Текст книги "Сага об эрлинге"

Автор книги: Александр Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

IV

Теперь надо рассказать о тех скрелингах, которые напали на Бьёрнарстадир и захватили в плен детей Сигхвата. Люди этого племени называли себя инуитами, а гренландцев – тунитами. [24]24
  24. Люди этого племени называли себя инуитами, а гренландцев тунитами. – «Инук» по-эскимоски – человек (мн. число – инуит). Сохранилось множество эскимосских легенд о тунитах, в которых нетрудно узнать норманнских колонистов. Последующее описание быта гренландских эскимосов XIV века, по-видимому, достаточно достоверно.


[Закрыть] Инуиты не жили подолгу на одном месте и постоянно кочевали то к югу, то к северу. Зимой они строили дома из снега, а летом – палатки из шкур или землянки. У них не было никакого скота, если не считать собак, которых они запрягали в сани, как уже было сказано. Инуиты не обрабатывали землю, и у них не было ни хлеба, ни браги. Пищу они добывали только охотой. Железа они не знали, а наконечники для копий и стрел вырезали из кости. Когда им случалось найти кусок самородной меди, они расплющивали его камнем и использовали вместо ножа. Такой нож считался большим богатством. Лодки они делали из тюленьих шкур. Маленькие лодки назывались «каяк» и вмещали одного человека. Большие лодки назывались «умиак». Гребцами в них были женщины. Одевались инуиты так: на ногах – башмаки и штаны из медвежьей шкуры, сверху куртка из шкуры оленя с длинными рукавами и капюшоном. Капюшон оторочен лисьим хвостом, а завязки сделаны из медвежьего меха. Правил инуитами конунг по имени Нанук, что означает «медведь». У конунга было много жен и детей. После конунга самым знатным человеком в племени был колдун по имени Иггнануак. Он обладал такой силой, что мог усмирять бури, сгонять тюленей и моржей в те места, где инуиты охотились, исцелять болезни и предсказывать будущее. Говорили также, что его нельзя убить, потому что он будет воскресать всякий раз после того, как получит смертельную рану. Инуиты рассказывают, будто все колдуны их народа умирают только тогда, когда сами этого пожелают.

Самым большим почетом у инуитов пользовались молодые и сильные охотники. У скрелингов был такой порядок: чем больше человек убил медведей, тем он знатнее. Женщин они заставляли делать всю самую тяжелую работу, а стариков и вовсе не считали за людей.

Жил человек по имени Паль. Он был норвежец и приехал в Гренландию за две зимы до того, как скрелинги напали на дом Сигхвата. Паль был священником и жил при церкви на Стейненснесе в Западном поселении. В то время, о котором здесь рассказывается, в Вестрибюгде был только один священник.

Весной Кольбейн из Альрексстадира и его сын Тородд поехали на Стейненснес и пришли к Палю. Тот принял их хорошо и спросил, что слышно нового. Кольбейн сказал:

– Ты, конечно, знаешь, что произошло минувшей зимой в усадьбе Сигхвата, сына Бьёрна. Скрелинги убили там двадцать человек, и еще двое пропали.

Паль сказал:

– Это большое несчастье. Но я слышал также, что вы с Сигхватом сами накликали на себя эту беду. Разве вы забыли, что Господь учил нас быть терпеливыми и милосердными? Вы совершили тяжкий грех, и не удивительно, что Бог покарал вас.

– Истинно, святой отец, – сказал Кольбейн. – Видит Бог, я и мой сын Тородд раскаялись в своем грехе сразу же, как только его совершили. Но так же верно и то, что жизнь здесь, в Вестрибюгде, не будет спокойной, пока мы не помиримся со скрелингами.

– Чего же ты хочешь? – спросил Паль.

– Было бы хорошо, если бы ты снарядил и возглавил плавание на север, в страну скрелингов. Нужно заплатить им выкуп за тот ущерб, который мы им причинили, и заключить мир. Тогда все бонды Западного поселения вздохнут спокойно.

Паль сказал:

– Это дельный совет. Мне и самому такая мысль нередко приходила в голову. Вот как мы поступим: летом сюда придет корабль из Норвегии, и я поплыву на нем в селение скрелингов и постараюсь положить конец этой распре. И я хотел бы, чтобы ты и твой сын приняли участие в походе.

– Это неразумно, святой отец, – сказал Кольбейн. – Скрелинги могут узнать нас, и тогда уж мы вряд ли сумеем добиться примирения. Я думаю, будет лучше, если с тобой поедет Одд, сын Торкеля, и другие знатные люди.

Так они и порешили. Кольбейн и Тородд гостили у Паля три или четыре дня. Все это время Кольбейн был молчалив и как будто чем-то озабочен. Когда гости уже собирались отправиться восвояси, Паль сказал Кольбейну:

– Сдается мне, что у тебя есть еще какое-то дело, но ты не решаешься его высказать. Оставь свои тревоги и говори все, как есть. Ты человек разумный, и я уверен, что нам будет нетрудно столковаться. Кольбейн сказал:

– Известно ли тебе, к кому перешло поместье Сигхвата после смерти хозяина?

Паль сказал: – Я слышал, что там осталась одна молодая служанка по имени Тордис. Она поддерживает хозяйство и говорит, что будет сохранять все в полном порядке до тех пор, пока не вернутся законные наследники.

– Навряд ли они вернутся, – сказал Кольбейн. – Никто не видел Эрлинга и Торбьёрг с той ночи, когда скрелинги устроили побоище в Бьёрнарстадире. Только глупцы могут верить, что дети Сигхвата живы. Нехорошо, если такое богатое поместье окажется без хозяина.

Паль сказал:

– Видимо, у тебя или у Тородда есть какие-то права на Бьёрнарстадир, иначе ты не стал бы беспокоиться. Какие же это права?

– Торбьёрг была невестой моего сына. К несчастью, они не успели обвенчаться, но мне кажется, что это не так уж важно, если хозяйство попадет в надежные руки.

– Боюсь, этого недостаточно, чтобы законным образом вступить во владение усадьбой. Есть и еще одна трудность: Торд, сын Йона, тоже претендует на поместье Сигхвата, и дело его куда вернее, чем у тебя: его сестра Гудрид была женой прежнего хозяина.

Кольбейн сказал:

– Все это верно, но ведь законы составляются людьми, а люди порой ошибаются. К тому же я должен сказать, что у меня есть два отличных быка английской породы, и я дал обет подарить их тому, кто окажет мне поддержку в этом деле.

– Хорошо, сын мой, – сказал Паль. – Я подумаю над твоими словами и, возможно, постараюсь помочь тебе, чем сумею.

Они попрощались, и Кольбейн с Тороддом вернулись к себе домой на Люсу-фьорд. Паль священник сделал все, как обещал, и вскоре Бьёрнарстадир перешел к Тородду, сыну Кольбейна, вместе со всеми землями и тем добром, которое там осталось после набега скрелингов. В начале лета Тородд со своими людьми приехал в Бьёрнарстадир. Тордис, служанка Сигхвата, не хотела пускать их в дом. Она сказала, что это поместье принадлежит Торбьёрг и Эрлингу, и ей нет дела до того, что там решили судьи и чего желает епископ в Гардаре. [25]25
  25. Гардар (Дворы) – резиденция гренландского епископа, находившаяся в Восточном поселении на Эйнарсфьорде.


[Закрыть] Тогда Тородд приказал выломать дверь.

– Вышвырните из моего дома эту потаскуху, и пусть она убирается к скрелингам искать своих хозяев, или же прямо на тот свет, там она их вернее всего и найдет.

Люди Тородда выбили дверь и хотели схватить Тордис, но она вырвалась и сама вышла во двор. Там она обернулась и сказала:

– Ты, Тородд, выглядишь сейчас таким грозным и разгневанным, что тебя можно даже принять за храбреца. И я не удивлюсь, если ты вытащишь меч и попытаешься меня зарубить. Только смотри, не ошибись, когда будешь это делать: слышала я, что ты сам не знаешь, где у тебя меч, то ли в ножнах, то ли в штанах.

После этого Тордис ушла из Бьёрнарстадира и поселилась в Исабьёрге у Торда, сына Йона.

Тородду захотелось узнать, что хранили прежние хозяева Бьёрнарстадира в своем Тайнике, но он нигде не мог найти ключа. Тогда он приказал сломать замок. Как только это было сделано, все здание обрушилось, и двоих людей Тородда задавило обломками. Тородд сказал:

– Верно говорили люди, что на Бьёрновом Тайнике лежит заклятие. Не будем раскапывать эти развалины; засыпем все землей и позовем священника, чтобы он освятил это место.

Все было сделано, как велел Тородд.

V

В середине лета в Вестрибюгд пришел корабль из Норвегии. Этот корабль назывался Трещотка и должен был, согласно повелению конунга, каждое лето привозить товары в Гренландию, однако на деле часто случалось так, что гренландцы не видели Трещотки по четыре, а то и по пять лет. Всем же прочим кораблям запрещалось ходить в гренландские воды. [26]26
  26. Всем же прочим кораблям запрещалось ходить в гренландские воды – в 1294 г. норвежский король монополизировал торговлю с Гренландией. Морякам, нарушившим этот запрет, грозила смертная казнь.


[Закрыть]

И вот норвежские купцы, как обычно, снесли свои товары на берег и начали торговлю. Тем временем Паль священник поднялся на корабль и спросил, кто здесь главный. Ему ответили, что правит кораблем Торстейн, сын Эйрика, конунгов дружинник. Тогда Паль пошел к Торстейну и рассказал о своем деле.

– Жизнь в Вестрибюгде стала неспокойной из-за язычников, которых здесь называют скрелингами, – сказал Паль. – Этой зимой они разграбили одну усадьбу и убили двадцать человек. Поэтому мы хотели бы воспользоваться вашим кораблем и поплыть в страну скрелингов, чтобы заключить с ними мир.

Торстейн сказал:

– По-моему, вы вернее сбережете свое добро, если перебьете этих язычников или изгоните их из Гренландии. У меня на корабле пятнадцать латников и много оружия. Соберите еще тридцать человек, и мы расправимся со скрелингами без всякого труда.

Паль сказал:

– Плохой это совет. Ведь скрелингов куда больше, чем гренландцев, и они очень воинственны. Если мы разрушим одно или два селения и перебьем там людей, остальные будут нам мстить, и дело кончится тем, что все христиане в Гренландии погибнут. Вряд ли это понравится конунгу.

Торстейн сказал, что Паль может поступать, как считает нужным. Через неделю Паль загрузил корабль товарами, которые бонды Вестрибюгда собрали в подарок скрелингам, и вышел в море. Вместе с Палем поехали Одд, сын Торкеля, Торд, сын Йона, и многие другие знатные люди. Два дня они плыли на север и на третий заметили селение скрелингов. Гренландцы бросили якорь, перенесли все товары в лодку и сошли на берег. У самого селения они остановились и не знали, что делать дальше.

Нанук, конунг скрелингов, вышел им навстречу с несколькими воинами. Нанук крикнул Палю что-то на своем языке, а Паль ответил на своем, и ни один из них не понял другого. Тогда Нанук приказал привести Эрлинга и Торбьёрг. Люди Паля тем временем сложили все подарки к ногам конунга. Там было много оружия, мехов и красивой одежды. Инуиты были очень довольны. Они бросились разглядывать товары, вырывали их друг у друга и громко кричали, пока Нанук не приказал им угомониться. На берегу уже собралась большая толпа инуитов, и они обступили гренландцев со всех сторон.

Тут привели детей Сигхвата. Четверо сильных воинов крепко держали их за одежду, чтобы они не сбежали. Торбьёрг увидела среди приехавших Торда, своего родича, и сказала ему:

– Верно ли я поняла, дядюшка, что вы привезли скрелингам все это добро, чтобы выкупить нас из плена?

– Это не совсем так, – сказал Торд. – По правде говоря, мы считали вас мертвыми. Но теперь-то мы, конечно, сделаем все возможное, чтобы вызволить вас.

Вот Нанук конунг поднял руку, и все замолчали. Конунг велел детям Сигхвата переводить его слова и сказал:

– Нанук, великий конунг народа Каладлок, [27]27
  27. Каладлок (Калатдлок) – настоящее самоназвание гренландских эскимосов, в отличии от «инуит», что означает «люди».


[Закрыть] принимает дары тунитов. Мне нравятся эти меха и железное оружие. Можно считать, что вы сполна заплатили за тот разбой, который учинили здесь прошлой осенью. Однако если туниты еще раз нападут на нас, Нанук уже не будет так милостив. Инуиты наколют тунитов на гарпуны, как лососей, и перестреляют, как куропаток. А теперь туниты могут уходить.

Паль священик сказал:

– Мы обещаем вам, государь, что ни один из гренландцев отныне не поднимет оружие против вас и ваших подданных. Можем ли мы надеятся, что и вы не пойдете на нас войной и наши народы будут жить в мире?

Торбьёрг и Эрлинг повторили все это на языке скрелингов. Нанук ответил:

– Инуиты не хотят войны. Но мы требуем, чтобы туниты не охотились в наших землях и не плавали сюда ни за каким другим делом, разве что вы опять захотите подарить нам какое-нибудь добро. Если туниты не нарушат этих условий, они могут спокойно жить там, где живут. Однако иудрые люди говорят, что с севера наступают большие холода. Может статься, что инуиты пожелают переселиться дальше на юг. Но пока что нам хватает добычи в этих местах. Пусть теперь туниты уйдут.

Торд, сын Йона, сказал:

– Мы хотим еще попросить вас, государь, чтобы вы отпустили этих двух пленников.

Нанук сказал:

– Они останутся у меня. Пусть пленники скажут тунитам, чтобы они уходили. Нанук не желает их больше видеть.

Тогда все гренландцы вернулись на корабль, а Торбьёрг и Эрлинг остались у скрелингов. Эрлинг взял копье и вырезал на древке руны.

Потом он сказал Торбьёрг:

– Забрось-ка это копье на корабль.

Торбьёрг метнула копье с такой силой, что оно долетело до корабля и упало прямо на палубу.

– Что ты там вырезал, братец? – спрашивает Торбьёрг. Эрлинг говорит:

– Я написал хвалебную песнь нашему родичу Торду.

Торбьёрг попросила, чтобы он прочитал эту песнь. Тогда Эрлинг сказал такую вису:

Надолго запомнят заморыши [28]28
  28. Надолго запомнят заморыши – слово «скрелинг» буквально означает «заморыш».


[Закрыть]

Трусливую Торда торговлю.

Опоры меча [29]29
  29. Опоры меча – руки.


[Закрыть] позорно

Дрожали у кольцедробителя. [30]30
  30. Кольцедробитель – воин, здесь – Торд


[Закрыть]

Гренландцы подняли якорь, поплыли на юг и через три дня возвратились в Вестрибюгд. Люди много говорили об этом плавании, и большинство считало, что поездка была удачной. Однако нашлись и такие, кто говорил, что она принесла больше позора, чем славы.

VI

Торбьёрг и Эрлинг провели у скрелингов восемь зим. Торбьёрг выдали замуж за конунга. Нанук обращался с ней бережно и не заставлял так много работать, как других своих жен. Торбьёрг родила сына, которому дали два имени: мать называла его Сигурдом, а инуиты – Сигунуаком. Волосы у него были черные, как уголь, а глаза светлые. Временами в Торбьёрг по-прежнему вселялись духи и она начинала предсказывать будущее. Скрелинги не придавали этому большого значения, потому что у них это было обычным делом. [31]31
  31. Потому что у них это было обычным делом – подобные припадки и сейчас не редкость в некоторых племенах гренландских эскимосов.


[Закрыть]

Эрлинг вырос и стал красивым и сильным юношей. Роста он был высокого, строен и очень широк в плечах. Волосы и борода у него были ярко-рыжие, поэтому инуиты называли его Нанаут, что значит "огонек". Эрлинг обладал огромной силой и быстро научился всему, что умели скрелинги. Он стал хорошим охотником и прославился тем, что метал гарпуны дальше и сильнее, чем любой из инуитов. Эрлинг убил первого медведя, когда ему было тринадцать зим.

Все время, пока дети Сигхвата жили в плену, скрелинги не спускали с них глаз, так что у них не было никакой возможности убежать.

Вот однажды Эрлинг приходит к Иггнануаку колдуну и говорит:

– Позволь обратиться к тебе с просьбой, о мудрейший. Я научился управлять собачьей упряжкой, мастерить кожаные лодки – каяки, строить снежные дома – иглу и охотиться на моржей и медведей. Теперь я хочу узнать секреты твоего ремесла. Я слышал, что ты можешь менять погоду, воскресать из мертвых и делать многое другое, чего никто, кроме тебя, не умеет. И я могу сказать, что ни у одного народа нет таких могучих колдунов, как у инуитов. Я прошу тебя взять меня в ученики.

Иггнануак отвечает:

– Ты красивый юноша, Нанаут, смелый и ловкий. Ты можешь стать лучшим охотником племени. Боги не лишили тебя и рассудительности. Ты должен знать, что стать колдуном может лишь тот, кто им родился.

Эрлинг говорит:

– Мой отец Сигхват и мой дед Бьёрн были колдунами, хотя об этом мало кто знал. Вера нашего народа запрещает колдовство, и тех, кто нарушает запрет, сжигают живьем. Но я знаю, что родился колдуном, и могу поклясться тебе в этом, если ты думаешь, что я лгу.

Иггнануак говорит:

– Я верю тебе, Нанаут. Ведь я вижу мысли людей сквозь окна их глаз, и обмануть меня невозможно. Ты сказал правду. Но мне нужно подумать, прежде чем я дам ответ.

Через два или три дня Иггнануак пришел в иглу к Эрлингу и сказал:

– Тебе известно, Нанаут, что инуиты почитают тебя как сильного и умелого охотника, и многие из нас относятся к тебе, как к своему. Но наши народы враждуют, и мы помним, что отец твой пал от руки инуита. Ты тоже не забыл этого, и когда-нибудь, возможно, захочешь отомстить нам. Поэтому, если ты желаешь, чтобы я обучил тебя колдовскому делу, ты должен обещать, что никогда не используешь эти знания против народа инуитов.

Эрлинг дал клятву по обычаю скрелингов, что он не станет колдовать против них, и тогда Иггнануак взял его себе в ученики. Эрлингу и здесь сопутствовала удача, как и во всем остальном, и вскоре он стал искусным колдуном. При встречах с сестрой Эрлинг рассказывал ей все, что узнавал от своего учителя.

В племени инуитов были два молодых охотника. Звали их Атанган и Инапалук. Эрлинг очень сдружился с ними, и они всюду ходили вместе. Они побратались и дали клятву мстить друг за друга и никогда не расставаться, что бы ни случилось.

Однажды Эрлинг сказал своим названым братьям:

– Ваш брат Нанаут вырос и научился всему, что умеют инуиты. Теперь мне пришла пора вернуться к своему народу. Знайте, что я собираюсь убежать, как только представится возможность. И я надеюсь, что вы мне в этом поможете.

Атанган сказал:

– Если Нанаут уйдет, он нарушит клятву, которую мы дали друг другу: не расставаться до конца дней.

Эрлинг сказал:

– Я не хочу нарушать клятву. Поэтому Атанган и Инапалук уйдут вместе со мной. Я приведу вас в страну тунитов, и я обещаю вам: если вы будете верны мне, вас ждет великая слава.

Надо сказать, что у Эрлинга было такое свойство: почти все люди, с которыми он разговаривал, верили каждому его слову. Даже его враги не могли ничего возразить ему, когда он стоял перед ними и смотрел им в глаза. Сверх того, одно его присутствие вселяло в людей такое мужество, что они могли совершать дела, на которые никогда бы не отважились, не будь рядом Эрлинга.

Атанган и Инапалук сказали, что согласны следовать за своим братом Нанаутом, куда бы он ни направился.

Однажды зимой Эрлинг отправился на охоту вместе с пятью инуитами. Они шли на лыжах вглубь страны по берегу фьорда. Вдруг один из охотников, по имени Улулик, увидел на другом берегу оленя. До него было не меньше пятисот шагов.

Улулик сказал:

– Верно ли говорят, будто туниты так ловко бросают гарпуны, что с пятисот шагов без промаха попадают в цель?

Эрлинг промолчал, потому что не хотел до времени показывать скрелингам свою силу. Тогда остальные охотники стали просить и уговаривать его, чтобы он метнул в оленя гарпун. Эрлинг долго отказывался, но они не унимались.

Тогда Эрлинг сказал:

– Вы словно все хотите узнать, кто я: живой человек или дух. Смотрите же. Только сдается мне, что это не принесет вам добра.

Эрлинг бросил гарпун и пронзил оленя насквозь. Инуиты были так потрясены этим броском, что на какое-то время как будто окаменели и не могли пошевелиться. Эрлинг не стал мешкать и быстро побежал вверх по склону. [32]32
  32. Эрлинг не стал мешкать и быстро побежал вверх по склону. Сохранилась эскимосская легенда следующего содержания. Однажды туниты пришли к эскимосскому лагерю, когда мужчины были на охоте. Туниты изнасиловали всех женщин и вернулись домой. Мужчины пришли с охоты и сразу же отправились в селение тунитов. Те в это время спали, а их луки висели снаружи на стенах каменных домов. Эскимосы напали на тунитов и почти всех убили. Спаслись двое детей, мальчик и девочка, которые притворились мертвыми. Их взяли в плен. Мальчик вырос и женился на эскимоске. Однажды он стоял с несколькими охотниками на берегу озера. По другому берегу бежала собака. Эскимосы стали просить юношу бросить в нее гарпун, потому туниты славились своим умением далеко и метко метать гарпуны. Юноша бросил гарпун и убил собаку. Но его подвиг был встречен всеобщим молчанием. Все онемели от ужаса. Юноша принял это молчание за осуждение, испугался и убежал. Больше его не видели. В Готтскальских анналах (исландская летопись 1578 г.) есть такая запись за 1379 г.: Скрелинги пошли войной на гренландцев, убили 18 человек и захватили в плен двоих подростков. Согласно Саге об Эрлинге это нападение произошло значительно раньше: не в 1379, а около 1332 г.


[Закрыть] Когда инуиты опомнились, он уже скрылся из виду. Скрелинги громко закричали и бросились в погоню. Они преследовали Эрлинга весь день и всю ночь, но Эрлинг далеко опередил их, запутал следы и спрятался в расщелине в скалах. В том месте постоянно дули сильные ветры, и на камнях почти не было снега. [33]33
  33. В том месте постоянно дули сильные ветры, и на камнях почти не было снега – В сагах описания природы всегда несут вполне конкретную смысловую нагрузку. В данном случае объясняется, почему эскимосы не смогли найти Эрлинга: на камнях не было снега, а значит, и следов на снегу.


[Закрыть]

Эрлинг просидел в расщелине семь дней. За это время он только один раз выходил наружу, чтобы добыть себе пропитание. Он убил тюленя и ел его сырым, потому что боялся разводить огонь. На седьмой день в расщелину, где прятался Эрлинг, вошли два скрелинга. Эрлинг выскочил из своего укрытия и проткнул первого воина гарпуном. Потом он бросился на второго и повалил его на землю.

Скрелинг сказал:

– Не убивай меня, Нанаут. Все равно я не причинил бы тебе никакого вреда, ведь ты колдун.

– Это верно, – сказал Эрлинг. – И все-таки мне придется тебя прикончить. По-моему, именно ты убил моего отца во время битвы в Бьёрнарстадире.

Скрелинг сказал:

– Ты ошибаешься. Твоего отца убили стрелой, а у меня в ту ночь не было с собой лука.

Эрлинг сказал:

– Кто может поручиться, что ты не лжешь? [34]34
  34. Кто может поручиться, что ты не лжешь – Эрлинг обязан отомстить за отца, но тяготится своим долгом. Вероятно, это связано с тем, что убийцей Сигхвата был сам Нанук (см. ниже: когда Эрлинг говорит, что отомстил за отца, Торбьёрг сразу же спрашивает, жив ли ее муж, Нанук конунг). Не желая огорчать сестру, Эрлинг убивает первого попавшегося эскимоса.


[Закрыть]

После этого Эрлинг заколол скрелинга костяным ножом. Той же ночью Эрлинг покинул свое укрытие и пришел в селение инуитов, когда все жители спали. Собаки узнали Эрлинга и не залаяли. Он прокрался сначала в иглу, где жили Атанган и Инапалук. Эрлинг разбудил своих названых братьев и сказал им, чтобы они незаметно покинули селение и ждали его на льду фьорда с собачьей упряжкой. Потом он прошел в большое иглу, где спали Нанук конунг и все его жены. Эрлинг положил конунгу под изголовье кусок оленьего рога, на котором было вырезано усыпляющее заклятие. Конунг перевернулся на своем ложе и громко захрапел. Эрлинг не нарушил клятву, которую дал Иггнануаку, потому что использовал гренландское, а не инуитское заклятье. Потом Эрлинг вывел из дома Торбьёрг.

Торбьёрг сказала:

– Я думала, мы не уйдем отсюда, не отомстив за отца.

Эрлинг сказал, что это уже сделано. Тогда Торбьёрг спросила, жив ли ее муж, Нанук конунг.

Эрлинг сказал:

– Он будет спать дольше обычного, но все же проснется.

Они идут к берегу и встречаются с Атанганом и Инапалуком. Все четверо садятся в сани и едут на юг. С собой они взяли только немного оленьего мяса, несколько мечей и секир из того оружия, что привез Паль священник, и три инуитских лука. Эти луки были сделаны из оленьих рогов.

В половине дня пути к северу от Вестрибюгда Эрлинг повернул собак на восток и поднялся на ледниковое плато. Здесь он и его спутники построили иглу.

Эрлинг сказал:

– Невозможно заранее узнать, какой прием ожидает нас в родном селении. Может статься, нам еще понабодится это тайное жилище. По правде сказать, я не совсем уверен, что мы всех здесь обрадуем своим приходом.

Утром они поехали дальше на юг по леднику и спустились к морю неподалеку от Бьёрнарстадира. Эрлинг направился прямо к дому и постучал. Ему открыл Тородд. Какое-то время оба молчали и смотрели друг на друга, а Торбьёрг и оба инуита стояли рядом с опущенными лицами и надвинутыми капюшонами.

Потом Эрлинг сказал:

– Что это ты делаешь в моем доме, приятель?

Тородд ответил так: – Дом перешел ко мне по закону, потому что все думали, что ты и Торбьёрг погибли. Но теперь, когда ты вернулся, я надеюсь, что мы сможем договориться по-хорошему. Я готов заплатить тебе выкуп за поместье, раз уж так получилось.

Эрлинг сказал:

– Видно, здесь не обошлось без большого знатока законов. Когда же ты успел стать нашим родичем?

Тут Торбьёрг откинула капюшон, и Тородд узнал ее.

Торбьёрг сказала:

– Ты, наверное, всё надеялся когда-нибудь стать моим мужем. Да только ничего у тебя не выйдет. Ведь я теперь жена конунга и тебе не чета.

Тородд сказал:

– Что же вы не остались у скрелингов, если добились там такого высокого положения?

– Вот что, приятель, – говорит Эрлинг. – Убирайся-ка ты отсюда подобру-поздорову. Я хочу, чтобы через час тебя здесь не было.

– Это незаконно, – говорит Тородд. – Дом принадлежит мне, и я никуда не уйду. А если ты, Эрлинг, вздумаешь напасть на меня, то поплатишься головой. Ведь у меня здесь пятнадцать человек, готовых к бою.

После этого Тородд вернулся в дом и запер дверь на засов.

Эрлинг сказал:

– Никогда мне не нравился твой жених, Торбьёрг, и теперь, я надеюсь, ты не будешь возражать, если я поступлю с ним, как он того заслуживает.

Эрлинг выбил дверь плечом и вошел в дом. Тородд и его люди сидели за столом и бражничали. Оружие висело на стенах. Эрлинг рванул на себя скамью с такой силой, что все люди попадали на пол.

– Ты, Тородд, – сказал Эрлинг. – Бери оружие и защищайся. Я вызываю тебя на поединок, хоть это и незаконно. [35]35
  35. Я вызываю тебя на поединок, хоть это и незаконно – поединки были запрещены.


[Закрыть]

Всем остальным, кто был в доме, Эрлинг сказал:

– Не советую вам вступаться за своего хозяина. Если вы расстанетесь с жизнью, защищая такого ничтожного человека, это принесет вам не много славы. Лучше всего для вас будет встать на мою сторону. Тогда уж вам никогда не придется молча сносить насмешки, как это обычно делает ваш хозяин.

Тородд увидел, что никто из его людей не спешит ему на помощь.

Тогда он снял со стены меч, копье и щит и сказал:

– Принимаю твой вызов.

Они вышли во двор и приготовились к поединку. У Эрлинга не было щита. Тородд метнул копье, но оно не долетело до Эрлинга и воткнулось в землю. Тогда бросил Эрлинг, и его копье попало в щит Тородда и застряло в нем. Они взялись за мечи, но Тородд не долго защищался, и Эрлинг перерубил его пополам.

После этого Эрлинг, Торбьёрг и оба скрелинга поселились в Бьёрнарстадире и стали вести хозяйство, как ни в чем не бывало. Некоторые из людей Тородда ушли в Альрексстадир к Кольбейну, но большинство предпочли остаться с Эрлингом. Той же зимой Паль священник приехал в Бьёрнарстадир и сказал Эрлингу и Торбьёрг:

– Напрасно вы думаете, что здесь будут терпеть ваши бесчинства. Ты, Эрлинг, должен заплатить Кольбейну виру и помириться с ним. Иначе об этом деле узнают в Аустрибюгде, и тогда тебе не сносить головы. Кроме того, вы должны вернуть Кольбейну его поместье. И зарубите себе на носу, что здесь не царство язычников, а христианская страна, в которой никто не посмеет безнаказанно убивать честных бондов.

Эрлинг сказал:

– Убирайся отсюда, поп, пока я не отправил тебя вслед за Тороддом. Придет время, и я еще припомню тебе, как ты спасал нас с сестрой из плена. Из-за таких попов, как ты, гренландцы теперь унижаются перед скрелингами, которых в прежние времена и за людей-то не считали.

Паль сказал:

– За эти слова тебя бы следовало отлучить от церкви.

– Не так велика эта беда, как некоторые думают, – сказал Эрлинг.

После этого Паль уехал из Бьёрнарстадира. Он был в большом гневе.

Он направился на Люсу-фьорд к Кольбейну и сказал:

– Собираешься ли ты судиться с Эрлингом, который убил твоего сына и захватил твою усадьбу?

Кольбейн сказал, что собирается.

– Жаль только, что исполнить приговор можно будет не раньше следующего прихода Трещотки. Ведь у нас в Вестрибюгде нет никакого войска.

Паль сказал:

– Не зачем так долго ждать. Да и не хочется мне предавать это дело огласке. Собери людей и убей Эрлинга, а я уж постараюсь сделать так, чтобы тебе не пришлось отвечать, даже если ты перебьешь весь народ в Бьёрнарстадире.

Кольбейн сказал, что так и поступит. В начале весны он принялся ездить по всем дворам на Люсу-фьорде и Ранга-фьорде, и везде подбивал бондов поехать вместе с ним и расправиться с Эрлингом.

– Тогда, – говорил он. – И нам станет спокойней, и скрелинги не подумают о нас дурного.

Вот Кольбейн приезжает в Исабьёрг к Торду, сыну Йона, и рассказывает о своем деле. Торд говорит:

– Пожалуй, я поеду с тобой, хоть Эрлинг мне и племянник. Не желаю я сносить насмешки этого щенка потому только, что моя сестра Гудрид так неудачно вышла замуж. Но у меня есть одно условие.

Кольбейн просит Торда назвать его.

– Ходят слухи, – говорит Торд. – Будто ты, Кольбейн, однажды очень выгодно продал пару английских быков. Ты-то тогда разбогател, а я вот лишился наследства. По-моему, будет справедливо, если ты дашь мне пять марок серебра и быка за поддержку.

Кольбейн согласился, и тогда Тородд обещал присоединиться к его отряду, когда они соберутся напасть на Эрлинга. Бьёрн, сын Торда, был при этом разговоре.

Он сказал:

– Почему ты согласился пойти на это неблагородное дело, отец?

Ведь каждому ясно, что Эрлинг – законный наследник Сигхвата, и Бьёрнарстадир принадлежит ему по праву. Тородда же он убил по обычаю предков на честном поединке.

Торд сказал Бьёрну, что это не его ума дело. Бьёрн сказал:

– Если ты не передумаешь, я уйду к Эрлингу и буду сражаться на его стороне против тебя.

Тогда Торд ударил Бьёрна по лицу и сказал:

– Замолчи, щенок! Посмей только уйти к этому разбойнику, и я отрекусь от тебя, так что ты не получишь ни фартинга из моего наследства.

Бьёрн сказал:

– Смотри, как бы эта пощечина не обошлсь тебе дороже, чем мне твое проклятие.

Той же ночью Бьёрн убежал из Исабьёрга с тремя верными людьми. Он пришел к Эрлингу и рассказал ему, что замышляют против него бонды.

– Я хотел бы остаться с тобой, – сказал Бьёрн. – Меня теперь ничто не удерживает, ведь Торд отрекся от меня.

Эрлинг был очень доволен. Он сказал:

– Мне нечего бояться, раз лучшие люди Западного поселения переходят на мою сторону.

В тот же день в Бьёрнарстадир пришли Эндриди и Торфинн, сыновья Одда, сына Торкеля, с острова Херьольвсей. Оба юноши остались у Эрлинга, как и Бьёрн, и обещали во всем его поддерживать. Вечером Эрлинг позвал своих названых братьев, Атангана и Инапалука, и сказал им:

– Этой ночью мы должны рассчитаться с одним человеком. Зовут его Торд. Это совсем ничтожный человек, и я не стану вызывать его на поединок. Не заслужил он такой чести. Я думаю, нашим врагам придется не по нраву, если мы начнем наносить им урон прежде, чем они соберутся выступить против нас.

Инуиты и Эрлинг запрягли собак и выехали, как только стемнело. Лед во фьордах был еще крепок. Они ехали быстро и успели затемно добраться до Исабьёрга. Торд и его люди накануне выпили много браги и оставили дверь незапертой. Эрлинг вошел в дом, прокрался к скамье, на которой спал Торд, и проткнул его копьем. Торд застонал и сразу умер. Какой-то работник проснулся и спросил, кто здесь ходит.

Эрлинг сказал:

– Это я, Торд. Хочу выйти во двор, видно, слишком много я вчера выпил.

Эрлинг вернулся к своим братьям-инуитам, которые ждали его у дверей. Атанган спросил, почему Эрлинг не разбудил Торда и не дал ему взять оружие. Эрлинг сказал: – Он большой трус, этот Торд. Он поднял бы такой крик, что разбудил бы всех в доме, и тогда нам пришлось бы сражаться с ними со всеми. А ведь среди них, возможно, найдется немало таких, кто потом будет стоять на нашей стороне.

После этого Эрлинг, Атанган и Инапалук поехали обратно в Бьёрнарстадир. Через два или три дня к Эрлингу пришли восемь человек из Исабьёрга. Их привела Тордис, служанка Сигхвата. Все они остались в Бьёрнарстадире и поклялись верно служить Эрлингу. Всего у Эрлинга собралось к тому времени тридцать два человека, не считая женщин. Это были большей частью молодые люди, которые надеялись, что Эрлинг сумеет освободить страну от скрелингов. Вокруг дома насыпали высокий вал и приготовились к защите.