Текст книги "Страж вишен"

Автор книги: Александр Рыскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Охранники проводили их с Петей в большой полукруглый зал. Шторы на окнах были задернуты, и в помещении царил, несмотря на дневное время, полумрак. Однако разглядеть роскошную обстановку было нетрудно. Глазея по сторонам, Нина и ее спутник не сразу заметили человека, сидящего в большом кресле у стола. Черты его лица были трудноразличимы из-за недостатка освещения и, вероятно, из-за выбранного им самим места в комнате. Напротив его кресла стояли еще два, поменьше. Нина и Петя догадались, что это – для них.

– Присаживайтесь, – предложил хозяин особняка. Голос у него был грубый, хрипловатый. – Не желаете кофе или чаю? Извините, спиртного в этом доме не держат.

– Благодарим вас. Мы только что завтракали, – сказала Нина, садясь в одно из кресел. И только тут с удивлением заметила, что на ковре, у ног хозяина дома, шевелится что-то большое и черное.

– Не бойтесь, это Тедди, он вас не тронет…без моей команды, – успокоил Нину человек в кресле, видя реакцию девушки на собаку.

– Простите, как вас называть? – спросила Нина.

– Можно, как и раньше – по имени, – разрешил хозяин. – Но учтите – вы не можете вести никаких записей. Вам придется полагаться только на свою память.

– Тогда, Леонид, может быть, вы расскажете немного о себе?

– Вообще-то, вас здесь не было бы, если б вы не назвали имя человека, которому я не могу отказать. Денису я кое-чем обязан. Когда я жил еще в вашем городе, Нина, то Денис помог мне в одном случае, когда я не в силах был справиться сам. К слову сказать, мы до сих пор общаемся. Я все еще отслеживаю ситуацию там, хотя давно живу в Питере. Вы попросили меня рассказать о себе… Даже не знаю, с чего начать. Задавайте лучше вопросы. Если сочту нужным, я на них отвечу.

Петя сгорал от нетерпения; ему хотелось спросить, знал ли Леонид его отца. Словно угадав желание молодого человека, Нина сама навела Леонида на данную тему.

– Вы, как я понимаю, были в нашем городе далеко не последним человеком, – сказала она. – Но ведь, кроме вас, существовали и другие… «авторитеты». Недавно произошло громкое убийство – я имею в виду покушение на Аркадия Сычева. Вы были с ним знакомы?

– Конечно. Жить в вашем городе и не знать Аркашу Сыча… Не скажу, что мы были с ним корешами – он всегда тянул одеяло на себя. Но пару крупных дел мы все же провернули в свое время. Только не спрашивайте меня о подробностях.

– Я хотела спросить о другом. Кто, по-вашему, мог его убрать?

Леонид задумался на мгновенье.

– Я не берусь ответить на это со стопроцентной точностью. Его могли «заказать» какие-нибудь молодые отморозки, из новых. Но на это не похоже. Уж очень профессионально все исполнено. Работали наверняка бывшие спецназовцы. Так что, я думаю, искать надо серьезного дядю.

Нина глянула на Петю – тот замер, стараясь не пропустить ни одного слова из речи «авторитета».

– А такая фамилия – Никулин – вам о чем-нибудь говорит? – задала журналистка свой следующий вопрос.

– Никулин Павел Игнатьевич, глава «Регион-банка», советник губернатора. Не исключено, кстати, что он и есть тот самый серьезный дядя…

– У вас есть доказательства? – не выдержал Петя Сычев. Нина бросила на него укоризненный взгляд, но было поздно.

Леонид усмехнулся.

– Я не прокурор. Только вот всё одно к одному… Недели за три до убийства Сыча в Никулина тоже стреляли. Убийца, правда, промахнулся и ранил охранника банкира, Семена Ковальчука. Стрелка этого тоже убрали – сразу же. И оказалось, что в Никулина стрелял никто иной, как Ковш – правая рука Сыча с незапамятных времен.

– Подождите, – Нина нахмурилась. – Что ж получается? Сначала Сычев хотел убрать Никулина, а уж потом тот…?

– Нет, – перебил ее собеседник. – Такое объяснение лежит на поверхности. А я вам скажу вот что. Ковш – стрелок милостью Божьей. И он бы уложил Никулина как нечего делать. Если бы кто-то не приказал ему промазать.

Воцарилось молчание. Петя чувствовал, как у него по спине бегут «мурашки». Он лишь теперь стал по-настоящему осознавать, в каком страшном мире существовал его отец.

– Так, значит, Никулин мог решить сгоряча, что это Сычев организовал покушение? – высказала догадку Нина.

– Мог. Никулин – человек импульсивный. И особенно он крут, когда чует угрозу. Тогда он бьет в ответ, не раздумывая.

– Но ведь Сычев все же хотел убрать его первым?

– Не думаю, что Сычу это было нужно. А если бы хотел…, – Леонид сделал паузу; получилось эффектно, как в театре. – А если бы хотел, то «замочил» бы банкира с гарантией на все сто. И вообще, у вас сейчас там такой беспредел творится… Кто-то решил подмять под себя все сразу. И методы выбрал те, что уже не в моде – шантаж, «мочилово»… Думаю, скоро вообще в вашей области жизни не станет. Помяните моё слово…

Беседа закончилась, и водитель отвез Петю с Ниной обратно в гостиницу. Прощаясь, Леонид предупредил их, что при написании статьи они не должны упоминать ни его имени, ни даже город, где происходило интервью. Максимум, на что согласился Леонид, это чтобы его упомянули в качестве «высокоинформированного источника».

– А я вспомнила, кто это, – сказала вдруг Нина, когда они с Петей принялись раскладывать на столе нехитрую снедь, чтобы перекусить. – Его действительно зовут Леонид. Леонид Миронов, по прозвищу Тёртый. Я еще совсем девчонкой была, когда про него в нашей криминальной хронике рассказывали.

Глава двадцать третья

Москва, зима 2004-го года

Лена Никулина

Мне пришлось им всё рассказать. Впрочем, отец и так это уже сделал. Оставались мелкие детали. На том фото в семейном альбоме Огородниковых был дед Андрея, Кирилл Игоревич. Я узнала его потому, что видела уже и раньше, но на другом снимке – в газете (после смерти бабушки отец был какое-то время сам не свой, собирал все материалы, связанные с профессором Огородниковым, статьи, посвященные ему и даже завел на него особую папку. Но причину всего этого я узнала от него совсем недавно). Отец хотел отомстить, но убивать он никого не собирался, это я знаю точно. Он был вне себя от сознания того, что Оксана Огородникова, дочь человека, загубившего, как он считал, его мать, теперь претендует еще и на высокое положение в бизнесе – и где? – в его родном городе, в котором он считал себя если не полновластным хозяином, то, по крайней мере, одним из тех, с кем считаются. Могу себе представить, что он пережил, когда услышал, что его родная дочь (то есть я) встречается с сыном той самой Огородниковой и ждет от него ребенка!

Оксана Огородникова

Череда невероятных совпадений, с которыми пришлось в последнее время столкнуться, заставила меня несколько по-иному взглянуть на мир вокруг, на людей, знакомых и незнакомых, на свою прошлую жизнь… Прежде всего, я пришла к выводу, что любой, даже самый гениально продуманный план может быть легко нарушен парой-тройкой незначительных, на первый взгляд, обстоятельств.

Если Никулин не убивал отца, то это сделал кто-то другой. У меня есть еще один враг, и я не знаю, кто он. Причем этот враг ненавидит и Никулина, пытается завладеть его бизнесом. И в ближайшее время, вероятнее всего, выйдет на меня, чтобы предложить продать мои объекты, которые еще оставались в области. Ради этого он подставил Сычева, убрал Казарьянца и даже…организовал убийство моего отца, с тем, чтобы окончательно настроить меня против Никулина. Кто ж это такой? Ведь он наверняка знал о причине неприязни Никулина ко мне и моей семье. Он – знал, а я – нет. Возможно ли такое? Пожалуй, возможно, если он был знаком с Никулиным или с кем-то из его ближайшего окружения. Но тогда и я должна обязательно лично знать этого человека.

…Тупик… Страж Вишен упорно не желает показать свое истинное лицо…

* * *

Человек, которого покойный полковник Казарьянц называл Посредником, позвонил в офис компании «ОКО» с уличного таксофона и попросил соединить его с госпожой Огородниковой. Ждать пришлось буквально какие-то секунды.

– Слушаю, – раздался в трубке женский голос.

– Оксана Кирилловна Огородникова?

– Да, с кем имею честь?

– Мое имя вам ничего не скажет. Нам нужно встретиться для обсуждения важного вопроса. Павел Игнатьевич Никулин, наверное, уже посвятил вас в суть дела?

– Я пока не понимаю, о чем идет речь.

– Понимаете, но тянете время. Через час я буду ждать вас в кафе, напротив офиса вашей компании. Приходите одна, иначе встреча не состоится.

– Меня это не пугает.

– Напрасно. Ваши деловые интересы в провинции могут пострадать. А нам бы этого очень не хотелось. Через час, в кафе.

Он дал отбой и незаметно огляделся по сторонам. На другой стороне улицы стоял человек, страховавший его.

Все было продумано до мелочей. Ошибки быть не должно…

* * *

– Я пойду с тобой, – сказал Жуковский, прослушав запись телефонного разговора.

– Ты же слышал, Саша – он не подойдет ко мне. Не волнуйся, он не собирается убивать меня. По крайней мере, пока.

– Я буду наблюдать издали. Если он до тебя хотя бы дотронется…

Оксана улыбнулась.

– Ты рассуждаешь, как завзятый собственник. Этому кавказцу нужен мой бизнес, а не я. Он будет вести речь о продаже моих объектов в области. Это «наезд», Саша – такой же, как и на Никулина.

– И что ты ему ответишь?

– Возьму время на размышление. Уж очень мне хочется узнать, кто за всем этим стоит…

В огромной стеклянной коробке кафе в полуденный час было всего-то двое посетителей. По мнению Оксаны, ни один из них не походил на того, кто звонил ей час назад. Она присела, заказала чай с пирожным. Жуковский в это время занял позицию снаружи, на улице, и усиленно делал вид, что разглядывает витрину престижного бутика.

Оксана принесли ее заказ, и в эту минуту в кафе появился новый посетитель. Это был высокий, небритый брюнет в дорогом кожаном пальто. Оксана так и не поняла, приехал ли он на машине или пришел пешком.

Он сразу же двинулся к ее столику, сел без приглашения, как будто они сто лет были знакомы.

– Добрый день, Оксана Кирилловна. Извините, что отрываю вас от дел, – произнес он с характерным (правда, не сильным) акцентом.

– Я пришла из чистого любопытства. О каких-таких моих интересах в провинции вы говорили?

– Я, по-моему, просил, чтобы вы пришли одна. А вы взяли с собой охрану, – сказал он, игнорируя ее вопрос. – Нет-нет, не возражайте. Ваш человек стоит напротив, у магазина одежды. Ну ладно, это не важно. Хорошо, что вы не обратились в милицию. Последствия для вас были бы неприятными.

– Слушайте, перестаньте мне угрожать! – громко сказала Оксана, старательно разыгрывая возмущение. – И вообще, кто вы такой и откуда свалились на мою голову?

Вместо ответа кавказец достал из кармана сложенную в несколько раз газету – «Областные вести».

– Взгляните, Оксана Кирилловна, – предложил он ей, тыкая пальцем в колонку криминальной хроники.

– Да, ну и что? Я в курсе, что какие-то отморозки нападают на все коммерческие объекты в областном центре.

– Это не какие-то отморозки. Это очень серьезные люди, привыкшие получать то, что им нужно. И они просили меня передать вам условия делового соглашения. Вы продадите все принадлежащие вам точки. Мы знаем их число и где они расположены. Квартиру, которую вы купили в девяносто седьмом году, можете оставить за собой.

Он говорил негромко и спокойно, но в каждом слове слышалась угроза.

«Чеченец или дагестанец», – подумала Оксана.

– На размышление у вас будет неделя. В случае отказа ваши объекты будут уничтожены. После чего у вас начнутся новые проблемы, уже в Москве. Так что ваше согласие сохранит жизнь и здоровье многим людям. Ровно через семь дней, в следующую пятницу, мы с вами встречаемся здесь же, в это же время.

Кавказец встал и пошел к выходу. Оксана увидела сквозь стекло, что к нему подошел милиционер. Кавказец показал ему какую-то книжечку, милиционер козырнул и убрался.

– Он тебя заметил, – сказала Оксана Жуковскому, когда они поодиночке (как и было условлено) возвратились в офис.

– Да и я засек, что он был с прикрытием. Народ, по всему видать, опасный. Мафия, – натянуто улыбнулся Жуковский.

– Тут не до шуток. Через неделю они начнут громить мои объекты. Есть ценные мысли, Саша?

– Пойти по официальным каналам. Заявить на них.

Оксана покачала головой.

– У них, я думаю, есть «крыша» на самом верху, иначе бы они не действовали так нагло и открыто. Мое заявление ляжет под сукно, а они спокойно будут делать свое дело. Надо признать, что им удалось использовать противоречия между Никулиным, Сычевым и мной. И, похоже, что мы в этом случае про-иг-ра-ли…

Последние слова Оксана произнесла тихим, задумчивым голосом, глядя в одну точку. У Жуковского неприятно кольнуло под ложечкой – такой он Оксану еще не видел.

– Ксюш, да брось ты! – как можно бодрее сказал он. – Сколько лет ты в бизнесе? Больше десяти? И что, за эти годы не случалось «наездов»?

– Таких – нет. У них же все предусмотрено, Саша. Расчет на десять ходов вперед! Они сумели привлечь на свою сторону офицера ФСБ. А потом убрали его за ненадобностью. Разве это похоже на простых «братков»?

Жуковский молча перебирал карандаши на ее столе. Он думал. И сказал внезапно:

– Может, ты и права. В бизнесе я мало что смыслю. Но единственное, что я знаю точно – это то, что нельзя позволить бандиту бандитствовать дальше. Мы себе сами этого потом не простим…

Областной центр, зима 2004 года

– Ну что, товарищ генерал – удалось вам что-нибудь выяснить насчет этого «Пикового туза»?

Вопрос подполковник поставил прямо; он требовал прямого ответа. Сотников хмыкнул. Пододвинул к себе чашку с черным кофе и принялся помешивать в ней ложечкой сахар.

– Видишь ли, дорогой Геннадий Яковлевич… Есть секреты, к которым даже прикасаться опасно – а не то, что их раскрывать…

– И что теперь? Прекратить расследование?

– Прекращать не надо. Но и копать глубоко тоже не резон. Мы с тобой, в сущности, люди небольшие. Не смотри, что звезды на погонах… А любой хмырь из Москвы может нам запросто жизнь испортить – мало не покажется. Ты не суетись, подполковник – всё путём… Отморозков этих, что на бизнес местный наезжают, мы, конечно, искать будем. Составим фотороботы, разошлем ориентировки…

– Какие фотороботы? – не понял начальник криминальной милиции. – Они же всюду в масках были.

– Ну, извини, брат, напутал! – Сотников развел руками. – Значит, задействуем негласную агентуру. Никуда они от нас не уйдут, субчики!

Геннадий Яковлевич удивленно посмотрел на генерала; Сотников сегодня был непохож сам на себя. И тут до подполковника дошло: на его шефа надавили. Непонятно было, правда, кто и как, но – надавили. А, учитывая характер Игоря Валентиновича, можно было предположить, что прозвучала не пустая угроза, а предъявлен конкретный компромат – такой, против которого у Сотникова не было никаких аргументов…

– Разрешите идти? – спросил подполковник, поднимаясь со стула.

– Да-да, Ген, иди работай!

Начальник криминальной милиции города вышел из кабинета генерала, испытывая чувства охотника, который преследовал тигра до границ заповедника, а потом вдруг уперся лицом в плакат: «Охота запрещена!»

* * *

У капитана Черняева была бессонная ночь. Он в одиночку «употребил» пол-литровую бутылку армянского коньяка (который так любил его шеф). Но даже это не помогло ему отключиться от назойливо лезущих в голову мыслей. Будто сам Казарьянц из могилы заклинал покарать Ваху, остановить его, не дать осуществиться его грязным замыслам…

«Никулин или Огородникова?» – думал Денис. И, в конце концов, решил довериться монетке. Вывернул карманы, отыскал железный рубль и подкинул его вверх, загадав на «решку». Поймав в воздухе блестящий кругляш, он звучно шлепнул его об ладонь и убедился – да, «решка». А это означало, что звонить нужно Оксане Огородниковой, хозяйке фирмы «ОКО»…

Москва

Оксана Огородникова

Он позвонил и просто сказал: «Я – Денис Черняев. Помощник полковника Казарьянца. Нужно поговорить». Честно сказать, я не очень представляла, зачем нужен этот разговор. И чуть было не сказала: «Нет». Роль Казарьянца во всей этой истории с переделом собственности мне уже была, в общих чертах, ясна. А подробности меня не интересовали. Но этот самый Денис говорил таким тоном, что… я согласилась на встречу. Он пообещал прибыть к концу дня.

Когда я увидела его, то вспомнила – он был тем самым парнем, который, как мне показалось, следил за мной во время самой первой нашей встречи с Казарьянцем. И он же потом приезжал, чтобы установить у меня в кабинете видеоаппаратуру и сделать запись моего разговора с Никулиным. Как и в прошлый раз, я внимательно изучила служебное удостоверение, которое он мне предъявил. Что ж, похоже было, что передо мной и вправду капитан Черняев из областного управления ФСБ.

– Прежде всего, хочу сказать, Оксана Кирилловна, что я виноват перед вами. Конечно, я выполнял приказ, но… Я ведь знал, что мой шеф старается не ради служебных интересов, а ради собственного кармана. Вот и доигрался. Не уберег я Леона Ованесовича…

Я не удержалась и спросила:

– Вы очень переживаете, да?

– Понимаете, Оксана Кирилловна, на протяжении последних лет этот человек был мне как старший товарищ, наставник. Я пришел к нему уже отнюдь не зеленым новичком, и всё равно он сумел научить меня многим полезным вещам. Это трудно объяснить, но я всегда чувствовал себя рядом с ним спокойно и уверенно. Поначалу он не раскрыл мне всей сути дела. И только потом я узнал, что он взял «заказ» у какого-то Вахи – на вас, Никулина и Сычева.

– Этот Ваха хотел нас всех убить? – спросила я.

– Нет, не совсем так. Физически ликвидировать надлежало лишь Сычева – как самого опасного и непредсказуемого. К тому же, Ваха полагал, что убийство уголовного «авторитета» не вызовет столь большого резонанса, как смерть банкира или, тем более, столичной бизнес-леди. Вас и Никулина предполагалось просто лишить собственности. Извините, что я так прямо с вами говорю.

– Ничего-ничего, Денис, – успокоила его я. – Скажите – а вы сами видели этого Ваху?

– В том-то и беда, что нет. Он общался с Леоном Ованесовичем через посредника.

И тут я, неожиданно для себя самой, выпалила:

– Высокий кавказец лет сорока, небритый, с проседью в волосах и неприятным взглядом?

– Откуда вы его знаете? – спросил Денис – впрочем, без особого удивления в голосе.

– Он не далее, как вчера приходил ко мне с деловым предложением. Я должна через неделю продать неким лицам все свои коммерческие объекты по области. Думаю, что точно такое же предложение получил от него и Павел Игнатьевич Никулин.

– Что ж, это меняет дело. Я, конечно, надеялся, что вы мне как-то косвенно поможете в поисках Вахи. Но не рассчитывал, что все будет так легко.

– Вы намерены арестовать его?

– Ну что вы, Оксана Кирилловна! – улыбнулся Денис. – Зачем же давать ему шанс выйти сухим из воды? Я намерен его убить…

Областной центр, зима 2004 года

Павел Игнатьевич Никулин

Ненависть сжигает человека изнутри. Тот, кто ненавидит, не может быть счастлив. А я жил своей ненавистью последние восемь лет. И что в итоге? У меня нет друзей, я потерял уважение единственной дочери. И сейчас, кажется, теряю то, что с таким трудом создавал долгие годы – своё дело. Я лепил этот образ – сурового, непреклонного бизнесмена, я защищал свой банк, как хищники защищают свои владенья. Когда начались проблемы, я рассчитывал спрятаться за депутатским мандатом. Но в избиркоме меня «завернули» – отыскали какие-то мелкие нарушения при сборе подписей, да и с недвижимостью тоже была неясность… Угроза тюрьмы меня не особенно пугала – наверное, не верил до конца, что посадят. Но сам факт того, что я побывал в тюремной камере, отрицательно сказался на моей репутации. И вовсе не от Огородниковой исходила главная угроза. Борясь с ней, я упустил из виду другого врага. И теперь он навис надо мной, как коршун над добычей. Я не привык отступать. Огородникова не приняла протянутую мною руку – так что ж! Будем бороться в одиночку. Если честно, то и я бы на месте Железной Оксаны (так я ее иногда зову про себя) не стал бы заключать со мною союза. Ей проще – благодаря моим усилиям у нее по области осталось не так уж много источников дохода. Ну продаст она их, в крайнем случае, или даже подарит… И продолжит свой успешный бизнес в Белокаменной. А мне что делать? Тоже в Москву? Там – свои крокодилы, всё уже давно поделено. Максимум, на что я могу там рассчитывать – это должность вице-президента какого-нибудь совсем уж заштатного банка (в «первые» меня ни за что не пропустят). Это не то, о чем я мечтал, когда шел в финансисты. Да и потом, нельзя же так просто, одним наскоком, лишить человека дела всей его жизни. Или все-таки можно?..

* * *

…Его учили всему, что должен знать суперагент. Для тех, кто его завербовал, важны были не только физические кондиции – важны были его воля, его умение принимать быстрые и правильные решения в экстремальных обстоятельствах, способность пренебречь многим ради достижения конечной цели.

Тренировки были жесточайшие – ему и его товарищам вкалывали какие-то специальные препараты, вызывающие острую боль в различных частях тела. И они должны были стрелять, драться, бежать, невзирая на эту боль. Их подвергали допросам – связывали за спиною руки и били, выкрикивая при этом в лицо чудовищные оскорбления. Сутками держали на хлебе и воде. Всё это укрепляло их дух. Но были и занятия, которые ему нравились, которых он ждал с нетерпением. На этих уроках специальные инструкторы-психологи обучали их умению подавлять чужую волю, добиваться от людей того, что нужно, не прибегая к насилию – по крайней мере, физическому. У него подобный дар был от природы. А занятия помогли ему развить этот дар до совершенства. Теперь он умел не только подчинить себе того или иного человека, но и просчитывать многоходовые, сложные комбинации, опираясь на знание людской природы, на умение распознавать слабости индивидуума и играть на них. «Главное – никого не жалеть» – внушали ему инструкторы. Ради общего дела можно обмануть, предать и, конечно, убить.

Много лет спустя он сам для себя сделает вывод, что бизнес – это та же война. И в нем, как и в войне, все средства хороши…