу, и великий дух знает наши помыслы лучше нас самих. Не может недостойный стать Проводником, как не может женщина стать мужчиной. Если мы не знаем о себе чего-то, Чаациньшу все равно видит это в нас'. Верь, Проводник Рен, ты мужчина и воин, иначе не отпустил бы Чаациньшу тебя в наш мир.

'Чаациньшу', если дословно, 'тот, кто в центре'. Центр, стало быть. Это что же получается, он каким-то образом записывает наши психологические профили? И что происходит с теми, кто отвечает требованиям? Их утилизируют или что? И потом, тот же Женевьеза в эту концепцию не вписывался никак. Впрочем, реальность показала, что я ничуть не лучше него. Такая же тряпка, только и могу, что рассуждать о долге и предназначении, а как дошло до дела, моя истинная суть и всплыла...

– Не хотел говорить Проводнику раньше времени, но вижу, пришла пора, – Цайгао покачал головой. – Духи говорят, времени мало осталось, беда близится. Раньше, чем Урца воспитает следующего Цайгао, поздно будет. Следующий Проводник не успеть прийти может. Нужен Проводник сейчас.

Ай, какой избитый прием. Мир в опасности, на тебя вся надежда. В кино и книгах такая концепция заезжена донельзя. Но вдруг, правда. В конце концов, ведь именно этого я втайне хотел, чтоб было 'как в кино'. Ну так вот оно, кино, со мной в роли главного героя. А герой лежит на полу и ноет о собственной ничтожности. И потом, вдруг слова Цайгао о Центре правда? Ведь не сам же он придумал Чаациньшу (тьфу ты, язык сломаешь), слишком невероятно совпадение, чтобы быть именно совпадением. Даже если старик и приврал для красного словца, это ничего не меняет. Значит, во мне и впрямь есть что-то доселе скрытое.

– И что мне делать, Цайгао-старейший? Циньчжоу-охотник сказал, что место мне в поле. Не станет учить меня.

– Хо! – резко крикнул старик, вставая. – Не станет учить тебя, так заставь его. Приди к нему и скажи, 'Только женщина бежит от трудностей, Циньчжоу. Легко послать меня в поле, мужчиной научить быть труднее. Выбирай, легкий путь хочешь или трудный'. Не посмеет отказать после таких слов, но тяжела учеба будет. Много боли принесет тебе, Проводник. Но только так спасти нас сможешь и вернуться домой в царство духа Чаациньшу. Отдыхай пока, велю Урце принести тебе еды. И думай, Проводник, думай.

Я и думал. Думал, пока ел, думал, пока лежал. И выходило, что прав Цайгао. Не может Центр ошибаться, слишком уж это сложная система и слишком много народу через нее прошло. А раз так, то надо последовать хорошему совету. Хороший, ага, как бы Циньчжоу меня не убил на месте за такие слова. Но выбора у меня не было. Единственной альтернативой было оставаться тут до конца своих дней, да еще и в роли женщины... ага, щас. Кто знает, какие у них тут порядки в этом отношении, а я гомофоб, каких поискать. Нет уж, лучше смерть, чем бесчестье, как говорили в старые добрые времена.

В итоге день солнце еще не перевалило за полдень, когда я направился на поиски Циньчжоу. Урца, не иначе как с подачи Цайгао, помог мне найти охотника. Тот был на заднем дворе своего дома, тренировался с Чаавэй. Это зрелище, похожее скорее на танец, было столь завораживающим, что я не заметил, как кто-то подошел ко мне сзади и громко крикнул. Я вздрогнул и обернулся. Позади стоял парень, на пару лет младше Урцы, и ржал, довольный собой.

– Что, Проводник-женщина, не испачкал штаны? – спросил он, и заржал еще громче.

А я почувствовал злость. Нет, скорее даже ту самую ярость, которой хотел от меня добиться Циньчжоу. Конкретно эта дурацкая шутка в духе земной школоты вывела меня из себя, совершив то, чего не смог добиться охотник. Я даже сам не понял, как подошел, схватил этого идиота за воротник левой рукой, а правой что было сил двинул ему в челюсть. А потом снова, и снова. Я стоял и избивал этого парня, вкладывая в каждый удар все накопившуюся за годы злость, все раздражение и ярость. Он вроде бы пытался сопротивляться и отбиваться, но я не замечал, и просто продолжал бить, полностью отдавшись всепоглощающей ярости... В чувство меня привело вылитое на голову ведро воды. И только тогда я очнулся и в недоумении осмотрелся. Незадачливый шутник лежал на земле весь в крови, ворот безрукавки разорван, а в его глазах читался самый настоящий страх. Чуть в стороне Урца прикрывал пострадавший глаз, а я ведь даже не заметил, как ударил его. А за моей спиной с невозмутимым видом стоял Циньчжоу-охотник, рядом с которым валялось пустое ведро.

– А, эм... только в поле женщина от трудности бежит, – начал я, и замолчал, поняв, что несу какой-то бред. Что же мне посоветовал Цайгао? Точно что-то про женщин и трудности. И поле.

– Сегодня ты победил себя, Проводник, – Циньчжоу словно и не обратил внимания на мои слова. – Ты победил слабую женщину и помог родиться мужчине. Теперь, Проводник, возьми Чаавэй и сразись со мной, – с этими словами он протянул мне все ту же пару икс-образных клинков.

Я взял их и уставился на Циньчжоу, пытаясь вызвать то же состояние, что и раньше. Но не мог. Не испытывал я неприязни к этому человеку, хоть он и побил меня на тренировочной площадке, но сделал это не со злости, а почти что по моей просьбе. Я опустил Чаавэй.

– Прости, Циньчжоу-охотник, но не могу я напасть на тебя. Нет во мне ненависти к тебе.

Вместо ответа он подошел ко мне, но вопреки ожиданию не ударил, а положил руки на плечи и уставился мне в глаза, словно ища что-то. Затем он отошел и ненадолго задумался.

– Прости, Проводник, ошибся я, – произнес он к моему изумлению. – Ждал увидеть великого воина, не ребенка. Есть в тебе сила, есть огонь, но подавлен. Не понимаю, почему так?

Тут уже задумался я. Вот ведь задача, как объяснить Циньчжоу особенности земного общества, не нагружая при этом излишней информацией. Я молчал, подбирая слова. Наступившую тишину нарушил крик пострадавшего парня, о котором я уже успел забыть.

– Циньчжоу-охотник, почему не перекинул ты эту женщину через колено и не наказал?! – истошно завопил тот, вновь заставив меня вздрогнуть от неожиданности. – Не пристало ей поднимать руку на мужчину!

– Молчи, Хыкцур, – Циньчжоу вроде бы даже не повышал голоса, но крикуну словно рот заткнули. – Сам виноват в случившемся, моего ученика оскорбил, а теперь защиты у меня ищешь? Разве так мужчина поступает?

– Но ведь... – неуверенно произнес Хыкцур, – ты отказался его учить. Сам назвал женщиной.

– Не видишь ты, ошибся спросонок, не разглядел. Вижу теперь, кто здесь мужчина, а кто женщина, – Урца при этих словах отчетливо фыркнул, не скрывая веселья. Не меня он смотрел, как и прежде, с приязнью и с уважением, даже за поставленный фингал не обижался. – Поди прочь, Хыкцур, пока не прогнал я тебя силой.

– Не смеешь называть меня низким именем, умер Хыкцур, Сяань теперь я, – парень поднялся, обретая уверенность. – Мужчина говоришь? Да будет так. Коли мужчина, так не побоится выйти на бой чести со мной. Принимаешь ли, Проводник?

Я не вполне понял, о чем именно речь, и вопросительно глянул на Циньчжоу.

– Обычай таков наш, – охотно просветил он. – Когда двое мужчин ссорятся, разрешить свой спор должны в бою при помощи Чаавэй. Но забыл ты, Хыкцур, что Проводник теперь ученик мой. Не он на твой вызов отвечает, я. И я говорю, биться будете через месяц, до смерти. Доволен ли? – в голосе охотника явственно слышалась насмешка.

– Да будет так, Циньчжоу, – бросил Хыкцур-Сяань, – не успеешь за месяц обучить ученика, моя победа будет, – с этими словами он ушел, утирая кровь с лица.

А я понял, что вляпался по самые уши. Ну и что, что сейчас мне повезло застать Сяаня врасплох, он же просто не ожидал отпора от слабака вроде меня. Да и тело выкинуло тот еще фокус. Я ведь сам не понял, когда и как подлетел к нему, как бил. Не может быть, чтобы дело было только в пресловутой ярости. Улучшения Центра? Уже теплее, но как пользоваться новыми возможностями организма? Если не освою их, то просто умру. Ну наставничек, придумал мне стимул, лучше не бывает. Инстинкт самосохранения, основной для любого живого существа. Теперь я из кожи вон вылезу, лишь бы освоить Чаавэй и вообще овладеть своим телом.

– Вижу, понял все, – похоже, мои рассуждения были написаны у меня на лице, и Циньчжоу легко понял, в чем дело. – Знай, Проводник, так надо. Первый шаг ты сделал, дороги назад нет. Освоишь Чаавэй, победу одержишь, предназначение свое выполнишь.

– А если нет?

– Нет в сердце места сомнению, – Циньчжоу повысил голос. – Таков мужчины путь, биться с врагом, не думая о поражении. Если думать, таким как Хыцкур станешь. Думаешь, почему такой? Боится всякого, кто сильнее. Такой не пойдет на вампута, и от леррунга сбежит. Только с женщинами да учениками биться горазд. Таким же стать хочешь?

Ну, такой породы в любом мире хватает. Шакалье, нападающее только на слабых. Даже странно, что такой типчик тут считается мужчиной. Я был лучшего мнения об этом мире после всего, что слышал от Урцы.

– Отцу жаловаться пошел, – недовольно проворчал ученик Цайгао. – Опять Чжоуцзаянь к нам пойдет, Цайгао докучать. Циньчжоу, Проводника у себя приютить можешь ли?

– Прав ты, Урца, негоже ему с Чжоуцзаянем встречаться, худу быть. В лес пойду с Проводником, там его учить буду. Времени мало, но справимся. Видел сам скорость и силу его.

– Видел, – с усмешкой подтвердил Урца. – Даже на себе почувствовал. Учи его хорошо, Циньчжоу, Цайгао сказал, времени у нас мало, нового Проводника можем не дождаться.

– Хо! Быть посему. Уходим мы, Проводник. Следуй за мной, – с этими словами охотник направился прочь со двора.

Вот так просто, прихватив одни только Чаавэй. Он что же, собирается меня учить выживать в лесу? Нет, тоже, конечно, полезно, но...

– Прости, Циньчжоу, не понимаю, – я легко нагнал охотника, целеустремленно шагавшего к воротам. – Сам сказал, месяц у меня, чтобы научиться. Почему в лес идем?

– Учиться быстро надо, – не оборачиваясь ответил он. – В лесу учиться сложнее, но быстрее. Не бойся, Проводник, не дам погибнуть, прав Цайгао, на тебя вся надежда.

– Но там же вампут, леррунги...

– Хо! Урца болтает, чего не знает, – развеселился охотник. – Цайгао тоже. Не ходят из деревни, не знают леса. Леррунги только на высоких деревьях живут, вампут больше чащу любит. А мы пойдем близко-близко. Всякий охотник там должен неделю прожить, прежде чем к испытанию подойти. Опасно там, но Проводник быстр и ловок, не пропадет. А вот Чжоуцзаянь опаснее многократ, – нахмурился он. – Сильный охотник, храбрый, но власти алчет без меры. Сыновей и дочерей своих сплошь мужчинами сделал. Хочет деревней править вместо Цайгао и ни перед чем не остановится. Останешься тут, убьет тебя.

Ну вот, я еще и в местную политику влез, получается. Значит, влиятельный папашка и оборзевший сынок. Видимо, люди одинаковы во всех мирах. От этой мысли мне стало особенно тоскливо.

Мы с охотником дошли до запертых ворот, у которых стояла девушка с копьем, ножом и Чаавэй на поясе. Девушка-мужчина. От этой мысли мне стало смешно, и я изо всех сил старался прятать улыбку, чтобы не нарваться на неприятности. По слову Циньчжоу охотница открыла нам ворота и, едва мы прошли, тут же закрыла их. Чего они тут так боятся?

– Учитель, – ну не мог мой внутренний фанат 'Звездных войн' упустить такую возможность, – позволь спросить, почему врата заперты всегда?

– Вампут. Ходит рядом, скребется, проникнуть внутрь пытается. Его работа, – Циньчжоу указал на часть стены, и я судорожно сглотнул. Судя по отметинам, тут побывал кто-то очень крупный. И очень когтистый. – Вампут хитер и свиреп, никак не найдем, – сокрушенно покачал головой охотник. – Ночью приходит, днем прячется. Порой месяц не видно, потом вновь приходит. Сильный зверь, упорный.

Мы отдалились от стены и двинулись в лес. Здесь, рядом с деревней, он был не особо густым, да и выглядел вполне по-земному. Исполинские деревья, которые я видел с крыльца дома Цайгао, скрывались где-то в глубине леса. В общем, ничего страшного в этом лесу я не видел и, если бы не следы когтей у стены, вообще решил бы, что опасности тут нет.

– Здесь, – Циньчжоу остановился у одного из деревьев, корни которого раскинулись над небольшим овражком, образуя своеобразную крышу. – Здесь жить будем, Проводник, – он спрыгнул в овражек и настороженно осмотрелся. Видимо, его все устроило, и Циньчжоу махнул мне рукой, чтобы спускался.

Я спрыгнул вниз и осмотрелся. Под корнями обнаружилось импровизированное жилье, явно временное. Несколько подстилок из листьев и грубая глиняная посуда. Кострища не было, впрочем, в местном климате тепло костра не столь нужно, и ночью не замерзнешь. Не знаю, как быть со зверьем, но вряд ли Циньчжоу этого не учел.

– Вечером натаскаешь новых ветвей, – продолжил инструктаж охотник. – Ручей недалеко, я покажу. А пока, – он снял с пояса одну пару Чаавэй, и я только сейчас понял, что охотник взял с собой два комплекта. – Начнем обучение. Тебе понадобятся Чаавэй. Пойди и достань, – с этими словами он метнул оружие высоко вверх.

Я видел, как клинки воткнулись в стволы деревьев на приличной высоте от земли. Видимо, это было частью обучения. Я подошел к первому дереву и полез наверх. Карабкаться было трудно, ветви росли как попало, и я несколько раз чуть не упал. Но вот, наконец, первый Чаавэй у меня в руках. Я радостно спустился и поискал глазами второй. И не нашел. Я помнил, что видел его воткнутым в одно из деревьев, но вот какое именно? Я повернулся к Циньчжоу, но тот, похоже, потерял ко мне интерес. Хотелось попросить его о помощи, но на память пришли слова Цайгао о бегстве от трудностей. Ну уж нет, какие-то там деревья не заставят меня отступить. Я вернулся на исходное место и постарался припомнить, куда именно улетел второй Чаавэй. Примерно прикинул, и полез. На первом дереве его не оказалось, как и на втором, и на третьем. Сбившись со счету и устав как собака, я, наконец, нашел проклятый клинок на одном из деревьев, причем совсем не там, где ожидал его найти. Либо я окончательно отупел, либо...

– Ты перепрятал второй Чаавэй, – с упреком сказал я Циньчжоу.

– Нашел ты его, почему жалуешься? – голос охотника оставался бесстрастным. – Нашел Чаавэй, а теперь отложи. Учить буду, как правильно бить.

К вечеру я был выжат как лимон. Нет, даже сильнее. Циньчжоу гонял меня до самого заката, заставляя то драться с ним в тренировочных поединках, то выполнять различные упражнения. Я приседал, бегал, прыгал через овраг, лазил по деревьям. Когда наступил вечер, охотник послал меня собирать ветки для ночлега. Потом мы отправились к ручью, и я с наслаждением напился прохладной воды, запоздало вспомнив о своем неприятном опыте на Зестии. Едва вернувшись на место ночлега, я рухнул на постель, выкинув из головы всех местных тварей вместе взятых. Пусть уж лучше они меня сожрут, хотя бы не придется вставать на следующий день. Но твари не пожелали избавить меня от мучений, и на следующий день все повторилось. И на следующий, и на следующий за ним. А потом я просто потерял им счет. Но польза от тренировок была. Постепенно я перестал выматываться до полусмерти, мои движения стали быстрее и уверенней. И с Циньчжоу мы уже дрались наравне. В столь быстрый прогресс не верилось, но охотник сам все пояснил.

– Ты послан Чаациньшу из мира духов. Разве может так быть, чтобы человек оттуда был таким же, как простой смертный? Чаациньшу нужны только лучшие.

И ведь правда. Центр же сказал, что улучшил мое тело для полного раскрытия возможностей. Я-то, дурак, раскатал губу на регенерацию и прочие сверхспособности, а оно оказалось вот как. Просто мое тело УЖЕ обладает всем необходимым, чтобы стать если и не непобедимым бойцом, то хотя бы просто неплохим. Только вот я сам, даже получив все эти новые способности, совершенно не умел ими пользоваться. Как блок в голове стоял, что не могу я быстрее двигаться, и все тут. И теперь эти блоки рушились один за другим.

В один из дней Циньчжоу сказал:

– Довольно этих детских забав. Пора за оружие браться.

И для меня началось все по-новой. Я осваивал не только Чаавэй, но также акрыц, короткое копье с зазубренным наконечником, и кирык, загнутый нож. Циньчжоу показывал мне, как стоять, как нападать и как защищаться. Учился я быстро, ежедневно по сотне раз отрабатывая каждое движение.

Обучение закончилось внезапно. В тот день я, проснувшись с восходом солнца, направился к ручью, а когда вернулся, увидел, что Циньчжоу аккуратно прибирается в убежище под корнями дерева.

– Окончилась учеба твоя, Проводник, – ответил он на немой вопрос. – Сегодня вечером в Доме духов свое мастерство главам семей покажешь.

Я молчал. И что было говорить? Слова благодарности тут прозвучали бы фальшью. Циньчжоу в буквальном смысле вложил душу в мое обучение, и единственным способом отблагодарить его будет успешное прохождение испытания и решение местной проблемы.

Так молча мы и направились обратно в деревню. Предстоящее испытание меня мало заботило. В конце концов, все местные через него проходят, так что никаким членовредительством мне оно не грозит. Беспокоило другое. Сяань, он же Хыкцур. Если я пройду испытание, мне придется биться с ним насмерть. Это значит, убить или быть убитым. За прошедший месяц я успел подзабыть об этой проблеме, и вот она вновь встала передо мной в полный рост. Ну не могу я, человек из цивилизованного государства двадцать первого века просто так отнять чужую жизнь. В любом случае, не время забивать этим голову сейчас. Сначала мне надо пройти испытание.

Дом духов, признаться, меня разочаровал. Я подспудно ожидал увидеть что-то вроде синтоистского храма или там Шаолиня, а все оказалось куда как проще и приземленнее. Домом духов, как оказалось, называлась прикрытая навесом площадка на заднем дворе дома Цайгао. Я видел ее ранее, но не придал значения. В роли представителя духов выступала сидящая на возвышении древняя старуха в желтом одеянии. Рядом с ней курились две чаши с благовониями. По краям площади двумя ровными линиями сидели мужчины и женщины (то есть, пардон, мужчины женского пола), как мне украдкой шепнул Урца, главы семей деревни. Был тут и Циньчжоу. Нас, претендентов на звание мужчины и охотника, было четверо, включая меня. Двое парней лет шестнадцати, робко переминавшихся с ноги на ногу, и их ровесница, девушка. Я бы не назвал ее красавицей, слишком уж хищными были черты ее лица. Маленькая грудь, к тому же туго стянутая безрукавкой, и небрежная стрижка только усиливали впечатления. Одного взгляда на нее хватило, чтобы понять. Это дочь Циньчжоу. Дело было не только в сходстве, она также стояла, также двигалась, как мой наставник. От нее веяло тем же чувством спокойной, холодной уверенности в себе.

– Духи видят все, – начала визгливым голосом старуха в желтом. – Духи незримо присутствуют среди нас. Человека глаз слаб, но духи прозревают плоть и разум. Сегодня здесь собрались четверо детей, чтобы показать, достойны ли они звания охотника. Мужчины ли они, мудрые воины и защитники, или же слабые женщины, – она сделала паузу и поглубже вдохнула дым. – Да, видит старая Айкахон, видит духов, слышит волю их!!! – ее вопль пилой резанул по ушам. – Да будет как они пожелают! Воля их ясна: первыми бьются Ыгзулар и Хоггыр. Вторыми – Уцхазра и Рен-Проводник. Да будет по воле духов! – она хлопнула в ладоши.