Текст книги "Студенческое поле"

Автор книги: Александр Перцев

ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ: О ПЕСНЕ

«А где мне взять такую песню?..» – этот риторический вопрос в колхозе занимает умы комиссара, браздарей, грузчиков и всех прочих отрядников. Без песни колхозный отряд так же немыслим, как нелепа «браздарка» в поле в туфлях на высоком каблуке. Это даже трудно себе представить: колхоз и не поют?!

Можно не взять с собой теплые носки, хотя это будет расцениваться как опрометчивый поступок, – все равно кто-нибудь под натиском мамы захватит несколько лишних пар и поделится. Можно забыть сапоги, – завхоз, конечно же, скажет все, что думает о тебе по этому поводу, и непременно вслух, – но постарается достать пару резиновых «мокроступов» в складских завалах отделения. Можно оставить штормовку – тот же завхоз выдаст положенные два метра полиэтиленовой пленки. Но чтобы забыли взять гитару!.. Трудно даже вообразить подобную ситуацию.

Этот незамысловатый «струнный щипковый инструмент», который известен еще с XIII века, в последние десятилетия двадцатого буквально преобразил досуг огромного количества молодежи. А в колхозе гитара стала таким же непременным атрибутом отряда, как котлопункт, проще – кухня. Гитара не требует соответствующего транспортного средства, как потребовал бы того рояль. Гитаре не нужен камертон или специалист-настройщик, она сама настраивается, коль попадает в круг поющих студентов.

Наверное, поэтому песню колхозную можно услышать везде. И это надо понимать буквально. Она звучит на привокзальной площади, в вагоне поезда, в столовой, в поле, у костра, конкурс бригадной художественной самодеятельности без песни не обходится. Она звучит и на всех вечерах и встречах в самом университете, и как только прозвучат аккорды популярной колхозной песни, все, кто был когда-нибудь в колхозе, не могут не петь. Безнадежное занятие – перечислять места, где студенты поют песни.

Студентов, приезжающих на сельхозработы, как правило, встречают без оркестра. Митингов тоже никто не организует в 00 часов на привокзальной площади Красноуфимска.

Студентов ждут автобусы, которые тут же набиваются так, что аналогов в городе не встретишь, – тому, кто сел на сиденье, не спешите завидовать. На нем будет по меньшей мере три-четыре рюкзака. Но вот на ступеньках между едва закрывшейся дверью и толпой примостилась студентка журфака, она же квартирьер, Аня Мясникова, с гитарой в руках. Для порядка спрашивает:

– Ну, что будем петь? – И, не дожидаясь ответа, запевает «по списку» все колхозные песни. Так с песнями и едут всю дорогу до деревни Подгорной.

Песней провожают в колхоз, песней встречают в колхозе.

Используются практически все жанры, в основе которых вокал, начиная маршем «И в Никарагуа…» и кончая рок-оперой, в которой чего только не услышишь.

Как верно было замечено в факультетской учебной газете «Советский журналист»,

«песня восхваляла родной деканат и сурово клеймила превратности погоды, рисовала правдивую реалистическую картину трудовых процессов и нежно ворковала о колхозной любви:

 
За манной кашей в очередь стоишь,
А мне вот иногда дают сметану,
Но я ее полжизни есть не стану:
Ведь ты в другую сторону глядишь…
 

Не поймешь, чего в этих строках больше – импрессионистской грусти Окуджавы или бесхитростной проникновенности Щипачева, но за душу хватает».

Да, в песне порой своеобразно отражается трудовой процесс:

 
Дили-дили-дили колокольчики ду-ду,
Ну, а я сегодня на работу не пойду!
Пускай работает железный паровоз,
А я не лошадь-тяжеловоз.
Дили-дили-дили колокольчики ду-ду,
Ну, а я и завтра на работу не пойду!
Пускай работает там кто-нибудь другой,
Я посижу, подрыгаю ногой…
 

По странному стечению обстоятельств после такой песни производительность труда у исполнителей отнюдь не падает, скорее наоборот. И это неопровержимый факт.

Есть песни, в которых можно встретить пессимистические нотки:

 
Вот опять сентябрь опалил листву,
И в свинцовых тучах рассвет.
Десять дней в колхозе всего я живу,
А кажется, тысячу лет…
 

Но тут же в припеве звучит совсем иное:

 
Мама, мне теперь все равно,
Что там на экранах кино,
Мама, я до ужаса рад,
Если попадается стандарт.
 

И поют везде, и поют обо всем. Так уж повелось, и в ближайшем обозримом будущем такое положение вряд ли изменится.

Стоит сказать о героях студенческих песен. Поют в песнях о деканах, командирах, комиссарах, механизаторах, о «маципуре» (читай картофелекопалка), о международном империализме, о возчике, о грузчиках, о колорадском жуке – одним словом, нет ничего из того, что не могло бы попасть в песню.

Песня в колхозе «ургушников» успокаивает, бодрит, веселит, навевает грусть, смешит до колик в животе, помогает «выговориться».

Рассказывают, будто ночью к распевающим песни студентам подошел куратор и потребовал прекратить, поскольку первокурсникам, дескать, нужно отдохнуть. Но те допели до конца все свое и лишь после того пошли спать. «Выпеться», вероятно, просто необходимо в колхозе, и вряд ли стоит этому мешать.

Песня – хранитель традиций. Песня объединяет. Песня и разделяет, но только в одном случае. Глухой зимой зазвучит что-нибудь колхозное, и вот уже «колхозная братия», своеобразная общность «мы», то есть те, кто там бывал, незримой чертой отделены от тех, кто там пока еще не был.

У каждого отряда есть свои, ни на какие другие не похожие песни. У каждого сезона тоже. Если же таковых не оказалось, значит, дело плохо. Кто-то из «стариков» сказал об этом очень хорошо и точно:

«Плохо сработали, – мало пели!»

 
Руки существуют для чего?
Руки существуют для того,
Чтобы отличать от нестандарта
Все, что не похоже на него.
Мальчики, мальчики и девочки
В варежках и без,
В трудный час решения, в смелый час
Выбирайте поле каждый трудсеместр,
И вы не пожалеете, уверяю вас.
          Ведра существуют для чего?
          Ведра существуют для того,
          Чтоб на них сидеть – не насидеться
          И еще для дела одного.
          Мальчики, мальчики и девочки
          С ведрами и без,
          В трудный час решения, в смелый час
          Берегите ведра от недобрых глаз,
          И вы не пожалеете, уверяю вас.
 

МАМА, ПАПА И ДОЦЕНТ

Мы уже не раз подчеркивали, что студенты УрГУ в колхозе максимально самостоятельно решают практически все вопросы. По при этом всегда с ними находится человек, типичный портрет которого может выглядеть так: среднего роста, в очках или без них, с бородой или усами, ассистент, аспирант или доцент, возраст неопределенный. От студентов отличить можно только по более или менее чистой верхней одежде и выбритости, если, конечно, нет бороды. Должность его обладает равнодушно-канцелярским названием: прикрепленный преподаватель.

Чем же он занимается, что должен делать в колхозе, поскольку прибыл туда в командировку при наличии такой мощной организации студенческого самоуправления? Сначала о том, чего нельзя делать в колхозе преподавателю: ассистент, аспирант, доцент (профессора, как правило, не посылают, да и неловко как-то) не должен: вмешиваться в дела командира и комиссара, в технологию уборки, в отношения штаба отряда и руководства хозяйством, давать наряды провинившимся, диктовать меню кухонным работникам, навязывать способы проведения досуга, отлучаться без осведомления командира, влиять на диагнозы отрядного врача, снимать пробы блюд на кухне, бить и оскорблять лошадь возчика, требовать отдельного стола и зарплаты.

Табу для преподавателя обширны. Этот перечень строгих запретов он выслушивает от «трудовиков» из комитета ВЛКСМ. Позитивная же программа преподавателя весьма скудна, притом настолько расплывчата, что аспирант последнего года обучения пишет в колхозе автореферат, что касается всех прочих, то один читает запоем толстые журналы из отделенческой библиотеки, другой пропадает на Бисерти с удочкой, третий обивает пороги книжных магазинов и лавок в радиусе нескольких десятков километров, четвертый ходит от бригады к бригаде, мешая, а то и помогая собирать картошку. Словом, выбор образа колхозной жизни преподавателя – подчас совершенный произвол.

Что же тогда остается ему? И зачем вообще его туда отправляют? Главная забота – чтобы студенты приехали домой целыми, невредимыми, готовыми сесть за учебники. Его удел – контроль за соблюдением правил техники безопасности на уборочных работах. И ради этого он может делать все из того, что ему запрещено. Но прикрепленный преподаватель – отнюдь не единственный из тех, кто курирует, наблюдает и просто присутствует в колхозе. Возросший уровень благосостояния людей своеобразно отозвался и на уборочном отряде. Одно из следствий этого – двести километров с гаком от Свердловска до Красноуфимска ничего уже не значат для моторизованного родителя. И потому в субботу или в воскресенье у кромки картофельного поля нет-нет да и появится «жигуленок» с номерным знаком соседней области – мама с папой решили проведать ребенка, пусть даже и двухметрового роста. А раз проведать, то и привезти массу всяческих гостинцев. После такого «родительского дня», какой бытует в пионерлагере, в бригаде «ребенка» вечером пиршество с арбузом, конфетами, домашними деликатесами.

По вполне понятным причинам некоторых родителей интересует, заботит, тревожит то, что «чадо» ест, пьет, на чем спит, чем укрывается, как отдыхает, да мало ли что может интересовать маму и папу. Одни, преодолевая деликатность и смущение, обращаются к командованию отряда с пространными намеками на качество пищи, недостаток комфортности жилья, на перенесенную дитяткой в детстве корь и ангину, и вследствие этого – некоторую хилость организма, которая требует щадящего режима. Можно с уверенностью сказать: если б чадо об этом услышало, то мы смогли бы присутствовать при небольшом обострении пресловутой проблемы «отцы и дети». Ибо ни один ребенок в мире, тем более во студенчестве, не хотел бы выглядеть в глазах сокурсников слабым в коленках, пусть даже и на самом деле что-то там неладно со здоровьем.

Другие же родители делают то же самое гораздо энергичнее, включая и воздействие на деканат. Образчик такого поведения мы уже представили выше.

Третьи, по счастливому обстоятельству живущие рядом, в Красноуфимске, проявляют чудеса заботливости. Родители первокурсницы, проживающие в Красноуфимске, наладили в один из дней снабжение бригады, где работала их дочь, горячими пирожками: мама напечет партию – папа отвезет, напечет – отвезет, напечет – отвезет. Благо Приданниково, где работала их бригада, совсем рядом. И коллеги-браздарки на зависть другим уплетали немыслимой вкусноты горячие пирожки. Хорошо это или плохо – судить трудно. Что же касается командира отряда, то он не прочь бы поставить у поля пост ГАИ с милиционером, наделенным соответствующей инструкцией.

Нельзя сказать, что родительские наезды мешают, дезорганизуют воспитательную работу в отряде. Но в то же время не скажешь, что они этому способствуют.

Управляющий отделением совхоза в Приданниково Анатолий Андреевич Баранов рассказывал, что в «родительский день» папы и мамы атакуют и его. И вопросы их отнюдь не безобидны: «Почему не своими силами убираете?», «Неужели машинами нельзя?», «Почему такой объем?», «Почему именно студенты убирают?».

– В таком случае я обычно отвечаю: а почему вы живете в Свердловске, а я в деревне? Я ведь мог и там работать…

Да-а, в такой ситуации грань между городом и деревней представляется намного острее.

У любви родительской есть свои странности. И не следует учить пап и мам, как нужно стойко переносить тяготы колхоза, когда их сын или дочь на поле. Но все же один ответ дать рискнем. Совет, предложенный студентами журфака в стихах.

 
Колхоз – не вздохи на скамейке!
Об этом знает весь журфак.
Абитуриент! Бери копейки,
Беги скорей в универмаг.
Ты будешь глуп и босоног,
Не взяв резиновых сапог.
Помогут в пасмурные дни
Пяток штанов, а не одни.
Болонь приятен и наряден,
Но жизнь дороже ярких пятен.
Запомни: лучшая одевка —
Телага плюс поверх штормовка.
Любой колхозник будет рад,
Купи носков на весь отряд.
Забудь про юг! Панаму спрячь!
Спасет лишь шапка твой калач.
 
 
Последний пункт предельно прост:
В колхоз бесполезно ехать
Без нескольких пар (часть себе, часть соседу)
Теплых и резиновых перчаток.
 

Не будем слишком строги к размеру стиха и не очень ловким выражениям. Не в них суть. Все эти простые, но чрезвычайно необходимые советы адресованы студентам. Однако внимательные «отцы» могут отыскать здесь стратегию и тактику своего поведения. И может быть, странностей будет меньше.

ОТСТУПЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ: О ЗВЕЗДОПАДАХ

 
Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора —
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера…
 

Редки хрустальные дни в колхозе. Но все-таки бывают. И тогда кто-нибудь в борозде вдруг выпрямит усталую спину и замрет, увидев на затейливой округлости ближайших гор полыхающие красным осины меж немыслимо желтых берез, ощутит невероятно голубую глубину сентябрьского неба. Однако неожиданный восторг от пронзительной красочности увядающего лета будет длиться недолго. Команда «строкомера» выведет браздарку из состояния неуместной и даже вредной, по его мнению, созерцательности, ибо производительность труда от этого падает.

И окажется, что только чудная осенняя ночь с черным провалом неба, со звездами величиной со стандартную картофелину остается для отправления романтических потребностей. И уж здесь нет ни командира, ни комиссара, ни бригадира, ни «строкомера», кто бы мог помешать бродить или сидеть всю ночь, смотреть в черноту и иметь наготове самое потаенное и сокровенное на случай, если вдруг упадет звезда. А те и стараются, падают, будто зная о том, что там, внизу, на околице Подгорной или Приданниково, Чувашково или Александровского, сидят и ждут, пусть не обязательно выполнимого, но непременно – обещания исполнения желаний.

Ночи в окрестностях Красноуфимска богаты звездопадами. А наблюдать их, по неизвестно кем заведенному обычаю, лучше вдвоем. И в укромном месте, о котором никто не ведает. И с названием, которое знают только  о н  и  о н а. И вот уже загадывают не одно, а два желания. То ли из-за расположения звезд на небе в момент наблюдения, то ли еще почему, но оказываются они одинаковыми. И через месяц-другой, а может, и чуть больше – все зависит от благословения родителей, – гремит на весь курс колхозная свадьба. Осенние свадьбы играют теперь не только в деревне. Справляют их на курсе – значит, жених и невеста учатся вместе; на факультете – значит, он и она с разных курсов. Но в последнее время участились и межфакультетские браки, что является подтверждением процесса консолидации университетского уборочного отряда. При всем этом среди общей радости всегда выражает озабоченность лишь один человек – декан: опять весь курс, а то и поболе потихоньку улизнет на регистрацию, которая, как известно, в Свердловске проистекает по пятницам и субботам, и в те часы, когда вовсю идут занятия.

Хорошую анкету запустил комитет ВЛКСМ университета. Все узнали: каким должен быть командир, поедет или не поедет студент на следующий год в колхоз, что заставляет его ехать или не ехать в следующий раз, доволен ли он бытовыми и прочими условиями. Но не было еще одного, может быть, неуместного для той анкеты, но жизненно важного вопроса: сколько человек нашли друг друга в колхозе. Жаль, а ведь можно было получить картину еще одного эффекта влияния колхоза – не только на умы, мускулы, характеры, но и на студенческие сердца.

…Богаты красноуфимские ночи звездопадами. Может, потому и тянет снова туда не только лириков и поэтов…

ВМЕСТО ЭПИЛОГА: РАЗГОВОР В КАБИНЕТЕ РЕКТОРА

(НА ВОПРОСЫ Б. Н. ЛОЗОВСКОГО ОТВЕЧАЕТ РЕКТОР УРАЛЬСКОГО УНИВЕРСИТЕТА, ПРОФЕССОР П. Е. СУЕТИН)

Б. Л. Вы как-то сказали: если бы колхоза не было, то следовало бы его придумать. Поясните, пожалуйста, свою мысль.

П. С. Роль труда в воспитании, как известно, очень велика. И сегодня мы все озабочены отысканием воспитательного труда для подрастающего поколения. Этим озабочена вся страна: без труда воспитать человека нельзя. Но чтобы этот труд был воспитательным, он должен удовлетворять по крайней мере нескольким условиям. Прежде всего, он должен быть социально значимым, общественно полезным и необходимым. В его содержание не должно входить выполнение чужих обязанностей, то есть собирать окурки за кого-то, копать траншею рядом с неисправным экскаватором, закапывать канавы, оставленные строителями.

Важное условие воспитательного труда: он должен быть коллективным. Это наша беда – в эпоху НТР, развитой специализации производства труд настолько дифференцирован, что никто не видит конечных результатов. Он разбит на маленькие участки. Вот я припаял конец проводка, и это все, что от меня требуется. Труд дифференцируется, обезличивается, каждый делает свое маленькое дело и вроде бы удовлетворен чем-то, но для воспитания молодежи это не особенно хорошо. Человек должен видеть конечные результаты своего труда. Чтобы он мог сразу или через некоторое время сказать: вот это сделал я! Я бы еще сказал, что для мужчины нужен физический труд.

Если говорить о физической нагрузке, то ведь можно обратиться и к спорту. Да, но спорт в воспитании труда не заменяет. Чтобы юноша развивался достаточно гармонично, он должен заниматься спортом. Эмоциональность его велика, но социальное содержание гораздо беднее. Спорт все-таки воспитывает индивидуалиста, а мы с вами хотим воспитывать коллективиста. Где же нам сегодня найти такой труд? Где?

Б. Л. Вы считаете, что в колхозе труд удовлетворяет этим требованиям?

П. С. Всем!

Б. Л. В таком случае не кажется ли Вам, что, получив в колхозе заряд от такого воспитывающего труда, первокурсник встречается с другим трудом в университете, в котором исчезают практически все перечисленные Вами характеристики?

П. С. Да, учеба – дело индивидуальное, И как мы с вами ни сбиваем людей в группы, кружки, бригады, учеба все же сугубо дифференцированный труд, зависящий от личных способностей каждого в отдельности. Каждый студент отвечает за себя, и его успех зависит прежде всего от собственных способностей и работоспособности. Хотя, конечно, какие-то коллективные формы взаимопомощи могут быть и здесь, и они есть. Поэтому заряд коллективизма, товарищества, взаимовыручки, полученный в совхозе, будет полезен и в учебной, работе, и в общественной деятельности, и в дальнейшем развитии самоуправления.

Б. Л. Некоторые считают, что в колхозе труд – настоящий, а здесь – так себе…

П. С. Нет. Это просто разный труд. Учеба в университете – это интеллектуальный труд. Пища для ума тоже очень важна для молодого человека, без нее человек просто не сможет жить.

Б. Л. Но как Вы относитесь к тому, что месяц все же выпадает из учебного процесса?

П. С. Я думаю, что мы приобретаем в воспитании больше, чем теряем в учебе. При все возрастающем уровне механизации работа студентов на полях останется еще на многие годы. Это сезонная работа.

И еще один воспитательный аспект – работа на полях имеет для молодежи и эстетическое значение. Труд на природе. Чем сельский труд хорош, так это сочетанием физического труда с эстетическим. Природа эстетична абсолютно… Поэтому главное, что нам сегодня нужно, – это хорошие бытовые условия. Кроме того, нужно организовать работу так, чтобы оставалось немножко времени и на нормальный отдых, и на какую-то культурно-воспитательную работу. Как мы сегодня работаем, конечно, это слишком много. Труд должен быть напряженным…

Б. Л. Иначе не будет воспитывающего эффекта?

П. С. Конечно, студент должен устать, у него должна болеть спина, у него должны болеть мускулы. Труд должен быть напряженным, но посильным. Когда человек работает через силу, тогда теряется воспитательное значение труда, и тогда уже не до эстетики. В некоторых отрядах, стремясь убрать поле как можно скорее, студенты удлиняют рабочий день, мало спят, но после этого спят в борозде, простывают. Спать нужно все равно не меньше семи часов.

Б. Л. Вы удовлетворены отношениями с руководством совхоза?

П. С. В общем удовлетворен. Оно с пониманием относится к нуждам студентов, постоянно улучшает бытовые условия. Но при всем при том все же механизацией работ совхоз пока занимается мало. Уровень механизации относительно понижается. Почему? Если раньше студенты бросали мешки на маленький самосвал, то сейчас бросают на КамАЗ. Если студент не очень крупный, то его наверху КамАЗа и не видно. Это дикая работа! Она не может воспитывать. Сегодня эти моменты нельзя упускать. Если можно облегчить работу, то почему не сделать этого? Сознательно усложнять ее не надо. Поэтому мы будем настаивать на том, чтобы совхоз начал серьезно заниматься механизацией погрузочных работ. К сожалению, пока не выработано ни материальных, ни моральных рычагов, которые заставили бы совхоз заниматься механизацией по-настоящему. Студенты поставят хороший памятник первому директору совхоза, который скажет своему шефу-вузу: «Не надо мне восемьсот студентов, мне вполне хватит пятисот». А сейчас пока так: вместо того чтобы запустить комбайн, совхоз просит еще двести студентов. Аврал! Всех снять с занятий! А они там не нужны. Так у нас получилось осенью 1986 года с аспирантами и сотрудниками.

Б. Л. А Вы не считаете, что самоотверженная работа наших студентов на уборке становится тормозом технического прогресса на селе?

П. С. Конечно, в какой-то мере. Ну чего проще отбить телеграмму: «Уборка урожая под угрозой срыва. Нужно еще 200 студентов». И все будет сделано. Поэтому пора пускать в дело экономические рычаги. Нужно сделать так, чтобы совхозу в конце концов было невыгодно приглашать лишних студентов.

Недавно мы вместе с руководителями совхоза обсуждали эти вопросы на парткоме. В 1985 году совхоз обещал организовать контейнерную уборку! Но что-то она не пошла. В прошлом году обещали крупную мешкотару, но под нее нужны погрузчики, которых пока в совхозе нет. Комбайны не идут, потому что под них нужны маленькие самосвалы, а город посылает МАЗы. Но ведь можно и самим механизаторам придумать транспортер, чтобы закидывать мешки и на МАЗы!?

Б. Л. Вам доводилось встречаться с родителями, недовольными условиями труда в колхозе?

П. С. Много. Последний факт: родительница жаловалась на то, что дочь работает по двенадцать часов. Девочка, правда, не жаловалась. Сами студенты никогда не жалуются. Это, с одной стороны, хорошо, но, с другой стороны, и опасно. Опасно получить в бригаду человека слабого, которому эта работа не по силам, который никакой радости от этого труда не испытывает. И я понимаю рассерженных родителей. В какой-то мере я с ними согласен, и когда бываю на полях, спрашиваю: когда студенты ложатся спать? И всегда полушутя наши начальники отвечают: «Да что Вы о них заботитесь, им надо давно спать, а они еще танцуют». Так это же непорядок! Потому что они спать будут в борозде. Мне думается, что вот такой настрой создают наши старшекурсники! Они сильнее, выносливее, они могут позволить себе такие нагрузки. А девчонка, которая никогда не занималась подобной работой, – ей трудно. И для нее труд должен быть посильным.

Б. Л. Известно, что соревнование там, в колхозе, и тут, в университете, далеко не одно и то же. Там оно «работает» по максимуму, здесь же…

П. С. Да. И прежде всего потому, что там виден результат. Для всех. Мы пытаемся здесь тоже сделать что-то, пересматриваем условия соревнования почти каждый год. Потому что труд здесь творческий, труд неформальный. Мы будем, конечно, заниматься этими вопросами, но, думаю, больших успехов здесь не достигнем, поскольку такой труд плохо поддается формализации, а значит, сравнению. А в колхозе всем все видно: ведра, тонны, гектары! И люди все на виду, не по кабинетам разбежались, а вот тут двенадцать человек и там двенадцать человек, этот до флажка дошел, а этот отстал.

Б. Л. И до слез бывает обидно, что банка с джемом уплыла на подведении итогов в другую бригаду…

П. С. Конечно, потому что старались, работали…

Я еще раз хотел бы обратиться к воспитательному значению физического труда в поле. Где его сейчас найти, кроме совхоза? Я не могу придумать! Спорт хорошо – но это не то… Труд на полях… даже дождик идет, и то эстетично… А хорошая погода? Замечательные пейзажи у нас под Красноуфимском!

Но чтобы это все воспринимать, человек не должен быть загнан, как лошадь. Он должен работать, а не надрываться. Иначе всего этого не увидит. Я бы назвал это и экологическим воспитанием. Поэтому хотелось бы выделить часа два в день, поговорить с ребятами, о чем они думают, как понимают свое место и свою работу в колхозе. Я уже ушел в своем возрасте от них… уже многое не понимаю, иногда своих детей плохо понимаю. Потому что мы не одни воспитываем своих детей, к сожалению. Пресса, телевидение, жизнь, окружение… Может, потому что меньше общаемся со своими детьми в процессе труда? Я вспоминаю своего отца – как он мощно и красиво работал, косил, копнил, рубил лес, дрова, бросал мешки. Наверное, все люди под шестьдесят лет вспоминают, сейчас ведь многие пишут об этом, и все почти идеализируют свое детство, хотя детство было трудное. Но оно было интересным. Оно и делало человеком… Мы становимся, конечно, немножко интеллигентами и что-то теряем… И я искренне жалею тех молодых людей, которые лишаются такого труда, самостоятельности, самоуважения через труд…