Текст книги "Мумия и Тролль"

Автор книги: Александр Мазин

Соавторы: Анна Гурова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Извините, – пролепетала она. – Я просто…

– Мы знакомы? – равнодушно спросил брюнет Катю, убирая упавшую на щеку смоляную прядь.

Ну да, за таким парнем девчонки наверняка бегают даже не стаями – табунами!

– Я перепутала, – сказала Катя. – У меня был друг… Мне показалось, вы – это он.

Ее слова почему-то рассмешили компанию метросексуалов. Но вот странно – пока губы девушек смеялись, глаза оставались холодными… Даже злыми. А что происходило за темными очками рыжеволосого, угадать было невозможно.

– И где он сейчас, этот друг? – спросила шатенка.

– Он уехал, – ответила Катя, вызвав новый приступ веселья.

Ей почему-то показалось, что смеются над ней. Но она не могла взять в толк, что сказала смешного.

– Ты, наверное, тоскуешь по нему? – спросила брюнетка.

– Нет… С чего вы взяли?

– Потому что он тебе повсюду мерещится, – предположила блондинка. – Все люди… все парни, в общем-то, на одно… лицо!

Еще один обмен многозначительными ухмылками…

– Не переживай, – посоветовала шатенка. – Иногда желания сбываются. Просто пожелай – и вы встретитесь.

Эта невинная и даже банальная реплика снова вызвала у метросексуалов подавленное хихиканье. Катя всерьез заподозрила, что они под кайфом. По крайней мере глаза у них всех были такие неестественно туманные и глубокие, словно их закапали атропином.

– Желаю, – твердо произнесла Катя, глядя прямо в глаза Тэма.

В его лице что-то на миг изменилось. Кате даже показалось, он смутился.

– Что? – еле слышно выдохнул он.

– Я желаю снова увидеться с моим другом, – отчеканила Катя.

Теперь выражение лица красавца было уже совершенно определенным. Никакое не смущение, а неприкрытая, леденящая кровь ярость. Беспричинная – и потому особенно пугающая.

– Да ты сама не знаешь, чего хочешь, – прошипел он, отвернулся, и компания заговорила о своем (по-английски, кстати), забыв о Кате.

А она застыла, словно ноги к полу приросли. Давно ей не было так жутко.

– What a delicious girl, Tam, really? – проворковала рыжеволосая. – Do you remember it?[6]6
  Какая вкусная девочка, верно, Тэм? Ты помнишь это? (англ.)


[Закрыть]

– This is not what you think,[7]7
  Это не то, что ты думаешь (англ.)


[Закрыть]– буркнул античный красавец.

На Катю они при этом даже не взглянули. И это было чистое везение: то, что они не приняли эту встречу всерьез. Их можно было понять. Такие совпадения бывают настолько редко, что в них никто не верит.

Таким образом у Кати появился небольшой запас времени… Но она им не воспользовалась.

Глава девятая
МУЗЕЙНЫЙ КРЫСЕНЫШ

В деревне – праздник. Свадьба. Народ пьет, ест и веселится. За околицей, в кустах – эльф и тролль. Печалятся.

– Ну вот, – горюет эльф. – Не пригласили. Забыли…

– Не пригласили… – мрачно бормочет тролль. – Помнят…

Нафаня так и канул в недрах Эрмитажа. В итоге столовую для сотрудников Кате пришлось искать самостоятельно. И ничего сложного – подошла к бабульке из персонала, представилась «консультантом-лингвистом» и спросила, где здесь столовая. Мол, у нее там встреча с сотрудником из отдела Северо-Запада. Получила подробнейшую инструкцию и без труда отыскала заветное место.

В столовой было людно. Мягко говоря. Но Катя почти сразу обнаружила знакомое лицо.

«Не может быть», – подумала она.

Уж кого-кого, а этого субъекта она ожидала встретить в музее в последнюю очередь.

Знакомец (в руках – канцелярская папка, набитая бумагами) уверенным шагом двигался через толпу, бесцеремонно прокладывая себе путь к дальней двери. Видимо, уже покушал.

– Сережка! – окликнула его Катя.

Сережа – это в самом деле был он – вздрогнул.

Важное выражение на его лице сменилось смущенным. Он резко развернулся и прибавил шагу, словно надеясь затеряться в толпе. Катя, чисто рефлекторно, бросилась наперехват.

– Ты что здесь делаешь? – Она догнала его у самой двери. – На выставку пришел?

– Типа того, – подтвердил Сережа, незаметно убирая папку с бумагами за спину, а другую руку крепко прижимая к груди. – Люблю искусство! Прям-таки на каждую выставку… Эсто… эсте… эститически наслаждаться!

Катя удивилась. Она была уверена, что лучший вариант выставки, на который повелся бы Сережа, – это выставка пива. С бесплатной дегустацией. Да и выглядел Сережа подозрительно. Как пойманный на горячем мелкий воришка. Сопел, глазками косил в сторону. Вдобавок пытался что-то спрятать в кулаке.

От этого «чего-то» тянулся шнурок, убегая за воротник.

– Ну-ка, ну-ка, покажи!

Сережа попятился и крепче сжал кулак, но Катя вцепилась в Сережину руку и попыталась разжать пальцы. Несколько секунд они пыхтели, сражаясь за содержимое кулака, пока на них не начали недовольно оглядываться работники музея. Сережа был физически сильнее, но духом слабоват. Он сдался первым.

– Да пожалуйста! – с досадой воскликнул он и разжал руку.

На груди у него закачался на шнурке зеленый пропуск с фотографией.

У Кати округлились глаза.

– «Сотрудник отдела Юго-Востока»… Ты?!

Сережа с вызовом вскинул голову.

– Ну да. Я устроился на работу!

– Сюда?!

– А что? – вскинулся Сережа. – Да, я музейная крыса! Потому что не хочу больше зависеть от папаши! Я мужик! А мужик – это тот, кто сам зарабатывает деньги! Так я ему и сказал. А теперь можешь начинать издеваться.

– Я – издеваться? – удивилась Катя. – Над чем? Молодец! Уважаю!

– Правда? – с подозрением спросил приятель. – Не прикалываешься?

– Да я тебе завидую! – почти искренне воскликнула Катя. – По-моему, это круто – работать в Эрмитаже. В одном из величайших музеев мира!

– Хе, – расцвел Сережа. – Ясное дело! А папаша сказал, что я лох, и что мне теперь все старые друзья будут вслед плевать и руки не подадут…

– Почему? – удивилась Катя. – Это он, наверное, с досады так.

– Да нет, он просто бюджетников за людей не считает.

– Дурак твой папаша, – искренне сказала Катя.

Сережа не стал с ней спорить. Хотя для характеристики своего отца держал в уме другие эпитеты, покрепче.

– И как тебе только удалось? Неужели можно так просто прийти и устроиться?

– Ну… вообще-то по блату. У меня тут мать работает, ты не знала?

– Нет. А как же твой педагогический?

– Перевелся на заочный. Жить-то на что-то надо, – объяснил Сережа с интонациями Катиного трудяги-папы. Видимо, уже сказывалось тлетворное влияние коллег-бюджетников.

Потом он развеселился.

– Ты бы видела наш разговор с папашей! Прикинь, он сидит у себя в офисе, тут пинком распахивается дверь, и появляюсь я! Подхожу… – Сережа выдвинул нижнюю челюсть и насупил брови, – да как тресну кулаком по столу! Папаша аж подскочил! А я ему показываю фа… Ну, если точнее, просто говорю: «Все! Кончилась твоя власть надо мной! Я свободен! Словно птица в небесах!»

– Так же нельзя, – усомнилась Катя. – С родным отцом…

Сережа радостно заржал.

– Можно-можно! Он со мной уже второй месяц не разговаривает. А за глаза называет «этот музейный крысеныш». На мать орет почем зря, что меня сюда устроила…

– Ему, скорее всего, обидно, что ты не пошел к нему в бизнес…

Сережа запыхтел и в нескольких емких выражениях объяснил Кате, где именно он видел папашин бизнес. Катя покраснела. Тем более в некотором смысле это был и ее бизнес. Как наследницы Селгарина…

– А по-человечески нельзя было сказать?

– Ты бы тогда не поняла моего отношения. Нет, Катюха, ты пойми меня правильно. Я не собираюсь всю жизнь сидеть тут лаборантом. Естественно, потом уйду в бизнес, – добавил он с важным видом. – Музей – это так, грозу пересидеть. А может, прямо отсюда свой бизнес и начну…

Сережа окинул столовку таким алчным взглядом, что Катя решила на всякий случай его даже не спрашивать о будущем бизнесе. Вдруг тут не только камеры понавешаны, но и микрофоны…

Разговор, уклонившийся в опасную сторону, удачно прервал пробившийся через народные массы Нафаня.

– Отлично! Ты уже здесь! А это еще что за младенец?

– Это Сережа, – представила их Катя. – Он теперь твой коллега. А это Нафаня…

Тот, прищурившись, посмотрел на пропуск:

– Ага! Отдел Юго-Востока! На ловца и зверь бежит!

– Это я зверь? – удивился Сережа.

– Зверь? – Нафаня смерил взглядом кругленькую тушку нового коллеги. – Ну да, со зверем я погорячился. Так, зверушка. Маленькая, жирненькая и, что особенно приятно, совершенно беспомощная!

Нафаня алчно ухмыльнулся и попытался ухватить Сережу за толстую холку.

– Что вам от меня надо?! – возопил тот.

– А кто у нас на прошлой неделе партию мониторов перехватил?

– Это не я! – Сережа попятился, пытаясь укрыться за Катей.

Плохая идея. Катя была маленькая, а руки у Нафани – очень длинные.

– Не ты, но будешь крайним, – кровожадно ухмыльнулся Нафаня. – Знаешь, что наш Панихидин тогда сказал? Попадется, говорит, кто-нибудь из восточников, тащите его сюда. Я его мумифицирую!

– Да пошел ты! – закричал Сережа, нацеливаясь удариться в бегство.

– Нафаня, прекрати издеваться! – не выдержала Катя. – Сережа, не обращай внимания, он хороший.

– Я – хороший? – удивился Нафаня.

– Ты, – с нажимом подтвердила Катя. – Давайте, быстро, заключайте мир… Или хотя бы перемирие. Разборок мне тут еще не хватало! И вообще, я есть хочу!

Нафаня хмыкнул и протянул Сереже руку.

Тот отскочил еще на метр.

– Это правильно, – одобрил Нафаня. – Бойся меня, младенец!

– Вот еще, буду я бояться какого-то ловца тараканов!

– Каких еще тараканов? – хором удивились Нафаня и Катя.

– Тех самых. – Сережа ехидно посмотрел на Нафаню. – Когда ящик с нашей статуей открывали, из него полезли какие-то тайские жуки, а может быть, и тараканы, – в общем, черные, с лапами – и ломанулись толпой прямо в ближайший туалет! Да с такой скоростью, будто всю дорогу терпели…

– Наверное, потому, что там тепло и вода, – предположила Катя.

– Иди лови тараканов, длинный! – мстительно заявил Сережа.

– А я-то тут при чем?

– Потому что Сам сказал: кто упустил, тот пусть и ловит!

– Так это же вы упустили! – возмутился Нафаня.

– А мы уже отписались, что вы! Так что вперед. Кстати, эти тараканы с ладонь, да еще и свистят…

– Обалдеть! – зачарованно протянул Нафаня. – Сидишь ты на толчке, и вдруг оттуда раздается тихий свист…

Тема сортиров и тараканов оказалась объединяющей. Катя сначала обрадовалась, что представители враждующих отделов пришли к взаимопониманию, но, когда те зависли на сортирном юморе, Катя решительно сменила тему.

– А что это у тебя, Сережа, в папочке?

– Несу бумагу директору. Ответственное поручение! – гордо заявил Сережа. – Пришло письмо – суперсекретная информация из Таиланда…

У Кати и Нафани глаза вспыхнули одинаковым разбойничьим огнем.

– Что там?!

– Дай посмотреть!

Сережа кинулся к выходу, пытаясь ускользнуть, но Нафаня без труда изловил его в служебном коридоре и ухватил за складки на боках.

– Катька, забирай у него папку!

– Отстаньте! Нельзя! Это только для директора! Отпустите! На помощь! И-и-и!

Это Нафаня его пощекотал.

– Ой, какие мы жирненькие!

Сережа завизжал и выпустил бумаги. Катя ловко подхватила папку и раскрыла.

– Интересно! Тут насчет подлинности дарственного письма от тайского короля, – сказал она, быстро листая бумажки. – Переписка восточного отдела с королевской канцелярией. Вот запрос о подлинности. А вот и ответ из канцелярии на тайском и английском и перевод…

– Нет! Только не вслух! – отчаянным голосом зашептал Сережа.

– Ну-ка, ну-ка!

– Они подтверждают, что письмо подлинное, – разочарованно вздохнула Катя, покачав головой.

– Дай сюда. Что именно там написано?

– «…изваяние „Гаруда“… является символом дружбы и доверия…» Надо же! Угадали, юго-восточные! Так, а это что тут приложено? Фотография… – У Нафани загорелись глаза. – Катюха, а ну-ка взгляни сюда!

Катя послушно уставилась на черно-белую фотографию, изображающую Гаруду – крылатое, зубастое, пучеглазое существо. Не имеющее с кельтской статуей ничего общего!

– Письмо настоящее, – проговорил Нафаня. – А статуя другая!

Тут Сережа воспользовался моментом, выхватил у него папку и кинулся прочь, выкрикивая невнятные угрозы. Катя и Нафаня остались в коридоре близ столовки, глядя друг на друга.

– Как это может быть? – изумленно спросила Катя. – И что теперь? Закроют выставку?

Нафаня почесал в затылке.

– Не думаю. Пока Панихидин на работу не выйдет, никто ее не тронет… Ну, дела!

– Значит, – сделала вывод Катя, – будем разбираться сами.

* * *

Нетрудно предположить, что рассказ Сережи про обретение свободы и независимости от отцовского кошелька не совсем соответствовал действительности. Точнее, совсем не соответствовал…

А было так…

– Илья Всеволодович! – сообщила по интеркому секретарша. – К вам тут сын просится. Пускать?

Илья Всеволодович рыкнул в динамик что-то невнятное и нажал на отбой. Только сына ему тут и не хватало для полного счастья! До сына ли, когда в опасности нечто более близкое и важное – деньги?!

День у Ильи Всеволодовича не задался с самого утра. Сначала позвонил Горобец и пять минут непонятно за что честил Хвостова по матери. А потом бросил трубку. Это было обидно, непонятно и нехорошо, потому что Горобец был связью очень полезной, и причину его гнева Хвостов (уже забывший о своей последней просьбе насчет Малышевой и ее фирмы) не мог даже предположить.

Потом позвонили из прикормленной адвокатской конторы, которая занималась делом первостепенной важности, не имеющим отношения к риелторству, зато более прибыльным. А именно – наследством Селгарина.

– Возникли кое-какие непредвиденные обстоятельства. Не беспокойтесь, ничего серьезного, – извиняющимся тоном сообщил юрист. – Похоже, объявились какие-то родственники. Обычное дело…

– Вечно налетят, как саранча на падаль, – прошипел Илья Всеволодович с досадой. – Избавьтесь от них… Покажите им завещание. Там же черным по белому прописано: все получает Малышева и этот швед, как его…

– Завещание оформлено безупречно, – заверил его юрист (этому можно было поверить, потому что он сам его задним числом и оформлял). – Однако один из них утверждает, что он – наследник первой очереди, а остальные настаивают, что находились на иждивении покойного. Однако документов пока не предоставили. Как только возникнет ясность, мы вам перезвоним…

– Родственнички, надо же, – проворчал Илья Всеволодович, кладя трубку. – Чтоб их…

Вопрос с наследством Селгарина был тонким, и решать его следовало очень аккуратно. Главным образом, чтобы не привлечь внимания налоговых и прочих органов. Со стороны тех, кому волей случая досталось наследство, Илья Всеволодович опасности не ждал. Шведские бандиты, которые так напугали его в Стокгольме, – просто тупые громилы, им только кулаками махать. В финансовых операциях они ничего не соображают. Катя Малышева – вообще ноль. За прошедшие три месяца наследством активно, но совершенно бестолково интересовалась только бывшая одноклассница сына Лейла, окрутившая главного громилу Карлссона. От нее удавалось откупаться мелочами. Формально вступление в наследство будет происходить только через полгода. А то и на год можно растянуть. Илья Всеволодович был абсолютно уверен, что за это время все активы селгаринского концерна прикажут долго жить. Вернее, станут уже не селгаринскими активами, а хвостовскими. С недвижимостью – то же самое. А Малышевой со шведской гопотой останутся только долги и финансовые обязательства. А если господин Ротгар (который, как подозревал Хвостов, рано или поздно непременно объявится) захочет узнать, куда делись селгаринские богатства, то всё можно будет списать на полную никчемность наследников.

Задумано было неплохо. И осуществить тоже вполне реально. Вот только родственники покойного в проект не вписывались. А ну как окажется, что они не такие лохи, как Малышева с Карлссоном. И развалится красивая схема…

Илья Всеволодович выругался от души, затем нажал кнопку селектора и приказал принести себе кофе.

Вслед за секретаршей в дверь попробовал просочиться сын.

– Пап! На два слова!

– Кыш!

Дверь послушно захлопнулась. Илья Всеволодович задумчиво уставился в чашку. На душе было неспокойно. За родственниками мог стоять Ротгар. А это было серьезно.

Если перед Селгариным Илья Всеволодович стелился больше напоказ, в душе относясь к богатому красавчику-гею с понятным презрением настоящего мужика, то Ротгара, этого лощеного аристократа с глазами убийцы, Хвостов боялся панически.

После событий в Стокгольме этот ужас только усилился. Исчезновение Ротгара было бесценным подарком. Осторожное расследование намекало на то, что шведские отморозки всё-таки добрались до Ротгара и замочили. Вот это было бы настоящим счастьем, но – не верилось. Хвостов нутром чуял: не по зубам шведской гопоте такой, как Ротгар…

Около двенадцати раздался долгожданный звонок из конторы.

– Да! – крикнул Илья Всеволодович, срывая трубку.

Одновременно пискнул интерком.

– Илья Всеволодович, тут сын просит напомнить…

– Сын?! Да пошел он в… Извините, я не вам… Слушаю! Какие новости?

По мере того как Илья Всеволодович слушал, лицо у него вытягивалось все сильнее.

– Прямой наследник? – повторил он упавшим голосом. – Как прямой? Прямые – это дети или родители! Жены у него точно не было! Как? Какие иждивенцы? Сколько-сколько их?! Пятеро?! Это проходимцы, пошлите их… Какие еще документы?! У них на руках?! Не было никаких иждивенцев! Я бы о них знал! Эти пятеро все инвалиды? Нет? Вот и пусть идут. Трудятся. По закону им ничего не положено.

Илья Всеволодович дрожащей рукой уронил трубку на базу и долго сидел неподвижно, пялясь в пустой монитор, по которому плавала тропическая рыбка. Нетронутый кофе давно уже остыл, а бизнесмен все сидел, переваривая новости.

«Нутром чую – какая-то наглая разводка, – думал он. – Откуда у Селгарина сын? Всем известно – он был голубым… А иждивенцы? Да еще пятеро! Зачем ему столько? Я с одним-то засранцем справиться не могу…»

Тут как раз приоткрылась дверь, и внутрь сунулась робкая физиономия.

– Пап, ну можно? Я уже час тут торчу…

– Ладно, проходи, что застрял? – рявкнул тот. – Задница в дверь не проходит?

Сережа скорчил недовольную рожу, но предусмотрительно отвернувшись, чтобы отец не увидел. Нет, будь другой случай, он мог бы и съязвить в ответ. Папаша теперь часто ругался, что в последнее время сынок стал что-то слишком борзым. Но только не сейчас, когда наступало время Еженедельной Подачки. Илья Всеволодович выдавал ему карманные, как школьнику, мелкими порциями, справедливо считая, что сколько-нибудь крупной суммы неудавшемуся отпрыску в руки выдавать нельзя. Этот спор тянулся уже не первый год, повторяясь слово в слово и понемногу превращаясь в еженедельный ритуал.

– На, – с отвращением сказал папаша, отсчитывая пятисотки и кидая их на стол.

– Но, папа, тут же мало! Мне даже на еду не хватит!

– А ты не ходи по пивнякам, а питайся в студенческой столовке.

– Но там только гнилые сосиски и бочковой кофе…

– Другие ели, и ничего – выросли, сделали карьеру, людьми стали. Ничего, жри, что дают, – может, похудеешь.

– А на учебные пособия?

– Ха-ха! Это какие? Пиво и сигареты? Не смеши меня. Всё, иди отсюда, не до тебя.

Илья Всеволодович отвернулся и снова уставился на рыбку, давая сыну понять, что разговор закончен.

Но Сережа, протомившийся час в приемной, тоже был зол и настойчив.

– Почему ты не выдашь мне деньги сразу на месяц? – обиженно спросил он, переминаясь с ноги на ногу перед отцовским столом. – Тебе же проще, не надо тратить на меня драгоценное рабочее время…

– Не дам!

– Мне очень надо! Понимаешь – вот как!

Сережа провел рукой по горлу.

– Не дам! – сердито повторил Илья Всеволодович, демонстративно пялясь в монитор, а не на одутловатую ряшку сынка. Тот корчил умильные гримасы, тщетно пытаясь вызвать к себе жалость, но вызывал только желание дать затрещину. – Спустишь их в клубе за ночь, а потом будешь таскаться сюда и клянчить по сто рублей на метро! Проваливай, бездельник. И скажи там, пусть мне еще кофе принесут.

Сережа гордо поднял голову.

– Я тебе не секретарша! Что ты на меня все время орешь? Разве я много прошу?

– Вы со своей мамашей меня достали! Только и талдычите как попугаи: дай денег! Дай денег! Вы другие слова-то знаете?

– Возьму и устроюсь на работу! – припугнул Сережа отца.

Илья Всеволодович разразился язвительным смехом.

– Вот и отлично. С сегодняшнего дня чаевых больше не получаешь.

– Почему это с сегодняшнего? – растерялся Сережа. – Я же еще не устроился…

– Так беги скорее! Такой ценный кадр везде с руками оторвут!

– Пап, но ты же сам всегда говорил, что сейчас моя работа – нормально учиться…

– Я в твоем возрасте успевал и учиться, и работать.

– Как ты можешь так поступать с родным сыном? – взвыл Сережа. – Ты обрекаешь меня на голодную смерть!

– Иди, пожалуйся мамаше. Пошел!

Сережа припал к столу и вцепился в него мертвой хваткой.

– Нет! Я отсюда не уйду!

Илья Всеволодович вскочил на ноги и треснул кулаком по столу.

– Ах ты слизняк!

Сережа шарахнулся прочь и вылетел из кабинета, едва не сбив в дверях секретаршу. Илья Всеволодович бросил взгляд на стол и ухмыльнулся – пятисоток там уже не было.

– В карманники иди! – крикнул он вслед сыну. – Или в домушники! У тебя хорошо получается!

– Я обдумаю! – донеслось из приемной.