Текст книги "Чужие руки (СИ)"

Автор книги: Александр Верт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Чужие руки
Александр Верт

1

Рита опять опоздала на автобус, и все потому что слишком долго крутилась перед зеркалом. Предстать пред своим педагогом, Маратом Арнольдовичем, без соответствующего вида она никак не могла, потому была вынуждена приводить себя в порядок после долгого рабочего дня в магазине за углом. Сама виновата, что не смогла поступить в театральный сразу после школы. В этом году она должна была поступить обязательно, не зря же ходила на курсы и держалась на равных с самыми роскошными барышнями.

На улице моросил теплый майский дождик, но Маргарита не могла ему позволить испортить свой вид, потому пряталась под большим цветастым зонтом, а потом вместе с ним запрыгнула в маршрутку. Как только та резким рывком отъехала от остановки, девушка, места для которой не нашлось, буквально рухнула на мужчину, сидевшего на первом сидении.

Он был небрит, заметно растрепан. До появления девушки он спал, но когда та уцепилась ему в плечо и случайно ударила мокрым зонтом по голове, он дернулся. Мгновенно открыв глаза, он громко и раздраженно выругался, настолько грубо, что Рита, хотевшая было извиниться за свою неловкость, гордо стала в позу.

– Как вы можете так ругаться?! – сказала она строго. – Тут же дети, это просто неприлично!

– Какая жалость, – огрызнулся мужчина, стряхивая воду с рубашки, словно это могло спасти промокшую одежду. – А обрушиваться на людей, как стихийное бедствие, прилично?

– Вместо того, чтобы ругаться, лучше бы уступили место девушке, – внезапно вмещался тучный мужчина, – она ведь маленькая, и стоять ей в такой тряске тяжело.

– Вот и уступите ей место, я что, против?

– О нет, я не могу, я очень устал, лучше вы.

– Да что вы говорите, – разведя руками, воскликнул мужчина, понимая, что вода с зонта черноволосой девчушки, капая ему на ногу, затекает в кроссовок. Видимо этот день хотел его просто добить.

Невнятно ворча себе под нос, он все же встал, понимая, что юное стихийное бедствие лучше посадить во избежание последующих трагедий.

– Садитесь уже и уберите этот чертов зонт! – рявкнул он.

В этот момент маршрутка резко затормозила и ушла в сторону.

Мужчина, оказавшись рядом с маленькой хрупкой Ритой, спешно прижал ее к себе, закрывая ее голову своими руками. Девушка успела закричать от ужаса, чувствуя, как ее бросило в сторону окна. Глухой удар по голове смешался в ее сознании со скрежетом металла по асфальту.

Стало темно.

2

Иван сидел в кресле-каталке в ординаторской травматологического отделения и смотрел в монитор телевизора. Там рассказывали о вчерашней аварии в центре города. Пьяный водитель легковушки выехал на встречку, влетел в переполненную маршрутку и отправил ее в полет с переворотом до ближайшего столба. Мужчину тошнило от этих новостей, но Костя, дежуривший сегодня в травме, даже не думал выключать телевизор, ставя чайник.

– Выкати меня лучше на улицу, – попросил Иван раздраженно.

Он тоже работал в этой больнице, только в соседнем корпусе.

Вчерашний день Ивана весь был неправильным. После пятничного суточного дежурства он застрял на работе на целый день. После нескольких экстренных операций ему пришлось сообщить родным совсем юного мальчишки, что спасти его не удалось, и устало уползти домой. Ему тогда казалось, что хуже быть уже не может, но оказалось, что может. Хуже было прямо сейчас.

– Я курить хочу, – признался Иван.

– На территории больницы курить запрещено, – усмехаясь, ответил Костя.

Он был моложе своего коллеги, но они давно дружили, потому молодой врач не боялся отвечать веселым тоном.

– У меня одна нога в гипсе, могу тебя ей стукнуть, – пробормотал Иван.

– Вань, успокойся, – посоветовал ему Костя, ставя на стол два кружки. – Все будет хорошо.

– Не будет!

В качестве аргумента Иван поднял руки, обе его кисти были в гипсе.

– Ты видел снимки, и я их видел. Мы оба знаем, что оперировать я больше никогда не буду, так что дай мне хотя бы покурить!

Костя выдохнул, понимая, что любые утешения и шутки тут не помогут.

– Я не стал бы говорить «никогда», – прошептал он, но уговаривать коллегу остаться и выпить кофе не стал, а достав из своей сумки сигареты и зажигалку, спрятал их в карман и вывез товарища в коридор.

У Ивана была сломана правая нога. Перелом был пустяковый, но на ногу лучше было пока не наступать. Костылями он пользоваться не мог, потому и катался по больнице в сопровождении личного санитара, именно так он называл своего врача, когда они были вдвоем.

На улице, заехав за угол, Костя осторожно поставил сигарету меж пальцев Ивана и поднес к ней зажигалку. Мужчина довольно затянулся и тут же выдохнул.

– А что с той девчонкой, кстати? – спросил он, словно только теперь вспомнил маленькую напомаженную барышню с мокрым зонтом.

– Все с ней в порядке. Сотрясение, ушиб мягкий тканей бедра и бровь она, красотка, рассекла, ныла, что швы накладывать пришлось, вроде как, в театральный поступает. Она еще здесь, на всякий случай оставили под наблюдением. Завтра утром домой пойдет.

Иван фыркнул.

– Профурсетка.

– Ты ворчишь, как старик, – шикнул Костя и сам закурил, все же случившееся не нравилось даже ему.

Иван скривился. Так действительно ругалась его бабушка на модных наглых красавиц, так же она назвала его бывшую жену накануне свадьбы. Почему Иван вспомнил об этом сейчас, он и сам не знал, но Лена действительно оказалась еще той особой, и очень скоро спрофурсетничала налево от молодого врача-ординатора, все время пропадавшего в больнице. Это было очень давно, но сегодня Ивану в голову лезли только такие воспоминания, и это раздражало его еще больше. Впрочем, это было лучше, чем думать о том, что он будет делать, когда гипс все же снимут.

– О, кстати, смотри, та самая, – шепнул Костя, потушив сигарету.

Он кивнул в сторону лавочки, где сидела девушка в ситцевом платьице.

Иван с трудом ее узнал. Без макияжа и вычурного короткого платья, она показалась ему очень милой. Он даже улыбнулся, забывая про сигарету. Было что-то очаровательное в этой юной особе, читающей книгу.

– Ей, кстати, есть восемнадцать, – прошептал Костя, забирая тлеющую сигарету из сломанной руки хирурга.

– Ты что, дурак? – испуганно спросила Иван.

Он и сам не знал, почему вспылил, но сердце от комментария травматолога стало биться сильнее.

Ночью Иван успел подумать, что напрасно защитил девчонку. Да, она молоденькая, да, хорошенькая, но там, в маршрутке, она показалась ему расфуфыреной стерлядью, спасать которую ценой собственных рук ему казалось сущим бредом. Его руки могли спасти множество жизней, а что могла одна дутая мадама? Впрочем, закрывая ее, он не думал ни о чем. Все произошло как-то само собой, а теперь, видя нормальную милую девушку, он подумал, что может быть и не зря, может, она тоже может многое, просто еще сама об этом не знает, отвлекаясь на всякие глупости, но намеки Кости были совершенно дикими. Куда ему, тридцатидвухлетнему дядьке, до восемнадцатилетней девицы? Это было даже не смешно.

Девушка внезапно подняла глаза от книги и посмотрела на него, видимо, почувствовав взгляд, сразу вздрогнула и встала.

Иван отвернулся, невольно хмурясь.

– Она сюда идет, – хихикнул Костя. – Ну, я думаю, она тебя докатит.

– Эй!

Иван обернулся, но только увидел, как врач махнул рукой и, блеснув на солнце белым халатом, исчез в дверях служебного входа. Иван невольно выругался, тихо, но откровенно, поминая Костю самым «добрым» словом.

– Вы всегда так ругаетесь? – спросил мягкий девичий голос.

Иван выдохнул, ему еще никогда прежде не удавалось выставлять себя в дурном свете с такой частотой, еще и в глазах одной и той же особы.

– Нет, просто мне что-то не везет, – признался он и посмотрел на девушку.

В руках у нее была книжка в мягкой обложке, явно купленная в ларьке на территории больницы. Пауло Коэльо – «Мата Хари. Шпионка». Книги он этой не читал, но рад был видеть в руках этой девушки, вместо какого-нибудь простенького романчика в черной мягкой обложке с аляповатой картинкой.

Она держала книжку в левой руке, но почему-то положила поверх правую. Глядя на эту руку, Иван замер. Она держала вместе указательный и средний палец. Мужчине показалось, что он буквально видит свои руки на фотографии с универского выпускного. Он держал там диплом точно так же, как она держала эту книгу. Тогда еще его друзья долго придирались к «склеенным» пальцам, заставляя обратить внимания на такую собственную странность. Он действительно без надобности не разделял эти два пальца.

– Я хотела сказать «спасибо», – прошептала девушка. – Я совсем ничего не помню, но я одна почти не пострадала, все явно благодаря Вам.

Иван уставился на девушку, смутно представляя, что ему делать с подобным «спасибо». Когда с такими речами приходили пациенты он хотя бы знал, что действительно потрудился, а тут то что? Потискал девчонку напоследок.

Хмурясь, он все же выдавил из себя скупое «не за что» и попросил ее отвезти его на третий этаж.

Девушка с радостью согласилась.

– Может быть, я что-то еще могу для Вас сделать? – спросила она.

– Живите себе спокойно, – ответил мужчина, махнув на нее гипсом на правой руке.

От этого движения рука противно заболела. Ноющая боль вдруг стала острой, но он все равно заставил себя криво улыбнуться, прощаясь с Ритой. Он был уверен, что больше никогда не увидит эту юную темноглазую красавицу.

3

Риту действительно выписали в понедельник. С ней все было в порядке, но девушке  все равно выдали больничный на целую неделю, хотя даже швы с ее лба обещали снять уже в среду. Зачем ей больничный лист – девушка откровенно не понимала.

– Иногда подобные травмы дают о себе знать через некоторое время, – говорила еще медсестра в машине скорой в день аварии.

– Если вдруг появятся какие-то изменения в Вашем самочувствии, обязательно обратитесь к врачу, а лучше сразу приезжайте сюда, в больницу, – инструктировала ее врач, отдавая документы при выписке.

Маргарита кивала, соглашаясь, но все еще не понимала, что именно могло пойти не так.

Сразу после аварии у нее болела голова, а в горле стояла противная тошнота. Рассеченная бровь измазала ее всю кровью. Тогда было страшно, а потом уже ничего не было, и, девушка, невзирая на запреты, встала с кровати на следующий день, не понимая, зачем ей лежать. На нее махнули рукой, но на работу идти все же запретили, а значит "Продуктовик", в котором она работала, обойдется без нее, хотя Рита опасалась, что ее могут просто уволить, и найти новую работу просто не удастся. Потому с больницы она поспешила в магазин, где еще не знали о случившемся.

Хозяйка «Продуктовика» почему-то не разозлилась, поохала, поахала, поругала лихачей и заключила:

－ Лечись, Ритуля. Если врачи говорят, что надо отдыхать, стоит их послушать и отдохнуть.

Потом женщина все равно перешла к причитаниям об ужасах мира. Рита безмолвно вздохнула, но послушно выслушала все.

Если увольнять ее не собирались, можно было переживать о своем лице. Шрам через бровь ее очень волновал. Она понимала, что тот будет заметен. Оказавшись дома, девушка сняла повязку и долго крутилась перед зеркалом. Опухшая перемазанная йодным раствором бровь ей совсем не нравилась. Линия шва, тонкая и черная от запекшейся крови, ее пугала. Не то, чтобы Рита боялась стать некрасивой, она наоборот считала, что ничего не могло ее испортить, но молилась, чтобы шрам был все же незаметным, заранее пытаясь решить, что она будет делать, рисовать бровь на этом месте или напротив – выщипывать. Быть может, стоило и вовсе подкопить денег и сделать перманентный макияж, чтобы уж совсем наверняка? Или наоборот придумать креативный зигзаг?

Она рисовала свою бровь на зеркале, пытаясь что-то решить, а потом отчаянно вздыхала и возвращалась к другой своей дилемме.

Она так и не смогла выбрать монолог для экзамена.

Кем она должна была быть? Графиней из "Собаки на сене" или Ниной из "Маскарада"? Девушке и вовсе хотелось быть Булгаковской Маргаритой, но Марат Арнольдович называл это пошлостью и безвкусицей.

– Ты непременно должна быть Джульеттой, – утверждал он.

– Там будет армия Джульетт, а не хочу быть розовой томной барышней, еще и как все! – не соглашалась девушка. – Я с характером.

– Характер твой там никому не нужен, – уверенно отвечал педагог. – Не хочешь Джульетту, бери Элизу из Пигмалиона, но никакой Маргариты!

Цветочницу Элизу самой Рите хотелось назвать пошлостью, просто в качестве протеста. Обе героини ей не нравились.

Она до темноты ходила по дому, читала монологи, притворялась то страстной дамой, то милой наивной девицей и обессиленно уснула, так ничего и не решив.

Что ей снилось, она не помнила, но, проснувшись в пять утра без будильника, приготовила завтрак, поела и вышла из дома. Город еще только просыпался, а она ехала в автобусе, наблюдая мелькание домов, а потом вышла и свернула в переулок. Пройдя квартал дворами, наперерез, она  перешла через дорогу, зашла на территорию больницы, поднялась на последний – третий – этаж самого маленького корпуса.

Дверь нужного кабинета была открыта. Зайдя, она сняла с вешалки халат, надела и шагнула к столу.

－ Что вы делаете? – спросила испуганно женщина со шваброй, стоявшая в дверях.

Рита вздрогнула. Наваждение, приведшее ее сюда, рассеялось. Она и не думала, куда идет и что делает, словно продолжала спать, а этот вопрос напугал и ошарашил.

Что она делает здесь в чужом кабинете?

－ Простите, – тихо прошептала она и бросилась прочь, забыв про халат.

Выскочив на коридор, Рита метнулась к лестнице, перепрыгивая через ступеньки, сбежала вниз и замерла на улице.

Ей хотелось разрыдаться от ужаса, но дрожащей рукой она приподняла бейдж, висевший на халате.

"Заведующий отделением Северин Иван Сергеевич" было написано на бумажке в пластиковом корпусе, но кроме надписи была и фотография, от вида которой у Риты подкосились ноги. Именно Северен был человеком, закрывшим ее. Если бы не его руки, ей проломило бы череп, по крайней мере, так говорили медсестры в больнице.

Рита действительно заплакала, не понимая, что происходит.

Кто-то обратился к ней, но она ничего не поняла и не ответила, просто бросилась прочь.

Перед выпиской она пыталась поговорить со своим спасителем еще раз. Ей казалось, что она была недостаточно благодарной, но мужчина, видимо, прятался от нее, откровенно не желая никаких встреч.

Теперь она убегала подальше от больницы в его халате, понимая, что это не похоже на последствие травмы.

4

Иван не хотел покидать палату. Не имея возможности пошевелить ни одним пальцем, он чувствовал себя беспомощным. В таком состоянии лишний раз видеть знакомых совершенно не хотелось. Правда, он понимал, что в любой другой больнице о нем так заботиться не станут, а просить о помощи ему просто некого.

Сидя в кровати, он читал. Переворачивать страницы бумажной книги он не смог бы, а нажимать краешком гипса на кнопку читалки труда не составляло. Ему подарили ее год назад, в честь назначения, и заранее набросали множество медицинских книг. Современное обилие писателей врачей Ивана раздражало.

"Вылечил человека – напиши об этом книгу, так что ли?" – ворчал Иван ни то от того, что не терпел пафоса с которым большинство этих книг было написано, ни то от того, что сам хотел бы что-то написать, но не находил ни времени, ни сил.

Но сегодня он, наконец, заметил в собственной электронной книжке работу Пола Каланити. Книга называлась "Когда дыхание растворяется в воздухе". Иван считал такое название откровенно глупым и безвкусным. Оно ему не нравилось, и он не собирался читать эту книгу, но теперь заметил приписку к названию. Слоган гласил: иногда судьбе все равно, что ты врач. У Ивана аж дух перехватило от этих слов. Его же судьбе тоже было все равно. Он нервно ткнул сенсор носом, именно носом, чтобы было быстрее, и ушел в эту историю. Если верить ей, то судьбе все равно, кто ты. Это было не важно. История человека, о котором он читал, история автора, перевернула его сознание. В строчках этой книги Иван внезапно нашел свои собственные мысли и чувства, выраженные тонким словом. Эта книга стала собеседником врачу.

Ему даже стыдно стало: человек с онкологией борется и живет в полную силу, а он тут сидит и жалеет себя.

Хотя было о чем жалеть. Пальцы не двигались, и дело было не только в спицах, проходящих через сломанные кости. Все было слишком сложно. Левую руку совсем раздавило, не факт что он вообще сможет ей пользоваться. С правой дела обстояли лучше, но на прежнюю жизнь рассчитывать не приходилось. Костя убеждал, что нельзя терять надежды, даже притащил утром реабилитолога. Только смешно это было и глупо. Он и сам все хорошо понимал, но если пару часов назад хотелось просто выйти в окно, то теперь, с этой книгой что-то менялось.

"Ее должен прочесть каждый" – думал Иван, читая о безжалостной болезни другого человека.

– Здравствуйте, Иван Сергеевич, – обратился к нему кто-то.

Мужчина поднял глаза, едва не уронив читалку на пол, неловко придержал ее локтем, заранее понимая, что разговор будет неприятным. У его постели стоял главный врач больницы, а он не пришел бы пожелать ему здоровья. Это было не в его духе.

– Здравствуйте, Николай Петрович, чем обязаны? – спокойно спросил Иван.

– Разговор есть, – признался мужчина, поправляя халат.

Медсестра быстро принесла стул внезапному посетителю.

– Спасибо, – Николай взял бейдж, висевший на груди медсестры, взглянул на имя и, расплываясь в улыбке, добавил: – Большое спасибо, Мариночка. Я вас не забуду.

Иван пронаблюдал, как выдавила из себя улыбку рыженькая Маришка и спешно вышла, ничего не говоря.

Проводив медсестру взглядом, главный врач резко стал серьезным и посмотрел на Ивана.

– Послушай, Вань, и постарайся меня понять правильно, – начал он.

– Чего вы хотите? – сразу к делу перешел Иван.

Одно это вступление успело его разозлить.

Николай хмыкнул, но перешел к делу.

– Отделение не может без заведующего, и я не вижу смысла назначать исполняющего обязанности, при условии, что ты... не скоро вернешься.

– Вы хотите меня уволить? – почти без гнева спросил Иван.

Ему вдруг стало все равно. Он и так не врал себе, что этот момент настанет, просто ждал его много позже.

– Что ты? Я права не имею тебя вот так уволить.

"Ну, только если права" – хмыкнув, подумал Иван, но язвить не стал, я спросил напрямую:

– Что тогда?

– Снять тебя с должности. Кто-то должен быть на этом месте.

Мужчина даже повысил голос, словно небритый хирург пытался спорить. Иван же молчал, просто глядя на собеседника. Ему окончательно стало все равно.

– Делайте, что хотите, но если мое мнение что-то значит, не ставьте на эту должность своего сына.

– А кого, Вань? Больше же некого. Слава слишком молод, Раиса стара, да и баба у руля...

– Делайте, что хотите, – перебил его Иван и просто закрыл глаза, опрокидывая голову на подушку.

– Но ведь ты не станешь говорить, что я...

– Ничего я не стану говорить. Оставьте меня.

Николай ушел, только тогда Иван открыл глаза. Почему он лежал один в спец. палате? Потому, что он здесь свой, но одному же тошно. Как так вообще вышло, что у него ничего кроме работы не осталось? Само собой, ведь, без трагедий. Жена ушла к другому. Детей не было. Родители давно переехали в Канаду. И жизнь вроде была не банальной, а в ней словно ничего и не было.

Он закрывал глаза и гнал прочь один навязчивый вопрос: что он будет делать потом, когда его выпишут?

5

Жизнь Риты превратилась в какой-то дурной сон. Что бы она ни делала, а все равно просыпалась в пять утра, в шесть выходила из дома и в половине седьмого шагала по территории третьей городской больницы, доходила до второго хирургического отделения и бежала прочь как можно быстрее домой, где на двери в ее комнате все еще висел халат Ивана Северина. Так прошел весь ее больничный. Девушка решила, что сошла с ума, отмечая огромное количество новых совершенно чужих ей привычек.

"В меня словно кто-то вселился" – шептала она себе в ужасе понимая, что ее руки делают все не так.

Ей сняли швы, но о брови она даже думать не могла. На курсы не поехала, не могла она думать о каком-то там поступлении. Рыдая в пятницу в проклятый белый халат, она окончательно решила, что пойдет в больницу и все расскажет, пусть ее отправят в психушку, лишь бы ей помогли.

Она была готова поверить, что во всем виновато сотрясение, которое, как все предупреждали, может дать о себе знать через какое-то время.

Только этот белый халат и вторая хирургия никак не увязывались в логичную теорию о травме. Она могла возомнить себя кем угодно, но не человеком, которого не знала.

Всхлипнув она окончательно решила, что завтра, когда ноги унесут ее в больницу, она не побежит домой, а пойдет в приемник "сдаваться".

В субботу ноги ее никуда не понесли. В воскресенье ей и вовсе показалось, что все как прежде. Она даже зашла в «Продуктовик» и лично сказала, что завтра выйдет на работу.

– Точно можно? – заботливо спросила хозяйка.

– Конечно, я же в полном порядке! – объявила Маргарита, уверенная, что все так и есть.

Вот только в понедельник в седьмом часу она снова шла по крутой лестнице на третий этаж к кабинету заведующего отделением, только на этот раз застыла, не коснувшись дверной ручки, слыша голоса.

– Николаю Николаевичу это не понравится, – говорила женщина неуверенно.

– Зато Николашка от меня не сбежит. Сел в мое кресло, пусть работает! – рявкнул в ответ Северин.

Рита почему-то стразу узнала его голос. Сердце у нее сжалось от ужаса и чувства вины, словно она специально отобрала руки у этого человека.

– Но, Иван Сергеевич, – продолжала женщина, – вы же понимаете, что он не сможет сделать эту операцию, и я не смогу.

– Так пусть ищет варианты! Что, больниц в городе мало? Врачей мало? В теории, Сенов из первой мог бы.

– Мне он отказал.

– Раиса Федоровна, не вы этим должны заниматься, а вот он.

Женщина, а она была уже не молода, подумала немного и призналась:

– На среду уже назначена операция.

– Никаких гастростом!

Северин аж стукнул гипсом по столу.

– Тише, Ваня, тебе руку никто еще раз собирать не будет, – вмешался молчавший все это время Костя.

– Это временно, потом…

– Поле такого временного лечения, мы вообще ничего не добьемся. Парню всего двадцать два года, о какой нормальной жизни может идти речь с дыркой в брюхе?

– Константин Петрович, – буквально взмолилась женщина, не озвучивая просьбу.

Все было и так понятно. Костя пожал плечами.

– Я бесполезен. Травматолог я, просто травматолог, – пробормотал он. – Но, Вань, я конечно понимаю, что ты готовила его к операции, но пластика пищевода – это не аппендицит удалить.

– Я ему обещал, – признался Иван устало.

– Но Никалашка ничего не сделает, – озвучил Костя. – Так что, гастростома – это лучше, чем дать ему умереть.

Стало тихо. Иван закрыл глаза, понимая, что они правы. Никому не нужен пациент, который может умереть на столе. Если бы не авария, еще неделю назад он прооперировал бы парня, и все было бы иначе, теперь момент был уже упущен.

– Я понял, – наконец произнес Иван. – Раиса Федоровна, держите меня в курсе. Пусть будет стома, а потом найдем способ.

Женщина в ответ кивнула, облегченно выдыхая. Ей не хотелось скандала с новым заведующим, еще и сыном главного врача. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт – подпишись на страничку в VK. Все же она дорожила своей работай, а в ее возрасте, отправить на пенсию не трудно даже хорошо работающего специалиста, если он не угодил начальству. Она, конечно, понимала Северина и разделяла его позицию, но собственное рабочее место было все же дороже принципов. В конце концов, она не отправляла пациента домой  умирать. Этого, как ей казалось, достаточно, чтобы спать спокойно.

Ивану же этого было мало.

– Поехали, Кость, – сказал он.

Перед глазами у него стояли снимки, на которых сульфат бария белыми линиями выдавал пищевод, искривленный, суженный с трудом пропускающий жидкую смесь в желудок.

Ивана злила его собственная беспомощность и понимание того, что потом он тоже ничего не изменит. Раньше он часто говорил себе: кто, если не я? Теперь же выходил тот же вопрос, но с другим тоном и другим смыслом.

Пока Костя выкатывал кресло из кабинета, Ивану показалось, что кто-то юркнул к лестнице, но в отделении было тихо, да и по коридорам никогда никто не бегал, потому он решил, что ему действительно только померещилось.

– Я хочу курить, – признался он Косте.

– После этого разговора я и сам хочу курить, – признался в ответ травматолог, вызывая лифт.

Ему тоже было гадко от того, что он ровным счетом ничего не мог изменить. Он уже решил, что попробует обзвонить своих сокурсников, но не имел никакой надежды на успех.

– Знаешь, что меня действительно смущает, – заговорил он, желая немного отвлечься. – Исчезновение твоего халата. Николаю-то он точно без надобности.

– Без надобности, – эхом повторил Иван, с трудом понимая смысл этих слов. О халате ему думать никак не хотелось, но он все же выдохнул и проговорил: – Не думаю, что он пропал, скорее всего, он или в коробке с моими вещами, и мы его просто не заметили, или его скинули в одну кучу с больничными тряпками, и он валяется где-то в прачечной. Плевать, где.

Ему действительно было плевать.

Костя только кивнул, выкатывая друга на улицу и отъезжая в сторону. Только оба врача с удивлением уставились на девушку, стоявшую в их неофициальной курилке.

Рита дрожащей рукой держала между пальцев карандаш для губ и делала вид, что курит, откровенно дрожа.

Костя, узнавая девушку, быстро подхватил ее под руку, опасаясь, что она может убежать, увидев его.

– У Вас все в порядке? – спросил он, опасаясь делать выводы.

– Нет, – призналась Маргарита, обернулась и, увидев Ивана, разрыдалась. – Я совсем не в порядке.

Выронив карандаш, она закрыла лицо руками и стала быстро говорить всхлипывая.

– Я не сумасшедшая. Я все понимаю, только мои руки – они не мои! Я пишу не так как раньше, стрелки нарисовать не могу, зато розетку починила. У меня даже почерк не мой, а каждое утро я прихожу сюда, во второе хирургическое отделение. Понимаете?

– Нет, – неуверенно прошептал Костя.

– Да, – внезапно уверенно сказал Иван. – По закону жанра, у нее мои руки.

– Какого жанра? – непонимающе спросил Костя, хмурясь.

– Моего, – совершенно спокойно ответил хирург, явно не шутя. – Маргарита, постарайтесь сейчас успокоиться. Мы сейчас пойдем в мою палату и попытаемся во всем разобраться, хорошо?

Рита, испуганно и неспело посмотрела на мужчину, поражаясь его холодному спокойствию, всхлипнула и кивнула. Она, в любом случае, решила, что ей нужна помощь. Она только сейчас поняла, что если ее жизнью управляло нечто, связанное с Иваном Севериным, то кто, если не он, может ей помочь?