Текст книги "Нюрнберг. Скамья подсудимых (СИ)"

Автор книги: Александр Игнашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Геринг с фляжкой в руке шагает по камере. Уиллис слушает его монолог.

ГЕРИНГ: Не было никакой внезапности! Не было! Когда Риббентроп приехал в Москву, Сталин беседовал с ним больше трёх часов, но с советской стороны пакт и секретный протокол к нему подписал не Сталин, а Молотов. Мы вошли в Польшу, Сталин был занят Западной Украиной, Прибалтикой, Белоруссией. За войну с Финляндией СССР исключили из Лиги Наций. Финляндия выстояла, Сталин снял Ворошилова с поста наркома обороны. Мы оккупировали Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию, Францию. Русские вошли в Прибалтику, мы – в Румынию. Фюрер назначил день форсирования Ла-Манша. Англичане бомбят корабли нашего десанта, а в августе сорокового года – Берлин. Фюрер был в шоке. Англичанам мы ответили бомбардировкой Лондона, русским – планом «Барбаросса». В марте сорок первого разведка доставила Сталину практически весь этот план. Он знал, когда мы ударим. Знал, но не верил!

УИЛЛИС: А вы бы на его месте могли поверить?

ГЕРИНГ: У каждого из нас своё место, лейтенант… Разве не меня в сорок первом, двадцать девятого июня, разве не меня в сорок первом фюрер назначил своим наследником на всех постах? Но я знал своё место. Я – солдат, я – офицер… (Садится на кровать, отпивает из фляжки.) В сорок пятом фюрер сказал: «Рейхсмаршал Геринг будет командовать за меня»! Когда он это сказал? Когда всё было кончено! За два дня до этого, двадцатого апреля, в день рождения фюрера, в Берлине, в окнах домов впервые не вывесили флаги. Не было окон! Не было людей! Не было флагов! Фюрер заявил, что не покинет Берлин, а я буду командовать за него. Кем я мог командовать без штаба, без правительства? Мастерские по изготовлению урановой бомбы разрушила американская авиация. Я никогда не видел фюрера таким спокойным!.. (Отпивает из фляжки, встаёт, подходит к Уиллису.) Как вы думаете, за что он снял меня со всех постов, исключил из партии? Думаете, он поверил интригану Борману? Нет! Он понял, что я могу стать таким же фюрером, как он! А второго фюрера быть не должно!.. (Насвистывает военный марш, передает фляжку Уиллису.) Двадцать девятого апреля своим преемником на посту Президента и верховного главнокомандующего фюрер назначил этого ублюдка Дёница! В тот же день Дёниц выступил с воззванием к народу Германии и начал делать всё, чтобы спасти себя. Он приказал генерал-полковнику Йодлю подписать в Реймсе Акт о капитуляции Германии, а через сутки Кейтелю – подписать в Карлсхорсте Акт о капитуляции во второй раз! Разве Дёниц спасал Германию? Он спасал себя!.. Через пару недель правительство Дёница было арестовано американцами. Теперь эта сволочь сидит в камере и боится выйти на прогулку вместе со мной! А в зале суда он постоянно потеет от страха! Меня повесят, а гросс-адмирал Дёниц получит лет десять тюрьмы, отсидит, выйдет на свободу и будет писать воспоминания о том, как он спасал великую Германию!

УИЛЛИС: А вы могли бы её спасти?

ГЕРИНГ: Когда нас вздернут, наши трупы отдадут женам?

УИЛЛИС: Не знаю.

ГЕРИНГ: Вот и я не знаю, лейтенант!..

Зал заседаний трибунала. У микрофона – Руденко.

РУДЕНКО: Представляя обвинение по плану «Барбаросса», я прошу суд приобщить к делу письменные показания фельдмаршала Паулюса, бывшего заместителем начальника генштаба при разработке плана нападения на Советский Союз. В своё время гитлеровское командование скрыло от населения Германии сам факт пленения Паулюса. Весть о разгроме под Сталинградом трёхсоттысячной группировки потрясла Гитлера. Утаить катастрофу было невозможно. Под звон колоколов Германия пережила трехдневный траур. Нация простилась с героем, похоронив его… Я цитирую документ СССР-156 – заявление фельдмаршала Паулюса Советскому правительству: «Кейтель и Йодль виновны в невыполнении обещаний доставить авиацией снабжение окружённой в Сталинграде Шестой армии…»

ЛОРЕНС: Прошу прощения, текст заявления имеется у суда и у адвокатов подсудимых. Адвокат Геринга Штамер заявил решительный протест. Он не доверяет письменному заявлению фельдмаршала Паулюса.

РУДЕНКО: Я могу продолжить чтение показаний свидетеля Паулюса?

ГЕРИНГ(со скамьи подсудимых). С какой стати Паулюс – свидетель?

ЛОРЕНС: Подсудимый Геринг!

ГЕРИНГ: Если Паулюс работал над планом нападения на Советский Союз, он должен сидеть рядом со мной на скамье подсудимых!

ЛОРЕНС: Вы не имеет права на политические заявления! Я требую тишины! (Трижды бьёт своим молотком, показывает жестом, что Руденко может продолжить речь.)

РУДЕНКО: Паулюс пишет: «Я несу ответственность за то, что под Сталинградом добросовестно выполнял приказы военных руководителей, действовавших преступно. Как оставшийся в живых под Сталинградом, я считаю себя обязанным дать удовлетворение русскому народу». Подпись – Паулюс, генерал-фельдмаршал.

ЛОРЕНС: Защита настаивает на вызове свидетеля Паулюса. Как смотрит генерал на ходатайство защиты?

РУДЕНКО: Советское обвинение ничего не имеет против, мы не возражаем.

ЛОРЕНС: Как быстро вы доставите свидетеля сюда?

РУДЕНКО: Я думаю, минут через пять.

ЛОРЕНС: Через пять минут?

РУДЕНКО: Он здесь, в апартаментах советской делегации.

ГОЛОСА:

– Протестуем!

– Защита на вызове свидетеля не настаивает!

– К чему затягивать процесс!

ЛОРЕНС: Суд приступит к допросу свидетеля Паулюса после перерыва.

Полумрак, звук печатающей машинки. В луче света – Джексон.

ДЖЕКСОН: Русские преподнесли нам сюрприз! Как волнуются судьи! Высокий американец Биддл, крупный, похожий на моржа француз де Вабр. Невозмутим в своём интеллигентском пенсне только русский судья Никитченко. Он был председателем на первом заседании трибунала. Европейская пресса называет его судьёй-убийцей. В тридцатые годы Никитченко приговорил к расстрелу Зиновьева, Каменева. Сталин послал его в Нюрнберг, чтобы унизить западное судопроизводство. Парадокс, но Никитченко, пожалуй, самый объективный судья на процессе!.. (Пауза.) Открывается тяжёлая дубовая дверь, вводят высокого человека в штатском костюме. Тишина. Щёлкают фотовспышки, жужжат кинокамеры. Внешне Паулюс спокоен. Геринг вскакивает со скамьи подсудимых и орёт на Паулюса. Кейтель и Йодль от страха едва не сели на пол. Общий шум, крики! Через пару минут – тишина. «Клянусь говорить правду и только правду!» – говорит Паулюс…

Полумрак, звук печатающей машинки. В луче света – Руденко.

РУДЕНКО: Страшен Нюрнберг, голодный, опозоренный. В барах объявления: «Немцам вход воспрещён». На улице играет шарманка. Американские солдаты торгуют пенициллином, калеки в мундирах вермахта – краденым. По приказу Эйзенхауэра немцы получают продуктовые карточки, предъявив использованный билет на просмотр документального фильма о зверствах нацистов в концлагерях. Выходить на улицу одному опасно, особенно, как стемнеет…

Три удара гонга. Зал заседаний. Джексон допрашивает Шахта.

ДЖЕКСОН: Подсудимый Шахт, во время захвата власти нацистами вы были одним из первых банкиров Германии. В тридцать втором году именно вы принуждали канцлера фон Папена отказаться от должности в пользу Гитлера?

ШАХТ: Не помню.

ДЖЕКСОН: Вы говорили, что человек, получивший столько голосов на выборах в Рейхстаг, станет канцлером, это неизбежно.

ШАХТ: Я говорил?.. Рано или поздно он победит, победит и без нас, но его победа должна стать нашей. Твёрдая рука – вот чего не хватает Германии! У него, как и у многих из нас, нет экономической программы. Но где вы найдёте такую программу, с которой бы согласились сорок миллионов человек? Крупп, Шредер, промышленники, банкиры подписали письмо к Гинденбургу с призывом избрать Гитлера канцлером.

ДЖЕКСОН: Подсудимый Шахт, вы не ответили на вопрос. Я повторяю, почему Гитлер назначил именно вас президентом Рейхсбанка?

ШАХТ: Меня уже допрашивали на эту тему.

ДЖЕКСОН: Связано ли это с выборами Гитлера? Это вы обеспечивали Гитлера финансами? Вам понятен вопрос?

ШАХТ: Геринг уверял промышленников, что если на выборах победит Гитлер, то эти выборы станут последними на ближайшие десять лет, а то и на все сто.

ДЖЕКСОН: Возглавляя Рейхсбанк, вы знали, какие суммы идут на вооружение армии?

ШАХТ: Если вы хотите судить…

ДЖЕКСОН: Знали или нет?

ШАХТ: Если вы хотите судить промышленников…

ДЖЕКСОН: Тех, кто способствовал вооружению Германии!

ШАХТ: Тогда вы должны судить и американских промышленников. Заводы «Опель» принадлежали «Дженерал Моторс», и эти заводы работали на войну.

ЛОРЕНС: Я лишу вас слова, Шахт!

ДЖЕКСОН: Получала ли нацистская верхушка финансовую выгоду от режима? (Листает бумаги.) Доктор Лей – миллион марок, Риббентроп – два миллиона, Кейтель – миллион, Ламмерс – шестьсот тысяч. И это только за один год! Вы порвали с Гитлером только тогда, когда германская армия стала отступать, не так ли? Вам нечего сказать?.. Господин председатель, у меня нет вопросов к подсудимому…

В камеру Геринга входит лейтенант Уиллис.

УИЛЛИС: Вы сегодня не обедали, сэр.

ГЕРИНГ: Я на диете.

Уиллис передаёт Герингу трубку и квадратную зажигалку.

ГЕРИНГ: Вы курите, лейтенант?

УИЛЛИС: Не часто.

ГЕРИНГ: Балуетесь сигаретами? Трубка – это да! (Раскуривает трубку, любуется зажигалкой). Моя любимая зажигалка! Обратите внимание: с одной стороны – свастика, с другой – мои инициалы! Надо уметь предаваться слабостям и порокам, друг мой. Что это за жизнь – дышать еле-еле! Держите! (Бросает Уиллису зажигалку). Лейтенант, рейхсмаршал дарит вам свою зажигалку!

УИЛЛИС: Спасибо, сэр, но нам нельзя.

ГЕРИНГ: Можно. Я могу написать заявление о том, что дарю вам свою зажигалку.

УИЛЛИС: Я не забуду этого.

ГЕРИНГ: Я знаю, лейтенант, знаю. Садитесь. Джек, как вас обычно называют друзья?

УИЛЛИС: Друзья? Тэкс.

ГЕРИНГ: Я бросаю курить, Тэкс. Не в первый раз бросаю, но теперь уже навсегда. Знаете, Тэкс, мне порядком надоел этот цирк! Неужели кто-то ждал от нас раскаяния, покаяния? Наша ставка на скачках не выиграла, пришло время платить – только и всего!.. Я спросил главного прокурора трибунала генерала Тэйлора, где он взял цифру в шесть миллионов погибших евреев. Он ответил, что из показаний генерала СС Олендорфа. Скажите мне, как отличить партизан от мирных жителей, если партизаны часто сами убивали тех, кто отказывался помогать им? Мы отвечали террором на террор. Сталин не подписал документы Гаагской и Женевской конвенций, которые, кстати, не защищают гражданских лиц, ведущих боевые действия или саботаж против регулярной армии. Мы могли расстреливать партизан на месте, без суда!

УИЛЛИС: Так, может, и нам расстрелять вас без суда?

ГЕРИНГ: Сделайте одолжение!

УИЛЛИС: Я знаю, чего вы боитесь, рейхсмаршал. Вы боитесь позора. На суде вы прячете глаза за тёмными очками. Но я видел ваши глаза, когда русские допрашивали свидетеля из Ленинграда. Этот священник рассказывал о том, как во время блокады люди умирали сотнями, тысячами, как русские не могли ни отпеть их, ни похоронить.

ГЕРИНГ: Коммунисты в Бога не верят.

УИЛЛИС: А вы? В кого вы верите?

ГЕРИНГ: Мне всегда нравились такие противники, как вы. Мы не смогли поставить мир на колени. Посмотрим, что получится у вас или у русских.

УИЛЛИС: Разве обязательно кто-то должен ставить мир на колени?

ГЕРИНГ: Тогда вставай на колени сам!..

Три удара молотка. Из темноты выходят Лоренс и Руденко.

ЛОРЕНС: Подсудимый Геринг, ваш допрос продолжен без участия журналистов, в закрытом режиме.

РУДЕНКО: Из представленных суду немецких документов видно, что граждане оккупированных территорий отправлялись в Германию насильственно. Их собирали путём облавы на улицах, в кино, их отправляли в эшелонах под военной охраной. За отказ ехать в Германию мирное население расстреливали.

ГЕРИНГ: Я бы хотел увидеть эти документы.

РУДЕНКО: Вы их не видели раньше?

ГЕРИНГ: Я прошу, чтобы мне дали посмотреть на них сейчас.

ЛОРЕНС: Вам передадут эти документы.

РУДЕНКО: Вам был известен приказ Гитлера об уничтожении тридцати миллионов славян?

ЛОРЕНС: Подсудимый, вам понятен вопрос?

ГЕРИНГ: В сорок первом году? Это был не приказ. Это была речь фюрера.

РУДЕНКО: Известен ли вам приказ об уничтожении Ленинграда, Москвы и других городов Советского Союза?

ГЕРИНГ: В моём присутствии об уничтожении Ленинграда говорилось в том смысле, что, если финны получат Ленинград, то они не будут нуждаться в таком большом городе. Об уничтожении Москвы я ничего не знаю.

ЛОРЕНС: Вы уверены?

ГЕРИНГ: Абсолютно.

РУДЕНКО: Вам предъявляли протокольную запись от шестнадцатого июля 1941 года. На этом совещании вы присутствовали.

ГЕРИНГ: Я не получал приказа об уничтожении Москвы.

Три удара молотка. Лоренс и Руденко исчезают во тьме. В камере по-прежнему двое – Геринг и Уиллис.

УИЛЛИС: Что с вами, рейхсмаршал?

ГЕРИНГ: О чём мы говорили?

УИЛЛИС: Я спросил, верите ли вы в Бога.

ГЕРИНГ: И что я ответил? Вы неплохо говорите по-немецки, лейтенант. У вас и у англичан переводчиками работают в основном русские эмигранты?

УИЛЛИС: Кажется, да.

ГЕРИНГ: Ему кажется!.. Как вам княгиня Волконская? Говорят, она приглашала советских коллег к себе в гости в Лондон на чашечку чая. Она совсем с приветом?.. Здесь все шпионят за всеми. А в центре внимания кто? Я!.. Вы обратили внимание на молоточек председателя трибунала лорда Лоренса в первые дни трибунала? Сплав благородных металлов инкрустирован сапфирами, бриллиантами – это огромные деньги! Когда у него украли этот молоток, бедняга Лоренс так расстроился, что перестал приходить на процесс. Суд приостановили! Полиция, как я понимаю, ничего не нашла. Теперь он стучит простым деревянным молотком… (Пауза.) Плевать я хотел на ваш трибунал! Американцы сознательно вытащили нас именно сюда. Нюрнберг! Партийные съезды, парады! Что здесь осталось от стадиона? Здесь, в Нюрнберге Бек, Гальдер и другие подонки в тридцать восьмом году задумали арестовать фюрера, когда он вернётся в Берлин. Фюрер поехал не в Берлин, а на встречу с Чемберленом в Мюнхен… Никогда я не признаю Гесса в этом ублюдке! Вы не повесите Гесса. Он нужен вам живой, как символ, как муха в банке!.. (Пауза.) Знаете, Тэкс, Америка скоро поймёт, что защищает здесь не ту философию. Коммунизм не для Америки. Вы не согласны? Вы согласны со мной, Тэкс! И что это значит? Это значит, что у нас с вами один враг. Скоро Америка будет готовиться к новой войне. Она уже готовится. Только русские отмечают годовщину победы над нами. Годовщину Победы, Тэкс! Что может быть более свято для военного, чем победа! Русские празднуют падение Берлина, вы – победу над Японией. Вы уже врозь, после этого можете называть себя союзниками сколько влезет! Я смеюсь над вами, я торжествую!.. Вы здесь единственный, с кем я могу поговорить, Тэкс.

Полумрак, звук печатающей машинки. В луче света – Руденко.

РУДЕНКО: Когда на допросе Геринг заговорил о загадочном советском человеке, которого не понимала и не понимает буржуазная Европа, о человеке, который установил на крыше цитадели нацизма знамя победы, корреспондент газеты «Правда» Борис Полевой засел за свою рукопись… Старший лейтенант Алексей Маресьев, он писал о тебе, о простом советском человеке. Писал увлечённо, легко, без конспекта, используя репортёрские записи после той встречи под Орлом. Где ты, лётчик Маресьев? Жив ты или нет? Здесь, в Нюрнберге ночами журналист Полевой пишет о тебе повесть. На суде договорился с машинисткой, живущей неподалеку во флигеле, после заседаний ходит к ней и диктует. В руках толстая папка с листами, исписанными за девятнадцать дней. Ему бы выспаться. Да разве заснёшь! Полевой дал телеграмму жене, что обещанную повесть окончил, перепечатал и ко дню рождения доставит в журнал «Октябрь». Я сохранил эту телеграмму. А вот и другая. (Вынимает из кармана бланк, читает.) «Корреспонденту „Правды“ полковнику Полевому. Редакция „Октября“ ознакомилась с вашей повестью. Поздравляем! Требуется небольшая редакционная работа. Договорились о вызове вас в Москву…» Вот так-то, Борис! Вылетайте в Москву. Вы ещё скажете спасибо Нюрнбергу!..

Три удара гонга. Зал заседаний трибунала. Руденко допрашивает Йодля.

РУДЕНКО: Подсудимый, вы заявили трибуналу, что вы солдат по крови.

ЙОДЛЬ: Я нахожусь здесь для того, чтобы защитить честь германского солдата.

РУДЕНКО: Вы считаете себя честным солдатом?

ЙОДЛЬ: Да.

Оживление в зале.

РУДЕНКО: В последние годы вы были столь же правдивы? Почему вы молчите? Вы по-прежнему отрицаете, что были заместителем Кейтеля?

ЙОДЛЬ: Я был старшим по чину офицером после Кейтеля и замещал его.

РУДЕНКО: От вас исходила директива о подготовке плана нападения на Советский Союз? Я цитирую показания генерала Варлимонта: «Йодль ошеломил нас этим».

ЙОДЛЬ: Эта война должна была быть превентивной. Советская Россия была опасна для мира. Мы считали, что Сталин…

РУДЕНКО: Директива о нападении исходила от вас?

ЙОДЛЬ: Я был одним из тех, кто готовил план нападения.

РУДЕНКО: Кейтель, Геринг, Мильх, Паулюс заявили, что были против войны с Советским Союзом. Что вы скажете об этом? Вы меня слышите, Йодль? Вы помните речь Гиммлера об уничтожении на Востоке десяти миллионов славян? Освободившиеся земли Гитлер хотел превратить в райские сады для немцев, не так ли?

ЙОДЛЬ: Что фюрер хотел сделать, я не знал.

РУДЕНКО: Приказ об уничтожении пленных после допроса подписан вами?

ЙОДЛЬ: Я хотел бы увидеть этот документ.

РУДЕНКО(передаёт документ). У вас нет сомнений в его подлинности?

ЙОДЛЬ: Это подлинный документ.

РУДЕНКО: Вы подписывали приказы, которые противоречили международным законам и договорам.

ЙОДЛЬ: Я должен был консультироваться с Гаагской конвенцией?

РУДЕНКО: Вы могли повлиять…

ЙОДЛЬ. Повлиять? На что повлиять? Если бы я был против, меня бы расстреляли. Долг солдата, кодекс чести – выполнять приказы.

РУДЕНКО: Этот кодекс чести распространяется на убийство мирного населения?

ЙОДЛЬ: На войне жертвы неизбежны.

РУДЕНКО: Что касается репрессий против евреев…

ЙОДЛЬ: Мне ничего не было известно об этом!

РУДЕНКО: Трибунал располагает донесением Коха на ваше имя: «Еврейское население Киева, тридцать пять тысяч человек, было уничтожено». (Передаёт Йодлю ещё один документ.) Там так написано?

ЙОДЛЬ(отстраняется от бумаги). Да.

РУДЕНКО: И вы ничего об этом не знали?

ЙОДЛЬ: Я не помню, когда впервые увидел этот документ.

Камера Гесса. Гесс ходит из угла в угол, посматривая на лейтенанта Уиллиса. Оба молчат.

ГЕCC: И что дальше? Вы хотели мне что-то сказать. Что? Я слушаю. Слушаю!

УИЛЛИС: Вы столько лет были другом фюрера…

ГЕCC: Вместе мы были в тюрьме. И что?

УИЛЛИС: В тюрьме он диктовал вам «Майн кампф». Вы знали о нём все: его мысли, идеи.

ГЕCC: Знать всё невозможно. И что?.. Вам интересно, кто я? Идеолог нацизма? Или миротворец?.. Мальчик мой, вы действительно так наивны? Исповеди не будет. Позвольте мне самому подвести итог своей жизни в общих чертах.

УИЛЛИС: Вы говорили на допросе, что лучше гибель заодно с большевизмом, чем вечное рабство с капитализмом.

ГЕCC: Я цитировал доктора Геббельса. В северо-западном блоке нашей партии в двадцатые годы были сильны ненависть к капитализму и симпатия к советской России. Геббельс даже крикнул фюреру: «Бессмыслица, ты победила!», когда услышал, что нашей главной задачей станет уничтожение коммунизма. Мы с интересом наблюдали за политической игрой Сталина. (Пауза.) Что дальше, лейтенант?

УИЛЛИС: Я бы мог помочь вам.

ГЕCC: То есть?.. Меня вполне устраивает пожизненное заключение. Я найду себе занятие по душе. Вы ведь пришли за моей душой?

УИЛЛИС: Рейхсмаршал Геринг возомнил себя мессией.

ГЕCC: Меня не интересует бывший рейхсмаршал Геринг. Вы пришли шантажировать меня? Здесь прослушивается всё. Итак, я слушаю вас.

УИЛЛИС: Я знаю, кто ведёт переговоры о будущем Германии.

ГЕCC: Я догадываюсь, кто. К чему вы клоните, лейтенант?

УИЛЛИС: Когда, по-вашему, началось сближение Германии и советской России?

ГЕCC: Интересный поворот! Робертс уже допрашивал меня об этом.

УИЛЛИС: Вы сказали: двадцать третьего мая 1939 года.

ГЕCC: В тот день фюрер заявил, что нам в течение двух лет необходимо разгромить Англию, Францию и Польшу, а потом и Советский Союз. Но до того надо любой ценой склонить Россию на свою сторону. Мы нуждались в хлебе, топливе, руде, фосфатах. Мы задействовали все каналы для сближения, но русские нас словно не понимали. И только когда до войны с Польшей осталось одна неделя, Риббентроп и Молотов подписали пакт о ненападении.

УИЛЛИС: Разве Сталин не встречался с Гитлером?

ГЕCC: Он был готов встретиться с фюрером во Львове семнадцатого или восемнадцатого ноября 1939 года.

УИЛЛИС: Встреча не состоялась?

ГЕCC: Я не могу ответить на этот вопрос.

УИЛЛИС: Встреча не состоялась?.. (Пауза.)

ГЕCC: Итак, мой друг Хаусхофер встречался с Робертсом, и помощник главного обвинителя от Великобритании дал ему гарантии личной безопасности?

УИЛЛИС: Они знают, кто приходил в камеру к Роберту Лею накануне его самоубийства.

ГЕCC: У вас есть записи этих прослушек? (Уиллис кивает: да.) Они говорили о будущей Германии, о том, какой станет Европа? У Европы один враг, не так ли?

УИЛЛИС: Восток, мусульмане. Ислам.

ГЕCC: Не славяне и не евреи? Так чей же кулак должен угрожать Востоку? Новая Германия? Америка? При чём здесь я?

УИЛЛИС: Ваш друг Хаусхофер по просьбе Гитлера ездил в Тибет?

ГЕCC: Когда это было! Маги, волшебники, Шамбала!..

УИЛЛИС: Вы зря иронизируете!

ГЕCC: Вы в это верили? И верите? Америка мечтает править миром?

УИЛЛИС: Позвольте нашему Президенту самому решать!

ГЕCC: Без нашего оккультного института? Кстати, об «Анненэрбе»… (Пауза.) Кто вы, лейтенант Уиллис?.. Зачем вы пришли ко мне? Чего вы от меня хотите?

УИЛЛИС: Я хочу, чтобы вы поняли…

ГЕCC: Вы хотите? Или хотят те, кто стоит за вами? Америка мечтает править миром? Но при чём здесь наш фюрер и тайные силы? Лейтенант, мне надоели эти игры! Да, фюрер общался с тайными силами. Каким богам он молился, я не знаю.

УИЛЛИС: Бог в нас самих.

ГЕCC: Вы уже цитируете нас!

УИЛЛИС: Нельзя быть одновременно немцем и христианином, приходится выбирать.

ГЕCC: Автора этой фразы я тоже знаю. Шамбалу Хаусхофер так и не нашёл.

УИЛЛИС: А как же тибетский монах в зелёных перчатках? Хранитель ключа, кажется? В Берлине в одном из подвалов русские нашли шесть трупов тибетцев. Они лежали в виде круга. В центре этого круга лежал тот самый хранитель ключа…

ГЕCC: И об этом Хаусхофер говорил с Робертсом? (Уиллис кивает: да.) И с судьей Лоренсом? (Уиллис кивает.) Я так понимаю, что он торговался не только ради себя. Следом за этим будут и другие процессы? Кто-то сядет за решётку, а кто-то продолжит работать, но на нового хозяина. Всё вполне естественно, лейтенант!

УИЛЛИС: Коммунисты рано или поздно повесят каждого из вас.

ГЕCC: Вы думаете?.. А как же третья мировая война? Я бы на месте вашего Президента начал к ней готовиться. Война явная или тайная… Народ Германии будет нести груз вины и крест покаяния.

УИЛЛИС: Не надо высоких фраз!

ГЕCC: Согласен. Мир уже раскололся надвое. Русские собирают свою команду, вы – свою. Причём здесь я?

УИЛЛИС: Скоро мы станем союзниками.

ГЕCC: Мы уже ими стали!.. (Улыбается.) Жаль, что на свободу я выйду очень не скоро и ногами вперед!..

Три удара гонга. Зал заседаний трибунала. У микрофона – Джексон.

ДЖЕКСОН. (Читает речь): «Господа судьи! Никогда ещё не было столь массовых убийств. Террор стал нормой жизни. Пришло время вынесения приговора. Именно эти люди создали Адольфа Гитлера. Они вложили оружие в его руки. Вина Адольфа Гитлера – их вина…»

Двор в тюрьме Нюрнберга. Подсудимые прогуливаются, посматривая друг на друга и на конвоиров во главе с лейтенантом Уиллисом.

ГЕРИНГ: Скажите, Йодль, вы считаете Гесса разумным человеком?

ЙОДЛЬ: Какого Гесса?

ГЕРИНГ: Вы тоже не узнаёте его?

ЙОДЛЬ: Гесс был эстет, знаток искусства.

ГЕРИНГ: И лётчик, каких мало!

ГЕCC: Не смешно!

ГЕРИНГ: А вы, Шахт, узнаете Гесса?

ШАХТ: Не знаю, не знаю.

ГЕРИНГ(Гессу). Вы ещё надеетесь убедить нас в том, что вы – Рудольф Гесс?

УИЛЛИС: Вы там – не орать!

ГЕРИНГ(после паузы). Когда фюрер узнал о побеге Гесса в Англию, знаете, что он сказал? «Он что, сошёл с ума?» – орал фюрер.

ГЕCC: Я оставил ему письмо.

ГЕРИНГ: Вы?

ГЕCC: Гесс оставил ему письмо.

ШАХТ: Бред какой-то!

ГЕCC: Гесс писал о том, что не хочет изменять фюреру и летит в Англию с предложением мирного договора, с предложением совместной войны с русскими. Гесс хотел, чтобы англичане отправили своё правительство в отставку.

ГЕРИНГ: И вы не находите это абсурдом?

ГЕCC: Не нахожу.

ГЕРИНГ: А Рудольф Гесс?

ГЕCC: Я – Рудольф Гесс.

ЙОДЛЬ: А помните, что сказал на вашем допросе англичанин Робертс? Он сказал, что величие Англии в том, что она устояла перед искушением.

ГЕCC: Если вы забыли, в мае сорок первого только Англия воевала с нами.

ГЕРИНГ: Ковентри был разрушен нашей авиацией, Лондон парализован. Какой, к чёрту, мирный договор? Вы идиот, Гесс?

ГЕCC: Я – Рудольф Гесс.

ГЕРИНГ: Я знаю. Но я никогда не признаю вас!

ГЕCC: Фюрер не мог рисковать войной на два фронта.

ГЕРИНГ: Если вы не заткнётесь!..

УИЛЛИС(кричит). Молчать! Прогулка закончена! Все по камерам! Выходить по одному!..

По коридору Дворца Правосудия вновь идут навстречу Руденко и Джексон. Разминувшись, через пару шагов останавливаются и вновь сходятся.

ДЖЕКСОН: Как я понимаю, компромисса не будет?

РУДЕНКО: Вы правильно понимаете, мистер Джексон. (Возвращает Джексону его записку, но тот не спешит её брать.) Вы предложили нам торговаться…

ДЖЕКСОН: Договариваться.

РУДЕНКО: Торговаться по каждому подсудимому, что в принципе невозможно.

ДЖЕКСОН: Вы же понимаете, оправдательные приговоры будут. Не для Геринга, не для Гесса, но будут. (Складывает записку вдвое.) Не смотрите на меня так! Вы же знаете, процесс идёт по англо-американским нормам.

РУДЕНКО: И политический процесс во всем мире тоже?

ДЖЕКСОН: Кто-то должен играть первую скрипку!

РУДЕНКО: И при этом дирижировать оркестром?.. Вчера в своей речи вы привели пример: если из трёх разбойников один убьёт жертву, за убийство ответят все трое. Надо понимать так, что подсудимый, сам не уничтожавший евреев, за это всё же должен ответить.

ДЖЕКСОН: Не ловите меня на слове!

РУДЕНКО: Мы никогда не согласимся ни с одним оправдательным приговором!

ДЖЕКСОН: По-человечески я вас понимаю. К тому же, я не судья, а такой же обвинитель, как и вы. Я был обязан передать вам эту бумагу. (Убирает записку во внутренний карман пиджака.) Вы называете это торгом, Президент моей страны, лидеры наших стран – компромиссом, взаимовыгодным соглашением.

РУДЕНКО: Что скажут лидеры ваших стран об этом компромиссе, когда нацизм снова поднимет голову?

ДЖЕКСОН: Ни вы, ни я на сто процентов не выполнили того…

РУДЕНКО: Вы извините, Роберт, но кроме индивидуального обвинения Рудольфу Гессу предъявлены обвинения как члену СА, СС, члену руководства нацистской партии и имперского правительства.

ДЖЕКСОН: Англичане никому не отдадут Гесса.

РУДЕНКО: И это вы называете правосудием?

ДЖЕКСОН: Обергруппенфюрер Гесс не имел отношения к войне с Советским Союзом.

РУДЕНКО: А до этого он тоже не имел реальной власти? Он не был идеологом нацизма? Формально рассуждая, с момента назначения Гитлера канцлером, ещё до 1937 года, имперское правительство не приняло ни одного решения самостоятельно. Десятого мая 1941 года, почти через год после капитуляции Франции и за месяц до нападения Германии на Советский Союз, Рудольф Гесс перелетел в Англию. Скажите ещё, что его целью было восстановление мира!

ДЖЕКСОН: На основании устава трибунала Гесс не должен отвечать за события, если они имели место не по его воле и в его отсутствие. Наш британский коллега Робертс во время допроса ещё насядет на Гесса, но не для приговора, а для эффекта. Англичане не отдадут Гесса никому.

РУДЕНКО: Но при этом и они, и вы сохраните ему жизнь?

ДЖЕКСОН: При чём здесь Гесс! Судьба трибунала висит на волоске! Сколько у нас с вами союзников на процессе?

РУДЕНКО: Так мы – союзники?

ДЖЕКСОН: Нюрнберг – не символ правосудия, а инструмент.

РУДЕНКО: Если кого-то из них оправдают, значит, мы не добились главного. Значит, фашизм можно оправдать.

ДЖЕКСОН: Мы были союзниками на войне…

РУДЕНКО: Но не стали союзниками в обвинении на процессе.

ДЖЕКСОН: Главное, чтобы мы не стали врагами. Победитель всегда один, не так ли?

РУДЕНКО: Победитель в какой войне? В будущей?..

Три удара гонга. Зал заседаний трибунала.

ЛОРЕНС: Слово имеет главный обвинитель от Советского Союза.

РУДЕНКО: Господа судьи! Мы подошли к заключительной части процесса. Как мы установили, во главе гитлеровской Германии стояла банда, захватившая в свои руки всю власть и всё управление.

ЛОРЕНС: Я прошу вас избегать подобных оценок!

РУДЕНКО: Свидетели пытались обелить СС и гестапо, руководителями которых они были.

ЛОРЕНС: Я еще раз прошу вас!..

РУДЕНКО: Мы считаем, что вина подсудимых доказана полностью. Подсудимый Геринг создавал гестапо, организовывал концлагеря. С ним связано истребление еврейского населения. (Шум в зале.) Рудольф Гесс руководил подбором кадров. Он выглядел здесь потерявшим память. Именно Гесс должен в полной мере ответить за всё! (Шум в зале усиливается.) Подсудимый Кейтель давал указания войскам об уничтожении пленных, женщин и детей. Ему принадлежат слова о том, что жизнь человека в восточных странах не стоит ничего… Издевательски звучат слова Йодля о солдатской чести, когда читаешь его приказы об уничтожении Москвы, Ленинграда, других городов Советского Союза… Махинации президента Рейхсбанка Шахта дали возможность Гитлеру финансировать перевооружение армии в условиях секретности. Война не казалась нацистам ужасной до тех пор, пока не вошла к ним в дом. Каждый из подсудимых указывал на Гитлера. Гитлер не унёс всю вину с собой в могилу. Час расплаты наступил. Я призываю суд вынести всем подсудимым высшую меру наказания – смертную казнь! (Отходит от микрофона.)

ГЕРИНГ(встаёт со скамьи подсудимых). Поздравляю вас с победой!

ЛОРЕНС: Подсудимый Геринг!

ГЕРИНГ: Шпеер, Йодль уже стыдятся того, что были нацистами. Война – это кровь, это жертвы. Кто виноват в этом? Только я? Только мы, сидящие здесь? На войне у каждого свой интерес.

РУДЕНКО: Вы так думаете?

ГЕРИНГ: А вы не согласны?

ЛОРЕНС: Я требую тишины!

ГЕРИНГ: Я солдат, я реалист, я подчиняюсь приказам. Все, кто мог хоть что-то возразить, уже в могиле. (Руденко.) Вы меня понимаете? Вы ведь не еврей? Я узнавал, вы с Украины.

РУДЕНКО: Что это меняет?

ЛОРЕНС: Подсудимый Геринг, сядьте на место!

ГЕРИНГ: Чем американская демократия отличается от нашей диктатуры?

ЛОРЕНС: Подсудимый Геринг!

ГЕРИНГ: Чем большевистская диктатура отличается от антибольшевистской? Гросс-адмирал Дёниц говорил здесь о гипнотизме фюрера…

ЛОРЕНС(кричит). Подсудимый Геринг!

ГЕРИНГ: Гросс-адмирал Дёниц, подсудимый Дёниц, говорил здесь о том, что большинство немцев было одурманено энергетикой фюрера, о том, что нашей главной задачей было не допустить распространение идеи коммунизма по Европе. Вы ждёте такого же оправдания и унижения и от меня? Но разве вы, господа европейцы, господа американцы, не опасаетесь русских, этого медведя, способного неизвестно на что?.. Почему-то Дёниц и Кальтенбруннер молчали здесь о том, что народ Германии не стремился воевать. Разве кто-нибудь из нас мечтал убивать? Но мировая война началась, она требовала жертв. Народ и армия Германии шли плечом к плечу и к победам, и к поражениям до самого конца. Вы ждёте от нас публичного саморазоблачения. Но ни один из нас, даже самый слабый, даже самый сломленный не признает свою вину! Власть фюрера была безгранична. Он был нашим лидером, отцом нации и, если хотите, диктатором. Адольф Гитлер – не первый и не последний диктатор в мировой истории! Ни одна нация, выбирая лидера, не может предвидеть, какая черта его личности со временем возобладает. Демократия и тирания – две стороны одной медали!