Текст книги "Альфа-самка (сборник)"

Автор книги: Александр Варго

Соавторы: Алексей Шолохов,Максим Кабир,Дмитрий Тихонов,Михаил Киоса
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

22 апреля, четверг

– Мне сегодня нужно сделать УЗИ, – сказала утром Ирина. Она и словом не обмолвилась насчет того, что Владимир вчера сорвался. Тот, чувствуя себя виноватым перед женой, торопливо сказал:

– Я отвезу тебя.

Всю дорогу они молчали, лишь когда подъехали к медицинскому центру, Ирина прильнула к нему:

– Люблю тебя. Хочу, чтобы в нашей семье все было хорошо. Не делай больше так.

– Так все и будет, – ответил Кузнецов, но голос его предательски дрогнул.

Что-то идет не так. Где-то что-то в их размеренной и счастливой жизни надломилось, треснуло. Это как если бы красивое, сильное и высокое дерево начало медленно усыхать, а причиной тому стали мелкие жучки, поселившиеся под корой. И его вчерашняя пьянка – лишь первая ласточка. Нужно принимать какие-то меры.

– Я могу присутствовать? – осторожно поинтересовался он, и Ирина кивнула:

– Вообще-то я в этом и не сомневалась. Это ведь наш сын.

Полноватая врачиха одарила их формальной улыбкой и предложила Ирине лечь на кушетку, после чего начала обильно смазывать ее округлившийся живот гелем.

(Люблю тебя)

Неожиданно Владимиру тоже захотелось сказать Ирине, что он ее любит. Ее и Настюшу. Безумно любит. Он уже открыл рот, но осекся – на экране появилась картинка. Сейчас он увидит своего сына, сантименты будут после.

Кузнецов вытер лоб, тыльная сторона ладони оказалась мокрой от пота.

Датчик-излучатель внезапно пискнул. Лицо врачихи переменилось, и она, уже намеревающаяся повернуть экран в сторону беременной супруги, резко подалась назад. Рука ее между тем продолжала медленно водить датчик по липко-блестящему животу Ирины.

– Что-то не так? – хрипло спросил Владимир.

– В чем дело? – встревоженно заговорила Ирина.

Врачиха закричала. От датчика пошел едкий дым.

Кузнецов еще раз взглянул на экран и замер. Грудь рвалась от дикого, животного вопля, но он молчал, бледнея как мел. Кричать не было сил.

Вместо плода на экране копошилось какое-то нечеловеческое существо с тонкими нитями-щупальцами, вроде паука или осьминога. Они плавно извивались, как стебли водорослей под воздействием подводного течения, а шесть крохотных глаз чудовища злобно пялились на Владимира.

Ирина засмеялась. Владимир поднял на нее глаза. Почему-то на ней оказалось голубое платье, а из-за спины выглядывали полуовальные прозрачные крылышки. И эти усики над головой.

Бабочка.

– Мне скоро исполнится десять лет, – сказала его супруга детским голосом, и ее вздутый живот пошел крупными буграми. То, что находилось внутри его

(дочки)

жены, отчаянно рвалось наружу.

Потом все померкло.

– Проснись! – крикнула Ирина, склонившись над кроватью. Владимир разлепил глаза. Снова сон?!!

– Фу, ну и перегар, – сморщилась она. – Кузнецов, что с тобой?! Как ты объяснишь вчерашнее?!

– Все нормально, – едва ворочая языком в пересохшей глотке, выдавил он. Голову словно сунули под громадный пресс. Ему казалось, еще чуть-чуть – и она расколется, как гнилой арбуз. В памяти всплыл шестиглазый мутант с щупальцами. – Ира… У тебя все хорошо?

– У меня – да, – сверкнула глазами. – А у тебя, судя по всему, не очень.

Владимир откашлялся.

– Позорище… – бросила Ирина. – Настя все видела. Сходил бы в ванную!

Стоя под ледяными струями воды, Владимир снова подумал о Максиме.

Вечером он позвонил Логвиненко.

– Макс, привет! Давно не виделись!

– Володя, здравствуй! Говори быстрее – я на встрече.

– Гм… у тебя адрес «мыла» все тот же? – поинтересовался Владимир.

– Да.

– Я сегодня отправлю тебе письмо. Необходима твоя помощь.

– Что-то случилось? – насторожился детектив.

– Пока нет, – вздохнул Владимир. – Но мне срочно нужна информация по одному делу. Все, что есть.

– Присылай исходные данные. Я позвоню.

– Я у тебя в долгу.

– Ладно, сочтемся, – усмехнулся Максим и отключился.

Какое-то время Владимир молча изучал трубку, пока экран не окрасился черным.

Он зашел в комнату к дочери. Настя с увлечением листала «Волшебника Изумрудного города» – она обожала книги из этой серии и могла пересматривать их до бесконечности.

При взгляде на ее затылок со смешно торчащими хвостиками, на ее худенькие плечики Кузнецова вдруг захлестнуло ни с чем не сравнимое чувство любви к своему ребенку.

Он осторожно приблизился к девочке и ласково обнял ее.

– Папа, – улыбнулась Настя, оторвавшись от книжки.

– Настеныш, – он крепче прижал к себе крохотное тельце дочки.

– А вы мне приготовили подарок? – хлопая ресницами, поинтересовалась Настя, и отец усмехнулся:

– А как же. Это ведь твой праздник скоро будет, да?

– Да, – ответила девочка, и по ее розовым губкам скользнула странная улыбка. Она медленно повернулась к книге, словно давая этим понять, что на этом разговор окончен. Владимир озадаченно потер переносицу. Что-то во взгляде дочери ему показалось… Эти глаза.

Глаза?

Он подошел к двери и еще раз посмотрел на дочь. Моргнул.

В какую-то долю секунды его накрыло жутковатое предчувствие – вот сейчас голова Насти развернется, как у той девочки на качелях в платье бабочки…

«Я люблю тебя», – мысленно произнес он и тихонько затворил за собой дверь.

Он обхватил голову руками. Похмелье, которое словно консервным ножом безжалостно вскрывало его черепную коробку все утро, только сейчас начало нехотя отступать. Но отходняк был чудовищно медленным и болезненным, будто на открытой ране елозила черепаха, никак не желающая уползать с понравившегося места. Это было предсказуемо – его организм отвык от алкоголя, и принятая вчера доза закономерно привела его к такому результату. Пришлось даже взять отгул.

«Надо все рассказать».

Да, пожалуй, так будет лучше. Иначе он просто сойдет с ума.

Он вошел на кухню. Ноздри резанул запах химии – Ирина смывала с ногтей старый лак.

– Ты ничего не хочешь мне сказать, Володя? – негромко спросила она, не отрываясь от дела.

– Я… – Кузнецов сглотнул подкатившийся к глотке вязкий комок слюны. – Ира, я хочу с тобой поговорить.

– Давай. – Черты лица женщины затвердели.

Ее напряженная поза и каменное выражение лица неожиданно натолкнули Владимира на мысль, что… жена подозревает его в измене.

Он присел на стул и, набрав побольше воздуха в легкие, спросил:

– Ты помнишь, что случилось, когда ты рожала Настю?

Ирина едва заметно кивнула, отложив в сторону ватку. Владимир непроизвольно взглянул на руки жены – ногти на правой были покрыты начинающим облезать лаком, между тем как ноготки левой руки были нежно-розового цвета.

– Еще бы не помнить. Шея нашего котенка была обернута пуповиной. Акушерка едва справлялась. И кроме медсестры, которая пять минут назад окончила училище, и тебя, принявшего на грудь, в больнице никого не было.

Владимира кольнули слова супруги насчет «принявшего на грудь», но это было правдой. Он вздохнул.

– В больницу привезли девочку. Одновременно с твоими родами.

– Я это тоже помню.

Кузнецов вдруг уставился на живот Ирины. Что?..

– …привезли девочку… – оцепенело повторил он. Ему показалось, или под материей халата что-то шевельнулось?

(щупальца)

– Ну? Продолжай, – тихо сказала Ирина. Она отложила ватку, смоченную раствором, и принялась медленно поглаживать живот. Владимир поднял глаза, перехватив напряженный взгляд супруги. Затем она внезапно расслабилась, хитро улыбнулась, подмигнув при этом, и он вздрогнул, как если бы она выплеснула ему в лицо из бутылочки жидкость для снятия лака.

«Она все знает, – мысль щелкнула в его мозгу яркой вспышкой. – И всегда знала, что я тогда сделал!»

– Что с тобой, Володя?

«Я знаю, какое решение тебе пришлось принимать, – прочитал он в ее глазах. – Но это никогда не оправдает твой поступок».

– Ты… делала УЗИ? – спросил Владимир, едва слыша собственный голос. Он не знал, зачем решил сменить тему, но желание говорить о событиях пятилетней давности исчезло напрочь.

– Да, все в порядке, – ответила Ирина как ни в чем не бывало. Она отвернулась от него, принимаясь за вторую руку. Казалось, она совершенно потеряла интерес к мужу. Кузнецов был в смятении.

«Она какая-то не такая, – заскреб над ухом ненавистный голос. – Она и твоя дочь. Кстати…»

Да, кстати…

Он не без труда поднялся со стула и побрел в спальню.

Там, в детской.

Тогда, глядя на дочь, которая оторвалась от книжки и внимательно смотрела на него, он был готов поклясться, что смотрит на ту самую девочку из подземного перехода.

Этой ночью Ирина впервые за долгие годы легла спать отдельно. До этого нечто подобное было только однажды, после какой-то глупой ссоры. Что же произошло сейчас?!

Она просто легла почитать в гостиной, а когда Владимир, заждавшись, вышел, чтобы позвать ее, то с изумлением обнаружил, что Ирина давно спит, укрывшись одеялом до самого носа. Кровать была приготовлена ко сну.

Он вернулся в спальню.

(она изменилась)

«Может, это с тобой что-то не так?» – холодно полюбопытствовал внутренний голос.

– Я в порядке, – прошептал Владимир. – Я в полном порядке. Я просто хочу, чтобы у нас в семье все было хорошо.

Сон не шел. Ему было непривычно одному в этой кровати, которая вдруг стала такой громоздкой и неуютной.

Нужно пойти к Ирине. Разбудить и сказать, чтобы шла спать сюда.

Владимир спустил ноги вниз, нащупывая ступнями тапки. Он чувствовал себя идиотом, путаясь в догадках, почему такая мысль не пришла ему раньше, еще когда он увидел жену спящей.

Кузнецов уже намеревался осуществить задуманное, как с улицы донесся звук, заставивший его похолодеть. Едва слышное звяканье цепей. Словно кто-то, скованный кандалами, медленно приближался к их дому.

«Это не кандалы, – пронеслось в голове у мужчины. – Это качели, мать их».

Взад… Вперед… Вверх… Вниз…

Коленки задрожали, и ноги моментально превратились в бескостные рыхлые отростки.

– Я не пойду туда, – глухо проговорил он. – Я лягу спать и накроюсь одеялом.

«Только вряд ли это поможет», – ворвался в мозг голос из сна. Вилка и стекло, прекрасное сочетание. Скрип-скрип.

Владимир потащился к окну и, облизнув пересохшие губы, отодвинул шторы.

Она была там. Голубая бабочка на качелях. Ее искусственные крылышки излучали фосфорно-зеленоватое свечение и, как показалось Владимиру, слегка шевелились, будто девочка действительно намеревалась подняться ввысь.

«Она собирается взять разгон».

– Убирайся, – процедил сквозь зубы Владимир. – Убирайся, сука. Тебя нет. Ты умерла.

Девочка засмеялась, и ее некогда голубые глаза неожиданно вспыхнули двумя яркими рубинами, будто бы в ее глазницы были вдавлены потухшие угольки и ночной ветерок вдохнул в них новую жизнь.

Из-за облаков мертвенно-бледной монетой выглянула луна, осветив детскую площадку, и Владимир зажал рукой рот, чтобы не закричать. На качелях сидел труп. Детское платьице болталось на нем, как тряпка на огородном пугале, крылышки за спиной гулко синхронно хлопали, словно паруса на волнах. Гниющая кожа слезала лохмотьями, безгубый рот-щель был приоткрыт, словно трещина в гнилой доске.

«Где мой заяц, папа?»

Владимир отшатнулся от окна. Голос прозвучал прямо над ухом, словно это страшилище незаметно подкралось сзади.

– Тебя нет, – замотал головой Владимир.

Качели остановились, и существо тяжело, словно студень, сползло вниз. Кряхтя, оно медленно поволоклось к подъезду.

(Где? Где мой заяц?!)

«Я хочу познакомиться с моей сестренкой».

«Оно растет», – в священном ужасе подумал Владимир. Зрение не обманывало его – тварь постепенно увеличивалась в размерах, отчего нарядное платье трещало по швам, ее конечности с хрустом вытягивались, а туфельки лопнули, не выдержав давления разросшихся стоп. Только сейчас он разглядел, что в животе мертвеца торчал огромный нож, загнанный по самую рукоятку.

Чудовище задрало морду. Глаза-угольки тускло мерцали.

«Я уже взрослая, папа. Ты не забыл, что мне скоро десять лет? В это воскресенье?»

Существо вытащило нож из раны, выпуская наружу ворох извивающихся личинок. После этого, освободившись от рваного платья, словно это была отмершая кожа, монстр проковылял в подъезд.

С губ Владимира сорвался стон. С вытаращенными глазами и ухающим сердцем он понесся к двери. Проверил все замки (руки, еще никогда его руки так не тряслись от страха!), затем приник к глазку. Тихо.

Позвонить в полицию?

«И что я скажу? – Владимир взъерошил мокрые от пота волосы. – Меня тут же в дурку упекут!»

Он стал глубоко дышать, пытаясь унять сердцебиение.

Снова осторожно посмотрел в глазок. Флуоресцентные лампы монотонно гудели, равнодушно освещая пространство этажа.

– Это бред, – вполголоса произнес он. – У меня галлюцинации. Ничего такого… ничего такого не может быть в принципе!

«Выпей, – ласково посоветовал ему противный голос. – Выпей, и сразу полегчает, парень».

Кузнецов провел кончиком языка по шершавым губам.

Выпить. Отличная мысль, чувак.

Покачиваясь, он прошел на кухню. Достал из морозилки припасенную бутылку.

– Я тебе не отец, – бормотал он, срывая крышку. – Ты мне не дочь, а я тебе не отец, так вот.

Наконец с крышкой было покончено, и он сделал огромный глоток. Живот тут же скрутило, внутри расцвел огненный шар, и спиртное попросилось наружу. Владимира вырвало прямо на пол.

– Ты сдохла, – давясь рвотой, прохрипел он. – Там, на операционном столе. Пять лет назад!

(ты не забыл, что мне скоро десять лет?)

Дерьмо.

Подождав, пока желудок отпустит, он вздохнул и предпринял еще одну попытку. На этот раз все прошло удачно. Через минуту он повторил.

Хмель быстро ударил в голову. Кузнецов кое-как убрался на кухне и нетвердой походкой прошлепал в спальню.

Посмотрел в окно. Конечно же, там никого не было.

«Там никого и не могло быть, дубина».

Ага, точно.

Он пьяно усмехнулся и лег в кровать.

Все будет в ажуре.

Однако нормально уснуть ему в эту ночь не пришлось.

Страшное произошло буквально сразу же. Во рту еще стоял прогорклый вкус водки, тело было ватным, и веки ни в какую не хотели разлипаться, но мозг уже четко зафиксировал: в доме чужой.

Владимир подскочил в кровати, словно распрямившаяся пружина.

– Ира? – спросил он, выйдя в коридор. Его пятка угодила во что-то липкое, и он сморщился. Включил свет и закричал, увидев на полу грязные следы босых ног. «Не ребенка, а подростка», – неосознанно отметил он, разглядывая подсыхающую слякоть на ламинате.

Его безумный взгляд метнулся к двери. Распахнута, как орущий в ужасе рот, впуская в квартиру струящийся из подъезда сквозняк.

Следы вели в комнату к дочери.

«Нет».

Кузнецов понесся на кухню и, схватив разделочный нож, вбежал в детскую.

(Оно там. В кроватке Настюши, оно хочет утащить ее с собой)

От этих диких мыслей у него зашевелились волосы. Он включил свет и бросился к детской кроватке. Пуста.

Владимир в растерянности переминался с ноги на ногу, оглядывая комнату.

– Настя?!

Сзади кто-то негромко захихикал, и он развернулся, выставив вперед нож.

Шкаф, конечно же.

Рука потянулась к дверце.

– Я убью тебя, – сквозь зубы сказал он. – Верну тебя туда, откуда ты пришла.

Смешок повторился, и Кузнецов распахнул шкаф. Слева что-то трепыхнулось, и он, не думая, взмахнул ножом. Лезвие распороло платье Ирины – ее любимый вечерний наряд.

Никого нет.

– Я не сошел с ума, – задыхаясь произнес Владимир. Он переворошил все содержимое шкафа. Ни Насти, ни…

(мертвой девочки)

никого другого там не было. И не могло быть.

Он тупо посмотрел на руку, с остервенением сжимающую нож.

(испортил платье жены. Утром получишь свое, Кузнецов)

– Но как же следы?! – он замотал головой, словно пытался отрицать очевидное. – Чертовы следы?

(когнитивный диссонанс, парень)

Хихиканье раздалось вновь. На этот раз звук шел из гостиной, и Владимир, не раздумывая, сорвался туда.

Конечно, как он сразу не подумал. Тварь схватила его дочь и потащила к Ирине, чтобы там всех вместе и сожрать…

Оно было там.

Владимир завопил не своим голосом, видя, как разлагающееся существо со спутанными волосами медленно ползет по одеялу к Ирине. Услышав крик мужчины, оно повернулось к нему.

– Это мое, – прохрюкало оно. – Отдай мне их.

Ирина открыла глаза и, завидев Владимира, разразилась истошным криком.

Кузнецов бросился вперед, в неистовстве размахивая ножом.

Ирина швырнула в него подушку, не переставая звать на помощь. Откуда-то донесся перепуганный голосок Насти.

Владимир отшвырнул подушку и прыгнул на кровать. Ирина обнимала плачущую Настю, загораживая дочь своим телом.

Он остановился, щурясь от света и удивленно крутя головой по сторонам.

Тварь куда-то исчезла.

– Папа, не надо, – судорожно всхлипывала дочь, вцепившись в ночную рубашку матери.

– Настеныш, – упавшим голосом произнес Владимир. «Боже, что происходит?» Он поднял глаза на жену. Бледная, с расширенными глазами, она выглядела, как привидение.

– Ты сошел с ума, Володя, – заикаясь, с трудом выговорила она. – Не подходи к нам!

– Послушай, я просто увидел…

(что ты увидел?)

– Я…

Кузнецов запнулся, с тревогой прислушиваясь.

Ну да. Как он сразу не догадался?

– Она под кроватью, – хрипло сказал он, неуклюже спрыгивая вниз. – Я знаю…

Он опустился на четвереньки.

– Решила поиграть со мной в прятки? – едва слышно спросил он.

В темноте чувствовался едва различимый запах пыли и… чего-то нехорошего.

(запах протухшего мяса)

Темнота под кроватью студенисто шевельнулась, словно была тающим куском желе. Потом кто-то снова хихикнул.

В тот момент, когда он, сопя от натуги, начал двигать кровать, Ирина обрушила на его затылок тяжелую вазу.

23 апреля, пятница, 7:22

– Эй! Кому говорят! Поднимайся давай!

Голос был странным, казалось, он был везде, сочился отовсюду, словно клейкий туман, пеленая тяжелым покрывалом.

Владимир открыл глаза. Он попытался приподнять голову и едва сдержал стон – боль была такая, словно в его затылок по самые шляпки заколотили несколько «соток».

– Что случилось? – еле ворочая языком, спросил он.

– Много чего, – насмешливо произнес сержант. Грузный, с мясистыми обвислыми щеками и ноздреватым носом, он напоминал стареющего бульдога. – Тебя посетила волшебная фея.

– Фея, – глупо повторил Владимир и попытался дотронуться до затылка. Это было ошибкой, так как боль в затылке вспыхнула с удвоенной силой.

Только сейчас до него стало доходить, что он находится в камере, в простонародье именуемой «обезьянником», и его челюсть медленно опустилась вниз.

Твою налево. Докатился, называется.

– Послушайте, – начал он, но тут же умолк, увидев появившуюся рядом с сержантом Ирину.

– Две минуты, – предупредил он, бряцнув связкой ключей.

Женщина кивнула и шагнула вперед.

– Ира, – тихо проговорил Кузнецов. Его поразило лицо жены – бледное и осунувшееся, словно она не спала несколько суток. Глубоко запавшие глаза излучали невыносимую усталость. – Ира, прости меня.

– Ты помнишь, что ты делал ночью?

Память, как услужливый продавец, мгновенно выдала живописную картину: он с тесаком в руке носится по квартире в поисках девочки, умершей пять лет назад. Ему стало страшно.

(что со мной?!)

В горле запершило, Владимир закашлялся, и это не преминуло отразиться на его многострадальном затылке. Он поморщился.

– Ира… я должен тебе объяснить кое-что. Я был не в себе.

– Это было заметно.

Фраза была произнесена с таким презрением, что он оторопел.

– Это ты меня ударила? – обескураженно спросил он, и Ирина, помедлив, кивнула.

– У тебя был нож в руках. И совершенно безумное лицо. Я боялась за Настю, она очень испугалась. Потом я позвонила родителям. Приехал мой отец, он и вызвал полицию.

– Кто бы сомневался, – буркнул Владимир. Он вцепился в решетку.

– И что дальше, Ира?

– Ничего, – бросила она. – Я не стала писать заявление. Хотя папа уговаривал меня это сделать.

Владимир решил, что с огромным удовольствием съездил бы по физиономии столь «замечательного» тестя.

«Старый мудозвон, – с яростью подумал он. – Все делаешь, чтобы развалить мою семью».

– Девочки-мальчики, время вышло! – гаркнул из окошка «дежурки» обрюзгший сержант.

– Тебя скоро выпустят, – сказала Ирина, делая шаг назад. – Не обижайся на нас. Тебе нужно к врачу, Володя.

– Ира! Мы тогда… – Владимир на секунду запнулся, испугавшись собственных мыслей. – Мы не договорили тогда!

Неожиданно губы Ирины раздвинулись в безжизненной улыбке.

– Успеется, – хмыкнула она.

Кузнецов опешил. Он вновь подумал о том, что, несмотря на прожитые годы, он плохо знает свою жену. Вот и сейчас у нее совершенно чужое, неузнаваемое лицо.

(щупальца, парень)

Мы ждем ребенка.

«Ребенка ли?» – заскрипела по стеклу до боли знакомая вилка.

– Я люблю вас, – прошептал он.

Ирина сделала еще шаг назад, мягко положив свои ухоженные руки на живот.

«Я знаю, – читалось в ее слегка прищуренных глазах. – Все знаю, дорогой».

– Я увезла Настю к родителям, – сказала она на прощанье. – Тебе лучше побыть одному.

Одному?

«А как же день рождения Насти?! – хотелось заорать Владимиру. Он чуть не плакал от досады. – Как же наш праздник, который мы так ждали, чертова сука?!»

(у тебя было безумное лицо)

Он без сил опустился на облезлую скамью, на которой дремал старый бомж.

– Сынок, дай два рубля, – прошамкал дед.

– Что, тоже позвоночник на заводе сломал? – устало спросил Владимир.

– Чего?! – наклонился к нему ближе старик, обдавая вонью давно не мытого тела. – Плохо слышу я, сынок.

– Ничего. Погода сегодня замечательная, – процедил Кузнецов.

Он не заметил, как его кулаки сжались сами собой.