355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Рыскин » Страж вишен » Текст книги (страница 12)
Страж вишен
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 04:04

Текст книги "Страж вишен"


Автор книги: Александр Рыскин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– А вы неплохо владеете русским языком, – заметил Никулин.

– Спасибо. Я почти всю жизнь прожил в России. Горец я только по рождению. Вы, конечно, слышали о трагической гибели офицера ФСБ Казарьянца?

– Да, это передавали по новостям, – машинально ответил Никулин.

– Именно благодаря нему вы сейчас не можете обратиться за помощью к группировке Сыча. Ее мы, кстати, уничтожим уже в ближайшие дни. В частности, сегодня ночью в тюрьме убьют вашего бывшего соседа по камере, Козыря.

– И вы так открыто мне об этом говорите?

– Разумеется. Вы же не станете спасать человека, который только и мечтает о том, как бы выйти и вас зарезать.

– Вы все рассчитали, – процедил Никулин.

– И даже то, о чем вы не догадываетесь. Умейте достойно проигрывать, Павел Игнатьевич. Радуйтесь тому, что мы оставляем вам жизнь, тогда как Сыч гниет в земле.

– Какую цену вы намерены мне предложить за мою собственность?

Кавказец назвал цифру. Она была, как минимум, вдвое ниже реальной стоимости всего никулинского бизнеса.

– Вы с ума сошли! – возмутился Павел Игнатьевич.

– Напротив – это очень щедрое предложение. Если вы будете упорствовать, то цена упадет.

– Хорошо, позвольте мне подумать.

– Конечно. Через десять дней я с вами свяжусь.

– Скажите – могу я встретиться с тем, кто все это придумал? – неожиданно для самого себя спросил Никулин.

Кавказец покачал головой.

– В этом нет необходимости.

Павел Игнатьевич в целом сумел (правда, слишком поздно для себя) разгадать комбинацию неведомого режиссера, но так никогда и не узнал, что кавказец, беседовавший с ним, был тем же самым человеком, которого покойный Казарьянц знал под псевдонимом Посредник…

Глава двадцать первая

Рига, зима 2004 года

Оксана Огородникова

На ежегодный международный бизнес-семинар в Прибалтике я решила поехать впервые. Как-то не верила, что это мероприятие может принести реальную пользу; считала все эти посиделки с дискуссиями в красивых актовых залах пустым делом. Но на сей раз в пригласительном листке значилось, что семинар почтят своим участием руководители крупнейших европейских корпораций. И я решилась. Ехать одной страшно не хотелось. Раньше меня во всех таких поездках сопровождал Носков. А теперь… Жанночке я почему-то инстинктивно не доверяла и в последние пару месяцев искала только повода, чтоб от нее избавиться. Ответ пришел сам собой – ехать нужно с Сашей. Поначалу он, выслушав мою идею, только засмеялся.

– Я? Но какой из меня помощник? Я ничего не смыслю в бизнесе. По крайней мере, на том уровне, какой требуется для участия в таком мероприятии.

– Да брось ты, Саша, – сказала я. – Вечно ты на себя наговариваешь. В конце концов, это же не научный симпозиум. Мне, скорее, нужен человек, который разбирается в людях, а не в бизнесе. На подобных сборищах частенько завязываются деловые контакты. Просто я редко этим пользовалась.

Он вздохнул.

– Ну, если это тебе поможет, тогда конечно…

Получалось так, будто я его использую. А признаться, что он стал мне нужен, просто необходим в последнее время, я еще не решалась.

И мы, оформив визы, вылетели в Ригу…

* * *

Расписание семинара предполагало довольно интенсивную программу для участников. Правда, не все мероприятия стоило, в принципе, посещать.

Оксана в первый же день набралась смелости и подошла в перерыве между выступлениями к Джорджу Стекхерсту, наследнику крупнейшей в Великобритании финансовой империи и главе компьютерной корпорации « ГЛОБАЛ СИТИ». Ее английский вполне позволял ей вести беседу и понимать всё, что говорит ей знаменитый собеседник. Но каково же было удивление Оксаны, когда после нескольких вступительных фраз мистер Стекхерст заговорил на сносном русском.

– О, госпожа Огородникофф! Я слышать о вас, йес. Интернет, рашн сайтс… Вы из Москва? Компания «ОКО»? О, вы очень успешны… Я буду в Москва через…, – он принялся беззвучно шевелить губами, что-то высчитывая. – Через шесть месяц. И мы с вами… Встре-тим-ся. О'кей?

Взяв из рук Оксаны визитку, он бережно опустил ее в нагрудный карман пиджака. Уже ради одного этого, подумала Оксана, стоило ехать на семинар. Если бы удалось уговорить Стекхерста вложить средства в развитие «хай-тека» в России…

Оксана вернулась в гостиницу усталая, но довольная. Жуковский «сорвался» пораньше – он уже откровенно зевал, слушая бесконечные речи выступавших, посвященные перспективам евро, котировкам акций нефтяных компаний и неустойчивости индекса Доу-Джонса.

Открыв номер, она оставила сумочку на кровати, вышла в коридор и сразу постучалась в соседнюю дверь, к Жуковскому. Тот пригласил ее войти. Улыбнулся с таинственным видом.

– Я приготовил тебе сюрприз, – произнес он. И вынес из соседней комнаты вазу с цветами.

– Цветы? Зимой? – поразилась Оксана. – Это же безумно дорого…

– Ты рассуждаешь не как женщина, а как бизнесмен, – наставительно заметил Жуковский. – Что хорошего было, когда я ушел?

– Со Стекхерстом познакомилась, – небрежно сказала Оксана, полагая, что имя это произведет на Жуковского должное впечатление.

– А кто это? – спросил Александр.

– Ты не слышал ничего про Джорджа Стекхерста? – У Оксаны округлились глаза.

– А разве он про меня что-нибудь слышал? – в тон ей ответил Жуковский.

– Но он же – крупнейший британский компьютерный магнат. Годовой доход его предприятий равен примерно…

– Прошу тебя, Ксюш… Давай лучше поужинаем. Заказать что-нибудь в номер?

Оксана ответила не сразу.

– Пожалуй, Саш, я пойду к себе. Что-то голова разболелась…

Александр Жуковский

Друзья детства… Наверное, мы останемся ими навечно. Как только я делаю шаг навстречу – она отступает. Будто пятится… Я понимаю – бизнес важнее личной жизни. Но мне порою кажется, что Оксана и сама никак не решит, что делать дальше с нашими отношениями. Я удобен – я готов примчаться в любую минуту и помогать. Она, наверное, не поверит, но я готов и на большее. Я готов отдать за нее жизнь…

Она словно бы жила со мною все эти годы… Я намеренно никогда не писал ее портрет. А мой роман «Страж Вишен» – ведь он на самом деле о нас. Я – это Мужчина. У него жена и дети, но он всецело поглощен лишь одной идеей – познать таинственное… А она – это Женщина, героиня второй части. И именно ей открывается Истина. Хотя читатель так и остается в неведении, что же принесла ей эта встреча со Стажем Вишен – добро или зло.

Я, конечно, никуда не денусь от нее. И она это знает. Тем более, что скоро куплю, наверное, квартиру в Москве. И возьмусь за новую книгу. Я еще не знаю точно, о чем она будет. Но будет непременно. Ибо пока она рядом – я могу творить…

Областной центр, то же самое время

Павел Игнатьевич Никулин

Все случилось именно так, по ИХ сценарию. Газеты сообщили о смерти Козыря (его задушили в тюремной камере). Мне даже почему-то стало жаль его. Я ведь действительно «заказал» его друга Сычева, не проверив факты, пойдя на поводу у эмоций. Кто-то играл на мне, как на музыкальном инструменте, и я даже близко не мог предположить – кто. Причем этот человек знал меня настолько, что мог прогнозировать, как я среагирую на ту или иную ситуацию. Я считал себя искусным игроком, но, как видно, нашелся мастер классом повыше… И как грамотно он ведет партию – остается в тени до последнего, не ослабляет нажим. Нет, простым уголовникам это, конечно, не под силу. Если предположить, что это все же Огородникова… Нет, я схожу с ума. Она бы не стала тогда подсылать ко мне своего художника, он в этом раскладе был лишний. Да и объекты свои «потрошить» бы не стала – разве что для отвода глаз… Это кто-то пострашнее Огородниковой, гораздо пострашнее. Стоп! Она, кажется, что-то упоминала о смерти ее отца. Свалила все в одну кучу – и Носкова, и Климовича, и ту газетную компанию… да, это все я, конечно, но причем здесь ее отец? Неужели ОНИ додумались и до этого? Убрали старика, чтобы усилить вражду между нами? Чтобы я, она и Сычев ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не смогли бы объединиться? Тогда против нас играет гений…

Рига, январь 2004 года

Семинар подошел к концу. В последний день все приглашенные обменивались маленькими сувенирами, визитными карточками, фотографировались на память. Оксана и Жуковский, отобедав в ресторане при бизнес-центре, где проходили основные мероприятия, вернулись в гостиницу на такси.

– У меня в номере бутылочка шампанского, – сказал Жуковский. – Давай по глоточку, за хорошую обратную дорогу.

– Давай, – согласилась Оксана.

Он открыл холодильник, достал бутылку и изящно, с негромким хлопком, откупорил ее.

– Надо позвонить Андрюшке – пусть нас встретит.

– А, по-моему, не нужно дергать парня, – сказал Жуковский. – У него сейчас – одна забота…

– Ты про Лену? Я, кстати, удивлена, что Никулин до сих пор не звонил мне.

– Вообще, конечно, ситуация такая, что и Шекспир бы не додумался – ее отец, как ты считаешь, причастен к смерти твоего отца, а она преспокойно собирается замуж за твоего сына.

– Я и сама не знаю, Саш, что сказать…, – она поднялась с дивана, подошла к окну. – Посмотри, как снег лежит на крышах… Сколько раз бывала в Риге, а все как-то не обращала внимания.

Жуковский, поставил свой бокал на столик, приблизился. Его руки сами, против его воли, легли на плечи Оксаны. Она не отстранилась, как обычно…

* * *

Александр Жуковский

…Теперь я точно знаю, что такое счастье. Я могу рассказать всем и каждому, что трогал его руками и пробовал его на вкус. Оно хрупкое, как тонкое венецианское стекло. И одновременно мягкое, как пух. Невесомое, будто дыхание. И всепроникающее, как вода.

Я понимаю, что жил ради этой минуты. Ничего более радостного и светлого в моей жизни уже быть не может. Я окунулся в Счастье с головой, мечтая утонуть в нем, и вынырнул на поверхность с большой неохотой, только чтобы глотнуть чуть-чуть воздуха – и снова нырнуть в эту прозрачную, небывало спокойную глубину…

И пусть кто-то скажет, что ЭТО пришло ко мне слишком поздно – я не стану с ним спорить. Лучше поздно, чем никогда. И я совсем не уверен, что смог бы оценить такой дар судьбы в молодости. Нет, все пришло вовремя, как и положено. Для Счастья не существует возрастных границ – есть лишь наши собственные, внутренние барьеры. Но стоит им рухнуть, и мы понимаем, что жизнь – это не только заботы, тревоги и огорчения. Это еще и Любовь…

* * *

Оксана Огородникова

Мы лежали на неудобной гостиничной кровати, накрытые одним одеялом. И я спрашивала себя: «Это и вправду то, что ты хотела? Ты не пожалеешь об этом – через год, завтра или прямо сейчас, через пять минут? Он ведь по-настоящему любит тебя. Он не переживет, если ты его оттолкнешь. А сможешь ли ты разрываться между ним и своей собачьей работой? сможешь ли объяснить Андрею, какие изменения произошли в ваших взаимоотношениях?» Все эти вопросы теснились в моей голове, которая покоилась на Сашиной груди и слегка приподымалась и опускалась в такт его дыханию.

Впрочем, с Андреем, наверное, будет проще всего – он поглощен своим чувством к Лене и навряд ли будет против…

А вот с самой собой тебе договориться куда сложнее, Ксюша Огородникова. Ты ведь никогда не была замужем, ни единого дня. Семья – это совсем не охи-вздохи при Луне, не только общая постель. Это ответственность. За другого. Разве легко в сорок лет начинать все сначала? А для мимилетного флирта Саша Жуковский не подходит. Он – другой. Ему нужно всё – или ничего. И именно поэтому он сейчас здесь, с тобою рядом…

Москва, 2004 год

Из аэропорта Оксана и Жуковский поехали не домой, а в офис «ОКО». Рабочий день был в разгаре, все шло своим чередом. Жанночка, увидев их в дверях, сразу же принялась радостно щебетать:

– Ой, с приездом, Оксана Кирилловна! Здрасьте, Александр Данилыч! Ну, как съездили, как семинар? Все нормально? А вам тут звонили – прям телефон оборвали!.. И господин Никулин тоже звонил…

– Погоди, погоди, – остановила ее Оксана. – Когда звонил Никулин?

– Да вот только что, с час назад. Сказал, что сейчас в Москве и что обязательно перезвонит…

– Хорошо. Я сейчас поеду домой. Если он еще раз позвонит, скажи ему… Нет, ничего не говори, спроси, где он остановился, я сама ему перезвоню. А где Борис? Почему он нас не встретил?

– Ой, у него проблемы… Теща заболела. Я хотела вам позвонить, но… Тут как раз налоговая приходила…

– Налоговая? К нам? С какой стати?

– Вот и я их спрашиваю то же самое, а они, знай, свое твердят: «Поступил сигнал, поступил сигнал…»

– Ладно, разберемся. Саш, ты со мной? Или у тебя дела?

– Вообще-то я собирался заглянуть в издательство…

– Об этом не беспокойся – я им сама позвоню.

– Тогда поехали.

В отсутствие Бориса Оксана сама села за руль джипа, чего не делала уже достаточно давно. Поначалу ей было трудно лавировать в потоке машин. Но постепенно она сориентировалась.

– Ксюш, по-моему, за нами «хвост», – сказал Жуковский.

– Что? – не поняла Оксана.

– Я говорю, за нами уже довольно долго едет красная «шестерка».

Оксана глянула в зеркальце заднего обзора.

– Да нет, не может быть… Опять, что ли, Никулин?

– Ксюш, давай проверимся.

– Как?

– Сейчас ты свернешь налево на ближайшем светофоре. Заедешь во дворик – там ты увидишь… А пока – обгони-ка вот эту «Ниву».

Оксана, следуя указаниям Жуковского, приняла влево и вскоре уже оказалась у перекрестка. Саша знал Москву как свои пять пальцев, особенно те районы, по которым они сейчас проезжали.

Когда джип заехал во дворик и остановился, Жуковский сказал:

– Дай я сяду за руль.

– А права?.. – слабо запротестовала Оксана.

– Сейчас не до этого. В крайнем случае, сунем гаишнику сотню. Я чувствую, что Никулин здесь ни при чем, это кто-то другой…

Пожав плечами, Оксана уступила ему водительское место, а сама расположилась рядом. Жуковский выехал задним ходом через арку, и они сразу же заметили преследователя – красные «Жигули» стояли на повороте улицы (по-видимому, те, кто в них сидели, знали, что двор не проходной, и джипу деваться некуда).

– Ну что ж, – тихо произнес Жуковский. И – утопил в пол педаль газа…

Им удалось оторваться довольно быстро – сказалась выучка Жуковского (во время одного из своих путешествий он брал уроки экстремальной езды). Мало того, ему еще посчастливилось рассмотреть водителя «шестерки» – мужчину в кепке, в очках и с усами. Теперь Оксана точно знала, что кто-то (возможно, всё тот же Никулин) решил взять ее под плотный контроль…

* * *

Жанночка позвонила из офиса в самый неподходящий момент. Оксана вскочила, завернулась в простыню и ринулась в гостиную (она не терпела, когда телефон долго «надрывался»).

– Оксана Кирилловна, он опять сейчас звонил, только что. Говорит, очень нужно встретиться, по важному делу…

– Он сказал, где его найти? – спросила Оксана, прижимая трубку плечом и одновременно листая блокнот.

– Да. Он в гостинице…, – секретарша продиктовала телефон. – Знаете, голос у него такой…

– Какой?

– Ну, я не могу объяснить…

– Хорошо, спасибо. Я ему перезвоню.

– Кто это был? – спросил Жуковский, выходя из спальни.

– Жанночка. Опять Никулин меня искал. И что ему понадобилось? Наверняка, из-за Лены… Надо ему позвонить.

Жуковский подошел и обнял ее. Шепнул на ушко:

– Может, сначала закончим то, что начали?

– Я не против, но… Как-то неспокойно мне будет, пока не узнаю, зачем этот вампир возник снова.

Одевшись, Оксана набрала тот номер телефона, который ее назвала секретарша.

– Да! – отрывисто ответил на том конце Павел Игнатьевич.

– Вы меня искали?

– А-а, госпожа Огородникова… Да, нам нужно с вами встретиться.

– Вы в этом уверены?

– Иначе я бы не стал вам звонить. На этот раз я приехал в Москву именно из-за вас.

– Надо же, какая честь для меня, – съязвила Оксана. – И где, вы предполагаете, должна состояться наша встреча?

– Если вы не возражаете, я бы подъехал к вам.

– Возражаю. Завтра я буду в офисе, позвоните, и секретарша назначит вам время.

– Нет, вы не понимаете… Завтра я уже возвращаюсь обратно. Дело очень важное, нужно обсудить его сегодня. Кстати, я не уверен, что ваш телефон не прослушивается…

– Слушайте, не морочьте мне голову! – разозлилась Оксана и хотела было уже повесить трубку.

– Постойте! – произнес Никулин каким-то непривычным для себя тоном. – Я…прошу вас. Я уверен, вам это тоже будет интересно.

Оксана замолчала, глядя на Жуковского. Тот стоял рядом и слышал почти всё. И вдруг он сделал утвердительный кивок, слегка прикрыв глаза. Оксана нахмурила брови. Но Жуковский снова повторил свой жест.

– Ладно, шут с вами, – сказала она в трубку. – Вы знаете, где я живу?

Приблизительно через сорок минут Павел Игнатьевич Никулин, собственной персоной, сидел в гостиной Оксаны, в любимом кресле Андрея. Он не был похож на того Никулина, каким его до сих пор знала Оксана. Что-то неуловимо изменилось в этом странном, неординарном и скрытном человеке.

– Если вы насчет Лены, то они с Андреем сейчас в пансионате, в Подмосковье. У них все хорошо, – сказала Оксана.

Никулин рассеянным взглядом прошелся по комнате.

– Лена?.. Да-да… Спасибо… Я, конечно, очень хотел повидать ее… У меня к вам деловой разговор, вы понимаете?.. – он косо глянул в сторону Жуковского.

– Это мой друг, – сказала Оксана. – Вы, кстати, с ним знакомы.

– Еще бы! – подал реплику Жуковский. – Ваши мордовороты, Павел Игнатьевич, очень старались, выполняя ваш заказ.

– А вы пытались втереться ко мне в доверие, – не остался в долгу Никулин. И на миг стал прежним – жестким, презрительно-агрессивным.

– Так что вас привело ко мне? – нетерпеливо спросила Оксана.

– Давайте обо всем по порядку. Вы правы, я вас не люблю. И у меня есть на то причина… Вообще-то, я не люблю всех женщин без исключения. Они по сути своей предатели, сами не знают, чего хотят. Они с легкостью заставляют страдать тех, кто их любит…

– Господин Никулин, – прервала его Оксана. – Всё это, конечно, очень интересно. Но ваши философские воззрения меня не интересуют. Я надеюсь, вы не для того сюда пришли, чтобы излагать свои взгляды?

– Разумеется, нет, – вздохнул Павел Игнатьевич. – Прежде всего, я хочу сказать, что не убивал вашего отца…

Глава двадцать вторая

– Вот как? – выжидательно-настороженно произнесла Оксана. – Зачем вы мне это говорите?

– Затем, что вы наверняка подозреваете меня.

– Кого я подозреваю – это мое дело, – отрезала Оксана.

– Я понимаю ваши чувства, Оксана Кирилловна. Вы удивлены, что я вообще заявился сюда после всего того, что… Словом, вы сами знаете.

– Нет уж, договаривайте, будьте любезны.

– Ну, хорошо, если вам так легче, я признаюсь. Ваш проект три года назад завалил я, с помощью Сычева и замгубернатора Шитова. Газетная кампания против вас – это тоже я. Изрезать покрышки на вашей машине – глупо, но и это сделали по моему указанию. Ваш референт Носков сам виноват. Он каким-то образом догадался, что ваша секретарша Жанна иногда поставляет мне сведения о… делах вашей фирмы. И стал ее шантажировать, вместо того, чтобы сразу пойти к вам. Банкир Замятин – сволочь, и он получил своё. Но убивать старого человека, только чтобы досадить вам…

– Подождите, – вмешался Жуковский. – Вы еще не все свои грехи перечислили. А Сычев, а Климович? И на меня вы своих хулиганов натравили…

– Сычев…, – медленно проговорил Никулин. – Я как раз об этом хотел сказать. Его подставили. Инсценировали покушение на меня. Потом этот чеченец… Получалось, будто Сычев охотится на меня. Ну, я и… Но к вам это не имеет отношения. Что касается Климовича… Тут все гораздо сложнее. То, что он обвинил меня во взятках – полбеды. За это не убивают. Но он поддерживал вас. Причем не просто поддерживал. Было впечатление, что он… В общем, пытается создать в области некий противовес мне и моему бизнесу. Рано или поздно он похоронил бы меня, с вашей помощью. Вы этого не замечали, конечно. Но он, даю слово, создал вас именно для того, чтобы, в конечном итоге, уничтожить меня…

– Это полная чушь – всё, что вы тут несете, – сказала Оксана. – Я не понимаю, почему вы до сих пор на свободе, после всех ваших «подвигов». Что же касается моего отца…

– … Его убили они, – перебил Никулин. – Те, кто сейчас пытаются подмять под себя весь город. А значит, и область. Самое страшное, что я понятия не имею, кто они. Вроде бы, чеченцы, но за ними явно кто-то стоит…

– В прошлом нашем разговоре, если вы помните, я усомнилась в вашем психическом здоровье. Сейчас я вынуждена повторно выразить свои сомнения. Какие «они»? С чего бы им убивать моего отца? Даже если им нужно провести передел собственности в области – причем тут мой отец?!.

– Господи, как же вы не понимаете!.. В областном бизнесе было всего три крупные фигуры – это я, вы и Сычев. Сычева убирают – моими руками. У нас с вами отношения и так далеки от идеальных (при этой фразе Оксана невольно усмехнулась). Так вот, они убивают вашего отца и тем самым исключают саму возможность, что мы когда-либо с вами объединимся против общего врага. Теперь они предлагают мне уступить им весь мой бизнес – за бесценок. Через какое-то время они и вам предложат то же самое. А уж добить сычевские объекты – дело техники.

– Слишком сложно. Проще было нас всех перестрелять, и дело с концом.

– Правильно. Только зачем им все делать своими руками? Сначала я устраняю Сычева. Потом вы, чтобы отомстить за своего отца, устраняете меня…

– … А сама иду и вешаюсь от угрызений совести, – закончила Оксана. – Вам этот сюжет, господин Никулин, потому пришел в голову, что чекистское прошлое покоя не дает? Вы и сами в свое время такие комбинации разыгрывали, наверное? Рыбак рыбака, как говорится…

– Вы мне не верите, – Никулин положил ногу на ногу, сцепил пальцы на коленях. – Это они тоже предусмотрели, я уверен. Кстати, весь этот спектакль с покушением на меня устроил полковник Казарьянц, ныне покойный. Вы ведь его знали?

– Постольку-поскольку. Его тоже убили не вы, конечно?

– Разумеется, нет, – холодно сказал Никулин. – Они убрали его, как только он стал им не нужен. Типичная тактика КГБ советского периода – отсекать все лишнее. Нам это преподавали.

– Ну вот, сами сознаетесь, – подал голос Жуковский. – И еще пытаетесь спихнуть на кого-то вину.

Никулин взглянул на него, как будто только сейчас заметил его присутствие. Затем не спеша встал.

– У меня такое впечатление, будто я разговариваю с каменной стеной.

– Вы сами же и возвели ее. Высокую и прочную. На совесть. А теперь зачем-то пытаетесь через нее перепрыгнуть, – сказала Оксана.

– Извините, за то, что отнял у вас время.

Павел Игнатьевич двинулся к выходу.

– Погодите, – остановила его Оксана. – Вы так и не объяснили, за что ненавидите меня. Только потому, что я, как вы выразились, была орудием в руках у Климовича?

Никулин обернулся.

– Вы что, действительно ничего не знаете?

– Что именно я должна знать?

– Лена вам ничего не рассказала? Ну да, конечно…

– Не тяните же, черт вас возьми!.. – не выдержала Оксана.

– В девяносто пятом году тяжело заболела моя мать. Врачи сразу сказали, что нужна операция за границей. И я повез ее в Штаты, в одну из лучших клиник Майами. Мне гарантировали, что она будет жить, еще, как минимум, лет десять. Но она умерла на операционном столе…

– Мне искренне жаль, Павел Игнатьевич, поверьте. Но… Какое отношение имею я к этой истории?

– Мою мать, Надежду Ивановну Никулину, оперировал профессор Кир Огородников. Ваш отец…

Павел Игнатьевич распахнул дверь и вышел на лестничную клетку… Оксана бросилась за ним вдогонку…

– Постойте!

Но он уже шагнул в лифт и нажал на кнопку…

Выйдя из подъезда, Никулин не заметил молодого парня в красных «Жигулях», стоявших напротив, через дорогу.

Оксана вернулась в квартиру.

– Ты думаешь, это правда – все, что он здесь наговорил? – спросила она у Жуковского.

– Во всяком случае, звучит правдоподобно. Но кто все это мог подстроить? Уничтожить столько народу… А Казарьянц-то этот тоже хорош – связался с мафией. Офицер ФСБ называется…

– Ладно, о покойниках плохо не говорят, – махнула рукой Оксана. – И вообще, меня это все достало. Закрою свои объекты за пределами Москвы, буду работать только с иностранными партнерами. Если провинция не желает справиться с собственными бандитами – чем я-то могу помочь?

* * *

" Наступала ночь – а в ночи, как известно, бродят призраки. Если даже их не звать, они все равно приходят… Ведь ночь – это их время. Они свободны в это время суток, как птицы в полете. И их никому не остановить. Но стоит забрезжить рассвету – и они растворяются…

И лишь один призрак не боится рассвета. Он ждет его, чтобы возникнуть и плыть в тумане, наводя ужас на случайных свидетелей его прогулок. Рассвет для него – пожалуй, единственное время, когда он волен в своих поступках. Это – Страж Вишен.

А если кто-то его и испугался – так что ж? Он не виноват. Ему ведь нет дела до людей. Никто не знает (и, скорей всего, так никогда и не узнает), зачем он приходит в наш мир. Быть может, ему нужен этот свежий предрассветный воздух, или запах листвы, или просто туман…"

Оксана перечитывала эту сцену много раз. Она была настолько созвучна ее детским ощущениям, что, казалось, автор подсмотрел что-то в ее душе. А может, так оно и было – ведь они с Сашей вместе росли и волей-неволей были друг для друга как на ладони…

Но Саша, в отличие от нее, сумел сохранить эту прекрасную непосредственность – только это могло позволить ему написать ТАК.

* * *

…У него не было детства в обычном понимании. Ибо постоянную, жестокую даже по взрослым меркам борьбу за существование детством назвать нельзя. У него не было закадычных друзей – а были лишь временные союзники, потому что одному выжить было немыслимо. У него не было ничего из того, с чем человек, как правило, начинает жить. Отчества с фамилией – и тех у него, по сути, не было.

От того, кто вырос в атмосфере такой чудовищной лжи и жестокости, трудно ждать гуманного отношения к ближнему – это аксиома. Но он хорошо усвоил и еще одну важнейшую истину: если хочешь достичь успеха – притворяйся. Делай плохие вещи, но, по возможности, чужими руками. А сам стой в стороне и смотри. Пусть обвиняют кого-то – но не тебя. Ради достижения цели можно пойти на всё. Кого из великих останавливали чужие страдания? А победителей не судят – это тоже аксиома. Наоборот, победителям с удовольствием лижут задницу – даже если они, эти победители, шли на вершину по трупам своих лучших друзей…

Ранняя юность его тоже отнюдь не была отмечена чем-то светлым и радостным. Армия, потом провал на экзаменах в институт (поступить удалось, но со второго раза). Вот разве что армейская служба не была для него такой тягостной и кошмарно-калечащей, как для неокрепших еще маменькиных сынков. Обучившись науке жестокого выживания, он быстро дал понять кому надо, что пресловутая «дедовщина» на него распространяться не будет.

Студенческая жизнь привнесла немного разнообразия в его жизнь, и, прежде всего, в виде легкодоступных сокурсниц, которые ценили в нем культ силы. Однажды ему даже удалось охмурить и молоденькую преподавательницу, но он никому не стал хвастать этой победой – зачем?

А потом – появился вербовщик. Маленький человечек, то ли из КГБ, то ли из ГРУ… В кабинете декана факультета он вел себя, как хозяин. Пожал руку, поинтересовался здоровьем, семейным положением. Напомнил об армейской службе (и действительно, такого количества нагрудных знаков и поощрений не было ни у кого во всем полку). Чуть позже он догадался, что внимание вербовщика привлекло не столько это, сколько его происхождение. Вернее, отсутствие такового. Им нужны были люди без прошлого. Люди ниоткуда. Ни с кем по-настоящему не связанные в этом мире. И он подходил идеально…

Вербовщик был с ним честен – нутром своим гебистским, видимо, почуял, что парень мгновенно, на «раз» раскусит любую игру. Сказал, что несколько лет будет трудно и смертельно опасно. Но потом – его жизнь по-настоящему изменится. Он получит все, о чем можно мечтать. Если выживет, конечно. Нечто вроде детской забавы «орел – решка», подумалось тогда ему. Но он согласился. Тем более, что ему сказали – институт он закончить сможет (до диплома оставалось совсем ничего), а уж затем…

К тому времени у него появился друг. Хороший, честный, неиспорченный парень. С таким можно и в разведку. Но вербовщик наотрез отказался взять друга, поскольку у друга прошлое было. Лишь спустя какое-то время друг оказался там же, где и он. Но в ином качестве. А потом друг погиб. И это была первая настоящая душевная боль в жизни (к физической он давно привык). Пережить ее помогла работа. Хотя назвать работой то, что он, совместно с другими такими же «мальчиками ниоткуда», делал там, было сложно. Они были на острие. Они были инструментом. Их судьба никого не интересовала. Они узнавали друг друга в кромешной тьме, по характерному шороху.

…Имя им было – «Пиковый туз»…

Санкт-Петербург, зима 2004 года

Приезд Нины Вавиловой позволил Пете хотя бы ненадолго отвлечься от забот, связанных с болезнью дедушки. Нина приехала не просто так, а по заданию редакции, и ей удалось за неделю пребывания в Питере совместить приятное с полезным. С Петей они встречались в номере ее гостиницы. Как оказалось, Нина решила начать новую серию очерков об организованной преступности, и ей шепнули в ее городе, как найти в северной столице одного очень интересного человека, который мог бы рассказать массу любопытных вещей по данной теме.

– Понимаешь, он родом из нашей области. А к вам, в Питер, переехал лет пять назад. Вот я и думаю – может быть, он знаком был с твоим отцом? – сказала Нина, объясняя суть своего редакционного задания.

– Я могу пойти с тобой? – попросил Петя. – Представишь меня как своего коллегу. Мне нужна правда об отце – особенно сейчас, когда его нет.

– Хорошо, – согласилась Нина. – Только прошу тебя – не задавай там лишних вопросов, чтобы он не заподозрил подвоха.

В полдень Нина созвонилась с интересующим ее человеком, представилась, и тот согласился уделить им с Петей немного времени. Пообещал даже прислать машину к 14.00.

– Как ты думаешь – он позволит записать наш разговор на пленку? – спросила Нина.

– Сомневаюсь, – ответил Петя. – Обычно такие люди себя не афишируют.

Ровно в два часа ко входу гостиницы действительно подъехала иномарка – темно-синяя «ауди». Нина наклонилась к дверце.

– Вы от Леонида?

– Да, – ответил водитель – амбал с характерной короткой стрижкой «новых русских». – Садитесь.

Они попетляли по центру и выбрались на окраину Питера. Въехали во двор небольшого особнячка (Петя обратил внимание, что на воротах – видеокамеры и будка для охранника).

Водитель указывал им путь. На втором этаже их встретили двое в одинаковых пиджаках и вежливо попросили отдать диктофон.

– Но я журналистка! – возмутилась Нина.

– Именно поэтому, – обезоруживающе улыбнулся один из двух «секъюрити». Нине пришлось подчиниться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю